Текст книги "Помоги, Господи, изжить моё сребролюбие"

Ради скопления богатства не предавайтесь изнурительным заботам (Поучение)
Архиепископ Анатолий (Могилевский)

Что мне делать, яко не имам где собрать плодов моих?

Лк. 12, 17

Вот какое горе! У некоего богатого человека поля принесли обильный урожай; а богач не знает, что с ним сделать, куда девать плоды! Подумай, возлюбленный! Мало ли на свете нищих, томимых голодом, алчущих насущного хлеба? Если разделишь между ними хотя те плоды, которые по случаю богатого урожая не вмещаются в твоих житницах, то сколько несчастных ты облагодетельствуешь, какую заслужишь у них умилительную, искреннюю благодарность! Стал думу думать богач; думал, думал и наконец придумал: «Сломаю житницы мои и построю большие и соберу туда весь хлеб и все добро моё». Что же затем? «И скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей и веселись». На земле, кажется, и желать больше нечего! По крайней мере, так думают миролюбцы. Но едва упомянутый богач решился предаться праздному спокойствию и наслаждению за счет собранного им добра, как внезапно слышит приговор: «Рече же ему Бог, безумие, в сию нощь душу твою истяжут от тебе: а яже уготовал еси, кому будут?»

Не так ли вообще люди трудятся, потеют, наживают имения, собирают сокровища, чтобы под старость жить спокойно, в свое удовольствие, тогда как жизнь человека, при всем избытке его, ни в каком отношении не зависит от его имения, потому что оно не доставляет человеку ни спокойствия, ни здоровья, ни ручательства в том, что он долго проживёт на земле и будет пользоваться собранным богатством по своей воле.

Решительно тот сам себя обманывает, кто думает, что, скопив сокровище, приобретя богатое имущество, будет жить впоследствии спокойно, в своё удовольствие. Ибо, с одной стороны, корыстолюбие – страсть такого свойства, что человек, преданный ей, с беспрестанно усиливающейся страстью старается копить деньги, и чем более их сбирает, тем более до конца жизни желает их приумножить. А чего стоит приобретение богатства! Сколько корыстолюбцу приходится проводить бессонных ночей, переносить тяжких трудов, претерпевать произвольных лишений! С другой стороны, разве может быть человек уверен, что, собрав много сокровищ, будет наслаждаться вожделенным спокойствием? Сколько тревог, сколько беспокойства рождают заботы о сбережении собранного? Каким страхом поражается сердце корыстолюбца при одной мысли о том, что сокровища его в кладовых съедает моль, истребляет ржавчина, что под кладовые его могут подкопаться воры и похитить всё его имущество, что оно может быть унесено внезапным наводнением или от одной искры обратится в кучу пепла! Положим, впрочем, что иной богач защитил своё имущество как от похищения, так и от истребления наводнением и пожаром. Но если богатство, как нередко бывает, приобретено с обидою бедных и притеснением слабых, нажито неправдами, обманами, насилием, то может ли обладающий таким богатством спокойно пользоваться им? Не станут ли его постоянно терзать угрызения совести, оставят ли его в покое пересуды людей, общественное мнение?

Человек создан для общежития; совершенное уединение для него невыносимо, а для скопившего богатство обращение с людьми равного состояния кажется уже низким. Поэтому многие, обогатившись, стараются выйти из своего состояния, стать в уровень с обладающими богатством по наследству от предков, наживших имение трудами и бережливостью. С этой целью вновь разжившиеся богачи заводят новые связи в высшем кругу общества, усиливаются заслужить в мире особенный почёт и уважение обращением с новыми знакомыми, угощением их пирами и забавами большого света. Тогда тщетна надежда их на спокойствие, потому что такой образ жизни, возбуждая в мире зависть, поощряет злоязычие к самым язвительным толкам насчет богача, равняющегося с людьми высшего круга, несмотря на низкое свое происхождение; зная сие, даже радушно угощаемые им льстят в глаза хозяину, а на стороне приписывают ему и такие пороки, каких он не имеет. С другой стороны, для поддержания таких связей, соответственно нажитому имению, богачи, применяясь ко вкусу знатных, находят, что для них неизбежно нужно построить или купить новый просторный дом, украсить его изящным убранством, щеголять изысканными нарядами, подражать нравам большого света. Сколько забот, самых пустых, ничтожных, а вместе с тем самых мучительных, сопровождаемых сверх того тревогой, чтобы новый образ жизни не расточил богатства, нажитого многими заботами в течение многих лет! Можно ли в таком состоянии духа наслаждаться спокойствием? А без него не есть ли жизнь мучительнее смерти?

Не зависит и здоровье наше от нашего имущества, сколько бы оно велико не было. Правда, благодаря богатству легко за счёт него получать врачебные пособия, приглашать к себе искусных врачей для пользования от болезней; но достойно замечания, что тогда как нищие, питающиеся простой пищей, редко страждут неисцелимыми болезнями, в домах, изобилующих всеми земными благами, неисходно гнездятся злокачественные болезни, которых вовсе не испытывают люди бедного сословия. Скопившие сокровища с тем, чтобы под старость зажить в свое удовольствие, наживают самые мучительные недуги именно оттого, что, дозволив себе угождать всем своим прихотям, постоянно обременяя придуманными роскошно яствами свой желудок до излишества, расстраивают его пищеварение, истощают свои силы, впадают в совершенное расслабление, поражаются чахлостью или затрудняющей дыхание болезненной тучностью. И не удивительно, потому что придуманные поваренным искусством для возбуждения так называемого аппетита различные пряности, кислоты, горечи отравляют мало-помалу живительные соки нашего тела. Скажите же, что за жизнь, удручённая мучительными недугами, сопровождаемая беспрерывными стонами и болезненными вздохами? Что за польза от сокровищ, когда они не могут освободить обладающего ими от мучительных терзаний, причиняемых недугами?

Всего прискорбнее, что изобилующие земными благами, провождая жизнь роскошную, нередко умирают неожиданно, несмотря на то, что окружающие их льстецы, осушая на пирах заздравные чаши, желают много лет и уверяют, что они проживут долго! Конечно, никому не известен день и час смерти его; но помышляющий о едином на потребу вместе с тем постоянно помышляет о смертном часе своем, благо-временно готовится встретить кончину свою, а посему менее боится её. Для обладающих же богатством смерть до того страшна, что и они сами всеусильно удаляют от себя мысль о ней. И никто из близких к ним не смеет напомнить им о предстоящем переходе в вечность. Сколько же сверх того люты предсмертные терзания их совести! О, смерте, говорит древний мудрец, коль горька твоя есть память человеку мирно в имениях своих живущу (Сир. 41, 1). Чего бы не дал обладающий сокровищами, чтобы отклонить от себя приближающийся час кончины своей, чтобы хоть на несколько дней продлить жизнь свою! Никакими сокровищами невозможно избавить себя от смерти, как невозможно ценою всего мира приобресть душевное спасение, когда душа обречена на вечную пагубу. Посему, восклицает пророк, сребро… и злато не возможет избавити… в день гнева Господня (Иез. 7, 19); а Спаситель говорит: Кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит? (Мф. 16, 26).

И выходит, что как нищий, грезивший во сне, что он обладает царскими сокровищами, по пробуждении убеждается в горестной нищете своей; так богач, видя при смерти, что ничего не может понести с собою в гроб, с отчаянием в сердце убеждается, что всё земное: сокровища, удовольствия, наслаждения, – не лучше обольстительных сновидений; что если бы он в течение жизни своей хотя некоторую долю сокровищ своих переслал руками облагодетельствованных им нищих в область вечности, то смерть отверзла бы ему дверь неизреченного вечного блаженства.

Так, братие, ни спокойствие духа нашего, ни доброе имя, ни здоровье, ни час кончины нашей не зависят от сокровищ, которые с такою жаждою собирают люди, предполагая в преклонных летах спокойно наслаждаться земными благами! Как же быть? – спросите. Жить сообразно с учением евангельским. Для спокойствия духа не только под старость, но и в продолжение целой жизни нашей всеусильно остерегаться оскорблять Бога преступлением Его заповедей, не предаваться изнурительным работам и трудам, с напряжением душевных и телесных сил, для скопления богатства, памятуя заповедь Спасителя: Не пецытеся убо на утрей, у трений бо собою печется: довлеет дневи злоба его (Мф. 6, 34). Для соблюдения здоровья не предаваться излишеству в пище и питии, как делали язычники, но умерщвлять воздержанием плотские страсти и похотения, от угождения коих проистекают болезни. Преимущественнее же всего, довольствуясь тем состоянием, в котором поставил нас Промысл, тщательно собирать сокровища христианских добродетелей в залог блаженной жизни, чтобы во всякое время, в какое ни последует наша кончина, могли мы с твердым упованием на милость Божию, благодушно встретить смерть, как добрую, услужливую рабыню, которая поможет нам совлечься этой плоти для беспрепятственного перехода в область вечности. Аминь.

Все блага – Божии
Константин Яннициотис

…Старец хотя и жил духовно (речь продолжается о старце Порфирии. – Ред.), но не нерадел и о вещественном. Интересовался как духовным, так и материальным обеспечением чад своих, так как знал, что человек имеет душевно-телесную ипостась. Рекомендовал своим посетителям трудолюбие, производительность, сбережения, правильного их использования, избегать расточительности и лишних расходов и решал экономические проблемы своих чад, как не решил бы их и лучший экономист. Всегда связывал вещественную выгоду с духовной так, чтобы вещественная выгода служила духовной, но не наоборот. Хороший экономист знает, как подчинить малую выгоду большой.

Нашими благами мы только распоряжаемся

Старец видел суть бытовых происшествий и не поддавался влиянию внешних образцов и поверхностным экономическим системам. Однажды он сказал мне: «Знаешь ли, что можно иметь дворец и пойти в рай? То, что пойдем ли мы в рай или в ад, не зависит от того, имеем ли мы много или мало денег, но от способа, каким мы используем то, что имеем. Деньги, имения и все материальные блага – не наши, Божий. Мы только распоряжаемся ими. Подобаем знать, что Бог взыщет с нас и за последнюю нашу драхму, располагали ли мы ею согласно воли Его или нет».

Вклады на Небе и на земле

Другу, сделавшему значительный денежный дар монастырю, не с филантропической целью, а во имя Христа, он сказал радостно: «Теперь деньги твои нашли место. Это был твой лучший вклад, ибо деньги положены туда „идеже ни червь, ни тля тлит и идеже татие не подкапывают, не крадут“».

Вдове с детьми, имевшей немного денег на крайний случай, он посоветовал покупку хорошего участка земли для материального обеспечения сирот. Что касается духовного их обеспечения, то он позаботился с первой минуты их сиротства своими теплыми молитвами. Так, во множестве раз осуществилось библейское изречение: «сироту и вдову возносит Господь».

Дар и займ

Другой друг, желая помочь некоему, дал деньги в качестве беспроцентного займа. Когда он обсуждал этот вопрос со старцем, тот сказал: «Уйдут эти деньги, не жди их назад. Лучше подарить, чем давать взаймы. Когда даёшь взаймы, первое, о чём нужно думать, что они к тебе не возвратятся. Так ты будешь спокоен и не будешь иметь тревоги, что потерял их. Если тебе их дадут назад возьми, если не отдадут скажи самому себе: „Это зачтётся мне в милость“. Тот сказал: „Всё правильно, что вы говорите, Геронта, но человек может не иметь сейчас, но через несколько лет может иметь и вернуть“. И Старец: „То же самое. Сперва их подаришь. Если пройдут три с половиной года, ты ему даришь с процентом, который не берёшь“. Друг сделал наскоро расчёт и удостоверился, что требуется большее время. Старец перебил его: „Такой ли ты подсчёт делал? Отнимаешь ли проценты от того количества, с которого берут процент каждый год?“ Старец был прав. Друг забыл про сложные проценты. Снова он спросил: „Почему вы уверены, что требуется три с половиной года?“ И Старец: „Вот я так говорю. Я не делал никакого подсчёта, но мне кажется, что это так“. Когда друг оказался в своем кабинете, то сделал на компьютере точный расчёт, и получилось три года и семь месяцев. Когда снова встретился со Старцем, сказал: „Геронта, вы ошиблись в подсчёте времени“. Старец удивился и спросил: „Какую ошибку я сделал?“ И он ответил: „Только один месяц“. Старец засмеялся удовлетворенно и сказал: „Видишь, как близко попал? Вот так мне пришло, и я сказал три с половиной года“».

Случай показал в который уже раз, какое божественное просвещение имел Старец, даже в математических расчётах, и как близко советы его находились к слову Христа: Взаймы даете, ничтоже чающе.

Живи по нужде

Он советовал вдове: «Работай и молись. Деньги не расточай. Живи по нужде, бери сдачу какую тебе дают на рынке. Не говори детям: „У нас есть деньги“, давай им немного и если пожалуются тебе, скажи, нам следует жить бережливо, чтобы не кончились последние деньги. В денежных вопросах не доверяй даже брату».

Не занимайся такими мелочами

Друг, живущий аскетически, захотел оставить для личных нужд небольшую часть денег, а остальные деньги, которые зарабатывал, тратить на милостыню.

Однако он колебался расставаться с такими небольшими деньгами. Сказал свой помысел Старцу. И тот ответил: «Благословенный, ты сидишь и занимаешься такими мелочами. Держи для себя денег, сколько хочешь, и все старание своё приложи к тому как больше возлюбить Христа, и все эти вопросы разрешатся сами собой».

Я купил вязальную машинку и работал

Летним утром, когда я шёл к домику на колесах, где Старец тогда жил, видя прекрасный участок земли, который он купил, с сосновым лесом вокруг, то соображал, кто бы мог помочь материально ему в этом. Я вошел в домик на колесах, и Старец вдруг говорит мне: «Видишь, какой красивый участок для монастыря? Он был куплен на мои сбережения». Я смотрел на него недоумевая и задавался вопросом: какие сбережения может сделать пенсионер-иеромонах, который кроме самого себя содержит и сестру и племянника? Старец, после небольшой паузы говорит: «Ты спросишь меня, может быть, где я нашёл деньги. Взял вот купил вязальную машинку и работал». Снова недоверчивый помысел принёс недоумение: и какой доход может дать вязальная машинка? И старец продолжил: «Работа, говорю тебе, много работы, понимаешь ли? Брали заказы на вязание и с утра до вечера я, моя сестра и моя племянница работали на вязальной машинке. Так мы смогли скопить „задел“, чтобы купить землю для монастыря». Я удивился трудолюбию и бережливости старца и «яже с ним». И ещё удивился способу, каким он убедил меня. Внешне казалось, что старец говорил один медленно-медленно, а я молчал. В действительности же, старец вёл диалог с моим помыслом. Он старался убедить меня своими доводами, а я оставался недоверчив, внутренне возражал, и тот отвечал словами на каждое моё молчаливое недоумение. Это был поистине образец диалога, который только благодать Божия может осуществить.

Против козней врага (4, 43)
Преподобный Ефрем Сирин

Блажен, кто по Богу распоряжается своим имением и потому не подлежит осуждению от Бога Спасителя, как сребролюбец и немилосердный к ближнему

Умоляю Тебя, Свет истинный, рождение благословенного Отца, образ ипостаси Его, седящий одесную величества Его, Христе, похвала и радость любящих Тебя, жизнь моя, свет мой, отрада моя!

Не презри меня, уничиженного, не отринь меня, мерзкого, потому что врагу крайне будет приятно, когда я ввержен буду в отчаяние, по причине окружающей меня мглы порока. Тому только и радуется он, когда видит, что отчаяние начинает делать меня его пленником.

Но Ты, по сердолюбию Своему, посрами его надежду, исхить меня из зубов его, избавь от злокозненного умысла его, от всего, что воздвигает он против меня, потому что многим ополчается он на меня.

Даруй мне, Господи, просвещение к познанию козней сопротивника моего и ненавистника всякого добра; потому что он ставит мне на пути бессчисленное множество соблазнов и случаев к поползновению – и ущерб и выгоду, утехи века сего и плотское удовольствие, долготу настоящей жизни, робость к подвигам, леность к молитве, сон и телесный покой во время псалмопения.

Сколько старается враг о моей погибели, столько я, бедный, предаюсь беспечности и нерадению; и чем более ставит он на пути мне сетей, тем более я небрежен.

Будь осторожна, душа моя, попекись о совести своей, не обращай внимания на падения других; но будь паче внимательна к одним своим падениям. Спеши, предупреждай, примирись со Христом, распятым за тебя плотию. Если сами себя осудили, то не будем осуждены там, где великое и нескончаемое осуждение.

Умилосердись ко мне, Господи, по благоутробию Твоему, и спаси меня, по единой благости Твоей, молитвами Пречистыя Владычицы нашей Богородицы и всех святых Твоих.

Козни врага и изворотливость греха (4, 45)

Се снова припадаю к стопам Владыки моего, прося, умоляя, поклоняясь и со страхом взывая.

Вонми, Владыко, сетованию моему, и приими слова прощения моего, какие приношу Тебе я, посрамленный грешник.

Излей на меня, бедного, по милости Своей, хотя малую каплю благодати вразумления и обращения – возыметь мне хотя малое усердие к исправлению себя самого. Ибо если благодать Твоя не просветит души моей, не буду я в состоянии увидеть в себе повреждение и опустошение, производимое во мне страстями, по моему нерадению и беспечности.

Увы, возобладавший мною грех нашёл во мне пажить свою, и с каждым днем более и более унижает и погружает меня в глубину свою; и я, окаянный, не престаю прогневлять Бога, не страшась оного неугасимого огня, не трепеща нескончаемых мучений.

Грех, обратившись в навык, вовлёк меня в совершенную погибель. Хотя я сам себя обличаю и не перестаю приносить исповедание, однако ж всё пребываю во грехах. Смотрю, и не вижу, потому что погрешаю в самом покаянии, не углубляясь в различение дел.

Как раб греха, и не хотя, делаю худое; как воинствующий под властью его, ему подчиняюсь, и, имея возможность бежать, плачу дань этому царствующему во мне навыку. Радея о страстях, несу оброки плоти. Зная, что растление во мне усиливается, сам содействую ему, влекомый какой-то тайной силой, хочу будто бежать, но, как пёс на железной цепи, опять возвращаюсь туда же.

Иногда дохожу до ненависти ко греху и питаю отвращение к беззаконию; но все же пребываю порабощенным страсти: она обладает мною, несчастным, и сластью греховною против воли вовлекает в грех. Страсть купила себе моё произволение и источает на меня грех. Кипят во мне страсти вопреки уму: они растворились с плотью и не терпят разлучения.

Напрягаюсь переменить произволение, но предшествовавшее мое состояние никак не даёт мне успеть в этом. Стараюсь, бедный, освободить душу от долгов, но злой заимодавец тут же вводит меня ещё в большие долги. Щедро даёт он взаём, и не напоминает об отдаче, даже совсем не хочет брать обратно, желая только рабства моего; даёт, и не взыскивает долга, чтоб обогащался я страстями. Хочу отдать ему старый долг, а он прибавляет новый.

Если же делаю себе небольшое принуждение, попереча страстям, он, чтоб низложить меня, придаёт новые страсти, и, видя, что постоянное пребывание в долгу заставляет меня быть грешным, вводит в меня новые пожелания, а чтоб я не исповедывался, ввергает меня в забвение моих страстей.

Встречаюсь с новыми страстями, и, занятый ими, забываю о прежних. Дружусь с появившимися вновь страстями, и опять оказываюсь должником; бегу к ним, как к друзьям, и заимодавцы мои опять обходятся со мною, как властелины; и я, который незадолго до сего старался получить свободу, ради их делаюсь преданным рабом. Спешу снова разорвать их узы, и снова облагаюсь новыми. Спешу освободиться от воинствования в рядах их, но, как взявший с них много даров, оказываюсь невольно связанным с ними.

О, какая власть надо мною греховных страстей! О, какое господство злохитрого и коварного змия. Действуя по природе, он входит в торг, даёт залог, чтобы продать ум самому греху. Убеждает меня угождать плоти, под предлогом употреблять её на служение душе; и я препобеждаюсь сластолюбием и, предавшись тотчас невоздержному сну, совершенно лишаюсь её услуги. Когда молюсь, внушает мне мысль о каком-нибудь ничтожном удовольствии, и ею, как медной цепью, держит слабый ум мой – и не ослабляет узы, хотя он и порывается бежать.

Так грех блюдет под стражею ум и запирает от меня дверь ведения. Враг непрестанно наблюдает за умом, чтобы не пришёл он в согласие с Богом и не воспрепятствовал продать плоть; для того приводит множество перепутанных помыслов, уверяя, что на суде и вопроса не будет о такой малости, что невозможно даже быть и ведению о сих помыслах, и что всё, подобное сему предано будет забвению. Но я представляю пред взор себе обличение своё и знаю, что мне угрожает наказание.

Сим удерживает, сим связывает, сим продаёт и покупает меня грех, сим вводит меня в заблуждение, сим льстит мне и подчиняет меня себе, потому что, как говорит апостол, человек пло-тян, продан под грех. Ибо грех, который во плоти моей, властвует над умом, и, по причине моей вины, употребляя в действие плоть, ею обременяет душу.

Если вознамерится кто поститься, или пребывать в бдении или наложить на себя раны, грех посредством плоти, как собственность свою, обременяет душу цепями и, как овцу на заклание, связывает её, и посредством также плоти отсекает руки и ноги. Не могу ни бежать, ни помочь себе.

Увы, живой я мертвец; смотрю и не вижу, из человека стал псом, и со мною, разумным, обходятся как со скотом.

Помилуй же, душа, сама себя и поспеши вступить, наконец, в борьбу со грехом прежде разлучения с телом, чтобы не остаться нам за дверьми вместе с юродивыми девами; потому что смертным невозможно увидеть жизнь или помышлять о праведности там, где нет борьбы, в которой жизнь и смерть, и где нет плоти, которою предаётся поруганию враг, препобеждаемый посредством её.