Текст книги "Причуды многоликого эроса"

Внимательно вчитайтесь в следующий стихотворный отрывок:

 
Любимый мой, мой несравненный!
Себя Ты даешь мне смиренно,
А я в ответ лишь неизменно
Приношу всю жизнь мою в дар любви…
Любовь обжигает
И душу пронзает.
Молю и взываю:
«Сойди на меня!»…
 

Не правда ли, очень эротично? Можно принять за образчик женской любовной лирики, если не знать, кто автор этих строк. А автор и правда – женщина (но какая!) – Тереза Мартен (1873—1897 гг.), скромная монахиня-кармелитка из городка Лизье во Франции, ставшая известной всему миру как святая Тереза от Младенца Иисуса, одна из наиболее почитаемых на Западе святых. Адресат этого стихотворения, как и большинства других ее текстов, – Господь Бог, Иисус Христос.

ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕ

В человеке заложена вечная, возвышающая его потребность любить.

А. Франс

Считается, что поэзия святой Терезы относится к разряду богословской, но образы, которые она использует, по сути своей, безусловно, эротические (пусть это не покажется кощунственным людям религиозным). Это относится ко всему творчеству святой Терезы. В своих воспоминаниях первое причастие она сравнивает с поцелуем: «Как же сладок моей душе был этот первый поцелуй Господа! Это был поцелуй любви. Я чувствовала себя любимой и говорила: „Я люблю Тебя и вверяю Тебе себя навеки“.»

Прибавим к этому сведения из ее биографии: отец и мать Терезы были людьми очень верующими, оба готовились посвятить всю жизнь восхвалению всемогущего Бога в тишине монастырской кельи. Но жизнь сложилась иначе: они заключили брак, поклявшись при этом соблюдать чистоту. Только после того, как духовник объяснил им, что в исполнении супружеских обязанностей нет никакого греха, у них родилось девять детей, из которых выжили пять дочерей (кстати, все впоследствии стали монахинями).

Так что же представляют собой стихи святой Терезы? Что это – сублимация, субституция или и то, и другое вместе? А может быть, мы имеем дело с агапэ – высшим проявлением любви, любовью жертвенной и бескорыстной? Решайте сами…

Не подлежит сомнению одно: религия и эротика тесно взаимосвязаны. По мнению некоторых исследователей, человек издавна обожествлял то, с чем не в силах был совладать, в первую очередь – голод и любовь. Поскольку сексуальное влечение зачастую было неподвластно воле человека, он стал относить его к области сверхъестественного (в некоторых культах сексуальная и эротическая составляющие до сих пор играют заметную роль).

Еще в первобытный период возникла вера в духов, которые, будто бы, управляют психической деятельностью людей, в том числе и различными проявлениями сексуальности. На смену примитивным религиям пришло язычество; духов сменили боги. Среди них были и те, в чью сферу влияния входила интимная жизнь людей, любовь и страсть (кстати, практически во всех религиях между этими понятиями делалось различие: чистая любовь – это высший дар, а животная страсть недостойна человека, она – несомненное зло).

Любовь же в более широком понимании этого слова – как некая сила космического масштаба – не подчинялась и богам, напротив, она часто вершила их судьбами. Со временем ушло и язычество, и в тех странах, где утвердилось христианство, сложилась очень интересная ситуация: древние языческие боги (в том числе и те, которые «отвечали» за чувственность) были объявлены чертями, демонами и прочей нечистью.

Одна из десяти заповедей гласит: «Не прелюбодействуй!». Церковь требовала ее соблюдения от всех христиан. Возникло табу на эротику, хотя эротизм присущ даже самой Библии. Чтобы в этом убедиться, достаточно прочесть «Песнь песней» Соломона. Теологи склонны видеть в этом произведении иносказательное восхваление церкви, но обычный читатель, не столь искушенный в вопросах богословия, когда речь идет о «персях» и «сосцах», часто замечает лишь открытые проявления чувственности.

Кроме того, многие религиозные мыслители считали земную любовь (и чувственность как ее составляющую) лишь отзвуком, слабым подобием любви небесной и тех отношений, которые царят в высших сферах (отсюда же и своеобразная «божественная эротика» в творчестве святой Терезы и некоторых других служителей церкви). В средние века и во время раннего Возрождения делались попытки перенести эти «высокие отношения» на нашу грешную землю. Появилось рыцарство с его культом Прекрасной Дамы и понятиями о рыцарской чести. Предпочтение отдавалось чисто духовной любви, при которой физическая близость необязательна и даже нежелательна (при этом чувственность продолжала играть заметную роль).

Парадоксально, но факт: некоторые святые стали строить свои отношения с небом по образу и подобию влюбленных рыцарей. Так, Игнатий Лойола (1491—1556 гг.), основатель ордена иезуитов, в лучших традициях средневековой куртуазности объявил себя «Рыцарем Пресвятой Девы Марии» (разумеется, он был влюблен в Богоматерь на духовном уровне, однако скептики и материалисты не склонны видеть в этом что-либо, кроме сублимации). Таким образом, легко заметить, что религия и эротика тесно переплетались и взаимно влияли друг на друга.

ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕ

В мире недостаточно любви и благости, поэтому люди склонны искать их и переносить на воображаемые существа.

Ф. Ницше

Но первоначально идеологи церкви не задумывались ни о каких высоких материях, на всякую чувственность был наложен запрет, а целомудрие в делах и помыслах – возведено в ранг высшей добродетели. Появились аскеты, которые вели непримиримую «борьбу с плотью», используя при этом такие средства, как самобичевание, обезображивание детородных органов и как крайнюю меру – кастрацию (о скопцах – одной из религиозных сект – речь пойдет далее). Впрочем, долгое воздержание часто приводило к обратному эффекту, и аскеты были заняты мыслями о сексе даже больше, чем те, кто не вел аскетического образа жизни. Тогда они бежали от мира, становились пустынниками, столпниками, жителями гротов и пещер, чтобы в одиночестве избежать соблазнов. Но и там в результате насильственного воздержания у аскетов нередко появлялись видения, галлюцинации, отравлявшие их жизнь.

Постепенно сложился институт монашества; избравшие эту форму служения Богу и сегодня приносят обет целомудрия (в католической церкви целибат – девственное безбрачие – обязателен не только для монахов, но и вообще для всех священнослужителей).

Нужно заметить, что уважительное отношение к девственности характерно не только для христианства (например, в Древнем Риме, печально известном общим падением нравов, особым почетом пользовались весталки – жрицы богини Весты, дававшие обет вечно блюсти девственность), но именно христианство создало настоящий культ невинности в лице Пресвятой Богородицы Девы Марии и продолжает поддерживать его, конечно, при активном содействии многочисленного подразделения небесного воинства, целиком составленного из девственниц, причисленных к лику святых.

Итак, на раннем этапе развития христианства церковная доктрина превыше всего ставила девственность, второе место отводилось воздержанию при вдовстве (православие и по сей день запрещает священникам вторично жениться после смерти первой супруги), высшим проявлением чистоты считалось добродетельное супружество.

С течением времени эти приоритеты слегка видоизменялись, но суть их оставалась прежней. Все плотские желания и влечения были отданы на откуп «князю мира сего», благочестивым рабам Божьим надлежало с ними бороться и всевозможными способами «умерщвлять плоть», ибо, как отмечал преподобный Иоанн Лествичник: «… Господь, как нетленный и бестелесный, радуется о чистоте и нетлении нашего тела; бесы же, по утверждению некоторых, ни о чем другом так не веселятся, как о злосрамии блуда, и никакой страсти не любят так, как оскверняющей тело».

По мнению служителей церкви, коварство сатаны и его приспешников не знает границ. Лукавый и его присные ничего так не жаждут, как завладеть душой человека, и одно из самых действенных средств для этого – погубить тело (разумеется, заставив оное впасть в плотский грех). Чтобы добиться этого, нечистые духи не прочь были принять человеческий облик и «возлечь» с тем или иным потомком Адама и Евы, невзирая на его пол и возраст.

Плотские союзы дьявола с людьми описывал еще Августин Блаженный в своем сочинении «О граде Божием». В нем повествуется о том, что франки его времени признавали существование особых демонов, которые занимались соблазнением немощных смертных посредством «разжигания плоти».

Большое внимание плотским связям людей с демонами в человеческом обличье уделяет в своих трудах и крупнейший религиозный мыслитель XIII века святой Фома Аквинский. Именно ему принадлежат термины, о которых мы уже упоминали: «инкуб» (дьявол, принявший вид мужчины) и «суккуб» (бес в женском обличье). Кроме того, как пишет этот выдающийся теолог, награжденный титулом «Учителя Церкви», «…дьявол в образе женщины, совокупляющейся с мужчиной, может принять и образ мужчины и совокупляться с женщиной».

Дьявол вообще поощрял всяческий разврат и недостойное поведение. В том же XIII веке папа Григорий IX в своей булле, направленной против крестьян округа Штедтинг (в Ольденбурге), во всех подробностях описывает оргии, которым те предавались, «потеряв всякое воспоминание о католической религии» и став слугами сатаны: «…Если мужчин оказывается больше, нежели женщин, то мужчины живут половой жизнью с мужчинами же, и отвратительные оргии принимают чрезвычайно противоестественное течение. Точно так поступают и женщины, если их больше, нежели мужчин». Неизвестно, были ли штедтингские крестьяне действительно повинны в свальном грехе и сношениях с нечистым, но против них был организован настоящий крестовый поход. Многие были убиты, деяния оставшихся рассматривал инквизиторский трибунал – это был период так называемой «первой инквизиции» в Европе.

ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕ

Увлечения, основанные лишь на удовлетворении эротических фантазий, истощают душу, оставляют в ней крупинки яда, которые всегда будут действовать.

Э. Сенакур

Считалось, что колдовство и сладострастие тесно взаимосвязаны. Так полагали не только ревностные блюстители веры, но и сами «ведьмы» и «колдуны». Значительное место во всех средневековых гримуарах (книгах по черной магии) занимали различные заклятия и рецепты напитков и мазей, с помощью которых якобы можно было вызвать страсть мужчины или женщины, а при желании – слетать на шабаш и вдоволь натешить там свою плоть с бесами.

Примечательно, что, помимо других компонентов, в состав этих «зелий и снадобий» входили белена, белладонна, конопля, болиголов и т. п., то есть растения, которые в малых дозах галлюциногенны, а в больших – просто смертельны. Мы не приводим здесь подробный рецепт такой «адской смеси», чтобы не подвергать вас искушению попробовать ее действие на себе; однако будьте уверены, что в случае ее использования дьявола вы, может быть, и не увидите, но общение с зелеными человечками вам уж точно гарантировано.

Демоны и бесы одолевали не только развращенных людей, но более всего старались смутить праведных. В католических странах средневековой Европы в сговор с дьяволом часто вступали именно духовные лица обоего пола. Например, настоятельница одного из средневековых монастырей Испании попала однажды под влияние демона соблазна. С ней на глазах у всех монахинь стали твориться невероятные вещи, умолчать о которых было невозможно, а стань они достоянием общественности, игуменье наверняка грозила бы смерть на костре. Отчаявшись, настоятельница обратилась с покаянием к Папе и призналась в том, что с двенадцатилетнего возраста состояла в связи с дьяволом – и эта ее связь продолжалась более тридцати лет. По словам настоятельницы, дьявол посещал ее каждую ночь – и она предавалась с ним плотским утехам.

Религиозное мракобесие давало знать о себе и в Новое время. Так, в 1611 году патер Луи Гофриди из Экс-ан-Прованса, обвиненный в том, что он околдовал и соблазнил монахиню, сознался (правда, под пыткой) в том, что он заключил договор с дьяволом. Из текста этого договора следует, что Гофриди обязуется отречься от всех благ, которые могут быть ниспосланы ему Богом, и получает от Люцифера взамен «силу и могущество околдовывать дуновением уст всех жен и девиц, каких он только пожелает». Следствие привело такие «неопровержимые свидетельства» вины злополучного священника, что тот «чистосердечно признался» не только в первоначально инкриминированном, но и тысячекратно усугубленном преступлении: «…Свыше тысячи женщин отравил я непреодолимой сладостью своего дыхания, каковое заставляло их корчиться от страсти».

Временем действия второй инквизиции условно принято считать XV—XVIII века. Говоря об этой эпохе, нельзя обойти вниманием зловещие фигуры монахов-доминиканцев Якова Шпренгера и Генриха Инститориса и плод их совместного творчества – практическое руководство для инквизиторов, книгу «Молот ведьм», опубликованную в 1487 году. В ней, по словам историка С.Г. Лозинского, «самый дикий фанатизм сплетается с извращенной похотью». Дотошные монахи живо интересуются вопросами «о половом акте (с инкубом) и о том, всегда ли он сопровождается извержением семени, взятого от постороннего лица; о времени и о месте этого акта и о том, нет ли у демона определенного времени для этого; видим ли он при этом окружающими», и так далее в том же роде.

Добрая половина содержания трактата – скрупулезное описание «гнусных сатанинских оргий», которым, будто бы, предаются колдуньи с разного рода чертями и демонами. Многие ведьмы под пытками действительно признавались, что «блудствовали» с одним или несколькими служителями преисподней, являвшимися им под видом людей. Причем, как следует из показаний большинства ведьм, ласки демонов не доставляли им никакого удовольствия, а наоборот, вселяли в душу страх и отвращение.

Справедливости ради, следует заметить, что значительная часть обвиняемых в связи с нечистой силой действительно верила в их реальность. Более того, среди некоторых слоев населения вера в дьявола зачастую принимала характер культа сатаны. Как ни странно, это было особенно распространено среди крестьян, живших во владениях духовенства. Их сатанизм служил средством выражения протеста против феодального и духовного гнета церковников. Приверженцы культа дьявола считали себя колдунами и устраивали свои собрания в стиле бесовского шабаша (кстати, весь обряд шабаша тесно связан со страстью, возбуждением (в том числе и половым), а «демоническая вакханалия» – один из обязательных его элементов).

Сатанисты существуют и в наше время. Придерживаясь взглядов, диаметрально противоположных христианским, они сделали половую разнузданность обязательным атрибутом своего образа жизни – и тем (возможно, сами того не желая) продолжают поддерживать устоявшееся мнение о сексе как о чем-то грязном и недозволенном.

ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕ

Одно из свойств разумного существа – то, что оно любит красивую внешность у людей, и это иногда рассматривается как изящество и молодость. Такое свойство либо присуще одной только животной силе, либо является результатом соучастия разумной и животной сил…

Ибн Сина (Авиценна). «Трактат о любви»

Поражает фанатичная ненависть авторов «Молота ведьм» к женщине: она «скверна по своей природе»; у нее «недостаток разума»; «из-за ненасытности женщин к плотским наслаждениям человеческая жизнь подвержена неисчислимому вреду»; и вообще, женщина – это «красиво окрашенное естественное зло». Кроме того, складывается впечатление, что благочестивые инквизиторы женщин просто боятся: «Она горше смерти, так как смерть тела – явный, ужасный враг. Женщина же – скрытый, льстивый враг»; «нет ничего хуже злобы женщины» и т. д. О наличии многих опасений свидетельствуют даже сами названия некоторых глав, например: «О способе, коим ведьмы лишают мужчин полового члена».

Вообще, отношение к женщине в христианстве нельзя назвать доброжелательным. Иоанн Златоуст, например, в поучении на Евангелие от Матфея награждает женщину такими эпитетами: «Враг дружбы, неизбежное наказание, необходимое зло, естественное искушение, вожделенное несчастье, домашняя опасность, приятная поруха, изъян природы, подмалеванный красивой окраской». Ему вторит русский протопоп Аввакум: «Что есть жена? Бесовская сковорода, сосуд диавола…».

Особенно свирепствовали инквизиторы на территории Испании, где ее учредителем и первым великим инквизитором был Томас Торквемада (ок. 1420—1498 гг.), суровый аскет и религиозный фанатик. Особенную ненависть у него вызывали марраны и мориски (крещеные евреи и мавры). Согласно некоторым источникам, корни этой неприязни следует искать в событиях его молодости: он-де увлекся какой-то красавицей, которая предпочла ему мавра. Тогда Торквемада удалился в монастырь, поклявшись отомстить своему обидчику, а заодно и всем его соплеменникам, что он и осуществил впоследствии с превеликим рвением и огромным успехом.

Тысячами жгли не только марранов и морисков, обвиненных в ереси, но и всех, кого подозревали в сочувствии или укрывательстве. Мягко говоря, не поощрялись также всякого рода ведовство, чародейство, гадание и т. д. Но попасть на костер можно было не только за еретические заблуждения или заигрывания с потусторонними силами. Святая инквизиция контролировала и интимную сторону жизни людей. По «Руководству для инквизиторов» Николаса Эймерика суду инквизиции в числе прочих подлежали «все преступления против нравственности, незаконное сожительство, содомия и пр.».

Среди других религиозных деятелей мрачной эпохи средневековья несколько особняком стоит фигура святого Франциска Ассизского, основателя монашеского ордена францисканцев. Его удивительно светлый образ вызывает восхищение даже у самых ярых антиклерикалов. Местечко Ассизи в Италии, где он жил и работал, является местом поклонения тысяч католиков, приезжающих сюда со всего мира. Скромный проповедник почитается как основоположник нового типа духовности, который сам Франциск кратко определил так: «…Не должно иметь угрюмого лица, находясь на службе Господа». Кроме того, видные литературоведы считают его интереснейшим поэтом, внесшим существенный вклад в развитие итальянского языка.

Франческо Бернардоне (1181 или 1182—1226 гг.) родился в богатой купеческой семье. В детстве и юности никто не смог бы заподозрить его в особой религиозности, напротив, юный Франческо вел жизнь, типичную для богатого повесы: в шумных компаниях друзей, небезобидных развлечениях, пьянстве и т. д. После череды приключений он попадает на войну, участвует в сражениях с сарацинами, возвращается домой и тяжело заболевает. Вынужденный долгое время провести в постели, он от скуки принимается за изучение духовной литературы и внезапно осознает, что погряз во грехе и должен в корне изменить образ жизни. Его посещают различные видения: сам Иисус Христос и Дева Мария наставляют его на путь истинный. Выздоровев, Франциск навсегда покидает богатый дом своего отца, решив посвятить остаток жизни служению обездоленным людям.

Его душевный настрой совершенно изменился. Бывшие друзья не могли понять причину задумчивости приятеля. Один из них предположил, что дело в любви, и спросил, не задумал ли Франциск жениться. Тот ответил фразой, несомненно, дающей возможность для толкования ее в цинично-фрейдистском духе: «Я мечтаю о том, чтобы взять себе жену, самую красивую, самую чистую и самую благородную, какую только вы можете вообразить». Он имел в виду нищету.

В Ассизи, в храме, построенном в честь Франциска, есть фрески работы Джотто, изображающие символическое обручение святого с нищетой, которая предстает перед зрителем в образе красивой женщины с исхудалым лицом и в разорванном платье. Это «обручение» тем более интересно, что живых женщин святой Франциск избегал до такой степени, что, как он сам заявил одному из своих товарищей, не знал в лицо ни одной из них.

ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕ

Когда заблуждение разбивается трезвым восприятием эмпирической реальности, эротическая любовь, поскольку она остается фиксированной на эмпирическом, внешнем облике любимого, то есть поскольку она не переходит в иную, высшую форму любви, неизбежно кончается горькими разочарованиями.

С. Франк. «С нами Бог»

Тем не менее, монашеский аскетизм Франциска отличался от мрачного и сурового аскетизма средних веков тем, что он был чужд всякого фанатизма. Отвергая семью, Франциск не вносил в это отречение жестокого отношения к женщине, которое особенно характерно для средневекового монашества. Его осуждение брака исходило лишь из того соображения, что семья слишком поглощает человека и заставляет заботиться только о себе.

Еще одной несомненной заслугой святого Франциска является основание так называемого «Третьего ордена» – организации, объединяющей мирян и действующей по сей день. Терциарии – и мужчины, и женщины – сохраняют имущество и общественное положение, остаются в супружестве. От них требуется не монашеская жизнь, а «евангельское житие», то есть они должны максимально приблизиться к идеалу, начертанному в Нагорной проповеди. Однако со временем положительные моменты деятельности самого святого Франциска были вытеснены на второй план деяниями его последователей: францисканцы (наряду с членами доминиканского ордена) стали постоянными членами инквизиционных трибуналов.

Аскетизм в сочетании с религиозным мракобесием был характерен не только для католической церкви, но и (иногда даже в большей степени) для протестантизма. Типичный пример – Жан Кальвин (1509—1564 гг.), один из лидеров этого движения, основоположник одного из самых крупных течений протестантизма – кальвинизма. Будучи сам суровым аскетом, он приравнял безнравственность к уголовным преступлениям. По кодексу законов, составленному Кальвином для города Женевы (где он, по сути, являлся диктатором), за супружескую неверность полагалась смертная казнь.

Несколько более терпимым к человеческим слабостям был другой реформатор – немец Мартин Лютер (1483—1546 гг.). Ему принадлежит высказывание, ставшее немецкой пословицей: «Кто не любит вина, женщин и песен, тот останется дураком на всю жизнь». Однако в молодые годы Лютер был монахом, причем в высшей степени ревностным. Он не только добросовестно исполнял все, что предписывалось строгим уставом, но ставил себе еще более аскетические требования.

Моря себя голодом, холодом и бдением, он довел себя до того, что из цветущего юноши превратился в скелет, обтянутый кожей. При помощи такого «умерщвления» в себе всякой чувственности Лютер пытался достичь идеала святости и, по его словам, «приступом взять царство небесное». Однако «греховные вожделения» продолжали его мучить. Он чувствовал в себе плотское желание, и это приводило его в отчаяние. Лютер уже стал считать себя закоренелым грешником, которому уготована геенна огненная, когда ему пришла в голову спасительная мысль о том, что Бог настолько милостив и благ, что готов простить любого человека, если он искренне уверует в него. Отсюда следовало, что всякая аскеза совершенно бесполезна, монашеское отречение от мира к спасению не приведет. Впоследствии Лютер окончательно сформулировал свое учение, которое легло в основу догматики новой евангелическо-лютеранской церкви.

Проповедь Лютера произвела настоящую духовную революцию сначала в Германии, а потом и во всей Европе. Под влиянием его идей многие порывали с католической церковью, становясь приверженцами новой конфессии. Католические монахи и монахини покидали стены обителей, возвращаясь «в мир». В их числе была и некая Катарина фон Бора, ставшая женой Лютера и подарившая ему трех сыновей и трех дочерей (две из них умерли при жизни Лютера). Счастливый в своей семейной жизни, Мартин Лютер имел высокое представление о браке как о состоянии, вне которого человек не может спастись.

Теперь обратимся к православию, в частности к русской православной церкви. Ее святые также активно и успешно «боролись с Эросом». Примером может служить история святого преподобномученика Моисея Угрина (Венгра) Киево-Печерского, одного из первых монахов Святой Руси. Подвиги этого «непоколебимого столпа православия, несокрушимого адаманта церкви» описывает М.В. Толстой в своем труде «Рассказы по истории русской церкви».

Красноречие автора заслуживает того, чтобы привести этот эпизод целиком: «Он (Моисей) попался в плен и отведен в Польшу, где томился пять лет в оковах. Крепкий телом и красивый лицом, он невольно обратил на себя внимание одной знатной и богатой польки. Воспламененная страстью, она выкупила его из оков и всячески старалась привлечь его к себе. Но напрасно источала она ласки и угрозы; напрасно заключала его в темницу и томила голодом; напрасно предлагала свои богатства и даже предлагала свою руку; напрасно жаловалась на своего невольника королю Болеславу, которого благословением пользовалась: ничто не могло поколебать нового целомудренного Иосифа. Дав Богу обет быть иноком, он вскоре получил возможность достигнуть своей цели: к нему пришел афонский черноризец и тайно постриг Моисея.

ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕ

Любовь-влюбленность, эрос, который шире любви между мужчиной и женщиной, есть любовь восходящая. Влюбленность есть притяжение вверх, восхищение, она доходит до творческого экстаза. Любовь эротическая всегда предполагает ущербность, неполноту, тоску по восполнении, притяжение, что может обогатить. Эрос – демон, и человек бывает одержим им… Эротическая любовь, не знающая жалости и милосердия, приобретает демониакальный характер и терзает человека.

Н. Бердяев. „О рабстве и свободе человека“

Узнав, что пленник уже инок, искусительница запылала злобой, велела ежедневно бить его палками и, наконец, – сделать евнухом, так что страдалец, истекая кровью, едва остался жив; а Болеслав в угоду неистовой женщине выгнал всех черноризцев из своих владений. Суд Божий не замедлил покарать нечестие и неправду: Болеслав умер внезапно; поднялся мятеж в земле ляхов, много панов было избито народом, и в их числе погибла и та нечестивая полька, которая мучила целомудренного Моисея. Это было около 1027-го года».

Заслуги святого мученика перед церковью, однако, этим не исчерпываются, ибо «за великую победу над нечистой страстью Господь дал ему власть врачевать эту страсть и в других. Один брат, мучимый волнением плоти, пришел к преподобному Моисею и просил у него помощи. „Во всю жизнь не говори ни с одной женщиной“, – сказал мученик целомудрия и коснулся тела брата своего посохом, без которого не мог ходить от прежних терзаний: нечистая страсть утихла, и брат освободился от искушения».

Вдохновившись примером многострадального Моисея Угрина, многие «богомудрые мужи» стяжали себе бессмертную славу на тяжком поприще борьбы с плотской похотью. Так, достославную победу над ней одержал преподобный Иоанн Богоугодник (XII век). Как пишет тот же М.В. Толстой, он с самой юности много страдал, «мучимый похотью плоти», и всячески старался избавиться от этого недуга: он три года усердно постился, мог не есть и не пить ничего целыми неделями, носил вериги, но ничего не помогало. Тогда он поселился «в скорбной и тесной пещере», где и провел тридцать лет, но страсти продолжали обуревать его. Вконец отчаявшись, Иоанн «выкопал себе яму по плечи; при наступлении великого поста влез в нее и своими руками засыпал себя землей» так, что свободными у него остались только руки и голова. В таком положении этот аскет провел довольно много времени.

У него начались видения: ему являлся «враг спасения» в виде «страшного змея, который хотел пожрать его, дыша пламенем и осыпая искрами». Наконец, Господь сжалился над страдальцем и велел молиться Моисею Угрину. Иоанн последовал совету всемилостивого Бога, и только тогда искушения перестали терзать святого. Как говорится, хотите – верьте, хотите – нет…

Однако в дальнейшем русские монахи зачастую не слишком утруждали себя борьбой с плотскими искушениями. Среди вопросов, поставленных Иваном Грозным на обсуждение перед участниками Стоглавого Собора в 1551 году, были и те, которые касались несоответствия жизни монахов и монастырских властей уставу: например, о запрещении монахам и монахиням жить в одном монастыре. Из этого факта можно сделать вывод о нравах «благочестивых иноков» того времени. Тот же процесс духовного разложения происходил и на Западе (образ распутного монаха стал хрестоматийным). Там упадок церкви привел к Реформации, в России – к возникновению многочисленных сект, внесших существенный вклад в дело борьбы с чувственностью (сектантство – явление, характерное не только для нашей страны, но, пожалуй, нигде оно не носило такого массового характера).

Важное место в идеологии многих сект занимает проповедь аскетизма. Это было заметно уже на самом раннем этапе развития европейского сектантства. Так, например, катары, приверженцы одной из ересей XII века, не признавали институт брака божественным (о связях вне брака тем более речи быть не могло). Они не отвергали супружество окончательно лишь из снисхождения к человеческим слабостям. Кроме того, катары делились на просто «верующих» и «совершенных». Последние соблюдали так называемое «consolamentum» – обязательство отречься от имущества, от семейных и родственных уз.

Похожие ценностные установки характеризуют и российские секты. В так называемых «Двенадцати заповедях», составленных Данилой Филипповичем, основателем секты хлыстов, запрещается иметь семью (и, соответственно, вообще вести какую бы то ни было личную жизнь).

ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕ

Сходство между удовольствием-нуждой и любовью-нуждой видно сразу. Но… любовь-нужду я упорно защищал, так как именно ее многие любовью не считают… Удовольствие-нужда и естественно (а кто этого не похвалит!), и насущно.

К.С. Льюис

Идея греховности мирских, плотских желаний получила логическое завершение у скопцов – изуверской религиозной секты, возникшей в России во второй половине XVIII века как одно из ответвлений хлыстовства. Идеологи этого движения буквально поняли смысл слов из Евангелия от Матфея: «… Ибо есть скопцы, которые из чрева материнского родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царствия Небесного» (Мф. 19, 12). Традиционно эта фраза толкуется в нравственном смысле, то есть под людьми, «которые сделали сами себя скопцами», подразумеваются те, кто соблюдает добровольное безбрачие и воздержание ради достижения райского блаженства.

Сектанты-скопцы же искренне верили, что, избавившись от «корня зла», они станут «ангелоподобными людьми» (ангелы, как известно, существа бесполые) и что царство Божие им будет обеспечено. Поэтому «огненное крещение» принимали у них и мужчины, и женщины. В наше время скопцы все-таки заменили физическое оскопление «духовным» (имеется в виду обязательство строго соблюдать обряды и вести аскетический образ жизни).