Текст книги "Счастливые пчёлки. Философия осознанного образа жизни"

Петя всю жизнь жил в мегаполисе, и ежедневная толчея в общественном транспорте и даже на улице привила ему привычку, что даже совершенно незнакомые люди вполне обоснованно и безобидно могут находиться к нему практически вплотную, ближе метра уж точно. И интимной зоной он считает лишь узкий сектор в 90 градусов вперёд и на расстоянии всего лишь в полметра.

Когда эти двое встречаются, и уровень близости (а значит, и доверия) между ними – на уровне социального партнёрства и сотрудничества, Петя стремится чувствовать себя комфортно со своим партнёром и приближается до расстояния в метр. Реальность вокруг соответствует его восприятию и ожиданиям. Для Маши же реальность будет диссонировать с ожиданиями: социальный партнёр вдруг ведёт себя слишком уж нагло и неправомерно интимно – ей было бы комфортно чувствовать Петю на расстоянии в полтора метра, где и положено быть в таком статусе. И Маша делает шаг назад, восстанавливая нужную ей дистанцию.

Для Пети этот шаг партнёра назад будет означать отказ от сотрудничества. Даже если он и не подумает ничего осознанно, его подсознание отметит про себя, что партнёр в лице Маши – скрытный, дистанцируется, отрицает его. Вероятно, ему не стоит доверять даже на таком уровне, как социальное партнёрство.

Для восстановления баланса между реальностью и ожиданиями Пете нужно либо восстановить дистанцию согласно статусу Маши, либо изменить статус Маши в своей картине мира.

И Петя не делает шага вперёд. Он остаётся на месте, но доверяет Маше уже значительно меньше, чем до этого. Если Маша Пете симпатична или выгодна, Петя даже при восстановлении баланса будет продолжать чувствовать моральную боль, ведь он только что уменьшил в образе Маши в своей картине мира вероятность создания прочной и долговечной группы для совместных достижений, защиты или размножения, а эта вероятность – это комплекс из сразу нескольких показателей успеха жизни. Петя в дальнейшем постарается компенсировать эту боль за счёт более кратковременных эффектов.

В их дальнейшей коммуникации разница в доверии ещё проявит себя. Петя будет воспринимать предложения Маши со значительно большим скепсисом, чем Маша – предложения Пети. Ведь он ожидает в её поведении высокого уровня эгоизма.

В свою очередь, Петя будет относиться к Маше более цинично и эгоистично. Во-первых, он будет считать это справедливым, ведь она, по его оценке, к нему так же относится. Во-вторых, быстрыми победами за счёт эгоистичного отношения он будет пытаться компенсировать боль, которую испытал при понижении статуса Маши.

Если бы оба, или хотя бы один из них, были бы в курсе такого явления, как зоны комфорта для разных социальных групп, они смогли бы договориться или как-то иначе повлиять на ситуацию.

Но без знаний им остаётся принимать решения лишь на основе инстинктов и догадок.

Обобщением всего вышеизложенного служит следующая причина, формирующая привычку не доверять, – вынужденная мера, принимаемая людьми при высокой плотности населения и контрасте по плотности, компенсирующая потребность знать всех лично. В ситуации, когда люди большую часть времени вынуждены сосуществовать и договариваться с людьми, которых раньше никогда не видели и о которых раньше ничего не слышали, единственное, на что они могут полагаться – это на веру в одни и те же ценности и принадлежность к одним и тем же группам. А культура, построенная на принципах наследования и передачи далее правил наследования (людям нужны гарантии), самой своей природой противоречит основным принципам обучения – эксперименту, отрицанию привычного. Отсутствие принципов обучения в повседневной жизни культивирует и поддерживает сами себя.

Суть доверия как раз и состоит в том, что человек, который ещё вчера был один, сегодня вдруг стал частью группы и кому-то беззащитно подставляет спину, доверяя. В какой-то момент происходит эксперимент, осознанно или нет, вынужденно или специально – неважно. Это отрицание привычного одиночества. А если главной установкой как раз и является отсутствие каких-либо изменений? Если механистичное повторение уже испробованного пути является высшим благом?

Без доверия не будет эксперимента. Без эксперимента не будет изменений и накопления опыта. Без накопленного опыта, показывающего, что жизнь после изменений лучше, чем до них, нет доверия. Замкнутый круг, разорвать который может лишь вера в эксперимент или его случайная реализация.

Вот большинство экспериментов и происходят случайно. То есть непредсказуемо и неожиданно.

Об отношении к «эксперименту», как к нетривиальному поведению, выбивающемуся из принятого в окружении человека, может говорить также «Теория разбитых окон» (Дж. Уилсон, Дж. Келлинг): «Если в здании разбито одно стекло, и никто его не заменяет, то через некоторое время в этом здании не останется ни одного целого окна». Теория неоднократно подвергалась критике, однако закономерность легко увидеть не только в отношении окон, но и в других сферах.

Например, в общественном транспорте, в поездах, в которых нет автоматических дверей и двери между тамбуром и вагоном открываются и закрываются вручную самими пассажирами. В мороз в вагоне становится так же холодно, как и в тамбуре. Это происходит по той простой причине, что пассажиры, которые «транзитом» идут сквозь вагоны, проходя между вагонами и минуя тамбуры, совершенно не задумываются на тему «как должно быть». Не пытаются сохранить это тепло, не думают о нём.

Соответственно, если дверь между вагоном и тамбуром была открыта, такой проходящий пассажир практически наверняка и сам оставит её открытой. Стоит кому-то закрыть двери между вагоном и тамбуром, и каждый проходящий будет закрывать их за собой. Он точно так же не заботится о тепле вагона, он действует из какой-то другой установки.

Такое ощущение, будто бы в каждом из нас есть установка на «неразрушение» ситуации, созданной другими.

Ситуация и обстановка как бы «включается в условия» работы автопилота и учитывается им, в какую бы сторону и к каким бы целям ни вёл этот автопилот.

У стремления повторять без экспериментов есть своя основа и причина. Важная причина. Серьёзными отношениями называется именно такая ситуация, когда спасение самого себя важнее спасения мира. Ответственной работой называется такая, в которой цена ошибки человека несоизмерима высока по сравнению с масштабами его действий или решений.

Если в установках людей на первом месте будут безопасность, комфорт, продолжительность и достижения собственной жизни (причём не по объективным меркам, а по тем, которые окружают конкретного человека), а только на втором плане – развитие, творчество, созидание, мечты, системность и принятие своей роли в этой системе, какой бы малой она ни была, они будут всеми силами стремиться к стабильности. И в то же время, в силу ограниченности мышления и планирования, они так и так будут сталкиваться с новизной. Мир вокруг меняется, даже известные и предсказуемые люди не всё время в поле зрения, а значит, могут преподнести какие-то сюрпризы и новости. И как бы человек ни стремился к стабильности, время от времени он сталкивается с необходимостью меняться и адаптироваться.

«Там, где все горбаты, прекрасная фигура становится уродством»

Бальзак

Зададимся на минутку экзистенциальным вопросом: для того, чтобы человек был уважаем кем-то, должен ли он быть хорошим?

Есть такой художественный приём, при котором автор описывает события непредвзято, рассматривая происходящее одинаково подробно с разных сторон, но вот именно – лишь со стороны. То есть не передавая эмоций каких-либо персонажей, будто бы не зная о том, что у них в голове.

Тем самым автор как бы даёт возможность читателю лишь наблюдать за происходящим со стороны, как и в обычной жизни, и самому делать выводы. «Как бы» – потому что в реальной жизни у нас на несколько порядков больше информации в голове для принятия решений, чем автор передал в строках книги, и какие бы выводы ни сделал читатель, они в большей степени базируются на его собственном опыте, чем на прочитанном.

Когда автор не озвучивает, что у персонажей в голове, читатель сам определяет, что есть добро, а что – зло. При этом если рассмотреть, чем отличается восприятие читателями одних персонажей от других, выявится пара интересных закономерностей.

Во-первых, когда идеи, цели, ценности и направления мотиваций однозначно выражены в реакциях, словах и поступках персонажей, большинство читателей воспринимают персону, в чьих действиях распознают попытку изменить текущий образ жизни, как негативного персонажа, а того, чьи поступки противодействуют изменениям, сохраняя старую и привычную картину мира, соответственно, как положительного.

Эти направления абстрактны, они есть в каждом человеке. Просто в разной степени. Каждый человек в какие-то моменты времени, скажем так, просто существует, не стремясь ни к каким изменениям, а в какие-то моменты ворочает мир вокруг себя.

Во-вторых, отрицательный персонаж наверняка для большинства читателей будет более ярким и запоминающимся, чем положительный. Поскольку именно в его мотивах, словах и поступках содержится та самая идея, которая заставляет читателей задуматься. Логика тут в том, что статистически большинство читателей в момент получения информации из книги ведут себя реактивно, то есть «не включают» аналитический мозг. Реактивность опирается на опыт, на готовые и когнитивно простые проторенные пути, и поэтому отличающееся от канонов поведение вызывает отторжение, диссонанс, дополнительные расходы энергии для понимания и принятия.

А ведь и положительный, и отрицательный персонажи могут быть нацелены на одни и те же результаты. Ну, например, на мир во всём мире. Хорошая цель? Достойная? Да, однозначно!

А как её достичь?

Отрицательный персонаж будет «чистить общество», проводить уравниловку или какие-то ещё мероприятия по нормализации или гармонизации, то есть как раз то, что нужно для достижения мира и покоя.

Положительный персонаж никакой «политической программы не декларирует» и может по факту вообще ничего не делать для великой цели, а просто будет сопротивляться изменениям, проводимым отрицательным персонажем – будет сохранять, если задуматься, привычные всем порядок, иерархию и несправедливость, при которых мира никогда не было и не будет. Зато привычно…

И эта разница между поведением и целями почему-то диссонанса не вызывает… Постулируемая на словах ценность оказывается пустым звуком, когда дело доходит до взятия каким-то одним конкретным человеком на себя ответственности за всех остальных.

И всё же вернёмся к отрицательному персонажу.

Схема работает и в другую сторону. Если кто-то воспринимается позитивно, его суждения, оценки и модели поведения будут восприниматься менее критично, потому что он уже близок, существуют доверие и статус «своего». Логика такая: Свой (в моём стаде) будет заботиться обо мне, а значит, если даже его модели поведения предполагают убийство большинства людей вокруг, то я, будучи с ним в одной группе, окажусь среди выживших. Более того, я, наоборот, даже буду поддерживать его радикальные мысли тем сильнее, чем более опасными они являются, – образно сжигаю мосты между собой и остальными, подчёркивая своё родство с ним и этими его радикальными идеями.

Любопытно, что это правило можно применить не только к кино и книгам, но и в жизни – для оценки намерений. Кто-то консерватор: он показывает красоту мира вокруг, кто-то реформатор: он показывает недостатки вокруг или показывает мечты и утопии, положительно или отрицательно мотивируя на изменения. Консерватор отрицает диссонанс между озвученными вслух ценностями и своим реальным отношением к миру, которое может нисколько не соответствовать этим ценностям. У реформатора есть шансы на честность…

Более близкий и практичный пример – это недоверие неизвестному человеку и мотив «мне нужно узнать человека получше», чтобы довериться.

Что тут значимо? Разве это вот время знания что-то значит? Если да, то что именно оно даёт и что значит? Вопрос не праздный. Вопрос раскрывает истинные причины ценности отношения, которые можно рассмотреть с двух сторон:

1. В чём ценность самого человека для меня? В чём-то, что он уже сделал конкретно в моей жизни? Или в чём-то, что он уже сделал для мира?

2. А что ценится в человеке? Что он что-то сделал и имеет какие-то достижения, которые можно наблюдать в прошлом? Или что он обладает потенциалом и его можно будет увидеть в будущем?

Вот это, пожалуй, самое важное… Ведь…

Почему отношения начинаются не вдруг, а с определённой ритуальности? Какова суть этого «почему»?

Люди не доверяют, потому что «не верят», что в одной с ними толпе может быть кто-то уникальный. Кто-то такой, кто скажет и сделает что-то такое, что отличается от действий десятков других людей, встреченных ранее.

Почему не верят? Вот как раз из-за того, что на первый вопрос ответ будет «ценность человека в том, что он уже сделал конкретно в моей жизни», а на второй вопрос ответ будет «ценность человека – это его достижения, сделанное, совершённое, а значит, – это его прошлое».

Причина недоверия состоите отсутствии веры в то, что потенциал человека может быть несоизмеримо больше того, что человек сделал условно «вчера». А раз вчера открытий не было (их не видно и о них не слышно), то и в том, что я увижу завтра, открытий тоже не будет.

Как результат, «мне нужно узнать человека получше» растягивается на непредсказуемый срок, так как заранее не предскажешь, в каком именно «вчера» будет найдено подтверждение, достаточное, чтобы поверить в восхищение человеком «завтра». А любые развивающие доверие поступки, то есть эксперименты, получаются, если помните, случайно, непредсказуемо и неожиданно.

Забавно в этом ключе смотреть на то, как проходят интервью при приёме на работу, в ходе которых кандидатов с пристрастием допрашивают о том, что они сделали для других компаний в прошлом, упуская при этом главное – «А что этот человек сделает для конкретно этой компании в будущем?».

Таким образом, получается:

1. Мы уважаем людей за лучшую приспособляемость и достижения. За их вклад в общее дело и отстаивание ценностей. За то, что они лучше, чем мы.

2. Слова и поступки расцениваются как намерения. И часто именно они оцениваются вместо достижений (статусы и социальные группы). Особенно когда мы не знаем, что за картина мира, эмоции и мотивы у человека в голове.

3. Хороший человек или плохой, определяется понятием справедливости, которое каждым отдельным человеком применяется к оцениваемому случаю не в масштабах человечества, а в масштабах какой-то маленькой группы, а то и вообще лично самого оцениваемого.

4. Оценить, хороший человек или плохой с точки зрения добра всему человечеству, можно лишь по последствиям поступков, а не по ним самим. По результатам, а не намерениям.

5. Причём не по любым результатам, а тем, которые шире, чем человеческая жизнь, а они чаще всего способны повлиять на человечество лишь через много лет после поступка или даже смерти самого персонажа. Поэтому-то и оценка идёт чаще по словам и намерениям.

Парадокс выскочки.

Вагон, толпа пассажиров ждёт остановки поезда, чтобы выйти из вагона. Цель всех и каждого в этой толпе – выйти из вагона как можно быстрее.

Двери вагона шириной около полутора метров, что вполне позволяет выходить потоку по два человека в ряд – это самый эффективный сточки зрения скорости выхода способ организации толпы.

Именно поэтому справедливым и равноправным считается, когда люди выходят из вагона по двое.

Именно поэтому справедливым и равноправным считается, когда перед дверьми стоят именно двое. Это является очевидным решением здесь и сейчас для большинства людей в вагоне, осознающих себя на уровне «ближайшего действия».

При этом две стороны открываются от центра в стороны, и это занимает какое-то время – 0,5–1 секунду. То есть стоящие перед дверьми двое людей вынуждены будут дождаться полного открытия дверей, чтобы иметь возможность выйти одновременно.

Парадокс в следующей логике:

1. Если кто-то из пассажиров (Выскочка) встанет перед дверьми ровно по центру, он сможет выйти из вагона за секунду до того, как двери полностью откроются.

2. За эту секунду произойдут следующие события: стоящие за Выскочкой следующие два человека делают шаг к дверям, а двери откроются полностью. Таким образом, к моменту, когда двое людей в ряд стоят перед открытыми дверями, один человек уже покинул вагон. Время толпы сэкономлено пропорционально доле этого человека в количестве выходящих людей.

3. Как в процессе ожидания выхода из вагона, так и после этого (!) люди, стоящие за Выскочкой, будут осуждать его за нарушение справедливости (помним, что для них «очевидно»). Ведь он не позволил двум людям стоять перед дверьми. Даже при том, что они выиграли во времени выхода из вагона, они будут относиться к нему негативно.

Эта аналогия работает для выскочек в любой сфере. Если толпа не способна оценить результата судит по поступкам здесь и сейчас, выскочки осуждаются.

Справедливость здесь и сейчас отличается от справедливости в перспективе.

То же самое можно сказать и про границу между сумасшествием и гениальностью. Я думаю, что суть отличия формулы текущей и перспективной справедливости в том, что нестандартное восприятие рассматривается обществом просто с точки зрения пользы, в том числе и включая способность конкретного индивида планировать дальше, чем толпа. Как ни глупо это, когда человек, неспособный планировать, оценивает способность героя планировать и даже пытается рассчитать в этом какую-то пользу для себя.

Как раз в этот момент и происходит подмена понятий, и вместо справедливости согласно ценностям (общей пользы) человек начинает оценивать героя, события и справедливость согласно своей личной пользе – на том уровне, на котором он осознаёт ситуацию.

Если большинство в толпе осознают себя, максимум, на уровне материального окружения и поступков (см. также «Уровни осознанности»), их оценка полезности и справедливости будет по формуле «здесь и сейчас». Своя жизнь всегда будет иметь большую ценность по сравнению с человечеством «без этой жизни».

И если поведение и идеи Выскочки не мешают жить здесь и сейчас конкретному оценивающему, а может быть, даже в чём-то и помогают его жизни, оценивающий считает его гениальным и необычным. Если же идеи или поступки Выскочки опасны оценивающему, или уменьшают его ресурс, хотя бы даже с точки зрения вероятности достижения или сохранения ресурса, Выскочка будет расценён как сумасшедший/отрицательный.

Хотя суть одна: в обоих случаях Выскочка – это тот, кто осознаёт себя на каком-то отличном от толпы уровне.

О чём это говорит? Если бы большинство людей осознавали себя на уровне ценностей, то и оценки поступков были бы на том же уровне, на котором эти поступки были совершены. И негатива в сердцах это не вызывало бы, даже если кто-то и осмелился взять на себя ответственность за убийство миллионов ради мира во всём мире…

Стратегии и смысл эмоций в группе

«Чем безупречнее человек снаружи, тем больше демонов у него внутри»

3. Фрейд

Ниже поговорим о смысле эмоций на примерахтого, с какими мотивами и логикой человек может отрицать изменения (не доверять) и механистично повторять уже испробованный путь. А также попробуем разобраться, зачем это так, какой в этом смысл.

На поверхности в наследственности моделей поведения и воспитанном отрицании перемен есть забота о подрастающем поколении, ведь как ещё дать слабым и не имеющим своего опыта детям защиту и хотя бы некоторое подобие самостоятельности? Самый действенный способ – это научить их той модели оценки действительности и тем моделям поведения, которые уже доказали свою результативность и безопасность.

Зная, что подрастающее поколение не экспериментирует самостоятельно, а использует проверенные шаблоны, старшее поколение развязывает себе руки, уделяя больше времени себе и общественному благу.

Однако это было бы заботой, если бы распространялось только на детей, а начиная с определённого возраста, когда у человека уже достаточно своего опыта для взвешенной оценки и следования общей этике, человеку предоставлялось бы право выбора.

Вы скажете «этика у всех разная», а я скажу: было бы желание, Канта могли бы с малых лет преподавать вместо прививания семейных ценностей, призванных обеспечить наследственность и гарантии индивида. И у всех была бы одна этика: правильность поступка определяется долгом, а не сиюминутной необходимостью или потребностями отдельного человека.

В поисках первопричин и основ ценностей имеет смысл разделить эти основы на законы природы и законы человеческие и рассматривать их, держа в уме их различную природу и совместную синхронную работу. Законы природы – это тот самый «эгоистичный ген» Ричарда Докинза, то есть тот набор логических правил и установок, каким люди регулируются ради выживания вида. Причём в большинстве случаев именно неосознанно, пытаясь постфактум как-то рационализировать свой выбор и поступок. Это далеко не только психология. Это уже философия, то есть понимание не просто механизмов психики отдельного человека, его чувств и мотивов, а шире, системно – понимание того, зачем у толпы людей в головах такая психология, откуда она взялась.

Законы человеческие – придуманные отдельными конкретными людьми для власти, несправедливого деления ресурсов и своей безопасности. Придуманные, растиражированные на принципах наследования и эволюционно выжившие в десятках и сотнях поколений группы.

И те, и другие законы подвержены эволюции. Селекция и эволюционные скачки у природных законов имеют период в несколько тысяч лет, а то и десятков тысяч и больше. Эволюция культурных законов значительно быстрее, и радикальные изменения может внести в общество буквально один индивид, лидер и законодатель.

Я говорю, что они работают в связке, имея в виду их одновременное действие. Что касается степени и направления влияния, то законы очень отличаются друг от друга по характеру, распространению, обязательности и частенько противоречат друг другу. Это связано с социальностью, иерархичностью и способностью человека планировать – в условиях высокой плотности населения за счёт ожиданий поведения окружающих человеческие законы могут распространяться на группы, значительно превосходящие те, которые учитывались бы, полагайся человек лишь на инстинкты.

Юмор и лень можно было бы назвать поведенческими гандикапами человека. Если человек идиот или всё время смеётся, но при этом умудрился дожить до фертильного возраста, у него точно крутые гены, несмотря на непрактичность идиотизма. Поэтому чувство юмора очень ценится. С ленью чуть посложнее. С одной стороны, аналогично юмору, если при всех негативных эффектах лени человек умудрился выжить, значит, он настолько хорош в моменты рывков между леностью, что его потомству точно быть. С другой стороны, лень – как экономия собственного ресурса в угоду лишь одному себе – является неприкрытым эгоизмом, а значит, признаком альфы. Что тоже способствует.

А если есть дифференциация по количеству потомства, и она коррелирует с каким-то признаком, значит, идёт естественный отбор.

Например, ритуалы, отражающие институт брака, и связанные с семьёй ценности как пример человеческого закона сильно отличаются и по сути, и по форме от тех ритуалов, которые бы отыгрывались людьми, полагайся они только на инстинкты. Брак не для размножения и уж тем более не для счастья создан, а для безопасности. Причём не тех, кто в браке, а совершенно других персон. Тех персон, позиции в иерархии которых не нужны толпы счастливых людей, не имеющих стимула работать ради выдуманных идеалов.

Единственное счастье, которое на постоянной основе получают ячейки общества от законов, – это ощущение гарантий.

Способность планировать играет с человеком злую шутку. Ощущение, то есть ожидание гарантий становится фактически заменой самих гарантий.

Понятия о чести, долге и дружбе являются ничем иным, как идеализированными примерами честного партнёрства человека с человеком или человека с группой. Смысл отыгрываемых при этом ролей заключается в обеспечении, опять же, гарантий. Называя кого-то честным, мы хотим гарантий, что он не обманет. Называя храбрым, надеемся, что он не отступит перед лицом общей опасности. Говоря о долге, рассчитываем, что человек не будет лениться и увиливать от полезных «для группы» дел.

Другим хорошим примером являются установки на коллективизм, ритуалы и искажения картины мира, при которых человек натаскивается и настраивается видеть всё в положительном или, напротив, в отрицательном ключе.

Да-да, речь о достигаторах, «счастливчиках», «позитивчиках», проходивших тренинги в духе «как быть на волне», «как владеть своей жизнью», «как управлять эмоциями» и т. п. и вообще позитивной психологии.

Обо всех этих техниках обобщённо могу сказать, что они работают только в одном случае: когда человек натренирован не обращать внимания, не видит или просто не знает о части фактов. Или искажает их.

От противного: полная картина мира вокруг никогда не бывает белой или чёрной – она всегда серая. Поэтому видеть всегда позитив – точно не объективная картина мира.

И на этом примере остановлюсь поподробнее и разберу, какие мотивы и логика тут при доверии новому или его отрицании.

Вопрос цели мышления человека. Что является главной целью? Объективное знание о мире, правильный выбор пути, логичное и долгосрочное планирование? Или важнее нужные эмоции здесь и сейчас?

И разница между «позитивчиками» и «негативчиками» как раз, получается, в том, что за контроль тут имеется в виду. Я вижу два полюса, между которыми распределены все люди:

• Ориентир на момент. Смотреть на ситуацию. Осознавать, что она вызывает смешанные чувства, часть которых (например, негативные) явно нежелательные. Сконцентрироваться на том, чтобы иметь во внимании именно положительные стороны ситуации. Концентрация и усилие воли позволяют человеку продолжать эффективно жить, исключая из своего внимания/ реакций негативные стороны.

То есть иметь целью положительные эмоции. Пусть и ценой частичной потери контроля воспринимаемого мира.

• Ориентир на стратегию. Каждый раз смотреть на любое событие, осознавать, что оно здесь и сейчас, уже происходит, и повлиять на него ты не можешь. Эмоции тут только во вред. Только пережив событие полностью (например, дослушав до конца чью-то тираду), можно «включить эмоции», осознать произошедшее. Эмоции в этом случае оказываются только внутри, они не вырываются наружу в форме непредсказуемых и импульсных реакций.

Потом «включить мозг», осознать эти свои эмоции, прикинуть, что из них к месту, а что нет, что выгодно, а что не очень, куда хотелось бы развивать ситуацию, а какого развития не хочется, и какой именно эмоциональный фон и набор поступков направят Вселенную по выбранному пути.

И реагировать. Это тоже называется реакцией, правда… Это уже имеет другое название – ответный ход. И смысл и результат тут другие.

То есть иметь целью контроль себя и ситуации, максимально объективно воспринять мир и отреагировать на него, рассчитывая на результат в будущем. Ценой позитива.

Позитивист ориентирован на плюсы текущей ситуации (здесь и сейчас), он потребитель, выбирающий в многообразии фактов вокруг именно те, которые «употре-бимы», то есть соответствуют его сегодняшним мечтам.

Негативист смотрит на риски ситуации, ему важно будущее развитие. Он ориентирован на будущее, допуская ухудшение состояния здесь и сейчас ради какого-то такого смысла, который важнее, чем счастье здесь и сейчас.

Я не раз в этой книге буду подходить к идее деления стратегий на «повтор» и «исследование», поскольку именно в этом сочетании, на мой взгляд, состоит природа человека. И две стороны этой природы: позитивизм – ожидание гарантий, ориентир на похожесть, на проторенный путь, на известные мечты, и негативизм – ожидание изменений, ориентир на способность и возможность адаптироваться – к любому возможному исходу.

Слова вводят в заблуждение своим звучанием. Позитивизм не является чем-то объективно положительным, как и негативизм – отрицательным. Разница в отношении к «себе вчерашнему».

А какая из этих двух стратегий в большей степени подвержена привычке не доверять, и почему?

Различие между разными людьми в доверии к некой ситуации не от разного воспитания и не от разных ценностей, это лишь внешние признаки и производные. Суть разницы доверия в разных знаниях, в разном опыте. Разных не качественно – все люди, понятное дело, видят мир каждый из своей точки, – а разных именно количественно, как разнообразия и глубины.

Чем больше знаний, тем легче довериться. По двум причинам:

1. Во-первых, при большем количестве знаний, у человека значительно меньше страх неизвестности (т. к. неизведанное известно или предполагаемо в лучшей степени, чем при меньших знаниях),

2. Во-вторых, при большем количестве знаний и лучше развитых ассоциациях у человека значительно больше шансов легко встать на ноги после неудачи. И мозг учитывает это при моделировании и ожидании результата.

При таком понимании разного отношения людей к доверию становится понятна ключевая роль воспитания.

Люди, в меньшей степени доверяющие новому, склонны «отрицать реальность» ради позитивных эмоций. Это позволяет сохранять незыблемыми убеждения в собственной исключительности и значимости, полученные с детства. Какие факты отрицаются в первую очередь? Те, которые говорят о несостоятельности моделей поведения, убеждений и знаний человека, которые могут разрушить веру человека в свою значимость для социума (иерархический инстинкт), привлекательность и конкурентность (инстинкт размножения) и жизнеспособность и силу (выживание). Отрицая всё это, человек верит, что всё хорошо. Хотя на самом деле…

Искажение картины мира позволяет игнорировать ситуации, в которых можно было бы получить новый опыт и развить картину мира. Мозг принимает за правду то, что легче (та самая когнитивная лёгкость). Например, то, что повторяется много раз. И стратегия подпитывает сама себя, формируясь в привычку.

На коротких дистанциях (десятки лет), к тому же в условиях, когда блага мира даются легко, эта стратегия жизнеспособна. Эта стратегия помогает объединяться в крупные группы – позитив, как гарантия результата, позволяет окружающим, не имея собственного опыта, доверять. За относительно короткую человеческую жизнь накопленная ошибка не успевает себя проявить. А если и успевает, то компенсируется простотой получения ощущения гарантий.