Электронная библиотека » Игорь Вагант » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Монастырь"


  • Текст добавлен: 3 мая 2014, 12:41


Автор книги: Игорь Вагант


Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 2
Убийство

Брат Мадауг, келарь Сидмонского монастыря, был высок и толст – целый платяной шкаф с маленькими глазками. Его хламида из некрашеной овечьей шерсти всегда отличалась удивительной чистотой: совершенно непонятно, думал Эдвин, как келарю, при его постоянных хозяйственных заботах, удается не посадить на нее хотя бы крошечное пятнышко.

Несмотря на неприступный вид, монах был, в общем, незлобивым человеком, хотя частенько грубым и сварливым. С заплывшим одутловатым лицом и проницательным взглядом из-под кустистых бровей. Во всем аббатстве никто лучше брата-келаря не знал, сколько лопат свалено в кучу в углу двора, и сколько из них нуждаются в починке; сколько куриных яиц доставили поутру в монастырь; к какому дню кузнец Руан должен сготовить два стоуна гвоздей; отчего в скриптории опять не хватает киновари; сколько стоит телячья кожа в Талейне или Киврене, и, в конце концов, чем сегодня поутру должен заниматься каждый послушник. Вообще-то, в этом и заключалась келарская работа, но Эдвин все же время от времени поражался, услыхав очередное указание толстого монаха.

– В кладовую иди, – говорил Мадауг, – там у западной стены на четвертой полке сверху, шестой справа. Из седьмого ящика еще две штуки возьми, иначе не хватит. И галопом обратно: одна нога здесь, другая – там.

На ходу, чтобы не забыть, Эдвин, повторяя про себя все эти цифры, мчался в кладовую – и точно в указанных местах находил нужное количество свечей, и именно столько, сколько требовалось для того, чтобы отслужить утреню. Свечи в монастыре берегли: здесь их не делали, и эти белые восковые палочки приходилось покупать втридорога у городских мастеров в Брислене. На храм аббатство не скупилось: во время службы во славу Инэ должно гореть пятнадцать свечей, не больше, но и ни одной меньше, а вот монашеской братии такая роскошь не позволялась.

Обязанности Эдвину достались не особо обременительные, и свободного времени оставалось много. Однако ж это был не повод, чтобы на веки вечные остаться в монастыре, хотя Мадауг пару раз и намекал ему на такую возможность. Послушников в Сидмоне, насколько Эдвин успел заметить, насчитывалось всего-то человек десять, а монастырь был очень велик, так что дел хватало каждому.

Всех новоприбывших, кроме детей, на следующий же день определили на работы, и в большинстве случаев на самые тяжелые и грязные. А мне просто повезло, думал Эдвин, выслушивая жалобы Хаула, того самого паренька, который по дороге в Сидмон рассказывал ему про солдат. Хаула в компании с парой других подростков отправили в трапезную – мыть и чистить.

– Жуть какая-то, – шмыгая носом, говорил он. – Не пойму: они новициев своих берегут, что ли, или им просто нужно, чтобы мы кашу свою отработали? За весь день, бывает, ни на минуту не присядешь. С утра начинаешь, и только после вечерни передохнуть удается. Два раза в день все накрыть, забрать, что надо, из кухни и у келаря, разложить, нарезать, налить, подать, потом посуду перемыть. К ночи уже спина от усталости отваливается.

Эдвина же брат Мадауг завел в длинный проулок с многочисленными дверцами послушнических келий. Здесь почти всегда царил полумрак, а солнце, если и заглядывало в этот каменный мешок во второй половине дня, ближе к вечерне, то только затем, чтобы мимоходом скользнуть лучом по брусчатке.

– Вот, – сказал Мадауг, вручив юноше метлу и пыхтя от натуги. Быстрота передвижения никогда не была сильной стороной келаря, – подметать от сих и до сих. И чтоб не бездельничать. Два раза поутру метешь, от третьего до девятого часа, и один раз вечером, после ужина. На повечерие можешь не ходить.

Третий час, девятый час… С легкой руки Мадауга Эдвин быстро выучил странное местное времяисчисление, хотя внутренне и противился точному следованию монастырским порядкам. Все эти словечки юношу немного раздражали. Отчего не сделать проще, как у всех нормальных людей? Ясно же, когда солнце встает и заходит, а когда – полдень и полночь. Но здесь все было не по-человечески: первый час в монастыре начинался тогда, когда вершины горы Сидмон еще терялись в предрассветных сумерках.

Здешние монахи, похоже, не спали вовсе, или, по крайней мере, отдыхали по очереди. В главном храме, на верхнем дворе, кто-нибудь из братии бодрствовал постоянно, размеренно читая положенные титулы. Двадцать два раза «О славе Инэ», потом четырнадцать «О Свете и Тьме», затем что-то еще и еще. И наступала Утреня, в знак чего над всей округой разносился заунывный звук, издаваемый огромной подвешенной на цепях железной доской. Потом чтение шло по новому кругу, с другими молитвами и песнопениями.

– И чтобы ни одной пылинки, – закончил Мадауг. – Воду для полива из кухни бери. В тот дом не заходить.

– А что там? – поинтересовался Эдвин, глянув в сторону высокого двухэтажного строения в дальнем конце проулка.

– Скрипторий. И библиотека. Только для монахов вход, а уборщик там свой есть. И смотри, ежели замечу – выпорю.

Выслушав Мадауга, Эдвин в ответ только пожал плечами. Не надо в скриптории подметать – ну и пожалуйста. Он вообще не видел особого смысла в трехкратной уборке этих задворок: здесь было чисто и сухо, ни земли, ни деревьев, так что даже пыли взяться неоткуда. Послушники приходили сюда только чтобы переночевать, а переписчики, похоже, вообще пользовались другим входом в запретный дом, с одного из верхних дворов. За всю следующую неделю, что Эдвин провел в Сидмоне, он ни разу не видел, чтобы та дверь открывалась, хотя люди в скриптории трудились каждодневно, если судить по отблескам света, едва видимым в крошечных витражных окошках, выходивших во двор.

В монастыре было скучно, и поначалу в голове Эдвина даже возникла мысль просить позволения у брата-ризничего наведаться в библиотеку.

Благодаря своей покойной матушке Эдвин умел читать и, с грехом пополам, писать.

Всю свою жизнь Мириэль страстно желала сыну лучшей судьбы, и без устали пыталась научить его этой мудреной науке. В их доме хранилась великая ценность: книга, точнее, три дюжины страниц из нее, в пятнах и с почерневшими краями – судя по всему, ее спасли из какого-то пожара. Заглавие на титульном листе гласило: «Удивительные странствия Тэлисина Скорохода», и Эдвин, будучи маленьким, открыв рот, слушал сказочные истории о приключениях этого самого Тэлисина по всему Корнваллису – от южных графств, покрытых дремучими лесами и полных невиданных тварей, до самого Эйлен-Донана на крайнем севере. Дальше, как говорили, расстилались только горы и непроходимые болота, обитатели которых были сродни ограм: огромные, в полтора человеческих роста, носившие шкуры и передвигавшиеся верхом на гигантских волосатых животных, у которых рога росли прямо изо рта.

Может быть, здесь есть эта книга, думал Эдвин, и было бы очень интересно узнать, о чем дальше писал тот самый Скороход.

Ризничий Эльфин, крепкий средних лет мужчина, широко открыл глаза, услышав эту просьбу. Монах сильно удивился, узнав, что какому-то мальчишке из богами забытой деревни знакомы азы грамоты, но, тем не менее, сказал «нет».

Эдвин тяжко вздохнул, и Эльфин счел своим долгом объяснить причины отказа. Пригласив Эдвина сесть рядом с собой, прямо на ступени каменной лестницы, он успокаивающе положил руку на плечо юноши. Черты лица ризничего были суровы, и говорил он всегда тихо и рассудительно.

– Видишь ли, мой мальчик, – начал он, внимательно поглядывая на собеседника, – скрипторий – это святыня. Если ты думаешь, что в этом месте просто точат перья да шлифуют пергаменты, то ты сильно ошибаешься. Здесь взращивают плоды духа и замешивают тесто для небесного хлеба души.

Эдвин изумленно глянул на Эльфина, и тот улыбнулся.

– Я попробую объяснить проще. В книгах сокрыта вековая мудрость, потаенное знание всех народов, когда-либо живших, и даже тех, что еще не появились, и надо быть готовым к пониманию этой мудрости. Знать, как буквы складываются в слова, недостаточно. Глупого человека, прочитавшего мудрую книгу, обязательно одолеет грех гордыни – ведь он умеет читать! Ведь он прикоснулся к сокровенному знанию! И только богам ведомо, как он сможет это знание использовать, но наверняка – во вред себе и другим. Отправь-ка в битву неумелого мальчишку с острым мечом – скорее себя да своих товарищей поранит, чем нанесет вред врагам. «Странствия Тэлисина Скорохода», говоришь… Знай, что в каждой книге живут не только знания, но и демоны, готовые утащить в геенну каждого вложившего неверный смысл в богодухновенные слова. Научиться читать несложно, но понимать прочитанное – великий труд. Поэтому только монахи допускаются в библиотеку – даже новициям вход туда строжайше запрещен. А уж отвлекать внимание переписчиков – это означает не только мешать их работе, но и подвергать опасности их души. Ибо – и это знает каждый монах – существует злой дух, прозванный Тивилитарий, то есть Придирчивый. И каждое утро он приносит в ад полный мешок букв, которые были пропущены либо неверно скопированы переписчиками.

Эльфин встал, отряхивая свою рясу.

– Ну, и последнее. Это ты наверняка поймешь. Книги очень дороги. Год назад твой господин герцог Эдан предлагал отцу-настоятелю целую деревню за одну «Историю правления каменного короля Мередидда Уриена». И ему отказали. Некоторые из книг даже приковывают цепями во избежание воровства. – Ризничий улыбнулся. – Но сказанное, конечно, не означает, что эти знания будут всегда сокрыты от тебя. Осмотрись и подумай. Может быть, твое кратковременное пребывание в святой обители натолкнет тебя на мысль выбрать верную дорогу. А пока иди. Видишь, как брат Мадауг косо на нас смотрит? Не любит наш келарь, когда молодежь от работы отвлекается.

Тем не менее после разговора Эдвин любопытства ради тайком подошел к двери скриптория, собственными глазами убедившись в том, что с этой стороны открыть ее невозможно. Ничего напоминавшего замок или замочную скважину на двери не наблюдалось: скорее всего, ее запирали на засов изнутри. Оттуда никогда не доносилось никаких звуков: «замкнутые уста суть важнейшее условие покоя сердца», – сказал ему в том же разговоре Эльфин, так что в скриптории всегда царила полная тишина, нарушаемая лишь скрипом перьев; монахи же в случае надобности общались друг с другом жестами.

В скором времени Эдвин потерял интерес к этому дому, и лишь по утрам, выходя из своей кельи с метлой, по привычке бросал на него взгляд. На закате дня, за четверть часа до вечерни, слабое свечение за окнами пропадало, и скрипторий засыпал, с тем, чтобы на следующий день вновь проявить слабые признаки жизни.

От этих раздумий Эдвина отвлек какой-то шум. Юноша встрепенулся, чертыхнувшись. Двор послушников уже погрузился в тень, а судя по тому, что последние солнечные лучи освещали лишь верхушку главной башни аббатства, повечерие уже подходило к концу. Скоро народ потянется укладываться на ночь, а он еще половины работы не сделал. Эдвин перехватил поудобнее черенок метлы и вдруг замер в недоумении.

Дверь в скрипторий была приоткрыта.

Другого выхода, кроме как через двор послушников, отсюда не было. А это означало, что тот, кто открыл эту дверь, находится сейчас внутри. Во время молитвы, когда вообще-то все монахи должны быть на службе, и уж во всяком случае, в тот момент, когда переписчики уже покинули свои рабочие места.

Немного подумав, Эдвин осторожно прислонил метлу к стене и, затаив дыхание, прокрался к скрипторию. Тишина. Полная тишина. Он легонько толкнул дверь, мысленно ругнувшись: петли чуть слышно скрипнули.

В скриптории царил полумрак. В стене, что выходила во двор, имелись всего четыре крохотных окошка с цветными стеклами, едва пропускавших внутрь тусклый вечерний свет. Густо пахло кожей и купоросом.

Эдвин постоял с минуту, привыкая к темноте; спустя некоторое время он различил ряд столов с покатыми столешницами, а у противоположной стены – длинные и высокие, до самого потолка, полки, заваленные многочисленными свернутыми в трубки пергаментами. В дальнем конце залы на возвышении стояла кафедра, или, скорее, такой же письменный стол, но побольше, и обращенный передней стороной ко всем прочим. А на стене за ним виднелось почти неразличимое в полумраке дрожащее пятнышко света, отбрасываемое невидимой свечой.

Эдвин потоптался на месте, раздумывая. Вообще-то, это не его дело. Кроме того, его совершенно определенно накажут, если застанут в этом месте. Хотя… забытая горящая свеча в скриптории, где никого нет, вполне может привести к пожару. Найдя оправдание своему любопытству, Эдвин перевел дух и медленно двинулся вперед, стараясь не задевать сундуки и маленькие столики с письменными принадлежностями.

Действительно: прямо на полу в небольшой глиняной плошке стояла почти догоревшая свеча. А в стене, скрытая кафедрой от посторонних глаз, виднелась маленькая, по грудь высотой, полуоткрытая дверца. Подняв свечу, Эдвин заглянул внутрь. Вниз в кромешную темноту уходил крутой и довольно тесный проход с грубо вырубленными в скале ступенями.

Эдвин почесал нос. Вниз. Вот те раз. Не на верхний двор, а прямо вглубь горы Сидмон, куда-то под монастырь.

– Что ты делаешь здесь?!

Эдвин вздрогнул, чуть не выронив свечу от неожиданности. Грозный голос принадлежал высокому монаху, который внезапно выступил откуда-то из темноты скриптория. Лицо его скрывал капюшон.

– Я… тут свеча… – Эдвин с ходу не нашелся, что сказать.

– Вон отсюда!

Еле протиснувшись между кафедрой и фигурой монаха, и молясь про себя, чтобы все обошлось, Эдвин ринулся к выходу, но, не сделав и пяти шагов, упал, споткнувшись о какой-то мешок, и произведя, как ему показалось, невероятный грохот.

Юноша поднялся на четвереньки, подхватил плошку с чудом не погасшей свечой. И обомлел. Это был не мешок. На полу лежал человек. В монашеской рясе, с лицом, залитым кровью.

– Что это?! – заикаясь, пробормотал юноша. – Вы видели?!

Эдвин повернулся в сторону высокого монаха, но лишь затем, чтобы краем глаза заметить стремительно приближающуюся к его голове дубинку. Голова взорвалась тысячью разноцветных искр, и Эдвин провалился в темноту.

* * *

– Эй, вставай…

Тычок под ребра заставил Эдвина негромко крякнуть. Юноша открыл глаза, угрюмо окинув взглядом нависшую над ним тяжеловесную фигуру в серой рясе. Глаза Мадауга подслеповато щурились, пытаясь привыкнуть к полумраку каменного мешка. Волосатой чисто вымытой пятерней он потряс Эдвина за плечо.

– Вставай, говорю. Брат Эльфин хочет тебя видеть.

– Эльфин? Ризничий? С чего бы это?

– Так он мне и доложился… Топай давай. В трапезной Марка найди, он перекусить тебе чего даст. Хлеб и воду – на большее не рассчитывай. Третий час пока идет, есть не положено. Мне и так попадет, ежели прознают, что я тебя подкармливаю.

– Да вы ж знаете, не брал я эту проклятую книгу…

Ответом Эдвину была увесистая оплеуха.

– Щенок… еще такое услышу, и хлеба тоже не получишь. Неоткуда мне знать: брал, не брал… Вставай.

Юноша уселся на подстилке из подгнившей соломы, потирая ушибленный бок и глядя в спину удалявшегося монаха. Дверь в камеру тот оставил открытой.

Вздохнув, Эдвин поднялся с соломенной подстилки, потянулся и не спеша поплелся вслед за Мадаугом. Его голова уже совершенно не болела, и о минувших событиях напоминал только шрам надо лбом, в том самом месте, где дубинка рассекла кожу. Слава богам, что хоть так, думал Эдвин, в очередной раз ощупывая рубец, почти скрытый волосами – тот мерзавец мог бы и глаз выбить или, того хуже, убить, если бы удар пришелся чуть ниже, по виску.

В тот вечер, почти неделю назад, юноша очнулся от гвалта, стоявшего в скриптории; кто-то тряс его за плечо. Вокруг столпилось человек десять, не меньше, из которых он отчетливо помнил только лицо ризничего. Все хором кричали, перебивая друг друга, а Эльфин, наклонившись к нему, о чем-то строго спрашивал. Глаза заливало кровью. Эдвин сделал попытку подняться, но дикая боль вновь повалила его на пол.

Из скриптория пропала книга, чуть позже скупо сообщил ему брат келарь, заявив также, что Эдвин останется в камере, пока в этом темном деле что-нибудь не прояснится. Понять толком, обвиняют его в случившемся или нет, юноша не мог. Если нет – то зачем держат под замком? Все эти несколько дней Мадауг был по обыкновению сварлив, но – у Эдвина сложилось такое ощущение – все же обращался с ним не так, как должно обходиться с убийцей. Убитым оказался монах по имени Гвилим, которого Эдвин не знал, и вообще ни разу не видел на нижнем дворе; а на вопрос о том, что за книгу украли, келарь в ответ просто фыркнул. Насколько Эдвин понимал, пропажа книги являлась главным доказательством его невиновности: вот если бы он пришел в себя до прихода монахов и, упаси боже, вышел из скриптория, ему бы сейчас, наверное, иголки под ногти загоняли, выпытывая, куда он спрятал похищенное. А так – все очевидно. Есть труп, есть тяжелораненый. Всем вроде бы должно быть понятно, что он не мог украсть книгу, спрятать ее, а потом вернуться в скрипторий и, разбив себе голову, упасть без сознания.

В очередной раз обдумывая случившееся, Эдвин поднимался по крутой лестнице, нащупывая руками осклизлые стены. Тюрьмы как таковой в монастыре не имелось: предполагалось, что провинившиеся в чем-либо братья должны замаливать грехи на общественных работах, либо пребывать в заточении в собственных кельях. Под камеру приспособили клетушку без окон, располагавшуюся в одном из заброшенных складов рядом с кухней.

До того момента, как Эдвина сюда повели, он и не подозревал о существовании этого места: дорога шла через кухню, по ступенькам спускалась вниз, узким проходом ныряла между высокими стенами, поворачивала направо, спускалась опять, еще направо – и только тогда ты оказывался перед строением с запертой на замок дверью. А там – снова вниз, в подземелье с длинным темным коридором и многочисленными дверцами по обе стороны. Камера была крохотной, не больше девяти футов по диагонали, и в прошлом, похоже, использовалась под винный погребок.

Келарь уже ушел далеко вперед, и Эдвин, пробираясь задворками, думал о том, что перед визитом в трапезную он бы с удовольствием где-нибудь умылся. Все тело зверски чесалось, а волосы, судя по ощущениям, превратились в свалявшуюся паклю.

В узком проходе между домами царили сырость и темнота, а где-то во дворе уже, наверное, нещадно жарило солнце. Эдвин поднял глаза: там, в невероятно высоком голубом небе, парила птица. Поднял – и отскочил назад, прижавшись к стене. Тотчас прямо на то место, где он стоял мгновение назад, с грохотом, рассыпавшись на обломки, упал камень величиной с две эдвиновых головы, а следом – несколько черепиц. Как будто какая-то тень мелькнула на крыше.

– Эй! – хрипловато крикнул Эдвин, морщась от взвеси глиняной пыли, летевшей сверху. – Кто там?

Ответа не последовало, и только издали до Эдвина донеслись отголоски чьих-то воплей. Похоже, это из кухни, мелькнула мысль.

Он присмотрелся: перед ним был не камень, а кусок печной трубы, старой и в трещинах. Чертыхаясь, Эдвин помчался по проходу и слегка перевел дух, только ступив за порог кухни. Служки бегали взад и вперед, а главный повар матерился напропалую: над огнем в очаге висел огромный медный котел с утренней кашей; горящие головешки валялись по всему полу, а в кашу, судя по всему, попали обломки кирпичей и глиняного раствора.

На ходу сообщив повару о печной трубе – тот заматерился еще сильнее – Эдвин, не останавливаясь, выскочил во двор. Отбежав подальше, он задрал голову и со вниманием принялся осматривать крыши кухни и прилегающих строений. Ничего необычного, и только вопли повара привлекли кое-кого их находившихся поблизости.

Может, конечно, и случайность, нервно подумал Эдвин. Труба наверняка очень старая и вполне могла шлепнуться сама собой, даже без ветра. А может, и нет. О, черт… Эдвин застыл на месте, приоткрыв рот и дивясь простоте той мысли, что сейчас пришла ему в голову. Ведь он единственный, кто видел того человека в скриптории. Видел, конечно, громко сказано, но убийца-то про это не знает. Ясно же, как божий день, что Эдвина держали взаперти вовсе не с целью наказания, а для того, чтобы уберечь ему жизнь. Н-да, ну и дела… Умывание, пожалуй, подождет. И трапезная тоже.

Еще раз глянув наверх, Эдвин развернулся и направился в верхний двор, на ходу здороваясь со знакомыми. Здесь все было, как прежде. Добрых два десятка человек занимались кто чем перед странноприимным домом: несли воду в кожаных ведрах, складывали возле стены какие-то доски, тут же несколько женщин стирали в больших деревянных корытах. Со скотного двора доносились поросячий визг и куриное кудахтанье. Солнце палило с безоблачного неба, нагревая булыжник и иссушая вялые пучки травы, торчащие из щелей.

В верхний двор вела извилистая крутая лестница, сложенная из больших грубо обтесанных плит. На каменной скамье у ее подножия сидел послушник по имени Соил, хмурый парень лет двадцати – с того момента, как в монастыре появились многочисленные беженцы, здесь постоянно кто-то находился в качестве привратника, чтобы не пускать любопытствующих гостей во внутренние помещения аббатства.

Соил кивнул в качестве приветствия.

– Брат Эльфин ждет тебя, – сказал он, махнув рукой в сторону небольшого одноэтажного дома, по всей видимости, служившего жилищем ризничему.

Кивнув в ответ, Эдвин ступил на площадь, с интересом озираясь – до этого он никогда сюда не поднимался. Двор был раскален летним солнцем и пуст: третий час – в миру время до полуденной трапезы, – только еще приближался к своей середине, и все монахи находились на работах.

Прямо перед юношей высился монастырский храм, древний, как сам Сидмон, сложенный из огромных поросших мхом камней, с колоннами в два обхвата по всему периметру и полукруглой крышей прямо над тем местом, где главный неф пересекался с поперечным. Это место, как уже знал Эдвин, называлось «средокрестием», поскольку все храмы в Корнваллисе, за исключением разве что самых крошечных, строились в форме креста. В апсиде, северной оконечности каждой церкви, всегда располагалось святилище Аира, Великого Судии, в восточном трансепте – Инэ, а в западном, прямо напротив последнего – Телара. По обе стороны от храма, лепясь к скале задними своими стенами, теснились домики, а слева Эдвин заприметил очередную каменную лестницу, которая вела в следующий двор.

Юноша замедлил шаг, с любопытством вглядываясь в узкий проулок. Насколько он мог судить, именно с того двора переписчики попадали в скрипторий, находившийся уровнем ниже. Наверное, решил Эдвин, с тыльной стороны здания есть дверь, которую он не заметил в темноте.

– Тебе не туда! – строго крикнул Соил, вновь указав пальцем на каменное строение справа от храма.

Эдвин мысленно чертыхнулся. Похоже, ноги сами понесли его в сторону скриптория. Виновато пожав плечами, он зашагал к дому ризничего.

Ступив за порог, юноша остановился, привыкая к полумраку – даже ставни на окнах были закрыты, скорее всего, для того, чтобы не давать проникать внутрь жарким солнечным лучам.

– А, Эдвин! Заходи.

Эльфин сидел за небольшим столиком спиной к входу. Этот стол с табуретом, скамья возле стены и простая деревянная кровать составляли всю обстановку. Обернувшись, монах приветливо кивнул.

– Садись. Ты выглядишь взволнованным.

– Да, отец.

Ризничего Эльфина Эдвин уважал здесь больше всех. Уважение возникло у него еще в первое утро после прибытия беженцев в Сидмон. Брат Мадауг выстроил всех в ряд и принялся распределять работы. Здесь не принято жить нахлебником, заявил он. Вот тогда-то и начались первые склоки. А почему меня драить кастрюли, кричал один, пусть Ифор драит. А чего я, вопил в ответ Ифор, мне сказано – кирпичи класть, это и буду делать. И так далее и тому подобное. Келарь в ответ рычал и ругался, грозя выкинуть всех спорщиков за ворота. Все утихомирилось только благодаря Эльфину, случайно оказавшемуся на дворе перед странноприимным домом. Как у него это получилось, Эдвин так и не понял: ризничий просто говорил что-то тихим голосом, легко кивал – и люди замолкали сами собой. Поворчали еще немного, но уже как-то беззлобно, скорее по привычке, и послушно разбрелись по двору – кто с мастерками и молотками, кто с ведрами, кто со щетками – чистить скотный двор.

Темно-красная ряса Эльфина всегда была безупречно чиста, подбородок гладко выбрит. Морщинки по краям глаз собирались в сеточку, тонкие губы улыбались успокаивающе, когда он со вниманием выслушивал своего собеседника, распространяя вокруг умиротворение и чувство уверенности – так, словно ты разговаривал с мудрым убеленным сединами старцем. При этом ризничий совсем не был старым, хотя сказать, сколько ему лет, Эдвин затруднился бы. Лицо Эльфина могло принадлежать и тридцатилетнему, и пятидесятилетнему человеку.

Наверное, дело в чем-то другом, думал всегда Эдвин. В каком-то потаенном знании, которое светилось в глазах монаха.

Немного путаясь в словах, Эдвин принялся торопливо рассказывать ему событиях последнего получаса. Ризничий слушал его, не перебивая.

– Н-да, – задумчиво произнес он наконец, – этот человек быстро сработал.

– Так вы тоже думаете, что это не случайность?

Эльфин невесело улыбнулся.

– Не знаю. Но в данном случае будет правильнее ожидать худшего. Убийца до сих пор не пойман.

– А я-то подумал, раз меня выпустили из тюрьмы, значит, его нашли, – несколько растерянно пробормотал Эдвин.

Монах положил руку ему на плечо.

– Ты догадливый мальчик. И верно понял, зачем тебя держали взаперти. Но… тебя выпустили только потому, что в дальнейшем заточении уже нет смысла. Неделя уже прошла, а дело не сдвинулось ни на шаг.

– Так вы верите мне? Что это не я? И что я ничего не крал?

Эльфин кивнул.

– Конечно. И не только я, но также брат Мадауг. И даже Селиф, отец-настоятель, был вынужден согласиться с нашими доводами. События той ночи слишком очевидны. – Ризничий помрачнел. – Как очевидно и то, что виновник произошедшего все еще находится в монастыре.

– Как?..

– Уже неделю ни монахов, ни новициев, ни конверзов не выпускают за ворота Сидмона. И это, кроме прочего, означает, что похищенная книга тоже спрятана где-то здесь.

– А что это за книга?

Вместо ответа Эльфин встал и, заложив руки за спину, сделал несколько шагов взад и вперед по комнате. Наконец он остановился и внимательно посмотрел на Эдвина.

– Будь ты монахом или хотя бы послушником, – сказал он, – ты, наверное, имел бы право знать, отчего пострадал. Но в твоем нынешнем положении тебе это без надобности. Достаточно будет сказать, что из-за этой книги убили человека. И хотели убить тебя, если мы верно понимаем причину падения печной трубы. Но скажи мне: смог бы ты узнать того, кто ударил тебя? Каков он?

Эдвин тяжко вздохнул.

– Ну… у него обычный голос. Мужской. И он на полголовы выше меня.

– Да, это мы уже знаем. Ты ведь рассказывал об этом брату Мадаугу. Но, может быть, что-то еще?

Эдвин уныло покачал головой.

– Было темно. Но… послушайте меня, отец. Я ведь довольно высок. Много ли здесь монахов выше меня ростом?

– Ты стоял на возвышении возле кафедры? Или уже спустился вниз?

Эдвин задумался.

– Не помню. Я очень испугался окрика этого человека.

– То-то и оно. А можешь ли ты точно сказать, стоял он на возвышении или возле тебя?

– Нет. – Эдвин расстроено развел руками.

Эльфин кивнул.

– Вот видишь… Он может быть выше тебя, или ниже, или одного с тобой роста. Получается, что мы не знаем ничего. Кроме одного, пожалуй… что он относительно молод и ловок.

– Почему?

Монах улыбнулся.

– Выйди отсюда и посмотри на строения монастыря сверху. Они стоят так тесно, что можно довольно легко перебраться с одной крыши на другую. Но в моем возрасте, например, я все же не рискнул бы изображать из себя горного козла.

Эдвин замолчал на минуту, задумавшись.

– И что же теперь делать?

– Тебе – только одно. Сходи в трапезную, поешь что-нибудь. Скажи брату Марку, что я разрешил. А потом возвращайся ко мне. Нас ждет отец Селиф.

– Зачем? Я ведь ничего не смогу добавить.

– О, отец-настоятель – очень мудрый человек. И иногда видит то, что сокрыто от людских глаз. Он может помочь тебе вспомнить такие вещи, которые ты сам вспомнить не в состоянии.

Слегка подивившись, Эдвин поднялся со скамьи.

– Отец Селиф – святой? – спросил он.

Ризничий улыбнулся.

– Можно и так сказать. И вот еще что, – добавил он, как только Эдвин ступил на порог, – будь добр, приведи себя в порядок. Неделя в карцере не пошла тебе на пользу.

– Пожалуй, – согласился Эдвин, – только я, с вашего позволения, пойду помоюсь в озере. Вода для купания здесь… не очень.

Монах снова сел за стол.

– Хорошо. Но прошу тебя – будь внимателен. И постарайся успеть до девятого часа.

Эдвин кивнул и вышел за дверь.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 | Следующая
  • 3.8 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации