Текст книги "Слово из трех букв"

Но с американскими промышленниками так не выйдет. В Старом Свете вся промышленность под колпаком у правящих элит. В Америке местные промышленники более свободны и модель общественного устройства, подобного существующему у паргов, для них не очень привлекательна. Поэтому идти под кого-то они не хотят. Да и вообще с американцами трудно работать. Расизм, сектантство, воинствующий либерализм… Трудно переломить то, что долго внедрялось в их сознание. Хотя с воинственностью у них пока не очень. Реваншистов хватает, но все больше на словах. А как до дела, то сразу в кусты. Да и чего ожидать от зажравшихся обывателей? Правда, есть среди них достаточно буйные. Взять, например, Дональда Шикльгрубера. Этот только за обеденным столом является вегетарианцем. Дай ему волю и деньги, то он разойдется не на шутку, да еще и остальных за собой поведет. Но контролировать его будет тяжело. И вообще, использовать такого лучше втемную.

В общем, на пути к новому мировому порядку хватало препятствий, но, как считал Берри, вполне преодолимых. Вот только Орден! Его влияние лучше все-таки попытаться нейтрализовать. Только как? Попытка дискредитации провалилась. Причина этому ясна. Слишком долго тянули с осуществлением задуманного, и потому информация о замысле просочилась на сторону. Надо отдать должное руководству ГТО, воспользоваться сведениями они сумели наилучшим образом. Сыграли на опережение, и Бжезь-Комарский не успевает отбиваться от поданных против него исков.

Впрочем, не стоит отчаиваться. Пусть ГТО тратит силы и отвлекает русских с немцами на космические химеры! Стать по уровню развития вровень с паргами они вряд ли смогут. Занимаясь космосом, они не смогут ему помешать в сфере политики. Сейчас нужно заниматься Северной Америкой. Это ослабит Англию и усилит Спектр. Кстати, а почему бы не подключить к реализации Гипербореи американскую промышленность? Стать равными паргам гиперборейцы не сумеют, но каких-то успехов добьются. Правда, воспользоваться этими успехами в полной мере сможет тот, у кого будет власть. Значит, станем данайцами, дары приносящими! Сосредотачиваемся на большой политике. А для начала нужно организовать серию резонансных акций. Кому их поручить? А почему бы не задействовать Дональда Шикльгрубера? Он давно уже орет как мартовский кот про то, что WASPh являются высшей расой и должны править миром. Если учесть, что он и его психи склонны к мистике, то убедить их в возможности напитаться Силой, прикоснувшись к одному из Центров Могущества, может, и получится. Совсем их оставлять без контроля не стоит. Но это решаемый вопрос.

Но один Шикльгрубер американцев на мятеж не поднимет. Тут необходима пропаганда среди населения. Как это сделать быстро? Кто нам мешает, тот нам и поможет. Миронова любит снимать фильмы? Вот пусть она и снимет что-нибудь скандальное! Ну а заказчика скандала можно и самим найти!

Глава 20
Почему эти птицы на Север летят?

Начался новый учебный год. К сожалению, мечты том, что вместо наскоро слепленного интерната в старом здании у меня появится полноценная школа, пока что не сбылись. Причин этому было несколько. Прежде всего, не так-то уж просто приобрести в собственность подходящий земельный участок в столице. За каждый квадратный метр земли задирали такую цену, что даже с моими деньгами делать тут было нечего. За городом земля стоила дешевле, и налоги на недвижимость в разы ниже. Вот только подходящие по цене участки располагались так далеко от города и в таких неудобных местах, что браться за дело даже не стоило. И что мне делать? Пошла на поклон к Ксении Александровне. Но и у нее не все получилось сразу – дело сдвинулось с места, лишь когда на помощь пришел Кирилл Кириллович. Вот только результат его помощи оказался странный. Мне за чисто символическую цену предложили приобрести принадлежащий флотскому ведомству участок побережья длиной целых шесть километров. Почуяв подвох, я лично съездила в указанное место, чтобы понять, в чем он заключается. Ехать было недалеко, чуть дальше Терриоки, до финского поселения со странным названием Инониеми.

Глянула: вот это да! Настоящая морская крепость, построенная сто лет назад, а теперь за ненадобностью заброшенная. Строили ее во времена Колониального кризиса, когда Священный Союз вполне мог распасться и прекратить свое существование. Но обошлось. Монархи так и не решились оспаривать друг у друга колонии с помощью войн и, подписав Брюссельский пакт, согласились решать возникшие противоречия мирным путем. Ну а раз так, то надобность в крепостях отпала, и их потихоньку разоружили, а кое-где и совсем забросили. Такая судьба постигла и форт, названный Николаевским. Правда, как выяснилось, заброшена крепость была не совсем. Материальную часть береговых батарей давно демонтировали и вывезли. Точно так же вывезли и боеприпасы. Гарнизон при этом сократили, но не до конца. Все-таки добра в крепости оставалось немало, поэтому караульную роту да ряд технических служб оставили. А вообще для флота это хозяйство было как чемодан без ручки. Нужды в нем нет, а бросить жалко. Хоть даром кому отдавай! Правда, даром это только на бумаге. На деле же командование Балтийского флота намекнуло насчет барашка в бумажке. Всего ничего запросили. Разве три с половиной миллиона рублей – это деньги для простой школьницы? Нелегко мне было расставаться с этими деньгами. Они не с неба свалились, и к тому же я давно составила список необходимых затрат. Пришлось умерить аппетиты, ибо если жадничать сегодня, то уже завтра денег на покупку точно не хватит.

– Тут, Машенька, нужно решать сразу, – уверял Ривкин, которого я как всегда привлекла к оформлению сделки, – ты у нас девушка, известная всей России, за тобой много кто внимательно следит. Те же спекулянты недвижимостью. Будь уверена, что им уже сообщили про твой интерес к старой крепости.

– А им какое дело до меня? Я ведь на бирже не играю.

– Есть им дело до тебя, очень даже есть. Они ведь отслеживают всех известных людей. Стоит тебе заинтересоваться паршивой хибарой, как они мгновенно внесут ее в свои реестрики. И не просто внесут, а попытаются вперед тебя перекупить ее.

– Ну предложат, и что? – продолжала тупить я. – А продать потом они сумеют?

– Конечно, сумеют! – уверенным тоном ответил мой поверенный. – Они, конечно, не знают, чем вам дорога эта хибара, но внушать покупателю мысль о том, что на нее положила глаз сама Миронова, обязательно будут. И найдут дурака, который из тщеславия купит ненужную, по сути дела, вещь.

– Значит, если я буду торговаться…

– То уже завтра цена покупки взлетит до небес!

Подозревать Соломона Абрамовича в двурушничестве я не стала. Он все-таки не дурак и понимает, что сейчас для него речь идет не столько о деньгах, сколько об обретении новых возможностей. Говорить он ничего не говорит, но по нему видно, что масштабы юридической фирмы его уже не устраивают. Зато возглавить Юридический приорат Ордена он уже морально готов. Но не все сразу. Пусть сперва докажет, что готов работать не только за деньги, но и за идею.

– Соломон Абрамович, я, конечно, уважаю ваши принципы и ценю вас за то, что вы им твердо следуете… – Ох как он вскинулся при этих словах. – Но ради пользы дела придется ими поступиться. И не смотрите на меня, как солдат на вошь! Я не обязана кормить всех, кто хочет кушать.

– Милая барышня! – язвительным тоном начал мой поверенный, но глаза его при этом метнули молнию. – Я тоже не обязан менять свои принципы.

– Товарищ Ривкин! Есть такое слово: «Надо!» Поэтому вы обязаны договориться о существенной скидке. И торг здесь неуместен. Либо вы показываете нам мастер-класс, либо отказываетесь вести это дело. Предупреждаю: ничего плохого вам за отказ не будет. Вы просто ничего не потеряете.

Говорить о том, что с ним будет в случае полного согласия, я сочла лишним. Сам все поймет! И я не ошиблась. Обращение «товарищ Ривкин» оказало свое сокрушительное воздействие. За то время, которое прошло со дня нашего первого знакомства, адвокат прекрасно меня изучил. Кто я такая, он знал неплохо, а еще о большем догадывался. Сейчас он догадался, что новая форма обращения к нему – не просто так. К кому я так обращаюсь, у того потом жизнь меняется к лучшему. Поэтому он тяжко вздохнул и пообещал заняться моей проблемой. И ведь занялся. Спустя три дня Ривкин доложил мне, что командование Балтийского флота согласилось умерить свои аппетиты и готово удовольствоваться вдвое меньшей суммой. Как он этого добился? Понятия не имею. Расспрашивать я поостереглась, ведь у каждого есть секреты, о которых он болтать не станет. Поблагодарив адвоката за труды и заботы, я сделала ему предложение, от которого он совсем не собирался отказываться.

После оформления нужных документов обнаружился и подвох. Дачники, будь они неладны! И ведь хрен их сотрешь! Потому что право имеют. Откуда они взялись? Так ведь содержать в порядке имевшееся в крепости станционное и портовое хозяйство в исправности кому-то было нужно. Вот поэтому сюда и переводили служить непригодных к строевой службе. Ну а они, как и всякие нестроевики, и обустроились потихоньку. И даже бумаги какие нужно выправили. Зимой их практически не было видно, зато летом все съезжались на отдых вместе с семьями. А что? Пляж есть, лес чудесный, за свежим молоком и хлебом идти недалеко. Да и прочие удовольствия летнего отдыха доступны. И как их выселишь? Большинство уже не на действительной службе, и на флотские приказы им плевать. Зато не плевать на самих себя. Думаете, легко было их всех собрать и о чем-то договариваться? Тем не менее хоть и стоило это нам всем потраченных нервов, но договориться с людьми удалось. Никого мы выселять не стали. Зачем? Места и так много. Просто договорились друг другу не мешать. После чего я дала отмашку, и сюда прибыли представители проектно-изыскательской фирмы. Для школы, конечно, эта была территория великовата, но ведь я хочу оставить после себя не только школу. В общем, замахнулась я на масштабный проект по выращиванию и воспитанию новой элиты.

Кстати, а почему бы совсем сюда не перебраться? Построить дом для всей семьи, ходить сюда в школу, ну а потом и высшее образование здесь же получить? Что мешает? Ведь после подписания всех бумаг и перечисления отката я становилась здесь единоличной хозяйкой! Стоп! А кто будет наследником? Перегрызется ведь родня за такое наследство. Паршивая овца в любой семье найдется. Где гарантия того, что кто-то из наследников не захочет устроить здесь что-то типа Монако, снеся все построенное мной к чертовой матери? Уж лучше ни вашим, ни нашим. Пусть эта территория будет имуществом Ордена. Тогда и грызни, связанной с разделом собственности, не будет. Да и режим безопасности легче наладить. Значит, решено! Первым делом тут будет размещены школа, высшие курсы и Коллегиум. Но тогда и административное здание напрашивается. Вот так, вся в мечтах, я и добралась до дома. А дома… Сами понимаете, что ожидает такую примерную дочь, как я. Что делать, если родители, несмотря ни на что считают меня маленькой? Поэтому вопрос: «Где ты столько времени шлялась?» – мне приходилось выслушивать частенько.

Еще на меня свалились труды и заботы в таком объеме, что я рисковала пропустить учебу в школе и остаться на второй год. Времени стало катастрофически не хватать. А тут пришлось еще на Новоземельский полигон лететь!

Теперь я отправилась туда в компании служивых. И конечно же меня узнали! Ей-богу, в следующий раз надену парик и очки! Что такого они во мне нашли?

– Мария Ивановна! Я слышал, что вы сами песни свои сочиняете, – обратился ко мне один из сидевших рядом летунов. – У вас есть что-нибудь про нас, летчиков?

Ну как им объяснить, что я не поэтесса? И даже не писатель. Хватает и того, что выходящие в печать и на экран произведения я приписываю совсем иным людям. А вот не верит этому народ! И что сейчас делать? Ну не могу я им отказать в том, чего они от меня хотят! Потому что нельзя отказывать! Это ведь не салонные завсегдатаи. У них совсем иная жизнь. Роскошные магазины, красивые улицы, удобные кинотеатры… Все это осталось сейчас позади. Они на материке только отдыхают, а в Арктике живут. И жизнь их зависит не от благосклонности начальства, а от несущих круглосуточную вахту радистов, от уровня радиации, от навигационной обстановки, от данных ледовой разведки и от прогноза синоптиков. Да и начальство у них иное. Простое как медный пятак, свирепое как катаклизм и справедливое как Господь Бог. Потому что еще не разучилось под Богом ходить. Поэтому, не став скромничать, я попросила у спутников гитару и начала петь:

 
Все года и века и эпохи подряд
Все стремится к теплу от морозов и вьюг.
Почему ж эти птицы на север летят,
Если птицам положено только на юг?[1]1
  Высоцкий В. «Белое безмолвие». (Примеч. ред.)


[Закрыть]
 
 
Слава им не нужна и величие.
Вот под крыльями кончится лед,
И найдут они счастье птичее,
Как награду за дерзкий полет.
 

Певица из меня, конечно, та еще. Я не знала: смогу ли тронуть души этих людей? Но народ притих и слушал незнакомую песню внимательно. Пассажиры даже не подозревали, что являются первыми ее слушателями в этом мире. Конечно, это непростые пассажиры. Я уже неплохо разбиралась в форме и знаках отличия. Летчиков морской авиации здесь хватало. Ну а то, что они еще и в Ледовом флоте служат, объяснять излишне. Другие тут не летают. Значит, судить о песне будут те, кто имеет на это право.

 
Как давно снятся нам только белые сны,
Все другие оттенки снега занесли.
Мы ослепли давно от такой белизны,
Но прозреем от черной полоски земли.
 
 
Наше горло отпустит молчание,
Наша слабость растает, как тень.
И наградой за ночи отчаянья
Будет вечный полярный день.
 

Мысль о том, что неплохо бы познакомить местных с творчеством Высоцкого, посещала меня давно. И все равно я не решалась спеть что-нибудь из его песен. Кому их петь? Владимир Семенович писал свои песни не для столичной богемы. Ни та московская, ни здешняя питерская просто не поймут всех заложенных в эти песни смыслов и чувств. Да и простая публика, с которой я имела дело, воспитанная в тепличных условиях, вряд ли поймет их. А вот эти люди иные. Они видели большой мир. Они знают по себе, какой Природа-матушка может быть жестокой к человеку. И не просто так у них обращением к равному служит гордое слово «товарищ». Все эти «господа», «сударыни» и «благородия» с «превосходительствами» остались на материке. Потому что попавшего в беду человека выручает именно товарищ.

 
Север, воля, надежда, – страна без границ,
Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья.
Воронье нам не выклюет глаз из глазниц,
Потому что не водится здесь воронья.
 
 
Кто не верил в дурные пророчества,
В снег не лег ни на миг отдохнуть,
Тем наградою за одиночество
Должен встретиться кто-нибудь.
 

Под конец песни и слеза меня пробила, и горло вдруг пересохло. Спасибо чуткости слушавших песню мужчин. Откуда-то мне передали стаканчик с минеральной водой, и я с благодарностью его приняла. На некоторое время в салоне воцарилось молчание. Слышен был только гул моторов. Публика переваривала услышанное. А затем:

– Мария Ивановна, сейчас у нас с Рогачевым приличная связь. Мы наладим трансляцию, а вы спойте нам еще раз эту песню. Очень уж она хороша. А мы, если что, подыграем.

Как тут откажешь людям? Конечно, я согласилась. Повторно я исполняла «Белое безмолвие» уже перед микрофоном, под аккомпанемент гитары и аккордеона. Одной песней я слушателей не удовлетворила. Пришлось петь еще. Вслед за «Балладой о любви» пошла «Баллада о борьбе». А больше и петь особо было нечего. Событий, которым посвящал свои песни поэт, тут не было, и большинство его песен прозвучали бы невпопад. Так что концерт оказался очень коротким. Зато разговоров хватило на весь полет. Народ, в основном, интересовали съемки второй серии «Большого космического путешествия», но и эта тема недолго владела их вниманием. Как-то быстро она свелась к спору на тему «Есть ли жизнь на Марсе?». Вот за ней и скоротали дорогу.

Когда я после завершения посадки собралась идти к ожидавшей машине, меня окликнул командир экипажа. Поблагодарив за самую первую песню, он вручил мне букет цветов. И когда он только успел? Цветы были ненастоящие, бумажные, с пропиткой ароматизатором. А что еще следовало ожидать? Здесь нет цветочных галерей, и никто с материка живых цветов не привозит. Именно такие здесь и дарят своим женщинам. Ну и неважно, что бумажно, было бы денежно, говорила моя мама. Я тоже так считаю. Приятно все-таки, когда тебе оказывают знаки внимания!

– Спасибо, капитан! – поблагодарила его я и поцеловала летчика в щеку.

В этот раз местные власти уделили мне много больше внимания. Сразу чувствовалось, что после Челябинска я в их глазах выросла. И даже то, что мне не дали отдохнуть с дороги, а сразу повезли в штаб полигона, только подтвердило сделанный вывод. Ни Кирилла Кирилловича, ни Ксении Александровны на этот раз не было. Теперь здесь всем распоряжался Володя Романовский, с которым у меня и состоялась встреча. Отдав должное этикету, мы решили, что обращаться без титулования и на «ты» будет проще.

– Хочу сразу обрадовать тебя, Маша, что предложение о пакетной компоновке двигателей первой ступени все-таки прошло. Наши конструктора, конечно, не в особом восторге. Им хотелось иметь один двигатель подходящей мощности, но с этим возникли проблемы.

– У них кроме этого есть еще какие-то трудности?

– Трудности есть всегда, но они преодолимы. Мы, конечно, рады твоим подсказкам, но понимаем также, что знать все на свете невозможно, поэтому надеемся больше на себя. Сейчас мне от тебя нужна иная помощь.

А дальше Владимир рассказал о том, что послужило причиной для вызова меня на полигон. Оказывается, со мной хотела побеседовать графиня Гертруда фон Шверин.

Мне ее имя ни о чем не говорило. Мало ли на свете всякого рода графинь? Оказалось, что таких действительно мало. Не всякая графиня имеет возможность в любое время напрямую обращаться к своему монарху. Гертруда таким правом обладает уже давно. За какие заслуги? Оказывается, что это не кто-нибудь, а самая настоящая миллиардерша, одна из самых богатых женщин этого мира. Достаточно сказать, что она является владелицей «Deutsche Kolonialbank KG». Одно это делает ее заметной фигурой в мире больших денег. Это международный уровень. А пост вице-президента «Deutsche Gesellschaft fur Volkskredit» позволяет влиять на внутреннюю политику Рейха. Кроме того, она входит в состав правления «Deutsche Seelinien AG». Последнее – это прямые контакты в германской судостроительной промышленности и в сфере морских перевозок. Не меньшее значение в жизни Рейха имеет и ее муж, граф Герхард фон Шверин, руководящий Государственной тайной полицией. При последних словах Владимира я усмехнулась, подумав о том, что здешний мир вряд ли догадывается о том, что словосочетание «гехайместатсполицай» может быть наполнено жутким смыслом.

– Владимир, а почему графиня захотела встретиться со мной именно здесь, а не в столице?

– Встретиться она хочет не только с тобой, но и со мной. А я практически не покидаю Новую Землю. Но не это главное. Главное то, что здесь трудно организовать слежку людям посторонним. Все, кто сюда попадает, попадают по нашему приглашению и проходят через наши фильтры. Чужой человек высвечивается на раз-два. К тому же остров большой, и необитаемых мест, где тебя могут подслушать разве что белые медведи, полным-полно.

– Значит, идем в гости к белым медведям?

– К ним самым. Не испугаешься?

Следующим утром я вместе с Владимиром прибыла на конспиративную встречу. Безлюдный распадок. Заранее разбитая и даже прогретая палатка со всем необходимым для ведения переговоров и два десятка неясытей в качестве охраны. Наша гостья оказалась дамой лет сорока пяти и довольно приятной наружности. Яркое арктическое обмундирование, в котором она явилась на встречу, очень ей шло. Удивили меня в ней две вещи: чистая русская речь и вкусовые предпочтения. Когда мы сели за накрытый вестовыми стол, то меня по малолетству потчевали горячим чаем с пирожными. Зато Владимир и гостья его предпочли обыкновенную водку. Что касается закуски, то она была немудреная и состояла из ржаного хлеба, селедки и лука. Естественно, селедка и лук были политы постным маслом.

– Машенька! Я вижу, вы удивлены. Право не стоит. Я, конечно, ношу фамилию Шверин, но в девичестве была графиней Корф. И родилась не где-нибудь, а в Крейцбурге. И естественно, Смольнинский институт был для таких, как я. А там и до Дерптского университета дело дошло. Поэтому учить меня пить крепкие напитки было кому.

– В Смольном всегда знали, как нужно правильно пить, – не выдержала я, имея в виду нечто свое.

– Вы правы, голубушка, – неожиданно поддержала меня графиня, – я вовсе не с чужих слов знаю про царящую там излишнюю вольность нравов и возмутительную распущенность. Говорят, что сейчас там в ходу более возмутительные порядки и обычаи. Поэтому я ни в коем случае не определю туда свою младшую дочь!

Вот это номер! А я думала, что внешняя строгость порядков отражает внутреннюю строгость нравов! Тем временем гостья перешла с непринужденного русского на занудный немецкий тон и начала жаловаться на то, что Смольный институт благородных девиц, конечно, выродился, но ведь в других местах ничуть не лучше! Все эти закрытые пансионы давно забыли такие слова, как «благонравие» или «благовоспитанность». Да что тут говорить про Россию? В Европе все значительно хуже!

После этого Гертруда Христофоровна лихо опрокинула вторую стопку и сменила тон. Передо мной вновь была не иностранка, а почтенная русская женщина, проявляющая беспокойство за судьбу потомства.

– Я, конечно, женщина широких взглядов и не сторонница семейного рабства. Если у девушки есть способности, то она должна их не губить, а развивать. Но кюхен, киндер, кирхен – это святое! Мне нравится, что в вашей школе про это не забывают и не соблазняют девиц чрезмерной эмансипацией. Я смотрела содержание принятой у вас программы обучения. Ведь это то, что нужно девушке, только вступающей во взрослую жизнь. Физическое развитие в сочетании с привитием хорошего вкуса. Знания по естественно-научным дисциплинам в сочетании с умением шить, готовить и вязать. А программа для старших классов? Это ведь здорово, что девочка получает знания по этике и психологии семейной жизни, изучает основы педагогики, имеет представление о правилах гигиены и уходу за детьми. А курс педиатрии? Разве он лишний для будущей матери?

– У нас пока нет старших классов, и потому это не более чем задумка.

– Неважно! – сказала, как отрубила, графиня. – Главное, что вы к этому стремитесь! И мне это нравится.

– А вы бы отдали свою дочь в нашу школу? Не забывайте, что у нас учатся дети простых родителей.

Оказалось, что именно об этом гостья и собралась меня просить. Более того, есть и другие родители среди германской элиты, которые согласны доверить нам своих детей! Для меня это оказалось удивительной новостью. Не скрывая удивления, я поведала о том, что моя школа не дает таких знаний, которые нельзя получить в ином месте. У нас самые обыкновенные учителя, которые никаких особых методик не используют.

– Машенька! Но ведь в этом вся прелесть и состоит. Необычный результат, полученный обычным способом. С тех пор, как ваше имя стало на слуху, к вам много кто решил присмотреться. Я тоже не осталась равнодушной и попросила мужа, чтобы его специалисты провели скрытое тестирование учеников вашей школы. Результаты поразительны! Всего год обучения и воспитания, а эффект выше всяких похвал. Любого из ваших учеников или учениц можно оставить на произвол судьбы в незнакомых для них условиях. С вероятностью 84,7 % они выживут и добьются успеха.

– То есть вы хотите сказать, что, обучая девочек кройке и шитью…

– Вы приучаете соединять теорию с практикой. Это не мои слова. Так говорят эксперты из гестапо!

Похвала гестаповцев? Забавно! Графиня, конечно, знать ничего не может о том, чем занимались люди папаши Мюллера в моем мире. Для нее служба мужа является почтенным учреждением, а выводы, сделанные гестаповцами, для нее весомей мнения британских ученых. Вот только неужели она явилась сюда только ради того, чтобы похлопотать за свою дочь? Отбросив неуместные экивоки, я задала этот вопрос в прямой форме.

Оказывается, что в дорогу графиню позвали более важные дела. И говорить она собралась не только за себя. Дело в том, что Германский рейх сейчас перенаселен, и очень сильно. Сто миллионов жителей в Метрополии – это слишком много. Переселять их есть куда. Имеющиеся колонии по площади превосходят Метрополию раз в восемь. Но переезжать в Танзанию или Новую Гвинею немцы не хотят. Кто-то, конечно, туда уехал, но таких немного, не более ста тысяч человек. Обывателю не интересны джунгли, степи и пустыни вместе с неграми. Кайзер пытался по соглашению с русским царем организовать мирный «Дранг нах Ост». Но больше трех миллионов человек в Россию не переехало. Гораздо перспективней в этом плане были Северо-Американские территории. За последние полтора века туда переехало тридцать миллионов подданных кайзера. Но и это предел. А между тем, несмотря на принятые меры по ограничению рождаемости, население Рейха не уменьшается. Причина этому простая – миграция, а еще точнее, приток населения из других стран.

– Неужели Германия начинает голодать?

– Маша! Голодать – это оскорбительно для умного и работящего народа. Мы легко прокормим у себя всех, кто хочет есть. Мы даже населению своих колоний сможем обеспечить достойный уровень жизни. Не делаем этого лишь потому, что это чревато негативными последствиями для той же Африки. Привыкшие к дармовым благам аборигены просто не захотят работать.

– А Россия?

– Мы и Россию легко накормим, но вы и сами кормите себя. Конечно, без нашей продукции вы не обходитесь, но вам не нужно столько, сколько мы способны произвести. Мы уже выжали из предоставленной нам ниши все, что только можно. Расширяться некуда.

– Хорошо, а всякого рода дешевые блага и удобства для своего народа?

Оказалось, что и тут я не угадала. Удовлетворение материальных потребностей населения тоже имеет свои пределы. Эту ситуацию уже просчитывали. Пришли к выводу, что немцы быстро станут народом сибаритов, который не будет видеть смысла в добросовестном труде. Мотивация населения при достижении «порога Маркса» станет даже не нулевой, а отрицательной. Дальше – деградация. С этим согласились все ведущие аналитики Рейха. Разногласия возникли только в сроках исполнения прогноза. Вот только смириться с подобным положением вещей не хотелось. Германия еще не растратила свои силы. Существовало множество талантливых молодых людей, но им негде было проявить себя. Все хорошие места уже заняты. Наркомания, которая раньше помогала гасить возможное недовольство, тоже не спасала. Потому что лекарство это хуже болезни. И ведь как ни манипулируй народом, но задурить головы всем не выйдет. Идеи, одна опасней другой, приходили в молодые и горячие головы. Недавно гестапо обнаружило тайное общество молодых людей, которые вполне серьезно считали, что Германию победители в наполеоновских войнах нагло обманули. Ей не позволили тогда занять то место в мире, которое по праву принадлежит ей, как стране, которая понесла наибольшие потери при освобождении Европы от гнета «корсиканского людоеда». В общем, весь мир немцам обязан.

– С этими фантазерами еще предстоит разбираться, но мысль о том, что стоит решать назревшие вопросы силовым путем, крепко сидит в их головах. Пока это фантазеры не опасны, их мало, но сочувствие к их идеям в обществе уже возникает. Если выпустить ситуацию из-под контроля, то в Европе со временем начнется невиданная ранее война. Ужасная война! Только в первые четыре года может погибнуть десять миллионов человек.

При этих словах лицо Владимира выразило недоверие. Все правильно! Для них десять миллионов погибших – это трагедия. А для меня – статистика. Уж кому-кому, а мне прекрасно было известно, что число возможных жертв сильно занижено. Поэтому я восприняла слова Гертруды совершенно спокойно.

– Графиня! Вы тут нам рассказываете всякие ужасы, но я пока что не слышу предложений о том, как этого избежать. – Говоря эти слова, я налила себе кружку чая и взяла очередное пирожное.

– Поражаюсь вашему хладнокровию! – Изумленная графиня даже забыла закусить после очередной стопки. – Десять миллионов жизней! Вы только оцените это!

– Вы слишком оптимистичны в своем прогнозе, а потому это не производит на меня ожидаемого вами впечатления. Так что вы предложите нам?

Оказывается, следили не только за мной. Проект «Гиперборея» тоже привлек внимание заинтересованных лиц. Ну а после эпопеи в Челябинске, когда мы с отцом Кириллом вербовали немецких промышленников, в Берлине пришли к определенным выводам. Там быстро подсчитали возможные расходы и решили, что Ледовый флот их не потянет. А значит, проект окончится провалом. Но не все так просто. При должном финансировании дело сладится. Некоторые финансисты и лично Гертруда увидели в этом неплохую перспективу на будущее. Именно Гиперборея спасет Германию и всю Европу от кровавого кошмара. Те сотни миллиардов марок, которые будут вложены в проект, может быть, и не принесут немедленной прибыли, зато позволят сохранить имеющееся. Кроме того, это загрузит германскую промышленность крупными заказами, и самое главное – даст людям смысл жизни. Именно поэтому графиня фон Шверин приехала сюда и старается договориться с нами. И она не сама по себе. Ее поддерживают в этом и кайзер, и ведущие финансисты Рейха. И если не тратить времени даром, то можно спасти мир от кровавого кошмара. Вот так пафосно и закончила свою речь тайная посланница Кайзеррейха.

Я внимательно посмотрела на Владимира. Видно, что он впечатлен сказанным и сейчас переваривает полученную информацию. Но его одолевали нешуточные сомнения. И я прекрасно его понимала. Весь наш проект держался на кучке энтузиастов, административном ресурсе его прадеда и тетушки и довольно скудном финансировании. При этом мы не испытывали недостатка в добровольцах, но кадровый голод имел место. А тут нам вдруг предложили роскошный подарок в виде щедрого финансирования и участия самой передовой промышленности мира. Поневоле встал вопрос о возможных последствиях. «Бойся данайцев, дары приносящих». Чьей станет Гиперборея? Если немецкой, то у меня возникают сомнения по поводу того, что это принесет людям добро. За наших я почему-то была спокойна. Наверное, потому, что наши пойдут к звездам.

– Графиня! А вы не знаете, сколько этих самых «горячих голов» в Рейхе? Которые мечтают мир покорить. И что это за люди?