Текст книги "Счастливые пчёлки. Философия осознанного образа жизни"

Глава 2
Живая и настоящая личность

Ассоциации

«Просвещение погружает во мрак… Наука предполагает неведение»

Филипп Вердо

Вокруг куча мнений, тысячи книг и миллионы людей, и количество информации настолько велико, что и узнать, и осознать её полностью в рамках человеческой жизни просто невозможно.

Дело даже не в том, что на одно и то же явление мы смотрим с разных точек зрения и понимаем одни и те же вещи по-разному. Это влияет, бесспорно. Но куда как большее влияние оказывает то, что каждый из нас находится в каждый момент времени в одной точке. И видит мир вокруг не полностью, не «сверху», а из этой точки.

Причём какие бы ни были способности у человека согласно его генетическому набору, его возможности, согласно психогенетике, будут определяться прежде всего его окружением и жизненной необходимостью. То есть голодный будет думать о еде, а вшивый – о бане. И именно этими мыслями будет определяться набор явлений, попадающих в зону внимания человека, его культура, его поступки, мысли, чувства, а значили натренированные в процессе жизни рефлексы и способности.

Например, интеллект. Принято считать, что это отдельная врождённая характеристика человека, что его существует нескольких видов, и каждый из этих видов присутствует в человеке в той или иной степени. Также принято считать, что есть некие качественные показатели, определяющие интеллект, такие как широта мышления, логика, критичность, глубина и гибкость разума, любопытство или доказательность. Зачем-то выдумываются теории и методики, позволяющие оценить интеллект, 10 или какие-то ещё метрики. Будто бы сказав кому-то «мой интеллект больше, чем твой», человек сделает миру лучше…

По-моему, всё это говорит о том, что люди не понимают, о чём говорят, и пытаются своими словами пересказать суть ускользающего от сознания явления. Само явление сообразительности человека и его способности адаптироваться (скорость, качество и цена адаптации) невозможно измерить или предсказать на практике, поэтому куда как проще измерить способности человека (не обращая внимания на среду тестирования), достижения (не думая о завтра) и ориентировки человека и повесить на человека ярлык для упрощения дальнейшего взаимодействия.

А что, если интеллект определяется всего двумя показателями? Причём косвенно. Причём не качественными, а количественными. Один из них происходит из генетического набора человека, и тут уж ничего не поделаешь, – это максимальное количество ассоциаций, которым может оперировать человек. Назовём это интеллектуальным потолком человека. Вторая – количество ассоциаций, реально полученных человеком в его жизни. Назовём это текущим интеллектом.

Все остальные показатели – производные.

А самое главное, что производными или, вернее даже сказать, побочными эффектами являются все те самые характеристики, которые считаются показателями: логичность, критичность, глубина анализа, широта мышления и т. п.

В плашках пара примеров на основе системно-векторной психологии.

Если у человека в генах оптимальное строение уха, он будет в процессе своей жизни больше внимания обращать на звуки, понимать их и воспроизводить. Если при этом его полоток интеллекта не позволяет ему сохранить всё то, что он слышит, он будет систематизировать эти звуки, чтобы запоминать лишь яркие отличительные черты или механизмы воспроизведения. Эта систематизация будет вызывать дискомфорт всякий раз, когда он будет слышать что-то новое или негармоничное, и в итоге человек придёт к конструктивной (системной) критике или самостоятельному написанию музыки. Мы скажем о нём, что он отлично разбирается в музыке, хотя, казалось бы, за что именно мы его хвалим?

В процессе жизни человека с определённым строением вестибулярного аппарата и высоким уровнем сенсорики практически наверняка будут доминировать стремления максимально эффективно приближаться к приятным ощущениям и отдаляться от неприятных. Какой опыт наберёт в жизни такой человек? Какими ассоциациями будет наполнено его мировоззрение?

И насколько же восхитительно искусными будут его телодвижения в достижении поставленных целей! А ведь если бы ему хватало потолка ассоциаций не только для цепочек «раздражитель = телодвижение», но и глубже в суть, как «раздражитель = источник раздражения = модели поведения, сформировавшие этот источник = конкретные люди в окружении, поддерживающие эту модель поведения = договорённости = устранение раздражителя», он с успехом справлялся бы со своими проблемами и без выдающихся возможностей по владению своим телом. Люди скажут о нём, что у него очень высокий телесно-кинетический и пространственный интеллект, а я бы сказал, что у него определённые ограничения и определённый опыт.

Если бы потолок интеллекта позволял запоминать все ассоциации, какие человек встречает на своём пути, он бы не специализировался, а просто впитывал бы знания о мире.

И что ещё более важно, рассказать о своих знаниях окружающим можно только в том случае, если окружающие способны эти знания принять. То есть если бы не было потолка ассоциаций, вероятно, и не было бы необходимости иметь за одним словом сотни значений, понятия меньше бы группировались.

Интеллект, как и многие другие качества человека, оценивается с точки зрения полезности здесь и сейчас.

То есть даже в тех случаях, когда конкретно в текущей ситуации какие-то способности человека и не применимы, оценка интеллекта считается положительной, если в обозримом будущем очень вероятны ситуации, в которых эти способности пригодятся.

Например, нужна ли аборигенам логика? Если образ жизни некой группы основывается на бесконечном достатке еды и тепла и отсутствии естественных внешних угроз как личности, так и всему обществу, этакая безопасность для всех, так ли важно для них будет умение считать или строить сложные логические конструкции?

Сложное слово – ассоциации. Требует пояснений, как минимум что с чем ассоциируется. Ведь в классическом понимании в психологи это – упрощённо – два психических явления, логически связанных друг с другом в сознании.

Моё понимание ассоциаций не противоречит, а дополняет известное. Да, есть анализ для разбора и синтез для поиска аналогов в чертогах памяти. Но есть и ещё кое-что.

Когда мы видим предмет, так называемое подсознание его анализирует и разбивает на отдельные логические блоки, воображение на основе опыта синтезирует из этих блоков нечто известное и приемлемое, встречавшееся ранее или в подобной ситуации. Вот поиск этого «чего-то известного» как раз и происходит согласно описанным в психологии четырём типам ассоциаций (аналогий): по сходству, контрасту, по смежности в пространстве и времени и по причинно-следственной связи. Как тут могут быть в одном предложении такие слова, как «воображение» и «опыт»?

Примечательно, что мозг не хранит непосредственно сами воспоминания. Он хранит образы и те самые ассоциации, из которых в любой момент времени можно создать (да-да, именно создать) нужное воспоминание.

Э. Лофтус, профессор Вашингтонского университета: «Когда мы что-то вспоминаем, мы берём фрагменты опыта (иногда из разных времён и мест) и складываем их вместе, чтобы построить то, что кажется нам воспоминанием, но на самом деле является конструкцией».

Очень наглядную аналогию приводит А. Курпатов: «Вы не помните всех яблок, которые вы когда-либо ели, но у вас достаточно кирпичиков, чтобы „собрать" целостные воспоминания о любом яблоке».

В рационально-эмоциональной поведенческой терапии (РЭПТ) есть понятие активирующего события, или активатора, базирующееся на том, что люди, стремясь к достижению своих целей, сталкиваются с этими активаторами, оценивают (подсознательно) их влияние на достижение целей и эмоционально реагируют. Именно это является источником всех мотивов.

По РЭПТ, активаторы – это события, чувства, переживания и поведение настоящего времени или текущего момента, прошлого опыта, а также воспоминаний или мыслей человека (сознательных и бессознательных).

Мы воспринимаем мир (опыт и воображение) не сенсорно, а предметно, то есть как цельные образы, имеющие для нас практическое значение.

Вместо «светлый, круглый, жёлтый, тёплый» мы в своём сознании имеем цельный объект – Солнце. Хотя при желании, конечно, мы можем описать детали, из которых сложился этот образ, сами эти детали будут для нас тоже готовыми цельными понятиями, имеющими практический смысл. И то же понятие

«тёплый» в нашем сознании состоит из миллионов ассоциаций – сколько раз мы чувствовали тепло, думали о нём, сколько раз оно было приятно, а сколько – нет, какая в те моменты была обстановка вокруг, какие мысли, какие эмоции, какие люди и предметы вокруг, что мы делали, как бы хотели в дальнейшем чувствовать тепло, в какой степени и какой ситуации ит. п. Всё это, очевидно, не само «тепло», как таковое, а комбинации тепла с чем-то ещё – как раз те самые сравнения по сходству и контрасту и совмещения с другими понятиями в пространстве и времени. И эти сравнения уже не назовёшь абстрактными деталями, ведь любое сравнение имеет свой собственный контекст и смысл, оно вызывает отношение, эмоцию.

Любая мелочь, которую человек видел краем глаза в возрасте трёх лет, – это десятки и сотни отдельных мелких деталей и элементов, на которые подсознание разложило этот образ и которые в опыте и воображении были связаны с ощущениями, чувствами, ожиданиями и фактическими дальнейшим событиями. А уж такие сложные понятия, как отношения с близким человеком или поведение на работе, – это миллиарды деталей. Сложно даже оценить порядок цифры, об этом мы поговорим ниже.

И ассоциации – этакие связи со всем тем, что с человеком происходило, и что он сам воображал в течение всей его жизни – это именно те самые ниточки, определяющие, почему то или иное событие является для человека активатором. Прямая линия между каждым отдельным элементом воспринятой картины и тем, какое значение этот элемент имеет для человека, какое отношение и эмоции вызывает – какой смысл для него имеет. Что именно считать тут элементом? Вопрос масштаба. Говоря метафору «ниточки», я стараюсь подчеркнуть идею «связи», а не идею «тонкой ниточки». Ведь на физическом уровне два конкретных нейрона могут быть связаны десятками и сотнями дендритов. Между более сложными понятиями, а значит, не отдельными нейронами, а целыми их узорами будут уже не сотни, а десятки и сотни тысяч связей.

Шахматные мастера воспринимают, запоминают и могут оперировать шахматными позициями значительно более эффективно, чем новички, поскольку их «элементами» являются целые паттерны связанных фигур (так называемые чанки). Теория чанков была заложена Адрианом Де Гроотом и развита В. Чейзом и Г. Саймоном. Они выяснили, что мастера шахмат способны с высокой точностью запоминать и воспроизводить неслучайные, то есть имеющие смысл игровые позиции, даже если они были продемонстрированы в течение всего нескольких секунд.

Кстати, минимальное время, необходимое (среднему) мозгу, чтобы воспринять какой-то цельный образ, около 13 миллисекунд. То есть около 77 «кадров» в секунду.

Разумеется, скорость будет зависеть от сложности воспринимаемого объекта. И всё же. Мозг потому и схватывает реальность по кусочкам, а не в реальном времени – притормаживает воспринятое и уже обработанное, не донося это раньше времени до оценки и сознания, а уточняя до нужной степени доверия. Восприятие осознанное идёте меньшей частотой.

Это и есть те самые цельные образы, имеющие смысл, которыми мы воспринимаем мир. Они обретают смысл с появлением доверия. То есть становясь изученными или, иначе говоря, окончательно отделёнными от хаоса и стихии.

Обработанная в рабочей памяти информация передаётся в долговременную. Там она связывается с уже имеющейся информацией и хранится. Долгосрочная память (то есть физическое развитие нейронов и их сети отношений друг с другом) – это «объекты» с сильными связями (ассоциациями) между своими элементами и относительно слабыми связями с внешними элементами. Ассоциации с внешними элементами – это, по сути, части конструкции более высокого порядка.

Эти объекты могут быть использованы психикой и сознанием как единые, хоть и сложные образы. Такие объекты называются чанками (chunk). Чанковая структура информации в долговременной памяти позволяет обойти ограничения рабочей памяти, поскольку рабочая память – это химические вещества, выделяемые определённой группой нейронов, связанных своим возбуждением с конкретной текущей ситуацией, то есть априори ограниченным количеством нейронов, а долговременная память кодируется комбинацией из связей всех задействованных в мышлении нейронов. Вариантов таких комбинаций – миллиарды, и каждая из комбинаций может нести в себе определённый конкретный смысл. Поэтому объекты долговременной памяти (чанки) могут быть на порядки более сложными, чем объекты рабочей памяти.

Более того, мышление способно сами чанки объединять в последовательности, зависимости, аналогии и другие отношения, формируя тем самым ещё более сложные структуры, которые с тем же успехом могут быть использованы в дальнейшем как единые объекты. Таким образом, мастерство и экспертиза – по сути, формирование постоянно увеличивающихся чанков.

Как показывают исследования (Г. Рейнгольд, Н. Чарнесс, М. Помплун), благодаря этим отличиям в мышлении между новичками и экспертами существуют и поведенческие отличия. Например, в процессе восприятия мастера преимущественно кодируют чанки, а не отдельные фигуры, а это значит меньшее число движений. Другими словами, возрастает объём получаемой и обрабатываемой в мышлении информации, скорость и сложность процесса этой обработки. Эксперты в большей степени воспринимают образы цельными, даже если эти образы выходят за пределы точки внимания на периферию, а также больше используют автоматическое и параллельное извлечение деталей.

Ассоциации остаются «невидимыми», неосознанными из-за своего количества. И это при том, что именно они определяют, что мы видим, а что не видим (между чем есть связь, а между чем – нет), а также хорошо или плохо это для человека. Разница между людьми, с одной стороны, огромна – никогда не будет совершенно одинаковых и даже похожих людей как минимум по той причине, что на одно и то же событие они смотрят физически из разных точек пространства, а значит, формируют разные ассоциации и рефлексируют далее в течение жизни на основе этих разных вводных. С другой стороны, понимая этот механизм формирования психики, который у всех людей одинаковый, можно более точно и правильно задать многие обобщающие понятия, которыми мы привыкли оперировать. Даже глядя на них с разных сторон и чуть-чуть искажая понятие каждого слова в угоду своему опыту, мы всё равно догадываемся, что именно имеется в виду. Например, тот же интеллект. Или болезни. Или описать эмоции. Или даже ещё более общие – а зачем вообще мы измеряем интеллект? Почему нам это важно?

Или даже более тонкие – а что такое «важно» и откуда берётся ответ на вопрос

«зачем измеряем?». И самое главное, а почему какие-то мельчайшие детали имеют такое значение для человека, почему какие-то ассоциации – о добре, а какие-то – о вреде?

Интеллектом стоило бы называть степень полноты и адаптации набранных в течение жизни ассоциаций (текущий интеллект) в отношении тех культурных, производственных и личных целей, которые стоят перед человеком в данном обществе в данном возрасте.

Психические расстройства при таком подходе рассматривались бы как нарушение формирования ассоциаций. Предметы (явления, мысли, эмоции, реальные предметы и т. п.) в психике созданы, а связи между ними либо отсутствуют, либо не те, что у большинства. Или каких-то предметов попросту нет.

И так далее…

Про достигаторов.

Если рассматривать ассоциации как источник эмоций, становится прозрачной и понятной формула достигаторства. Чем полнее и чётче человек представляет себе свою цель, тем больше явлений и событий окружающего мира и его собственных переживаний будут так или иначе связаны с целью. Человек будет по-другому относиться к времени, людям вокруг, своему здоровью, своим поступкам, настрою, ресурсам и т. п. – потому что все они будут связаны ассоциациями с целями.

И будут вызывать эмоции. Связанные с целью эмоции, замечу. То есть сильные. Ведущие к цели события будут вызывать позитив. Ате события, которые от цели уводят в сторону, будут вызывать негатив.

И человек, даже сам того не замечая, идёт именно по тому пути, который приводит его к цели.

Как говорят в школе: правильная постановка задачи – это уже половина решения. Так и здесь.

На мой взгляд, ассоциации в том понимании, в котором их рассматривает психология, – тоже, по сути, восприятие предметное. Напомню: два психических явления ассоциированы друг с другом в сознании.

И это не последний уровень.

А истинная суть ассоциаций заключается в их связи с самим назначением человека. Не осознанной жизнедеятельностью, не целями, которыми он руководствуется, и уж точно не стереотипами, которые он получает, воспитываясь и обучаясь в социуме. И не с рефлексами и инстинктами. Глубже. Даже не между психическими явлениями человека, ещё глубже! Последний уровень деления до мелочей и абстракции, это когда самое мельчайшее психическое явление ассоциировано с предназначением конкретной особи человека.

Абстрактно жизни людей всего земного шара мало чем отличаются друг от друга. Эта схожесть программ рассматривается как базовая – в науке о человеке самой глубинной установкой считаются инстинкты, и их всего три: самосохранение, размножение и иерархичность. И все люди вроде бы действуют исходя именно из этих законов.

А я говорю о ещё более неосознанном, если так можно выразиться. О влиянии на ассоциации не только инстинктов (к которым я ещё вернусь), но ещё и цели существования конкретного человека. Той цели, для которой эти инстинкты – лишь инструменты. Ну или на одном с ними уровне.

И именно эта предтеча ассоциаций и вызывает эмоции. Именно ассоциации состояния человека с его предназначением заставляют его эмоционировать, мотивироваться, реагировать. А все остальные связи в психике – производные и обобщающие. И инстинкты, и базирующиеся на них мотивации, и восприятие себя и окружающего мира, и мысли, и мечты, и, соответственно, тот самый язык, на котором мы говорим и присваиваем друг другу ярлыки, определяющие наши достижения – нашу годность к жизнедеятельности, какой мы её видим. Всё это производные и обобщающие ассоциации, не главные, не определяющие основное направление.

И интеллект в том числе.

Интеллект нравственно нейтрален. Он не гарантирует образование. Он всего лишь означает способность выполнять когнитивно сложные операции и адаптироваться в деятельности к изменяющимся и комплексным условиям. Лишь способность, а не саму адаптацию. Ведь чтобы говорить о степени адаптации, вопрос нужно задавать, имея в виду конкретные условия, в отношении которых адаптация оценивается.

К производным и обобщающим я отношу также и особенности восприятия: цвето-восприятие, восприятие размера и цвета в разных условиях (угол зрения, дальность, освещение), восприятие значений, а не фигур (яблоки и лица вместо кругов), выделение фигур на фоне (общее свойство восприятия объектов), восприятие мира трёхмерным (при том что сетчатка – плоская), восприятие движения (почему мы воспринимаем разницу между тем, когда что-то движется мимо и когда мы сами движемся) и установка восприятия – готовность что-то воспринимать (в зависимости от контекстов) – всё это, как и конфигуративные феномены Г. У. Олпорта, и разнообразные трюки памяти (вспоминаем Ф. Ч. Бартлетта и другие исследования), и ограничения восприятия человеком толпы (число Данбара), и связанные с ним искажения и группировки, легко объясняются, если представить себе, что реакция человека на ситуацию (внутреннюю или внешнюю) строится по одной логике, в которой человек, оперируя триллионами ассоциаций, конструирует картинку, наиболее подходящую ему по смыслу.

И реакцию на оценку этой картинки выдаёт нечто, скрытое глубже подсознания – этакое «достигаемое», цель жизни. К которой можно прийти многими путями, но ради которой определённо нужно жить и выбирать: «а как же мне отреагировать именно сейчас?». Именно этой цели жизни, собственно, важна оценка.

Пример того, как можно разложить ассоциации до уровня предназначения.

И он же пример работы так называемого конфигуративного феномена:

– Перед человеком некий предмет, перемещается во времени и пространстве

– Человек воспринимает этот предмет зрением, видит овал, с разными цветами поверхностей.

– Подсознание раскладывает ситуацию на составляющие: обстановку вокруг, предмет, освещение, цвета, своё собственное состояние человека, его переживания, ожидания и эмоции в этот момент и т. п.

– Каждое отдельное явление имеет какое-то значение для человека, так как ассоциируется с чем-то в нём самом и мире вокруг здесь и сейчас, в прошлом или будущем. Получается ооочень большое число ассоциаций.

– Из этого вороха ассоциаций перебором складываются образы, которые отвечают двум критериям: реалистичность (в понимании и опыте человека) и целесообразность (с точки зрения предназначения человека). При этом за счёт ассоциаций какие-то элементы создаваемых предметов могут быть не наблюдаемы в реальности, а придуманы – для обеспечения этих самых реалистичности и целесообразности. Например, человек может не видеть источник освещения, но придумать его, чтобы обосновать освещение, которое он видит. Человек может не знать причины, почему диск перемещается в пространстве, но объяснить это чьим-то броском, даже если он этого не видел. Просто предполагая, ведь раньше он видел, как кто-то кидает диск. Образов много, и подсознанию нужно выбрать, какой именно образ передать сознанию.

Мышление действует следующим образом:

– Мне выгоднее считать, что это диск, повёрнутый ко мне под углом, так как это вероятнее всего отражает реальность.

– Мне выгодно воспринимать реальность объективно, так как это повышает шансы на моё выживание.

– Я могу использовать этот диск так-то и так-то. Он угрожает мне так-то и так-то. Он полезен мне так-то и так-то.

Последний пункт – ключевой. Он не так прост, как кажется, ведь за каждой оценкой, за каждым «так-то» стоит целая модель реальности и прогноз развития событий. Именно этот пункт даёт оценку выгод осознаваемого образа. Поскольку человек может пребывать в обстановке, в которой всё вокруг складывается не в его пользу (или с недостаточным «знаком плюс»), подсознание может передавать сознанию не реалистичный образ, а искажённый – тот, который выбран из множества с большим влиянием целесообразности, а не реалистичности.

Пример неполной иерархии ассоциаций.

Спрашиваю у дочки, указывая на её новые красивые кеды:

– Что это у тебя?

– Синие, подарили, звёздочки.

Вот, как она это описала. Вот, что ей важно. Вот, насколько «хватило» её ассоциаций. Ей всё равно, что это обувь, что это называется кедами, насколько эта модель обуви популярна или дорога. Ей нравится синий цвет (потому что у любимого брата синие стены в комнате и она очень любит бывать в этой комнате), ей приятны подарки и забота близких, она радуется новым вещам, потому что это, в её представлениях об отношениях, означает их любовь, ей нравятся звёздочки, потому что во всех детских мультиках, книгах и игрушках звёздочки непременно сопровождают магию, волшебство и другие явления, благодаря которым решаются проблемы, приходит веселье, а вокруг – праздник.

И все три сказанных ею слова – именно те, что в полной мере описывают её отношение к ситуации.

Встречая очередной раздражитель по ходу жизни, человек формирует ассоциацию, этакий рефлекс мышлении: если я говорю/делаю это, я вижу такой результат, если это – такой. Если я делаю так, я вижу такие эмоции вокруг себя, а если так – такие. Если люди эмоционируют вот так, они относятся ко мне вот так, а если вот так – я вполне могу ожидать вот такого отношения (об эмоциях подробнее чуть позже).

С ростом числа ассоциаций становится возможным выделить в них паттерны и воспринимать мир не отдельными единицами знания, а цельными кусочками паззла – теми самыми «чанками». Вначале человек видит выделяющееся по цвету пятно. Потом пятно превращается в «круг» (человека хвалят, когда он произносит это слово), а выделение, оказывается, производится по цвету, и цвет круга – «жёлтый». Потом выясняется, что при непосредственном контакте с этим кругом в жизни организм чувствует тепло. Потом этот образ ассоциируется с временами года или временем суток, образом жизни, здоровьем, культурными стереотипами вроде денег, статусов и т. п.

Для ускорения реакции ассоциации складываются в образы, причём либо одни и те же единичные связи могут участвовать одновременно в нескольких объектах, либо между образами возникают свои собственные ассоциации.

И каждый тут идёт своим путём, зависит от своего опыта. У кого-то какие-то ассоциации формируются, у кого-то нет. У кого-то ввиду его деятельности формируются узкоспециализированные чанки (как у шахматистов, например), а у кого-то все ассоциации связаны лишь с «бытом».

Чем более сложные проблемы стоят перед человеком в течение жизни по определению и оценке ситуаций, тем большее число ассоциаций будет создано в его мозге. Чтобы создать достаточной силы разницу между понятиями: эти вот триста миллиардов комбинаций ощущений – очень важны, эти десять триллионов – средне, а эти остальные – неважны. Я затрудняюсь назвать конкретную цифру-ограничитель, физически люди слишком разные, чтобы говорить о каких-то порогах. В примере выше эти «триста миллиардов» комбинаций – это и есть текущий интеллект человека, а сумма всех имеющихся ассоциаций, созданных за жизнь, – потолок.

Таким образом, потолок и оперативный уровень ассоциаций являются самым простым механизмом, который объяснял бы все аспекты интеллекта.

При этом измерить ассоциации количественно, даже примерно, не представляется возможным. Как и сравнивать эту оценку у разных людей. Те средства измерения интеллекта, о которых я знаю, дают косвенную оценку, так как в какой-то неоценённой и непредсказуемой мере связаны с качеством ассоциаций, а не их количеством. А в реальной жизни мозг, обучаясь и приспосабливаясь, где-то берёт качеством, где-то количеством. И количество ассоциаций, как я покажу ниже в главах про Творчество, для выживаемости важнее, чем качество.

Психология сегодня движется в сторону переоценки законов и явлений, вместо строгих законов объяснение даётся возможностями и вероятностями. Собственно, все науки, если копнуть глубже, уходят в теории, построенные на вероятностном принципе. Для правильного понимания нужно правильно воспринимать и эту книгу, и все свои предыдущие знания по темам.

Нет диагнозов, а есть вероятности и степени.

Любая классификация (например, каждая из шкал в соционике и big five) – это какие-то распределения. Скорее всего, нормальные. То есть большая часть людей как раз относится к переходным типам, а не к крайним значениям. Например, нет чистых интровертов и экстравертов. 95 % людей – переходные, с разной пропорцией.

Главный смысл – возможность предсказания, гарантии. Как в обучении и развитии, так и каком-то конкретном исследовании, так и вообще в каком-то знании (книге). Собственно, даже в жизни… Ведь все наши действия логически сводятся к тому, чтобы повысить шансы и гарантии определённого итога, который, в свою очередь, так же вероятностно отражает нашу веру в своё предназначение.

Может быть, когда-нибудь мы научимся оценивать реалистично…

Что можно сегодня выявить, систематизировать и измерить, и чем как раз и занимается психология – это качественная оценка ассоциаций. Причём, так как у каждого человека в течение жизни формируется своя собственная уникальная их комбинация, выглядит это в большинстве случаев как серия экспериментов на присутствие/ отсутствие реакций. А то есть не на ассоциации как таковые, а уже на паттерны, на узоры нейронов, ответственные за логически цельные образы, мысли, привычные рассуждения и выводы, шаблоны поведения и т. п. К тому же это паттерны, свойственные нашей культуре, уровню технологий и вообще состоянию экспериментаторов, что явно искажает истинные цели изучаемого человека. Сами экспериментаторы не будутже считать себя более низшими по отношению к оцениваемым…

Как именно происходит появление новых ассоциаций и образов и зачем это происходит – один из главных вопросов этой книги. Я постараюсь описать это максимально простым языком, понятным для широкой аудитории, приводя примеры, хоть и абстрактные, но обычные, бытовые, без академической словесной эквилибристики.

И всё же, поскольку на практике обычно люди не заморачиваются ассоциациями по-отдельности и смотрят друг на друга сквозь призму ценностей/шаблонов/ норм и их отыгрыша, всё же для полного понимания без теории не обойтись. Например, чтобы передать, что такое «блоки» и «рефлексы», необходимо понимать, как работает наше восприятие и что такое эмоции.