Текст книги "Зов Времени"

Он работает в органах
(Юмореска)

У меня есть друг, он врач и большой юморист.

На совещании какая-то женщина стала на него нападать:

– Вы так говорите потому, что совершенно не знаете женщин!

– Извините, я отлично знаю женщин.

– Сомневаюсь!

– Более того, я знаю женщин изнутри…

– Как это?

– Вот так: я работаю в органах.

– В каких таких органах?

– Ясно в каких: я гинеколог!

Медики шутят

В очереди на обследование ультразвуком ждут человек десять.

Им тяжело сидеть спокойно, так как их предупредили: приходить надо с полным мочевым пузырём. Правда, забыли уточнить, что ждать придётся в такой очереди.

Кто-то сидит, нервно ёрзая на стуле, кто-то ходит взад-вперёд, блаженно поглядывая в сторону туалета.

Пожилой мужчина, не выдержав такого жестокого испытания, переходит на непечатный лексикон в адрес врачей. Наконец, он умоляющим голосом обращается к товарищам по несчастию:

– Товарищи, пропустите меня вне очереди, мне очень нужно.

– Нет! – Восклицает очередь дружно. – Нам тоже нужно.

– Ну, товарищи!..

– Нет! – Все встают стеной, чтобы предотвратить агрессию.

– Эх, товарищи, товарищи! – Обречённо произносит мужчина и исчезает.

От него остаётся только мокрое место.

* * *

Как-то после простуды у меня заложило левое ухо, и никак оно не приходило в норму. Пошёл к врачу. Пожилая женщина врач посмотрела сквозь меня и равнодушно спросила:

– Что случилось?

– Вот ухо заложило, хуже слышу. – Она направила луч зеркала в моё ухо, посмотрела буквально 2–3 секунды и изрекла:

– Ничем не могу помочь: это возрастное.

– Как, разве моё левое ухо старше правого?

– Ваши шутки неуместны. Следующий! – Пришлось идти к платному врачу и выяснилось, что мои уши одного возраста…

* * *

Работая руководителем всесоюзного проектного института, я заключил взаимовыгодный договор с одной из московских поликлиник о диспансеризации всех сотрудников института. В знак признательности меня решила обследовать лично главный врач, очаровательная женщина бальзаковского возраста.

– Раздевайтесь… В смысле до пояса. – В это время зазвонил телефон. Главврач взяла трубку, поговорила о каких-то хозяйственных делах и повернулась ко мне. Но зазвонил другой телефон. Она опять поговорила, и… опять зазвонил телефон. И так несколько раз. А я стоял полураздетый. Наконец, главврач сказала раздражённо:

– Всё, больше не буду отвечать на звонки. – Она подошла ко мне, приложила к моей груди стетоскоп и сказала:

– Алло! – Она поняла, что вместо «дышите» сказала «алло» и заплакала. – Господи, как меня замучили эти звонки! Разве я врач, я как завхоз отвечаю на эти дурацкие звонки. Извините.

Всё-таки она меня прослушала, отметила хорошее здоровье, нежно погладила шёрстку на моей груди и добавила:

– Приходите ещё и не обижайтесь на меня…

Герои капиталистического труда

Наше садовое товарищество «Путь к капитализму» какое-то особенное, даже имена дачников впечатляющие. Сосед справа Виктор и жена у него Виктория. Фамилию их даже не знаем, все зовут их так – Вик-Вик. Пьют и матерятся Вик-Вики на равных – эмансипация, понимаешь. Соседка слева Венера Бубликова (она хозяйка в доме), продавщица в продуктовом магазине. Венерический муж по профессии слесарь, а по призванию любитель пол-литровой ёмкости и трёхэтажных формулировок. Эльдар Тупиков – бывший военный, полковник в отставке, тупой, но добрый. Жена полковника, то есть подполковница, работает в больнице медсестрой. Она больше молчит, зато полковник говорит за двоих. Но главная наша беда – это музыка соседей: включают они музыку, от которой даже тараканы дохнут.

Мягко говоря, с соседями не совсем повезло. Но с ними всё равно надо жить дружно.

И решил я их перевоспитать. Для начала мы с женой стали громко включать классическую музыку и постарались отучить их от скверных слов. Сначала это не получалось. И вдруг – эврика! Решил я устроить соревнование между нашими хозяйствами. Я собрал своих соседей и предложил провести капиталистическое соревнование, а победителю в конце сезона вручать приз – переходящие грабли. Соседи согласились. Наши участки из стандартных 6 соток постепенно стали значительно лучше. Вообще-то мои соседи сквернословить перестали, если только под музыкальное сопровождение. Если совсем точно, они скверные слова уже не говорят, а поют. Сначала они положили их на полонез Огинского, а неделю назад стали петь под Аппассионату Бетховена. Венера в восторге воскликнула: «Да, блин, клёво!». Венерический муж ответил: «Нечеловеческая музыка!». Нижняя половина полковника, то есть подполковница, восторженно молвила: «Какой шарман!». После этого они запели хором. Так они стали поклонниками классической музыки, то есть перевоспитались.

Они стали даже добрее. Например, Венера с мужем приютили котёнка и назвали его Кузей. Вскоре появилась мама Кузи, то есть Кузькина мать. Её приютили полковник с подполковницей.

Сейчас соседи окончание каждого трудового дня отмечают дружеским застольем, поют матерные слова под классическую музыку и балдеют от счастья.

Вот она, сила великой музыки, соревнования и частной инициативы!

Фото автора

Интересные встречи

Автограф Андроникова

Впервые я увидел Андроникова в 1968 году, когда мне посчастливилось попасть на сольный концерт любимого писателя. Огромный концертный зал имени Чайковского был переполнен. Телевизионщики снимали фильм. Представьте – за один вечер увидеть все шедевры Андроникова: «Загадка Н.Ф.И.», «Ошибка Сальвини», «Горло Шаляпина», «Воспоминания об Иване Ивановиче Соллертинском» и другие.

Великий импровизатор, писатель, ученый, артист, неподражаемый рассказчик, он в этот день покорил меня окончательно. Но это была пока встреча на расстоянии.

И вот, наконец, долгожданный день, 15 мая 1969 г., когда я познакомился с Андрониковым в Государственном музее А.С. Пушкина, что на Пречистенке, 12. В этот день здесь было необычное для музея оживление: готовилась телепередача «Неизвестные портреты. Современники Пушкина», посвященная 170-летию со дня рождения великого русского поэта.

Съемочная группа в полном составе, кроме осветителей, отрабатывала детали будущей передачи, которую вел сам Ираклий Андроников. Выход передачи в прямой эфир планировался в первых числах июня, то есть в пушкинские дни, а в этот день была репетиция.

Своё повествование Ираклий Луарсабович начал с портретов известных людей пушкинского времени, которые удалось опознать, идентифицировать специалистам Музея. Это были портреты Владимира Сологуба, графини Воронцовой и других знаменитостей. С особым интересом я слушал историю детского портрета Пушкина, переданного в дар Музею известным актёром Всеволодом Якутом, который многие годы блистательно играл роль Пушкина в театре имени Ермоловой. А ему портрет преподнесла поклонница его таланта во время гастролей в Ленинграде в 1950 году.

– Здесь представлены наиболее известные портреты Пушкина, – рассказывал Андроников. – Они специально расположены в том же ракурсе, что и представленный детский портрет. Сравнивая их, специалисты убедились, что на портрете изображён Пушкин в возрасте примерно трёх лет.

В процессе репетиции было несколько перерывов, и каждый раз Андроников уделял мне внимание. Он вообще не мог без живого общения, без публики, без новых впечатлений. В данном случае я был для него новой публикой. В один из перерывов он даже устроил для меня целое представление, которому аплодировали все присутствующие.

Вчера я позвонил Козловскому, – рассказывал он, – и спросил: «Иван Семенович, что ты будешь петь в этом году на Пушкинском празднике?». Он назвал несколько романсов на стихи Пушкина. «Но ты это уже пел в прошлый раз! Спой лучше что-нибудь новое». Я даже напел ему романс, который, оказывается, он не знал. Знаете, – вдруг изменил тему разговора Ираклий Луарсабович, – я ведь мечтал быть не писателем, а музыкантом. И память у меня чисто музыкальная. На моих концертах обычно удивляются «какая память!». А я никогда ничего из своих рассказов не заучиваю наизусть. Я до мельчайших подробностей знаю содержание рассказов, своих героев. Рассказываю же я их как музыку. Я знаю, что в определенную ритмическую фразу должен вложить такой-то определенный смысл. Например: та-та, та-та, та-та, та-а-а. Главное выдержать намеченный ритм. А сами предложения, словосочетания каждый раз складываются по-разному. Без импровизации здесь не обойтись. И все-таки жаль, что я не стал музыкантом.

Было удивительно слышать от такого разносторонне одаренного человека, достигшего вершин во многих областях науки, искусства, литературы, что он не успел сделать еще что-то.

И как бы в продолжение сказанного он стал напевать незнакомую мне мелодию и дирижировать.

Я отошел назад, ближе к телекамерам, и стал снимать кадр за кадром. Было темно. Но я старался выжать из своего аппарата «Ленинград» с автоматической перемоткой плёнки все возможное. Семнадцать кадров этого незабываемого дня стали мне еще одной наградой. Они вместе с автографом Мастера хранятся у меня как самые дорогие реликвии.

Расстались мы Ираклием Луарсабовичем очень тепло…

На прощание Ираклий Луарсабович написал мне эти добрые, тёплые слова:

«Шлю сердечный, душевный, самый добрый, самый дружеский, самый братский привет родному Ожио, дорогому Телави, всей Алазанской долине, прекраснее которой не знаю на свете, Грузии шлю любовь и сыновнее чувство.

До скорого свидания, Кахетия!

1969. май. 15. Москва.

Ираклий Андроникашвили».

Репортаж об этом событии я написал в 1969 году, сразу после встречи с Ираклием Луарсабовичем Андрониковым в Государственном музее А.С. Пушкина. Материал был опубликован 3 июня 1969 года в межрайонной газете «Алазнис Гантиади», которая выходила в древнем грузинском городе Телави. Публикация вызвала повышенный интерес читателей к моей работе, точнее – к герою моего репортажа.

Один комплект снимков вместе с моей публикацией я позже передал музею А. С. Пушкина. И получил такой ответ:

«Уважаемый Григорий Иванович!

Государственный музей А.С. Пушкина с благодарностью принимает Ваш дар – фотографии И.Л. Андроникова на репетиции темы-передачи «Друзья Пушкина» (1969) и грузинскую газету с Вашей статьей о Государственном музее А.С. Пушкина.

Главный хранитель Н. Нечаева. 28.01.79 г.».

В 2003 году я включил его в свою книгу «Плач Кукушки».

За эти годы я многое перечитал, послушал, посмотрел из творчества и самого Андроникова, и других авторов о нём. И все эти годы возникает вопрос: как мог один человек владеть такими обширными знаниями, писать и рассказывать так ёмко, глубоко, содержательно, красиво? Где берут начало его необыкновенные таланты и мастерство? Начало начал – это, конечно, то, что он носитель, знаток, проповедник двух великих культур – русской и грузинской. Одним из источников его вдохновения были грузинские корни по отцовской линии: грузинская поэзия, грузинская музыка, многовековые традиции дружбы и любви к ближнему.

Андроников вспоминал:

«Потом мы недолго жили в Москве, осенью 1921 года переселились в Тифлис.

В Тифлисе я учился и кончил школу, узнал, что такое театр и музыка, познакомился с нотною грамотой, много читал <…>. Но самое важное было то, что я узнал и полюбил Грузию, её природу, её историю и поэзию, её песни, обычаи – всё то высокое, что соединяло и соединяет две великих культуры».

Ещё цитата:

«Мешала мне больше всего патологическая застенчивость, которая странным образом уживалась с беспечностью и безудержным стремлением смешить, лицедействовать, причём – как только я скрывался за образом – скованность начисто исчезала. А начну от себя рассказывать – дрожу! Но я жил и воспитывался в Грузии – самой красноречивой стране!

Импровизаторы, рассказчики, собеседники! Тут было у кого поучиться».

Музыка – ещё одна страсть и вдохновение Ираклия Луарсабовича. Он был прекрасно образован и в области музыки. В сочетании с абсолютным слухом это создавало уникальное сочетание учёного, артиста, писателя, музыканта.

Отец писателя Луарсаб Николаевич Андроникашвили принадлежал к небогатому, но образованному грузинскому дворянскому роду. Он родился в небольшой деревне Ожио в Восточной Грузии, в Кахетии, где поют многоголосые песни, как нигде в мире. Поют почти все независимо от профессии, от возраста. Андроников высказался и об этом:

«…Грузия издревле была единственной среди окружающих её народов страной трёхголосного пения…».

Вот что рассказала мне княжна Екатерина Юрьевна Львова-Роинишвили:

– Мы с мужем Владимиром Николаевичем летели в Швейцарию. Это было в 1969 году. С нами вместе летел и Ираклий Луарсабович. С ним был известный актёр Борис Бабочкин….

Позже, на Женевском озере, мы встретились с Андрониковым в ресторане. Народу было немного, но ему было достаточно несколько человек, чтобы распеться. Он стал напевать мелодии из кинофильма «Шербургские зонтики» и дирижировать. Он имитировал все инструменты оркестра. Абсолютный слух! И совершенно раскованный человек»…

Именно притягательная сила многогранного талана Андроникова, его титаническое трудолюбие, подвигли нас – составителей и авторов – вновь вернуться к творчеству этого уникального деятеля отечественной культуры: в 2016 году вышел сборник «Притяжение Андроникова» о жизни и творчестве Ираклия Андроникова. (Составитель Е. Шелухина. Редакционный совет: А. Лободанов, Б.Каплан, А. Пьянов, Г. Саамов. Центр гуманитарных инициатив, Университетская книга, Москва – Санкт-Петербург, 2015 г.)

На снимках: Ираклий Андроников ведёт телевизионную передачу из Музея А.С. Пушкина. 15 мая 1969 года. Фото Г. Саамова

Он прорвался в двадцать первый век

Кто не помнит знаменитый фильм Марлена Хуциева «Застава Ильича»?! По личной глупости Хрущёва фильм сначала был запрещён, потом урезан, переименован, но он всё-таки выжил в первозданном виде. Это фильм-открытие выдающегося режиссёра.

Так вот, в фильме есть уникальный эпизод: в Большой аудитории Политехнического музея проходит музыкально-поэтический вечер. Участвуют: Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Булат Окуджава, Роберт Рождественский. Этот список участников – тоже находка режиссёра, который пригласил именно этих поэтов. Мы их знаем все последние десятилетия, знаем как лучших поэтов современности. А Хуциев это вычислил, предугадал ещё в далёком 1964 году! В зале только герои фильма и участники знали, что снимается художественный фильм. А публика слушала выступления молодых поэтов и музыкантов и думала, что операторы снимают хронику для новостей. Это был совершенно новый приём в кинематографе. Именно поэтому эпизод (как и весь фильм) получился таким естественным и непринужденным.

Евгений Евтушенко даже в этом величественном списке занимал особое место своей неуёмной энергией, непокорностью, независимостью от политических веяний, желанием объять весь мир, помочь всем страждущим. Именно по этим причинам поэт-трибун часто оказывался не просто в опале, но и на грани ареста или других репрессивных мер, которых в арсенале властей всегда было великое множество (вспомним Солженицына, Сахарова, Бродского, Ахматову, Цветаеву и многих других).

Но его бурная энергия и могучий талант оказались сильнее цензуры и репрессивных органов.

Многие годы подряд в той самой Большой аудитории Политехнического музея, в которой со дня его открытия в 1907 году выступали многие выдающиеся учёные и поэты, Евгений Евтушенко каждый год в день своего рождения – 18 июля – проводил творческие встречи с читателями.

Я почти все последние годы приходил на встречу с Поэтом. Народа всегда было так много, что несколько кордонов охраны с трудом сдерживали натиск. Не найдя лишнего билетика, некоторые любители поэзии умоляли охрану дать им возможность купить входные билеты или пропустить их без билетов.

В неизменной цветастой рубахе и кроссовках на сцену выходил Евгений Евтушенко. Переполненный зал тепло приветствовал его. И поэт начинал читать.

Несмотря на преклонный возраст, когда он начинал читать стихи, даже молодел. Он был подвижен, весел, необыкновенно артистичен.

Помню, в 2006 году он прочитал знаменитые стихи «Бабий Яр» и «Казнь Степана Разина». Читал он эти объёмные произведения на память, придавая каждому слову, каждому слогу свою интонацию, то беря форте, когда его голос звучал как набат, то пианиссимо, доводя голос до таинственного шёпота. И происходило почти чудо: зал устраивал поэту овацию, стоя приветствовал его талант поэта, чтеца, актёра. Я на поэтическом вечере видел такое впервые. Мне казалось, что каждый раз Евтушенко превосходил самого себя.

В 1995 году Евтушенко написал такие строки:

 
Я прорвусь в Двадцать Первый век,
не разодранный по цитатам,
а рассыпанный по пацанятам,
на качелях, взлетающих вверх…
 

И позже, в 2000 году:

 
Я Пушкину и Сахарову верю,
но никакому лживому вождю.
В империю я забиваю двери.
В тысячелетье новое вхожу.
 

Но разве можно представить и говорить о поэте Евтушенко без его необыкновенной лирики.

Б. Ахмадулиной

 
Со мною вот что происходит:
ко мне мой старый друг не ходит,
а ходят в праздной суете
разнообразные не те…
 

(1957)

* * *

 
Боюсь не справиться с лицом,
когда тебя увижу где-то,
и завершится всё концом,
в котором больше нет секрета.
 

 
Боюсь не справиться с душой,
боюсь не справиться и с телом,
чтоб над тобой и надо мной
не надругались миром целым.
 
 
Боюсь – не знаю отчего —
тебя, как тайного богатства.
Боюсь – и более всего, —
его пропажи не бояться.
 

(«Боюсь…», 2004)

Я не могу не отметить один эпизод поэтического вечера Евтушенко, тем более что сам поэт посвятил ему почти половину отделения. «Мне обидно и больно, – сказал Евтушенко, – за те напряжённые отношения между нашими народами, народами России и Грузии, которые сложились в последнее время. История не знала такой дружбы двух поэзий, как поэзия Грузии и поэзия России». – Евтушенко привёл много интересных эпизодов дружбы русских и грузинских поэтов, о своей дружбе со многими поэтами и знаменитым художником Ладо Гудиашвили. Рассказал, как грузинские поэты помогали Борису Пастернаку, когда шла травля его за роман «Доктор Живаго». А Гудиашвили, который сам был в опале, рискуя собой, хранил произведения великого поэта и даже сумел сохранить автограф Пастернака на стене своей мастерской. А русские поэты оберегали вдову поэта Тициана Табидзе, замученного в застенках НКВД, помогали ей.

Прочитав стихотворения, посвящённые грузинским поэтам, Евтушенко сделал такой математически точный вывод: «Политики могут ссориться, но они не имеют права ссорить свои народы». – Лучше не скажешь! Хорошо, если политики услышат эти мудрые слова.

Приведу ещё две цитаты из выступлений Евтушенко:

«Я побывал в 94-х странах мира, видел и хороших, и плохих людей. Но никогда не видел плохого народа».

«Сахаров занимался не политикой, а утверждением человеческой совести».

Я во время этих встреч дарил поэту свои книги, и он их очень тепло принимал.

Была традиция: 18 июля, в день своего рождения, Евгений Евтушенко встречался с читателями…

Он ушёл из жизни.

Но он не умер, он ушёл в бессмертие.

Поэтому мы вновь будем встречаться с Поэтом, с его поэзией.

На снимках:

Евгений Евтушенко на творческих вечерах в Политехническом музее в свой день рождения – 18 июля: 2006, 2008, 2009, 2010, 2011, 2012 годы.

Фото Г. Саамова

Кудесник звонкой тишины

Почётный член Российской Академии художеств, заслуженный художник Грузии Гурам Николаевич Доленджашвили родом из грузинского города Кутаиси. В 1968 году окончил факультет графики Тбилисской Государственной Академии художеств. Учился в мастерской профессора Ладо Григолия. Он любит Грузию, один из красивейших её уголков Имеретию (часть западной Грузии), центром которого и является город Кутаиси. И в своих удивительных произведениях показывает родной край в основном в снежном наряде. Любит тему зимы, и поэтому у него много произведений о России. И какие бы места ни изображал Гурам – просторы русского Севера или горы и долины Грузии – вы как бы попадаете в особую страну между снегами и небесами, сказочный диалог которых и наносит автор на бумагу. Даже трудно поверить, что всё это великолепие, сотворённое десницей великого мастера, можно изобразить простым карандашом…

Об этом человеке мне впервые рассказал мой друг (увы, уже ушедший из жизни) великий русский художник Станислав Никиреев. Он говорил о своём коллеге с таким вдохновением, с таким искренним восторгом и со свойственным ему темпераментом, что я понял – речь идёт о большой творческой личности. При этом он не скупился на эпитеты – «выдающийся», «неподражаемый», «не имеющий аналогов».

В доказательство сказанного Станислав Михайлович подарил нам с женой журнал «Художественный совет», в котором была опубликована его статья об этом выдающемся грузинском художнике с очень удачным заголовком: «Блистательный мастер тишины».

У них много общего в творчестве, особенно в карандашных рисунках: и Станислав Никиреев, и Гурам Доленджашвили создают картины простым карандашом, используя особую технику светотени. Причём они пришли к такому феноменальному владению этим направлением графики независимо и не зная друг друга. Они знали друг о друге только по отдельным публикациям в печати. И когда они познакомились, оба были удивлены. Было взаимное уважение, и был восторг.

Но давайте заглянем в подаренный Никиреевым журнал: «То, что я увидел в карандашных рисунках Гурама, дало мне основание говорить о какой-то сверхновой художественной манере…

Представившаяся мне возможность держать в руках большого формата офорты и особенно рисунки, свидетельство большого таланта – праздник для глаз, души и сердца…

Художник компонует свои сюжеты, решает задуманные темы крупно, мощно, монументально и серебром любимого простого карандаша превращает всё изображение в красивейшую живописную игру света и тени и звуков тихой музыки…он с помощью света невидимой луны сумел услышать тончайшую музыку тишины…

И самое невероятное: неба с привычными сказочными облаками нет, но ощущение небесной стихии присутствует!

Как выразительна пластика листа!»

Я привёл эти обширные цитаты, чтобы показать, как великий Станислав Никиреев относился к своему великому коллеге.

А Гурам Доленджашвили мне с таким же восторгом рассказывал о Никирееве: «Конечно, он был великим художником, и я рад, что в его родном городе помнят своего великого земляка… Я вот эту работу делал несколько месяцев, а Никиреев сделал бы быстрее, потому что он был выше меня, он был чародей графики».

Когда два гиганта, работающие в одном жанре, так говорят друг о друге, это – ярчайший пример не только высокого искусства, но и высокой нравственности. Это особенно важно в наше тревожное время: если политикам не хватает мудрости найти общий язык, то культура, искусство становятся самим надёжным мостом для взаимопонимания между народами.

А с Гурамом мы подружились, поняв друг друга с первого дня знакомства…

P.S.: Работы выполнены в технике бумага, карандаш.

«Вид на Кутаиси», бумага, карандаш

«Лунная ночь в Имеретии», бумага, карандаш

«Домашние животные», бумага, карандаш

«Зима в Имеретии», бумага, карандаш