Текст книги "Американец. Неравный бой"

Впечатление это показательное выступление произвело – генералы зашушукались. Старинов и Судоплатов вместе с одним из гэбистов с задумчивыми лицами тоже что-то обсуждали. Паттон ткнул меня в плечо и, кивнув на жилет, широко улыбнулся, выражая свое удовлетворение. Он что, знает, кто подал идею?..

Все время рядом со мной крутились отнюдь не рейнджеры или бойцы Аверьянова – их ловко оттеснили чуть в сторонку. Меня под пристальным контролем держали минимум три гэбэшника, как бы случайно (и при этом постоянно) окружавшие меня с трех сторон. Паттон лишь по невиданному стечению обстоятельств смог оказаться вплотную ко мне, но его быстренько и очень аккуратно отодвинули в сторонку «неловкие и дюже заинтересованные» безопасники. Что, впрочем, не остановило генерала, заручившегося поддержкой Роуза и Джонсона и прорвавшегося через кордон «неловких».

Оказалось, генералам вместе с конструктором хотелось побеседовать лично со мной. Но сначала они всучили мне подарок – картонную коробочку с чем-то тяжелым внутри. Джонсон, как обычно, широко улыбаясь, заглядывал мне в глаза, ожидая реакции на презент. И я отреагировал сразу, как распаковал коробочку, – вороненая рамка с утолщенной рукояткой для пистолета кольт и десять толстых магазинов. Ну наконец-то!

– Новая рукоятка и магазин?

– Именно так! Прошлый опыт армейских конструкторов с десятипатронным удлиненным магазином оказался… неудачным. – Роуз кивнул, подтверждая слова Джонсона. Да и я был с этим согласен. – И вот я предложил на рассмотрение вариант рамки пистолета Кольт с утолщенной рукояткой под новый, четырнадцатипатронный магазин. Вес оружия немного возрос, что, впрочем, только положительно сказывается на устойчивости оружия при стрельбе. А в остальном общие габариты почти не изменились. Рукоятка, несмотря на утолщение, так же удобна в обхвате.

– Это подарок от нас. Самый первый и пока что единственный экземпляр. – Роуз кивнул на Паттона и Джонсона. – В знак благодарности за проделанную работу.

– Но, судя по цвету рамки, она для наградного пистолета, врученного мне генералом Брэдли?

– Верно, но не волнуйся по этому поводу. Награды ведь иногда заменяют в связи с выходом обновленной версии. Но суть награды от того не меняется. Старина Омар согласовал этот подарок. – Паттон склонился чуть вперед и добавил: – А то заберу себе твою вещичку, не впервой же, – и расхохотался.

Настроение поднялось, и день уже не казался таким тяжелым и опасным для всех вокруг. Цепкие взгляды молчаливых гэбистов, задумчивые лица Старинова и Судоплатова – уже не тревожили.

По окончании осмотра представленных образцов снаряжения и всеобщего одобрения новинок комиссию пригласили попотчевать в столовую. Меня и Аверьянова почему-то попросили присоединиться к трапезе. Странно, но суть точно откроется, чувствую. Пока шли к столовой, все уши прожужжал Джонсону, требуя срочно модернизировать его винтовку, – обязательно укоротить ей ствол и превратить оружие в карабин и по возможности внести изменения в крышку ствольной коробки как винтовки, так и пулемета, для дальнейшей установки на них планок Арсентьева. Джонсон клятвенно заверил, что все мои просьбы выполнит, ибо рейнджеры – главные потребители разработанного им оружия. И пообещал в скором времени предоставить для войсковых испытаний глушители для оружия под сорок пятый калибр.

Обед прошел мирно и спокойно – все усердно работали ложками и мало разговаривали. Только глаза сверкали, особенно у советских спецов – гэбисты так и сверлили меня взглядами.

– Товарищ Пауэлл, товарищ Аверьянов, задержитесь…

Во-о-от, сейчас точно все решится. То, что вся эта «комиссия» здесь не только ради броников и снаряги, было понятно с первого взгляда. Главное начинается сейчас… У-у-ух, аж кровь в жилах стынет от нетерпения. Фронт точно ждет!

Столовая почти опустела, даже дежурные ушли. Остались только семь человек. Я, Леха, Дерби, Фиц, Карпов, Старинов и Судоплатов.

– Присаживайтесь, товарищи, – доброжелательно просит Павел Анатольевич, указывая на два свободных места перед собой. Ой, а расселись-то все очень интересно – мы с Лехой по одну сторону стола, все остальные – по другую. Как на допросе иль на заседании какой-нибудь малоприятной, мозговыкручивающей комиссии. Главное – всем понятно, кто и в каком положении находится…

И что же нас с Аверьяновым ждет? Допрос? Маловероятно. Старинов и Судоплатов не ради вышибания душ из бренных тел прибыли, не их профиль. Один – диверсант экстра-класса, отец русского спецназа, другой – начальник Управления внешней разведки и организатор лучших ликвидаций всевозможных злодеев в тридцатые-сороковые годы. Не-э-э, такие перцы едут не допрашивать… А что же? Вербовать? И это при двух полковниках армии США, один из которых отец американского спецназа, а второй – командует разведкой американского корпуса на территории союзного государства. Баш на баш выходит, и ни о какой вербовке речи идти не может, ежели сами полковники не завербованы. Что остается? Мы нужны для выполнения некоего задания. Да такого задания, которое ОБЯЗАТЕЛЬНО надо выполнять и советской, и американской стороне совместно. Иначе зачем здесь собрались такие люди?.. И почему они здесь, а не под Смоленском, где находятся основные силы первого батальона рейнджеров? Стоп! Судоплатов – он же знатный гаситель всякой националистической гадости на Украине! А там у нас сейчас что? Правильно – полный кавардак. Кое-что вырисовывается! Хе-хе-хе…

– Майкл. – Это Фиц. Он сосредоточен, но дружелюбен. – Сейчас товарищ Судоплатов будет задавать тебе и Аверьянову вопросы. Старайся отвечать на них кратко, точно и быстро. – Пока полковник говорил со мной, нечто подобное продублировал Карпов для Аверьянова. Занятная ситуация. Что бы это значило?

– Да, сэр, я понял, сэр.

– Лейтенант Пауэлл, приступим сразу к делу. Это не допрос, считайте это беседой. Как вы переносите длительное нахождение в небольших замкнутых помещениях?

– Не пробовал долго находиться в таких помещениях. В детстве страдал клаустрофобией.

– Хм, а сейчас?

– Сейчас я смогу перенести такое испытание. В нашем деле может случиться что, где и когда угодно. Ко всему нужно быть готовым.

– Хорошо, очень хорошо. А вы, старший лейтенант Аверьянов?

– Переношу с легкостью. – Ну да, он ростом-то поменьше меня будет, да и сам он весь сухой, сила есть – а объема нету, так сказать.

– Ясно. Есть ли у вас проблемы с вестибулярным аппаратом, товарищи?

– Нет. – А сам уже прикидываю, куда это в коробке, да по морю, меня могут забросить. Оккупированное украинское побережье? Румыния? Может, даже Болгария?..

– Никаких, – вторит мне Леха.

– Пауэлл, какие языки, кроме русского и английского, вы знаете?

– Самую малость говорю на казахском и украинском языках, последний отлично понимаю. Немного знаю и понимаю японский язык. – Вижу, что все новые лица осведомлены о моем иновременном происхождении, так что отвечаю честно.

– Однако!.. А вы, Аверьянов?

– Немецкий и немного японский.

– Ясно… Ваши политические убеждения, товарищ Пауэлл?

– Я сторонник коммунистической идеологии.

– Это очень хорошо. – Взгляд Судоплатова стал заинтересованным. – Так… Как вы относитесь к иным мировым идеологиям?

– Демократия, либерализм, нацизм и прочие порождения и ответвления капитализма мне неинтересны и малоприятны. Монархизм был бы приемлем, будь он разумным. Но примеров такого монархизма я не знаю.

– Ваше вероисповедание. – Ничего себе вопросики! «Коммунист? Капитализм не любишь? А в Бога веришь?» А я вот и в Бога верю, и коммунизм мне по нраву.

– Православие.

Но никого мой ответ не смутил, Павел Анатольевич черкнул что-то в бумажке и спокойно перешел к следующему вопросу.

– У вас в подразделении служит Ричард Кейв, – медленно, подбирая слова, заговорил он. В его руках оказалась папка, из которой он извлек несколько листов бумаги. – В его досье написано, что он родился в Новом Орлеане и в совершенстве владеет французским языком. Это так?

Меня выбило из колеи.

Напрочь.

Что за непонятная смена темы? При чем тут Кейв? Новый Орлеан? Французский язык? К чему это на Украине или Румынии… Или?..

– Не знаю… То есть при мне Кейв не говорил по-французски, – собрав мысли в кучку, я ответил и задумался о происходящем. Что? Почему? Зачем? Все мои прежние домыслы – коту под хвост.

Не-не-не! Стоит успокоиться и подождать дальнейшего развития ситуации. А то как бывает – придумаешь себе всякое, а итог-то разнится с мыслями, и получается диссонанс…

Хмыкнув, разведчик делает пометку на листке и поднимает взгляд.

– Среди ваших подчиненных или знакомых здесь, кхем, в этом мире, есть люди, владеющие французским языком? Если да, то насколько хорошо они им владеют?

– Есть. Старший сержант Арсентьев. Он в совершенстве владеет французским языком.

– Да? – Удивил я пограничника, ох удивил! Ну, уж такова жизнь, друг, ты же не спрашивал об этом.

– Товарищ Аверьянов?

– Об этом мне известно не было. Но мне известен один боец, прекрасно владеющий французским, еще четверо – владеют немецким, двое…

– На данный момент меня интересуют только те, кто владеет французским языком.

Вот! Теперь мысль есть. Ни о какой Украине речи не будет. Закрытые пространства, морская болезнь, владение французским. Мама моя в кедах! Это все едет во Францию или, по крайней мере, к французам. Куда именно? Не на другой же конец Европы, в осиное гнездо врагов и предателей! Есть же множество колоний в Африке…

Судоплатов, а потом и Старинов с Фицем в течение последующего часа задавали различные вопросы, прямо или косвенно касавшиеся Франции, а именно той ее части, что не покорилась врагу и предпочла сражаться. В некоторые моменты очень хотелось задать в лоб главный вопрос: «К чему все это?» – но пришлось терпеть. Ведь все это сильно напоминало тестирование на пригодность для тех или иных дел, а значит, любая мелочь может дорого обойтись. В итоге я почувствовал себя нехорошо и попросил прерваться на некоторое время. Собеседование мгновенно было прервано, и все дружно разбрелись по разным углам столовой. Я в сопровождении Карпова и Старинова вышел на улицу.

– Нормально себя чувствуешь? Может, в медпункт? Эх, опять передержали тебя, – сокрушенно покачал головой куратор.

– Не впервой же, товарищ подполковник. Ничего, нормально уже. Привык. – Колкость воспринята собеседником болезненно. Щекой дернул и взгляд отвел. Ага, знай наших! Хех!..

– Часто такое случается? – Это уже Старинов. Полковник явно недоволен моим состоянием. Ох не нравится мне это. – Это может помешать.

– Если его не допрашивать, то такого не происходит. – Карпов отпирается, но как-то неуверенно.

– Товарищ полковник, разрешите вопрос… – проветрившись и ощутив прилив сил, приступаю к решительным действиям.

– Разрешаю.

– Мы нужны для некой цели где-то на французской территории? И по всей видимости – в Африке, в колониях. – Зря я так, ой зря. Огонек-то в глазах Старинова нехороший загорелся. Ой нехороший!..

– Не соврал ты, Стас, он и правда мозговитый. – Стас? Карпова зовут Стас? Хотите верьте, хотите нет, но я только здесь и сейчас узнал имя моего куратора. А то все «товарищ Карпов» или «товарищ подполковник». – Только вот придержи пока свою мозговитость, первый лейтенант Пауэлл. Еще ничего не решено, может, и не вы нужны. – Холодные, как арктический ветер, слова сильно резанули по мне, да и по куратору тоже.

– Дурак ты, Майкл, – горько покачал головой Карпов.

– Виноват… Скажите, товарищ подполковник. Остальных тоже «опрашивают»?

– Так, по мере сил.

– Гэбэшники?

– Они самые. Но не беспокойся, эти натасканы как собаки. Ни друзья твои, ни брат даже подумать не успеют, как эти молодчики исчезнут из поля зрения.

– Дал бы бог… А по поводу…

– Слушай, твое любопытство губительно! Для тебя в первую очередь!

– Ну, тарьщ подполковник! Ведь все вопросы, заданные за время нашей посиделки, наводили на одну-единственную мысль – и я ее озвучил! – Святое возмущение разбилось о стену недовольства.

– А кроме как анализировать, ты еще что-нибудь головой умеешь? Или она у тебя вообще пустая? – И стучит мне в лоб кулаком.

– Я же не отстану. Как собака – учую кость и буду рвать и метать ради нее! – Напираю, но чувствую – доводы слабоваты для достижения цели.

– Пойдем обратно, думаю, ты сам все узнаешь.

– А если не узнаю?

– Значит, так надо. Пошли…

Узнал и сильно разочаровался.

Основой всего оказалась политика! Сражающаяся Франция во главе с Шарлем де Голлем срочно обратилась за помощью к СССР и США. Англия беспардонно издевалась сначала над всей Францией, нарушив союзный договор и категорически отказавшись перебросить на фронт свои части. Потом островитяне начали измываться над непокоренными французами, продолжавшими биться за правое дело. Пообещали союзникам гору всяких нужных для войны бонусов, помощь в защите подконтрольных Свободной Франции земель, а потом без зазрения совести нагличане отпилили французские Мавританию и Сенегал, объявив их «опасными территориями, склонными к переходу на сторону режима Виши». И конечно же ничем нагличане не поддержали «союзников». В итоге Британия просто охренела и выставила ультиматум – отдавайте флот (четвертый в мире флот, целиком и полностью оставшийся под контролем де Голля), или мы его просто утопим.

Испания оказалась единственным союзником Сражающейся Франции – она предоставляла товарищу по несчастью все! Начиная с жилья и медицинского обеспечения для всех солдат, эвакуировавшихся из Франции, заканчивая производством на фабриках и заводах боеприпасов, снаряжения и техники по французским стандартам. Конечно же Испания тем самым и себя обезопасила – такую силищу на своей земле уберегла. А французы и рады стараться – в Пиренеях укрепления строят да испанскую армию тренируют. Кто же тогда сунется в маленькую, но очень уж зубастую страну?

Но долго так продолжаться не могло, и ультиматум Англии поставил все с ног на голову. Потребовалось вмешательство государств, обладающих силой, равнозначной силам Англии. И вот момент настал – СССР и США официально признали Сражающуюся Францию и ее руководство единственными легитимными представителями французского народа. Дальше – больше. В Марокко, где на данный момент находится вся официальная власть Сражающейся Франции, в ближайшее время должны быть развернуты посольства Советского Союза и Соединенных Штатов, а затем, после подписания нужных договоров, туда отправится и ограниченный контингент войск, дабы англичане больше не помышляли выставлять всяческие ультиматумы. Время уже не терпит, и дипломатов нужно отправлять как можно скорее.

И вот тут в этой политической игре вырисовываются задачи для моего взвода и взвода Аверьянова – вместе с послами можно отправить небольшие подразделения для обеспечения охраны. Кого отправить на другой конец света, в чужую страну, находящуюся в состоянии войны, дабы охранять драгоценных дипломатов от посягательств врагов? Спецназ конечно же! Ну какие еще малочисленные подразделения смогут выполнять задачи в отрыве от основных сил, в полном окружении, не имея возможности отступить? Десантники, наверное, но нужных десантников еще почти нет. Маргелов еще не брался за дело… Но есть рейнджеры и бойцы НКВД, да еще и свободные от всяких дел. Почему выбрали нас? Да потому что первый батальон рейнджеров, исключая мой взвод, уже выпиливает тылы немцев и поляков на западном направлении (меня скромненько оставили в неведении, дабы не рвался на фронт раньше времени), а батальон НКВД, созданный по образу рейнджерского, – шугает румын на Украине. Так что выбор оказался невелик. В общем, втянули нашу братию в это дело по самые уши…

Одно хорошо: бесконечно сидеть в Марокко нам не придется. Прибудет контингент наших войск – и взводы быстренько вернут в Союз. А значит, задание наше продлится недели три-четыре. Но прежде до далекого африканского края нужно добраться…

В этом-то и была загвоздка.

Завтра вечером нас всех посадят в самолеты – и послезавтра ранним утром доставят в… Сирию! А оттуда мы отправимся в увлекательный недельный морской круиз… на подводных лодках! До самой, мать ее, Касабланки!

Я окончательно охренел.

Чудовищный план категорически мне не понравился. Все можно понять – и то, что сроки поджимают, и то, что ставка на наглость зачастую выручает, и даже то, что это так мы останемся незамеченными до самого конца! Но где это видано – дипломатов на подводных лодках катать?! И сколько лодок решено задействовать? У меня 45 бойцов, у Аверьянова – 40, уже, почитай, целый экипаж для современной дизельной подлодки. Нет, для двух даже! А еще и два десятка дипломатов и их свиты! Куда всех рассовать?.. Непонятно… Однако командованию виднее. Не буду пока задумываться. Задание – оно и есть задание…

Глава 6
Побег из Касабланки

Что-то тут не так.

Слишком долго мы летим…

Из Москвы до Сирии на нашем самолете (на прекрасном пассажирском авиалайнере, скажу я вам) лететь часов семь-восемь, максимум десять часов. А мы уже пятнадцать часов летим! И внизу ни на мгновение не появилось море. Ни Черное, ни Средиземное. Нет, может быть, мы еще ночью пересекли море или летим по хитроумно проложенному маршруту, исключающему пролет над морем… И гор я не видел. Ночь все же за окном… Была. А утром, выглянув в окно, заметил, что земная поверхность неизменно покрыта лесами, осенними полями и реками. А где же полупустынный простор Сирии? Мы точно летим не на юг…

Ох, что-то тут не так.

Комфортабельный самолет наполовину заполнен рейнджерами, в данный момент спокойно спящими в удобных мягких креслах. Вторую половину транспорта занимает наш многотонный груз оружия, боеприпасов, снаряжения и прочих нужных вещей на случай непредвиденных обстоятельств. Где-то рядом летят еще два таких же самолета – один с энкавэдэшниками и их грузом, второй – с делегацией советских и американских дипломатов. Но что-то их не видно…

В соседнем кресле сидит Кинг, и мысль приходит моментально.

– Кинг, проснись. – Растормошенный первый сержант протирает глаза и непонимающе смотрит на меня. – Что-то не так. Мы летим не на юг.

– Чего?.. Вы не выспались, сэр… – Проходит секунда, другая, сонные глаза заместителя загораются огнем мысли. – Сколько мы уже летим?

– Пятнадцать часов.

– Да-а? – Несколько секунд Сэм думает, потом прилипает к иллюминатору и опять думает. – Леса… Густые леса. Совсем не сирийский пейзаж.

– Заметил? Ну как, сходим к пилотам?

– Оружие?

– Обойдемся.

Все же рейнджеры – народ особенный, только мы с Сэмом забубнили да решили в кабину пилотов наведаться, как вокруг все зашевелились.

– Прилетели?.. Что случилось?.. Сколько времени? – Удивительно, но, похоже, спали все, а сейчас вот пробудились. Ловцы снов. Сильны ребята на массу давить…

– Все нормально, мы еще летим. Оставайтесь на своих местах, рейнджеры. Сейчас мы с Сэмом узнаем, что к чему. – Реакция на мои успокаивающие речи была странной – все напряглись. Кто-то даже за оружием потянулся. – Отставить. Сидите тихо. Ничего плохого не происходит.

– В чем дело, товарищи? Товарищ первый лейтенант, по салону лучше не ходить. Если только по нужде… Туалет вот тут, у кабины. – В проходе появился летчик. Его лицо я запомнил, когда мы садились в самолет. Он очень внимательно следил за тем, как мы рассаживаемся и куда убираем личные вещи, не упакованные вместе с остальным грузом.

– Почему мы еще летим? – Слава богу, в салоне нет людей, знающих русский. Может, кто и знает, но до сих пор шикарно шифруется.

– Так, скоро уже садимся. Поэтому прошу всех вернуться на свои места и пристегнуться.

– Море! – воскликнул кто-то, все дружно вытянули головы, пытаясь увидеть в иллюминаторе морскую гладь.

По левому борту и правда было видно море. Тревожное, гонимое ветром море. А за ним рваным изгибом берег, холмистый берег, устланный рваным, грязноватым покровом первого снега.

– What the hell? Where we are?! Sir, what is going on?[62]62
  Что за чертовщина? Где мы находимся?! Сэр, что происходит? (англ.)


[Закрыть]

– Calm down! Take your seats. Fasten seatbelts[63]63
  Успокойтесь. Садитесь. Пристегните ремни безопасности (англ.).


[Закрыть]. – Бойцы не испугались, но взволновались. Пришлось чутка повысить голос. Хотя я и сам в сильном офигении. – Куда мы прилетели?

– Как куда? Во Владивосток конечно же! А вы куда попасть хотели, садясь на этот самолет? – И смотрит на нас как на дурачков – снисходительно и с сожалением.

– Vladivostok? Son of a… That is wrong way![64]64
  Владивосток? Сукин с… Это неправильно! (англ.)


[Закрыть]

– I know, Sam. I know…[65]65
  Я знаю, Сэм. Я знаю… (англ.)


[Закрыть]

Посадка прошла легко и непринужденно, даже касания земли никто толком не ощутил. Да и не до того было – ведь почему-то мы прибыли во Владик, а не в Алеппо.

Все терзания разрешил Карпов. Одетый в форму без знаков отличия и со щегольской летной курткой на плечах, бодрой походкой он поднялся в наш самолет, из которого нас даже не выпустили. Примчались местные особисты с энкавэдэшниками в придачу, подогнали к самолету трап и… категорически запретили нам выходить! Сказали сидеть и ждать особых распоряжений. Рейнджеры стерпели это, но настрой у всех резко упал ниже плинтуса.

– Ну как, живы все? Не укачало никого? – с отеческой заботой обратился ко всем подполковник. Хотя говорил он по-русски и фактически обращался ко мне.

– Все в полном порядке, товарищ подполковник. Нормально все.

– Ну и хорошо. Сейчас дозаправимся, экипаж сменим и дальше полетим. Ох, устал в кресле сидеть!.. Спина затекла.

– Может, вы объясните, товарищ подполковник, что происходит? – Играть в эти игры не хотелось. Так что спрашиваю нагло, в лоб.

– Не выдержал, да? Хочешь спросить, почему мы во Владивостоке? Ну-ка пойдем выйдем…

Шугнув у трапа излишне резвого летеху, подполковник отвел меня метров на пятьдесят от самолета. Пока шли, я осмотрелся. На полосе стоят все три самолета группы. Возле них усердно копошатся десятки местных баовцев[66]66
  БАО – батальон аэродромного обслуживания.


[Закрыть], вот подъехали здоровенные топливозаправщики, работяги потянули толстые шланги, сейчас самолеты будут заправляться. А вокруг – благодать, даже несмотря на ноябрьскую ветреную погоду и близость моря. Тихо, не очень холодно и красиво. Холмы, снежок кое-где лежит, удивительно чистое для конца осени небо и свежий воздух.

– Ах, хорошо! – выдохнул всей грудью подполковник. – Природный минимализм, но красиво…

– Товарищ подполковник…

– Ох, Майкл… То, что мы здесь, а не в Алеппо – часть плана.

– Не понимаю. Что за план? Почему?

– Немцы, а может, и англичане пронюхали о нашем плане. В Сирии мы бы с вероятностью в девяносто процентов на аэродром не сели, не говоря уже о выходе к подлодкам.

– Как так?!

– Немцы непонятно как, но доставили в Ирак три десятка новейших истребителей. Таких еще на фронте нет… Нас бы сбили – и сказали, что это все французы. А даже если бы не сбили, на земле нас точно ухлопали бы.

– Что за шутки? Сбили бы? На земле уничтожили? Французы что, допустили бы такое? Не идиоты они, чтобы в такую фигню верить! Они же там не в игры играют!

– Им и не надо верить. Тут бы наши и американцы поверили. Риск полного срыва переговоров. Ко всему прочему вчера вечером Сирия во главе с генерал-губернатором Денцем перешла на сторону режима Виши. Известно об этом стало лишь сегодня, когда мы уже были в воздухе. Своевременно, не так ли? Так что сели бы, может быть, и сели, но там бы нас линчевали… Короче, время было бы потеряно и доверие к французам было бы подорвано на корню.

– Ох, мать… Бредятина… И вы знали?

– Знали. Поэтому мы здесь, а не в смертельной ловушке.

– Но… Но зачем тогда вся эта игра в тайну, и этот правдивый план по доставке нас в Сирию, и тестирование, подводные лодки эти, спешка вся…

– Где-то наверху сидит крыса. Большая, рукастая и глазастая такая крыса. Через нее утекла информация о посольствах и плане действий в отношении Сражающейся Франции. Но мы переиграли врага, и он клюнул. Факт взлета самолетов с послами и охраной – налицо. Наверху все чин чинарем проведено, комар носа не подточит. И флотские не подвели. Две наши подлодки на самом деле перебрались с базы в Персидском заливе в Средиземное море и честно дошли до берегов Сирии. Прямо перед носом у англичан. Ну чтобы видели все: «Вот мы идем задачу выполнять!» Сегодня они ушли оттуда и взяли курс на Гибралтар, так что не беспокойся, моряки там отчаянные, прорвутся.

– Серьезно все… Ну, теперь мне понятно, почему же к делу были подключены товарищи Старинов и Судоплатов. Эти люди и в моем мире были большими мастерами своего дела. Истинные профессионалы.

– Соображаешь! О том, что мы улетели не на юг, а на восток, знают очень немногие. Конечно, операция уже перешла в другую стадию, и все, кто планировал нам нагадить, в курсе, что мы улетели куда-то не туда. Но крыса не уйдет, это точно.

– Дал бы бог!.. Ну и дела… А куда мы дальше?

– Сначала Петропавловск-Камчаткий, еще одна дозаправка. Потом золотой край Советского Союза!

– Это где? Что-то я не помню, что у нас там дальше в Приморье…

– Какое Приморье? Дальше Советская Социалистическая Республика Аляска…

Ничего больше спросить я уже не смог. Вернулся в самолет, кратко объяснил всем рейнджерам, почему мы прилетели сюда, а не в Сирию, и погрузился в пучины собственных мыслей. Отнюдь не изменение планов тревожило меня, нет. Меня поразили слова об Аляске, принадлежащей Советскому Союзу… Даже тот факт, что нам в самолет принесли горячую пищу, не прервал моего глубокого размышления.

Как это Аляска оказалась Советской? Отбили ее обратно в ходе революции? Хренушки там! Чтобы Америка вот так запросто отдала свой штат, а тогда еще округ, бурлящей в котле революции стране? А потом стала лучшим другом государству, порожденному той самой революцией?! Да, американцы помогли большевикам в революцию, но это не значит, что и Аляску в придачу отдали! На радостях, так сказать, сбагрили. Быть этого просто не могло! Сто процентов не так все было…

Тогда какие варианты? Возврат? На каком основании, ответьте, будьте любезны? Не отдали бы заокеанские буржуины гигантское месторождение золота и нефти. Ни за какие коврижки!

Остается одно – Аляску Америке изначально не продавали. Аляска так и была русской землей. Ох, ни фига же себе изменение истории выходит! Это же середина девятнадцатого века затронута, сто пудов. А я, наивный, уверовал, что кардинальные изменения начались с девятисотого года, с появлением первого официального попаданца. Но он именно что – официальный. Вдруг кто-то умудрился «улететь» чуть дальше в прошлое и очутился в той самой середине девятнадцатого века? Может, был этот попаданец таким же шустрым, как я или друзья мои. Там-сям подшаманил бы, нашел спонсоров да привез с Аляски золота самородного. Основание зубами цепляться за богатую землю для русской власти появилось бы фундаментальное. А последующий итог – в составе СССР есть замечательная Республика Аляска!..

Тогда все становится интереснее! Вдруг какие люто шикарные бонусы в мире попрятаны, а никто этого не сознает?.. Мне ведь этот мир, его история и реалии – еще очень слабо известны. С автоматом в руках как-то не до исследований и учебы…

Но когда-то нужно начинать процесс познания окружающего мира. Поэтому первым источником знаний об истории Аляски стал первый сержант Кинг.

Знал мой зам немного, но и того было достаточно. Аляска – довольно развитая Советская Республика, там проживает почти два с половиной миллиона человек. Столица Республики – город Гоятлай, названный в честь знаменитейшего индейского борца с американским вторжением в земли индейцев, известного всему миру под именем Джеронимо. Примерно восемьдесят процентов населения Республики – индейцы, покинувшие территорию США из-за притеснений со стороны американцев. Главной и самой важной причиной такого целенаправленного оттока индейцев из США в СССР стал серьезный и действенный клич, брошенный коммунистами: «Защитим и сохраним культуру малых народов!» В Сибири-то и на Дальнем Востоке всевозможные чукчи, манси, коряки, алеуты и прочие малые народы получили от государства офигительные автономии и нехилую материальную помощь. А главное – на уровне законов закреплены принципы защиты и развития культурного наследия этих самых народов. Вроде бы даже комиссию государственную сформировали, дабы наблюдать за исполнением этих самых законных принципов.

Все это очень крупно разрекламировали в международной прессе, посему индейцы в Штатах почесали репу, прикинули, что потеряют и что получат, да и потянулись потихонечку в земли обетованные местного разлива. Тут же в верхах Союза поразмыслили да и новую Республику целиком под закон о защите малых народов подмахнули. Результат такой благодати выражается в стремительном развитии региона – добыча нефти, золота, меди, цинка, крупные промыслы рыбы, многотысячные стада оленей! Красота, одним словом. Так и развивают новую Республику товарищи индейцы.

И самое удивительное – почти все индейцы члены коммунистической партии. Хотя как это может вязаться с сохранением их культуры, наполненной мистицизмом и верованиями в различных богов, – непонятно…

После этой беседы я прикорнул, но долго поспать не удалось из-за посадки в Петропавловске-Камчатском. И тут нас никуда выпускать не стали, принесли опять еды горячей – и через полчаса в путь. Зато когда вновь взлетели – я дрых уже до самой Аляски…

К моему глубокому сожалению, посадка в Гоятлае прошла точно так же, как и во Владике и Петропавловске-Камчатском: сели, дозаправили самолет, сменили экипаж – и снова здорово! В головах рейнджеров появилась крамольная мыслишка, что пока не доберемся до Марокко, из самолета не выйдем. Думается мне, что сии размышления недалеки от истины…

Потом был Портленд и Мэриленд. Напрямую из Аляски в Мэриленд мы почему-то не полетели. Стоит понимать, что пролет над территорией Канады, Британского доминиона, в нашей ситуации очень и очень нежелателен.

На авиабазе в Мэриленде нас все же выпустили из самолетов и дали погулять часик по взлетно-посадочной полосе. Почти двое суток перелета, проведенных большей частью во сне или за редкими беседами, были позади уже, впереди ждал последний бросок через Атлантику… Но всем было не до этого! Кряхтя, матерясь и проклиная всех и вся на свете, рейнджеры, энкавэдэшники и послы выползли на твердую землю… Послы, что интересно, наотрез отказавшись от предоставленного большого автобуса, пешком утопали в сторону диспетчерской башни аэродрома. Товарищи намерены питаться в тепле и уюте, как же иначе! А мы, люди военные, приземленные, и без того были довольны счастливой возможности прогуляться. Дышим свежим воздухом, разминаем затекшие спины и ноги и непринужденно общаемся.

– …И в гробу я видел такие путешествия! У меня задница плоская стала!.. – После минутного потока кристально чистых эмоций, облаченных в форму мата, Юра смог вымолвить несколько слов литературным языком.