Текст книги "Черное сердце"

– Погодите, я думал, вы их делали для матери, а не для отца, – удивляюсь я. – И почему копии? Их было несколько?

– Две. И обе заказал ваш отец. Я ничего бы не смог подменить: он дал мне оригинал буквально на несколько минут – только чтобы измерить и сфотографировать, а потом сразу же забрал. Ваш папа, знаете ли, был не дурак. Думаете, он доверил бы кому-нибудь такую ценность?

Мы с Барроном переглядываемся. Чем бы ни занимался отец, к аферам он всегда готовился очень тщательно.

– И что же случилось? – спрашиваю я.

Боб отступает на пару шагов, открывает ящик стола, вытаскивает оттуда бутылку бурбона, откручивает крышку и делает большой глоток. Потом мотает головой, как будто спиртное обожгло ему горло.

– Да ничего не случилось. Ваш отец заявился сюда с этим чертовом камнем. Сказал, ему нужно две копии.

– Почему две? – уточняю я, нахмурившись.

– А мне откуда знать? Одну я вставил в золотую булавку для галстука вместо оригинала. Другую – в кольцо. Что касается самого бриллианта, он так и остался без оправы, как и просил ваш отец.

– А подделки были хорошие? – спрашивает Баррон.

– Та, которая для булавки, не очень. Филу она требовалась быстро, понимаете? Всего день дал. Зато со второй было время повозиться. Ее я делал тщательно. А теперь объясните, к чему все эти расспросы?

Я бросаю взгляд на Баррона. У него на скуле дергается желвак, но не понятно, поверил он Бобу или нет. Проигрываю в голове всю эту историю. Может, мама отдала камень отцу и сказала, что ей нужно побыстрее раздобыть подделку, пока Захаров не заметил пропажу. Отец пошел к Бобу, но заказал две копии, потому что сам собирался украсть камень. Может, отомстить хотел – узнал, например, про интрижку мамы с Захаровым. Отдал ей подделку, мать подкинула ее Захарову. Потом отец сказал, что у него для нее подарок – кольцо с Бриллиантом Бессмертия. А вместо бриллианта – вторая подделка. В таком случае, сам камень может быть где угодно. Не исключено, что отец тогда же его и продал.

Но зачем изготавливать такое кольцо, которое мама никуда не смогла бы надеть, не привлекая внимания? Странно. Может, он так хотел ей досадить – чтобы каждый раз, глядя на кольцо, она вспоминала, как он ее провел.

– Сколько такая штука стоила бы на черном рынке? – спрашиваю я.

– В смысле, настоящий камень? – уточняет Боб. – Ну, все зависит от того, верит ли покупатель в его волшебные свойства. Такое украшение, конечно, обладает исторической ценностью, но человек, который может позволить себе подобную безделушку, наверняка захотел бы всем ее демонстрировать. Но если верить, что… Во сколько можно оценить неуязвимость?

Глаза у Баррона вспыхивают – он всерьез высчитывает стоимость, складывает в уме доллары и центы.

– Миллионы, – выдает наконец брат.

– В следующий раз, – тыкает ему в грудь затянутым в перчатку пальцем Боб, – когда заявитесь на меня наезжать, сперва разложите все хорошенько по полочкам. Я человек деловой. Кланы не обманываю, мастеров не обманываю, своих друзей тоже, что бы вам мамочка ни наплела. Прежде чем вы уйдете, придется купить у меня что-нибудь. Подороже, ясно вам? Иначе шепну своим пару слов о том, как грубо вы, мальчики, со мной обошлись.

Мы выходим из кабинета. Боб достает парочку украшений, чья стоимость могла бы компенсировать наши плохие манеры. Баррон выбирает алмазное сердечко в оправе из белого золота – почти тысяча баксов. Я прикидываюсь нищебродом – это нетрудно, потому что так оно и есть. Поэтому мне удается отделаться гораздо более дешевым рубиновом кулоном.

– Девушкам нравятся подарки, – стоя на пороге магазина, напутствует нас Боб и поправляет очки. – Хочешь стать таким же очаровашкой, как я, осыпь свою даму подарками. Передавайте привет маме, мальчики. Смотрю ее в новостях – отлично выглядит. Эта женщина всегда умела себя поставить!

Боб подмигивает. У меня рука так и тянется ему вмазать, но Баррон хватает меня за предплечье.

– Пошли. Не хочу еще и сережки для комплекта покупать.

Идем обратно к машине. Первое наше совместное дело, считай, провалилось. Пока Баррон ищет ключи, я стою, прислонившись лбом к крыше «феррари».

– Ну что ж, это было… занимательно, – говорит брат, щелкнув замком. – Тупик.

Я со стоном залезаю на пассажирское сидение.

– И как нам теперь искать этот чертов камень? Как в воду канул. С концами.

– А если предложить Захарову что-нибудь другое?

– Меня. Я мог бы…

– Нет уж, – Баррон отъезжает от тротуара и вливается в поток машин. Водит он так, будто хочет взять других водителей на слабо. – Ты и так сто раз заложен и перезаложен. Может, стоит взглянуть на ситуацию под другим углом? Мама гостит в великолепной квартире, компанию ей составляет прекрасный пожилой кавалер. Кормят три раза в день. Пэттон до нее добраться не может. От чего именно мы ее спасаем? Если учесть историю ее отношений с Захаровым, то она, может, даже…

– Нет-нет-нет, – громко кричу я, махая руками. – Я тебя не слушаю, не слушаю.

– Я просто имею в виду, – смеется Баррон, – что, возможно, спасать ее и не нужно. Возможно, ей так гораздо спокойнее и надежнее. И это прекрасно, потому что, как ты и сказал, наши шансы найти бриллиант стремятся к нулю.

– Подбрось меня в Веллингфорд, – откинувшись на сидении, я смотрю сквозь тонированный люк в крыше феррари.

Баррон достает телефон и прямо на ходу строчит СМС-ку, чуть не выехав при этом на встречку. Через мгновение приходит ответ. Брат мельком смотрит на экран.

– Ладно. Удачно вышло.

– Ты это о чем?

– У меня свидание с милой девушкой, – ухмыляется брат. – Нужно поскорее от тебя избавиться.

– Так и знал, что ты не для Боба вырядился.

Баррон, бросив руль, поправляет лацканы на пиджаке и сует телефон во внутренний карман.

– Боб мой наряд оценил. Впарил мне более дорогую безделушку. Тебе это, возможно, кажется просчетом, но я-то знаю, что за статус нужно платить.

– Обычно не так вот сразу, – качаю я головой. – Только не надо клеить дамочек из ФБР. Тебя арестуют.

– А я не против наручников, – еще шире улыбается брат.

– Ты и правда не в себе.

– Какая-нибудь горячая штучка в форме мигом это поправит.

Наблюдаю сквозь люк за бегущими по небу облаками. Одно формой напоминает базуку.

– Думаешь, папа соврал маме про вторую подделку? Или мама соврала нам?

– Тебе, – поправляет брат. – Мне она вообще ничего не говорила, – кончики губ у него приподнимаются в улыбке.

– Точно, – вздыхаю я. – Все равно концов не найти.

Баррон кивает и, перестроившись в левый ряд, вдавливает педаль газа в пол. Я не возражаю. Ему, по крайней мере, есть куда торопиться.

Брат высаживает меня перед Стронг-Хаусом. Выйдя из машины, я потягиваюсь и зеваю. Темнеет. На горизонте еще виден краешек заходящего солнца, в его рыжих отблесках кажется, что школьные здания охвачены пламенем.

– Спасибо, что подвез.

– Не за что. Прости, но тебе пора валить. Как с мамой поговоришь, позвони мне. Только не сегодня.

– Приятного тебе свидания, – я с улыбкой захлопываю дверь.

– Пока-пока, – Баррон брат машет мне рукой.

Подойдя к общежитию, я оглядываюсь. «Феррари» все еще стоит на парковке – только подвинулся чуток. Он что – всерьез дожидается, пока я не дойду до двери общаги? Будто я маленький мальчик, который заблудится один в темноте. Или мне угрожает какая-то опасность, о которой я не знаю? Зачем Баррон здесь болтается, он ведь куда-то торопился?

Захожу внутрь, прокручивая в мозгу ситуацию. И только в коридоре, когда я достаю из заднего кармана ключ, меня озаряет.

Он хотел, чтобы я поскорее ушел.

Бегу в общую комнату. Чайават Тервейл что-то возмущенно кричит, когда я перескакиваю через провода, которые тянутся от его PlayStation к телевизору. Бухаюсь на колени возле окна и осторожно выглядываю из-за пыльной занавески.

Какая-то девчонка выходит из тени и направляется прямиком к «феррари». Открывает пассажирскую дверь.

Она не в форме Веллингфорда, но я тут же ее узнаю.

Это Даника.

Фонарь освещает косички с фиолетовыми кончиками. Никогда не видел Данику на таких высоченных каблуках. Даже шатается немножко. Вся разодетая. Она с опаской оглядывается на здания Веллингфорда, будто боится, что ее заметят, и садится в машину к моему брату. Этому может быть только одно объяснение.

Именно с Барроном Даника и встречается.

Глава восьмая

Сэму я об этом никак не могу рассказать.

Он сидит в нашей комнате, потягивая кокосовую воду из банки. Вид у него все еще похмельный.

– Привет, – сосед перекатывается на кровати. – Ты знаешь, что у тебя дедушка не в своем уме? После покера он взялся мне показывать старые фотографии. Я думал, на них ты маленький, но нет. Винтажные снимки – бурлеск, девушки без перчаток. Старые добрые деньки.

Я выдавливаю улыбку. Из головы никак не идут Даника и мой брат. Сколько, интересно, она уже с Барроном? Почему вообще стала с ним встречаться? Сосредоточиться трудно.

– Вы с дедушкой смотрели порнушку?

– Никакую не порнушку! На тех снимках была и твоя бабушка, между прочим.

Ну конечно же.

– А костюмы какие, – мечтательно продолжает Сэм. – Перья, маски, декорации отпадные. Трон с полумесяцами, огромная роза с вращающимися лепестками.

– Так ты на декорации смотрел? – теперь я смеюсь совершенно искренне.

– Не на девушек же было смотреть. Я не знал точно, которая из них твоя бабушка! А рядом сидел твой дед!

Я смеюсь пуще прежнего. Мама рассказывала мне о таких театрах: там в зашторенных ложах, пока шло представление, мастера тихо проворачивали свои делишки. Все чин чином. Но потом начались рейды. Теперь таких мест уже и не сыщешь.

– Представляю тебя в таком вот заведении. Ты бы сразу бросился их уговаривать устроить бурлеск в стиле зомби.

– Прекрасная идея для бизнеса, – Сэм легонько постукивает затянутом в перчатку пальцем по виску. – Дельные мыслишки созревают в этой вот голове.

Он выглядит не особо счастливым, но хотя бы не таким подавленным, как на прошлой неделе. Если и думает про Данику, то уже не только про нее. Но Сэм мигом растерял бы все свое спокойствие, узнай он, что Даника встречается с моим братом.

Знаю, если уж решил стать порядочным, нужно поменьше врать. Но иногда единственно возможный вариант – до последнего умалчивать о правде, пока вселенная не начнет наконец вести себя чуть пристойнее.

Когда Лила найдет себе какого-нибудь парня, очень надеюсь, что друзья мне соврут.

Я просыпаюсь из-за вибрации телефона прямо у виска. Зевнув, оглядываюсь на Сэма. Сосед спит, наполовину скинув одеяло. Тихонько встаю, хватаю одежки и бегу в ванную.

Специально поставил будильник на беззвучный режим, чтобы поймать Данику, пока Сэм еще не проснулся. Не хочется при нем промывать мозги его бывшей. Надо с этим разобраться, пока она снова не отправилась на свидание с моим никудышным братцем. Пока все не стало еще хуже.

Принимаю душ, бреюсь – так торопливо, что остается длинный порез на шее. Смываю кровь, лосьон после бритья щиплется. Бегу в столовую.

Раненько я сегодня – это со мной бывает нечасто. В награду беру две чашки черного кофе и тост с поджаренным беконом. Как раз размышляю, не выпить ли третью чашку, но тут наконец появляется Даника.

У нее на голове сандаловый ободок, на ногах коричневые чулки в елочку и коричневые же кожаные туфли с круглыми носами. Выглядит Даника как обычно, и это почему-то меня удивляет. Я теперь вижу ее в совершенно в ином свете. Она очень давно тайком встречается с Барроном, может, уже несколько месяцев. Ее странное поведение, вопросы – теперь все понятно. Но это выбило меня из колеи.

Дожидаюсь, когда подойдет ее очередь, а потом иду следом за ней к столику.

– Чего тебе надо? – Даника ставит свой поднос.

– Он совсем не тот, кто ты думаешь. Я про Баррона. Все, что он тебе наговорил, – вранье.

Даника от неожиданности делает шаг назад. Попалась. Справившись с удивлением, она напускает на себя еще более сердитый вид. Есть из-за чего злиться, когда поймали с поличным. Уж я-то знаю.

– Да, я видел вас вчера вечером. Конспиратор из тебя никудышный.

– Но я не буду этого стыдиться, только тебе это кажется стыдным.

Я делаю глубокий вздох, пытаясь справиться с яростью. Она не виновата, что ее обвели вокруг пальца.

– Ладно, слушай: говори про меня что хочешь. Думай про меня что угодно. Но Баррон – прирожденный лжец. Врет и не может остановиться. Мне часто кажется, он и не помнит, как в действительности было дело, поэтому просто что-то придумывает.

– Но он по крайней мере пытается. Чего не скажешь о тебе. Он рассказал мне, что́ ты сделал. С Лилой. С Филипом. С ним.

– Да ты издеваешься? А он сказал, что он сам сделал с Лилой?

– Кассель, держись от меня подальше.

Последнее время девчонки часто мне это говорят. Кажется, я растерял весь свой хваленый шарм.

– Пожалуйста, скажи мне, что он не снимал перчаток. Или нет, лучше бы снимал. Потому что Даника, которую я знаю, в жизни не повелась бы на его кривую ухмылочку и пустую болтовню.

– Он предупредил, что ты так скажешь. Практически слово в слово. Выходит, не врал, да?

Я вздыхаю. Баррон, когда захочет, прекрасно соображает.

– Послушай, Даника, есть два объяснения, откуда он узнал, что я так скажу. Первое – он очень хорошо меня знает. И второе – он знает правду. Именно про это я и хочу…

– Это ты-то собрался правду рассказать? Смешно, – Даника поворачивается ко мне спиной, хватает с подноса тост и идет прямо дверям.

– Даника! – кричу я так громко, что на нас оборачиваются ученики.

В столовую как раз входит Сэм, Даника торопливо протискивается мимо него. Сосед смотрит ей вслед, переводит взгляд на меня. Он в такой ярости, что я буквально застываю на месте. Потом Сэм тоже разворачивается и уходит.

Перед занятием по статистике звоню Баррону, но натыкаюсь на автоответчик. Урок проходит как в тумане. На перемене опять набираю брата. На этот раз он берет трубку. Связь плохая, помехи.

– Как поживает мой любимый и теперь единственный брат?

– Держись от нее подальше.

Руки трясутся – так хочется ему вмазать. Готов поспорить на что угодно: именно с Даникой Баррон говорил, пока я гонялся за мастером смерти. Потешался, флиртуя с ней прямо у меня под носом. Писал ей сообщение в машине. Хвастался свиданием.

– Поменьше драмы, – смеется он.

Как-то давным-давно я сказал Баррону, что он встречается с Лилой только потому, что она дочь Захарова. «Может, я с ней гуляю, чтобы тебе насолить».

– Что бы ты там ни задумал… – я стараюсь не срываться на крик. – Чтобы ты там ни мутил, у тебя ничего не выйдет.

– А тебя заело, что я с ней встречаюсь? Я видел, как тебя выбесило, когда мы с ней говорили – сначала на той вечеринке у Захарова, где ты угробил Антона, потом на похоронах у Филипа. Ты злился, она краснела. Не стоило ее приводить, если хотел оставить себе.

– Даника – мой друг. Вот и все. Я не хочу, чтобы ей сделали больно. Не хочу, чтобы ты сделал ей больно. Я ведь знаю, ты всегда делаешь больно девчонкам, с которыми встречаешься. Оставь ее в покое.

– Ты сейчас меня пытаешься убедить только потому, что у тебя не получилось убедить ее. Хорошая попытка, Кассель. Но как ты думаешь, пойду я на попятную? – голос у него донельзя довольный.

Беда с этими мобильниками – никак не бросить трубку со всего размаху. Можно только сам телефон об стену швырнуть, но он просто упадет на пол и треснет. Никакой радости.

Закрываю глаза, а потом наклоняюсь поднять развалившийся на части мобильник.

Только один человек может убедить Данику держаться подальше от Баррона. Лила.

Пишу Лиле сообщение: встречусь с ней где она захочет, очень нужно поговорить, не про нее и меня, очень важно. Она не отвечает. Ни в коридорах, ни на обеде я ее не вижу.

Но в столовой меня тут же хватает за руку Сэм. Так что с Лилой поговорить и не удалось бы. Волосы у соседа торчат дыбом, и взгляд такой – словно он вот-вот съедет с катушек.

– Ты почему меня не разбудил? – голос у Сэма нарочито спокойный. – Сбежал тайком из комнаты. Не хотел, чтобы я вас вместе видел.

– Эй, – я примирительно поднимаю руки. – Ты что-то буркнул, открыл глаза. Я решил, что ты уже проснулся.

Вранье, конечно, но правдоподобное. Со мной самим такое случалось не раз: я что-то говорил, переворачивался на другой бок и засыпал. Только вот Сэм обычно со всей силы пинает мою кровать, перед тем как уйти.

Сосед моргает, раз, другой, быстро-быстро, будто изо всех сил пытается сдержаться.

– О чем вы с ней спорили?

– Я сказал ей, что она ведет себя как идиотка, – нахмурившись, объясняю я. – Что ты не заслуживаешь такого обращения.

– Да? – Сэм чуточку расслабился.

А я чувствую себя настоящим мерзавцем, и поделом. Вижу – он готов мне поверить.

– Точно? Непохоже было. Она очень сердилась.

– Наверное, я не особенно выбирал выражения.

Сосед вздыхает, но гнев его прошел.

– Не надо с ней так. Она ведь и твой друг тоже.

– Больше нет, – пожимаю плечами я.

Сэм смотрит на меня с благодарностью, а мне становится еще паршивее: прикинулся верным другом, расписываю, что я на его стороне, а на самом деле это Даника послала меня к черту.

– Кассель, – спрашивает кто-то у меня за спиной.

Поворачиваюсь. Мина Лэндж глядит на меня снизу вверх. Улыбка у нее усталая, и меня тут же охватывает желание ее защитить.

– Давай поговорим насчет завтра.

Сэм переводит взгляд с нее на меня. А потом закатывает глаза. Мол, один господь знает, как у Касселя получается охмурять девчонок.

Но я-то точно знаю, господь тут совершенно ни при чем.

– Ага, конечно. Я тут все проанализировал… – сочиняю на ходу, ведь на самом деле с момента нашей последней встречи я и думать забыл о Мининых проблемах – такие уж выдались выходные.

– Не здесь, – перебивает она.

– Конечно, – я киваю на дверь. – Пойдем в библиотеку. Там народу мало, сядем в уголке поговорим.

– Что происходит? – недоумевает Сэм.

– А, Сэм, познакомься, это Мина. Мина, это Сэм.

– Да мы вместе на киноведение ходим. Я знаю Мину.

– Я ей помогаю кое с чем, – да это же прекрасная возможность отвлечь Сэма от Даники! – Пошли с нами в библиотеку. Будешь моим Ватсоном. Или лучше я Спенсер, а ты Хоук[3]3
  Герои фильма «Правосудие Спенсера».


[Закрыть]. Я Изи, а ты Маус[4]4
  Персонажи книг Уолтера Мосли и фильма «Дьявол в голубом платье».


[Закрыть]. Я Уимзи, а ты Бантер[5]5
  Персонажи детективных романов Дороти Сэйерс.


[Закрыть].

– Я толстяк Санчо Панса, а ты полоумный Дон Кихот, – подхватывает Сэм, но потом оглядывается на Мину, и шея у него покрывается красными пятнами. Понял, что выставил нас сейчас не в лучшем свете.

– Вряд ли… – с сомнением начинает Мина.

– Ему можно доверять во всех отношениях, только он скромничает. Все, что ты хочешь сказать мне, можно сказать и ему.

– Ладно, – она окидывает Сэма подозрительным взглядом. – Но это уже завтра. Нужно до завтра или вернуть фотик, или найти деньги, чтобы заплатить, или…

– В библиотеку, – командую я.

– Пошли, – с облегчением кивает Мина.

Хватаю из миски несколько яблок, и мы все вместе выходим во двор.

За столами в библиотеке занимается не очень много народу. Мы проходим к дальним стеллажам и устраиваемся на ковре рядом с тем, на котором значится: «Общества, тайные, благотворительные, и т. д.». Я раздаю всем по яблоку, надкусываю свое.

– Давайте для начала еще раз взглянем на факты. Заодно Сэма в курс дела введем, и он посмотрит на все свежим взглядом.

Сосед слегка ошарашен – удивляется, что я действительно вовсю изображаю детектива.

– Меня кто-то шантажирует, – объясняет Мина, глядя на Сэма. – Я должна заплатить этому человеку пять тысяч. У меня их нет. А заплатить нужно завтра утром. Кассель, скажи, что ты знаешь, что делать.

– А чем тебя шантажируют? – спрашивает Сэм. – На экзамене смухлевала или что?

Мина молчит.

– Фотографии, – говорю я за нее. – Неприличные.

Мина смотрит на меня с обидой.

– Да ладно, – утешает ее Сэм. – Чего тут стыдиться. У каждого такие есть. Ну, то есть не у меня лично, но вот бабушка Касселя – ты бы видела…

– Ладно, – вмешиваюсь я. – Фотографии были на фотике. Фотик украли. И чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что это кто-то из женского общежития. Какая-нибудь девчонка. Может, она вломилась к тебе в комнату, чтобы стащить пакетик горячего шоколада, и прихватила фотик. Через неделю посмотрела снимки. Рассказала подружкам, те весь вечер хихикали, ели чипсы, а под конец решили сыграть с тобой злую шутку.

– Ты обещал мне помочь, – глаза у Мины влажные, она еще не плачет, но слезы повисли на ресницах, и вид такой беззащитный – красавица в беде.

Я уже и сам сомневаюсь в своих выводах.

– Я пытаюсь тебе помочь. Честное слово, все сходится. Слушай, завтра утром мы с Сэмом встанем пораньше, пойдем на бейсбольное поле и посмотрим. Кто бы там тебя ни шантажировал, он точно не сможет удержаться и придет проверить, купилась ты или нет.

– Ты ее расстраиваешь, – укоряет Сэм.

– Он мне не верит, – Мина поворачивается к нему.

Вздыхаю. Я действительно думаю, что она что-то скрывает, но поскольку не понятно, что именно, толку от этой информации мало. Еще меньше толку будет, если прямо сказать, что я ей не верю.

– Слушай, если шантажист явится за деньгами, мы поймем, кто это.

– Ну а как же сами деньги? У меня их нет.

– Притащи сумку побольше, как будто там наличка.

Мина с безутешным видом смотрит в окно и прерывисто вздыхает.

– Все будет хорошо, – я кладу затянутую в перчатку руку на ее локоть, пытаясь изобразить сочувствие.

Вид у Мины усталый.

Громко звенит звонок, и мы вздрагиваем. Мина вскакивает на ноги, отряхивает юбку и откидывает за спину волосы – получается точно как в кино.

С настоящими волосами так не бывает.

Она заправляет за ухо прядку, а я вглядываюсь повнимательнее.

– Ты очень милый, – говорит Мина Сэму. – Спасибо, что хочешь помочь.

И секущихся кончиков нет. Так сразу и не разглядишь, но кожа в том месте, где пробор, немного отличается по цвету.

– Помогу чем смогу, – торжественно кивает Сэм.

– Значит, решено, – подвожу итог я.

Мина смотрит на меня с таким выражением, будто вот-вот улыбнется. Некоторые девчонки так умеют: губы дрожат, и вид такой беззащитный, что хочется во что бы то ни стало сделать все, чтобы и правда улыбнулась. Ресницы влажные от слез, но самих слез не было. Я представляю, как стираю эти слезы большим пальцем, какая нежная у нее на ощупь кожа.

Мина берет свою сумку, всю в наклейках с поющими земляничинами, и выходит из библиотеки.

Парик у нее отличный.

Остаток дня пролетает в спешке – я строчу СМС-ки, но никто не отвечает. Лилы нет в общей комнате в общежитии, и приходится пообещать Шерон Найджел домашку по статистике, чтобы она поискала Лилу. И «ягуара» на парковке нет. На ужин Лила тоже не приходит, к тому времени я уже из кожи вон готов лезть, лишь бы ее найти.

Даники тоже нет.

Но хоть Сэм здесь – листает каталог с масками, не глядя в тарелку, где стынет картофельная запеканка с мясом.

– Так ты расскажешь, что там на самом деле с Миной?

– Рассказывать особо нечего. У нас дама в беде, а мы с тобой парочка старых-добрых благородных рыцарей. Хотел бы я только знать, от какой именно беды мы ее спасаем. Что-то в этой истории не сходится.

– Ты не веришь в ее рассказ о фотографиях? – уточняет Сэм, открыв страницу с резиновыми волчьими мордами, которые крепятся на театральный клей.

– Не знаю. Но точно вижу: она о чем-то врет. Ну может, и неважно. Мы все врем, да?

– Так какой у нас план, сэр Дуралей? – фыркает Сэм.

– Как я и говорил, посмотрим, кто завтра придет забрать деньги или посмеяться над доверчивостью Мины.

Я оглядываюсь на столик, за которым она ужинает вместе с друзьями. Мина пьет диетическую колу, накручивая локон на палец. Волосы точно не настоящие, хотя выглядят потрясающе – струятся у нее по спине блестящим водопадом. Мина болела? Значит, это было давно, раз никто в Веллингфорде не помнит ее долгого отсутствия. С другой стороны, волосы не успели отрасти – значит, не так уж давно. А может, дело не в болезни. Может, ей просто так удобнее – не надо укладываться по утрам.

Зачем кому-то шантажировать Мину? Если приглядеться, становится понятно, что в ее семье деньгами не разбрасываются. Хорошие наручные часы, но всегда одни и те же, кожаный ремешок весь потертый. На ногах черные балетки – миленькие, но дешевые. Нет, она может позволить себе дорогие вещи: у нее мобильник прошлогодней модели, обклеенный розовыми стразами ноутбук – позапрошлогодней. Не у всех такие есть. К тому же, она учится в Веллингфорде. Вот только я бы выбрал кого-нибудь другого, если бы мне срочно понадобилось развести человека на пять тысяч. Это точно розыгрыш.

Или шантажисту известно что-то, что не известно мне.

После ужина иду на парковку, но машины Лилы по-прежнему нет. Может, она сейчас вместе с Даникой. Их обеих не было на ужине. Может, Даника прислушалась к моим словам, хоть и не подала вида. И даже засомневалась в Барроне. Допустим, потом она столкнулась с Лилой – поэтому та мне и не перезвонила. Даника живет неподалеку, и они пошли к ней ужинать. Представляю, как девчонки, сидя на кухне, уплетают пиццу и обсуждают этих недоумков – братьев Шарп. Я не против. Это гораздо лучше, чем другие возможные варианты. До отбоя еще пара часов, и за неимением других идей я отправляюсь к Данике.

Знаю, что вы подумали: забавно, Баррон, который все всегда понимает превратно, совершенно прав – я шпионю за девчонками.

Паркую свой «бенц» на обсаженный деревьями принстонской улочке и иду пешком мимо красивых кирпичных домиков. Ухоженные лужайки, фигурно подстриженные кусты, блестящие дверные молотки. В каждом дворе осенние украшения: сухие кукурузные початки, тыквы, кое-где даже пугала.

Около дома Даники нет ни ее машины, ни машины Лилы. Зря только приехал.

Я разворачиваюсь, но тут входная дверь открывается, и на крыльце зажигается свет.

– Кто здесь? – спрашивает миссис Вассерман.

Она прикрывает глаза рукой в перчатке. Свет на крыльце слепит, ей никак не разглядеть меня на темной улице – я просто тень.

– Миссис Вассерман, это я, Кассель. Не хотел вас пугать.

– Кассель? – переспрашивает мама Даники таким же испуганным голосом. Может быть, даже более испуганным. – Ты же должен быть в школе.

– Я Данику искал. Мы уже в выпускном классе, поэтому можем уезжать с кампуса, главное вовремя вернуться. Но вообще да, мне пора в Веллингфорд. Так что я пошел.

Машу рукой в ту сторону, где оставил машину. Мама Даники молчит, а потом вдруг приглашает меня в дом.

Переступаю через выщербленный мраморный порог. В прихожей блестят натертые деревянные полы. Вкусно пахнет. Наверное, они ели на ужин что-то с томатным соусом. В гостиной включен телевизор. Перед ним на диване сидят отец Даники и ее вроде как брат. Крис поворачивается ко мне, в его глазах отражается телеэкран.

Миссис Вассерман ведет меня на кухню.

– Хочешь чего-нибудь попить? – подойдя к плите, она набирает воду в чайник.

Мне невольно вспоминается, как мама кипятила воду на кухне у Захарова. Неприятная ассоциация.

– Нет, спасибо.

– Присядь хотя бы, – она указывает на стул.

– Спасибо, – я осторожно присаживаюсь. – Слушайте, мне очень жаль, что я вас побеспокоил…

– А почему ты решил, что Даника здесь, а не в школе?

– Я не знаю, где она. Только хотел поговорить с ней о ее парне. Она встречается с моим братом. Если вы его видели, то вы поймете, почему я…

– Видела. Он у нас ужинал.

– Вот как, – и наверняка что-нибудь ужасное наговорил ей про меня. – Баррон приходил? На ужин? Сюда?

– Кассель, позволь напомнить, что я хорошо знаю, каково иногда приходится детям мастеров. Крису повезло – он нашел себе дом, но таких, как он, немного, гораздо больше тех, кого выгоняют на улицу, вербуют в криминальные кланы, а потом продают богатым – заставляют постоянно страдать от отдачи, чтобы другие набивали в себе карманы. Или толкают на преступный путь. Наверное, еще хуже, если тебе с рождения внушают, что другого выбора у тебя нет. Не знаю, что ты такого сделал и что сделал твой брат, но…

– Что, по-вашему, мы сделали?

Мама Даники внимательно вглядывается в мое лицо.

– Не знаю. Даника сегодня звонила. Сказала, ты не одобряешь ее отношения с твоим братом. Знаю, ты за нее переживаешь. Вы с Сэмом живете в одной комнате. И я понимаю, ты хочешь ее защитить. Ты хочешь защитить их обоих. Но если ты рассчитываешь получить прощение за то, что сделал, ты должен понимать, что и твой брат тоже заслуживает второй шанс.

– Что, по-вашему, я сделал? Что он вам наговорил?

– Это не важно. Все в прошлом. Уверена, ты не хочешь это прошлое ворошить.

Я молча открываю и закрываю рот. Мне очень хочется оправдаться перед ней, но я действительно сделал много плохого. И действительно не хочу ворошить прошлое. Но нужно узнать, что Баррон ей сказал, ведь наверняка не всю правду.

В этом-то и проблема с людьми вроде миссис Вассерман: она добрая, порядочная, рвется помогать людям, даже тем, которым помогать не следует. Например, Баррону. Или мне. Ее верой в светлое будущее, стремлением изменить мир очень легко воспользоваться.

Кому это знать, как не мне. Я ведь уже воспользовался.

Смотрю на маму Даники и вижу перед собой идеального простачка для такой вот аферы.