Текст книги "Американец. Неравный бой"

– Перезарядиться! – Командуем и выполняем приказ. Блин, патронов маловато осталось. Всего четыре магазина в подсумке. А трофейные пистолеты-пулеметы у летчиц. Нужен запасной автомат! Точно, к хаверсаку ведь примотана кобура с маузером! Быстрее отцепляй, быстрее, лейтенант! Потому как можешь не успеть. О’кей! Магазины из хаверсака в карманы, та-а-ак. Маузер на ремень прицепить, вот, теперь можно дальше воевать! Эх, блин, оружия на мне до фига, а стрелять нечем… Опа! Мы проскочили колонну? Машин больше нету! Дорога свободна! УРА!..

– За нами погоня! – пристроив на задний борт свой «дегтярь», закричал Юра.

– Горбунов, следи за дорогой впереди! Остальные к бортам! – Протолкнувшись через боевое отделение к Юре и взглянув на преследователей, я невольно выругался. Четыре мотоцикла и пушечный бронеавтомобиль. Опять двадцать пять! – Канистру и «колотушку» сюда! – Сейчас устроим «греческий огонь» по-русски. Экспромт, мать его! Выдернув из обвисшей масксети длинную бечевку я обернулся: – Ну же!

– Это последнее топливо, что у нас есть! – Маргарита смекнула, к чему идет дело, и воспротивилась.

БАБАХ!

Столб земли вырос справа по борту. БТР вздрогнул от ударной волны. Это было слишком близко! Сержант Хорнер от испуга нервно крутанул руль влево, да так что слетел с дороги. Одно нас спасло: лес по левую руку от нас уже закончился, и мы оказались на краю поля. В боевом отделении от резкого рывка нежданно случилась куча-мала.

– Да чтобы их, скотов, подбросило да не опустило, растудыть их в качель!.. – негромко, но очень злобно выпалил брат. Он кое-как устоял на ногах, ухватившись руками за борт. – ИЗ-ЗА НИХ ВИНТОВКУ ВЫРОНИЛ! – И встал, главное, во всей рост, храбрец, блин!

– СЕРГЕЙ, СЯДЬ БЫСТРО! – рявкнул знатно, аж понравилось. Брат резко рухнул пятой точкой на сиденье, уставившись на меня. – КАНИСТРУ И ГРАНАТУ МНЕ БЫ-Ы-ЫСТРА! – выбираясь из-под навалившегося друга, заорал я. – ПРИКАЗЫ НАДО ВЫПОЛНЯТЬ, МАТЬ-ПЕРЕМАТЬ!.. – Тут уже никто не сопротивлялся. Быстренько организовали «заказ», даже помогли примотать веревкой гранату на канистру. – Horner, get back on road![48]48
  Хорнер, вернуться на дорогу! (англ.)


[Закрыть]

БАБАХ!

Тра-та-та!

З-з-зараза! Только мы выскочили назад, а по нас уже прицельно бьют! Второй разрыв ударил слева. Опять рывок, раздраженная возня и ругань. На этот раз мы не слетели с дороги, справа еще густой лес, можно нечаянно вписаться в деревце…

БАБАХ!

М-м-мать! Нас так накроют, и сгинем ни за грош! В ритме вальса, Артур! Колпачок откручиваем, дергаем за шнурок – и за борт подарочек:

– H-here we go-o-o! Eat this, bitches![49]49
  А вот и мы! Съешьте это, суки! (англ.)


[Закрыть]

БАБАХ!

Над головой взвизгнули осколки, по каске застучали комья земли. Еклмн, опять справа разрыв.

Да Египет! Ну, сейчас огребете, уроды!

– Dammit! I’m hit! – Блин, Энтони зацепило. – Just a scratch! Don’t worry![50]50
  Черт возьми! Я ранен!.. Всего лишь царапина! Не беспокойтесь! (англ.)


[Закрыть]

БУМФШ-Ш-Ш!

Огогошеньки! Нехило канистра полыхнула, скажу я вам. Прямо перед мотоциклами взорвалась, да так, что полыхающая жидкость обдала преследователей. Два мотоцикла тут же улетели на обочины в попытке отвернуть от стены огня. Один перевернулся и влетел прямо в эпицентр огненного вихря. Последний же на полном ходу попал прямо в огонь и проскочил его. Объятые жарким пламенем мотоциклисты только и смогли, что спрыгнуть со своего транспорта и, дико размахивая руками в безуспешных попытках сбить огонь, медленно осели на землю… Жуткая, жестокая смерть. Но такова война!

– Bridge! I see the city! We made it![51]51
  Мост! Я вижу город! Мы сделали это! (англ.)


[Закрыть] – Джампер весь вне себя от радости заголосил, привлекая внимание. Дорога немного вильнула, и наконец мы увидели цель! Мозырь! Вот он, родимый…

И тут меня дернуло.

Сейчас что-то случится!

Сквозь пространство словно ударила волна и, зацепив меня, мелькнула серым цветом. Вспышка отразилась сильной болью в голове. И осознанием беды.

Вновь вспышка, и я прямо ощутил удар. Померещилось, что мы столкнулись и он прошел через весь корпус бэтээра.

Мы столкнемся с чем-то!

Всего через мгновение!

– Horner stop! Turn right! No-o-ow![52]52
  Хорнер, стоп! Сверни вправо! Не-э-эт! (англ.)


[Закрыть]

Справа, из-за деревьев, на бешеной скорости наперерез вылетел грузовик. Алекс успел среагировать на мой вопль и выполнил команды. Но было слишком поздно. Отвернуть не удалось.

– ДЕРЖИТЕСЬ!

Удар грузовика пришелся прямо на переднее правое колесо. Бронетранспортер от чудовищного удара развернулся на девяносто градусов и вылетел с дороги. Все вокруг резко дернулось. И потемнело.

Боль! Сильная боль! Кто-то воткнул мне в грудь пару ножей! Как же больно!

– Умммм… – Открыв глаза, не могу понять, где я. Разумом моим безгранично властвует лишь одно – боль. – Кхе! Кхем! А-а-а! – Изо рта при кашле брызжет кровь. Твою мать, похоже, ребра сломал… Блин, я сложился пополам и вишу на борту бэтээра вниз головой…

– Командир! Лейтенант! – Меня хватают за ноги, пытаются тянуть. Движение вызывает волну боли и кашель. Кричать не могу, задыхаюсь. Отчетливо доносится голос Юры: – Не тяните его! Горбунов, Сиротинин, из машины. Проверьте грузовик. Сергей, помоги поднять лейтенанта…

Ой, меня приподымают. Ох… Что-то темновато стало… Чую – уплываю куда-то. Боль все затмевает.

– …Майкл! Ау? Блин, глаза у него мутные… Не помрет? – Вновь выпрыгиваю в реальность. Предо мной фигурки, не могу различить кто, все плывет. И боль, чтоб ее! – Товарищ старший лейтенант, что делать будем?

– А? Я не знаю… – растерянно отвечает женский голос. Цебриенко, да.

– Тогда принимаю командование на себя. Оружие, боеприпасы, личные вещи в руки – и валим к мосту!.. – Опять Юра. Узнаю его голос. Бегите, только меня не бросайте… Хочу сказать, но не могу. Опять кашель. Грудную клетку простреливает боль. В голову бьет тьма…

– Кхем! Кха! У-у-у-у… – Волокут куда-то. Руки на чьих-то плечах. Блин, я ноги только волоку. Надо и самому шевелиться…

– …Штурмовики! Ложись!..

Падаю, блин. В грудь что-то ударяется. А-а-а! Мама моя! БОЛЬНО-О-О!..

– …Мы не прорвемся. Противник на мосту!

– Там танки! Берегись!.. – Еще удар. Звуки прыгают и затихают…

– Скорее, скорее! – Опять просветление. Боль в груди притупилась, но все еще тяжело. – В укрытие!

– Чисто. Уложите командира там, за мешками. – Боль пробивает грудь, но мельком, на один момент. Ой, прохладная земелька… Хорошо-то как, что положили меня…

– Мать вашу, мы не пройдем через мост! Там танки! Танки! – Голос звучит будто издалека.

– Противник на дороге. Нас обложили!

– What we got to do?[53]53
  Что мы должны делать? (англ.)


[Закрыть]

– Отставить панику! У нас есть зенитка. Отобьемся! – Рык Юры прерывает все возгласы и отрезвляет меня своей решимостью.

Глаза открываются сами по себе. Над головой мутное небо в темных пятнах. Э нет, это масксетка…

– Кхем! Ох… Сиротинин, Арсентьев, к орудию… – Голова работает на удивление чисто. Боль терзает тело, но не разум. Я могу думать. Откуда-то из глубины подсознания накатывается серая волна. Нет, не та, которую я вижу пеленой, преображающей мир, а та, которую я ощущаю нутром. Она подкрепляет меня. – Посадите меня. Скорее… – Кашель рвет легкие, изо рта идет кровь. Бли-и-и-н. Легкие мои, легкие… Чьи-то руки легко подхватывают меня. Больно, но я терплю. Вот, усадили. А, это Горбунов. Взгляд грустный, но улыбается. Что вокруг? Мешки? Зенитка? Ящики? Ага, позиция зенитного орудия. Кольцо. – Приказываю… кхе… занять круговую оборону… Кха…

Все трясется, гудит! Бедные, истерзанные множеством попаданий мешки с песком нещадно разбрасывают свое содержимое, поднимая тучи пыли. Глаза слезятся и от проклятущего песка, и от боли в груди, и сильнее всего от досады. Хорошо, что удалось самому себе морфия два шприца-тюбика вкатать. А то, наверное, подох бы к чертям. Теперь прямо бодрячком, повеселел немного. Еще чуть-чуть посижу – и своими ногами смогу утопать…

Чуть-чуть ведь не дотянули!.. Все из-за меня. Руки кривые, ухватиться за борт не смог. Все ни единой травмы не получили от столкновения, а я…

И вот мы в кольце. Через мост не прошли. Враг с того берега лупит. Танки там, пулеметы – не пройти так просто.

Маскировочная сетка над головой усиливает и без того крепкое чувство ограниченности, безысходности… Хорошо, хоть сюда добрались. И вновь спасибо летающим танкам! Вдарили по предмостовым укреплениям, вынесли зенитчиков. Дали нам шанс!

– Снаряды! Скорее снаряды! – громко, с мольбой в голосе, попросил артиллерист Коля. Тридцатисемимиллиметровая зенитка дала еще одну очередь и замолчала. Тонкий ствол угрожающе, но бессильно уставился в сторону приближающегося врага. – Снаряды, Сергей! – Ответа не было. Пограничник Арсентьев, привалившись спиной к груде ящиков, дрожащей рукой зажимает рану на голове. По его лицу бегут струйки крови. – Сергей! – Сиротинин вскочил с места наводчика и тут же припал к земле. Враг взбесился…

Брата зацепило! Боже, боже! Эмоции хлестнули, тело невольно вздрогнуло, вызвав боль. Брат, держись! И Коля, держись… Без зенитки худо будет!

– I’m out! – Сержант Хорнер отскочил от своей позиции. Безуспешно пытаясь найти в патронташе хотя бы еще одну обойму, он кричал: – I need ammo! Jumper! Ammo! Shi-i-i-it! – Перед ним упала немецкая граната. Еще миг – и всех нашинкует осколками, но нет, Алекс молниеносным движением руки зашвыривает гранату обратно к врагам. Подхватив с земли трофейную винтовку, сержант вновь припадает к мешкам. Рядом с ним лежит тело немецкого зенитчика. На поясе у него подсумки с обоймами. Сержант рвет, дергает клапан неподдающегося подсумка и скорее достает желанные патроны. Еще несколько выстрелов есть…

– Рита, держи! – старший лейтенант Цебриенко протянула напарнице полный магазин к МП-40 и сама поудобнее перехватила свой автомат. О, вооружились девушки. Молодцы! Любой стрелок сейчас на счету. Эх, не могу я толком пошевелиться и помочь в бою… – Бей короткими.

– На наш век хватит, командир, – оскалившись, ответила рыжеволосая и вскинула оружие. – Короткими так короткими. – И тут же открывает огонь, стреляя по невидимому мне противнику.

– Паша, скорее! – Юра требовательно протянул руку к сидящему рядом Горбунову. Парень усердно заталкивал в диск последние патроны. Богатырь явно спешит, но доделывает работу, не потеряв ни одного патрона. – Скорее! Они уже рядом!

– Все! – Отдав товарищу диск, Павел подхватил свой ППШ и переместился чуть в сторону от пулеметчика.

– Помоги Коле, Паша! Бегом! Я управлюсь тут как-нибудь… – Юрец припадает к пулемету. Гулко застучал «дегтярь», и к ногам пулеметчика посыпались, ярко блестя, горячие гильзы. Горбунов секунду смотрит на пограничника и все же бросается выполнять приказ. У орудия еще есть невскрытые ящики, может быть, и снаряды найдутся. А там и еще минутка жизни будет!

– I’m running out of ammo! – Капралу Джамперу тоже нелегко, он ранен, но продолжает бой. Пулемет в его руках вздрагивает, посылая короткими очередями смерть прямо навстречу врагу. Но лента стремительно заканчивается… Пару раз подпрыгнув в воздухе, конец ленты улетает в приемник прожорливого оружия. Капрал пригибается и чуть отползает. На земле рядом с бойцом лежат большие подсумки – там магазины к пулемету. Сейчас они пойдут в дело. Жаль, что их всего два…

– Кхе! Кхем! – На колени брызжет кровь. Кажется, у меня не пара ребер сломана. И с легкими точно беда… Вдруг я помру от этого? Эх, обидно-то как! Глупая ведь смерть!

Черт! Ну почему все так?

Почему мы в кольце?

Эти мешки с песком обрамляют зенитное орудие. И здесь мы занимаем круговую оборону. Сам ведь отдал приказ. Сам! Нет бы пойти напролом. Рискнуть жизнью, но не ждать смерти здесь, в этом кольце!

Есть и второе кольцо – из врагов, упорно прущих на нашу оборону… Вот-вот эти ублюдки подойдут. Кончатся у нас боеприпасы – и амба!

А выход был так близко! Мост через Припять – вот он, за моей спиной. Там Мозырь, там бой, там наши идут в контрнаступление! Я слышу раскатистое «УРА!», я слышу, как бой идет сюда, нарастая с каждой секундой. Но он еще так далеко! Ну почему?

Чуть-чуть не дотянули.

Ду-у-у! Ду-у-у-у-у!

Что это? Словно пароходный гудок…

– Откуда гудок? Поезд? – взволнованно оглянулся Юра. Он смотрел куда-то мне за спину, в сторону моста. – Не может быть! Это наши катера! НА-А-АШИ!

Меня пробрало. Все умолкло. Даже противник перестал стрелять после гудка. Все окружающие направили свои взгляды на гладь реки Припять…

– А-а-а-ар! – Пересилив боль и слабость, подтянул ноги, оперся локтями на мешки за спиной и, приподнявшись, смог встать на колени, обернувшись лицом к реке: – Господи, и правда – наши…

Интермедия

Ударный отряд Пинской военной флотилии.

Река Припять близ Мозыря

Двенадцать кораблей медленно, не теряя строя, приближались к Мозырю. Четыре номерных больших бронекатера проекта 192Б-М в авангарде, три монитора: «Ударный», «Смоленск» и «Витебск», три канонерские лодки: «Передовой», «Верный» и «Смольный». Все как на подбор модернизированы и перевооружены. Командование сильно сожалело, что этому отряду не удалось выйти к Бобруйску до его падения: успели бы – возможно, противник не взял бы город так быстро.

Следом за вооруженной братией идут два абсолютно мирных, тихоходных пароходика: «Кооперация» и «Язь». Они несут самую важную часть всего ударного отряда: 6-ю отдельную роту морской пехоты с приданным усилением – двумя истребительными взводами морской пехоты армии США. «Марины», так в шутку прозвали американских морпехов их советские коллеги. Причиной тому послужило официальное наименование морской пехоты США – Marines. Но шутки шутками, а все знали, что эти самые «марины» – отчаянные рубаки, заслужившие уважение в боях Гражданской войны в Испании. Последние два месяца американцы передавали свой опыт бойцам 6-й отдельной роты морской пехоты. И вскоре этим подразделениям вместе придется выполнять серьезную боевую задачу – захват моста в Мозыре.

С берега фонарем им просигналили: «Бой идет в Мозыре. Мост под контролем противника». Контр-адмирал Рогачев, находясь на головном мониторе «Ударный», ухмыльнувшись, обращается к старшему лейтенанту Юшину:

– Молодцы «чапаевцы», сухопутные, а морзянку знают! Сигнальщик! Ответ на берег: «Спасибо за информацию!» – А потом, секунду помолчав, добавляет, но уже не для сигнальщика: – С Богом, братцы…

Один из кораблей подает два протяжных гудка. Все готовятся к бою…

По мере приближения к цели у моряков укреплялось мнение, что где-то их обманули! Ведь было сказано, что мост под контролем противника. Но на северном берегу гремит бой. Кто-то удерживает тет-де-пон и яростно сражается. Над водой кроме гулкой канонады и стрельбы, доносящейся из города, разносятся треск пулеметов и дробный стук автоматической пушки. Контр-адмирал нахмурился.

Звучит приказ ускорить ход двух катеров авангарда, пересечь линию моста и выйти к месту боя. За головными машинами вскипают буруны, они ускоряются, идя к цели.

– Эх, где же наш корректировщик? Может, мессеры перехватили? – взволнованно сжимая в руках бинокль, вздыхает бригадный комиссар Кузнецов. Ему есть о чем волноваться. Самолет-разведчик их флотилии уже должен был висеть над мостом и передавать данные о силах противника и их местоположении. Но его нет! Да и хрен бы с ним, с их разведчиком, ведь были еще и самолеты, поддерживающие сухопутные части. Но с командованием авиации, как назло, не удалось условиться о выделении для целей речников хотя бы одного разведчика. А в небе так много краснозвездных самолетов, что обидно до слез – ни один из них не будет помогать морякам. – И корректировщиков высадить не можем! Э-эх!.. – раздраженно взмахнул рукой комиссар. Стоящий рядом капитан «Смоленска» старший лейтенант Пецух поморщился: вооружение его монитора, две стодвадцатидвухмиллиметровые пушки главного калибра, и реактивная установка под стотридцатидвухмиллиметровые эрэсы – бесполезны без координации огня. Чтобы поразить кого-нибудь, им придется выйти на открытое место и бить по целям в зоне прямой видимости. А это глупость, если не форменное самоубийство. Проблемы уже появились. Но они пока еще минимальны…

Тем временем вырвавшиеся вперед два бронекатера прошли мост и, чуть сбавив ход, вышли к месту боя. Командиры кораблей ахнули – в сотне метров от берега на перерытом воронками и опустошенном битвой пологом склоне, в маленьком укрытии из мешков с песком кто-то отбивается от многочисленно превосходящего противника. Строй рыжих мундиров волнами, словно кипящее море, накатывается со всех сторон на позицию обороняющихся. Но на позиции не сидят без дела. Короткими, злобными очередями бьют пулеметы, прижимая к земле приближающихся врагов, щелкают точными одиночными выстрелами винтовки, изредка, но уверенно их поддерживают автоматные очереди. Самым грозным голосом, очень редким, но всегда смертоносным, очередью стучит зенитное орудие.

Моряки смотрят на все это, и в их душах закипает ярость. Какой-то незнакомый, но без сомнения свой, советский, может быть американский, товарищ отважно, насмерть сражается в окружении! И если они, краснофлотцы, не вмешаются прямо сейчас, товарищи могут погибнуть! Враг слишком близко подошел к позиции обороняющихся!

– Полундра! – громогласно пронеслось над водой. Радисты катеров скороговоркой докладывают на корабли отряда об обнаруженном противнике. И о товарищах они тоже докладывают. Но отряду надо еще приблизиться, а бой принимать авангарду. Два отставших катера уже ближе…

На обоих вырвавшихся вперед катерах ход сбрасывается до минимума. Комендоры носовых орудий в скорейшем темпе разворачивают башни с длинными и тонкими, словно рапиры, стволами восьмидесятипятимиллиметровых орудий. В казенниках уже лежат фугасные снаряды, а наводчики как можно точнее наводят перекрестия на скопления противника.

– Только бы своих не зацепить… – бормочет молодой наводчик с лихо заломленной на затылок бескозыркой.

– А-АГОНЬ!

Гремит сдвоенный залп. Снаряды ударяют в строй поляков слева от позиции зенитного орудия. Взрывы мгновенно выкашивают не меньше двух отделений пехотинцев.

Следом за залпом орудий с рубок и ютов обоих катеров длинными, злыми очередями бьют спарки крупнокалиберных Браунингов. Матросы у пулеметов, сжав челюсти до боли в скулах, давят на гашетки, посылая к цели сотни тяжелых пуль. Трассирующие боеприпасы опасными светлячками прочерчивают воздух, указывая, куда бьют стрелки. Подносчики боеприпасов уже открывают новые коробки с лентами, скоро перезарядка.

Удивительным кажется молчание самых мощных «стволов» на катерах – стодвадцатимиллиметровых минометов, сокрытых за высоким барбетом позади рубки. Матросы на своих постах, заряжающие уже держат заготовленные для выстрела мины, наблюдатели на рубках дают координаты целей, наводчики вносят последние штрихи в процесс прицеливания…

И вот с рубки дают отмашку.

Заряжающие, словно заведенные, хватают из рук подносчиков здоровенные шестнадцатикилограммовые мины и отправляют их в жерло. Хлопок – и сразу следующую. И так по семь выстрелов с обоих катеров.

Пройдут долгие, мучительные секунды – и с ужасающим визгом смерть все же обрушится на головы ненавистных оккупантов. Гигантские столбы земли встают смертельным частоколом, с очень короткими промежутками между разрывами.

Капитану одного из катеров кажется, что наводчики ошиблись с расчетами и обстрел накрыл позицию храбрецов на берегу, но, слава богу, это не так. Земля опадает, и становится ясно – мины легли достаточно далеко от позиции. Обороняющиеся продолжают отбиваться, ощутив мощную поддержку со стороны реки, а противник в замешательстве…

Откуда-то слева, с противоположного берега по головному катеру неожиданно ударяет пара орудий. Один снаряд разрывается за бортом, второй попадает прямо в рубку. Катер сотрясается от удара. По палубе вихрем проносятся осколки, за борт падает сраженный подносчик мин. Затем прилетает второй залп. И вновь – один промах, одно попадание. Опять в рубку…

Сплевывая кровь из разбитой губы, капитан поврежденного катера старший лейтенант Морозов хватает трубку переговорного устройства и пытается связаться с мотористами, но в ответ тишина. Попаданием перебило проводку. Капитан оглядывается и озлобленно рычит – ведь послать в машинное отделение ему некого: в рубке все матросы убиты. Но еще жив он! Значит, он и выйдет на палубу… Сделав шаг к выходу из рубки, капитан оступается, приваливается плечом к стенке рубки и медленно сползает на палубу. Разорванный на боку китель пропитался кровью…

– Эх, хлопцы, подвел я вас…

Идущий рядом с поврежденным напарником, второй катер быстро реагирует на обстрел и, прибавив ходу, вырывается вперед, прикрывая поврежденного товарища корпусом. А следом за ним уже на полном ходу идут два отставших собрата. Один из них отличается от своих напарников носовой башней и отсутствием минометной установки – на его палубе зенитные орудия и пулеметы. Но это ничуть не мешает грозному кораблику обрушить шквал снарядов на вражеские орудия. Сначала из носовой башни счетверенной двадцатитрехмиллиметровой установки, а затем и из кормовой тридцатисемимиллиметровой спарки.

Адскими молотками стучат зенитные автоматы, громкими, решительными залпами поддерживают зенитчиков восьмидесятипятимиллиметровые орудия остальных катеров – даже с отставшего подранка уверенно бьют по врагу. Но снаряды все еще падают на катера, вражеские орудия бьют, и бьют, и бьют!.. К ним присоединяется сначала одно, а затем и еще три орудия…

И моряки понимают – это не пушки. Это танки! По берегу мелькают серые корпуса немецких танков…

В лотки орудий срочно ложатся бронебойные снаряды, комендоры вносят поправки. Вновь гремят выстрелы… Но чуточку не успели моряки… Самую малость. Один из катеров окружают разрывы, внезапно замолкает главный калибр. Через мгновение минометную позицию за рубкой закрывает огненный шар взрыва… С рубки на палубу падает скошенный осколком матрос… Гремит страшный взрыв, и катер, переломившись пополам, подпрыгивает в воде и резко падает обратно…

Ни секунды на грусть нет у авангарда. Враг с удвоенным ожесточением бьет по оставшимся катерам… Но это уже не имеет значения – основные силы отряда пересекли линию моста. И в небе над ним висит изящная фигурка разведывательного самолета.

Задержавшийся на аэродроме из-за налета бомбардировщиков противника разведчик-корректировщик Пинской военной флотилии Г-37РК все же добрался до цели. Командир экипажа, лейтенант Эдуард Вийк аккуратно, по-эстонски нерасторопно, чуть накренил самолет, закладывая вираж. Его бортстрелок сержант Максим Мельчук приник к остеклению фонаря. Его взгляд, цепкий, внимательный, сканировал все. Реку, берега, дороги. Он замечал и запоминал все. Вот танки на берегу, к ним из города с юго-запада подходит еще группа бронетехники. Вот на северном берегу колонна грузовиков и танков. Так, а это, похоже, батарея гаубиц…

– Щука, Щука, я Чайка!.. – четким, громким голосом заговорил Максим, начиная передачу данных. Там, внизу, на кораблях флотилии его слов ждут как манны небесной.

И на кораблях слышат летчика. Моряки готовы дать прикурить всем врагам, до кого дотянутся снаряды, мины и пули, выпущенные с бортов боевых судов.

– Полундра, братцы!.. – вновь звучит над рекой Припять.

Теперь врагу совсем не поздоровится… Месть уже пришла!..

Это было великолепно! Не чувствуя боли, не особо страшась близких разрывов, я смотрел. Корабли, ограниченные в маневре берегами реки, крушили всех, до кого могли дотянуться! Катера долбили из своих пушек и минометов. Вокруг нашей бедной позиции все перекопано взрывами. Но ни один снаряд, ни одна мина нас не зацепила. А земля за шиворотом и в волосах – мизерная плата за эффектную победу!

Эх, бегут поляки, бегут! Совсем у бедняг крышу сорвало. Оружие бросили, орут, прыгают через мешки, шарахаются от нас. Врешь, не уйдешь! В штыки их!

За избиением младенцев можно было наблюдать бесконечность, но все хорошее заканчивается… Не прошло и пары минут, как по передовым катерам с противоположного берега открыли огонь вражеские танки, укрывшиеся метрах в трехстах от моста, в гуще кустов.

Было больно смотреть, как сначала один катер получает два попадания, но еще больнее – как гибнет другой БКА…

Хорошо, что месть за погибших пришла незамедлительно. На сцену под аккомпанемент орудий вышли главные силы. Мониторы и канонерки били из всех столов, засыпая и противоположный, и наш берег десятками снарядов, пуль и даже реактивных снарядов, с жутким завыванием проносившихся над головой. От прямого попадания крупного морского снаряда в хлипкий корпус танка последний переставал существовать вообще. Фшух – и нету ни танка, ни даже корпуса от него, так, какие-то бесформенные железяки на земле остались, и все. Через мгновение разрывом другого снаряда накрыло два других танка. Одному поотшибало катки, и он замер, второму сорвало башню.

Понаблюдать за сражением не дали. Поляки с новыми силами двинулись на нас. Зараза, танки! За пехотой медленно идет вражеская бронетехника.

– Все, у меня патронов нет… – Юра, не сводя взгляда с приближающегося строя врагов, подхватил пулемет и на карачках приблизился к заколотому поляку. – Блин, у него оружия нет. Одна граната…

– Патронов ни у кого нет, товарищ старший сержант… – Горбунов перекинул лямку ППШ через плечо и вытянул из кобуры револьвер. Осторожно откинул барабан, дунул в ствол, закрыл барабан и рукавом протер оружие. Ну прямо-таки трепетная любовь! – Маргарита, настал твой час. – Летчица Виноградова недоуменно посмотрела на милиционера. А тот, широко улыбнувшись, отмахивается: – Да не вы, товарищ летчица. Это револьвер мой так зовется… Друзья назвали, за мое бережливое и трепетное отношение к оружию… Как к девушке… – чуточку застеснялся боец.

– Так и будем дальше сидеть? Что делать будем? – не выдержал Сиротинин. Молчаливый, спокойный парень достиг своей точки кипения. Нервы у людей отнюдь не железные. – Снарядов к пушке нет. Патроны у кого остались? – Ответ на вопрос артиллериста отрицательный. Даже американцы, не понимающие русского языка, качают головами. – Есть еще несколько гранат, и все… Тут мы уже не устоим…

Самое время принять волевое решение.

– Подъем, бойцы. – Медленно, перебарывая боль и слабость, поднимаюсь на ноги. – Путь к реке свободен. – Сказать, что люди удивлены, – не сказать ничего! Они шокированы…

Бабах! Перед позицией разрывается снаряд. На головы вновь сыплется земля.

– Чего сидим, приказа не слышали?

Взрыв отрезвляюще подействовал на Юру, да и на остальных тоже. Похватав скромный армейский скарб, бойцы выскочили из позиции и помчались к реке. Точнее будет сказать, выскочили и побежали те, кто не был ранен, а мы с Сергеем медленно поползли. Брат, прижимая к голове растрепанную повязку, так и не доделанную Сиротининым. Коля немного помог брату, но потом вернулся к орудию. Серегу шатает, ноги его заплетаются, да так, что его швыряет из стороны в сторону. Я двигаюсь как можно быстрее, но шаги отдаются волнами боли в груди. Кажется, что у меня ребра отвалились и трясутся в груди, ударяясь обо все и мучая меня адской болью. И это будучи под ударной дозой морфина!..

– Командир, давай помогу. – Юра вернулся. А за ним следом Горбунов. Друг намеревается подхватить меня под руку, но я чуть отстраняюсь.

– Не надо, Юра… Мне и так хреново. – Друг неожиданно хватает меня за плечо и сильно тянет на себя, пригибая меня к земле. В глазах сверкнули яркие искры. В груди вспыхнул огонь, рвущийся на волю с кашлем. Харкая кровью, захлебываясь болезненным кашлем, не видя пути из-за кругов перед глазами, я пополз вперед. Куда двигаюсь – не знаю, в пространстве я потерялся напрочь…

– У-у-у, ма-а-а-ать!.. – взвыл кто-то рядом. Не пойму кто, стрельба и свист в ушах все перекрывают. – Пауэлл! Пауэлл! Дай пистолет! Пистолет! – Это Юра, он навалился на меня, прижимает к земле. Боль сильнее не становится – дальше уже некуда. А сознание назло не уходит. Хлебните дерьмеца жизни, сэ-э-эр!.. Рядом что-то взорвалось, по щекам хлестнули мелкие камешки, на голову посыпалась земля. – Командир! – Иванов, навалившись на спину, схватился за кобуру на правом боку. Там «тэтэшник».

– «Мауз…»… Кхе-е-е-е… Ой… «маузер». Бери «маузер»… – Друг резко отстраняется и тут же срывает с ремня на левом боку пластиковую кобуру с «маузером».

– Патроны. Ай! Мммм… Патроны, – с мольбой и болью просит Иванов. Кое-как перевернувшись на спину, вытаскиваю из кармана магазины к пистолету. Секунда. Затем другая, звучит щелчок вгоняемого в приемник магазина, лязг затвора. И наконец длинной очередью захлебывается мини-пистолет-пулемет. Кто-то кричит, похоже, командует. Но ни языка, ни слов – не понимаю… Слышу только, как рядом кричит Юра: – Паша, стреляй! СТРЕЛЯЙ, ПАША!

Меня передернуло. В дикой, невиданной и неслыханной ранее битве, ревущей сотнями голосов. Но не человеческие это голоса, это говорит оружие! Пушки, танки, пулеметы, минометы, винтовки, пистолеты, автоматы, гранаты! ВСЕ ЭТО! И в этом аду я слышу то, что слышать не должен.

Шаги. Они приближаются. От них исходит угроза, поэтому я их слышу.

Круги пред глазами разбегаются прочь. Тело перестает ныть, оно наливается свинцом, но уже не болит. Одни звуки приглушаются, другие усиливаются. На окружающий мир падает серая пелена…

Все происходит за секунду.

Надо оглядеться.

Чуть приподняв голову, смотрю туда, откуда доносятся шаги. Поляки. Пятеро. Метрах в двадцати от меня. Между мной и ними пара-тройка здоровых воронок. Все фигуры врагов очерчены ярко-красными контурами. Опять эта полезная галлюцинация…

Левая рука проскальзывает под спину, в гранатный подсумок – там кольт. Правая уже вскидывает выхваченный из кобуры ПТТ.

Пам-пам! Пам-пам!

Двумя «дэйбл тэпами» из «тэтэшника» срезаю двоих врагов. Автоматчики минус. Рядом коротко огрызается «маузер». Еще один противник замертво падает, выронив из ослабших рук оружие. Двое выживших пытаются залечь. Один из них погибает в падении – пуля из кольта ударяет его в лицо. Во второго не попадаю, он уже залег.

Ох-ох-ох! Пятеро – это еще цветочки. Метрах в пятидесяти позади первой пятерки движется не меньше отделения, контуры красные, но тусклые. Опасность от них минимальная. Пока что. Оп, танк слева, но контур вовсе отсутствует – бронетехнике не до нас.

– Встать! – Голос стальной, холодный, совсем не мой. Но звучит из моего горла. Юра как ужаленный вскакивает. – Помоги подняться. – Друг хватает за руку и рывком ставит меня на ноги. Резкое движение откликается сильной рябью перед глазами и слабостью в конечностях. Ноги подкашиваются, на одном месте устоять не удается – меня сильно качает. Чувство такое, словно и пьян и трезв одновременно. Дышать из-за рывка стало сложно, жадно хватаю воздух ртом. Одно хорошо – мысли кристально чисты. Пора действовать. – Отходим и защищаемся.

Что за дьявол вселился в меня, я не знаю, но с ним я уже свыкся. А что за чертовщина творится с другом – это мне предстоит понять. Он словно белка на кофеине мечется влево-вправо, рисуя загадочные фигуры высшего пилотажа, перекатывается, прыгает в воронки и ловко выскакивает из них, стреляет точно и быстро. И при всем при этом он ни на мгновение не вышел из поля моего зрения. Его действия кажутся очень правильными и действенными – противник не может попасть в него, предсказать следующий шаг стрелка невозможно. Фонтанчики вырастают там, где пограничник был миг назад. Да и я сам, в меру моих резко ограниченных возможностей, двигаюсь, укрываюсь, отстреливаюсь. Акробатикой не увлекаюсь, не в том состоянии мое тело, но от воронки к воронке двигаюсь как можно быстрее и постоянно виляю, выписывая мудреные зигзаги.