Текст книги "2/3 успеха"

И оба с Зютеком помчались к дому Стефека, где тот должен был раздобыть у родителей адрес покойного. Зютека мальчик оставил у дома, сам принялся раздобывать адрес. Это была настоящая комедия! Каждые пять минут Стефек выскакивал к истомившемуся в ожидании Зютеку и сообщал вести с поля боя: мать висит на телефоне, разыскивая по просьбе Стефека отца, чтобы узнать адрес; отца в предполагаемом месте не оказалось; по другому адресу отца тоже не было; снисходя к настойчивым просьбам сына, мать p«g{qjhb»er адрес сотрудника с работы отца, который первым принёс весть о звёздных войнах; разыскать удалось только адрес, у сотрудника телефона нет. Проживал вымышленный сотрудник на Жолибоже. Вконец замороченный Зютек позволил затащить себя на Жолибож. Там Стефек опять оставил его на улице у какого-то незнакомого дома, сам вбежал в подъезд, посидел немного на ступеньке и, выйдя, огорчённо поведал старшему товарищу, что разыскиваемого человека нет дома, а семья о покойнике ничего не знает. Знает только жена сослуживца, а они с мужем отправились в гости к Кайнарским. Нет, телефона Кайнарских у них нет, его может знать другой сослуживец.

Не солоно хлебавши пришлось возвращаться к дому Стефека на другой конец Варшавы, на Мокотов. Там Зютек опять дежурил у дома, а Стефек то и дело спускался к приятелю с новой вестью. Разумеется, телефона другого сослуживца тоже не оказалось, отец не вернулся, но мать уверяет – вот-вот вернётся. В общем, Стефек тянул резину как можно дольше и, когда заметил, что Зютек доведён до белого каления и того и гляди задушит его голыми руками, сообщил ему долгожданный адрес. Разумеется, не покойника, а соседа по парте.

Отложив до другого раза расправу с этим сопляком, Зютек со всех ног кинулся по указанному адресу, прохрипев напоследок:

– Если что окажется не так – смотри у меня! А сейчас пошёл к… Один поеду!

Стефек не возражал. Пусть едет один, ему же хуже. Пока найдёт нужную улицу, нужную помойку… Впрочем, её-то как раз найти не трудно: огромная гора всяческой рухляди уже издали бросалась в глаза. А посмотреть, что там станет делать Зютек, можно и издали. Спохватившись, мальчик крикнул вслед прохиндею, который уже успел отбежать довольно далеко:

– Эй! А марки как же?

– Завтра, в полтретьего! – донеслось издалека.

Вот каким образом пани Пекарской удалось в понедельник избежать визита подозрительного субъекта…

* * *

Телефон в квартире пана Левандовского зазвонил довольно поздно, но, как дети и обещали, они позвонили ещё в тот же вечер. Девочка вежливо сообщала, что они могут прийти в гости на следующий день после школы, часов в пять. Это устроит пана профессора? Пана профессора это очень устраивало, хотя именно на это время уже были куплены билеты в кино. Ни минуты не задумываясь, он с радостью, даже с восторгом отказался от кино ради встречи с этими необыкновенными детьми.

В полпятого Яночка с Павликом уже пришли в его дом, но сначала позвонили в квартиру пани Наховской, этажом ниже. Пока ждали у двери, Хабр энергично знакомился с запахами на площадке, тщательно её обнюхивая.

– О том, что тут был Очкарик, мы и без него знаем, – вполголоса сказал Павлик. – Спроси его, а кто ещё был.

Чтобы облегчить собаке задачу, Яночка все же начала с Очкарика. Хабр подтвердил – да, Очкарик здесь был.

– А Зютек? – спросила Яночка. – Пёсик, скажи, Зютек здесь был?

Хабр со всей определённостью дал понять, что Зютека здесь не было.

– О ком бы ещё спросить? – вслух раздумывала Яночка. – Ага, Файксат. Хабрик, а Файксат был здесь?

Да, Файксат здесь побывал.

– Гляди-ка, – заметил Павлик. – А притворялись, что незнакомы.

– Может, они сюда приходили поодиночке, – возразила Яночка и ещё раз нажала на кнопку звонка.

Дверь распахнулась внезапно, дети не услышали ни малейшего шума за ней. Увидев пани Наховскую целой и невредимой, дети испытали большую радость – после вчерашнего всякие мысли приходили в голову.

– В глазок я разглядела ваши макушки, – сказала озабоченно пани Наховская. – Входите, только ненадолго. Я за вас боюсь.

Павлик с Яночкой вошли в квартиру, хозяйка быстро захлопнула за ними дверь и даже заперла её на цепочку. И быстро заговорила;

– Я не хочу, чтобы вас видели у меня. Никогда больше сюда не приходите! Я знаю, кто ваш дедушка, но и с ним сейчас не могу общаться, передайте это ему. Пусть он тоже…

– Минутку, – перебила женщину Яночка. – Наш дедушка тут ни при чем. Мы пришли сами по себе…

– Зачем?

– У нас к вам дело. Нам надо с вами поговорить…

Тут уже хозяйка перебила девочку.

– Не могу я с вами разговаривать! Сюда каждую минуту может прийти человек, который никак не должен вас тут видеть!

Теперь вмешался Павлик:

– Не волнуйтесь! Тут нас никто не увидит. Если кто и придёт, наша собака заранее нас предупредит. И мы успеем спрятаться. Сто раз успеем! Ну, хотя бы вот тут, под этими пальто. – И мальчик махнул рукой на вешалку в прихожей, сплошь увешанную пальто, куртками и плащами. И даже меховое манто там висело. – Не станет же этот человек с ходу шарить в прихожей, правда? Вы пригласите его в комнату, а мы с сестрой потом тихонько смоемся, он и не услышит.

Интересная мысль… Ошеломлённая хозяйка, немного подумав, согласилась.

Довольный успехом своего предложения, Павлик принял командование на себя.

– Объясни Хабру его задачу! – приказал он сестре, а обращаясь к пани Наховской, сказал:

– Решать, конечно, вам, но наши вопросы лучше обсуждать не в прихожей, а в ванной. Меньше всего опасности, что услышат. Ведь Хабр предупредит нас только о конкретном человеке, мало ли кто ещё может подслушать…

И с этим предложением мальчика хозяйка согласилась. Более того, сама тоже высказала вполне разумную мысль, что несомненно свидетельствовало о том, что женщина уже освоилась с нештатной ситуацией.

– Заседать будем в ванной! А в случае чего там вы и спрячетесь, все лучше, чем на вешалке. Ванная ближе к входной двери.

Хабр уже лежал у входной двери, прижав нос к щели под нею. Пани Наховская ввела своих маленьких гостей в ванную, и гости присели на краешке ванны, предоставив в распоряжение хозяйки маленькую белую табуретку. И очень удобно разместились, в старых домах ванные были вполне приличных размеров.

– Так зачем вам понадобилось говорить со мной? – с некоторым беспокойством поинтересовалась пани Наховская. – На какую тему?

Оба, и Яночка и Павлик, понимали, что надо как можно быстрее изложить хозяйке суть дела. Понимали, – она в таком состоянии, что в любой момент опять станет невменяемой от страха. По какой причине – неизвестно, но ведь они вчера сами видели её в таком состоянии. Да и детям тоже было не по себе. Возможно, даже воздух этой квартиры был пропитан чем-то таким, тревожным…

И Павлик сразу взял быка за рога:

– И Очкарик, который был у вас здесь вчера, и Файксат, который тоже приходил к вам, нацелились на марки пана Боровинского. В блокноте пана Боровинского мы нашли вашу фамилию. И мы пришли для того, чтобы спросить: вы его марки видели?

– И ещё пан Пшеворский, – быстро проговорила Яночка. – Кто такой пан Пшеворский и что у него общего с теми?

Кажется, пани Наховской стало плохо. Страшно побледнев, она прижала руку к горлу, будто ей нечем стало дышать. Павлик схватил с полочки какойто цветной стаканчик и, наполнив водой из-под крана – благо, был рядом, – подал его хозяйке. Глотнув, та продолжала в ужасе смотреть на своих гостей. Теперь и им стало нехорошо.

– Боже! – прошептала хозяйка одними губами. – Значит, вы узнали о Пшеворском. Откуда?.. Откуда вы знаете, что эти люди были у меня?

– Очкарика мы видели собственными глазами, – ответила девочка. – А о пане Файксате нам сказал Хабр.

Павлик последовательно придерживался затронутой темы, не позволяя sjknmhr|q от неё:

– Очень может быть, что именно у Боровинского хранились те марки, которые ищет наш дедушка. А может, он их и продал. А с Пшеворским мы лично не знакомы, но его фамилия тоже там записана…

Все ещё непослушными губами хозяйка спросила:

– А зачем.., зачем вам все это?

– Мы помогаем дедушке. И мы тоже хотели бы их отыскать.

– Нет! – шёпотом крикнула пани Наховская, но такие боль и горечь слышались в нем, что казалось, она закричала на всю квартиру. – Нет! Я не хочу! Хватит одного горя! Не вмешивайтесь в это дело!

– Почему? – с вызовом спросил мальчик.

– Потому что это опасно! Дети, умоляю вас, поверьте – эти мерзавцы на все способны! И ничего вы от меня не узнаете, не хочу ещё и вас погубить. Держитесь от этого подальше!

– Не будем мы держаться подальше! – решительно и непреклонно заявила Яночка. – Мы уже очень многое раскрыли и хотим знать все! Сами понимаете, проше пани, в такой ситуации для нас же безопаснее знать как можно больше. Нам обязательно надо знать: марки пана Боровинского – это те самые или нет? И пан Баранский с улицы Бонифация, сто тридцать, тот самый двоюродный внук пани Баранской, на которую вышел наш дедушка? Думаю, так оно и есть, а марки, похоже, сначала были у Пшеворского, кем бы он ни был, и этот Пшеворский имел дело с паном Баранским. Мы обо всем догадываемся, а вы знаете наверняка и могли бы нам помочь.

Хозяйка по-прежнему была очень бледна. Казалось, вот-вот потеряет сознание или разразится плачем.

– Держитесь как можно дальше от этого Баранского, – тихо попросила она. – Это не человек, а скопище мерзости. И я не могу вам помочь.

– Почему? – обиженно спросил Павлик. – Ведь сестра же объяснила – для нашей безопасности нам надо знать!

– Это опасно для меня! – почти крикнула женщина. – Ну неужели вы не понимаете, что это смертельно опасно? В какое положение вы меня ставите! Тут одно из двух – или вам погибнуть, или мне!

– Почему? – в один голос спросили брат с сестрой.

– Хорошо, – сдалась хозяйка, – придётся сказать вам правду. – Они и в самом деле решили добыть эти марки. Любой ценой! И они заставили меня… Заставили меня пойти на подлость, заставили помочь им… И теперь я их боюсь! Если от вас они каким-то образом узнают, что вам известны их махинации, сразу заподозрят меня, значит, я их выдала! Понятно?

– Не очень, – откровенно призналась Яночка. – Как они могли заставить пойти вас на подлость? Ведь дедушка много раз нам повторял, что вы очень, очень порядочный человек? Разве можно придраться к порядочному человеку? За что они могут к вам прицепиться?

Пани Наховская ответила не сразу. – Не ко мне, – тихо произнесла она. – У меня есть сын. Мальчик совершил глупость, и они.., они могут искалечить ему жизнь! Вы не представляете, какие это подонки! Подлые, хладнокровные шантажисты!

Сбитые с толку Яночка и Павлик не знали, что и сказать. Им ещё не приходилось сталкиваться с шантажом сыновей порядочных женщин, и они растерянно молчали. И молча смотрели на такую несчастную, такую удручённую мать. Язык не поворачивался больше приставать к ней со своими глупыми проблемами. Надо и совесть иметь.

А несчастная мать, уставившись невидящим взором куда-то в угол ванной, грустно произнесла:

– И вас раздавить им ничего не стоит. Вот когда они добьются своего, тогда, может, я от них освобожусь…

Эти негодяи добьются своего! Яночка с Павликом вздрогнули и переглянулись.

– Понимаю, – сказала Яночка, – вам приходится делать вид, что вы на их стороне…

– Мне приходится быть на их стороне, а не только делать вид, – с невыносимой печалью ответила пани Наховская.

Опять замолчали. Брат с сестрой поняли, что надо оставить в покое несчастную женщину. Тем более что и так многое от неё узнали. Самое время sirh…

А хозяйка продолжала:

– Не приходите сюда больше. Извините, что я это говорю, но так будет лучше для всех нас. Вчера они вас не заметили, я прикрывала вас створкой двери, а им потом объяснила, что филателистический магазин прислал ко мне клиентов. Идите отсюда скорее, идите же… Если ещё и за вас стану переживать, совсем не выдержу!

Молча дети поднялись и вышли из ванной. В этот момент в прихожей Хабр вскочил на ноги. Шерсть на загривке поднялась дыбом. Оглянувшись на детей, собака негромко угрожающе прорычала и опять припала носом к щели.

– Кто-то идёт к вам, – прошептала Яночка хозяйке.

– Езус-Мария! – воскликнула та. Павлик схватил сестру за руку.

– Быстро, обратно в ванную! Хабр, сюда! А вы, проще пани, пожалуйста, проведите гостя в комнату, а дверь только захлопните. Не запирайте на ключ, не набрасывайте цепочку, а то потом брякать будет.

Когда хозяйка проводила гостя по коридору в комнату, Павлик в щель рассмотрел его. Знакомая личность!

И потом, когда, на цыпочках пробежав по коридору, они бесшумно открыли и закрыли за собой входную дверь, Павлик сообщил сестре:

– Лягуш! Опять пришёл. Хабр его знает?

– Нет. Надо обязательно его с ним познакомить. Хабрик, сюда!

И Хабру доходчиво объяснили: то, что только что вошло в эту дверь, называется Лягуш и его надо хорошенько запомнить. Лягуш!

– А теперь пошли к пану Доминику, – торопил Павлик. – Уже десять минут шестого.

Подниматься надо было всего на один этаж, но шли брат с сестрой долго, чуть ли не на каждой ступеньке останавливаясь и обсуждая беседу с пани Наховской. Больше всего эмоций вызывал её сын.

– Интересно, что этот кретин выкинул? – говорил Павлик.

– Ты о ком?

– Да о её сыночке. Нашёл время, когда выкидывать!

– Да кто тебе сказал, что он выкинул именно сейчас? Может, уже давно, а сейчас эти подонки и ухватились…

На площадке между этажами Павлик опять остановился.

– Эх, не сообразили сказать ей, что идём к пану Левандовскому. Ведь может пригодиться.

– Теперь уже поздно об этом жалеть.

Пан Доминик выпроводил в кино все семейство, чтобы никто не мешал его общению с новыми знакомыми. Павлик с Яночкой одобрили такой шаг и первым делом познакомили учёного со своей собакой. Хабру достаточно было один раз потянуть носом, чтобы выработать мнение о новом знакомом. Он помахал хвостом и сел у ног пана Доминика, весь сияя.

Брат с сестрой обменялись мнениями.

Павлик:

– Просто на редкость порядочный человек! Яночка:

– Даже удивительно!

Пан Доминик просиял ещё сильнее Хабра.

– Поразительно умная собака! – воскликнул он с восторгом, преисполненный благодарности к благородному животному. – Чем вас угостить? Я купил пирожные и маринованные шампиньоны, не знаю, что вы любите.

– Все любим! – вырвалось у Павлика, но он сразу же спохватился и благовоспитанно докончил:

– Если не возражаете, подайте и то, и то.

Угощение, представленное такими вкусными, хоть и несколько контрастными блюдами, явная радость хозяина встрече с детьми и благодушное настроение Хабра сразу придали визиту непринуждённый характер. Очень приятно иметь дело с человеком, о котором известно, что он честный и порядочный, что ему можно все откровенно рассказать. Редкий случай, когда человек не утратил с возрастом присущую детям непосредственность и искренность, не поглупел, как остальные взрослые, не стал занудой. Очень, очень редкий случай. Выходит, Павлику и Яночке здорово повезло, раз судьба послала им встречу с таким человеком.

Уминая попеременно маринованные грибочки и сладкое пирожное, дети во всех подробностях ознакомили нового знакомого со своими проблемами, особое внимание уделив последнему свиданию с его соседкой по дому.

– Мне кажется, пани Наховская нам рассказала все, хотя и не хотела, – рассуждала Яночка. – Ведь если бы в нехорошей истории, куда её втянули эти шантажисты, не были замешаны дедушкины марки – то есть марки, которые разыскивает дедушка, – она бы обрадовалась и сразу нам сказала – ваших марок на горизонте не видно! И все! И можете быть спокойны! А она, наоборот, совсем расстроилась. Видели бы вы её! Значит, эти марки там маячат, как пить дать!

– И Баранский там по уши увяз, – добавил Павлик. – И Пшеворский.

– Не забывайте, она ещё вчера была встревожена вашим появлением, – напомнил пан Доминик. – Вчера, когда вы ей ещё ничего не сказали. И всетаки уже вчера боялась за вас. А вы не боитесь?

– Нам-то чего бояться? – удивилась Яночка. – Ведь у нас нет сына.

– Да не за сына, за себя! Ведь преступники на все способны.

– Эээ! – пренебрежительно махнул рукой Павлик. – Что они нам могут сделать?

Пан Доминик встревожился не на шутку. Из того, что рассказали ему дети, следовало – дело серьёзное, а они явно недооценивают опасности. И раз уж они оказали ему доверие, он просто обязан предупредить неопытную молодёжь.

И Доминик Левандовский попытался это сделать, использовав весь свой педагогический опыт и знание психологии молодого поколения.

– Я вам скажу, что они могут сделать. Разумеется, не зная конкретных преступников, обрисую вам только теоретические их возможности и действия. Начать они могут с того, что подключат школу и ваших родителей, в искажённом свете представив ваши действия. Это первое. Второе – могут избить вас, чтобы отбить, извините за каламбур, охоту к дальнейшей слежке за ними. Ну и в-третьих, не остановятся перед тем, чтобы раз и навсегда избавиться от опасных свидетелей и излишне любознательных следопытов. Просто вас убьют – и дело с концом. С такого рода опасностью вы считаетесь?

Яночка выпрямилась на своём стуле и ответила молодому учёному с такой гордостью и сдержанным достоинством, которых тот не мог не отметить, невзирая на все своё беспокойство о судьбах детей.

– Первое. Родители поверят нам, а не им. Школу дедушка возьмёт на себя. Второе. Мы не собираемся лезть на рожон и подвергаться опасности. Ну и в-третьих, все остальное сделает Хабр.

– Что сделает и как? – удивился пан Левандовский.

– Если честно, ему уже случалось спасать нам жизнь, – со вздохом признался Павлик. – С ним нам нечего бояться.

– И все-таки…

– Ладно, чего там, мы все поняли и обещаем не лезть на рожон и вообще проявлять осторожность. Не бойтесь за нас!

Пан Доминик с сомнением покачал головой, но на всякий случай приподнял скатерть на столе и внимательно оглядел Хабра, который по своему обыкновению прикорнул под столом, свернувшись в клубочек.

Что пёс гениальный, учёный ни капельки не сомневался: только что доказал, как замечательно разбирается в людях. Но вот на вид он такой ласковый, вежливый, никакой боевитости и свирепости. Вряд ли способен защитить детей. Да умеет он хотя бы лаять?

– Не только лаять, но и страшно рычать! – заверила его Яночка. – Видели бы вы его в арабской каменоломне! Ласковый пёсик, ничего себе! Так рычал, такие рыки издавал, что эхо шло по горам! А как оскалил зубы, казалось, их у него сто штук, не меньше! Арабы врассыпную! А вы говорите – не сможет нас защитить! Арабская каменоломня чрезвычайно заинтересовала молодого учёного, и дети обещали ему обо всем рассказать, но в другой раз. Сейчас им с актуальными делами бы разобраться…

И Павлик опять вернулся к беседе с пани Наховской.

– А ты поняла, что же выяснилось, в конце концов, с Пшеворским? – спросил он сестру. Девочка напомнила брату:

– В блокноте, помнишь? На листочке, который мы нашли в комоде. M«ohq»mn «Пшев.» в скобках. Рядом с телефоном Баранского.

– А, вспомнил!

– А когда она так страшно испугалась, я сразу догадалась, что это Пшеворский и тоже занимался марками.

– Кто такой этот Пшеворский? – полюбопытствовал пан Доминик. Девочка ответила:

– В том-то и дело, не знаем! Известно лишь, что тоже связан с марками, или скупает их, или продаёт.

– Или крадёт, – добавил Павлик.

– Или у него украли. Возможностей много. Но теперь я уверена – марки где-то здесь. Или в квартире пани Спайеровой, или у пани Наховской. И у неё они их хотят отобрать путём шантажа. Надо что-то придумать…

Задумчиво подпершись рукой и глядя в окно, Яночка произнесла:

– Жаль, что от пани Наховской мы никакой помощи не получим. Чтоб этому придурку, её сыну, лопнуть на месте! Все из-за него.

Пан Левандовский, которому дети так безоглядно доверились, принял близко к сердцу их проблемы. С волнением выслушав их рассуждения, предположения и выводы, он, помолчав, решился:

– Ладно, так и быть. Скажу вам правду. Знаю я этого сына…

* * *

Брелочек в виде лошадиной головы привёл Збиню в жуткий восторг. Когда же его заверили, что он один такой на свете, у коллекционера и вовсе глаза и зубы разгорелись. А запросили за это сокровище всего ничего: информацию о контактах Зютека с Очкариком. Збиня поднапрягся.

Зютек знал Збиню как облупленного. Знал, что кроме брелочков его больше ничто на свете не интересует, и позволял себе иногда расслабиться в его обществе, поболтать о том о сём. И хотя работодатели много раз твердили парню, что рот раскрывается только для жратвы, а не для болтовни, уж он-то, Зютек, лучше знал, когда нельзя и словечка пикнуть, а когда и можно себе немного позволить. Например, второму их приятелю, Роману, или Ромеку, как его все звали, ни за что бы даже намёком не упомянул о своих делах. Другое дело этот свихнувшийся на брелочках Збиня. А при Ромеке – рот на замок. Ромек воображал себя чуть ли не журналистом, страшно любил собирать разную актуальную информацию и ещё больше любил её опубликовывать. Пока, правда, только в школьной стенной газете, но хвалился, что раз его заметку даже напечатали в столичной прессе. Правда, не уточнил где. Ясно, с Ромеком надо ухо держать востро. А вот Збиня…

Сам по себе Збиня был человеком честным и порядочным, несмотря на своё хобби. Если бы Зютек ясно и недвусмысленно поделился с ним своими секретами и неприятностями последних дней, если бы сказал чёрным по белому, что это секреты, о которых никому нельзя говорить, Збиня оказался бы в очень сложном положении. Секретов не выдают, а друзей не предают, это и ежу ясно. К счастью, Зютек ни о каких секретах и не упоминал, никаких страшных тайн не выдавал и не требовал заверений, что дружок будет нем как могила. Зютек просто жаловался на свою собачью жизнь и на некоторых сопляков, которые эту жизнь делают и вовсе уж невыносимой, жаловался на проблемы и неприятности, но жаловался как-то так, абстрактно, надо же хоть перед кем-то облегчить душу. Вот он и облегчал перед Збиней, не требуя ни сочувствия, ни клятвы верности. Да и жаловался туманно, намёками, а когда Збиня по своей наивности не понимал и пытался что-то уточнить, Зютек словно и не слышал его вопросов.

Возможно, Збиня бы и оставил свою безнадёжную затею, уж очень непросто было общаться с приятелем, но лошадиная голова стояла перед внутренним взором коллекционера и не позволяла ему отступиться.

– Очкарик в принципе марками не занимается, – как можно небрежнее выдал информацию Збиня, стараясь не показать распиравшей его гордости. – Стакнулись они с Зютеком на Саской Кемпе случайно, там кто-то помер, ну и каждый туда по своему делу заявился. Зютек не болтун, сами знаете, пришлось покрутиться, чтобы за язык его потянуть, а потом концы с концами связать. И выходит, там, у этого покойника какие-то марки – высший класс! И Очкарик намылился их подменить. Тот самый экстра класс прихватить, а bg»lem подложить абы что. И все будет чики-чики и в ажуре, количество то же, вот качество малость не того. Вроде я правильно понял, но не уверен. Вы наверняка разберётесь, что к чему.

Закончив речь, Збиня с большим трудом оторвал взгляд от сиявшей на столе золотым блеском лошадиной головы и взглянул на Яночку и Павлика. Те смотрели на него почти с мистическим ужасом.

Начав расследование в понедельник, брат с сестрой развили неплохой темп. Стимул в лице брелочка чрезвычайно вдохновил Збиню, и он мог доложить результаты своих расспросов уже в среду вечером.

За столом они сидели втроём. Стефек заметал с пола то, что осталось от большого разбитого цветочного горшка с землёй и каким-то цветком. Цветок уже давно засох, так что ему было все равно, а вот горшок был красивый, жаль. Так думала Яночка, понимая, что это из-за неё произошла катастрофа, из-за неё у Стефека все валится из рук. И со стен, и с окон. Вот и теперь: заехал своим стулом в стенку, выбив в ней порядочную дыру и смахнув с подоконника вышеупомянутый горшок. Извёстку он подмёл ещё раньше.

Збиня опять уставился на стимулирующий брелочек и вдохновенно продолжал:

– Вот Зютек и подрядился доставить ему то самое г.., ну, дерьмо, ну, в общем, всякую марочную дрянь. Да тут у них какие-то сложности приключились, одним словом.., что-то у них сорвалось.

Стефек уже давно громко и демонстративно кашлял над разбитым горшком. Павлик рассеянно взглянул на друга и опять уставился на его брата, ожидая продолжения рассказа, но тот заикался на одном месте на всяких «ну» и «значит» – и ни с места. Яночка была сообразительнее брата. До неё сразу дошёл смысл кашля. Заслуги надо поощрять и отмечать, иначе добрые намерения могут ведь и засохнуть на корню, ну как вот этот несчастный цветок.

– Да, мы знаем, – сказала девочка. – Это благодаря ему. – И кивнула в сторону Стефека.

От счастья совок с землёй и черепками выпал из рук мальчика, его содержимое вывалилось на тапочки брата. Збиня инстинктивно отдёрнул ноги.

– Ты что? Все из рук валится, совсем парень сдурел! – разразился он проклятиями, стряхивая с тапок землю. – Марш в кухню, высыпь все это в мусорное ведро! И принеси компот! И вообще лучше посиди в кухне. Один вред от тебя! Я тут, видишь, важные вещи обсуждаю, нечего тебе, щенку, свой нос совать.

– Есть чего! – заупрямился младший брат. Збиня грозно приподнялся со стула:

– Поговори у меня…

Тут до Павлика дошло и он вмешался:

– У Стефека свой участок, он ведёт Зютека, так что должен знать, как обстоит дело. А каша заварилась та ещё! И сдаётся мне, речь идёт как раз о тех марках, что уже пятьдесят лет разыскивает наш дедушка. Мы помогаем ему искать. И твой брат тоже, так что пусть слушает.

Збиня посмотрел на брата с отвращением, но ничего не сказал, а Стефек подумал о Павлике – что значит настоящий друг!

Мусор из совка Стефек высыпал рядом с мусорным ведром, но поднос с компотом, стаканами и блюдечками донёс до комнаты в целости и сохранности, пролив не больше двух ложек компота, когда расставлял на столе компотницу и стаканы. Разливательную ложку Яночка предусмотрительно тут же у него отобрала, чтобы у Збини не было повода отвлекаться от своего отчёта. Стефек сразу онемел, остолбенел, окаменел и оглох.

Збиня мог спокойно продолжить рассказ.

– Насколько я понял. Очкарик не разбирается в марках, ему лишь бы продать подороже, а так он в марках как свинья в апельсинах. Зютек так сказал. А Зютек разбирается, поэтому тот в нем, Зютеке, заинтересован, без него, Зютека, как без рук. Это Зютек так сказал.

Збиня допил компот, вытащил из него кусок яблока, съел, подумал и закончил:

– И это все.

– Мало! – жёстко сказал Павлик. – Нам ещё надо знать, связан ли с }rni шайкой Файксат, знают ли они друг друга. Я имею в виду Очкарика и Файксата.

– А, насчёт этого могу сказать! – обрадовался Збиня. – Не знают. То есть Зютек так прямо не сказал, я ведь не мог спросить, но у него поджилки трясутся, как бы Файксат не узнал, что он связался с Очкариком, и наоборот. Вот я пошевелил извилинами и так думаю: или они вовсе не знают друг о друге, или как минимум один из них не знает, чем занимается второй. Не исключено, что в конце концов за те марки заплатит Файксат.

– Дудки! – возразила Яночка. – Файксат всегда скупает марки по дешёвке, а Очкарик наоборот, захочет продать как можно дороже. Нет, они никак не договорятся. Кто-то третий нужен.

Павлику тоже захотелось вытащить из стакана кусочек яблока. Поскольку Стефек при сервировке игнорировал ложечки, а лезть пальцами в стакан, как это сделал Збиня, Павлик знал, некультурно, он извлёк фрукт с помощью черенка разливательной ложки и с удовольствием его съел. Возможно, именно яблоко вдохновило его.

– Слушайте, у меня идея! То есть я так подумал: если Зютек не имеет понятия, какие марки в коллекции, откуда он знает, какие требуются взамен? А ведь надо подменить так, чтобы разница не очень бросалась в глаза, чтобы её не каждый заметил.

Збиня опять с трудом оторвался от созерцания лошадиной головы и удивлённо заметил:

– Слушай, а ты.., того, соображаешь. Вот я сейчас припоминаю, что-то он себе под носом бормотал, что все труднее доставать марки. У кого-то он доставал их, а теперь с этим тоже проблемы. Выходит, и в самом деле есть какой-то третий?

– Может, Баранский?

– Понятия не имею. Фамилий Зютек никогда не называет.

– Получается, все вертится вокруг Зютека, он должен все знать, вот и постарайся вытащить из него побольше…

– Ты думаешь, это раз плюнуть? Павлик не ответил, только выразительно посмотрел на сияющую золотым блеском лошадиную голову, так безотказно действующую на Збиню. Вот и теперь тот сразу замолчал и перестал ссылаться на трудности в расследовании. Яночка поддержала брата:

– Учтите – Зютека нельзя ни на минуту упускать из виду. В этой шайке он – ключевая фигура, хотя и не главный. Он исполнитель, он же – связующее звено. А ведь ещё и из Алжира летят брелочки, вот-вот прибудут…

Слова девочки произвели сильное впечатление на обоих братьев. Збиню, естественно, вдохновили летящие из Алжира брелочки, Стефек же уловил суть – его кумир желает получать информацию о Зютеке. Как можно больше всякой информации! Пожалуйста, будет ей информация. А если обожаемое существо потребует и самого Зютека, он, Стефек, доставит и его в натуральном виде. Если надо, в упаковке и перевяжет ленточкой с бантиком!

У Збини от волнения пересохло в горле. Ладно, ради получения новых экземпляров коллекции, да ещё таких экзотических, он готов на многое. Но из того, что сказал Павлик, следует, что возни с этим Зютеком и конца не видно. А как же лошадиная голова? Он, Збиня, долго не выдержит. Он желает это сияющее сокровище получить как можно скорее, чтобы оно стало его собственностью, чтобы он мог повесить его на почётном месте в ряду других экспонатов и наслаждаться его видом в любое время дня и ночи. И не только смотреть, но и брать в руки, прижимать к сердцу, до блеска натирать мягкой бархоткой! А история с марками может затянуться до бесконечности! Нет, он не выдержит!

Громко проглотив слюну, Збиня хрипло сказал:

– Положим, я готов бдить и держать руку на пульсе, но ведь этот тип может тянуть резину, да и схлопотать по морде недолго. Тут компенсация требуется.

– Ты что имеешь в виду? – холодно поинтересовался Павлик.

– Предлагаю честную сделку: я получаю вот это, – Збиня кивнул на брелок, – прямо сейчас. А на Зютека обязуюсь доносить аж до.., до конца афёры!

– А за арабские что сделаешь?

– Про арабские особый разговор будет, когда прилетят.

И рука Збини сама протянулась к лежащему посередине стола сверкающему кружочку. От прикосновения к нему все тело парня пронизало острое чувство счастья.

– Честное слово? – пожелал убедиться Павлик.

– Слово чести! – пообещал Збиня. Павлик взглянул на сестру, та кивнула. Пусть будет так, возможно, полученное вознаграждение подвигнет Збиню на новые подвиги. И каждый раз, когда посмотрит на лошадиную голову, вспомнит о своём обещании. Во всяком случае, другого им пока ничего не остаётся, как положиться на клятвенное обещание и впредь сообщать все новости о Зютеке. Впрочем, Яночка не сомневалась, что поощрённый ценным подарком Збиня не только не забудет о своих обещаниях, но, напротив, станет ещё больше стараться.