Текст книги "Русская история. Авторская концепция против официальной мифологии"

А теперь вернемся от прозы великого Варлама Шаламова к нашей философско-исторической публицистике.

Революция в ГУЛАГе, что было после…

Анализ решений, принимавшихся Кремлем вслед за восстаниями в Норильске и Воркуте, подтверждает вывод об их огромном значении для всей политической жизни страны.

Почему весной 1954 года началось освоение целинных и залежных земель и два миллиона молодых, наиболее активных людей было брошено в полунепригодные для земледелия казахские степи (а ведь тогда страна располагала не только плодородным, но заброшенным Черноземьем, но даже причерноморскими субтропиками)? Целина – это не экономический, а, как все в СССР, прежде всего идеолого-политический проект. Главная цель всех принимавшихся решений – сохранение собственной власти, а не успехи в экономике. Освоение целины стало запуском созданного номенклатурой нового механизма косвенных репрессий. Хрущев спокойно, без лишних переживаний отнесся к тому, что его первоначальные мечты – целина не просто решит продовольственную проблему, но и позволит наладить экспорт зерна — осуществить не удалось. Успешно решалась другая, самая важная и никогда не объявлявшаяся задача. Вытолкнув под пропагандистские фанфары в тяжелейшие бытовые условия, в изоляцию, в отдаленные и неосвоенные районы молодую и самую активную часть общества, партаппарат исключил возможную встречу возвращавшихся домой реабилитированных зеков с потенциальными бунтарями. Энергия возможного протеста трансформировалась в безопасный массовый полусизифов труд целинников. Кроме того, была создана новая, мягкая форма «почетных репрессий» в виде освоения целины, ударных комсомольских строек и т. п. Если бы номенклатура действительно хотела решить сельхозпроблему, она бы вернула землю в частную собственность и продолжила Столыпинскую реформу.

А почему с середины 1950-х годов в СССР развернулось массовое жилищное строительство, с конца 1950-х домостроительные комбинаты поставили на поток выпуск хрущевских пятиэтажек? Да потому, что миллионы людей вернулись из лагерей. В и без того перенаселенных коммуналках-клоповниках жить было уже невозможно. Остановив массовые репрессии и перейдя к массовой реабилитации, партия в 1957 году приняла вынужденное решение о начале массового жилищного строительства.

…Восстания в ГУЛАГе также привели к изменению самого устройства многонационального Советского государства. 16-я союзная республика – Карело-Финская ССР (образована сразу после окончания Советско-финской войны в марте 1940 года) была в июле 1956 года переформатирована в более скромное образование – в Карельскую АССР в составе РСФСР. Кремль прекратил готовить революцию в Финляндии, и включение-поглощение Суоми братской Карело-Финской ССР больше не планировалось. По похожим причинам буферная Бурят-Монгольская АССР в июле 1958 года трансформировалась в Бурятскую АССР. В Москве посчитали нецелесообразным включение Монгольской народной республики в состав Советского Союза.

Восстания в лагерях принципиально изменили советскую внешнюю политику. В сентябре 1955 года СССР установил дипломатические отношения с ФРГ, в Москву впервые прибыла официальная западногерманская делегация во главе с канцлером Конрадом Аденауэром, не только по итогам переговоров, но и в результате воркутинского восстания, о чем, конечно же, Кремль никогда публично не сообщал, были отпущены на родину все еще продолжавшие работать в СССР немецкие (38 тысяч человек) и японские военнопленные.

В преддверии установления отношений с ФРГ в феврале 1955 года газета «Правда» в редакционной (т. е. подготовленной в ЦК КПСС) статье неожиданно предложила Вене провести переговоры. И в мае 1955-го Москва по собственной инициативе заключила с открытой некоммунистической страной Австрией договор о ее нейтралитете и вернула свои войска на родину (чтоб не разбежались и потому, что перспектива дальнейшей советской экспансии представлялась уже нереальной). Советская зона оккупации Австрии по инициативе Кремля прекратила свое существование.

Первое послевоенное десятилетие финны постоянно ожидали, что их вот-вот отправят в соцлагерь и обяжут строить светлое будущее. Но с середины 1950-х миролюбивый СССР неожиданно отказался от использования военно-морской базы на финском полуострове Порккала-Удд. (Договор об аренде, подписанный в 1947 году на 50 лет, был денонсирован Москвой в 1955-м.)

Можно утверждать, что в результате восстаний в ГУЛАГе советский режим радикально изменил всю свою внешнеполитическую стратегию. Отказавшись от подготовки мировой революции, т. е. от развязывания мировой войны, руководство компартии было вынуждено провозгласить курс на мирное сосуществование двух систем.

Добавлю, что ограниченная либерализация и критика сталинизма, проводившаяся по указанию Политбюро ЦК КПСС в послесталинские годы в Польше и Венгрии, в меньшей степени в ГДР, Чехословакии, Болгарии, Румынии (после прихода Н. Чаушеску она полностью прекратилась) и Монголии, – это долгое эхо антитоталитарного сопротивления Доброштана и Грицака. По тем же причинам в 1957 году было принято решение о выводе советских войск из Румынии.

Еще одно отдаленное следствие незамеченной официальными историками революции зеков – кризис в отношениях КПСС и КПК. Вскоре после XX съезда Москва потеряла поддержку братской китайской компартии. Каяться и либерализироваться Пекину было незачем. Подвергать критике Сталина и тем более председателя Мао там никто не собирался, поскольку китайскому КГБ, увы, удавалось полностью справляться с возникавшими в Поднебесной бунтами.

Те же факторы привели во второй половине 1950-х к конфликту между Москвой и Тираной. Коммунистические диктаторы Э. Ходжа, X. Леши и М. Шеху постоянно опасались влияния югославского либерального социализма на суверенную албанскую демократию. Когда же оттепель протрубили из Кремля, маленький балканский народ оказался под еще более жестокой тиранией своих вождей, прибегших к блокированию с Пекином и против Хрущева, и против Тито.

Картину номенклатурного отступления в послесталинском СССР дополню еще несколькими сюжетами. Восстания в ГУЛАГе надломили тоталитарный режим, но не смогли его уничтожить. Ради удержания власти политбюро пришлось отказаться от террора как своей главной стратегии. На некоторое время политическая атмосфера в стране стала чище и свободней. Вектор, определявший направление движения России, вновь, как и в годы НЭПа, прокладывал народ, а не номенклатура. Революция зеков стала новым изданием задавленного советским режимом вооруженного кронштадтско-тамбовского протеста.

В этой ситуации интересно проследить логику поведения нового номенклатурного лидера Никиты Хрущева. (Будучи подростком, я не пропускал в газетах ни одного его доклада, регулярно слушал его речи в прямом эфире, всегда встречал на выходе из лужниковского Дворца спорта, где традиционно проходили своеобразные отчеты Хрущева о поездках за рубеж.) Юношеские впечатления, позднее дополненные изучением многих исторических и публицистических источников, позволили сформировать целостный образ советского руководителя.

Хрущева характеризовали несколько ключевых качеств. Конечно, он был властолюбив и ради достижения высшего в государственной пирамиде поста вступал в самые разные заговоры и сговоры с другими (или против других) номенклатурными игроками. В общении с западными лидерами Хрущев не всегда мог скрыть свою обиду (из-за недооценки его исторической миссии), зависть (из-за роскоши, увиденной при посещении резиденции президента США в Кемп-Девиде…). Зависть иногда проявлялась даже в реакции на события внутри страны (Хрущев потребовал ввести в УК статью о смертной казни и расстрелять валютчика Яна Рокотова, подпольного бизнесмена, собравшего большое количество золотых царских монет). Партийный руководитель был плохо образован, временами эмоционально неустойчив, но обладал природной смекалкой и здравым умом. И еще одно, может быть, самое главное качество Никиты Сергеевича – где-то в глубине души он оставался человеком искренним, он не был коммунистическим роботом-фанатиком, функционером-маской, он искренне верил (до поры до времени) в новый строй, в концепции и теории которого разбирался не больше, чем Чапаев в интернационале…

Хрущев пережил революцию в Венгрии и приказал подавить ее танками, внутренне продолжая верить в коммунизм. (Отдельно отмечу, что если восстания в лагерях привели к объявлению Австрии нейтральным государством и выводу из нее советских войск, то нейтрализация Вены в 1955 году повлияла, в свою очередь, на изменения общественных настроений в Венгрии. Из этих изменений выросло Будапештское восстание и Венгерская революция 1956 года! Ведь Австро-Венгрия долгое время была единым государством, как РФ и Украина.) Загодя, в 1961 году, Хрущев объявил 1980 год годом построения коммунизма в СССР, хотя экономика страны, особенно ее сельское хозяйство, демонстрировали хроническую неэффективность…

Однако народные протесты, о которых пропаганда не информировала и которые никогда не умолкали, подтачивали существовавшую у партийного лидера веру в коммунизм. Хрущева угнетало то, что, убеждая весь мир, что мы находимся в авангарде мирового прогресса, на практике СССР отгораживался от внешнего мира железным занавесом идеологии, цензурированием информации, полным закрытием государственных границ. Нельзя не учитывать и воспоминания некоторых журналистов из группы сопровождения Никиты Сергеевича, уверявших, что случавшиеся временами истеричные публичные хрущевские выпады против Запада были вынужденным и банальным спектаклем.

…В сентябре 1960 года на турбоэлектроходе «Балтика» советская делегация во главе с первым секретарем прибыла в Нью-Йорк для демонстрации преимуществ социалистического строя, а заодно и для участия в работе Генеральной Ассамблеи ООН. Один из членов многократно перепроверенного экипажа «Балтики» Виктор Яаниметс сошел на берег и… попросил политического убежища в США. Побег Яаниметса был очередным звеном непрерывно нараставшего сериала под названием «Бегство из социалистического рая на Запад». По мере приоткрытая границы невозвращенство становилось явлением все более частым, причем происходило оно только в одну сторону, с востока – на запад.

Но, видимо, окончательно подорвало хрущевскую веру в систему восстание рабочих Новочеркасска 1–2 июня 1962 года. (Официальная информация об этих событиях стала доступной только в годы перестройки, спустя четверть века после произошедшего.) Диссидент-политолог Сергей Григорянц убежден, что к концу своего правления Хрущев полностью разочаровался в советской системе. Выводам Григорянца вторил сын экспартруководителя Сергей Никитич Хрущев. Будучи человеком крайне осторожным, Сергей Никитич тем не менее на встрече в Библиотеке иностранной литературы в Москве летом 2016 года ответил на мой вопрос прямо и открыто: с 1962 года Хрущев пришел к выводу, что система не работает.

Можно только догадываться, насколько глубоко Хрущев собирался реформировать СССР. По свидетельству Евгения Евтушенко, в 1962 году партийный лидер потребовал от секретаря политбюро по идеологии Ильичева подготовить постановление об отмене цензуры, фактически об отмене государственной идеологии. В ответ на это партноменклатура организовала в декабре 1962-го известную выставку картин в московском Манеже, где эмоционально разогретый Хрущев публично накинулся на советских художников-абстракционистов…

В Устав КПСС, принятый по инициативе первого секретаря на XXII съезде в октябре 1961 года, были включены положения об обязательной постепенной ротации партруководителей всех уровней. В течение трех-четырех лет состав выборных органов должен был полностью обновляться. Правда, для первых секретарей райкомов, обкомов и выше Никита Сергеевич предусмотрел исключение из этого правила. В 1963 году в стране был объявлен своеобразный переход к многопартийности по-советски – компартию разделили на городскую и сельскую. В бюллетени для выборов в Советы народных депутатов предполагалось включать несколько кандидатов… В экономике вместо прежней уравниловки вводился принцип материальной заинтересованности и хозрасчет…

Эти и другие идеи руководителя вызвали скрытое беспокойство его ближайшего окружения. (Проходивший весной 1966 года XXIII съезд отменил положения партустава о ротации номенклатуры.) Заговор против первого секретаря возглавил очередной продолжатель дела великого Ленина Леонид Брежнев. В тайной беседе с тогдашним председателем КГБ Владимиром Семичастным Брежнев предлагал устранить своего товарища, подстроив Хрущеву авиакатастрофу. В конце концов оба собеседника сошлись на том, что подобные вопросы лучше решать на серьезно подготовленном Пленуме ЦК КПСС.

…По сей день подлинные причины отставки Хрущева официальными историками не названы. Основы советского госустройства сохраняются и продолжают действовать в РФ, хотя и в новом изводе, и в новой форме. Открытый для общества и честный анализ развернувшегося в 1964 году политического кризиса официальная социальная наука в СССР никогда не проводила.

Рассказ 7. 1965–1985 годы. Новое наступление номенклатуры

Номенклатура за застой. Вхождение Брежнева на высшую ступень власти, а точнее, удаление с нее Хрущева означало, что наступление номенклатуры вновь возобновляется. Возникшее у части правящего слоя стремление возвратиться к нормальной жизни было прервано и остановлено ее же страхом перед неконтролируемыми переменами. Пробрежневских ортодоксов пугала поддержанная обществом все более последовательная постановка вопросов о преступлениях Сталина и об ответственности за эти преступления, об очевидной неэффективности советской системы. Даже самые мягкие выводы из проходивших в стране обсуждений и дискуссий могли привести к потере номенклатурой огромных тайных привилегий, единственного стимула сохранения советской системы. Борьба за идею коммунизма уже в 1920-е годы для многих была демагогией, не о коммунизме думала власть и в 1960-е…

Между тем десятилетие хрущевской оттепели повлияло на саму номенклатуру, на особенности отношений в ее среде, на характер представлявшего ее начальника. Новый вождь Леонид Брежнев сам по себе не был человеком с характером диктатора, он вовсе не стремился объявлять каждого второго врагом народа и не собирался никого расстреливать. Брежнев показал себя вполне заурядным, безликим обывателем с ограниченным уровнем интеллекта и с завышенными примитивными амбициями по части званий, премий и наград. С таким набором качеств он вполне устраивал партгосаппарат в должности генсека. Говорить о каком-то экономическом, творческом, научном прорыве страны при Брежневе было, конечно, невозможно.

Изменения, произошедшие не только внутри номенклатуры, но и в российском общественном сознании за время хрущевского десятилетия, также повлияли на проводимый политический курс. Изменения сделали возвращение к сталинским нормам и сталинской практике невозможным. Само упоминание имени Сталина, впрочем, как и имени Хрущева, на 20 лет попало под полный запрет. Зато Ленин превратился в вечно живое божество. Брежнев и его окружение не собирались возвращаться к закручиванию политических гаек, как не собирались и продолжать путь умеренной либерализации. Массовые аресты заменили точечные репрессии, в тюрьмы отправляли сотни и тысячи, но не сотни тысяч гражданских активистов. Срок наказаний также уменьшился, вместо сталинских 20–25 лет теперь давали 7—10 лет. Появилась и распространилась новая форма репрессий – политическая психиатрия: участников сопротивления объявляли страдающими вялотекущей шизофренией, недугом, не известным мировой психиатрии. Страна почти на полтора десятилетия попала в полосу, названную с уходом Брежнева периодом застоя.

Народ против застоя. Публичным стартом новой, реальной брежневской политики в области идеологии стал судебный процесс по делу писателей Синявского и Даниеля, который в полголоса обсуждала вся интеллигенция. Оба диссидента были арестованы в сентябре 1965-го и приговорены к заключению в феврале 1966 года. Процесс над писателями, которых судили за тайную передачу и публикацию на Западе их неподцензурных сочинений (это называлось клеветой на советский общественный строй), стал знаковым событием периода нового номенклатурного наступления.

Другим важнейшим событием, глубоко повлиявшим на атмосферу в стране, как и во всем социалистическом лагере, стал ввод войск пяти стран в братскую Чехословакию. 21 августа 1968 года чехам, словакам и всем остальным было объявлено об окончании Пражской весны и о запрете строительства социализма с человеческим лицом. На открытый протест тогда решились семеро москвичей. Но протестовали не только в столице.

(Еще одно отступление. В конце лета я гостил у друзей в Одессе. 24 августа с чехословацким флагом, с криками «Вон оккупантов» я вышел к памятнику Ленину на Марсовом поле перед зданием обкома КПСС. Десяток бывших одноклассников собирался ко мне присоединиться, но в последний момент все передумали. До площади меня провожала единственная подруга… Много лет спустя, после первого Майдана Дмитрий Гордон и Оксана Бацман описали эту историю в своем еженедельнике «Гордон». Потом украинский журналист Александр Галя с также рассказал об этом протесте в своей книге «Одесские скандалы». В 2015-м после Евромайдана я был в Одессе и встретился с Александром, который поделился со мной недостающей информацией. Когда Гал яс готовил сборник, ему позвонил бывший милиционер и рассказал, что 24-го он дежурил и двигался по стороне площади, противоположной от памятника. он прекрасно меня видел, как и я его, но решил пожалеть и не задерживать.)

Позднее, общаясь с разными людьми и в разное время, я убедился, что для многих моих сверстников август-68 стал событием поворотным. У нас произошел глубинный отказ от советской системы и переход во внутреннюю оппозицию советскому режиму. Своих единомышленников из тех, кого 1968 год задел очень остро, в годы перестройки я встретил среди организаторов первых неформальных политических клубов в Москве. Именно эти люди формировали новое гражданское движение и новые, оппозиционные политические партии.

В годы брежневщины решающую роль в сохранении режима играла не силовая составляющая коммунистаческой идеологии, как при Сталине, не физические репрессии над гражданами, а цензурный контроль над словом и мыслью. Причем тотальное подавление свободы слова переросло и было дополнено подавлением и насилием над самим русским языком. Пропаганда препарировала, корежила и выворачивала нашу речь.

Телерадиогазетный язык стал предельно агрессивным. Люди не могли мирно трудиться на своем рабочем месте, это гвардейцы пятилетки брали за высотой высоту, за рубежом рубеж. Колхозники непрерывно вели битву за урожай, причем животноводство превратилось у нас в ударный фронт. Армия работников искусств, как и армия работников науки, боролась за воплощение в жизнь решений партии…

Другая важная особенность идеологического языка состояла в том, что весь окружающий нас мир новояз жестко разрывал на две части — на два мира – две системы, два мира – две идеологии. Поэтому социалистической демократии противостояли так называемые буржуазные свободы, социалистический гуманизм оказывался несовместимым с буржуазным… и даже нравился нам только наш хоккей и не нравился такой (канадский) хоккей… В процессе идейного подавления собственного народа власти приходилось лавировать, опасаясь, как бы не перегнуть палку, но как бы и не показать собственную слабость.

В 1960-е годы в СССР впервые возникли группы людей, публично и открыто выражавшие несогласие с советским режимом. Западные политики, а затем и официальные средства пропаганды стали называть их диссидентами. Борьба режима с диссидентами, их преследование, запугивание тех, кто мог к ним присоединиться, стало важнейшей задачей власти. Существенным достижением сопротивления стало то, что оно было замечено, а его деятельность впервые пришлось публично признать. Зашаталась ключевая формула коммунистической идеологии «весь советский народ, как один человек, единодушно поддерживает…» Суровое понятие «диссидент» вошло в наш язык в отличие от его нынешних аналогов «иностранный агент» и «экстремист», которые в обыденной речи употребляются только с иронией. Диссиденты пополнили неисчерпаемый список изобретаемых властями врагов тоталитарно-авторитарной системы – антисоветчиков, кулаков, троцкистов, стиляг, неформалов, без которых такая власть существовать не может.

Государственной системе тотального информационного подавления общества противостояла возникшая отчасти стихийно, отчасти сознательно альтернативная система свободы слова. Она включала созданный диссидентами самиздат, который жестко преследовался и, конечно, не мог дойти до всех желающих. Дополнял свободное информационное поле т. н. тамиздат, книги и журналы антисоветских авторов, проникавшие в СССР из-за рубежа. Информмонополию тоталитарной системы разрушали западные радиоголоса. В СССР было организовано их глушение, но при большом желании, а оно, несомненно, было, люди умудрялись расслышать свободное вещание из-под треска глушилок… Наконец, исключительно важную, особую роль в борьбе с тоталитарной идеологией сыграло рожденное нашим народом орудие массового идейного осмеяния номенклатуры – неисчерпаемый поток антисоветских анекдотов! К перечисленному надо добавить имена и сочинения российских писателей, сценаристов, драматургов, кино– и театральных режиссеров, владевших эзоповым языком и рассказывавших слегка завуалированно правду о нашей жизни. И, конечно, песни В. С. Высоцкого, А. Галича, Б. Окуджавы… Официальная пропаганда, говоря о факторах, ускоривших политические изменения в нашей стране, называет почему-то только два обстоятельства: советская цензура была неспособна понизить популярность западной моды (джинсов) и западной молодежной музыки («Битлз» и др.). Соглашусь, но уточню, что это только добавление, и здесь тоже совок не выдерживал конкуренции…

И все это совокупное сопротивление вновь вынудило власть прогнуться и отступить уже в четвертый раз!