Текст книги "2/3 успеха"

– Ладно, бери! – разрешил Павлик. – Уговор дороже денег. Мы тебе доверяем.

* * *

– Итак, у нас остались практически только Пшеворский и Баранский, – проглядывая свои записи в тетради, сказала Яночка. – Их не знаем ни мы с тобой, ни Хабр.

– И адреса Пшеворского у нас нет, – напомнил Павлик.

– Начнём с Баранского, ведь совсем неохваченный. Мы не знаем ни того, как он выглядит, ни того, где живёт, ни того, чем занимается. И самое главное – я не знаю, как все это узнать.

– Пойти и посмотреть на него, – предложил Павлик. – Очень просто.

– Куда пойти?

– Глупый вопрос. Туда, конечно, где он живёт. Ведь в собственном-то доме он появляется?

– Не уверена. И вообще с ним все не так просто. Вспомни, ведь шла речь о какой-то краже в семье. И если это тот самый Баранский, который украл марки у своего дядюшки… И если он распродавал их направо и налево, то сейчас он уже наверняка распродал все и тогда совсем нам не нужен.

– Э, не выдумывай. Сама вспомни – он украл не все, только часть марок. И мог продавать понемногу марки из той части, потому что нужны были деньги. А остальное оставил себе.

– Вот именно, раз оставил себе, надо узнать, что именно у него осталось. А как узнать – не имею понятия. Ведь если человек эти марки когда-то украл, он ни за что не признается!

Оптимист Павлик настаивал на своей версии:

– А может, и признается. Ведь это уже давно было…

Яночка вышла из себя.

– Ну и что! Думаешь, теперь может явиться к людям и заявить – глядите, какие у меня марки, когда-то я свистнул их у дядюшки, ну да это было давно, стоит ли вспоминать… Так по-твоему?

– Дядюшка его умер, может говорить, что марки он ему подарил.

– А у нашего дедушки сохранилось письмо, и этот дядюшка там написал – марки у него украли.

– И что с того? Дедушка ни в жизнь не станет об этом трепаться. Доносить не станет!

Подперев по своему обыкновению щеку рукой, Яночка глубоко задумалась. В чем-то Павлик прав. Баранскому совсем не обязательно обнародовать свою кражу, а о дедушкином письме он может и не знать.

Короче, мошеннику ничто не грозит, он действует свободно и даже нагло. И тогда узнать о том, какие у него марки, очень легко, достаточно заявить о своём желании кое-что из них у него приобрести. Для этого не обязательно быть взрослым, марки собирают люди всех возрастов.

– Ну, хорошо, – сказала Яночка, додумав до этого места и убирая локти со стола. Но тут ей что-то вспомнилось, и она добавила:

– Нет, постой! Погоди!

– Да я и так стою, – удивился Павлик. – И никуда бежать не собираюсь.

– Да нет, я только что собралась сказать тебе – едем на Бонифация!

– И что?

– И тут вспомнила, как пани Наховская велела нам держаться от этого Баранского подальше. Помнишь? «Держитесь от него подальше», это её слова. Помнишь?

– Да помню, помню, не такой уж я склеротик! – рассердился брат. – Помню, конечно. И что из этого?

– Ох, и сама не знаю что. Павлик не столь серьёзно воспринял предостережение пани Наховской.

– Нам совсем не обязательно сразу кидаться ему на шею, – наставительно заметил он. – Мы можем посмотреть на него издали. Хочешь – даже в бинокль. Это во-первых. А во-вторых, она уж очень была вздрючена, вот и сказала. Не кусается же этот Баранский. И не бодается.

Как оно часто бывает, замечание брата подтолкнуло творческую фантазию Яночки, и из неё так и посыпались версии, предложения, идеи.

– Ты прав, Баранского мы с тобой обязательно должны увидеть, и для начала издалека. И как можно скорее, придумай что-нибудь. А во-вторых, надо обязательно сообщить пани Пекарской о том, чем занимается Очкарик. Пусть что хочет делает, но доберётся до оставленных пани Спайеровой марок и посмотрит, какие они, чтобы он не мог ничего заменить. Погоди, у меня и в-третьих есть. Хорошо бы подпустить к ней Зютека и посмотреть, что он попытается схимичить. – Ясно что, постарается всучить ей завалящую дрянь.

– Я хочу знать, какую именно дрянь. А пани Пекарскую предупредим, чтобы ушки на макушке… И надо скорей, может, он уже едет к ней!

– Сию минуту точно не едет. Уже полдесятого, а вряд ли пани Пекарская пригласила нашего Зютека к ужину. Но вообще ты права, надо нам с тобой пошевеливаться, медлить опасно.

Так что мы решим?

– Завтра же едем сразу в два места.

– Вместе?

– Да, а что?

– Не успеем. Эта проклятая школа… Я освобожусь только в четыре. А ведь вечером нам надо махнуть в аэропорт.

– О Боже, насмерть забыла! Ну хорошо, тогда я одна сразу же после школы поеду к пани Пекарской.

– А я сразу же после школы поеду на Бонифация. И Хабра возьму с собой. Не возражаешь? С пани Пекарской они уже знакомы, а Баранского надо ему показать.

– А вечером встречаемся в аэропорту.

* * *

Сначала Павлик ознакомился с обстановкой. Как уже говорилось, участок, на котором стоял дом Баранского, был угловым и граничил с двумя соседними. Один из них был совсем голым и ничем не ограждённым, другой, напротив, окружён сеткой и весь зарос деревьями и кустами. Проникнуть на нужный участок можно было с двух сторон, и проще с той, где не препятствовала никакая загородка, но Павлик избрал второй вариант. Перемахнуть через сетку – плёвое дело, зато потом скроешься в зарослях, а на том, первом, будешь весь как на ладони.

Все эти рассуждения были чисто теоретические, пока мальчик не собирался никуда проникать, пока его задачей было лишь знакомство с Баранским. Ну, не совсем знакомство. Требовалось увидеть этого человека, эту тёмную лошадку, хотя бы посмотреть на него, а для этого – дождаться, когда Баранский вернётся домой или, наоборот, выйдет из дома. В особняке кто-то был, об этом свидетельствовали приоткрытые окна и свет в одном из них. Спускались сумерки, и это позволяло надеяться на то, что, выходя из дома, хозяин зажжёт лампу над входной дверью, и тогда Павлик сможет его рассмотреть.

Быстро темнело. На улице зажглись фонари, но, как всегда, большинство из них не горело, и к сожалению, как раз те, что находились поблизости.

Время шло, а ничего не происходило. Пёс проявлял ангельское терпение h выдержку, чего никак нельзя сказать о мальчике. От ожидания он уже места себе не находил. В голову лезли самые мрачные мысли. Ну, например, что этот холерный Баранский привык шастать по ресторанам, вести ночной образ жизни и возвращаться домой лишь на рассвете. Или, наоборот, что этот человек – инвалид и вовсе не выходит из дому, а связь с остальным миром поддерживает исключительно по телефону. Или вот ещё вариант: у хозяина особняка мерзкое обыкновение проворачивать свои дела исключительно в первой половине дня, когда они с сестрой торчат в школе, и тогда увидеть его вообще не удастся. А что, очень даже просто! Выходит из дому этот Баранский ранним утром, обделывает свои делишки, к полудню возвращается домой и уже сидит там сиднем. Ему так удобно, видите ли, а что в таком случае делать Павлику?

Прошла целая вечность. Совсем стемнело. Терпение окончательно иссякло, и окончательно же победило поначалу робкое решение – не ждать больше, а подобраться к дому и заглянуть в окно. Эх, давно надо было это сделать, а не околачиваться тут без толку. Времени остаётся в обрез, скоро придётся мчаться в аэропорт.

Значит, за дело! На всякий случай Павлик обошёл соседний участок, тот самый, заросший, и осмотрел третий, соседний с ним. Он оказался чрезвычайно перспективный. Окружал его низкий штакетник на каменном основании, преодолеть который мог и младенец, а дом стоял тёмный, необитаемый. Вот тут, в углу, и перескочит, под прикрытием какого-то развесистого куста.

И в этот момент к мальчику примчался оставленный на шухере Хабр. Он был явно взволнован и беспокойно вертелся. Коротко тявкнув, пёс повернулся и помчался обратно, оглядываясь, чтобы убедиться, что Павлик следует за ним. Павлик, естественно, последовал быстрым галопом, по возможности стараясь не топать как лошадь.

И успел буквально в последний момент. У дома Баранского стояла машина, и Очкарик как раз захлопнул её дверцу. Воздержавшись от криков торжества и восторга, лишь удовлетворённо засопев, мальчик попятился и притаился за углом ограды, откуда и стал наблюдать.

Очкарик подошёл к калитке и нажал на кнопку звонка. Услышав бренчанье, он толкнул калитку и прошёл ко входной двери, которая тем временем распахнулась. Возможно, из неё кто-то и выглянул, там зажёгся свет, но со своего места Павлик не мог видеть входной двери. Надо же, как не повезло! Может, это сам Баранский. И выглянул, и свет зажёг, были все возможности на него наконец посмотреть, а он тут, как последний дурак, торчит за углом и ничегошеньки не видит! Ведь мог бы занять наблюдательный пункт напротив двери!

Ну да ладно, чего теперь кусать локти. В конце концов, Очкарик вряд ли останется здесь ночевать, а когда хозяин его выпустит, тут можно и рассмотреть этого распроклятого хозяина. Хотя… Сколько времени?

Павлик включил на мгновение фонарик, взглянул на часы и потерял надежду…

* * *

В аэропорт Яночка приехала прямо от пани Пекарской, чрезвычайно довольная результатами визита. Хозяйка угостила девочку только что испечённым вкуснючим бисквитом и со вниманием выслушала гостью.

А главное, все поняла! Она и раньше знала, что марки могут отличаться одна от другой едва заметным оттенком окраски, что надпись на одной может быть лишь на волосок тоньше, чем на идентичной, а это имеет колоссальное значение. Она прекрасно понимала, в чем тут дело и какие цели преследуются при замене одних марок на другие. Одним словом, проявила себя самым настоящим филателистом. Внимательно выслушала все, что ей рассказала девочка, внимательно записала номера, под которыми марки числятся в каталогах. В общем, с ней у Яночки никаких проблем не возникло.

А главное, пани Пекарская была глубоко возмущена подлыми замыслами Очкарика и клятвенно обещала сделать все от неё зависящее, чтобы им воспрепятствовать.

Павлик появился, когда пассажиры, прилетевшие рейсом из Алжира, уже стали выходить из таможенного зала. Женщина, доставившая от отца письмо и посылочку, была в числе первых, поэтому обменяться новостями брат и сестра смогли лишь на обратном пути из аэропорта.

Выслушав отчёт Павлика, сестра удовлетворённо произнесла:

– Вот видишь! Мы оказались правы. Очкарик и Баранский! Одна шайка. За марками охотится Баранский, он нанял Очкарика, и именно от Баранского Очкарик получает разную дрянь на подмену. Я уверена – так оно и есть!

А Павлик все переживал:

– Так я его и не увидел! Спрятался в своём доме, как улитка, носа не высовывает.

– Не расстраивайся. Сам же сказал – напротив его дома присмотрел отличный наблюдательный пункт…

– Наблюдательный-то он наблюдательный, было бы за кем наблюдать! Хоть бы из двери высунулся, паразит! Я там торчал, торчал… И у нас нет уверенности, что Очкарик приходит к нему каждый день.

– Значит, надо найти способ выманить его из дома, – сказала Яночка.

Павлик моментально придумал способ:

– Поджечь дом!

Рассудительная Яночка была против столь радикальных способов.

– Поджечь можно, но не обязательно сразу дом. Вот хорошо бы чтонибудь в саду или во дворе.

– Там кучи сухих веток, – вспомнил Павлик. – Подложить газету и зажечь! Он выскочит из дома посмотреть, что там такое горит…

– ..и наш костёр хорошенько осветит его. Но все-таки давай поджог оставим на крайний случай, пока последи за ним без поджигания. Или хочешь, вместе покараулим. Хорошо бы узнать, бывает ли там наш Зютек.

– За Зютеком присматривают Збиня и Стефек.

– Надо будет им сказать о знакомстве Баранского с Очкариком.

– А сами когда будем караулить? Ночью?

– Езус-Мария, как же трудно нам приходится! – вздохнула девочка. – Подумаю. А пока пообщаемся со Збиней, может, у него тоже есть новости.

Збиня честно отрабатывал лошадиную голову и охотно принял помощь братишки, не вникая в причины такого энтузиазма со стороны этого сопляка. Можно будет переложить на него часть работы. Естественно, распределял обязанности старший.

– В школе и сразу после школы – я, – втолковывал он младшему, – а потом – ты. Поэтому сразу же делай уроки, чтобы потом подежурить. И пригодились бы какие-нибудь марки. Погоди, есть идея…

Идея Стефека очень заинтересовала, но брат ознакомил с ней меньшого только на следующий день.

– Значит, такое дело, – писем этих приходят тонны. Не успевают все читать. И конверты с марками выбрасывают, во всяком случае, марки вырезать можно.

– Да куда приходят-то? – не понял Стефек.

– Я же говорю – на телевидение! – разозлился Збиня из-за непонятливости брата, хотя ничего подобного пока не сказал. – И надо только найти подходы к тем, кто у них обязан заниматься письмами. А у меня, как назло, нет ни одного знакомого на телевидении.

– А та, что живёт в доме напротив нас?

– Какая? – удивился Збиня.

– Ну та, что ведёт передачи для детей. Я по лицу узнал.

– И уверен, она с нами на одной улице живёт? Может, в гости к кому приходила?

– Какие гости, если мусор выносит и с собакой гуляет!

– А, ну тогда факт – живёт. Вот только как с ней познакомиться?

– А это моё дело! – оживился Стефек. – Гарантирую – завтра же мы с ней будем лучшие друзья!

– И Зютека познакомим. Он, знаешь, за марки готов все сделать! Слушай, – вдруг подозрительно спросил брат, – а ты не отколешь какойнибудь номер…

– Тебе какое дело? – обиделся Стефек. – Главное – познакомиться, так ведь? Чтобы нам разрешили помочь им с письмами разобраться, наверняка у mhu завал. А потом договоримся, как станем помогать. Или домой нам дадут, или к ним в редакцию будем приходить.

– А если наша соседка ничего общего с письмами не имеет?

– Главное – на телевидении работает. Через неё выйдем на тех, кто имеет. А уж с ними разберёмся. Оглушить, например, схватить мешок с письмами… – фантазировал Стефек.

Старший брат призвал сопляка к порядку:

– Я тебе оглушу! Так и знал, кроме глупостей, ничего в твою дурацкую башку не придёт. Наоборот, как-то к ним подлизаться, чем-то помочь, чтото сделать такое для них.., ну не знаю.

– Посмотрю по обстоятельствам, – пообещал Стефек. – Ладно, без применения силы… Предоставь это мне.

У старшего брата хватило ума не вникать в детали плана младшего. Они договорились, что на вахту при Зютеке младший заступит в пять часов, и разошлись.

Стефек приступил к операции. Свою старую рогатку он нашёл без особого труда, но резина уже никуда не годилась, рассыпалась прямо в пальцах. Мальчик установил местонахождение родителей. Мать, как всегда, крутилась на кухне. Отец, как всегда, прочно засел перед телевизором в комнате. Можно действовать свободно. Двух секунд хватило для того, чтобы разыскать в комоде спальни новые отцовские подтяжки. Импортные, отцовская гордость и предмет хвастовства. Производства «Вуди Бразерс». Отец очень дорожил ими и надевал только по праздничным дням. И в самом деле, подтяжки оказались самого высокого качества, эластичность их соответствовала мировым стандартам, а в металлические застёжки на них очень хорошо просовывались пальцы. Мальчик отдавал себе отчёт, какая это ценная вещь и что будет, если их испортить, но он вовсе не собирался их портить. Воспользоваться разок и незаметно положить на место, вот и все.

Много времени заняли поиски подходящего камня, ведь он должен быть ни слишком маленький, ни слишком большой, не корявый и не рассыпающийся на лету. Наконец подходящий камень нашёлся. Даже два камня. Теперь оставалось только наметить цель: окно квартиры дикторши с телевидения.

Выяснилось, что Стефек её фамилию забыл. Ну и что с того, что сотни раз смотрел её передачу! Кому нужна фамилия редактора или ведущего? Надо отыскать.

Мальчик вернулся домой, на цыпочках, за спиной все ещё сидящего перед телевизором отца пробрался к телепрограмме, схватил газету и отыскал нужную передачу для детей. Оказалось, фамилия ведущего или редактора и телевидению не нужна, в программе только время и название передачи. Там внизу наверняка висит список жильцов, Стефек прочтёт и по квартире вычислит. Или вспомнит, ведь он же много раз слышал её фамилию.

В списке сразу бросилась в глаза фамилия «Волицкая». Она! Правда, мальчику почему-то казалось, что должно быть «Волинская», но, значит, ошибся. Вот, квартира № б, третий этаж. Теперь оставалось лишь подняться по лестнице, установить, куда выходят окна квартиры, и со двора вычислить, какие именно это окна.

Вся процедура заняла не больше пяти минут. Определять легко, квартира на верхнем этаже, окон в квартире целых шесть штук, есть из чего выбирать. Вдохновляемый благородными побуждениями, мальчик выбрал один из двух камней и прицелился из импортной рогатки…

* * *

Каролинка была одна в квартире, если не считать Кары. По своему обыкновению, девочка с ногами забралась на тахту и читала книжку, хотя и понимала, что не мешало бы кое-что сделать по дому, да и математика осталась незаконченной. Но там девочка застряла на очень сложной задачке, над которой требовалось подумать, а как раз этого Каролинке смертельно не хотелось. Лучше вот так, бездумно читать интересную книгу и грызть орешки, а задачку потом сделает, когда отец вернётся. Придираться будет, скажет, опять ленится, но зато, когда отец придирается, сразу лучше думается.

Вдруг с оглушительным звоном посыпалось стекло разбитого окна, а на onk упал и покатился камень, которым это окно разбили. Девочка вздрогнула, а спокойно спящая у её тахты собака, проснувшись, бросилась к окну, встала передними лапами на подоконник и принялась яростно лаять в разбитое окно. Девочка была не из трусливого десятка, тем более когда рядом крупная немецкая овчарка. Испугавшись только в первый момент, Каролина тоже бросилась к окну, но во дворе никого не увидела. Очень мешала смотреть Кара, отталкивая девочку от подоконника. Видимо, она считала, что не девчоночье дело – бороться с неведомыми врагами, их Кара полностью брала на себя.

– Тихо, Кара! – попыталась успокоить собаку девочка. – И перестань метаться, видишь, стекло, ещё лапы порежешь!

В этот момент позвонили в дверь.

Справившись с первым номером своей программы и без промаха поразив цель, Стефек не мешкая приступил ко второму. Он не стал ждать, пока его заметят во дворе, а сразу кинулся в парадное и взбежал на последний этаж. Нажав звонок нужной квартиры, он с некоторым беспокойством прислушивался к грозному басовитому лаю, доносившемуся из-за двери. Собака должна быть, он сам видел пани редакторшу прогуливавшуюся с собачкой, но не могло то хлипкое создание издавать такой мощный лай.

Кара, немецкая овчарка, была собакой злой и соответственно воспитанной. За дверями находился кто-то чужой, несомненно, враг. Вздыбив шерсть и оскалив тысячи своих зубов, собака яростно кидалась на дверь, готовая растерзать врага, только что разбившего им стекло. Камень в комнате и человек за дверью издавали один и тот же запах, это Кара сразу поняла.

– Кто там? – крикнула девочка, пытаясь перекричать оглушительный лай.

– Я! – раздалось из-за двери. – Это я разбил вам окно!

По натуре флегматичная и спокойная, девочка не очень удивилась. Каролинке было всего одиннадцать лет, но она была очень начитанной девочкой, а в книгах и не такие происшествия описываются. Поэтому она не очень удивилась, посмотрела в глазок, увидела мальчика, который выглядел симпатично и не страшно. Впрочем, когда под боком такой страж, как Кара, можно не бояться и сорока разбойников.

– Погоди! – крикнула нежданному гостю девочка. – Сейчас собаку запру!

Совершенно сбитый с толку и теряющий последние остатки храбрости Стефек прислушивался к тому, что происходило в квартире. У девочки и собаки были разные мнения относительно мальчишки за дверью, и собака яростно отстаивала своё. В конце концов ей пришлось уступить, и, хотя собака и осталась при своём мнении, девочка отволокла её куда-то подальше от двери. Теперь неумолкающий лай доносился из дальней комнаты. Входная дверь приоткрылась на длину цепочки, Каролинка внимательно оглядела мальчика, закрыла дверь и сняла цепочку. В случае чего выпустит Кару из родительской спальни, достаточно нажать на ручку двери.

Стефек вошёл наконец в квартиру и в свою очередь оглядел девочку. Немного крупная и полноватая для своего возраста, черноволосая и черноглазая, она была полной противоположностью беленькой и голубоглазой Яночке, но тоже очень, очень симпатичной. И как знать, не будь сердце мальчика безраздельно занято поклонением голубоглазому кумиру, не влюбился ли бы он с первого взгляда вот в эту черноглазую.

– Я к пани Волицкой! – вежливо поклонившись, произнёс мальчик.

– Пани Волицкая тут не живёт, – ответила девочка, ещё не решив, как держать себя с неожиданным гостем. – А зачем ты выбил нам стекло? Что я скажу родителям?

Стефек растерял остатки былой уверенности.

– Как это не живёт? Я же видел её в списке жильцов, внизу висит.

– Висит, потому что нам не хотелось менять, и она в самом деле жила здесь, но теперь это наша квартира. Временно, она нам сдала на полгода, потом мы переедем в собственный домик.

Стефек с трудом удержался от того, чтобы схватиться в отчаянии за голову. Он простонал:

– Надо же! А я специально выбил стекло, чтобы познакомиться с пани Bnkhvjni. Что теперь делать?

Девочка явно заинтересовалась неожиданным поворотом дела.

– Меня зовут Каролина, – представилась она, совсем не сердясь.

– Стефек! – автоматически шаркнул ножкой мальчик.

– Входи. Вот садись сюда и сиди смирно, тогда я смогу выпустить Кару. Если будешь сидеть спокойно, она ничего тебе не сделает. Поймёт, что ты гость.

Охотней всего Стефек сбежал бы на край света, так неловко он себя чувствовал, но удерживало разбитое окно. Надо было что-то с этим делать. А кроме того, пани с телевидения он не далее как вчера видел собственными глазами. Даже если она за один день успела выехать из квартиры, Каролина может знать, куда именно, дать её новый адрес. В голове беспорядочно проносились мысли о том, что придётся снова выбивать стекло – хорошо, второй камень не выбросил, а может, и не один раз выбивать, а отцу могут понадобиться подтяжки, и как вообще все осложняется, а он вроде все так хорошо продумал. И тут ещё эта проклятая собака.

Стефек сел в указанное ему кресло и постарался окаменеть. В комнату ворвалась овчарка со все ещё немного вздыбленной шерстью. Каролина настойчиво вдалбливала ей, что вот этот индивидуум – гость! Гость! И его кусать не надо. Неохотно, все ещё рыча и взлаивая, но уже умеренно, Кара обнюхала этого гостя. Что ж, гость не враг, гостя кусать нельзя.

Покончив с собакой, девочка села напротив гостя и задумчиво сказала:

– Я все-таки ничего не поняла. Зачем понадобилось обязательно выбивать окно? И наверное, надо стекло собрать с пола и ковра. Нет, нет, не сейчас, пусть она к тебе немного привыкнет! Не двигайся! И объясни, пожалуйста.

Хорошенькая ситуация, ничего не скажешь! Вместо объяснений мальчик мрачно поинтересовался:

– А где теперь живёт пани Волицкая?

– Понятия не имею, меня вообще ничего не интересует, но родители могут дать тебе адрес, если хочешь. Сможешь ей написать письмо.

– Письмо?

– Да, из Варшавы она уехала, это я знаю. А как можно с человеком познакомиться через разбитое окно?

– Ну, очень просто… Разбиваешь окно и идёшь каяться. Извините, случайно, я готов заплатить. У меня на одно окно денег хватит, а вот на второе…

– А ты ещё собираешься разбивать?

– А ты как думала? Теперь буду разбивать до победного. И платить… Интересно, откуда деньги возьму? Ну да это мои проблемы. Послушай, когда же она успела переехать?

– Да уже давно, больше года назад.

– Не может быть! Я её ещё вчера видел здесь, на улице!

– Кого видел? Пани Волицкую?

– Ну да!

– Ты её знаешь в лицо?

– Ну да! Сто раз видел по телеку! Ведь она там работает.

Девочка весело рассмеялась. Наконец она поняла!

– Ничего подобного! На телевидении работает пани Полинская. Она живёт в квартире рядом с нашей, дверь в дверь.

– Как ты сказала? Пани Полинская? Тут уж Стефек схватился за голову, вызвав недовольное ворчание бдительной Кары.

– Полинская! То-то мне казалось – должно быть Волинская, а не Волицкая.

– Да, пани Волицкая – старушка, она не только на телевидении, но и вообще нигде не работает.

Стефек высказал претензию:

– Почему же тогда её нет в списке жильцов?

– Есть, только там она числится как Петшак, а фамилия Полинская – её девичья, под ней она и выступает по телевидению. Мы все о ней знаем, потому что у неё тоже есть собака.

Наличие собаки многое объясняло, собачники обычно знакомы друг с другом. Это понятно, но плохо, что придётся всю операцию проводить с m«w»k». Хорошо, что не выбросил второй камень.

– Не мешало бы здесь замести, – заметила девочка.

Стефек не возражал, сам виноват. К тому же, раз она знакома с пани Полинской, может, обойдётся без второго окна?

– Давай замету, – согласился он. – Какая-нибудь щётка найдётся?

Дети принялись наводить в комнате порядок, причём участие Каролины заключалось в том, что она указывала мальчику на завалившиеся под мебель куски стекла. Мальчик все кусочки старательно подобрал на совок, высыпал их в кухне в бумажный пакет и снова уселся в кресло.

– Послушай, может, ты мне поможешь? – решился он. – Тут такое дело…

И от волнения позабыв о том, что их дело надо хранить в глубокой тайне, он вкратце познакомил новую знакомую с марочной эпопеей и своим участием в ней. Девочка узнала, что ему, Стефеку, совершенно необходимо лично познакомиться с пани Полинской и получить от неё телевизионные марки, чтобы с их помощью отвлечь Зютека, чтобы Зютек не мог заняться другими преступными делами, чтобы Яночка с Павликом могли действовать на свободе и отыскать наконец марки из коллекции их дедушки. Дойдя до дедушки, Стефек спохватился, понял, что выболтал больше, чем следовало бы, поэтому попытался в дальнейшее повествование о марках напустить как можно больше туману и вернулся к Зютеку, старательно выдвигая на первый план его роль и в связи с этим необходимость отвлечения его с помощью телевизионных марок. И все-таки полностью отмежеваться от Яночки и Павлика никак не мог, то и дело возвращаясь к их общественно-полезной деятельности, мужеству, сообразительности и самоотверженности. Отбросив свою всегдашнюю флегматичность, девочка слушала с заблестевшими глазами, боясь проронить слово. Надо же, оказывается совсем рядом, не в книгах, не в вымышленных странах делаются такие интересные дела!

– Я могу познакомить тебя с пани Полинской, если хочешь, – предложила она. – Очень милая женщина! А ваш Зютек – отвратительный тип. Не нравится он мне…

– Мне тоже! – подхватил Стефек. – Хотя временами бывает очень забавным. Жаль, у меня нет такой собаки, как твоя Кара, она бы очень пригодилась в нашем деле. С её помощью я бы раз-два разделался с Зютеком!

– Как ты себе это представляешь? Что бы ты сделал?

– Ну, много чего… Привязал бы, например, её у входной двери Зютека, он бы и не вышел из квартиры! Весь день проторчал бы дома, а то приходится выдумывать разные штучки, сплошные трудности.

– Привязать её нельзя, вмиг перегрызёт поводок. Но можно держать её за ошейник и делать вид, что с трудом сдерживаешь, что вот-вот вырвется из рук и загрызёт первого подвернувшегося. Она у нас знаешь какая! Вообщето она слушается только папу, для него все что угодно сделает, а нас с мамой в грош не ставит.

Стефек представил себе впечатляющую картину: Кара с Каролиной у дома Зютека, свирепая овчарка рвётся к этому негодяю, рыча и оскалив зубы. Зютек в страхе убегает обратно в дом и захлопывает за собой дверь. И уже больше не высовывается!

Нет, это слишком прекрасно. Вздохнув, мальчик оторвался от волшебных видений и сказал Каролине:

– У Яночки и Павлика тоже есть замечательная собака. Только очень спокойная и вежливая. И послушная – что-то потрясающее! А уж умный этот Хабр, рассказать – не поверишь. Агрессивным был только раз в жизни, я какнибудь тебе расскажу. Немного поменьше твоей Кары будет, но красавец! А ты свою на прогулку выводишь? И могла бы, например, с ней ехать в автобусе?

Девочка, подумав, ответила:

– Могла бы, но в наморднике. И ошейнике с шипами. Без этого мне её не удержать. А гулять я её часто вывожу.

– Тогда, знаешь… Что, если я как-нибудь забегу и мы прогуляемся к Зютеку? Может, даже завтра. А? Здесь недалеко.

Каролина с восторгом согласилась. Она и сама хотела попросить подключить их с Карой к благородному делу спасения марок, да не решалась.

– Только надо будет проследить, чтобы она не разорвала брюки этому G~rejs, – озабоченно произнесла девочка. – Потом покупать придётся… Лежащая спокойно Кара вдруг приподняла голову и стала прислушиваться, потом подбежала к входной двери. С лестничной площадки доносилось радостное собачье повизгиванье.

Девочка вскочила с кресла.

– Пани Полинская! Это её собака повизгивает, она обожает нашу Каруню и всегда визжит от радости при встрече с ней.

Стефек тоже сорвался с места, но тут же замер на месте, потому что Каруня бдила, хоть и отвлеклась на собачку пани Полинской. Коротко рявкнув. Кара заставила мальчика воздержаться от резких жестов. Пришлось перейти на плавные. Видимо, гости в этом доме бывают солидные, спокойные…

Каролина распахнула дверь, даже не поглядев предварительно в глазок. Кошмарно длинная и жутко толстая такса, хрюкнув от радости, бросилась на шею выскочившей овчарки. Кара снисходительно позволила прыгать вокруг себя, обнюхивать себя и облизывать. И вполне дружески отнеслась к таксиной хозяйке, запирающей дверь квартиры напротив. Стараясь двигаться медленно и плавно, почти не отрывая подошв от пола, Стефек вслед за Каролиной выскользнул на лестничную площадку.

– Добрый день пани! – обратилась Каролина к женщине. – Это мой знакомый Стефек, который выбил нам окно, чтобы познакомиться с вами!

Женщина улыбнулась.

– Добрый день, Каролинка! А разве обязательно выбивать стекла, чтобы познакомиться со мной?

Пани Полинская была очень похожа на себя в телевизионной передаче, только ещё симпатичнее. Ну прямо как добрая фея! Стефека не удивляло, что свирепая Кара не лает на неё. Разве хоть одна собака позволит себе повышать голос на добрую фею?

Обрадовавшись, что наконец-то может познакомиться с пани Полинской, и на минуту забыв о напрасно выбитом окне, Стефек решил ковать железо, пока горячо. И он торопливо заговорил, слегка заикаясь от волнения:

– За стекло я заплачу, вы не думайте, у меня есть деньги. Им я выбил по ошибке, надо было выбить вам, и тогда вы бы стали со мной разговаривать, ведь правда? Даже если человек и не хочет разговаривать, все равно придётся, если ему окно разбили. Значит, того… У меня страшно важное к вам дело, и вообще я живу на этой же улице…

– А твоё дело может подождать, пока я прогуляю собаку? – с трудом удерживаясь от смеха, спросила хозяйка таксы. – Тогда и поговорим. Я быстро.