Текст книги "Слово из трех букв"

Оказалось, что всего таких людей, по оценкам гестапо, может оказаться от десяти до ста тысяч. И это, в основном, студенты и недавние выпускники университетов и училищ. А еще молодые офицеры Рейсвера и Кригсмарине. Есть и маргиналы. Понятно! С жиру бесятся ребята! Заняться им нечем!

– Мария! Зачем тебе это? – спросил Владимир.

– А затем, что я, хоть и не военный человек, но сразу скажу: чем бы солдат ни занимался, лишь бы… замучился. Вы меня прекрасно поняли. Если этих ребят аккуратно депортировать из Германии и занять их полезным делом, то напряжение в обществе снизится. Я права?

– Продолжайте, пожалуйста, – подбодрила меня гостья.

– Если не получится предотвратить, значит, нужно возглавить! Мечтают о мировом господстве? Они его получат. И приступят к завоеванию мира не когда-нибудь, а здесь и сейчас! По возвращении на материк я приступлю к созданию вербовочных пунктов и соответствующей рекламы. Графиня! Я надеюсь на всемерную поддержку с вашей стороны. Не только финансовую. Мне нужно, чтобы люди вашего супруга аккуратно выявляли самых буйных и столь же аккуратно подводили их к вербовщикам.

– Погоди, что ты с ними хочешь делать?

– Володя, мне нужно что-то делать со своей Гражданской обороной. Кайзеру нужно избавить страну от экстремистов. Придется создавать флот Гиперборейской империи. Космический флот вместе со всей наземной инфраструктурой. Люди получат перспективу и направят свою энергию в другое русло. Это должно удовлетворить их амбиции.

– Там не все подойдут в звездоплаватели.

– А всех и не нужно. Научные и конструкторские разработки тоже способны поглотить внимание самых энергичных.

Ошарашенные собеседники с недоумением поглядывали на опустевший графин. Потом Романовский позвал вестового, что-то прошептал ему на ухо и спустя пару минут стол был заново накрыт.

– Маша, неужели ваш Орден способен управиться с таким количеством буйных молодых людей? Нет, я верю, что вы сможете им найти достойное дело. Но ведь их воспитание и взгляды…

– Это, графиня, не проблема.

– Но каким образом? – Собеседники мои приступили к опустошению нового графина, а я опять взялась за чай.

– Знаете, на Третьей планете, на которой рождена Алиса Селезнева, были такие чудесные учреждения, названные «шарашками». Люди, которые работали в них, не только приносили огромную пользу человечеству. Они еще в процессе работы радикально меняли восприятие окружающего мира. Свежий морозный воздух, ослепительно-белый снег, северное сияние, белые медведи… и ты сидишь за крепкими стенами в теплом помещении, под охраной бдительного караула. А рядом с тобой твои друзья и единомышленники. Разве этого недостаточно для того, чтобы творческий человек взглянул на окружающий его мир иным взглядом? А дома его ждет соскучившаяся супруга.

– Как романтично! – растроганно произнесла Гертруда. – Будь я моложе, я бы согласилась на эту самую «шарашку»!

Глава 21
В гости к брату

Улететь сразу после достижения принципиальной договоренности не удалось. Не потому, что погода не позволяла. Просто Гертруда, узнавшая, как просто и безболезненно можно решить проблему с потенциальными смутьянами, желала представить мое предложение не в виде благих пожеланий, а в более-менее проработанном виде. Пришлось целую неделю торчать в Белушьей Губе, пока работники местного штаба развивали мою идею. В результате приложенных ими усилий на свет появилась карта расположения пятидесяти лагерных пунктов, объединенных в пять исследовательских и учебных лагерей. Кроме самой карты, был рожден типовой проект жилой зоны каждого лагерного пункта. Проекты технических и производственных зон отложили на потом. Только не нужно меня обвинять в том, что термин «лагерные пункты» вложила в их головы именно я. Уверяю вас, это сугубо местное творчество. А вообще, глядя на типовой проект лагерного пункта, обитатели моего мира вполне могли принять его за самую настоящую «зону». Все дело было в устройстве охранного периметра. Мы даже на эту тему поругались с графиней. Она настаивала на том, что обитатели лагерного пункта должны чувствовать себя в полной безопасности. А что является источником страшной опасности в России? Конечно, медведи!

Дурой, верящей в нелепые сказки, Гертруда не была. Она прекрасно знала, что медведи у нас по улице не ходят и водку в каждом трактире не пьют. Но Европа! Она ведь только чего-то такого от нас и ждет. Ждет и боится.

– Поэтому, Маша, европеец поедет в Россию только, когда будет уверен в том, что ему обеспечили безопасность.

– Но, графиня! Мы ведь заманиваем в наши лагеря не среднего обывателя. Сами говорите о том, что это буйные молодые люди. А таким безопасная экзотика скучна. Они ее могут увидеть в том же Берлинском зоопарке. Им для этого не нужно выезжать в Арктику!

– И вы считаете…

– Именно! Нужно не скрывать от них, что у нас опасно! Реально опасно! Что выжить трудно! Что тут нет удобств, которые привычны для цивилизованного человека! Что днем по улицам бегают волки, а по вечерам к вам в гости может зайти медведь. Что народ вокруг странный, можно даже сказать – неадекватный. Чуть что не так – сразу в рыло! А в ином случае и зарезать могут. Что даже полиция не суется в эти места…

– А насчет полиции правда? Ну что ее не выйдет позвать на помощь.

– Конечно, правда! Какая полиция может быть в воинской части? Зачем? И без нее есть кому за порядком следить.

Все-таки было в графине что-то от ребенка. Я, конечно, потешалась, расписывая ужасы, характерные для местной жизни. Да и она прекрасно понимала, что все это к реальной жизни отношения не имеет. Но ведь трудно переделать человека, тайно мечтающего угодить в сказку. Смесь тоски и мечтательности – вот что увидели мы в ее взгляде, когда я отстаивала свое мнение. Тяжко вздохнув, графиня все-таки возразила мне:

– Я понимаю вашу идею, Маша. Наверное, вы правы насчет того, что нужный нам тип людей можно привлечь сюда только наличием трудностей и неподдельных опасностей. Но вы совершенно не знаете Европу. Никто не позволит вам поселить людей в опасном месте. Разного рода комиссии и инспекции замучают вас проверками. И если они сочтут, что вы подвергаете людей опасности, они добьются того, что проект просто закроют. Поэтому нам придется выполнить все мероприятия, которые обеспечат безопасность пребывания подданных кайзера.

Пришлось согласиться с этим и дать соответствующее задание офицерам инженерной службы Ледового флота. В представленном ими на наше рассмотрение проекте безопасность обитателей «шарашки» от угроз внешнего мира обеспечивалась двойным рядом забора из колючей проволоки, по которой должен быть пущен электроток, охранной сигнализацией и вооруженными охранниками на вышках. Ознакомившись с этим решением, Гертруда заявила, что, пожалуй, даже придирчивая Европейская комиссия по правам человека вряд ли станет делать замечания. Правда, она может счесть, что охранников на вышках недостаточно. Все-таки вооруженные патрули с собаками предусмотреть стоит.

Юмор ситуации был в том, что даже Гертруда не понимала, в чем тут юмор. Она ничего плохого не видела в том, что люди будут жить за колючей проволокой и под охраной. И где? В совершенно безлюдной местности! Где первая же пурга наметет снега выше всякого забора, и каков тогда толк от устройства защитного периметра? Те же дети первыми почуют волю и разбегутся по ближайшим окрестностям. А уж зверью точно сам Бог велел наведаться к людям. Зря я это сказала! Последовало требование в качестве меры защиты предусмотреть установку минных полей. А еще вписать в типовой распорядок дня ежедневную уборку снега силами обитателей поселка. Еле отговорили. Да и то лишь после того, как саперы объяснили графине, что толку от минных полей при глубоком снежном покрове мало, зато очистка минного поля от выпавшего снега чревата гибелью людей.

Вот так мы и оформили предварительные соображения по обустройству мигрантов из Германии. Черновик вышел весьма объемный – листов триста только в пояснительной части. Но без этого предварительной оценки необходимых затрат не выйдет. Получив наконец все нужные бумаги, графиня отбыла в свой фатерлянд. Я тоже не стала задерживаться и первым же «бортом» отправилась на материк. Правда, не в столицу. Имея теперь достаточные знакомства среди флотского командования, я собиралась в Архангельске пересесть на борт, который летел на Мангышлак. Я ведь обещала матери, что выберу время и навещу Ивана в учебке.

И опять моими попутчиками оказались служивые. А кто еще будет лететь в эту глушь? С тем, что меня узнают, я уже смирилась. Правда, среди пассажиров нашелся и знакомый человек. Тот самый капитан-лейтенант запаса Вайншток, который несколько лет назад от имени «Российского военного обозрения» освещал ход судилища надо мной и моими ребятами. Мы поздоровались и разговорились. Оказалось, что Вайншток не только не забыл меня, но и продолжал все это время интересоваться моей жизнью.

– Напрасно, Маша, вы не уделяете внимания военной прессе. Журнал наш, конечно, предназначен, в основном, для освещения сугубо военных вопросов, но на отвлеченные темы мы тоже пишем. Сейчас принято решение о выпуске художественно-публицистического приложения к нему. То, что вы обсуждаете в салоне у Татьяны Сергеевны, будет весьма интересно нашему читателю. Как вы смотрите на то, чтобы аккредитовать на постоянной основе у вас одного из наших корреспондентов?

– Лично я положительно, но окончательное решение примет Татьяна Сергеевна. И если она скажет «нет», то я не стану настаивать на обратном. Так что можете попробовать договориться с ней.

Больше мы эту тему трогать не стали, а разговорились о местах, куда лежал наш путь. Оказалось, что Вайншток их хорошо знал. Да это и не удивительно. Служить флотским офицером и ни единого разу не побывать на Каспии– такое просто невозможно.

Серьезных боевых кораблей Каспийская флотилия не имела, поскольку воевать там было просто не с кем. С контрабандистами и браконьерами разбирались морские силы Корпуса пограничной стражи, о которых мой собеседник отзывался пренебрежительно. Уважения, которым пользовались пограничники в моем мире, в этой реальности никто не испытывал. Что для военных, что для гражданских они были чем-то вроде жандармерии. Поэтому служба пограничника не считалась престижной. Для выпускников Морского корпуса служба в Корпусе пограничной стражи являлась наказанием за серьезную провинность, и потому такой судьбы старались избежать.

Тем не менее интереса к Каспию флот не потерял. Каспийское море рассматривалось как прекрасный учебный полигон для подготовки флотских специалистов. Поэтому первоначальную морскую практику гардемарины проходили именно здесь. Простора для отряда учебных кораблей хватало. Кроме того, здесь готовились специалисты и для морской авиации, и для береговых служб. По сути дела, флотилия была представлена многочисленными учебными центрами. В один из таких центров мы и летели.

Расположенная в Форт-Александровске Школа юнг, где учился Иван, была единственным учебным заведением подобного рода. И весьма престижным. Как ни крути, но к чужакам на флоте относились не очень приветливо. Но это мы с Иваном и так поняли. Хотя правила не запрещали поступать на службу любому человеку, который удовлетворяет требованиям, на деле приемную комиссию очень интересовало происхождение претендента. Если твой отец не чистил аэродром от снега, то о приеме в авиационное училище даже не мечтай. Зря только время потратишь. Найдут к чему придраться. Иван в этом убедился на собственной шкуре. Тут даже ходатайство высочайшей особы не помогало. Немного позже знакомые по нашему салону офицеры объяснили: такие порядки везде. Если ты не имел никакого отношения к флоту – Морской корпус не для твоего сына. Поэтому даже дети влиятельных родителей вынуждены были основывать морские династии, начиная службу с самых низов. Школа юнг именно для таких и задумывалась. И поначалу это намерение исполнялось.

– Теперь, Маша, не так. Там тоже семейственность. Все курсанты – сыновья нижних чинов флота. Не ошибусь, если предположу, что кто-то весьма влиятельный составил твоему брату протекцию. Иначе бы его туда просто не взяли. Кстати, поступивших благодаря протекции обычно не любят и строят им всякие каверзы. Советую не выспрашивать у брата подробностей. Все равно он не будет всего рассказывать.

– А если расскажет?

– Тогда ты никому об услышанном не говори. Там не любят ябед и сикофантов. Только хуже ему сделаешь.

Слушать о таком было тревожно и неприятно одновременно. Все-таки Иван не только для Маши, но и для меня стал дорогим человеком. Поэтому я сменила тему разговора. Полет был долгим, и одна тема сменялась другой. Вайнштока, в основном, интересовали дела салона Алексеевой и киностудии Нахалкова. В том числе, естественно, и срок выхода на экраны второй серии «Звездных войн» – так теперь официально назывался наш кинопроект. И вот так, слово за слово, он затронул тему музыкальных произведений, которые вошли в первую серию нашего фильма.

– Скажите честно, кто настоящий автор слов и музыки?

– Но ведь в титрах все указано!

– Честно говоря, я титрам не верю. Я сам не чужд литературного творчества и о некоторых вещах судить могу. Мои знакомые прекрасно разбираются в музыке. Да я и сам, как образцовый еврей, все свои детские годы издевался над скрипкой. Я бы поверил еще в то, что музыку писали Штакельберг и Грозный. Но мои знакомые в этом сомневаются. А уж авторство слов – это с ума сойти! «Коллективное творчество художественно-литературной студии Алексеевой Т.С.». Кажется, я ничего не путаю?

– Не стану с вами ни о чем спорить, тем более что вы наверняка что-то подозреваете.

– Подозреваю. И не я один. Эти песни и музыка никогда не могли быть созданы в России!

– А где же?

– Наверное, на Марсе. Если там кто-то есть.

Думаете, я стала подтверждать или опровергать его подозрения? Да он уже не первый, кто меня про это спрашивает. Правда, версию про марсианское происхождение песен высказал только он. Я попыталась сменить тему разговора, но у меня это не получилось. В конце концов, я попросила его позволить мне отдохнуть от разговора. Вайншток нехотя согласился. Лететь еще было долго, и я решила просто выспаться…

Форт-Александровск ничем меня не удивил. Крупный военный городок, множество похожих мне довелось повидать и в прежней жизни. Ничего особенного. Единственное, что в нем понравилось, – наличие пляжа. Я сразу решила, что как только образуется свободное время – хоть денек, но на нем провести, да в море искупаться. Оставив вещи в гостиничном номере, я взяла такси и поехала в Школу юнг, которая находилась в стороне от города и на немалом удалении от моря. Встреча с братом произошла в комнате свиданий на КПП, куда его вызвал дежурный. Встретились, обнялись, расцеловались. И сразу выяснилось, что отпустить брата в увольнение, конечно, могут, но только если он «проявит уважение» к лицам, обозначенным в прилагаемом к отпускному билету списке. Про это ему сообщил не кто иной, как ротный баталер. Да, чего-то подобного я ожидала. Глупо было предполагать, что в роте не знали, что сестра у Ивана богатая. Прекрасно знали. А потому баталер озвучил условие, при выполнении которого брату предоставят краткосрочный отпуск. В общем, я должна была «уважить общество» и накрыть для него «поляну». В список «уважаемых членов общества» были включены и офицеры роты, и унтер-офицеры, и «нужные люди» из числа курсантов, включая самого баталера. Гулять они собирались не все вместе, а, естественно, разделившись на категории и в разных местах. Офицеры отдельно, унтер-офицеры отдельно, нижние чины своей компанией. Если так не поступить, то никакого уважения к брату это общество испытывать не будет. Потому что старые славные традиции требуется соблюдать. А вот как раз этого Ванька делать и не собирался. Прежде всего ему стыдно было клянчить деньги у своей сестры. Он об этом не сказал, но я ведь достаточно пожила на белом свете. Кроме того, он прекрасно понимал, что уважения деньгами не купишь.

– Стоит пойти у них на поводу, и они не отстанут больше никогда. За человека держать не станут, а в дойную корову превратят. Пойдут тут и посылочки, и подарочки к именинам, и денежка на опохмел… А заодно и слава лизоблюда. Так что прости, сеструха, но приехала ты зря. Я уж как-нибудь потерплю до выпуска.

Да, высокие тут у них отношения. Иван прав: присосутся – не отстанут. И из-за этих уродов отказаться от встреч с братом? Нет, ребята! Плохо вы меня знаете. Лебезить я не приучена. Но и уезжать, ничего не добившись, не стану. Отпуск вы Ивану дадите. Но не потому, что милость мне окажете, а потому что я вам ее окажу. Это здесь я всего лишь дочь мелкого чина, которой непонятно чьим попущением богатство на голову свалилось. А там я была дочерью полковника. Настоящего полковника. И кое-кто это давно понял. Я не обязана оказывать знаки внимания ничем не проявившим себя людям. Но проявить уважение к флоту – почему бы и нет? Это скороспелая миллионерша побежит просить за брата, а дочь товарища полковника просто окажет честь, пригласив на устроенный ею праздник всю школу вместе с командованием. Мне это станет в хорошую копеечку, которая у меня совсем не лишняя, но принципы дороже! И не думайте, что я решила вместо скромной «поляны» устроить гигантскую. Мелко плаваете! Не хватало мне еще целый гарнизон приучать к алкоголизму! Готовьтесь, ребята, к серьезным испытаниям! А уж я позабочусь, чтобы они были действительно серьезные. Тем более что я приехала не только брата навестить. Было у меня на уме еще одно дело. Вот о нем и поговорим с теми, с кем положено. Я попросилась на прием к начальнику школы и сделала ему одно заманчивое предложение.

– Василий Федорович! Вы, наверное, знаете о том, что следующим летом состоится очередной художественно-спортивный фестиваль, – начала я охмурять начальника школы.

А дальше я начала ему говорить о том, что, несмотря на популярность этого мероприятия, оно выглядит каким-то не таким грандиозным, каким могло бы выглядеть. Конечно, само по себе добровольное участие нашей молодежи в этом празднике здоровья и красоты служит хорошим примером для подражания со стороны подрастающего поколения. Но ведь следует и о патриотическом воспитании не забывать. А патриотизм должен быть действенным. И разве цвет русской молодежи, собранный в стенах этой школы, не может продемонстрировать похвальные для военных людей качества? Вот не верю я, что флот беден талантами. Наверняка в школе найдется команда, способная достойно представить флот в тех же шлюпочных гонках. А уж поверить в то, что среди курсантов нет людей, способных показать флотскую удаль на состязаниях по «Русскому бою», я тем более не могу.

Я плела словесные кружева, внимательно наблюдая за реакцией хозяина кабинета. Сперва он был просто вежлив. Затем стал смотреть на меня с интересом. В конце нашей беседы с одобрительным восторгом. Теперь в его глазах я была не назойливой выскочкой, а гигантом мысли, матерью русского шовинизма и особой, приближенной к государю императору. И произошла эта перемена после того, когда я вполне прозрачно намекнула, что «есть возможность отличиться»! Что может быть более заманчивым для настоящего вояки?

Все, что я говорила, открывало для него и его школы новые перспективы. Во-первых, Каспийская флотилия резко обходила на повороте остальные флоты Российской империи. Такое дорогого стоит, и командование это оценит. Во-вторых, победителям соревнований дается возможность бесплатно получать хорошее образование в академии Ордена. В-третьих, слегка приоткрыв завесу тайны, я намекнула, что скоро начнется создание еще одного флота, которому, конечно, нужны будут хорошо подготовленные специалисты и инструкторский состав. И готовить их лучше там, где юноши и ранее получали достойное воспитание.

– Соперники? Вынуждена вас огорчить. Кадетов Королевского флота мы не станем приглашать на фестиваль.

Понимаете, мерзкие пороки, распространенные среди них, несовместимы с христианскими ценностями. Но более стойким в вере итальянцам и испанцам отказа в участии не будет.

Судя по ухмылке, полковник не считал, что испанцы с итальянцами способны превзойти в чем-либо его орлов. Правда, он поинтересовался причиной отсутствия интереса к парашютному виду спорта.

– Нашим питомцам есть что показать. Ведь мы не только флот. Мы и к авиации имеем отношение.

– Не знаю, Василий Федорович. Просто не знаю. Мы пока не готовы к этому. Но мысль хороша, и мы обязательно над этим подумаем.

В конце нашей встречи полковник попросил меня оказать ему честь быть гостьей на балу, который его супруга устраивает завтра в офицерском собрании. Наверняка его жена еще не подозревала о том, что ей предстоит дать бал. Но разве это важно? Разве она откажет себе в удовольствии? Смешной вопрос!

– И еще одно, кажется, у нас учится ваш брат? Наслышан о нем. Думаю, будет правильно, если мы позволим ему встретиться с навестившей нас родственницей.

А ведь я об этом даже не заикалась. Весь следующий день я готовилась к балу. Подходящего платья у меня не было, и пришлось приложить немалые усилия, чтобы не ударить в грязь лицом. Сам по себе бал не представлял ничего особенного. Ничем, кроме возраста, я не выделялась среди местных дам и девиц на выданье. А чего еще ожидать? Тут не столица, и народ живет скромней. Всемирно известные кутюрье не балуют наши гарнизоны своим вниманием. Что нашли, в то и одеты. Откровенной безвкусицы точно не было. Хозяйка бала оказалась радушной и, естественно, представила меня дамам. Ну а дальше было все: танцы, во время которых я ни разу не была приглашена, застолье, на котором мне ничего крепче сока не налили, песни, исполняемые любителями этого дела, и конечно же мое сольное выступление. Я не напрашивалась. Меня просто попросили исполнить «что-нибудь из своих сочинений». Я не стала ломаться и скромничать. Сев за фортепьяно, я как могла, так и спела:

 
Опустела без тебя земля,
Как мне несколько часов прожить?
Так же падает листва в садах,
И куда-то все спешат такси.
Только пусто на земле одной без тебя,
А ты, ты летишь, и тебе
Дарят звезды свою нежность.
 

Здешних светских обычаев я совсем не знала, но по виденным в детстве фильмам помнила, что вроде бы в подобных случаях нужно исполнять романсы. «Нежность» Пахмутовой, конечно, не романс, а мне далеко до Майи Кристалинской, но восприняли песню не просто благосклонно. Кое-кто даже пустил слезу. Что еще? Пришлось сделать в памятных альбомах несколько рисунков.

А вообще скучно не было, народ подобрался простой и очень душевный…

Только вот искупаться в море так и не пришлось. Вода оказалась холодной, и цеплять почем зря простуду мне не хотелось. Пришлось вместо купания удовольствоваться прогулками под парусом. Здорово, конечно, но не совсем привычно. Ивана, разумеется, отпустили провести трехдневный отпуск вместе со мной, чему он был откровенно рад.

– Я, Маша, всегда знал, что ты у нас умница. Наверное, если бы Господь дал мне твои мозги, то я бы не торчал здесь, а что-нибудь придумал бы.

С мозгами у Ивана, на мой взгляд, был полный порядок. Гениев, конечно, ни в его, ни в моей настоящей семье отродясь не бывало. А я вылезаю за счет опыта прежней жизни и не мной придуманных вещей. Иван даже не подозревает, насколько он лучше меня. Взять тот же «Русский бой». Я ведь только пересказала содержание «Бойцовского клуба». А вот оценил по достоинству идею именно он. И не просто оценил. Собрал пацанов, вместе с ними что-то изобретал и придумывал, в драках с гопниками проверяли полезность придумок. И ведь создали эту уже знаменитую систему единоборства. С самого нуля! Но важней мордобойной науки была его идея Мужского Круга. Мне до такого ни в жизнь было не додуматься. А он смог!

– Вань! А тяжело тут учиться?

– Смотря чему. Что-то тяжело идет, а что-то само собой получается.

Оказывается, что авиационное отделение Школы юнг – самое уникальное отделение этой школы. В первую очередь, они военные люди. Поэтому на первом году обучения основной упор делается на общевойсковую подготовку. Весь прошедший год их гоняли по полигонам и стрельбищам.

Сейчас, на втором году обучения, их будут готовить для службы на кораблях. Логика такая: раз вы, ребята, служите на флоте, то быть бесполезными пассажирами на боевом корабле для вас позорно. Поэтому армейский садизм сменился флотским. Тут и гонки на веслах и под парусом, и погружение под воду в водолазном снаряжении. Флажный семафор, боевой и международный свод сигналов, морзянка – это как «Отче наш». Но самое крутое испытание – борьба за живучесть корабля. Этому придавали особое значение. Либо сдал, либо не сдал. Промежуточных вариантов нет. Не сдал – значит, вылетел. И завершается все это практикой на учебном корабле. Тоже не сахар. Ну а третий год – это уже упор на основную специальность. Конечно, их делом является подготовка самолета к вылету и обслуживание его после вылета. Летать их учить никто не будет. Но раз ты, голубок, имеешь отношение к авиации, то будь добр совершить положенное число прыжков с парашютом. Не сумел – на вылет! Авиации трусы не нужны!

– Сурово тут у вас. А как насчет самой жизни? Ну, я имею в виду издевательств всяких…

– А зачем тебе это знать? Это, Маша, наша жизнь.

– Но ведь мама тоже беспокоится, да и отец волнуется, хоть и не говорит про это.

– Все как везде. На слабину испытывают постоянно. Если не подгадил сам себе – уважать будут. А если за чью-то спину спрятаться норовишь – только хуже себе сделаешь. Ты ведь правильно сделала, что не стала просить за меня. Возникла нужда, так сами про меня вспомнили.

– А что за нужда такая?

– Приказали готовить команду по «Русскому бою». Хотят ее на наш фестиваль отправить. Это ротный наш вчера на утреннем разводе объявил.

Три дня отдыха быстро пролетели. Впрочем, отдых этот был относительным. Мне пришлось не только брату время уделить. Вечерами понадобилось наносить визиты новым знакомым. Ведь жена полковника не просто так «здрасте – до свидания». В любом гарнизоне нет зверя страшнее, чем жена командира. Она ведь не только жена, на ней и вся общественная жизнь держится. Она если не дура, то в дела службы нос свой не сует, зато партикулярная жизнь – все вопросы к ней. И добрый советчик, и утешитель, и ходатай, и примиритель… Не говоря уже о том, что она та ночная кукушка, которая, как известно, всегда дневную перекукует. Не считаться с ее мнением и настроением не выйдет. Естественно, что должное уважение ей и ее подругам я оказала. О чем говорили? О пустяках наших женских. Наряды, рецепты блюд, косметика, диета, курорты… Вот и все темы наших разговоров. Ну и разного рода новости.

А потом снова борт воздушного корабля и долгий полет в сторону дома. Там тоже накопилось множество дел.