Текст книги "Хроники Ворона. Книга первая"

КРЕПОСТЬ

Расположенное на севере материка предгорье Афрея по праву считается одним из самых живописных мест в королевстве Ригерхейм. За несколько десятков миль до начала восхождения на саму гору перед взором забредшего в эти края путешественника предстают поражающие высотой деревьев сосновые и еловые леса, наполняющие легкие вступившего в них успокаивающим ароматом хвои, бесчисленные озера, гладь каждого из которых своей девственной чистотой напоминает слезы богов, а также бурные реки, ритмичным течением от одного крутого порога к другому заставляющие думать, что у этого места есть сердце. А сами реки являются его венами.

Флора этой части страны поражает своим изобилием: леса полны различного вида кустарников, на болотах растут лишайники и мхи, а для того, чтобы сосчитать все видовое многообразие ягод, человеку не хватит пальцев обеих рук и ног. Здесь с одинаковым успехом растут красная и черная смородина, черника, земляника, брусника, клюква и, конечно же, кисло-сладкая принцесса болот – морошка.

Но все свое несравненное очарование природа этих мест открывает лишь дважды в сутки: на рассвете и на закате. В эти времена суток игра солнца на глади здешних озер создает невероятное буйство красок, отчего все вокруг начинает казаться сказочным и даже сюрреалистичным.

При этом любителю живописи редко доводится увидеть в музеях или приобрести на аукционах картины с пейзажами предгорья Афрея. Их попросту очень мало, потому что редкий художник осмеливается приходить сюда, чтобы увидеть воочию и перенести здешние красоты на полотно. Ибо в этом краю путника на каждом шагу поджидает смерть.

И лишь на меньшую часть причиной этому стал тот факт, что сама природа позаботилась о своем покое от наблюдателей бесчисленным множеством опасных зверей: от хитрых лисиц и свирепых рысей до умных волков и могучих медведей.

Основная причина является куда менее земной. Предгорье Афрея – территория древней магии. Беспечному путнику данный факт сулит в лучшем случае смерть от голода и истощения, ведь, ступив сюда, в кажущийся таким безопасным хвойный лес, и пройдя достаточно глубоко, он уже никогда не сможет найти из него выход. В худшем же случае он умрет от остановки сердца, так как местная магия насылает на путешественников жуткие, ужасающие галлюцинации. А существует она здесь лишь потому, что обывателям нельзя знать некоторые вещи.

Им нельзя знать того, что на горе Афрей, породнившись с ее серыми склонами и будто притворившись частью ландшафта, расположилась крепость, название которой на древнем языке звучит как Кун Румунн. Скала Воронов.

Место, где учат убивать.

***

– На! Получай, слабак! – прокричал крепкий мальчишка лет одиннадцати на вид, после чего в победном жесте поднял над головой деревянный тренировочный меч. Похожее на поросячью морду лицо юного фехтовальщика при этом озарила довольная улыбка.

Его оппоненту – другому мальчику, выглядевшему на несколько лет моложе, крепко от него досталось. Все его детское тело было покрыто синяками и ссадинами, а мгновение назад он пропустил мощнейший удар деревянным мечом в область печени. Теперь он, согнувшись, лежал на полу, держался за правый бок и, подобно выброшенной на берег рыбе, пытался поймать ртом воздух.

Дети бывают жестоки.

– Слабак! Слабак! Слабак! – свиноподобный мальчуган начал сопровождать каждое слово пинком по поверженному и не способному защищаться противнику.

Но он недолго глумился; от неожиданного удара по затылку ему показалось, что глаза лишь чудом не вылетели из орбит.

– Ай! – мальчик обернулся.

Перед ним стоял ровесник, но куда более высокий и мускулистый. Он заговорил:

– Магистр запретил нам драться без его присмотра.

Свиноподобный посмотрел на него со смесью страха и восхищения. Он явно был из той породы детворы, что признают лишь силу.

– Конрат, мы же просто играем! Зоран, ну скажи!

Лежащий на полу мальчик что-то прохрипел. А заступившийся за него здоровяк ответил свиноподобному:

– Ты врешь! Вы не играете! Ты просто задираешь его, потому что он младше и слабее!

– Неправда! Мы играем! Я не вру, Конрат! – оправдывался задира.

– Тогда давай я с тобой поиграю, Бирг!

Конрат ударил Бирга кулаком по лицу, и тот лишь чудом удержал равновесие и не упал. Одной рукой он схватился за нос, из которого уже текла кровь, а другую, трясущуюся от страха, но все же продолжавшую сжимать рукоять деревянного меча, выставил вперед, в надежде не подпустить к себе Конрата. И попятился.

– Конрат, не надо! Отстань!

– Я играю!

Конрат рывком попытался сократить дистанцию до позволяющей нанести удар кулаком, но Бирг отскочил и снова выставил меч вперед.

– Я больше не буду! Отстань!

Вдруг в зале для тренировок раздался громовой голос:

– Это что тут, черт подери, происходит?! Проклятая мелюзга! Вы что, совсем страх потеряли?!

Кровь в жилах ребят застыла. Они мигом прекратили свои детские разборки, а Зоран попытался подняться, хоть это и было адски тяжело. Но когда в помещение входил магистр, все те, кто почему-то лежит или сидит, обязаны были встать.

Это был одетый в черное, высокий, седой и жилистый мужчина, с короткой стрижкой и обезображенным шрамами лицом. Скрестив руки за спиной, он подошел вплотную к уже выстроившимся в шеренгу драчунам. Его движения были легкими и угрожающими, в них ощущалась сила, уверенность и отвага. Разгневанно посмотрев на своих учеников, наставник снова заговорил, делая ударение на каждом слове:

– Что тут творится?! – голос разъяренного медведя, не иначе.

Мальчики переглянулись. Бирг выглядел напуганным. Страх Зорана, напротив, улетучился, уступив место угрюмости. Конрат же, сверля Бирга глазами, выглядел откровенно злым.

– Мы отрабатывали фехтование, магистр Андерс, – произнес Конрат настолько виновато, насколько мог.

– Фехтование? Отрабатывали? Да вы едва меч держать научились! Фехтовальщики чертовы! Что я вам строго-настрого запретил?! Не смейте, не смейте фехтовать без меня! Вы только ошибки закрепите!

Воспитанники пристыженно склонили головы.

– Простите, магистр Андерс, – почти что хором произнесли они.

– Видимо, вам мало шести часов тренировок в день. Отлично. Выносливые, значит. Ну-ну. В наказание всю сегодняшнюю ночь вы вместо сна будете бегать по полосе препятствий. Начиная с этой минуты. Бегом марш на полосу!

И они побежали. Зоран едва успевал за Конратом, который, похоже, не сильно ускорялся, а Бирг, не желая опять ловить на себе гневные взгляды последнего, оторвался от своих товарищей по наказанию.

– Конрат, – произнес Зоран с одышкой.

– Что?

– Спасибо.

Конрат в ответ кивнул и слегка улыбнулся. В те времена он был Зорану почти что другом. В те времена он казался Зорану довольно хорошим человеком по меркам их ордена. Но казаться и быть – это никогда не одно и то же.

С тех пор многое изменилось.

***

Облокотившись на огромные каменные перила и вглядываясь вдаль в ожидании заката, на чрезвычайно просторном балконе крепости одиноко стоял мужчина тридцати с небольшим лет, с длинными черными волосами. Это был значительно выше среднего роста человек, атлетически сложенный, с узкой талией, широкими плечами и весьма, даже немного чересчур, мускулистый. Он был одет в темно-серый походный камзол и черные узкие штаны, заправленные в высокие сапоги того же цвета. Черты лица его были резкими и грубыми, однако в них присутствовало некое северное благородство. Взгляд зеленых глаз был жестким и задумчивым, но при этом немного печальным.

Он повернул голову, когда чья-то небольшая крепкая ладонь легла ему на плечо. Это оказался Креспий. Самый младший из Ордена. И единственный из братьев, в ком он еще мог разглядеть остатки человечности.

– Красиво здесь, – начал Креспий. Это был невысокий, легкий и подвижный парень, одетый примерно так же, как Зоран, к которому он только что присоединился.

– Да уж. Афрей красив, – Зоран тяжело вздохнул. – Наверное, им можно было бы восхищаться бесконечно…

– Если не знать, сколько людей погубили его леса? – уточнил Креспий.

– Да.

Они некоторое время молчали, смотря на бесконечно прекрасные пейзажи северного Ригерхейма. Прервал молчание Зоран:

– Многие сейчас на контрактах?

– Никого. Наши птицы давно не приносили ничего стоящего. Твой контракт на мэра Трезны был последним.

– Я ушел за Дунканом почти полтора года назад и только сейчас вернулся. Хочешь сказать, за это время птицы не принесли совсем ничего?

– Нет. А где ты, кстати, пропадал так долго? Почему не возвращался?

– К барону было трудно подобраться, и планирование заняло много времени. А потом я решил немного отдохнуть от ароматов хвои.

– Понятно. И где же ты отдыхал от них?

Зоран задумался:

– Хм. Много где. На юге страны, в основном.

– А в Ланте был? Всю жизнь хотел там оказаться! Я слышал о ежегодном карнавале в этом городе. Говорят, что праздника более помпезного не сыскать во всем Ригерхейме! Ты побывал на нем?

– Да.

– И как?

– Помпезно, – угрюмо ответил Зоран.

Креспий почувствовал, что Зорану отчего-то не хочется говорить о Ланте.

– Конрат говорил сегодня, что контрактов скоро прибавится, – сменил он тему.

– Значит, Конрат – ясновидящий. Впрочем, ему видней, он же все-таки магистр.

– Я давно не видел его таким радостным.

– Он всегда радуется, когда нужно кого-то убить.

Лицо Креспия сделалось грустным:

– А мне, если честно, не хотелось бы, чтобы их стало больше.

– Я знаю, Креспий, знаю. Хотя, помнится, когда-то ты так и рвался в бой.

– Да уж. Раньше мне действительно казалось, что я могу сделать мир лучше. Могу подарить ему некую справедливость или, на худой конец, надежду на нее. Но теперь я понимаю, что навряд ли справлюсь с этим, потому что всех мерзавцев убить невозможно. Даже целому ордену. Их просто слишком много.

Зоран ухмыльнулся.

– Не поэтому, Креспий. Далеко не поэтому ты не сможешь сделать этот мир лучше.

– А почему тогда?

Зоран в течение нескольких секунд обдумывал ответ, после чего произнес:

– Что ты обычно делаешь, после того как выполнил контракт?

Креспий ненадолго задумался и ответил:

– Иду за платой к нанимателю.

– А что ты делаешь, когда получил плату?

– Иду в бордель.

Зоран рассмеялся.

– Ну хорошо. А что ты делаешь после того, как обошел все бордели, таверны и казино в городе?

– Возвращаюсь в крепость, Зоран. Я не понимаю, к чему ты это спрашиваешь.

Зоран продолжал:

– А где, и самое главное – с чем остается тот, чью жажду мести ты утолял? Твой наниматель?

Креспий задумчиво сдвинул брови.

– Чаще всего дома. И… ни с чем.

– Верно! Ни с чем. Ты не возвращаешь ему убитых родственников. Ты лишь убиваешь другого убийцу. Ты не исцеляешь от наркозависимости какого-нибудь сына какой-нибудь несчастной матери. Вместо этого ты просто убиваешь наркоторговца, а потом еще и забираешь у женщины последние крохи. Скольких бы сукиных сынов ты ни убил, Креспий, запомни: добра ты этим не сделал. Мы оставляем в душах людей только пепелище. Мы даже жажду мести в них уничтожаем, а она для многих из них – последний смысл жизни.

Зоран откашлялся и продолжил:

– Но это лишь одна сторона медали, Креспий. Та, что касается нанимателей.

Молодой убийца внимательно слушал каждое слово Зорана. Из всего Ордена он был для Креспия самым большим авторитетом, даже большим, чем сам Конрат.

– Расскажи про вторую, – попросил он.

– Что ж, хорошо. Вторая сторона касается тех, кого ты убиваешь. Видишь ли, Креспий, порой случается так, что из-за смерти всего лишь одного мерзавца страдает сразу много хороших людей. Запомни: у подонков тоже есть семьи. И их тоже может кто-то любить и оплакивать. Их дети, их жены, их братья, которые за свою жизнь, может, и мухи-то не обидели.

– Я… я вообще тогда ничего не понимаю. Мне никто еще подобного не говорил.

– А тебе и не нужно ничего понимать, Креспий. Выбора у тебя в любом случае нет. Продолжай делать то, что должно, но просто не думай теперь, что тем самым приносишь кому-то добро. И уж тем более – что меняешь мир в лучшую сторону.

Зоран похлопал молодого убийцу по плечу и, оставив того наедине с собственными мыслями, молча направился в свою комнату.

***

Обитатели Скалы Воронов обычно не являлись кровными родственниками, но все же, следуя обычаям Ордена, называли друг друга братьями. При этом взаимоотношения между ними далеко не всегда были теплыми.

Когда Зоран оказался в коридоре и увидел, как ему навстречу шагает один из них, очень крепко сложенный, невысокий и с изувеченной нижней губой, на его лице появилась жестокая улыбка.

Они поравнялись, и Зоран напряг левое плечо, после чего с силой врезался им в левое же плечо идущего навстречу.

– Поаккуратней! – заорал тот, гневно посмотрев на обидчика похожими на поросячьи глазами.

Зоран только этого и ждал.

Он резко повернулся лицом к разгневанному брату, схватил его за горло правой рукой и мощным движением впечатал в стену затылком.

– По-моему, это тебе стоит быть аккуратней, Бирг, – спокойным, но весьма убедительным голосом произнес он.

Биргу показалось, что от удара о стену у него посыпались искры из глаз. Но это была лишь меньшая из проблем. Большая же заключалась в том, что стальная ладонь продолжала сжимать его горло, так и норовя раздробить кадык.

– Ты же подвинешься в следующий раз, так ведь? – подсказал Зоран решение этой проблемы.

Но его оппонент, собрав волю в кулак, промолчал. Не хотел подчиняться. Зоран сжал его горло сильнее.

– Да… Да… Подвинусь… – все-таки сдавшись, прокряхтел Бирг.

Могучая ладонь разжалась, и он с облегчением выдохнул.

– Вот и хорошо, – издевательски улыбнувшись, подметил Зоран.

***

Он уже больше часа ворочался на кровати, но никак не мог уснуть. Жуткие воспоминания тревожили его ум, заставляя мысленно возвращаться во времена своего далекого прошлого. Во времена, когда он был намного моложе, чем сейчас, и еще верил в идеалы своего ордена. Как и юный Креспий, он когда-то действительно считал, что убийствами может сделать мир лучше. Думал, что является для него чем-то вроде санитара, очищает его.

Но даже для этой некогда твердой веры, для этой не поддающейся никакой критике морали Зоран порой бывал слишком жесток к тем, за кем приходил. И даже для нее масштабы резни, которую он учинял, превышали зачастую всякие рамки.

И, как бы странно это ни звучало, лишь отчасти в том была вина самого Зорана, хотя он и привык осуждать единственно себя самого. И если в юности раскаяние улетучивается так же быстро, как и приходит, то по прошествии лет оно поедает душу уже беспрерывно, кусок за куском, смакуя каждый из них, словно деликатес.

«Зачем ты убиваешь?» – слышал Зоран в голове голос своего старого знакомого.

– Зачем я убиваю? – шепотом спросил Зоран сам себя, вспомнив маленькую деревушку Ярру, мысли о которой неспроста преследовали его уже многие годы.

Он до сих пор наивно полагал, что тем далеким летом мог поступить по-другому.

О ЧУДОВИЩАХ И ЛЮДЯХ

Маленькая деревушка Ярра находилась в самом центре Ригерхейма. Земли здесь были плодородные и ежегодно давали хороший урожай, в многочисленных реках водилось большое количество рыбы, а в лесах – дичи. Настоящий рай для представителей сразу трех профессий: земледельцев, рыболовов и охотников.

Наряду с хорошими природными условиями, местоположение Ярры было выигрышным еще и благодаря удаленности от крупных городов: несмотря на расположение в центре королевства, деревня считалась глухой. Городские стражники приезжали сюда лишь раз в квартал за продовольствием, которым жители обеспечивали ближайший город – столицу страны Мечеград, вместо уплаты налогов. Порядок здесь обеспечивали дружинники – местные мужики, которые частично освобождались от работы в полях и огородах, но вместо этого внимательно охраняли деревню днем и ночью.

Жители Ярры, можно сказать, были одной большой семьей, стать членом которой можно было, лишь в ней родившись. И чужаков в Ярре, мягко говоря, не очень любили.

Была середина лета. И в один из ясных теплых полдней, столь редких в вечно пасмурном Ригерхейме, в местную корчму вошел длинноволосый молодой мужчина в темной походной одежде и плаще. Он сразу направился к стойке.

– Здравствуй, корчмарь. Милая деревня у вас, – проговорил гость низким, слегка хриплым голосом, но приветливо.

Хозяин заведения недовольно смерил взглядом неожиданного посетителя. У того явно было хорошее настроение. Это раздражало.

– И тебе не хворать, – сухо ответил корчмарь, смотря исподлобья.

– Чем кормишь сегодня? Я голоден как чертов волк.

– Перловка.

– А кроме перловки?

Он оказался не просто непрошеным гостем. А непрошеным гостем с запросами. Это раздражало вдвойне.

– А кроме перловки, можешь травки на улице пощипать. А то весь порог сорняками оброс.

Хамоватый корчмарь всего-навсего хотел, чтобы гость убрался туда, откуда пришел. Он считал, что имеет полное право требовать этого. И совершенно точно эта история имела бы совершенно другой конец, гораздо более счастливый, если бы гость прислушался.

Но тот оказался упрямым и не робкого десятка.

Услышав грубость в свой адрес, чужак изменился в лице, выражение которого теперь стало мрачным и излучающим угрозу. Он тяжелым взглядом посмотрел в глаза корчмарю так, словно вместо предложенных сорняков может съесть его душу, и произнес все так же низко и спокойно, но уже далеко не приветливо:

– Я спрошу тебя еще только один раз, поварешка. И если я не получу ответа на свой вопрос, или твой тон мне не понравится, то к сорнякам отправишься уже ты. Вместо удобрения.

В голосе чужака было нечто, что давало понять: он не лжет насчет своих намерений.

Корчмарь сглотнул. Он все понял.

– Итак, я вижу, ты внимательно слушал. Спрашиваю тебя еще раз. Чем вы кормите, кроме перловки?

Хозяин заведения затараторил:

– Супы есть: гороховый, рисовый, окрошку тоже могу состряпать. Рагу овощное есть, пюре картофельное, жаркое из свинины. Из каш, кроме перловки, есть гречневая и овсяная. Из питья могу подать компот из сухофруктов, квас или пиво. Что будете, господин?

– Подай мне овощное рагу, жаркое, гороховый суп и пиво.

– Сейчас я все приготовлю, – без тени былой агрессии, но с нотками заискивания произнес испуганный корчмарь.

– Я буду ждать за дальним столиком.

– Садитесь где угодно, господин, все столики свободны.

Гость уселся и со скучающим видом принялся ожидать, когда ему принесут еду.

Вдруг в корчму вошли двое крупных упитанных мужчин, одетых по-крестьянски, на поясах обоих было закреплено по ржавому короткому мечу.

– Валдис! – пророкотал один из них. – Валдис, мать твою!

– Иду, иду! – донесся из кухни крик корчмаря.

Валдис вышел к двум посетителям, которые, судя по их виду, были деревенскими дружинниками, после чего они втроем начали о чем-то разговаривать. Сидящий за дальним от входа столиком гость заметил, что во время этой беседы корчмарь кивком головы указал вооруженным крестьянам на него. Дружинники сразу повернули головы и злобно уставились на посетителя, после чего, обменявшись еще парой коротких фраз, двинулись в его сторону.

– Добрый день, господин, – совсем не по-доброму начал один из них, когда подошел. – Я Редрик, а это Клиф, мы здесь дружинники. За порядком следим, так сказать. А вы кто будете? Часом, не разбойник?

Гость беглым равнодушным взглядом оценил заговоривших с ним мужчин, после чего ответил:

– Зоран из Норэграда. Странствующий детектив.

– Детектив, значится. Странствующий притом. Так грамота у вас, так сказать, имеется об этом?

– Имеется, – Зоран достал из одежды длинный сверток и положил на стол.

– Нам, так сказать, ознакомиться нужно.

– Так бери, раз нужно.

«Как будто ты читать умеешь».

Тот дружинник, который звался Редриком, взял грамоту, развернул и принялся с серьезным видом ее разглядывать.

– Грамота у вас, значится, с печатями. Настоящая, так сказать.

– Само собой, она настоящая, – солгал Зоран.

– Так-то оно так, конечно. Но только вот в Ярре не дозволено гостям корчмарю угрожать. Будь ты хоть детектив, хоть рыцарь, хоть еще кто. Проследуем, значит, с тобой к старосте. Для беседы. Он и грамоту твою повнимательней посмотрит, и про вежливость напомнить, так сказать, не забудет.

Зоран зевнул.

– Ну пойдем, поговорим с твоим старостой о вежливости.

«И гостеприимстве».

Пока они шли по деревне к неприметному маленькому домику, Зоран разглядывал местных жителей и с каждым шагом все больше убеждался, что во всем селении не было ни одного человека, который рад был чужаку. Даже попросту равнодушных не нашлось; все прохожие смотрели на него с выраженной неприязнью. Зоран никогда не понимал этой черты жителей глухих деревень и старался избегать подобных селений во время своих странствий. Но в этот раз он настолько проголодался в пути, что просто не смог отказать себе в походе до корчмы, а находящаяся в Ярре являлась ближайшей в округе. Теперь он жалел о принятом решении, которое обернулось ему не утолением голода, а неудобствами и потерей времени.

Дверь сильно скрипнула, и они вошли в дом, который оказался не жилым помещением, а чем-то вроде кабинета, только весьма скромно обставленного: деревянный прямоугольный стол и два стула друг напротив друга, а также скамейка, примыкающая к противоположной входу стене.

– Меч и остальные вещи, так сказать, на лавку надобно положить, – сказал Редрик.

Зоран недовольно усмехнулся над принятыми стражникам мерами предосторожности, но все же сложил свои вещи на скамейку: покоящийся в ножнах меч, засапожный кинжал, амулет в виде скрещенных черных крыльев, небольшой мешочек с монетами и грамоту странствующего детектива.

– Я пошел за старостой, – впервые за все это время заговорил Клиф.

Однако за спинами повернутых к скамейке дружинников и Зорана кто-то уже стоял. И этот кто-то заговорил так же неожиданно, как и появился:

– Не утруждайся. А теперь оставьте нас с детективом наедине, – голос был довольно странным. Напоминал игру скрипки в неумелых руках.

Зоран недоуменно сдвинул брови, затрудняясь взять в толк, как умудрился не услышать приход незнакомца, который, очевидно, и был старостой деревушки.

Троица развернулась на голос.

Внешность старика оказалась причудливой и пугающей. Он был низкого роста, бледным, худым и очень горбатым мужчиной, одетым в черную свободную одежду, похожую на монашескую робу, длинные рукава которой полностью скрывали его руки. Волосы его, длинные и седые, слиплись и грязными сальными локонами ниспадали на лицо. Глаза старика были большими, причем черные, как ночь, зрачки занимали большую их часть. Но особенно поражал его рот: он был невероятно длинным и казался на фоне острых подбородка и носа, а также впалых щек абсолютно неуместным.

Зорану на секунду показалось, что глаза дружинников сделались пустыми, когда они посмотрели на старосту так, словно не узнают его.

Но почти сразу они опомнились. Редрик произнес:

– Ну, мы, значится, пошли.

Дверь снова издала дикий скрежет, когда они, уходя, закрыли ее за собой.

– Мое имя Гастрод. Я – староста.

– Зоран. Странствующий детектив.

Гастрод улыбнулся неприятной длинной улыбкой, которая заняла чуть ли не половину его бледного лица.

– Почему вы здесь, Зоран? – голос его был не просто неприятным. Он был таким же раздражающим, как металлический скрежет, и таким же навязчивым, как жужжание настырного комара возле уха.

– Меня пригласили сюда непонятно зачем любезные Редрик и Клиф. А им, в свою очередь, порекомендовал меня ваш гостеприимный корчмарь Валдис.

Гастрод все улыбался. При этом его похожие на огромные черные жемчужины глаза были неподвижны и абсолютно непроницаемы. Зоран заметил, что он еще ни разу не моргнул.

– Вы здесь, потому что я очень хотел вас видеть. Я заметил вас, когда вы подходили к Ярре, и сразу понял, что такой человек, как вы… а точнее, именно вы можете мне помочь.

Зоран насторожился. Было ощущение, что старик говорит с издевкой.

– И чем же может быть полезен скромный странствующий детектив в глухой деревне, где все проблемы решаются жителями самостоятельно?

– Странствующий детектив – ничем.

Настороженность Зорана возросла. А Гастрод продолжил, посмотрев в сторону лежащего на лавочке амулета:

– Ведь если я правильно понимаю, в Кун Румунне еще не открыли факультет по подготовке детективов?

Услышав последнюю фразу, наемный убийца вплотную подошел к старику и, нависнув над ним словно черный монумент, посмотрел снизу вверх, после чего сквозь зубы проговорил:

– Откуда ты знаешь?

– Я прожил долгую жизнь, мастер-ворон. Мне известно очень многое об очень многих вещах. И уж историю Ригерхейма я знаю достаточно хорошо. Подлинную историю, а не ту, которую рассказывают в университетах.

– Кто ты? – во взгляде Зорана одновременно читались угроза и задумчивость. Он будто взвешивал: стоит сворачивать болтливому старику шею или не стоит. Но это не произвело на Гастрода никакого эффекта. Он продолжал улыбаться.

– Я просто староста, мастер-ворон, и мне просто нужна твоя помощь. Мне нужно, чтобы ты отомстил кое-кому, иначе моя бедная старая душа не обретет покоя. И, кстати, не переживай: я никому не скажу, кто ты на самом деле.

– С чего ты взял, что я буду тебе помогать?

– Я стар и мудр. Мне видно, какой ты человек. Видна твоя верность собственным принципам. Я чувствую пропитавшую тебя убежденность, что все слабые и затравленные должны быть отомщены, а Ярра – это то место, где как раз живут такие люди. Это твой покорный слуга. Это другие жители деревни. Все мы. Нашего хорошего друга, местного лесника Йохана убили. Просто так. Совершил эту гнусность жестокий бессердечный выродок. Он разорвал бедного Йохана на куски и с тех пор изгнан из деревни. Он в лесу. Он сильный. Все в деревне его боятся, потому что он будет убивать снова. Отомсти за Йохана. Предотврати дальнейшие смерти. И получишь золота в два раза больше, чем в твоем мешочке серебра.

Гастрод достал из кармана увесистый мешок с монетами и слегка подкинул его вверх, после чего тот, бряцнув, тяжело упал в его костлявую ладонь.

В те времена Зорана не приходилось долго упрашивать. Он являл собой образец истинного убийцы Скалы Воронов и действительно верил, что за кровь можно расплатиться лишь кровью.

А еще – звонкая монета никогда не бывает лишней. Особенно, когда она не одинока.

– Ты сказал, что мерзавец изгнан, значит, он жил здесь. Как его зовут?

– Граф Рудольф вар Пацифор.

– Граф? В этом захолустье жил граф? – удивился Зоран.

– Да. В усадьбе на окраине деревни. Не удивляйся, мастер-ворон. Рудольфу запретили жить в крупных городах из-за его редкой болезни, ликантропии.

– Так он чертов вервольф?

– Не просто вервольф, а самый настоящий безумец и садист. Дело в том, что Рудольфа не казнили в Мечеграде, где он жил раньше, по одной простой причине. Форма ликантропии, которой он страдает, весьма… специфична. Он может контролировать свои превращения, а также свое сознание во время этих превращений. В обличье волка он сохраняет человеческий рассудок и нападает только тогда, когда сам этого хочет, а не по зову инстинктов. Признав опасным только лишь потенциально, власти депортировали его из Мечеграда, сохранив за ним титул, и предоставили право жить в ранее заброшенной усадьбе здесь, в Ярре.

– И он стал нападать? Обозлился на мир из-за изгнания? Поэтому дал волю зверю внутри себя?

– Он и раньше давал, иначе бы о его болезни не узнали. Но продажные чиновники от правосудия закрыли глаза на несколько убийств за щедрые взятки и решили, что графа Рудольфа достаточно оградить от так называемого цивилизованного общества, дав возможность наводить ужас на никому не нужных крестьян вдали от городских стен.

– Его болезнь точно контролируемая? Есть ли вероятность, что он не владеет собой?

– Совершенно точно: его болезнь контролируемая. Он даже разговаривать может в волчьем облике. Как я уже сказал, он просто садист, ему нравится убивать. Йохана он разорвал на куски. Остальные крестьяне каждый день в опасности. Войти в лес попросту невозможно, ибо там – смерть.

– Как вам удалось изгнать его?

– Собрались всей деревней: взяли топоры, вилы, у кого-то нашлись мечи. Подошли к его усадьбе толпой и потребовали, чтобы он убрался. Со всей деревней разом ему не совладать, вот он и послушался. Но с тех пор одинокому путнику в лес лучше не соваться: граф отомстит.

– Другие жители знают о твоей затее?

– О да! Конечно, знают! Именно они и попросили меня найти наемников для убийства Рудольфа! Но я-то знаю, что ты справишься лучше! Однако не бойся, я никому не выдам твою тайну.

Зоран полминуты обдумывал рассказ старосты. Гастрод не нравился ему. Мастер-ворон чувствовал, что в этом человеке было что-то ужасное. Внутренний голос говорил не браться за эту работу, но наемный убийца отказывался его слышать. Месть была его предназначением и долгом. Он поклялся приносить ее тем, кто причиняет другим боль.

Приносить по просьбе всякого, кто готов платить.

– Я займусь Рудольфом, – решил Зоран.

Зловещая улыбка старосты стала еще шире, чем была до этого. Теперь она напоминала дугообразную рваную рану от уха до уха. Зоран заметил, что по-другому этот человек улыбаться совершенно не умеет.

– Отлично, Зоран, отлично! Вы очень обрадовали несчастного старика! Вы не пожалеете, что согласились! Вам надолго запомнится Ярра счастливыми лицами ее благодарных жителей! Подлый Рудольф обретет покой! Поверьте мне, вы справитесь даже лучше, чем можете себе представить! Я чувствую это! – радостно вопил ужасный старик, так и не моргнув ни разу за весь разговор.

Зоран промолчал.

***

Он зашел уже довольно глубоко в лес, так и не найдя на земле ни одного следа – ни ступни человека, ни лапы оборотня, ни даже лапы обычного волка.

«И как мне отыскать графа в этой лесной глуши?»

Перед тем, как Зоран отправился выполнять контракт на убийство Рудольфа, Гастрод всячески заверял его в том, что граф прячется именно где-то в чаще. Кроме доводов старосты, какой-либо информации, подтверждающей нахождение бывшего дворянина именно в лесу, у Зорана не было. Однако ему нужно было с чего-то начинать.

Он покопался в памяти, мысленно воспроизводя немногочисленные лекции магистра Андерса, посвященные чудовищам.

«По-моему, он как-то рассказывал, что если оборотень сбегает в лес и остается в нем, то, как правило, становится вожаком для всех обитающих в лесу волков. Они становятся его стаей, его опорой и защитой. А он, в свою очередь, тоже никому не даст их в обиду».

– Только как мне этим воспользоваться? – тихо пробормотал Зоран себе под нос.

***

Темнело. В попытках не наступать на опавшие ветки наемный убийца шел почти беззвучно и – благодаря окутавшей лес тьме и легкому маскирующему эффекту своего амулета – абсолютно незримо, как вдруг увидел нечто, отчего ему пришлось остановиться и задержать дыхание.