Текст книги "Слово из трех букв"

– Господин, на станции есть хорошо защищенное место, откуда можно руководить всем, что у нас осталось.

– Излишне! Мне предстоит еще много важных дел. Я не могу ради участия в мелкой стычке с дикарями подвергать себя ненужной опасности. Поэтому я немедленно покидаю станцию и продолжу руководство проектом с кораблей координатора.

– Десантный корабль на разгонной орбите имеется, до него можно быстро добраться с помощью челнока.

– Сопроводи меня к нему!

– Господин! Если вы покинете станцию один… В общем, в Метрополии могут плохо это воспринять. Особенно, если найдется кому доложить…

– Не мямли! Говори быстрей то, что ты собрался мне сказать! Я спешу!

– Я думаю, что вместе с вами должны покинуть станцию наиболее ценные специалисты. В челноке найдется всего шестнадцать мест…

– Ты летишь со мной! Остальных – на твое усмотрение. И не мешкай, я не могу ждать ни одного лишнего мгновения!

Последние слова посланник произнес уже на ходу. Он шел быстрым шагом, но спустя краткое время перешел на бег. Секретарь не отставал от него. Когда и кого он успел предупредить, так и осталось его секретом, но в момент, когда они добрались до челнока, вместе с ними бежало гораздо больше народу, чем мог вместить челнок. Впрочем, теснота пассажирам не грозила. Охранные системы входного шлюза просто грубо вышвырнули лишних. Не теряя времени, пилот закрыл шлюз и включил двигатели. Те, кому не повезло, дружно бросились к соседнему причалу, на котором готовился к старту еще один челнок.

Посланник покинул обреченную станцию в тот момент, когда перехватчики паргов вступили в бой с прорывавшимся к цели боевым роем.

Если на «Астре» творился кошмар, то еще больший кошмар должен был твориться на станции паргов. Она, конечно, еще не была уничтожена, но полученные ею повреждения в самую первую секунду боя не позволяли ей оставаться грозной крепостью, которой она являлась до нападения. Оборонительные системы теневого полушария могли представлять для корабля землян нешуточную опасность. Но для этого нужно было, чтобы те сами сунулись под их огонь, либо развернуть станцию должным образом. Явную глупость мы для экипажа не планировали, а второй вариант тоже ничего не давал паргам, кроме напрасной траты сил. Тем временем мы наблюдали завершающий этап ракетной атаки. Если нанести существенный ущерб «Астре» перехватчикам удалось, то «боевой рой» преодолел их сопротивление без потерь и повреждений.

– Внимание! Дистанция пуска боеголовок достигнута!

И опять картина: на грузовых отсеках синхронно раздвигаются створки, и наружу выдвигаются пусковые установки с боеголовками.

– Пуск!

Теперь работа перехватчиков усложняется в разы. Целей внезапно стало в пять раз больше, а времени на перехват не осталось совсем. И тут перехватчики внезапно получили от координатора команду на прекращение дальнейших атак и отход в сторону находящихся на разгонной орбите звездолетов паргов. Судьба «Астры» была решена. Она осталась хоть и поврежденной, но вполне боеспособной. Зато базу врага уже невозможно было спасти.

А дальше мы увидели красочное зрелище окончательной гибели вражеского логова в Проксиме Центавра от удара боеголовок, снаряженных антивеществом. А наш корабль, который наконец-то оставили в покое враги, смог закончить разворот, но применять орудия по гибнущему врагу уже явно не стоило.

– Почему «Астра» потеряла столько времени на этот разворот? – прорезался голос Марго. – Даже мне понятно, что если бы она вместо танцев на месте просто начала бы набирать скорость, то бой с перехватчиками принес бы меньше потерь.

– Потому что никто не мог гарантировать, что боевой рой дойдет до цели, именно для этого и планировался обстрел из орудий, – объяснил ей замысел боя Леонид Юрьевич. – Кстати, если бы перехватчики плюнули на ракеты и занялись «Астрой», то спустя краткое время мы получили бы необитаемую груду космического мусора. А так она еще повоюет со звездолетами противника.

– Успешно?

– Увы! Шансы на победу – величина отрицательная. Но по сценарию наш корабль от боя не уклоняется.

– Что, совсем невозможно победить?

– Мы не нашли такого способа. «Астра» не просто в меньшинстве. Она серьезно повреждена, и ракет у нее больше нет. Мы не знаем, что тут придумать. Бегство не спасает, а бой не выиграть, Только доблестная гибель.

– Леонид Юрьевич! Гибели не будет! – заверила я. – Выход на курс атаки будет, а самого боя не будет совсем. Как вы думаете, почему?

– Кажется, я догадалась, – даже запрыгала возбужденная Марго. – Все просто: после того, как парги видели гибель станции, они уже не верят, что корабли окажутся более удачливыми. И к тому же они не знают, что у землян кончились ракеты. Увидев, что «Астра» идет в атаку, они решат, что для них тоже приготовлено что-то ужасное.

– Но это не значит, что парги станут избегать боя.

– Станут! – решительно заявила Марго и пояснила: – Чтобы принять бой, нужно быть мужчиной или хотя бы храброй девочкой. Но, господа! Они же парги!

– Браво, Марго! – Я была восхищена ее аргументацией. – Похоже, повышение пошло вам на пользу.

– Спасибо, Мария Ивановна, я буду и дальше стараться, – скромно потупила взгляд наша лицемерка.

Глава 24
Ищите женщин!

Нужно было что-то решать по поводу сохранения наших секретов. Когда-то Бонифация собиралась создать при секретариате что-то вроде режимной службы. Вот только госпожа Якупова, узнав про ее намерения, сказала свое тихое, но решительное «нет». Мол, это уже моя забота. Тогда пришлось с этим согласиться. Но шло время, а все, что у нас происходило, становилось достоянием гласности. Первой высказала свое возмущение Марго:

– Мария Ивановна! У меня работают талантливые мальчики. Каждому из них цены нет. Они это знают. И им, кроме денег, нужна слава. Мне пришлось их убеждать в том, что слава Ордена выше личной славы. Они со мной согласились и теперь гордятся славой Ордена. Но помилуйте! Создавая программный продукт, которого не было нигде в мире, они были уверены, что мы защитим их авторские права. Каково было их возмущение, когда они узнали, что их разработки патентуют какие-то Джонсоны, Джексоны, Питерсоны и прочие Юденберги! Кто это такие? Откуда им известны интересные подробности, которые моя «обитель» не афиширует и не выкладывает в открытом доступе? Кто сливает все это на сторону?

Да, Маргарита была права на все сто процентов. Но как бороться с утечками? Впрочем, Марго не только умела возмущаться. Умела она и дело делать. И вот сейчас она принесла мне некие предложения по мерам сохранения секретов. Никаких дополнительных затрат это не несло. Марго решила привлечь к делу подруг своих затворников.

– Подруги моих ребят – это идеальная режимная служба, – убеждала меня она, – только они имеют возможность отслеживать и пресекать нежелательные контакты круглые сутки без праздников и выходных.

– Так вы что, осведомительниц из них делаете?

– Мария Ивановна! Какие осведомительницы? Я не требую от них докладывать интимные подробности о своих приятелях. Я требую не допускать утечки информации и пресечения нежелательных контактов. В общем, быть сторожевыми собаками. Те ведь доносов не пишут. Они просто гонят всех, кто пытается сунуть свой нос куда не положено.

– Думаете, справятся?

– Я уверена в этом! Мои девушки очень мотивированы!

Ну а дальше Марго начала мне расписывать свой гениальный замысел. Она говорила про то, что нет больших собственниц, чем женщины, которые к тому же весьма амбициозны. Что они кормят и ублажают своих приятелей не для того, чтобы испытывать стыд от того, что связалась непонятно с кем. Что его успех – это и ее успех. Она ведь тоже к нему причастна. Готовила завтраки-обеды-ужины. Следила за его внешним видом. Соблазнительниц прочь гоняла. А ради чего? Чтобы непонятно какой Ивансон или Якобсон присвоил себе то, ради чего и она ночей не спала? Да за такую подлость она его собственными руками ядом накормит! Или охолостит без применения анестезии. В общем, девушки согласны следить за порядком. Правда, им придется иметь дело с тайнами ордена, а для этого им нужно пройти посвящение.

Так! А ведь Марго не дают покоя лавры ее тетушки! Девушки, говорите? А кто сказал, что девушка не может голову потерять?

– Эти не потеряют! – уверяла меня кавалерственная дама.

– Почему вы в этом уверены?

– Остальные ей это не позволят сделать! У нас почти что монастырь. Чужие к нам не ходят.

– Знаете, Марго, вы, конечно, прекрасно все это придумали, но есть в вашем плане слабое звено. И этим звеном являетесь вы. Я не лезу в вашу личную жизнь, но теперь остаться одинокой или пойти по рукам у вас не выйдет. Надеюсь, что ваш избранник окажется достойным человеком.

Ошалевшая от моего предложения, Марго не сразу нашла, что сказать в ответ. Но я ее и не торопила с ответом.

Какой с этого будет толк и будет ли вообще, мне было трудно понять. Давая свое согласие Марго, я просто решила провести эксперимент и уже потом сделать окончательные выводы. Дело в том, что поступающие из Германии деньги не лежали на счетах, а сразу пускались в дело. Первые наши вложения пошли как раз в организацию лагерных пунктов только что образованного ГУЛага. В организованных там шарагах всегда найдется чего скрывать от посторонних. Это неизбежно до тех пор, пока миром правит корысть. Что там изобретут наши и немецкие Кулибины, никто заранее знать не может. Пускать это на самотек тоже не годится, потому что можем невзначай такого джина из бутылки выпустить, которого потом назад загонять будет просто некому. Но обеспечивать секретность, поощряя перекрестное стукачество, тоже не хотелось. Но ведь что-то нужно делать! Что именно? Для начала я решила, что неплохо бы все это обдумать, устроив обычное чаепитие. Естественно, что к чаю требуется компаньон. Более подходящего на эту роль человека, чем отец Кирилл, я не находила. Все-таки повезло мне с ним! Единственный человек на этой Земле, кто знает про меня всю правду. Делиться чем-либо с другими людьми, даже близкими, не хотелось. Те же самые родители Маши. Они прекрасно понимали, что у их дочери полно секретов, которыми она с ними не поделится. Наверное, им было обидно за такое отношение к себе, но виду они не подавали.

Но излить душу – это еще не все. Хороший, вовремя данный совет тоже снимает с души тяжесть. В этом плане мой духовник был сущим кладезем. И правду сказать, иногда мне казалось, что волшебником он тоже работает. Ну, может, и не на постоянной основе, но иногда точно подрабатывает. Волшебство, творимое им, на первый взгляд было несложным. Просто берет и говорит пару коротких фраз человеку заблудшему или сомневающемуся. И тот вдруг прозревает и начинает видеть у самого себя под носом то, чего раньше никак не замечал. Эту его особенность заметила не только я. Обычные прихожане и раньше о ней знали. Вслед за мной, после того как я направила к отцу Кириллу на исповедь Нахалкова, стали к нему приходить и непростые люди. Как правило, он никому во внимании не отказывал. Но были и иные случаи. Весь столичный бомонд передавал из уст в уста историю про то, как явилась однажды ему на исповедь первейшая столичная скандалистка Александра Демидова-Штерн. Эта дамочка, считавшая себя центром Вселенной, на вопрос отца Кирилла о цели визита ничего лучшего не придумала, как заявить:

– Просто поболтать пришла.

Услышав такое, отец Кирилл усадил гостью за стол, поставил перед ней наполненную водой миску, дал ложку и сказал:

– Теперь можете болтать. Вы ведь за этим пришли!

Когда до Александры дошел весь смысл сказанного, она поняла, что над ней просто смеются, как над последней дурой, гостья поменялась в лице. Вместо красивой надменной аристократки, бывшие рядом люди увидели глупую курицу, чье лицо страшно обезобразила злоба. Именно крайняя злоба и лишила ее дара речи. Впервые в своей жизни она не нашлась, что сказать в ответ. Вместо скандала произошло бегство. Дело это происходило не в исповедальне, а в общей трапезной, где хватало народу. Кто-то из «доброжелательно» настроенных к Демидовой-Штерн посетителей сумел заснять это на камеру. На следующий день случившееся было растиражировано желтой прессой. А уж демотиватор с изображением сцены надменности и сцены злобы, стал весьма популярен не только в столице. Кроме того, высказывания «Поболтать пришла» и «На, болтай!» неоднократно обыгрывали в своих репризах популярные юмористы. С той поры столичные знаменитости относились к отцу Кириллу с опаской.

Как правило, будучи сильно занятым, священник не тратил на людей слишком много времени. Выслушав исповедь, он отпускал грехи и наставлял колеблющихся по-военному кратко и доходчиво. И ни единого раза не промахнулся. Но в отношении меня он делал исключение. Со мной он мог вести продолжительные беседы на любые интересующие меня темы. К слову сказать, такое происходило не очень часто. Я, конечно, старалась поменьше надоедать этому человеку своими сомнениями и откровенным нытьем. И все равно я ему благодарна и за проявленное терпение, и за советы, которые приходилось от него получать. Сейчас, выслушав мои вопросы, он ненадолго задумался, а потом попросил бумагу с карандашом и начал пояснять свои мысли набросками некой схемы.

– Итак, ГУЛаг этот ваш – не что иное, как аналог закрытых городков из вашего мира. А раз так, то сохранение тайны, на чем ты настаиваешь, обеспечивается прежде всего частичной изоляцией от большого мира. Посторонним людям лень будет туда добираться. Поэтому все как в деревне: кругом свои, все друг друга знают, и скрыть что-либо от своих практически невозможно. Поэтому вербовать осведомителей не стоит. Так или иначе, но семьи там либо изначально есть, либо они со временем создаются. Женщины, многие из которых к основной работе не имеют никакого отношения, чтобы одолеть скуку, иногда сплетничают друг с другом. В результате даже если отдельная женщина знает не все, что вокруг происходит, то все вместе знают буквально все и про всех. Вот тебе и естественным образом возникшая осведомительная сеть, которая вовремя засечет любую подрывную деятельность. Чего нам не хватает? Центра, куда вся эта информация стекает, накапливается и хранится.

– Что-то вроде нашего особого отдела? Но ведь как раз этого и боятся власти. На Орден не все благожелательно смотрят. Даже благодетели наши опасаются, что мы вдруг выйдем из-под контроля. Поэтому те же особые отделы запретят и возражений с нашей стороны не примут.

– Ничего страшного. Ведь чем занимается особист? Собирает информацию, анализирует ее и либо принимает свои меры, либо знакомит с ситуацией свое начальство. В нашем случае, чтобы перемыть косточки знакомым, женщинам нужно просто где-то собраться вместе. Причем не только ради сплетен. Кто-то любит вышивать, кому-то нравится музицирование и пение, а кому-то интересен фитнес. Только не в одиночку, а в компании с подругами. Так создайте им место, где они смогут собраться и между делом заняться чисто женской аналитикой.

– А они не растрезвонят всему миру то, о чем узнали?

– До этого мы еще дойдем, и ты увидишь, что не все тайны станут достоянием посторонних.

Дальше отец Кирилл начал говорить о принятии своевременных профилактических мер. По его соображениям, именно супруга больше всех заинтересована в том, чтобы ее муж не водился с подозрительными людьми, не болтал ничего такого, что может осложнить карьеру, а следовательно, и семейную жизнь. Слушая его, я примеряла все это на себя. А ведь и правда, кем я была в прошлой жизни? Именно таким вот домашним Цербером, который следил, чтобы муж и дети не шлялись где попало и с кем попало. Чтобы не влипали в истории, которые дурно пахнут. Но это я, и в своей семье. А тут ведь целая деревня!

Ну перетрут женщины всем кому могут кости, что-то там выявят. А дальше что? Чего-то в его схеме не хватает. Какого-то одного звена, которое все это объединит и заставит работать. А отец Кирилл продолжал и вещать, и схему дополнять:

– Вот тебя беспокоит то, что в руки дурных людей может попасть информация, обладая которой они принесут нашему миру много горя.

– Конечно, беспокоит! Творческие люди, они такие! Им только бы что-нибудь ляпнуть о своем открытии. Да не в узком кругу, а на весь мир. Симпозиумы там всякие, конференции, публикации в умных журналах… Как их остановить? Запретить? Так он плюнет на все и сбежит от нас. Не убивать же его за это?

– Значит, нужно сделать так, чтобы ему вообще не хотелось этого делать. Как? А ты представь себе, что будет, если жена ему проедает плешь о том, что этот самый академик Маркенсон – на самом деле большой гад и редкая сволочь, который без стыда и совести грабит молодых и талантливых ученых. Что верить ему на слово – себя не уважать. И дружки у него такие же, при случае и карманы ближнему своему вывернут, и в темном месте до исподнего разденут, и вообще, больше чести непотребный дом посещать, чем этот их симпозиум.

– А вы циник, отец Кирилл! Неужели вы и в самом деле так думаете?

– Не просто думаю. Знаю я, что все это не выдумка. Ко мне ведь много кто приходит за утешением.

– Хорошо, допустим, вы правы и все так и обстоит на самом деле. Но ведь все это по отдельности существует испокон века. Но почему-то так, как вы хотите, не работает.

Значит, нужно что-то еще добавить, чтоб заработало, как нам нужно. Что именно?

Честно говоря, идея священнослужителя мне нравилась. Ведь если все это заработает, то в мире появится такая контрразведка, о существовании которой подозревать, конечно, будут. Вот только ни одного работника этой организации ни за что не найдут. Спецслужба, которая на самом деле невидимая, потому что ее не финансируют. Она не имеет штатного расписания и списка агентов, который можно было бы похитить. Она даже не оставляет никаких улик. В чем конкретном можно обвинить какую-нибудь Пелагею Дормидонтовну? В том, что она жена своего обожаемого Клауса и мать его детей? И ведь нет никаких следов вербовки этой Пелагеи! Не считать же за вербовочный документ запись о вступлении в брак!

– Отец Кирилл, все это выглядит здорово, особенно если смотреть на ту схему, что вы сейчас рисуете. Но почему вы считаете, что все это будет работать?

– То, что возникло естественным путем, всегда будет работать. Нужно просто задать направление этой работе.

– А вот с этого места желательно более подробно.

Дальше были заверения в том, что нужны люди, которые сумеют обратить внимание женщин на то, что излишняя откровенность с кем попало принесет вред не кому-нибудь, а ее семье. Но мало указать на причину ущерба. Нужно еще просветить людей насчет того, как этот ущерб предотвратить. В общем, нужна просветительская работа. И заниматься ею должны специально обученные люди. Такие люди, которые сумеют организовать женские клубы и убедят представительниц слабого пола, что от посещения этих клубов лично им сплошная польза. Главное – суметь собрать людей вместе и дать возможность выбрать для себя занятие по душе. А внедрить в их сознание нужные мысли дело не такое уж и сложное. Церковь этим занимается давно.

Как только я услышала про Церковь, шерсть моя сразу стала дыбом. Против участия в проекте людей верующих я никогда не возражала. Те же филантропки были очень набожными дамами, и польза от них была немалая. И отец Кирилл мне близок по духу и очень понятен. Но это отдельные люди. С ними можно выстроить нормальное сотрудничество. Но связываться с организацией? Тут меня не устраивали две вещи. Первая – Церковь обязательно полезет в наш монастырь со своим уставом. Иначе и не будет. Вместо сотрудничества получим грызню и склоки. Но самое главное – Русская Православная Церковь, в том виде, в котором она пребывала, меня совершенно не устраивала. Если она стелется под власть предержащих, то о чем с ней можно договариваться? Лучше уж сразу с властями напрямую говорить. Я ведь именно так и поступила. Но хрен со своими властями! Церковь ведь и под зарубежные структуры стелется. Любое проявление непримиримости– и ей быстро заткнут рот. Сейчас все устаканилось, а ведь в конце двадцатого века по требованию нескольких комиссий Священного Союза отправляли в отставку и членов Священного Синода, и митрополитов, не говоря уже про епископов. А за что? За то, что эти люди открыто осуждали грехи, осуждавшиеся обществом во все времена. А кто требовал отставки? Люди, не имевшие к Церкви никакого отношения. И Церковь утерлась! И так везде и всюду. Как я могу доверять организации приспособленцев? Именно это я и высказала в лицо отцу Кириллу. Тянуть с ответом он не стал:

– Правду говоришь ты о том, что Церковь наша подвержена гонениям и вынуждена терпеть то, что раньше не стала бы терпеть ни в коем случае. Это приводит к тому, что люди уходят либо в секты, либо вообще впадают в безбожие. Это нисколько их не спасает, ибо нельзя уйти от мира сего, если ты его не можешь покинуть совсем. Нужно либо смириться с неизбежным, либо бороться.

Меня не удивили слова моего духовника о том, что его сложившийся на сегодняшний день порядок тоже не устраивает. Сидеть сложа руки он не собирается. Будучи борцом по своей натуре, отец Кирилл готов присоединиться к тем, кто тоже хочет вести борьбу с мерзостью этого мира. По его мнению, условия для этого теперь есть. Появились те, кто отвергает сатанинскую, по сути своей, мораль и готов вести людей не к погибели, а к Богу. В этом плане проект «Гиперборея» – просто находка для искренне верующих людей. В рамках этого проекта можно сформировать диоцез, который будет независим от мнения чуждых христианству людей.

– Вы готовы идти на раскол? – удивилась я.

– Не на раскол, а на создание неподвластных влиянию слуг дьявола общин. Которые не побоятся открыто назвать белое – белым, а черное – черным.

Начинать он предлагал с малого: с работы наставников. Это, по его мысли, могут быть не только священнослужители, но и миряне, должным образом подготовленные. Такие есть. Они являются неплохими педагогами и людьми всесторонне развитыми. Им нужно только позволить работать в рамках проекта.

Озвученное предложение мне, честно говоря, не понравилось. Очень не понравилось. Я понимаю, что отец Кирилл искренен со мной. Но кто поручится за его начальство? Если оно прогибается перед наднациональными структурами, то где гарантия, что оно в самый неподходящий момент не подведет нас?

– Нет, отец Кирилл, пулемета я вам не дам. Не обижайтесь! Вам я верю, а вот вашему начальству у меня веры нет! Сами только что говорили мне про их нестойкость. Если Церковь терпит вмешательство в свои дела сатанистов… В общем, верующим вход не закрыт. А отцы Церкви должны сперва заслужить наше доверие.

Вот так и поговорили! Ссоры, конечно, не было, но расстались мы друг другом недовольными. Хотя за совет я ему благодарна. Сделаю так, как он предложил. Вот только Церковь в это дело впутывать не стану. Есть человек, который прекрасно все организует. Поэтому при первой же встрече с Бонифацией Ипатьевной я изложила ей суть идеи и не стала скрывать имя автора.

– Мария Ивановна! Но ведь это чудесно! Никогда бы не подумала, что до этого способен додуматься священнослужитель! Такой подход, скорее, свойственен нам, либералам!

– Но либералы до этого не додумались, – прервала я выражение восторга своего приора в юбке.

– Да, не додумались. Но мы способны не только оценить полезность чужой идеи, но и лучшим образом реализовать ее! – с некоторым вызовом ответила Бонифация. – Кстати, это прекрасно можно совместить с задуманной кампанией по популяризации русского эпоса.

– А что, у Алексеевой уже все готово?

– Давным-давно.

Речь шла об одном моем давнем капризе. В этом мире Новый год не праздновали. И даже не знали о таком празднике. Но Рождество все-таки праздником было. Праздничная елка, конечно, наряжалась, но называлась не новогодней, а рождественской. Все это меня вполне устраивало. Но где же Дед Мороз со Снегурочкой? Народ не только про Космос не думал. Он еще и предания свои забыл. За год до этих событий я побеседовала с Алексеевой на эту тему. Странно, но даже такая эрудированная женщина ничего не слышала про ту же самую Снегурочку. Хотя чему тут удивляться? Островский в этом мире никого не заинтересовал своими купеческими пьесами и вынужден был перейти на водевили, о которых все забыли. А ведь у нас, благодаря ему, Россия вспомнила о Снегурочке. Мусоргский тут прославился, но совершенно не тем, чем у нас. Не возникла тут ни Могучая кучка, ни то творчество, что потрясло всю Россию. Пар ушел в свисток! Господи Боже мой! Зачем вы все жили? Почему скромный журналист делает работу за тех, кто ее делал в моем мире? Я благодарна Алексеевой за то, что она согласилась вернуть народу прошлое. Она, как примерная христианка, сперва сомневалась, что стоит вытаскивать на свет «языческую мерзость». Пришлось ей напомнить о Византийском Возрождении. Византия тоже сперва настолько боялась эллинской мерзости, что уничтожала шедевры Античного времени. Но в восьмом веке нашей эры, когда страсти улеглись, эллинская мерзость волшебным образом стала Эллинской славой. Это и создало славу самим христианам-ортодоксам, которые непонятно зачем начали просвещать впавшую в варварство Европу.

– Татьяна Сергеевна, ну почему вы думаете, что наша языческая мерзость менее поэтична, чем мерзость эллинская? Кто вам сказал, что воспоминания о своем прошлом не послужат к вящей славе вашей веры? – яростно убеждала я свою покровительницу год назад.

Прониклась Татьяна Сергеевна! Год она изучала все доступные источники. Зато какой результат! Первой его оценила по достоинству Бонифация. А оценив, начала готовить «шок по-нашему». Вообще я поражалась ее энергии. Бонифация могла делать десять дел одновременно, все их доводить до конца и при этом только сил для новых дел набираться. К этим рождественским праздникам у нее были готовы настолько яркие представления, что мне стало грустно. Ну почему в моем времени не оказалось столь яркой личности? Недавно она мне доложила о полной готовности к воистину Вселенскому зрелищу. Дворец в Великом Устюге и Терем в Костроме. Сотни Дедов Морозов и Снегурочек. Десятки клипов, рассчитанных на ребятню и взрослых. А костюмированный балет на льду? Все подготовила! Везде успела!

Теперь же, получив от меня новую задачу, она, недолго думая, решила распространить это действо и на нордически стойких тевтонов.

– Мария Ивановна! Они клюнут на это! Какой там Санта-Клаус! Мы им просто в мозги заложим, что ГУЛаг расположен на родине наших общих предков. Что тут правят иные чародеи и волшебницы. Я озадачу эту самую «Mutter», и они к католическому Рождеству подготовят целую программу про новые места. Сама собой не буду, если пришлая немчура в течение дня не решит, что они на самом деле не дойчи, а потомки гипербореев. Что их позвал в дорогу Зов Предков! Уверяю вас, что через месяц эти Михели будут запивать шнапс квасом, а их Гретхен будут печь пирожки с морошкой.

– Где вы морошку зимой найдете?

– Неважно! Захотят – купят! И чисто по приколу будут белых медведей под балалайку на поводке водить!

– Бонифация! Остыньте!

– Не верите? Бьюсь об заклад!