Текст книги "Особенная семья"

– Джилли и Джош собираются поселиться вместе, в собственном доме, и сказали, что я, может быть, тоже смогу к ним переехать, потому что мы трое – лучшие друзья. Анна купила им дом, только кое-кто из соседей не хочет, чтобы там поселились Джилли с Джошем, но Анна собирается с ними поспорить, а потом там построят рампы для Джоша и они туда переедут, и, может быть, я тоже. Мне бы очень хотелось жить в собственном доме с этими ребятами. У тебя ведь был свой дом, Лайам, пока мама с папой не ушли на небо и ты не переехал сюда.

Лайам был в ярости. Не нужно было обладать специальными знаниями, чтобы это заметить.

– Лайам, я…

Он резко оборвал:

– Колм, почему бы тебе не умыться к ужину? А потом надо будет накрыть стол.

– Для нас и Анны?

– Э-э, сегодня я, наверное, не смогу остаться, Колм.

– Ладно, – с готовностью согласился он. – Я накрою стол как следует, вот увидишь, Лайам. Пока, Анна!

– Пока, Колм.

Он выбежал из кухни. Было слышно, как его ноги протопали вверх по лестнице.

– Давай-ка выйдем с этим на террасу, – произнес Лайам напряженным голосом. Он весь был натянут, как пружина, и еле сдерживался.

Они вышли наружу, и Анна вспомнила свой первый день в этом доме. Как понравилась ей тогда терраса! В настоящий момент, однако, она предпочла бы оказаться где угодно, только не здесь.

– Так, значит, опять твои фокусы – сначала сделать, потом сказать Лайаму? Я никогда этого не хотел! Я не хочу, чтобы Колм куда-то переезжал! Я не хотел, чтобы он работал! А ты… Ты подталкивала и давила, заставляя нас делать то, что считала нужным! Я пришел к тебе с просьбой… с обычной простой просьбой подыскать мне помощника, который мог бы присматривать за братом, а теперь ты переселяешь его в групповой дом, даже не посоветовавшись со мной?

– Лайам, все не так. – Анна попыталась объяснить, но выражение его лица ясно говорило, что он не примет никаких объяснений. – Конечно нет! В тот день я собиралась поговорить с тобой об этом, но ты… ты поцеловал меня, и все мои мысли разбежались. Я собиралась поговорить с тобой сегодня. Я…

Он покачал головой:

– Я считаю, что все это было ошибкой.

– Лайам! – Не надо было спрашивать, что он имеет в виду: ее работу с Колмом или их зарождающиеся отношения.

– Думаю, тебе лучше уйти. И не думаю, что стоит возвращаться. – Голос Лайама звучал ровно, без эмоций, но на лице отражалось все то, что пытался скрыть голос. Лайам считал, что его предали, а подобную душевную рану скрыть невозможно.

– Лайам, послушай, ну пожалуйста, позволь мне объяснить! – Она не хотела, чтобы все закончилось… вот так. Она успела полюбить Колма… и Лайама, приходится признать, тоже. Она ни разу ему этого не сказала и теперь вдруг остро пожалела об этом. Судя по всему, другого шанса у нее уже не будет. – Пожалуйста, дай мне одну минуту…

– Нет. Твое время истекло. Анна, я не хочу больше слушать никаких объяснений! Не хочу, чтобы ты снова поучала меня, рассказывала, как неправильно я обращался с Колмом… как неправильно мои родители с ним обращались. Мы…

– Я никогда этого не говорила. Я никогда этого даже не думала!

– Мы с Колмом прекрасно жили до твоего появления!

Он мог злиться на нее сколько угодно, он мог вышвырнуть ее из своего дома, но она не собиралась спускать ему эту конкретную ложь. Она ведь пообещала самой себе, что не станет смешивать личные отношения с Лайамом и защиту интересов Колма. Поэтому она готова была сказать то, что необходимо было сказать, хотя и знала, что причинит Лайаму лишнюю боль.

– Нет, Лайам, это ты прекрасно жил. А Колм нет. Он всего лишь существовал. Конечно, ты любил его, и он это знал… знает. Но он был способен – да и сейчас способен – на большее, гораздо большее, чем ты готов был признать. Он…

– Просто уйди.

У Анны разрывалось сердце. Надо было промолчать. Сили сказала бы, что иногда ее сердце идет вразрез с мозгами, и была бы права.

– Могу я попрощаться с Колмом?

Лайам покачал головой:

– Не думаю, что это разумно.

– Лайам, я не понимаю, почему любой вопрос о Колме вызывает у нас с тобой такие баталии. Я знаю, что ты его любишь и желаешь ему только добра. Но я не понимаю, почему ты считаешь, что его надо держать в изоляции, почему он должен полностью от тебя зависеть! Не понимаю, почему ты уверен, что так будет лучше и тебе, и ему…

Он с трудом цедил слова сквозь стиснутые зубы:

– Ты правда думаешь, что я добиваюсь именно этого?

Анне хотелось взять Лайама за руку и пожалеть, – и одновременно хотелось схватить его за плечи и вытрясти всю душу. Она никак не могла понять его отношения к Колму. Как ни пыталась, не могла, и все тут.

– Да. А как бы ты это назвал?

– Я бы назвал это заботой о брате. Попечением, как говорили раньше. Ты влетаешь к нам сюда и после… трех месяцев, кажется? – думаешь, что знаешь и понимаешь все лучше всех? Я был с Колмом всю жизнь! И тебе придется довериться мне в этом! – Он немного помолчал. – Нет, конечно, ты мне не поверишь, ведь я не пускаю Колма в этот ваш «Рассвет». Как я уже сказал, тебе пора уйти и оставить нас в покое. Все приходит в норму, и наша жизнь тоже вернется в свое русло.

– Я не собиралась ничего от тебя скрывать и не собиралась неожиданно вываливать какие-то новости, – тихо произнесла Анна. – Мне необходимо было оценить, насколько хорошо Колм сможет сойтись с Джилли и Джошем. Да, я думала о том, что со временем он мог бы поселиться в групповом доме под хорошим присмотром, и я хотела поговорить с тобой об этом. Колму я не говорила ни слова. Ему сказал Джилли. Они с Джилли очень подружились.

Ее слова отскакивали от него, как от стенки, не производя ни малейшего впечатления.

– Тогда счастливо оставаться, Лайам. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, но я так не думаю. Ты чудесный человек. Я уже думала было, что влюбилась в тебя, но, наверное, ошибалась. Но что-то не так, есть в тебе какой-то нарыв. Эти приступы ярости, которые я не понимаю. Мне не раз приходилось наблюдать, как моя мама пытается переделать очередного мужчину, в которого втюрилась. Я не совершу подобной ошибки. Я знаю, что не смогу переделать тебя, так же как ты не сможешь переделать меня. Я знаю также, что в глубине души ты желаешь Колму только добра. Я надеюсь, что ты разберешься в себе, правда надеюсь, потому что в данный момент ты, похоже, плохо представляешь, что делаешь.

Она повернулась и, пытаясь сдержать слезы, решительно зашагала к машине. Слезы еще придут. Анна была уверена, что слезы еще будут, но готова была лезть из кожи вон, лишь бы не расплакаться прямо здесь, в присутствии Лайама.

Она оглянулась. Лайам стоял на террасе и смотрел ей вслед.

Такой разгневанный.

Такой одинокий.

Анна села за руль и уехала. Слезы, к счастью, удалось сдержать. Она понимала, что там, позади, в большом доме с террасой, остались не только братья Франклин, но и большая часть ее собственного сердца.

Анна уже отъехала, а Лайам все продолжал стоять на террасе. Ее машина не успела даже повернуть за угол, а он уже понял, что вел себя как настоящий осел.

– Лайам! Анна! – позвал изнутри Колм.

– Я здесь, дружище, снаружи, – отозвался Лайам.

Колм пулей вылетел в дверь.

– Послушай, Анна… – Он растерянно смолк. – А где Анна?

– Э-э, ей пришлось уехать.

– Ничего страшного. Я отдам ей свой рисунок завтра. Я сделал их целую кучу, но этот мой любимый. Я нарисовал его специально на ту стену у нее на работе. Завтра она придет? – Он протянул рисунок Лайаму.

Лайам развернул лист и посмотрел. На рисунке можно было рассмотреть множество разных вещей. В центре был нарисован автобус с улыбающимся кружком на месте водителя. В верхнем правом углу находился прямоугольник, который Лайам интерпретировал как рынок Келлера. Рядом с ним стояла целая группа улыбающихся людей-палочек. Все люди там держались за руки. В левом нижнем углу находился их дом и четыре человека перед ним. Трое улыбались, один хмурился.

– Кто это? – спросил Лайам, указывая на человечков.

– Это я. Это Анна. Это тетя Бетти. А это ты.

Лайаму принадлежала хмурая фигурка со спичечными ручками и ножками.

– Завтра Анна приедет? Я хочу отдать ей рисунок. Это самый лучший.

– Нет, не думаю. – Лайам продолжал разглядывать художества Колма. Все на картинке улыбались и были счастливы. Все, кроме него.

– Ладно, тогда послезавтра. Вот Анна, она всегда занята, да еще как! Она помогает мне, и Джилли, и Джошу, и есть еще другие люди. Анна расстраивается из-за этого дома, а мы с Джилли и Джошем хотим помочь, но не знаем как. А ты знаешь?

– Нет, Колм, не знаю. Я вообще сейчас мало что и о чем знаю.

Колм покровительственно похлопал брата по спине:

– Ладно, ничего страшного, не беспокойся, потому что Анна говорит, никто не может знать все. Когда мы с Джошем и Джилли переедем в свой дом, мы станем помогать этим людям, и они поймут, что мы хорошие, и полюбят нас.

– Колм, дружище, ты не переедешь в этот дом. У тебя уже есть дом, здесь, со мной, разве ты забыл?

Колм нахмурился, и лицо его сразу стало каким-то непривычным, даже незнакомым.

– Ну да, Лайам, но ведь у тебя был свой дом, пока мама и папа… – Он и сейчас не произнес слова «умерли». Просто бросил предложение на полуслове. – Ты вернулся сюда, чтобы заботиться обо мне, но теперь я сам могу о себе позаботиться. Джилли говорит, что, после того как мы переедем в свой дом, Анна будет по-прежнему приходить и помогать нам, учить разным вещам. И ты сможешь приходить к нам в гости, к ужину. Я приготовлю спагетти, потому что у меня это хорошо получается. Джош и Джилли мне помогут, а ты не будешь помогать, потому что ты гость. А потом мы достанем что-нибудь на десерт и, может быть, сыграем в «Ловись, рыбка!». Интересно, Джилли и Джош знают эту игру?

– Колм, ты не будешь жить с Джилли и Джошем, – повторил Лайам чуть более твердо. – Мне жаль, если Анна тебе обещала, но ты никуда не переедешь. Ты живешь здесь, со мной.

– Анна ничего не говорила. Но Джилли сказал…

– Это Джилли сказал, не я. Я ничем не могу тебе помочь. Ты будешь жить здесь. – Лайам пытался не думать о том, что только что услышал. Ведь Колм подтвердил, что не Анна рассказала ему, а Джилли затеял неуместный разговор о переезде в групповой дом.

Колм уже не хмурился, а смотрел на Лайама сердитыми глазами.

– Вот увидишь, Лайам! Я попрошу Анну, и она поможет мне подготовиться к переезду.

– Я не думаю, что Анна когда-нибудь вернется. – Лайаму казалось, что он должен чувствовать облегчение, но мысль о том, что он больше никогда не увидит Анну, причиняла боль.

– Почему? Я сделал что-нибудь не так? – Весь гнев Колма куда-то пропал, он говорил нервно и неуверенно.

– Нет, дружище, дело не в том, что ты сделал что-то не так, – заверил его Лайам. – Анна больше не придет, потому что мы в ней не нуждаемся. Будем жить вдвоем, ты да я, как раньше.

– Я не хочу этого! Не хочу как раньше! Не хочу сидеть весь день дома один и смотреть глупый телик. Я хочу работать, у меня уже есть работа! Я хочу встречаться с друзьями! Я хочу, чтобы Анна приходила учить меня разным вещам, потому что она считает меня умным. Ты думаешь, я тупой, но это не так!

– Я этого не думаю, Колм. Я просто думаю, что тебе нужно кое в чем помогать.

– Вот и Анна так говорит. Она говорит: «Тебе просто нужна помощь, Колм». Но мне не нужна твоя помощь! Мне нужна Анна! – Он сорвался с места, влетел в дом и захлопнул за собой дверь.

Лайам бросился за ним.

– Колм, каждому иногда бывает нужна помощь. Я помогу тебе.

– Нет! Я сам умею делать многие вещи, Лайам. Я не хочу, чтобы ты делал их за меня.

– Колм!..

Не обращая внимания на Лайама, Колм зашагал прочь и даже начал подниматься по лестнице. Затем остановился и вновь повернулся к Лайаму:

– И я хочу, чтобы Анна и дальше меня учила, Лайам.

– Мы поговорим об этом позже, дружище, – устало проговорил Лайам. Он был совершенно измотан. До предела, до мозга костей.

Он устал злиться. Устал чувствовать себя виноватым, чувствовать, что опять кого-то подвел. Сначала Колма. Теперь Анну.

– Нет, не позже. – Колм спустился обратно в гостиную. – Я могу учиться, и Анна меня учит. Я не хочу разговаривать, я хочу, чтобы Анна меня учила.

Он развернулся, с грохотом взбежал по лестнице и захлопнул за собой дверь спальни.

После многих лет спокойного и даже радостного послушания Колм начал самоутверждаться. Начал драться за свои интересы.

«За все это я должен благодарить Анну», – сердито подумал Лайам.

Он опять вышел на террасу и сел там.

Медленно-медленно гнев, свернувшийся внутри горячей тугой пружиной, начал остывать.

Колм сказал, что Анна ничего ему не говорила о доме и о том, чтобы поселиться отдельно от брата. Сказал друг Джилли. Так что обвинения Лайама в адрес Анны беспочвенны. Он был не прав. И даже не выслушал, когда она пыталась объяснить!

Вероятно, надо позвонить и извиниться. Он же видел, что уезжала она чуть не плача.

Лайам сам не понимал, что чувствует. С одной стороны, облегчение – Анна ушла, и жизнь вскоре вернется на круги своя. С другой стороны, он понимал, что будет тосковать. Да, он уже начал скучать! В сердце ощущалась почти физическая боль. И гнев. Он все еще чертовски сердит на нее. Как ни странно, это чувство было самым знакомым. Лайам не помнил времени, когда он не был бы на что-нибудь сердит. Это чувство ощущалось как присутствие старого друга. С ним было легко.

Какое-то время он думал, что расстался с ним навсегда, но, как выяснилось, ошибался. Мог бы заранее догадаться, что так будет.

На следующее утро Анна появилась в офисе «Рассвета» в семь тридцать, чтобы еще до назначенных на день занятий привести в порядок кое-какие бумаги. По крайней мере, так она сказала бы Сили, вздумай та вдруг появиться в офисе раньше обычного. На самом деле Анна за всю ночь так и не смогла заснуть и в конце концов решила хотя бы поработать, раз уж все равно не спится.

Днем припарковаться на Мэйн-стрит часто бывало проблемой, но в половине восьмого, как оказалось, свободных мест на главной улице городка больше чем достаточно. Анна подхватила вещи и поспешила к двери… и обнаружила там Колма.

– Привет, Анна! – Он расплылся в улыбке и прижал к груди свернутый лист бумаги, который держал в руках.

Анна посмотрела в одну сторону, потом в другую, но никого не увидела.

– Колм, а где Лайам?

– Дома. В постели. Вчера он допоздна смотрел телевизор. А мне не разрешил остаться. Нет, он сказал: «Колм, иди-ка ты спать, дружище!»

Анна отперла дверь и жестом пригласила Колма входить.

– Как же ты сюда добрался?

– Приехал на автобусе.

– Лайам знает?

– Не-а, он еще спал, так что я оделся, приготовил себе завтрак и пошел ждать автобуса. Ждать пришлось ого как долго!

Интересно, в какое время Колм пустился в свое путешествие? – подумала Анна.

– Давай-ка пройдем в мой кабинет. Нам лучше позвонить Лайаму. Он будет беспокоиться, если проснется и увидит, что тебя нет.

Меньше всего на свете хотелось ей сегодня говорить с Лайамом Франклином, особенно с учетом того, что самой ей тоже удалось перехватить всего пару часов беспокойного сна. Если они опять затеют спор, она может не сдержаться, но похоже, что выбора у нее нет.

– Идем!

Колм покачал головой и остался стоять на месте, сложив руки на груди.

– Нет, Анна, я не хочу. Он просто скажет: «Нет, Колм, сиди в своей комнате и смотри телик». Ну так вот, я не хочу сидеть в своей комнате! Я хочу, чтобы ты меня и дальше учила делать разные вещи. Я хочу работать. Я хочу жить с Джошем и Джилли в общем доме.

Недовольство и разочарование слышались в голосе Колма, дрожали в его сжатых изо всех сил кулаках. Анна не знала, как ему помочь.

– Колм, – начала она.

– Нет, Анна, я не согласен. Я ведь не маленький мальчик. Я, конечно, не такой умный, как Лайам, но я могу учиться и делать разные вещи, и я хочу все это делать.

Она мягко дотронулась до его руки:

– Я знаю.

Почувствовав прикосновение, Колм отпрянул.

– А этот Лайам, он не может заставить меня не делать. Он не может заставить меня сидеть дома. Я не ребенок!

– Знаешь, Колм, а ведь сейчас ты ведешь себя как маленький ребенок, а не как взрослый, – мягко заметила Анна.

Это заставило Колма остановиться.

– Как это?

– Взрослые не убегают от проблем. Они разговаривают с другими людьми. Это помогает им понять, что по-настоящему важно.

– А ты убежала!

– Нет, не убежала.

Вообще-то Лайам вышвырнул ее вон. Колму она говорить этого не собиралась, но все-таки вышвырнул, а это совсем не то же самое.

– Нет, убежала! Ты же не стала разговаривать с Лайамом и ничего ему не объяснила.

Может быть, надо было стараться сильнее. Может быть, надо было раньше поговорить с ним о переезде Колма в групповой дом с Джошем и Джилли. Но она хотела сначала убедиться… ну, насколько это вообще возможно… что этот вариант подойдет им всем – и Колму, и Джошу с Джилли, – прежде чем обсуждать его с Лайамом. Она хотела быть уверенной, что эти трое найдут общий язык и смогут самостоятельно справляться по хозяйству. Ей надо было обязательно сказать все это Лайаму, даже если бы пришлось насильно заставлять его слушать.

– Ты прав. Мне надо было остаться и попытаться объяснить ему все. И тебе, кстати, тоже.

Колм вздохнул:

– Ну да, потому что мы не дети. Мы взрослые, а взрослые не убегают.

– Похоже, все у нас здорово запуталось. Есть предложения?

Колм серьезно кивнул:

– Ну да. Если намусорил, надо все убрать. Если запутал, распутать.

– Правильно. Так что поехали обратно к вам домой, будем разбираться.

Нет, звонить она не будет. Она поедет прямо туда и заставит Лайама себя выслушать. И будет надеяться, что он поговорит с ней и что-нибудь объяснит. Во всем остальном он был самым замечательным мужчиной на свете, но, как только дело касалось Колма, начинал яростно сопротивляться малейшим переменам. Анна никак не могла понять, в чем тут дело.

– Послушай, Анна, я привез тебе это, на стену. – Колм протянул ей лист бумаги, который все время держал в руках.

Анна принялась рассматривать рисунок. Рынок Келлера, дом.

– Это ты, я, тетя Бетти и Лайам? – спросила она, указывая на четыре фигурки-палочки.

– Да, это Лайам. Он, как всегда, сердится.

– Но ты же знаешь, что он сердится не на тебя, правда?

Колм не ответил. Вместо этого он сказал:

– Никогда не уходи, Анна. Я люблю тебя.

Анна обняла его в ответ:

– Я тоже люблю тебя, Колм.

– И тебе еще многому надо научить меня.

– Может быть. Но и ты меня многому научил! – Например, быть открытой и честной… и не отступать перед схваткой. Может быть, она не настолько дорога Лайаму, как он ей, но она точно знает, что он любит Колма и желает для него только хорошего, даже если делать это хорошее очень непросто. – Поехали!

Глава 10

Лайам проснулся оттого, что кто-то попеременно звонил в звонок и колотил во входную дверь. Затем наступила тишина.

Он взглянул на часы. Еще не было и восьми. Тетя Бетти в этот день приходить не собиралась.

Пытаясь не думать о том, как мало удалось поспать этой ночью, он с трудом выбрался из постели и поплелся к двери. Когда он спустился с лестницы, раздался еще один звонок в дверь, на этот раз одиночный и какой-то более вежливый. Лайам открыл дверь и обнаружил за ней Анну и Колма.

– Анна?!

Она посмотрела на него сдержанно и объяснила:

– Сегодня утром, когда я приехала в «Рассвет», Колм уже ждал меня. Он приехал на автобусе.

– Ты уехал из дома и ничего мне не сказал? – Вопрос Лайама прозвучал скорее как отчаянный крик.

Но Колм, вместо того чтобы испугаться, посмотрел на него горящими глазами:

– Ну да, потому что я не ребенок. Ты не можешь сказать: «Больше никакой Анны, Колм». Ты не можешь заставить меня сидеть дома и смотреть дурацкий телик. Я хочу работать, и я хочу, чтобы Анна меня учила. Анна хочет, чтобы я учился разным новым вещам, не то что ты!

Лайам и сам не понимал, каким образом умудрился так все запутать. Анна, у которой мысли и эмоции раньше можно было прочесть на лице, как в открытой книге, смотрела осторожно и сдержанно. Колм, обычно самый счастливый и общительный человек на свете, был в ярости.

– Колм, конечно, я хочу, чтобы ты учился новому.

– Вовсе нет, ты хочешь, чтобы я сидел здесь, в этом дурацком доме. Я хотел убежать и жить у Анны, пока не будет готов мой новый дом с Джилли и Джошем, но я не ребенок. Я взрослый, и я не должен убегать. – Он прошел мимо Лайама и начал подниматься по лестнице, затем обернулся и выкрикнул: – И я не буду тебя слушаться, Лайам! Ты всего лишь брат мне! Я буду ходить на работу и встречаться с Анной. И ты не сможешь мне помешать! – Он снова развернулся, с грохотом взбежал по лестнице и хлопнул дверью своей комнаты.

Лайам вздохнул:

– Никогда не видел Колма в таком состоянии. У него раньше никогда не было истерик и приступов гнева.

Анна покачала головой:

– Это не истерика. Это самоутверждается взрослый человек. Колм попробовал делать многие вещи, и ему понравилось. Не вижу в этом ничего плохого.

– Я с этим не согласен! Я боюсь, что ему будет больно.

– Ты уже говорил. Иногда каждому из нас бывает больно, Лайам. Я не могу тебе обещать, что с Колмом этого не произойдет. Но это не повод держать его взаперти. В данной ситуации он прав, а ты нет.

– Я знаю, что был не прав вчера и напрасно обвинил тебя. Я знаю, что это не ты сказала Колму, что он может переехать отсюда и жить отдельно. Я собирался позже позвонить и попросить тебя вернуться.

– Вернуться и продолжать работать с Колмом. Но для чего? Я не хочу ссориться, Лайам, но правда, что хорошего в том, что я вернулась бы и продолжала работать с Колмом, если ты всеми силами пытаешься сохранить существующее положение вещей? Ты сам причиняешь ему боль! Он учится, узнает, что способен на большее, только для того, чтобы обнаружить, что ты этого не хочешь.

– Все не так, Анна. Это несправедливо. – Лайам не знал, как объяснить ей свои чувства. Он и себе-то их не мог объяснить. – Я хочу, чтобы Колм мог развиваться и идти вперед так далеко, как сам захочет.

– Ты всерьез?

Он видел сомнение в ее глазах и ненавидел себя за то, что сам был его причиной.

– Мне это не нравится, но я говорю всерьез. Хотя насчет переезда я не уверен. И мне не нравится, что к нему приставали на работе. Анна, я совсем запутался. Я не знаю, что делать, не знаю, что для него правильно. Дай мне немного времени.

– Прекрасно. Тогда считай, что я уже вернулась. Скажи Колму, что я приеду завтра, как мы раньше и планировали. – Она двинулась обратно к машине.

– Анна, погоди, – окликнул ее вслед Лайам. – Как же мы…

Несколько мгновений ему казалось, что она так и будет идти вперед, как если бы ничего не слышала. Но она все же обернулась – и Лайам почти пожалел об этом. На ее лице отразилась сильная боль.

– Не беспокойся, Лайам, никакого «мы» не существует.

– А что, если я хочу, чтобы «мы» были?

Она отрицательно покачала головой:

– Извини. Я не смогу пережить все это снова.

Он и вчера знал, что губит их отношения, но остановиться не мог.

– Послушай, мне очень жаль. Я не понимаю, почему это меня так задевает, но задевает же! Мне просто нужно время, чтобы приспособиться. Я напортачил, конечно, но…

Анна подошла поближе и взяла его за руку.

– Лайам, дело не в тебе, дело во мне. – Она не знала, как объяснить ему. В голову ничего не приходило. Она заметила неподалеку два потрепанных садовых кресла. – Знаешь, это как твоя терраса.

Лайам в недоумении поднял голову. Наверное, он неправильно понял.

– Моя терраса?

– Ну да. Помнишь, я тебе говорила, что еще в первый приезд к вам испытала острую зависть, и именно к вашей террасе?

Несмотря ни на что, он улыбнулся при этом воспоминании:

– Помню.

– Ну так вот, я мечтаю о террасе, и твоя вполне годится – ненадолго. Я имею в виду, посидеть на ней немного и понаблюдать за окружающей жизнью прекрасно, но кресла у тебя не слишком-то удобные. Они не предназначены для долгого использования. Они из тех, что складывают и убирают прочь, когда нужда в них отпала. Когда у меня появится собственная терраса, та, которая навсегда, мне нужно, чтобы она была удобная. Такая, чтобы можно было сидеть в креслах весь вечер и не уставать, чтобы не приходилось ерзать, пытаясь устроиться поудобнее…

Он наконец-то уловил аналогию.

– Тебе нужна белая плетеная мебель.

Она кивнула:

– Да.

– А я могу предложить тебе только жалкие шезлонги. – Неприятно, но приходится признать: он действительно всего лишь жалкий шезлонг, а такая женщина, как Анна, достойна белого удобного кресла.

– Лайам, я рассказывала тебе о своей маме и ее вечном поиске единственного мужчины. Единственной истинной любви. Я видела, как она работает над отношениями. Я видела, как она пытается измениться ради них. Я видела, как она пытается изменить его. Ни то ни другое не работает. Я давно решила, что не буду искать идеальную любовь, любовь на всю жизнь. Я не хочу менять тебя и не готова меняться сама ради тебя. Я думаю, лучше всего признать, что мы не предназначены для чего-то большего, чем пережитый нами короткий эпизод.

– А еще ты хочешь белое кресло.

– Да.

У Лайама не осталось никаких аргументов. Анна Чепел считала, что хочет лишь удобных, комфортных отношений, которые прекращались бы сразу, как только переставали быть удобными и комфортными. Она утверждала, что не верит в настоящую любовь. Но Лайам понимал, что на самом деле Анне нужен партнер, который смог бы полюбить ее телом и душой, – и никак не меньше. Она была создана именно для таких отношений, хоть и не искала их. Лайам знал, что когда-нибудь она встретит свою настоящую любовь. Иначе и быть не может. Она слишком хороший человек.

И поскольку Лайам, в отличие от нее, понимал все это, он не стал спорить. Он просто сказал:

– Прекрасно. Но для Колма ты вернешься?

– Да. – Она снова направилась к машине, затем еще раз обернулась и сказала: – А насчет… ладно, извини, жаль, что так вышло.

– Мне тоже жаль, Анна.

Лайам был почему-то уверен, что ему не удастся избавиться от сожалений в ближайшее время… а может быть, и никогда.

Еле переставляя ноги, он поднялся по лестнице и постучал в дверь Колма.

– Можно войти?

– Да. – Колм сидел на постели. Лайам оглядел комнату и вдруг понял, что здесь почти никогда ничего не меняется. На книжных полках, как всегда, выстроились фигурки из «Звездных войн» (у Колма их была целая коллекция) и игрушки. Под кроватью пристроились коробки и ведерки с «Лего». По виду комнаты несложно было поверить, что Колм все еще ребенок.

Но Лайам взглянул на Колма и понял, что это не так.

Лицо Колма в точности отражало его собственное лицо, но было более счастливым. И невинным.

Он вспомнил рисунок, над которым работал Колм. Тот, где все улыбались, кроме него, Лайама.

Неужели именно таким видит его Колм? И все остальные тоже?

– Колм, нам надо поговорить.

– Ну да, потому что мы оба взрослые люди, а взрослые не убегают от всяких разностей. Они разговаривают о них.

– Так Анна сказала?

Колм кивнул:

– И еще сказала, что взрослые сражаются за то, чего хотят. Я хочу, чтобы Анна меня учила.

– Она просила передать тебе, что завтра приедет вовремя, как договаривались.

Колм бросился на Лайама и порывисто обнял:

– Спасибо, Лайам! Анна была права. Анна всегда права!

Анна, сравнившая его с жалким потрепанным шезлонгом, всегда права. Лайам без сил хлопнулся на край кровати Колма.

– Лайам, почему ты так сердит на Анну? – спросил Колм.

– Вовсе нет!

– Значит, она на тебя сердита?

– Нет.

Колм похлопал Лайама по плечу.

– Ну вот, ты опять грустишь. У тебя у глаз появляются морщинки, и вот здесь тоже, – сказал он, указывая на лоб брата. – Ты часто грустишь или злишься.

– Сейчас я не злюсь, дружище. Я грущу, потому что я сам все испортил. Мне нравилась Анна. Очень.

– Анна говорит: если ты ошибся, надо все исправить. – Колм изучающее оглядел Лайама. – Ну да, ты грустишь по Анне, но и злишься тоже.

Лайам ответил не думая:

– Я злюсь потому, что из двух братьев именно я получил все, а ты остался ни с чем.

Лайам слышал, что произносят его губы, будто со стороны. Разве он действительно так думает? Откуда взялись эти слова?

Колм, судя по выражению лица, растерялся не меньше, чем Лайам.

– Как это?

Лайам попытался объяснить, не только Колму, но и себе самому.

– Когда мы родились, я шел первым, но на это потребовалось много времени, а ты из-за этого застрял в мамином животе без воздуха и появился слишком поздно. Все это время тебе не хватало воздуха и… – Лайам остановился, не в состоянии поверить, что действительно произнес эти слова. Он никогда не говорил вслух, но именно так всегда чувствовал, хотя только сейчас начал это осознавать. Его приводило в бешенство, что они с Колмом были близнецами. Идентичными близнецами. Что, если бы не инцидент при родах, Колм мог тоже обладать всем, что досталось Лайаму. Если бы только он не оказался вторым!

Колма, казалось, признание Лайама совершенно не расстроило. Он просто кивнул:

– А, ну да, мама мне говорила. Мне не хватало воздуха, поэтому мне труднее делать некоторые вещи.

– Да.

Колм посмотрел на него растерянно и недоуменно:

– И ты злишься на меня?

– Нет, не на тебя. На тебя я никогда не злюсь. Я злюсь на то, что так получилось, – именно я оказался везунчиком. – Ну вот, наконец-то суть дела. Вот в чем настоящая причина его злости. Ему повезло – он получил все. А Колм, брат-близнец, полная его копия, проиграл только потому, что родился вторым. Лайам знал, что обязан заботиться о Колме, обязан хотя бы попытаться как-то возместить ему то, что из двух братьев повезло именно ему, Лайаму.

Колм рассмеялся:

– Ну ты даешь, Лайам, ты же был тогда младенцем. Может, мне и дольше приходится думать, но я все-таки умею это делать. И у меня теперь есть работа, а скоро будет и свой дом с Джилли и Джошем. И Анна на меня не злится. Так что счастливчик-то я, точно!

Лайам еще не согласился на его переселение, но Колм, кажется, этого не понимал. Он строил планы на будущее. Планы, о которых Лайам ничего не знал и о которых Колм с ним не советовался. Он, как любой взрослый человек, строил собственное будущее.

– Колм…

– Ну да, мне повезло. Ведь когда я уеду, ты останешься один в доме, а если Анна на тебя злится, то она не будет даже приезжать в гости. А ко мне с Джилли и Джошем она точно будет приезжать. Если мы получим этот дом. Кое-кто из соседей не хочет нас там видеть.

– Анна добьется, чтобы вы получили свой дом. Если не получится с этим, она найдет вам другой.

Да, Анна готова сражаться за то, во что верит. Она будет сражаться за Колма. За его друзей. За их право жить в собственном доме. Но она не будет сражаться за него. Точнее говоря, она пыталась сражаться с ним и за него, но в конце концов сдалась.

Колм кивнул:

– Ну да, потому что Анна меня любит.

– Да, это так.

– Но даже если из нас двоих я счастливчик и она меня любит, тебя она тоже любит. Ты ведь разберешься с тем, что испортил. Извинишься.