Текст книги "Спросите Сталина. Честный разговор о важном сегодня"

Какова роль Сталина в репрессиях во время войны?

Пожалуй, это самый трудный вопрос, который зловещей тенью ложится на всю героическую историю Победы и на самого Сталина. Массовый героизм и самопожертвование советских воинов – и репрессии, расстрелы, лагеря, аресты членов семей, все это было. Но каков был механизм репрессий, и какова в этом трагическом вопросе была личная роль Сталина?

Расстрелы в первые дни войны – именно они сегодня кажутся самыми необъяснимыми. Страна подверглась страшному испытанию. Зачем? Документ, который вы увидите в этой книге, впервые, возможно, поможет глубже понять и специфику, и трагедию того времени. Это один из печально известных расстрельных списков. На нем личная резолюция Сталина: расстрелять.

Кого Сталин приговаривает к расстрелу? Нет, это не недобитые аристократы, не мелкие хозяева-кулаки, которых, конечно, и сажали, и расстреливали. Это список Героев Советского Союза, да только фальшивых героев. В то время не было электронных баз, документы и сами награды подделать было несложно. Мало кто знает, что таких самозваных «орденоносцев» в начале войны, особенно в приграничной зоне, были сотни, а Звезда Героя на груди была и пропуском, и рекомендацией, и инструментом преступлений и шпионажа.

С позиции сегодняшнего времени, расстрел – это преступление против человечности, а тогда это был лишь понятный всем способ борьбы с преступностью. Еще расстреливали казнокрадов, бандитов. В этой книге мы приводим один из расстрельных списков, на котором стоит личная подпись Сталина. Это список сотрудников НКВД, приговоренных за бездеятельность, дезертирство и ошибки в руководстве.

Вопрос:

Расстрельные списки… Их много. В архиве Сталина – тысячи томов уголовных дел, приговор по которым – высшая мера. Даже сегодня, спустя много лет, историки не могут прийти к общему мнению, сколько же советских граждан приговорили к высшей мере во время Великой Отечественной войны. По данным органов военной юстиции, в годы войны было вынесено 284 344 смертных приговора (по другим данным 217 080)[66]66
  Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах. Статистическое исследование (под общей редакцией Г.Ф. Кривошеева). М.: Воениздат, 1993. С. 415.


[Закрыть], и на многих из них стояла личная резолюция Сталина: «Расстрелять». Это страшная статистика.

Однако давайте читать внимательно эти трагические документы. В книге мы приводим список приговоренных к высшей мере генералов. Да, генералов Сталин тоже расстреливал.

Читаем:

• Птухин Евгений Саввич, арестован 24 июня 1941 года, через 2 дня после начала войны;

• Алексеев Павел Александрович, арестован 19 июня 1941 года, т. е. за 3 дня до войны;

• Де-Лазари Александр Николаевич, арестован 26 июня 1941 года, через 4 дня после начала войны.

Как известно, первые дни после нападения нацистской Германии были для нашей страны катастрофическими. Именно поэтому и были арестованы эти офицеры и генералы: Сталин посчитал их лично ответственными за провал обороны.

Кажется, что в первые дни Сталин сыпал приговорами направо и налево. Создается впечатление, что расстрельные списки печатались словно под копирку. Однако это – только если судить по первым страницам уголовных дел. Если же изучать их более внимательно, картина будет выглядеть уже не столь однозначной.

Во-первых, место содержания приговоренных к высшей мере. Это Саратовская тюрьма – очень далеко от западной границы. Выходит, на месте никто никого не расстреливал, везли в Саратов, а это – не ближний свет. Теплушки, пересылки, ночевки, конвой. Спешки не было ни в вынесении приговоров, ни в их исполнении. Почему мы так думаем? Потому что Сталин подписывает смертный приговор этим генералам только 29 января 1942 года, через полгода после ареста. Если это и была месть Сталина за невыполнение генеральских обязанностей, то она была очень холодной. Но и это еще не все. Если мы внимательно почитаем материалы уголовных дел, то выяснится, что все это время шло следствие. Нам сегодня трудно оценить объективность проведенных расследований, но факт остается фактом. Резолюция Сталина «Расстрелять» появляется только через полгода и только на основании материалов следствия. Расстрельные списки и приговоры о высшей мере во время войны – страшное дело. Но, читая документы, подписанные Сталиным, можно однозначно сказать: не было расстрелов без суда и следствия, немедленных расстрелов на месте тоже не было.

Рис. 120.

Список арестованных, числящихся за НКВД СССР от 29.01.1942 г.

РГАСПИ Ф.17. Оп.171. Д. 378. Л. 196–198.

Все ли приговоренные Сталиным к высшей мере наказания действительно расстреливались?

Если бы этот вопрос мы имели возможность задать Сталину, то он наверняка посоветовал бы нам читать уголовные дела обязательно до конца. Там и ответ. Что ж, читаем дело, даже не генеральское – маршальское.

Постановление государственного комитета обороны от 6 февраля 1942 года о маршале Кулике.

Кто такой Кулик? Это маршал, который вошел в историю тем, что сдал нацистам Керчь. Читаем этот полный драматизма документ.

«…тов. Кулик в нарушение приказа Ставки и своего воинского долга санкционировал сдачу Керчи противнику и своим паникерским поведением в Керчи только усилил пораженческие настроения и деморализацию в среде командования Крымских войск.

3. Попытка тов. Кулика оправдать самовольную сдачу Керчи необходимостью спасти находившиеся на Керченском полуострове вооружение и технику только подтверждает, что тов. Кулик не ставил задачи обороны Керчи во что бы то ни стало, а сознательно шел на нарушение приказа Ставки.

4. Государственный Комитет Обороны считает, что такое поведение тов. Кулика не случайно, т. е. такое пораженческое поведение имело место также при самовольной сдаче Ростова вопреки приказу Ставки».

Как видно из обвинительного заключения, дела маршала Кулика катастрофически плохи. Мало того, что он без приказа Ставки – читай «Сталина» – сдал Керчь, он еще и «отличился» при оставлении Ростова. Высшая мера в случае с маршалом Куликом кажется неизбежной.

Однако если мы откроем личное дело приговоренного маршала, то увидим, что разжалованный до генерал-майора, но живой Кулик уже через месяц отправляется в распоряжение наркома обороны. Через год ему присваивается воинское звание генерал-лейтенанта, и он назначается командующим 4-й танковой армии. Более того, в 1944 году Кулик был восстановлен в правах на награды, он даже будет награжден четвертым орденом Ленина. Есть документ за подписью Сталина!

Рис. 121.

Постановление ГКО № 1247 о привлечении к суду маршала Г. И. Кулика за преступную сдачу противнику Керчи и Ростова в декабре 1941 г. 6 февраля 1942 г.

РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 2. Д. 36. Л. 77–78. Подлинник. Машинописный текст. Подпись – автограф И. В. Сталина, помета-автограф А. Н. Поскребышева.

Справедливости ради надо сказать, что эта маршальская история закончится плохо. Как бы это сказать поделикатнее… Дело в том, что Кулик умудрился нажить себе двух могущественных врагов – Жукова и Берию, поэтому биография генерала-лейтенанта Кулика уже после войны имела трагический финал. Его все-таки расстреляли. Однако стоит сказать, что Сталин тут уже был ни при чем. Он простил Кулику сдачу и Керчи, и Ростова. Точно так же, как простил и многим другим и отступления, и поражения. Уже 12 июля 1941-го Президиум ВС СССР издает секретный указ «Об освобождении от наказания осужденных по некоторым категориям преступлений», 24 ноября 1941 года этот указ был распространен на бывших военнослужащих, совершивших малозначительные преступления до начала войны.

Рис. 122.

Герой Советского Союза Григорий Иванович Кулик.

Рис. 123.

Указ Президиума ВС СССР № 220/271 от 21.02.1945, за выслугу (25) лет.

ГА РФ. Ф. Р7523. Оп. 4. Д. 337. Л. 1, Л. 85. (номер 1992 в списке)

Всегда ли был прав товарищ Сталин?

Нет, не всегда. Сталин, к сожалению, тоже ошибался. И тогда его ошибки стоили сотни тысяч солдатских жизней.

Первый год войны характеризуется активным вторжением Сталина в руководство боевыми действиями, и в целом ряде случаев это вторжение приводило к катастрофическим последствиям. Одна из таких катастроф – это Киевское поражение в 1941 году.

События тех трагических дней мы можем реконструировать практически до деталей. Итак, 29 июля 1941 года, совещание Верховного главнокомандования, Жуков докладывает, что в целях остановки стремительного продвижения врага:

«Юго-Западный фронт уже сейчас необходимо целиком отвести за Днепр. За стыком Центрального и Юго-Западного фронтов сосредоточить резервы не менее пяти усиленных дивизий».

Мы можем только предположить, что в этот момент повисла тяжелая долгая пауза, потому что последовавший далее вопрос Сталина был очень коротким.

– Сталин: А как же Киев?

– Жуков: Киев придется оставить[67]67
  Жуков Г. К. «Воспоминания и размышления». М.: Издательство Агентства печати “Новости”, 1969.


[Закрыть].

Из воспоминаний маршала известно, что Сталин в этот момент буквально взрывается, он вскакивает из-за стола, обкладывает Жукова трехэтажным матом, снимает его с поста начальника Генерального штаба и отправляет на фронт. Киев по приказу Сталина готовят к обороне, несмотря на угрозу полного окружения группировки. Сталин принял решение: Киев должен остаться нашим. Уже через неделю после приказа Сталина стоять до конца полное окружение основной группировки нашей 5-й армии становится практически неизбежным. И тогда генералы Василевский и Шапошников решаются еще раз поставить перед Сталиным вопрос о необходимости отступления. В архивах нет записи этого разговора, о нем мы можем судить по воспоминаниям Василевского. Вот что вспоминает маршал:

«Разговор был трудный и серьезный. Сталин упрекал нас в том, что мы, как и Буденный, пошли по линии наименьшего сопротивления: вместо того, чтобы бить врага, стремимся уйти от него… Итак, все осталось, как решила Ставка <…>. При одном упоминании о жестокой необходимости оставить Киев Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание, нам же, видимо, не хватало твердости, чтобы выдержать вспышки неудержимого гнева» [68]68
  Василевский А.М. «Дело всей жизни». М., 1973.


[Закрыть].

Что же произошло дальше? А дальше была катастрофа. Войска окружены и лишены возможности выполнять задачу, они на грани физического уничтожения. Однако Сталину кажется, что все его обманывают, что никто, кроме него, не хочет оборонять Киев. Ему кажется, что все не так критично, нужно только применить еще больше строгости, еще больше требовательности, больше жесткости, и тогда дело пойдет на лад. Почему мы уверены, что все было именно так? Потому что 14 сентября командованию уже практически разбитой армии, у которой нет ни боеприпасов, ни еды, ни топлива, почти полностью окруженной, Ставка отправляет директиву такого содержания:

«Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое положение, и особенно прочно удерживать фланги. Надо заставить Кузнецова и Потапова прекратить отход.

Надо внушить всему составу фронта необходимость упорно драться, не оглядываясь назад.

Необходимо неуклонно выполнять указания т. Сталина, данные Вам 11.09».

Это был тот самый трагический момент, когда железная воля Сталина оказалась бессильной перед объективными обстоятельствами. Приказ оставить Киев Сталин отдал только через пять дней, 19 сентября. Однако было уже катастрофически поздно – к этому моменту войска Юго-Западного фронта будут полностью окружены. При попытке прорыва погибнет весь командный состав фронта, в плен попадут более полумиллиона советских солдат.

Умел ли Сталин признавать ошибки?

Да, умел. Можем ли мы привести конкретный пример? Можем. И пусть этот пример будет иметь прямое отношение к трагическим событиям осени 1941 года, которые мы описали выше. Вот письмо, которое Сталин направляет Тимошенко, Баграмяну и Хрущеву 27 мая 1942 года:

«За последние 4 дня Ставка получает от вас все новые и новые заявки по вооружению, по подаче новых дивизий и танковых соединений из резерва Ставки.

Имейте в виду, что у Ставки нет готовых к бою новых дивизий, что эти дивизии сырые, необученные и бросать их теперь на фронт – значит доставлять врагу легкую победу».

События, к которым имеет отношение это письмо Сталина, разворачиваются в мае 1942 года, почти через год после киевской трагедии и в тех же самых местах. Что же происходит, почему Сталин в непривычной ему манере призывает своих генералов к осторожности, требует беречь людей, не отправлять плохо обученных солдат на фронт? А вот что. В эти дни командование юго-западного направления в лице маршала Тимошенко, члена военного совета Хрущева и начальника оперативной группы генерала Баграмяна просят Сталина разрешить им провести наступательную операцию с целью выхода на линию Гомель – Киев – Черкассы. Из архивных документов мы сегодня знаем, что войска юго-западного направления к этому моменту нанесли немцам серьезный урон и, согласно замыслу маршала Тимошенко, были готовы развить успех и стремительным броском освободить Харьков и весь Донбасс.

Рис. 124.

Директивное письмо Ставки Верховного Главнокомандования членам Военного совета Юго-Западного фронта С.К. Тимошенко, Н-.С. Хрущеву, И.Х. Баграмяну с критикой их руководства фронтом.

27 мая 1942 г.

РГАСПИ. Ф. 558 On. 11 Д. 441 Л. 33–35 Подлинник Автограф И.В. Сталина

Правда, есть нюансы: для проведения наступательной операции Тимошенко, Хрущев и Баграмян просят у Ставки в дополнение к имеющимся у них 92 дивизиям и 480 танкам еще полмиллиона бойцов и 1500 танков. Цифры, конечно, внушительные, но и ставки высоки: в случае такого усиления появляется возможность освободить огромную территорию Советской Украины, включая Донбасс, Харьков, а при удачном стечении обстоятельств – и Киев. Вот какой вопрос поставили перед Сталиным его генералы.

Надо сказать, что, наверное, в этом соблазнительном предложении Тимошенко и Хрущева не обошлось без расчета: всего год назад Сталин именно здесь проиграл свою личную битву за Киев. Теперь ему предлагают все вернуть, отбить у нацистов половину Украины и Киев в придачу.

Как же в этом случае поступил Сталин? График личных встреч Сталина свидетельствует, что Тимошенко, Хрущев и Баграмян были вызваны в Москву. И там, в кабинете у Сталина, выяснилось, что замысел о наступлении во многом был продиктован их личными амбициями стать освободителями Киева и «подарить» эту победу Вождю. Что сделал Сталин? Он провел тщательный разбор предполагаемой операции, раскритиковал план наступления, который мог обернуться большими потерями, отправил маршала и двух генералов обратно в войска, а вдогонку им еще и назидательное письмо.

Читаем Сталина и удивляемся – письмо совсем «не сталинское». Вернее, нам кажется, что не сталинское. Вот с какими словами обращается Сталин к Тимошенко, Хрущеву и Баграмяну:

«Не пора ли вам научиться воевать малой кровью, как это делают немцы? Воевать надо не числом, а умением. Если вы не научитесь получше управлять войсками, вам не хватит всего вооружения, производимого по всей стране.

Учтите все это, если вы хотите когда-либо научиться побеждать врага, а не доставлять ему легкую победу. В противном случае вооружение, получаемое вами от Ставки, будет переходить в руки врага, как это происходит теперь. Сталин».

Показательное письмо, не правда ли? Ведь еще год назад Сталин готов был достигать побед любой ценой, невзирая на потери, жертвы и нарушения всех законов военного искусства. А в этом письме он ставит противника в пример своим маршалам и генералам, устраивает им настоящую выволочку за то, за что совсем недавно бы наградил.

Каков же вывод? Сталин на войне очень быстро учится, учится на собственных ошибках, признает их и делает выводы. Ошибки у Сталина еще будут. Но здесь, в самом чувствительном для него эпизоде, Сталин не пошел на поводу у генералов, желавших быстрой победы, не бросил в бой необстрелянных солдат, сохранил боеспособные части для более важного Сталинградского направления. А Киев все равно освободили, хотя и позже – через год.

Хотел ли Сталин раздела Ггермании после войны?

Нет, не хотел. Раздел Германии на Западную и Восточную, вину за который так долго прививали советским гражданам, – это совсем не наш проект, и Сталин здесь ни при чем. Валентин Фалин, советский дипломат, партийный и общественный деятель, референт А. А. Громыко и Н. С. Хрущева, имел непосредственное отношение к подготовке материалов для Сталина по германскому вопросу. Он свидетельствует: согласно плану Сталина, после Победы на карте должна была остаться только одна Германия, единая. Эту запись из его интервью мы публикуем впервые.

Валентин Фалин:

«Сталин рассуждал так, что после войны на мировом рынке у Соединенных Штатов не будет конкурентов, Соединенные Штаты будут экономическими монополистами. Единственным государством, которое в состоянии быть экономическим соперником Соединенных Штатов, является Германия. Не Япония, не Италия, не Франция, не Англия, а Германия – вот эта его экономическая посылка была решающей для всех его рассуждений вплоть до 1952 года».

Кто же поделил Германию на две части? Какова здесь роль Сталина?

Возможно, сегодня этот факт покажется неожиданным, но главным автором раздела Германии был премьер-министр Великобритании Черчилль. План раздела Германии Черчилль представил президенту США еще в ходе Тегеранской конференции в 1943 году.

Рис. 125.

Дипломат и журналист Валентин Фалин в городе Фрайбург-им-Брайсгау

Источник: Государственный архив Баден-Вюртемберга, Государственный архивный отдел Фрайбурга, W 140 № 15902

А что же Сталин? О планах раздела Германии он узнал последним. Более того, когда Сталину доложили о том, что у него за спиной Черчилль решает судьбу Германии, он не поверил. Откуда мы это знаем? От непосредственного участника этих событий. Генерал-лейтенант Сергей Кондрашов – бывший начальник немецкого отдела внешней разведки КГБ СССР. Мы взяли у него интервью незадолго до его ухода из жизни. Итак, когда разведка донесла Сталину информацию о том, что Черчилль предложил после войны Германию разделить, Сталин не поверил. К Сталину вызвали Ивана Ивановича Агаянца[69]69
  Иван Иванович Агаянц – деятель советской разведки, генерал-майор КГБ. Под его руководством сорвана немецкая операция «Длинный прыжок», которая была одобрена Адольфом Гитлером, возглавлялась Эрнстом Кальтенбруннером и имела целью ликвидировать руководителей «большой тройки» – Иосифа Сталина, Уинстона Черчилля и Франклина Рузвельта – на Тегеранской конференции в 1943 г.


[Закрыть], сослуживца Сергея Кондрашова: именно Агаянц получил эти сведения из своего иностранного источника.

Иван Агаянц в тот период – резидент советской разведки в Тегеране. Благодаря ему была нейтрализована диверсионная группа Отто Скорцени, отправленная в Тегеран, чтобы ликвидировать лидеров «большой тройки». Агаянц пользовался полным доверием Сталина, но даже его информация о том, что Черчилль втайне от Сталина собирается делить Германию, была встречена с недоверием. Более того, поначалу Германию как государство вообще предлагалось ликвидировать, а ее территории распределить по соседям.

Разница в позициях англосаксов на тот момент состояла лишь в том, что английский премьер стоял за отделение только Пруссии и юга Германии вместе с Баварией, а американский президент, ссылаясь на собственный опыт довоенной жизни в Германии и мнение министра финансов США Генри Моргентау, выступал за ее разделение на пять-шесть частей. По мнению Рузвельта, послевоенная Германия должна была бы напоминать Германию такой, какой она была до Бисмарка[70]70
  «Программа по предотвращению развязывания Германией 3-й мировой войны». Была предложена в сентябре 1944 г. на 2-й Квебекской конференции, в которой участвовали Уинстон Черчилль и Франклин Рузвельт. На конференции был подписан меморандум, согласно которому Германия должна была стать преимущественно аграрной страной.


[Закрыть]:

Рис. 126.

Я с Сергеем Кондрашовым в 1999 году

• Пруссию – ослабить и уменьшить в размерах;

• Ганновер и прилегающие земли выделить в Северо-Западную Германию;

• Саксония с Лейпцигом образуют третью часть;

• в четвертую войдут индустриальный Рур, Гессен, Вестфалия и районы, расположенные к югу от Рейна;

• относительно Баварии и других южногерманских земель Рузвельт был согласен со своим британским коллегой;

• отдельной землей Рузвельт считал район Кильского канала и Гамбурга.

Какой видел Сталин Германию после войны?

Единой, неделимой, нейтральной. Никакого социализма, никаких немецких колхозов, национализации предприятий. Никакой Германской Демократической Республики. Ничего этого Сталин не хотел. Откуда мы это знаем? Из Ноты советского правительства с проектом мирного договора с Германией, опубликованной в газете «Правда» № 71 от 11 мая 1952 года. Проект договора Сталин написал собственноручно. И вот ключевые слова из него: читаем.

Рис. 127.

Иван Иванович Агаянц, фото 1968 года

Предоставлено Архивом СВР России

«Германия восстанавливается как единое государство. Тем самым кладется конец расколу Германии и единая Германия получает возможность развития в качестве независимого, демократического, миролюбивого государства».

Единое государство. Это главное требование Сталина к будущей Германии, но это еще не все. Читаем дальше.

«Все вооруженные силы оккупирующих держав должны быть выведены из Германии не позднее, чем через год со дня вступления в силу мирного договора. Одновременно с этим будут ликвидированы все иностранные военные базы на территории Германии».

На сегодня этот документ, пожалуй, – настоящая сенсация, увы, запоздавшая на много-много лет. А теперь давайте представим, что было бы, если бы этот сталинский проект мирного договора с Германией был принят. Германия стала бы единым, самостоятельным и нейтральным государством еще в 1952 году. В восточной части Германии не стояла бы группа советских войск, а в западной – американские военные базы, Германия была бы свободной, нейтральной и независимой. Если бы сталинский план в отношении Германии тогда сработал, сегодня мы имели бы другую Европу и, возможно, жили бы совсем в другом мире.