Текст книги "Путешествия Христофора Колумба"

Я послал за своими четками, к которым, как памятный знак, была прикреплена золотая монета с выбитыми на ней изображениями ваших высочеств, и, показав ее королю, повторил ему снова то, что я говорил вчера о силе и могуществе ваших высочеств, повелевающих и управляющих лучшими странами мира. Я сказал ему, что нет на всем свете более великих государей, чем вы, а затем повел его к королевским знаменам и стягам с знаками креста. Все это произвело на него сильное впечатление, и он сказал своим советникам, что, должно быть, и впрямь ваши высочества великие государи, если решились, не ведая страха, отправить меня из небесной дали в эти места. Говорил он и многое другое, но я не мог его понять, только ясно видел, что все окружающее кажется королю величайшим чудом».

Когда с наступлением вечера король пожелал отправиться на берег, адмирал, оказывая ему знаки величайшего внимания, велел подать королю лодку и дать залп из ломбард. На берегу король сел в носилки и удалился со всеми своими людьми. Один почтенный индеец нес на плечах королевского сына.

Индейцы всем морякам, где бы они ни встречали их, немедленно предлагали всевозможные угощения и относились к ним с величайшим почтением. Моряк, который встретил по дороге короля и сопровождавших его людей, рассказал адмиралу, что все подарки, полученные королем, нес перед ним один индеец, вероятно, из наиболее уважаемых. За королем, на некотором расстоянии, следовал его сын, и сопровождало его столько же людей, сколько было в свите отца. Затем, чуть позади, шел брат короля, окруженный близкими людьми, но, в отличие от короля, он был пеший и его поддерживали под руки два почтенных индейца.

Брат короля приходил на корабль и получил в обмен на принесенное им разные вещи, которые адмирал распорядился дать ему. Адмирал узнал, что короля индейцы на своем языке называют касиком. Золота в этот день было принесено немного. Но один старик сказал адмиралу, что в ста или более лигах отсюда лежат острова, на которых великое множество золота.

Один остров даже сплошь золотой, а на других золота такое количество, что его собирают и просевают через сито (чтобы отделить песок), а затем плавят и выделывают из него слитки и разные другие вещицы, формы которых он пытался изобразить жестами. Этот старик показал адмиралу путь к островам, где есть золото, и объяснил, в каком месте они находятся.

Адмирал решил идти к этим островам. Он говорил, что если бы старик не был важной и приближенной к королю особой, он бы его задержал и взял с собой. А если бы адмирал знал местный язык, он попросил бы старика провести к этим островам корабли. На это, как полагает адмирал, старый индеец охотно бы согласился, так как он тогда был уверен, что христиане не причинят ему зла.

Но адмирал уже имел индейцев, предназначенных в дар королям Кастилии, да и к тому же не было смысла обижать местных жителей. Поэтому он отказался от своего намерения.

Адмирал водрузил величественный крест посреди главной площади селения, причем в этом ему помогало множество индейцев. Затем совершено было у креста благодарственное молебствие. Адмирал, оценивая все добрые предзнаменования и надеясь на Бога, выражает уверенность в том, что все эти острова должны стать христианскими.

Среда, 19 декабря. Ночью адмирал отправился в путь, чтобы выйти из пролива, разделяющего острова Эспаньолу и Тортугу.

С наступлением дня подул противный восточный ветер, и поэтому не было возможности выбраться из пролива и дойти до показавшейся у его выхода бухты.

Видны были четыре мыса, большой залив и река, а за ней, на большом мысе, – селение. За селением, среди поросших лесом (и казалось, что лес этот был сосновый) высочайших гор, открывалась долина. Над скалой Двух братьев (Dos Hermanos) возвышалась высокая и мощная горная цепь, которая шла с северо-востока к юго-западу. К востоко-юго-востоку от мыса Башен (Cabo de Torres) лежал маленький остров, которому адмирал присвоил имя Св. Фомы (Sancto Tomas), так как 19 декабря был днем этого святого.

Насколько можно было о том судить на большом расстоянии, на всем побережье островка имелись отличные гавани и очень красивые мысы. Перед островком, к юго-западу от него, виднелся далеко вдающийся в море мыс с горами неравной высоты. Адмирал назвал его мыс Высот и Низин (Cabo Alto y Baxo). От мыса Башен на восток, четверть к юго-востоку, расположена была на расстоянии 60 миль гора, а перед ней лежала более низкая и вдающаяся в море возвышенность. Она либо соединялась с землей узкой перемычкой, либо являлась островом. Адмирал назвал ее горой Карибата, потому что вся эта провинция носила наименование Карибата. Эта гора очень красива и сплошь поросла зеленым лесом, и не было на ее вершине ни снегов, ни туманов.

Воздух в этот день был совсем как в мартовское время в Кастилии, а деревья и травы были такими, как в мае. Продолжительность ночи была четырнадцать часов.

Четверг, 20 декабря. На восходе адмирал вошел в бухту между островом Св. Фомы и мысом Карибата и бросил здесь якорь. Бухта эта восхитительна, и в ней могут поместиться все корабли христианского мира. Сперва кажется, что вход в нее невозможен, так как от берега Эспаньолы почти до самого острова Св. Фомы протягивается цепь скал, рассеянных в совершенном беспорядке, – одна здесь, другая там, одна у берега, другая в открытом море. Но между ними есть глубокие и широкие проходы, так что входить в бухту можно безбоязненно, но, разумеется, с осторожностью. В проходах глубина 7 локтей, а в самой бухте, пройдя гряды подводных камней, – 12 локтей. На любом канате корабль может здесь спокойно оставаться на якоре, независимо от силы и направления ветров. При входе в бухту имеется узкий канал, ведущий к песчаному, сплошь заросшему лесом острову. У берегов этого островка глубина моря 7 локтей. Везде в этих местах множество мелей, и поэтому, вступая в бухту, надо смотреть в оба; зато уж потом кораблям не страшны никакие бури на свете.

Из бухты открывается вид на огромнейшую и сплошь возделанную долину. Долина подходит к берегам бухты с юго-востока. Она сжата высочайшими и чудеснейшими горами, поросшими зелеными лесами. Так высоки эти горы, что кажется, будто достигают они неба, и, несомненно, они выше самых больших гор острова Тенериф в Канарии, а тенерифские горы считаются самыми высокими из всех, какие существуют на земле.

У острова Св. Фомы расположены два более мелких островка на расстоянии лиги друг от друга, и на их берегах есть прекрасные гавани, но входить в эти гавани надо осторожно из-за мелей.

Адмирал видел также селения и сигнальные дымки над ними.

Пятница, 21 декабря. Сегодня адмирал отправился осматривать бухту. И он нашел ее такой прекрасной, что утверждал, будто ни одна из бухт, когда бы то ни было посещенных им, не может с ней сравниться. Он винит себя, что так восхвалял другие бухты, потому что ныне не знает, какими словами описать эту, и боится, что его обвинят в склонности к чрезмерным преувеличениям, тогда как все, что он говорит, чистая правда.

И он пишет так: «Я хожу по морю 23 года и не покидал его никогда на срок, достойный упоминания, и видел весь восток и весь запад»{*}  Это место представляет для биографов Колумба значительный интерес. Устами Лас Касаса Колумб сообщает, что он «ходит по морю 23 года». Если принять эту версию, то окажется, что уже в 1469 году Колумб стал моряком. Между тем по материалам генуэзских архивов удалось установить, что еще в 1471 году Колумб жил в Генуе и занимался ткацким ремеслом.


[Закрыть], и он говорит, что ходил на север, то есть к Англии, и «ходил я на юг в Гвинею, но нигде в этих странах не было такого совершенства гаваней…[23]23
  Пропуск в тексте. (Прим. перев.)


[Закрыть] найденных всегда это…[24]24
  То же. (Прим. перев.)


[Закрыть] лучше другого, что я с большой щепетильностью оценивал мною написанное. И снова повторяю и утверждаю, что все это описано верно и что эта бухта превосходит все прочие и в ней поместились бы все существующие на свете корабли. И так защищена эта бухта, что корабли могут здесь держаться на якоре даже на старом канате».

От входа в бухту до ее внутренней части – 5 лиг. Адмирал видел много возделанных земель, и возможно, что весь остров распахан и засеян. Он послал двух человек на берег и велел им взобраться на холм и посмотреть, нет ли селений поблизости. У самого моря никаких признаков жилья не было видно, а между тем вчера вечером, часов около десяти, к кораблю подошли на каноэ несколько индейцев подивиться на адмирала и христиан. Адмирал дал им в обмен на разные вещи безделушки, и они были этим несказанно обрадованы.

Люди, посланные на берег, вернулись и сказали, что с холма они видели чуть в стороне от моря большое селение.

Адмирал велел грести в том направлении, где было это селение. Не доходя до берега, он увидел, что к морю спускаются индейцы, и казалось, они объяты страхом. Поэтому он приказал гребцам задержаться на месте, а своим индейцам велел вступить в переговоры с местными жителями, передав им, что не причинит никому зла. Тогда они подошли к берегу, и одновременно приблизился к суше адмирал.

И после того как рассеялся у них страх, столько их прибыло, что они заняли весь берег, оглашая воздух приветствиями. И так поступали и мужчины, и женщины, и дети. Они сбежались с разных сторон, и одни приносили хлеб, приготовляемый из «ньямов», очень вкусный и белый (они называют этот хлеб «ахе»), другие – воду в тыквенных флягах и в глиняных кувшинах, по форме очень похожих на кастильские. Они принесли все, что сами имели и что, как им казалось, мог пожелать адмирал, и угощали они моряков от всего сердца с таким удовольствием и радушием, что казалось все это дивом.

«И никак нельзя сказать, – пишет адмирал, – что щедры они были потому, что давали нам малоценное: так же они поступали и так же были щедры, когда дарили нам куски золота, и притом дарили так, как будто то было не золото, а фляга воды. Ведь легко узнать, – говорит адмирал, – когда какая-нибудь вещь дается от всего сердца». И далее он добавляет: «Ни палиц, ни дротиков, ни иного оружия эти люди не имели, точно так же, как не было оружия и у других индейцев этого острова, которой, как я полагаю, огромен.

Они нагие, в чем мать родила – и мужчины и женщины. На других островах и на Хуане женщины прикрывают стыд лоскутом хлопчатой ткани, подобным клапану на мужских панталонах. Особенно это относится к женщинам старше 12 лет. Но здесь нагими ходят и старые и молодые. Во всех других местах мужчины из ревности к христианам прячут женщин. Но здесь – нет. И есть тут много женщин красивых телом, и они первые явились к нам, чтобы возблагодарить небо [за наш приход] и чтобы предложить нам все, что у них имелось, и в первую очередь пищу: хлеб из «ахе», орехи, плоды пяти или шести видов».

Эти плоды адмирал велел замариновать и в таком виде доставить их королям.

Не меньше приносили женщины плодов и в других местах, если только не прятали их [женщин] мужчины.

Адмирал распорядился, чтобы везде и повсюду все его люди твердо помнили его приказ не посягать на какую бы то ни было вещь, принадлежащую индейцу, и ничего не брать у индейцев против их воли; и оплачивали [христиане] все, что у них получали.

В заключение адмирал говорит, что нельзя даже поверить, что человек может встретить людей с таким добрым сердцем, таких щедрых на дары и таких боязливых. Они готовы разорваться на части, лишь бы дать христианам все, чем только они владеют, и как только появляются христиане, немедленно индейцы бегут к ним и приносят им все, чем владеют.

Адмирал отправил шесть человек осмотреть селение; этим людям оказаны были все почести, какие были им известны и какие только они могли оказать, и им дано было все, что только индейцы имели, ибо и тени сомнения не было у местных жителей в том, что адмирал и все его люди явились с неба. То же самое думали и индейцы, которых адмирал взял на других островах, хоть им уже говорилось, что должно полагать на этот счет.

После того как шесть человек, посланных адмиралом, отправились на берег, к кораблю подошли каноэ с индейцами, которые от имени одного местного вождя стали просить адмирала, чтобы он, после того как выйдет из бухты, посетил селение, где проживал этот вождь.

Адмирал, видя, что селение это лежит на пути, которым он собирался следовать, и что множество людей ждут его решения, отправился туда, но, прежде чем он отошел от берега, на пляж сбежались несметные толпы индейцев. Пришли мужчины, женщины и дети, и все они кричали, чтобы адмирал не покидал их и остался здесь. Посланцы же вождя сторожили на своих каноэ адмирала, опасаясь, как бы он не ушел, не повидав их господина.

Адмирал тронулся в путь, и когда он подходил к месту, где ожидал его вождь, последний призвал всех своих людей и приказал, чтобы к лодке, в которой находился адмирал, принесли всевозможные угощения. И, заметив, что адмирал принял то, что ему было принесено, все или большая часть индейцев, до той поры толпившихся на берегу, бросились в ближнее селение, чтобы принести еду, попугаев и все другое, что у них только было, и делали они это так радушно, что казалось все это чудом. Адмирал роздал индейцам стеклянные четки, погремушки и бронзовые кольца, и не потому, что они его об этом просили, а поскольку он считал такой поступок разумным, полагая их в большей степени христианами, подданными королей Кастилии, чем самих кастильцев.

И, добавляет он, единственное, чего ему не хватает, – это знать их язык, чтобы повелевать ими, ибо он уверен: все, что бы он им ни приказал сделать, они выполнили бы без малейших возражений.

Адмирал вскоре отправился к кораблям, а индейцы – как мужчины, так и женщины и дети – кричали, чтобы христиане не уезжали и остались с ними.

Уже после того, как адмирал отправился в путь, за ним вслед пустились каноэ, перегруженные людьми. Всех индейцев, поднявшихся на борт, адмирал принял с честью, угостил и одарил различными вещами. Еще раньше прибыл на корабль другой вождь с западной стороны, и, кроме того, на корабль взобралось множество индейцев, бросившихся вплавь догонять его, хотя корабль находился на расстоянии половины большой лиги от берега.

«Сеньору, от которого я возвратился, я отправил несколько человек, дабы они повидались с ним и расспросили его об этих островах». Вождь отнесся к ним очень хорошо и повел их в свое селение, чтобы дать несколько кусков золота. По пути встретилась большая река, через которую индейцы переправились вплавь. Христиане не могли ее переплыть и поэтому вернулись.

Во всей этой округе огромнейшие горы, и кажется, будто достигают они неба, и с ними ни по высоте, ни по красоте не могут сравняться горы острова Тенериф. Все горы зеленые, на склонах их много чудесных лесов, а между гор располагаются прелестные долины. У самой этой бухты, к югу от нее, есть такая большая долина, что не видно, где она кончается, и ее нигде не пересекают горы, и кажется, что длиной она не менее 15–20 лиг. В этой долине протекает река. Вся долина зелена и возделана и так зелена ныне, как поля Кастилии в мае или июне; и это несмотря на то, что ночи длятся по 14 часов и земля эта находится так далеко на севере.

Бухта же защищена от всех ветров, которые только могут дуть в этих краях. Она замкнута [цепью скал] и глубока, и берега ее заселены добрыми и смирными людьми, у которых нет никакого – ни хорошего, ни плохого – оружия. А корабли могут спокойно стоять в бухте, не опасаясь, что в эти воды ночью ворвутся другие суда, чтобы ограбить их, потому что хотя ширина бухты у входа две лиги, но для прохода кораблей остается лишь узкий, как будто сделанный человеческими руками, канал, пересекающий цепь скал и подводных камней.

Глубина бухты около песчаного лесистого островка, расположенного близ входа в нее, – 7 локтей. Вход в бухту лежит на западе, и корабль может идти здесь без опасений у самых скал. В северо-западной части бухты есть три острова, а в одной лиге от ее оконечности впадает в море большая река.

Бухта эта лучшая в мире. Адмирал дал ей имя «гавань моря Св. Фомы» (Puerto de la mar de Sancto Tomas). Он называет ее «морем» из-за ее величины.

Суббота, 22 декабря. На рассвете адмирал вышел в море, чтобы следовать своим путем, в поисках островов, на которых, по словам индейцев, есть много золота, тех островов, где золота больше, чем земли. Но погода не благоприятствовала плаванию, и он вынужден был возвратиться и стать на якорь. Адмирал распорядился закинуть сети и послал для этого лодку.

Сеньор этой земли, селение которого лежало близ бухты, послал к адмиралу своих людей в большом каноэ{*}  «Это был Гуаканагари, сеньор Марьена, области, где адмирал построил крепость и оставил 39 христиан». (Примечание Лас Касаса.)


[Закрыть]. Он поручил своему приближенному пригласить адмирала в его землю и сообщить, что он даст гостю все, что имеет. Этот сеньор отправил адмиралу пояс, на котором вместо пряжки была фигурка в виде маски с ушами, из кованого золота, с носом и языком. И так как они были люди с щедрым сердцем и очень охотно отдавали все, что у них просили, – ибо они думали, что просящий оказывает им великую милость, – то, встретив лодку, где сидели моряки, они отдали этот пояс корабельному мальчику.

А затем уж посольство на своем каноэ прибыло к кораблю. Прежде чем удалось выяснить, чего желают послы, прошла значительная часть дня: индейцы, которых вез с собой адмирал, тоже не понимали этих людей, потому что местный язык отличался от их собственного в наименовании различных вещей. Наконец, объясняясь знаками, они поняли, что послы приглашают адмирала в свою землю. Адмирал решил отправиться туда в воскресенье, хоть он обычно не выходил из гаваней в этот день, и не из суеверия, а потому, что был он человеком набожным. На этот раз он готов был выйти в море в воскресенье в надежде, что народы на этом острове должны стать христианами, подданными королей Кастилии, судя по желаниям, которые они проявляют, и он считал индейцев своими людьми и знал, что они ему служат с любовью. Поэтому и к ним он готов был относиться любовно и оказывать им знаки внимания.

Прежде чем выйти из бухты, адмирал отправил шесть человек в большое селение, расположенное на расстоянии трех лиг отсюда, по направлению на запад, потому что вчера явился к нему сеньор этого селения и сообщил, что у него есть несколько кусков золота. Когда христиане прибыли в селение, сеньор взял за руки секретаря адмирала и ввел его в свой дом, а сеньора сопровождали все жители селения, и было их немалое число.

Адмирал направил своего секретаря в индейское селение, желая, чтобы тот сдерживал других людей, посланных к сеньору, и не дозволял им учинять по отношению к индейцам неблаговидные поступки, – потому что индейцы были простодушны, а испанцы так жадны и ненасытны, что не удовлетворялись они, когда индейцы за наконечник агухеты, осколок стекла, черепок от разбитой чашки или иные никчемные вещи давали им все, что только они желали; но даже и не давая ничего, испанцы стремились взять и захватить все. Адмирал всегда запрещал подобное{*}  Все эти сентенции об искренней любви Колумба к индейцам – плод измышлений Лас Касаса. Не только поступки, но и подлинные слова Колумба (см. его письмо Сантахелю и Санчесу и «Мемориал», посланный королям в 1494 году) свидетельствуют, что адмирал менее всего руководствовался соображениями гуманности в своей практической деятельности. Лас Касас, однако, не скрывает, что испанцы – спутники Колумба – вели себя по отношению к индейцам как сущие грабители и мошенники. Лас Касас говорит: «…но даже не давая ничего, они [испанцы] стремились взять и захватить все».


[Закрыть].

Правда, если не считать золота, все прочее, что приносили индейцы, было не очень ценным. Но, понимая, как щедры сердцем индейцы, отдающие кусок золота за шесть стеклянных четок, он приказал, чтобы ничто не принималось у них без вручения какой-нибудь вещи для оплаты.

Итак, сеньор взял секретаря адмирала за руку и ввел его со всеми людьми своего селения, а селение это было велико, в свой дом, где им [гостям] выставили различные угощения, а индейцы принесли множество изделий из хлопка – ткани и пряжу в мотках. Вечером сеньор дал им трех очень жирных диких гусей и несколько кусочков золота. На обратном пути их сопровождало много индейцев. Они несли все, что приобрели гости в селении, и настойчиво предлагали на собственных плечах доставить самих испанцев к берегу. И действительно, при переходах через реки и заболоченные места они переносили испанцев на руках. Адмирал распорядился дать сеньору разные вещи, и тот, так же как и все его люди, остался чрезвычайно доволен, должно быть предполагая, что ему посчастливилось видеть людей, явившихся с неба.

К кораблям в течение дня прибыло более 120 каноэ, и все они были переполнены людьми, и каждый что-нибудь привозил с собой: хлеб, рыбу, воду в глиняных кувшинчиках и семена различных растений, причем некоторые из них, вероятно, – отменные пряности. Индейцы бросали зернышко такого семени в чашку с водой и затем пили эту воду. Индейцы, которых везет с собой адмирал, утверждали, что пить такую воду – одно наслаждение.

Воскресенье, 23 декабря. Из-за безветрия корабли не могли покинуть берега владений упомянутого сеньора, который прислал гонцов, приглашая к себе адмирала. Адмирал послал несколько лодок с моряками и своего секретаря, и они отплыли к берегу вместе с тремя посланцами-индейцами.

Вслед за этим адмирал отправил двух индейцев из числа тех, что вез с собой, в прибрежные селения, расположенные близ того места, где стояли корабли. Они возвратились и привели с собой одного местного вождя и сообщили новости о том, что на острове Эспаньола есть много золота, и что сюда приезжают за ним из других земель, и что можно найти его здесь сколько угодно.

Другие индейцы, прибывшие на корабль позже, подтверждали это и знаками объясняли, как нужно собирать золото. Адмирал с трудом понимал их речи, но ему было ясно, что в этой стороне имеется огромное количество золота, и если только удастся найти место, откуда оно извлекается, можно будет добывать его с малыми издержками или даже, как он воображал, без всяких затрат.

И снова он повторяет, что золота здесь должно быть много, потому что за три дня стоянки в этой бухте было приобретено немало добрых кусков золота. Трудно предполагать, что сюда привозят золото из другой земли. «Господь наш, – говорит адмирал, – который все держит в своих руках, да ниспошлет мне помощь и да воздаст мне за служение ему». Таковы слова адмирала.

Адмирал отмечает, что корабль посетило уже не менее тысячи индейцев и все они что-нибудь привозили с собой.

Прежде чем подойти на расстояние полувыстрела из ломбарды, они вставали во весь рост в своих каноэ, брали в руки то, что с ними было, и кричали: «Возьмите, возьмите». Он думает также, что не менее пятисот индейцев добрались до корабля вплавь, за неимением каноэ, хотя корабли стояли на якоре на расстоянии одной лиги от берега.

На корабле сегодня побывало, как полагает адмирал, пять сеньоров и сыновей сеньоров, и каждый явился со всеми своими домочадцами, женами и детьми, чтобы посмотреть на христиан. Адмирал приказал всем раздать подарки, полагая, что дары эти окупятся сторицей.

«Владыка наш в своем милосердии пошлет мне удачу, и я найду золото или, точнее говоря, золотую копь, потому что сведущие люди подтверждают, что здесь таких рудников достаточное число». Таковы подлинные слова адмирала.

К ночи возвратились лодки, которые ушли утром. Моряки рассказывали, что до того места, куда они дошли, путь не малый. У горы Карибата они встретили флотилию каноэ, и в них сидело множество индейцев, которые направлялись к корабельной стоянке, чтобы посмотреть на адмирала и христиан. И адмирал уверен, что если бы он мог остаться на рождественские праздники в этой бухте, сюда явились бы к этому времени все обитатели Эспаньолы, чтобы поглядеть на пришельцев. А по его мнению, остров Эспаньола больше Англии. Все эти люди проводили христиан до селения, к которому последние направлялись. Селение же это было и по величине и по расположению больше и лучше, чем все прочие, которые до сих пор были посещены и открыты. Оно находилось почти в трех лигах к юго-востоку от Святого мыса.

Многовесельные каноэ шли быстрее лодок, и поэтому индейцы, дойдя до берега раньше моряков, известили касика о приближении гостей. До сих пор адмирал еще не мог толком понять, называют ли индейцы касиками своих королей или правителей. Своих же грандов они называли «нитайно». Неизвестно, однако, относится ли этот титул также к идальго, правителям и судьям{*}  …к идальго, правителям и судьям. – Здесь Лас Касас или Колумб «феодализируют» общественный строй индейцев: «нитайно» – не гранды, а родовые старейшины. Разумеется, у индейцев Эспаньолы не было ни губернаторов, ни судей, ни рыцарского сословия.


[Закрыть]. В конце концов касик вышел навстречу морякам, и на чисто выметенной площади испанцев встретили все жители этого селения. Собралось же здесь более 2000 человек.

Этот король с почетом принял людей с кораблей, а жители селения наперебой угощали испанцев, и каждый индеец что-нибудь приносил им поесть или выпить. Затем король роздал испанцам хлопчатые ткани, которые изготовляются здесь женщинами, и передал для вручения адмиралу попугаев и несколько кусков золота.

За любую вещичку местные жители давали морякам хлопчатые ткани и другие изделия своих рук, причем то, что они получали взамен, каждый из них почитал как реликвии.

Вечером, когда испанцы пожелали возвратиться на корабль, король стал умолять их остаться в селении до следующего утра.

Когда же моряки отправились в путь, к ним присоединилось множество индейцев, которые на своих спинах до самых лодок, оставшихся в устье реки, несли все то, что гости получили в дар от короля или других индейцев.

Понедельник, 24 декабря. До восхода солнца адмирал снялся с якоря и вышел в море при ветре, дующем с суши. Среди индейцев, которые вчера во множестве приходили на корабль, сообщая, что на этом острове есть золото, и называя места, где оно добывается, был один, как кажется, более смышленый и более пылкий, и говорил он о золоте с большим жаром, чем остальные. Адмирал приветливо отнесся к нему и попросил его отправиться в плавание и указать места, где находится золото. Этот индеец привел с собой товарища или сородича. Оба они, называя места, в которых добывают золото, говорили о Сипанго, именуя эту страну Сибао. Там, по их утверждению, золота огромное количество, и у касика той земли знамена из кованого золота; но страна Сибао лежит далеко к востоку.

Адмирал говорит, обращаясь к королям:

«Да поверят ваши высочества, что на всем свете нельзя сыскать лучших и более мирных людей; ваши высочества должны проникнуться большой радостью, ибо вскоре обитатели этих земель станут христианами и их наставят в добрых обычаях ваших королевств.

В мире не может быть ни лучших людей, ни лучшей земли, и трудно описать, в каком количестве имеется здесь и то и другое. Я постоянно употреблял превосходную степень, когда говорил о людях, живущих на земле Хуана, которая называется у них Кубой. Но жители Эспаньолы отличаются от обитателей Кубы, как день от ночи. Думаю, что всякий, кто увидал бы то, что пришлось повидать мне, рассказал бы обо всем не меньше, чем я уже говорил и говорю. Воистину чудесно все сущее в этой стороне, и чудесны великие народы острова Эспаньолы (именем этим я ее назвал, индейцы же именуют этот остров Бохио), и совершенно исключительны их мягкие манеры и сладостная речь – совсем не такая, как у иных народов, которые говорят так, будто кому-то угрожают.

Все индейцы, и мужчины и женщины, рослые, и кожа у них не черная. Верно, что они раскрашивают тело – одни в черные, другие в иные цвета, большинство же предпочитает красный цвет (мне говорили, что они так поступают, чтобы предохранить себя от солнца, дабы не причинило оно им вреда). Их дома и селения очень красивы и все состоят в чьем-нибудь владении, и правят ими сеньоры или судьи, и все на удивление покорны им.

Все эти сеньоры немногословны и обхождение имеют мягкое. Выражают они свою волю движением руки, и знаки эти все понимают превосходно». Таковы подлинные слова адмирала.

Всякий, кто пожелает войти в море Св. Фомы, должен сперва взять курс на низкий островок, расположенный в самой середине прохода в бухту, на расстоянии лиги от входа в нее, и названный адмиралом Подруга (Amiga); не доходя до островка на дистанцию брошенного камня, необходимо повернуть на запад, оставив островок к востоку, и следовать только в этом, а ни в каком-либо ином направлении, потому что с запада к Подруге подходит цепь мелей и подводных камней. Вне этой цепи также имеются три мели. Цепь мелей не доходит до островка на выстрел из ломбарды, но проход между островком и мелями достаточно глубок – глубина его не менее 7 локтей, дно каменистое. Пройдя же в глубь бухты, каждый обнаружит огромную гавань, в которой могут поместиться все корабли мира, не становясь на якорь. Другая цепь мелей протягивается к островку с востока. Мели эти очень велики и далеко заходят в море. Но как кажется, среди них имеется проход – на расстоянии двух выстрелов из ломбарды от островка Подруга.

У самой горы Карибата, с западной стороны ее, имеется очень большая и удобная бухта.

[ГИБЕЛЬ «САНТА-МАРИИ»]

Вторник, 25 декабря. Рождество. Вчера адмирал плыл при малом ветре от моря Св. Фомы к Святому мысу, от которого в исходе первой четверти ночи корабли находились на расстоянии одной лиги. Именно в это время, то есть в одиннадцать часов, адмирал решил лечь спать, так как накануне он провел два дня и ночь без сна.

Так как ветра не было, рулевой отправился спать, поручив руль корабельному мальчику. Адмирал постоянно запрещал это делать, вне зависимости от того, была ли погода ветреная или безветренная. Итак, никому не разрешалось передавать управление [кораблем] корабельным мальчикам. Адмирал не опасался банок и мелей, потому что в воскресенье моряки, посланные на лодках к уже упомянутому королю (или сеньору), прошли к востоку от Святого мыса добрых три лиги, и обозрели они с упомянутого мыса берег и все мели, что находятся на целых три лиги к востоку от Святого мыса, и видели, в каких местах можно пройти кораблям.

Пожелал наш Господь, чтобы в полночь, когда море было спокойно, как вода в чаше, моряки, убедившись, что адмирал спит, сами отправились на покой, оставив руль на попечение корабельного мальчишки. Корабль же, увлекаемый течением, шел к камням, которые, кстати сказать, несмотря на ночное время, были видны и слышны (потому что о них с шумом разбивался прибой) на расстоянии целой лиги. Мальчик, который почувствовал, что с рулем что-то происходит, и услыхал шум прибоя, поднял крик, на который вышел адмирал. Адмирал явился так скоро, что никто еще не успел понять, что корабль сел на мель. Затем вышел маэстре корабля, чья вахта была в это время, и адмирал приказал ему и другим морякам взять лодку, что хранилась на корме, захватить якорь и забросить его с кормы. Маэстре, а с ним и многие иные вошли в лодку. Адмирал полагал, что они выполняют то, что им было приказано. Но эти люди только и думали о том, как бы сбежать на каравеллу [ «Нинью»], которая лавировала на расстоянии полулиги от корабля. На каравелле не пожелали принять беглецов, поступив весьма достойно, и поэтому последние возвратились к кораблю. Но прежде чем они добрались до корабля, туда уже прибыла лодка с каравелы.

Когда адмирал увидел, что посланные им люди сбежали, а вода [под кораблем] убывает, оставляя судно на мели, он, понимая, что иного средства не было, приказал срубить мачту и насколько возможно облегчить судно, дабы убедиться, можно ли стащить его с мели. Но под днищем корабля становилось все мельче и мельче, и от ударов о камни расселись доски между шпангоутами, и вода затопила трюм[25]25
  Здесь текст поддается лишь приближенному переводу: Лас Касас указывает, что, переписывая эту запись дневника, он не всегда понимал некоторых оборотов, употребляемых Колумбом. (Прим. перев.)


[Закрыть].