Текст книги "Монастырь"

– Какой монах? – Элла остановился.

– Его Светлость очень ждал этого монаха. Он говорил, что если брат Мадауг поспеет вовремя и поможет прочитать книгу, у короля не будет шансов…

Эдвин резко развернулся, описав в воздухе факелом сверкающую дугу. Искры посыпались на траву.

– Как ты сказала? Мадауг?

– Так его называл герцог.

– Тебе знакомо это имя? – спросил Элла.

– Да, сир. Мадаугом звали келаря в Сидмонском монастыре.

– Точно-точно! – чуть не вскрикнула Луайне. – Я не знаю, монастырь это или что еще, но его светлость говорил: «Сидмон». Брат Мадауг из Сидмона.

– Стоп. – Элла почти протрезвел. Голова шла кругом. Он огляделся и, заметив неподалеку колодец, приказал Эдвину достать воды. Элла поднял ведро и вылил воду себе на голову. Помолчал немного, отфыркиваясь и пытаясь привести мысли в порядок.

Брат Мадауг из Сидмонского монастыря. Монах. А перед этим Теодрик неведомым образом заполучил Черную Книгу и хотел использовать ее силу для того, чтобы победить врага.

Луайне и Эдвин стояли рядом, с ожиданием глядя на господина.

– Луайне, где тот дом? Старейшины Малтуха?

– Вон он, сир. Уже пришли. Я помогу вам раздеться.

– К Вилу! – рявкнул Элла так, что девушка вздрогнула. – Иди, принеси пива, голова трещит. А я пока побеседую с Эдвином.

И принц уселся прямо на землю, привалившись спиной к колодцу.

Эдвин рассказал ему все, немного путаясь в порядке событий, но Элла не перебивал. О том, как он попал в аббатство, как прокрался в скрипторий, как откуда украли какую-то книгу, убили ризничего Эльфина, и как он потом бежал оттуда с Гвендиленой. Рассказал про страшного вида подземелье, в котором треугольником стояли пюпитры с красной и синей книгами, а один был пуст.

Элла сидел, крепко сжав губы, и казалось, что его мысли витали далеко. Мокрые волосы цвета воронова крыла облепляли худые скулы, делая принца похожим на хищную черную птицу.

Итак, книги в Сидмонском монастыре. Кто бы мог подумать? Это же оплот новой веры и любимое детище магистра Хэвейда. А что? И именно потому лучшего места, чтобы спрятать то, что не должно быть найдено, не придумать. Ни у кого даже мысли не возникнет, что еретическое писание находится в подвалах Сидмона. А этот Мадауг, похоже, один из Хранителей, может даже из Малого Круга, по неведомым причинам переметнувшийся на сторону Теодрика. Или Вопрошающих. Непонятно, надо подумать. Хорошо бы его найти да допросить. С пристрастием.

Но это неважно, решил Элла. Главное, что он знает, где находятся оставшиеся две Книги. И когда в его руках окажется еще и Черная…

Принц подумал, что он уже не особо хочет спать. Луайне все это время смирно стояла рядышком, держа в руках кувшин с пивом и большую кружку, и покорно молчала. Ее стройные ноги белели в темноте. Элла мельком глянул в ее сторону. Он уже начинал понимать, чем она так приглянулась Теодрику.

– Эдвин, ты можешь идти. Луайне, проводи меня.

Та поклонилась и поцеловала ему руку.

– Я готова служить вашей милости.

Глава 22
Похищение

– Вы дурень, сир Ронан, – раздраженно заявила Гвендилена. – В Лутдахе я говорила правду. Я действительно не знала…

– Конечно, моя госпожа. – Сир Альбрад поклонился, качнувшись в седле. – Я не настолько умен, как хотелось бы моим родителям. Первородные не могут лгать, это знают все. Поэтому я расцениваю свои тогдашние мысли как удивительную догадку. Не иначе, боги вложили в мою бедную голову знание, недоступное в тот момент даже ее высочеству Этирне Тэлфрин.

– Ну, разумеется. И наверняка те же боги повелели вам напасть на сопровождавших меня солдат.

Гвендилена с недовольным видом задернула занавеску и откинулась на спинку кресла. Ее не оставляло ощущение, что этот альбинос издевается над ней, даже несмотря на вежливые речи и церемонные поклоны.

Паланкин был огромен. Гвендилена могла стоять там, хотя и чуть задевая макушкой потолок, и лежать на кровати, вытянувшись во весь рост. Кроме кровати и кресла, внутри еще имелась небольшая жаровня – по ночам штука в Нордмонте необходимая. Правда, когда отряд покинул предгорья, стало уже заметно теплее.

Паланкин несли восемь человек, меняясь с другими каждые полчаса. Всего их насчитывалось двадцать четыре. Гвендилена недоуменно пожала плечами, увидев это сооружение.

– Я вполне могу ехать верхом, – сказала она отцу.

В ответ тот только улыбнулся.

– Ни в коем случае, дитя мое, – принялся объяснять мейстер Орнворт. – Ранг первородной невесты не дозволяет тебе передвигаться так же, как обычному человеку. И карета тоже не подойдет – в ней и на лошадях ты сможешь ездить сколько угодно, но уже после заключения брака. Этот паланкин подобен драгоценному ларцу с еще более ценной жемчужиной – подарком знатному жениху. Более того, – старик усмехнулся в бороду, – я предупреждаю тебя: внутрь тебя занесут на руках, а по приезде так же и вынесут.

– Что за глупости?

– Невеста не может ступать по земле, чтобы не занести грязь в дом мужа. Чистейшим изумрудом ты ступишь внутрь паланкина, и таким же сверкающим камнем войдешь в королевский дворец.

Гвендилена ужаснулась.

– Я не смогу даже выйти погулять по дороге?

Орнворт расхохотался.

– Отчего же? Сможешь. Я говорю только об отбытии из Килгеррана и прибытии в Лонливен. Но помни, что чем знатнее человек, тем в большей степени он является рабом церемоний. Не будешь следовать заведенным порядкам, и народ сначала перестанет уважать их, а следом – и тебя. Посмотри на слуг, которых выбрали из многих, чтобы нести паланкин Этирне, Владычицы севера. Они горды своим назначением, и пусть так и остается.

Гвендилена тогда пожала плечами. Ну, что ж, пусть остается. Все двадцать четыре носильщика были мужиками здоровыми; как бы ненароком выглядывая из паланкина, она действительно не замечала, чтобы ноша казалась им непомерно тяжелой. Некоторых из носильщиков она знала. Сейчас, например, впереди вышагивал Хулхед, высокий улыбчивый парень, подмастерье кузнеца в Килгерране. Он всегда бывал рад, когда Гвендилена в свободную минутку заглядывала в кузню, и с видимым удовольствием демонстрировал юной госпоже свои умения. Напротив него, перебрасываясь с другом шутками, шел Кайрин – этот был помощником повара, но всегда радовался случаю услужить Гвендилене: иногда ей даже казалось, что Кайрин провожает ее совсем не тем взглядом, каким положено смотреть на наследницу Северного лорда. Таких знакомых она насчитала человек десять; всех их Гвендилена время от времени встречала либо во дворе замка, либо в комнатах для прислуги.

Дорога вела на юг: не через Дармские Клыки, которые считались просто сторожевыми крепостями на подходе к Килгеррану, а через главные ворота, служившие для официального прохода в Нордмонт и располагавшиеся в полудне пути от замка. Ворота поражали своими размерами: Гвендилена, увидев их, от изумления даже открыла рот. В конце широкого мощеного тракта к скалам лепились две башни; сработанные из нескольких слоев дуба створки, каждая в толщиной в локоть, были украшены чеканными железными изображениями медведей, вставших на задние лапы. Дюжина рыцарей, не особенно теснясь друг к другу, могла бы проехать бок о бок через распахнутые ворота, а высота их превосходила высоту сосен.

Девушка вздохнула, проезжая под каменными сводами. Те без малого два месяца, что она провела в Килгерране, казались слишком короткими, почти мимолетными, и вот она уже снова в пути: с другими людьми, в другое место, к совершенно неизвестному ей человеку. Слегка успокаивало только присутствие Миа и Арна. Служанка сейчас сидела рядом с Гвендиленой, клюя носом, а Арн вышагивал сбоку от паланкина.

Путь их лежал через холмистые предгорья Нордмонта. Большую часть времени Гвендилена сидела в паланкине, занятая своими мыслями, и только изредка выходила прогуляться. К исходу третьего дня дорога завела отряд в густой темный лес, который они должны были миновать к завтрашнему вечеру. Ветви вековых деревьев смыкались над серединой тропы, превращая дорогу в мрачноватое подобие тоннеля.

– Ничего опасного, – сказал Арн в ответ на немой вопрос Гвендилены. – У этого белобрысого святоши шестьдесят солдат. Хотел бы я посмотреть на тех лесных разбойников, которые посмеют высунуть свои носы из кустов. Уже к ночи выйдем на восточный тракт, а по нему – напрямую к Лонхенбургу. Что за… – вдруг буркнул Арн, внезапно остановившись.

Остановился и паланкин, да так резко, что Гвендилена чуть не съехала с кресла. Миа громко ойкнула.

– Госпожа… – Легко сдерживая гарцующего жеребца, возле паланкина появился Ронан Альбрад.

– Что случилось?

– Мы не можем ехать дальше по этой дороге. Придется сделать небольшой крюк. Дозорные донесли, что буря повалила деревья…

– Что за чушь, – фыркнул Арн, – во всем отряде только одна лошадь – у вас. Думаете, пешие не смогут перебраться через несколько поваленных стволов?

Гонфалоньер внимательно посмотрел на старого солдата. Лицо его стало слегка задумчивым, а рот крепко сжат, обозначая глубокие складки, идущие от крыльев носа.

– Ну, что ж, – пробормотал он, – я так и думал.

Альбрад поднял вверх руку. И в то же мгновение Арн, всхрипнув, начал медленно оседать и повалился на землю. Из его спины, чуть ниже левой лопатки, торчало оперение арбалетного болта.

У Гвендилены перехватило дыхание. Она вскочила с кресла и толкнула дверцу, но тут же отлетела обратно, получив этой же дверцей удар по лбу.

– Госпожа… – Сир Ронан смотрел на нее почти насмешливо. – Ради вашей безопасности я попрошу вас оставаться внутри. Кевин, сторожи!

Около дверцы возникла косолапая фигура немого слуги.

– Что… что? – только и выдохнула из себя Гвендилена.

– Вам ничего не грозит. Мы просто поедем по другой дороге.

Кровь бросилась в голову Гвендилене, когда она заметила фигуру, вдруг появившуюся из-за кустов. Она давно не видела этого человека, хотя первое время после прибытия в Килгерран с содроганием о нем вспоминала.

– Вил его знает, – сказал тогда Арн, – кажись, услали его в какую-то крепость.

Инбер. Тот самый худосочный солдат с жиденькой светло-рыжей бороденкой, который у моста убил Эдвина, и из-за Гвендилены сцепился с Модроном. «Ладно, – с угрозой сказал он тогда Арну, – потом поболтаем».

В руках Инбер держал арбалет, на его губах играла кривая ухмылка.

– Ну что, красотка, – весело гаркнул он, взглянув на Гвендилену, – Инбер держит свое слово. Жди. Твоя очередь на подходе.

Он пнул носком сапога тело Арна.

– Инбер, – негромко произнес сир Ронан.

– Слушаю, ваша милость, – с готовностью отозвался тот, – навек вам должен буду за то, что позволили мне выстрелить. Всю неделю этого ждал, аж руки дрожали.

Альбрад растянул губы в улыбке.

– Конечно. Подойди.

Инбер, как собачонка, подбежал к своему хозяину, встав около паланкина. Гвендилена могла бы дотронуться до его плеча рукой. Альбрад наклонился в седле, приблизившись к Инберу.

– Ты хорошо сделал свое дело, солдат. Но, видишь ли, мне не нужно, чтобы ты преследовал эту девушку.

Быстрым движением выхватив кинжал, он полоснул лезвием по горлу Инбера. Тот вытаращил глаза, попятившись; из разверстой раны фонтанчиками била кровь. Он споткнулся и повалился на землю, накрыв собой тело Арна.

У Гвендилены перехватило дыхание. Рыцарь неспешно вытер кинжал о гриву лошади и коротко взглянул на девушку.

– Предавший один раз предаст и другой, – сказал он. И, пришпорив коня, умчался.

Сердце в груди Гвендилены колотилось, как обезумевшая птица в тесной клетке. Снаружи раздавались крики и отрывистые команды. Она попыталась высунуть голову в окно, но Кевин грозно замычал, протянув толстую волосатую руку.

Миа забралась с ногами на кровать и, согнувшись в три погибели, разглядывала что-то в крохотную щелочку под потолком.

– Что там? – с придыханием спросила Гвендилена.

– Они окружили носильщиков, – зашептала Миа. – Ведут в лес. Ай!

Она зажала себе рот руками и спрыгнула вниз.

– Там один вырвался, побежал, Кайрин, вроде, и его зарубили. Боги, они убьют их.

В то же мгновение занавеску отдернули, и в окошко заглянул Альбрад.

– Не стоит волноваться, госпожа.

– Куда вы увели носильщиков? Что происхо…

– Тс-с… – Сир Ронан прижал палец к губам. – Ничего не происходит. Вы будете вести себя тихо и послушно, не будете задавать вопросов, и с вашей головы не упадет ни один волос. И если вы пообещаете мне это, я даже оставлю жизнь вашей служанке.

Миа еле слышно пискнула.

Сир Ронан сверлил Гвендилену взглядом. Она вдруг подумала о том, что изборожденное жесткими складками лицо гонфалоньера в обрамлении длинных белых воло, выглядит так, словно принадлежит старому злобному колдуну.

– Я обещаю.

Рыцарь кивнул.

– Хорошо. Я знаю – Первородные не лгут. Прошу вас выйти. Дальше вы поедете верхом.

Гвендилена ступила на землю. Подобрав юбки, она осторожно перешагнула через два мертвых тела и быстро огляделась. Из леса появились солдаты, многие из которых держали в руках окровавленные мечи. Девушка вздрогнула. Паланкин, чуть скособочившись, стоял посреди лесной дороги, всего в пяти шагах от того места, где начиналась чаща. Альбрад больно схватил Гвендилену за локоть.

– И бежать вы тоже не должны пытаться. Кевин! – рявкнул он, кивнув в сторону Миа. – Руки ей свяжи и ни на шаг от себя не отпускай.

– Ваша милость… – жалобно прошептала Миа.

Гвендилена закусила губу.

– Я обещаю.

* * *

– Никогда, – процедила Гвендилена сквозь зубы, – никогда. Слышите, вы!? Мой отец вас в порошок сотрет.

Она сидела в кресле, вцепившись в подлокотники, осунувшаяся, бледная, в платье, запачканном от почти недельной тряски в седле, и даже кое-где в прорехах – там, где до нее дотягивались ветки деревьев.

Растрепанный вид девушки резко контрастировал с окружающей обстановкой. Комната поражала кричащей роскошью: резными панелями из редкого дерева, которое доставляли с Желтых островов – густо-коричневого цвета с алыми прожилками – сервантами, заставленными золотой посудой, коврами на мозаичном полу и шпалерами на стенах, серебряными канделябрами, в которых горело не меньше трех десятков свечей.

Костистая фигура герцога Хильдеберта из Анга возвышалась над Гвендиленой, подобно гигантскому насекомому. Хильдеберт был выше ее на добрых две головы, с впалыми щеками и узким лицом, на котором выступали острые скулы; желтые зубы виднелись из-под вздернутой губы. Его камзол сверкал россыпью драгоценных камней. Длинными узловатыми пальцами он сжимал кубок с вином так крепко, что казалось, будто кубок сейчас сожмется в комок фольги. Темные глаза колючками смотрели из-под клочковатых бровей.

– Поймите меня, девушка… – Голос герцога скрипел, как плохо смазанные петли.

– Я вам не девушка, – резко сказала Гвендилена. – Я – Этирне Тэлфрин, виконтесса Абергавенни, баронесса Ро, Гуидир и Кидвелл, и прошу помнить об этом.

– Ну, конечно, – Хильдеберт осклабился. – Я помню, и именно поэтому имею честь принимать у себя столь очаровательную гостью. Так вот: я богат. Я много богаче нынешнего короля и даже, уж простите, вашего батюшки.

– Пф-ф, – фыркнула Гвендилена.

– Да, я отнюдь не преувеличиваю. Вы намерены исполнить волю отца и выйти замуж за Сигеберта, которого ни разу не видели, и это похвально. Но вы когда-нибудь бывали в Лонливене? Это бедняцкая хибара, едва ли достойная названия конюшни в Анге. Только в этом замке двадцать пять очагов, девушка. Двадцать пять. А ведь я знаю, что условия, в которых вы провели юность, дают вам основания особенно ценить жизненные удобства. И все это будет вашим, как только вы станете моей супругой. Ваш отец вынужден будет поддержать ваш выбор, а наш сын станет королем всего, поймите, всего королевства. Никто не сможет выстоять против объединенных сил Анга и Нордмонта.

– Если я не ошибаюсь, вы уже женаты? На Айлин Леолинен, сестре короля?

– Это не проблема, милая. Тем более что этот брак не дает мне никаких преимуществ. Другое дело – вы.

Гвендилена поднялась с кресла.

– Мне жаль вас, ваше высочество. Мейстер Орнворт рассказывал мне о знатнейших родах Корнваллиса и, когда речь зашла о вас, у меня сложилось представление, что золотые монеты заменяют вам честь и рыцарское достоинство. А теперь вижу, что еще и мозги.

Хильдеберт прокашлялся. Лицо его оставалось бесстрастным.

– Поверьте мне, большинство женщин без раздумий приняли бы то, что я предлагаю вам.

– Большинство женщин – дуры.

Герцог усмехнулся.

– Ну что ж. Наш общий друг сир Ронан Альбрад говорил, что вы не глупы. И еще он предупреждал меня о вашем горячем нраве, но я надеялся, что разум возобладает. Но нет, так нет. Вы не оставляете мне выбора. Вы выйдете из этого замка только в качестве моей супруги. И это случится скоро, я обещаю.

– Вы не посмеете…

– Отчего же? А теперь позвольте мне покинуть вас. Вашу служанку сейчас пришлют. И у вас есть время подумать до утра.

– Или что? – высокомерно спросила Гвендилена.

Герцог едва заметно усмехнулся.

– Или мне придется уговаривать вас, милая. Настойчиво уговаривать. Ведь в ином качестве я отпустить вас уже не могу.

Хильдеберт развернулся и направился к двери. Створки раскрылись, как по мановению волшебной палочки.

– Да, и еще одно. – Герцог посмотрел на нее через плечо. – Никто из тех, кто мог бы помочь вам, не знает, что вы находитесь здесь. Для всех вы похищены и, скорее всего, убиты лесными гладдами, которые в кровавой схватке уничтожили большую часть отряда благородного сира Альбрада. Поразмыслите над этим.

Гвендилена стояла, кусая губы от злости.

Через четверть часа в опочивальню влетела Миа. Ее лицо было испуганным, а на щеках виднелись невысохшие бороздки от слез.

Гвендилена коротко на нее взглянула.

– Что они сделали с тобой?

– Ничего, ваша милость. – Миа отчаянно затрясла головой. – Но я боюсь, я страшно боюсь. Кто этот господин, такой… высокий?

Гвендилена вздохнула и снова уселась в кресло.

– Это Хильдеберт Анжский, герцог здешних мест. Хочет, чтобы я вышла за него замуж.

– О-о, – протянула Миа, – и тогда они оставят нас в живых?

Гвендилена досадливо поморщилась.

– Глупости. Замолчи. Не твоего ума это дело.

– А что…

– Замолчи.

Гвендилена посидела несколько минут, о чем-то раздумывая. Потом вскочила и бросилась к единственному в комнате окну. Она распахнула створки и выглянула вниз. Порыв прохладного ночного ветра ворвался в опочивальню, затушив половину свечей.

– Ерунда. Футов тридцать, не больше.

Миа с ужасом смотрела на госпожу.

– Вы хотите…

– Именно. Хочу.

Гвендилена обошла комнату, затем примыкавшую к ней спальню, по-хозяйски оглядывая шпалеры на стенах и, наконец, остановила взор на огромной кровати под балдахином.

– Вот что, – сказала она, – Миа, снимай все гобелены. Мне нужны шнуры, на которых они крепятся. А я займусь простынями.

Служанка всплеснула руками.

– Госпожа, вы упадете… вы даже не знаете, в какую сторону бежать!

– Чушь. Я лазила по деревьям лучше всех соседских мальчишек. А ты, если хочешь, можешь остаться здесь.

Миа охнула и кинулась к ближайшей шпалере.

Спустя час Гвендилена с удовлетворением оглядела результат совместных трудов. Веревка получилась крепкая и длинная, с множеством узлов, чтобы легче было держаться. Один конец она закрепила на ножке тяжелого комода, а к другому привязала подсвечник. Миа следила за этими манипуляциями, широко раскрыв глаза от изумления. Затем Гвендилена, высунувшись из окна, принялась осторожно спускать веревку вниз, стараясь, чтобы подсвечник не звякал о камень, и испуганно замирая, когда ветер слишком сильно раскачивал веревку. Слава богам, эта часть стены была глухая, а внизу, в паре шагов от основания башни, виднелся ров с маслянисто-черной водой.

До темной поверхности воды веревки не хватило всего лишь нескольких локтей. Подтянув юбку и закрепив подол, Гвендилена решительно залезла на подоконник.

– Я первая. Когда спущусь, дерну за веревку. Не шуми.

Она начала спускаться, стискивая зубы всякий раз, когда костяшки пальцев или колени задевали о шершавый камень, раздирая кожу. Это оказалось не трудно, даже несмотря на довольно сильный и холодный ветер, раздувавший платье колоколом. Почувствовав ногами подсвечник и глянув вниз, Гвендилена оттолкнулась от стены и выпустила веревку, шлепнувшись в грязь на самом краю рва. Уже совсем стемнело. Наскоро обтерев лицо и руки, она подергала за веревку и вскоре с удовлетворением почувствовала, как та натянулась под тяжестью Миа. Спустя всего несколько минут Гвендилена увидела темный силуэт прямо над своей головой.

– Прыгай, я поддержу! – негромко сказала она.

Служанка спрыгнула, ловко приземлившись на ноги. У Гвендилены перехватило дыхание: это была не Миа. Мужчина резко бросился к ней и обхватил ее вокруг тела, прижав руки к бокам. Гвендилена трепыхалась, дергая ногами, но тот человек держал ее крепко.

– Готово, ваша милость! – крикнул он.

Из-за башни тут же возникли несколько фигур в темных плащах. Вспыхнувший факел выхватил из темноты костистое лицо герцога. Гвендилена затихла.

Хильдеберт заглянул ей в глаза.

– Хм. И все же вы не настолько умны, как расписывал сир Ронан.

* * *

Уже больше недели они с Вульфаром шли на север.

– Выбери сам, с кем хочешь пойти, – сказал Элла Эдвину.

Как и прежде, принц считал, что двое путников смогут добраться до Нордмонта с меньшими трудностями и быстрее, чем отряд латников, чье появление на большой дороге наверняка вызовет нежелательный интерес. Недолго думая, Эдвин предложил свою компанию Вульфару, с которым особенно подружился за несколько дней, проведенных в Глоу. Вульфар был немного старше Эдвина, лет двадцати двух, с открытым добродушным лицом и копной рыжеватых волос. Он давно остался сиротой; родителей своих помнил плохо, но его отец, как и отец Эдвина, зарабатывал на жизнь охотой. Наверное, на этой почве они и сошлись, до бесконечности обсуждая различные способы устройства силков и хитрости рыбалки. Детство Вульфара прошло в Ардланне, что в графстве Дакр, то есть всего-то в трех днях пути от Глоу, и никуда дальше этих мест он не хаживал, а потому с превеликим энтузиазмом принял предложение Эдвина.

– Жуть как хочется посмотреть, – говорил Вульфар, – сказывают, на севере звери живут, у которых рога прямо изо рта растут, а люди тамошние в полтора раза наших выше…

Мечи, кольчуги и прочие солдатские причиндалы брать они не стали, здраво рассудив, что такая экипировка только привлечет лишнее внимание. Оделись по-крестьянски, взяв с собой только заплечные мешки, а из оружия ограничились тесаками и луками. На груди у Эдвина на ремешке болтался кожаный футляр с верительной грамотой и письмом к графу Тэлфрину. О содержании письма Элла ничего ему не сказал.

В путь выступили ранним утром, когда небо только еще начинало сереть, а камни замка Глоу покрывали капельки ночной влаги.

– Я буду ждать, – шептала Теа. Она никак не хотела отпускать Эдвина, цепляясь то за его руку, то за куртку. Он улыбнулся и крепко ее поцеловал.

По дороге Вульфар с интересом слушал рассказы Эдвина о жизни в Талейне, о Сидмонском монастыре и о путешествии к Черным горам, и сам поведал немало любопытного о нолтлэндских горцах и местных обычаях, а когда они уставали разговаривать, принимался напевать под нос веселые песенки, которых знал невероятное количество. Эдвин немало забавлялся, слушая друга.

– Давай еще, – просил он, и Вульфар затягивал:

 
На заре пастушка шла
берегом, вдоль речки.
Пели птицы. Жизнь цвела.
Блеяли овечки.
Паствой резвою своей
правила пастушка,
и покорно шли за ней
козлик да телушка.
Вдруг навстречу ей – парнишка,
юный оборванец.
У пастушки – как пожар
на лице румянец.
Платье девушка сняла,
к пареньку прижалась.
Пели птицы. Жизнь цвела.
Стадо разбежалось…[1]1
  Из вагантов. Добродетельная пастушка.


[Закрыть]
 

Путь оказался не труден, как и говорил Вульфар. Сначала по горной тропе на восток и север, к Ардланну, оставляя его в стороне, потом по широкой оживленной дороге на запад, минуя множество деревень, где они без труда находили кров и пищу. Затем по Северному тракту к Гвервилу, мимо Дубренской чащи, через реку Тэлейт, на которой ниже по течению стоял Лонхенбург, столица королевства, и все дальше и дальше на северо-запад. Что находилось за Тэлейт, Вульфар не знал, но особенных познаний здесь и не требовалось: судя по подсказкам местных жителей, Королевский тракт должен рано или поздно вывести их прямо к Нордмонту. Заблудиться можно было только в Анжском лесу, но и здесь требовалось просто внимательно смотреть по сторонам и стараться выдерживать северное направление.

В Анжский лес они вступили вчера поутру; дорога резко сузилась, и то и дело раздваивалась и растраивалась на мелкие тропки. Над лесом висел птичий гомон, и изредка доносились лисье тявканье и рык более крупного зверья.

– Что это за… – вдруг спросил Эдвин.

Из зарослей орешника справа от дороги, скособочившись, торчала крыша какого-то сооружения. Пробравшись через кусты, друзья с удивлением остановились. На земле лежало что-то вроде внушительных размеров носилок с крытым домиком. Дверца болталась на одной кожаной петле, и когда Эдвин заглянул внутрь, между его ног, шурша, пробежала целая стайка мышей. Там стояло кресло с подушками, небольшая кровать, сундук и перевернувшаяся, вероятно от удара, жаровня.

На кровати валялся деревянный гребень с ручкой, отделанной перламутром, с запутавшимися между зубьев длинными медного цвета волосками. Как у Гвендилены. У Эдвина внутри немного сжалось. Последний раз он видел ее сто лет назад, у того моста.

– Недавно все это лежит, – наконец, сказал он, – здесь даже не грязно.

– Разбойники, – полуутвердительно произнес Вульфар.

Сундук оказался не заперт. Эдвин откинул крышку и кончиком тесака подцепил лежащую сверху пару женских платьев, уже немного попахивавших сыростью.

– Странные разбойники.

Платья были богатые: из тонкого беленого льна, с длинными рукавами, расшитые по вороту и подолу разноцветными бисерными узорами.

– Смотри-ка, – тихо сказал Вульфар и кивнул в сторону чащи. – Словно выводок кабанов прошел. И запашок. Чуешь?

Он вытащил нож. Эдвин глянул в указанном направлении. Действительно: кусты были примяты, а некоторые ветки надломлены, причем на высоте явно выше кабаньей головы. Он кивнул в ответ.

Стараясь не шуметь, они принялись пробираться вглубь леса. Уже через тридцать шагов на краю небольшого овражка Вульфар остановился.

– Ох, – только и произнес он, глядя вниз.

В овраге лежали человеческие тела. В разных позах, с колотыми и резаными ранами. Целые тучи насекомых, громко жужжа в редких солнечных лучах, пробивавшихся через листву, висели над мертвецами, мухи покрывали их сплошным ковром. Лесные крысы шуршали между тел. Крупные звери сюда еще не добрались, но многие трупы были уже изуродованы до неузнаваемости: с выклеванными глазами, обглоданными щеками, губами, и объеденными пальцами. Смрад здесь стоял невыносимый.

Вульфар зажал нос.

– Пара дней, не больше, – промычал он Эдвину. – Пойдем.

Эдвин развернулся и застыл. Прямо ему в грудь смотрел кончик длинного меча.

– Стоять! – негромко сказал человек. Меч он держал мягко, чуть согнув руку в локте. Солдат, мелькнуло в голове у Эдвина. Старый, опытный солдат, уже немолодой, с длинными усами, заплетенными в косички, и выбритым черепом, из которого наподобие конского хвоста торчал длинный пук волос. Эдвин медленно развел руки в стороны, показывая, что у него нет оружия.

– Кто вы?