Текст книги "Путешествия Христофора Колумба"

Адмирал считает, что от залива Стрел до этих двух островов должно быть не более 15 или 20 лиг и что оба острова лежат к юго-востоку от залива; индейцы же не сумели указать ему путь туда.

После того как был потерян из вида мыс на берегу Эспаньолы, названный адмиралом Сан-Тельмо [Терамо] (а это произошло, когда мыс остался на 16 лиг к западу), адмирал прошел 12 лиг на восток, четверть к северо-востоку. Погода была прекрасная.

Четверг, 17 января. Вчера, на заходе солнца, ветер стих. До конца первой вахты песочные часы (ампольеты) были перевернуты четырнадцать раз, а они более или менее точно перевертывались каждые полчаса. Корабли шли со скоростью четырех миль в час, и за семь часов пройдено было 28 миль.

Затем ветер усилился. Всю вторую вахту, длившуюся десять ампольет, скорость хода была такой же, а затем увеличилась сперва до шести, а затем до восьми миль в час. До восхода солнца пройдено было 84 мили, или 21 лига, на северо-восток, четверть к востоку, а за день, до захода солнца, сделано было еще 44 мили, или 11 лиг, к востоку. На каравеллу один за другим залетели два глупыша. Адмирал видел много травы, такой же, что встречалась ему в море [на пути в эти земли].

Пятница, 18 января. При слабом ветре адмирал плыл всю ночь на восток, четверть к юго-востоку, и, пройдя 40 миль, или 10 лиг, взял курс на юго-восток, четверть к востоку и в этом направлении прошел до восхода солнца 30 миль, или 7 с половиной лиг.

Весь день он шел при слабых восточно-северо-восточных и северо-восточных и восточных ветрах, направляясь то на север, то на север, четверть к северо-востоку, то на четверть к северо-северо-востоку, и так, суммируя расстояния, пройденные в этих направлениях, проплыл он 60 миль, или 15 лиг. Травы в море было мало. Адмирал говорил, что и сегодня и вчера казалось, что море кишит тунцами, и адмирал полагал, что отсюда они, вероятно, косяками идут к ловлям герцога Кониль и герцога Кадисского.

Одна вилохвостка летала вокруг каравеллы, а затем скрылась в юго-юго-восточном направлении. Поэтому адмирал заключил, что на юго-востоке должны быть какие-то острова.

Он полагал, что оставил к востоко-юго-востоку от Эспаньолы острова Кариб, Матинино и многие другие.

Суббота, 19 января. За ночь адмирал прошел 56 миль на север, четверть к северо-востоку и 64 мили на северо-восток, четверть к северу. После восхода солнца он плыл к северо-востоку при сильном восточно-юго-восточном ветре, а затем в том же направлении, но четвертью к северу. Всего он прошел за день 84 мили, или 21 лигу. Море кишело мелкими тунцами. Он видел глупышей, рабо де хунко и вилохвосток.

Воскресенье, 20 января. Ветер к ночи стих, но иногда дул порывами и в разных направлениях. За ночь пройдено было 20 миль к северо-востоку. После восхода солнца адмирал проплыл 11 миль к юго-востоку, а затем 36 миль, или 9 лиг, к северо-северо-востоку. В море снова были огромные косяки тунцов. Воздух, по словам адмирала, был мягким и сладостным, как в апреле или в мае в Севилье, а «море, – говорит он, – благодаря Богу, оставалось спокойным».

Появились вилохвостки, чайки и множество других птиц.

Понедельник, 21 января. Вчера после захода солнца адмирал плыл на север, четверть к северо-востоку, при восточных и северо-восточных ветрах. До полуночи он шел со скоростью 8 миль в час и к этому времени покрыл 56 миль. Затем он плыл к северо-северо-востоку, проходя по 8 миль в час, и за ночь сделал 104 мили, или 26 лиг, и держал он курс на северо-восток, четверть к северу. После восхода солнца с тем же восточным ветром он шел к северо-северо-востоку, порой следуя на четверть к северо-востоку. И за одиннадцать часов, а именно столько длился день, он проплыл 84 мили, или 21 лигу, если сбросить одну лигу, которую он потерял, так как отошел назад, чтобы переговорить с «Пинтой».

Стало холоднее, и адмирал говорил, что по мере того, как он все дальше и дальше уходил на север, холода возрастали, а ночи, вследствие сужения земной сферы, становились все более и более длинными.

Появлялось много рабо де хунко, чаек и других птиц. Но рыб стало меньше, и адмирал говорит, что причиной тому охлаждение воды. Он видел много травы.

Вторник, 22 января. Вчера, после захода солнца, адмирал плыл на северо-северо-восток при восточном ветре, который порой дул с юго-востока.

В течение пяти ампольет он проходил 8 миль в час и с такой же скоростью шел и следующие три ампольеты, предшествующие первой вахте. Итого за время восьми ампольет он проплыл 72 мили, или 18 лиг. Затем в течение шести ампольет он шел на север, четверть к северо-востоку, и покрыл еще 18 миль.

За время второй вахты, что длилась четыре ампольеты, он шел со скоростью 6 миль в час к северо-востоку и проплыл таким образом 3 лиги. До восхода солнца в течение 11 ампольет он проходил по шесть миль в час и покрыл семь лиг. Затем адмирал до 11 часов утра шел к востоко-северо-востоку и проплыл 32 мили.

В 11 часов ветер стих, и в этот день адмирал не продвигался дальше. Индейцы купались в море. Видали рабо де хунко.

Среда, 23 января. Ночью ветер часто менял направление. Отмечая все это и принимая все меры предосторожности, которые свойственно и должно принимать добрым морякам, адмирал прошел этой ночью 84 мили, или 21 лигу, на северо-восток, четверть к северу. Не раз приходилось ему поджидать «Пинту», потому что она медленно шла на булине; бизань помогала мало, так как бизань-мачта (mezana) была в плохом состоянии.

Адмирал говорит, что если бы капитан «Пинты», то есть Мартин Алонсо Пинсон, приложил бы столько стараний в поисках надежной мачты в Индии (где было так много мачтового леса), сколько проявил он, покидая в надежде наполнить чрево корабля золотом, он, несомненно, смог бы установить на корабле крепкую мачту.

Появлялись во множестве рабо де хунко и много трав. Небо в последние дни было хмурое, но дождей не было, а море оставалось спокойным, словно река, «за что Богу должна быть принесена великая благодарность».

После восхода солнца адмирал шел часть дня без помех на северо-восток и проплыл 30 миль, или 7 ¹/₂ лиг, затем в течение остальной части дня он следовал к востоко-северо-востоку и прошел еще 30 миль.

Четверг, 24 января. За ночь адмирал прошел, приноравливаясь к частым сменам ветра, 44 мили, или 11 лиг, к северо-востоку. За день, от восхода до захода солнца, он проплыл 14 лиг к востоко-северо-востоку.

Пятница, 25 января. За часть ночи, или за 13 ампольет, адмирал прошел к востоко-северо-востоку 9 ¹/₂ лиг. Затем он плыл к северо-северо-востоку на протяжении следующих шести миль. За день, с восхода до захода солнца, он прошел 38 миль, или 7 лиг, из-за безветрия.

Моряки выловили тунца и убили большую акулу. Адмирал говорит, что случилось это весьма кстати, так как никакой другой пищи, кроме хлеба, вина и индейского «ахе», на корабле не было.

Суббота, 26 января. За ночь адмирал прошел 56 миль, или 14 лиг, на восток, четверть к юго-востоку. После восхода солнца он плыл то на востоко-юго-восток, то на юго-восток и до 11 часов утра прошел 40 миль, затем он шел против ветра на булине и до ночи прошел 24 мили, или 6 лиг, к северу.

Воскресенье, 27 января. Вчера, после захода солнца, адмирал плыл на северо-восток и на север, четверть к северо-востоку, проходя 5 миль в час, что за 13 часов составило 65 миль, или 16 ¹/₂ лиг. От восхода до полудня он прошел на северо-восток 24 мили, или 6 лиг, а затем до захода солнца еще три лиги на востоко-северо-восток.

Понедельник, 28 января. Всю ночь адмирал плыл на востоко-северо-восток и прошел 36 миль, или 9 лиг. За день от восхода до захода солнца он проплыл на востоко-северо-восток 20 миль, или 5 лиг. Погода была теплая и приятная. Адмирал видел рабо де хунко, чаек и много травы.

Вторник, 29 января. Адмирал плыл на востоко-северо-восток и при южном и юго-восточном ветре прошел 39 миль, или 9 ¹/₂ лиг. За день он прошел 8 лиг. Погода была очень теплая, как в апреле в Кастилии, а море совершенно спокойное. Множество рыб, что зовутся дорадо, подплывали к самому борту каравеллы.

Среда, 30 января. За ночь адмирал прошел 7 лиг к востоко-северо-востоку. В течение дня он плыл на юг, четверть к юго-востоку, и прошел 13 ¹/₂ лиг. Он видел рабо де хунко, много тунцов и травы.

Четверг, 31 января. В течение ночи адмирал прошел на север, четверть к северо-востоку, 30 миль. За день, с восхода солнца до наступления ночи, он проплыл на востоко-северо-восток 13 ¹/₂ лиг. Видели рабо де хунко и чаек.

Пятница, 1 февраля. Ночью адмирал прошел к востоко-северо-востоку 16 ¹/₂ лиг и этим же путем за день проплыл 29 ¹/₂ лиг. Благодаря Богу, море было очень спокойно.

Суббота, 2 февраля. За ночь адмирал прошел к востоко-северо-востоку 40 миль, или 10 лиг. Днем при ветре с кормы он плыл со скоростью 7 миль в час и за одиннадцать часов прошел 77 миль, или 19 ¹/₄ лиг. Море, благодаря Богу, было очень спокойно, а погода теплая. Так кишело море травой, что если бы моряки уже не видели бы ее в таких количествах прежде, у них возникло бы опасение, что в этих местах много мелей. Видели чаек.

Воскресенье, 3 февраля. Этой ночью при ветре с кормы и спокойном, хвала Богу, море прошли 29 лиг. Адмиралу показалось, что [Полярная] звезда стоит в небе здесь так же высоко, как у мыса Сан-Висенти. Высоту ее он не мог определить ни астролябией, ни квадрантом – мешало волнение. Днем адмирал плыл на востоко-северо-восток своим путем и прошел 27 лиг за одиннадцать часов.

Понедельник, 4 февраля. Ночью адмирал плыл на восток, четверть к северо-востоку, и порой проходил 12, порой 10 миль в час. Всего за ночь он проплыл 130 миль, или 32 ¹/₂ лиги. Небо было хмурое и дождливое, погода стояла холодная, и поэтому адмирал заключил, что не вошел еще в воды Азорских островов. После восхода солнца он сменил курс, пошел на восток и сделал за день 77 миль, или 19 ¹/₄ лиг.

Вторник, 5 февраля. Этой ночью адмирал плыл к востоку и прошел 54 мили, или 14 лиг без половины. За день, делая 10 миль в час, он прошел за одиннадцать часов 110 миль, или 27 ¹/₂ лиг. Видели чаек и щепки – признак близости земли.

Среда, 6 февраля. Адмирал плыл всю ночь на восток по 11 миль в час и за 13 часов прошел 143 мили, или 35 ¹/₄ лиг.

Видели много птиц, среди них были чайки. Днем адмирал проходил 14 миль в час и покрыл за день 154 мили, или 38 ¹/₂ лиг. Таким образом за ночь и день пройдено было около 74 лиг. Висенте Яньес [Пинсон] полагал, что сегодня утром остров Флорес остался к северу, а Мадейра к востоку. Ролдан{*}  Ролдан Франсиско – спутник Колумба в первом плавании, впоследствии главный судья («судья-правитель») на острове Эспаньола. Ролдан был зачинщиком мятежей и смут на острове и душой заговора кастильских поселенцев, направленного против Колумба. О Ролдане см. также статью «Открытие Америки и зарождение системы эксплуатации ее коренного населения» и комментарий к охранному письму Ролдану.


[Закрыть] же находил, что остров Файял, или Св. Григория, остался к северо-северо-востоку, а Порту-Санту к востоку. Показалось много травы.

Четверг, 7 февраля. Адмирал плыл к востоку по 10 миль в час и в течение ночи за 13 часов прошел 130 миль, или 32 ¹/₂ лиги. Днем он проходил 8 миль в час и сделал за 11 часов 88 миль, или 22 лиги.

По расчетам адмирала, в это утро корабли должны были находиться в 75 лигах к югу от острова Флорес. Пилот Перо Алонсо [Ниньо] полагал, что корабли находятся на пересечении линий, что с севера проходят между Терсейрой и Санта-Марией, а с востока следуют под ветром от острова Мадейра в 12 лигах от его северной оконечности. Моряки видели в изобилии растущую на Азорских островах траву, иную, чем встречалась раньше. Но затем снова появилась трава прежнего вида.

Пятница, 8 февраля. Ночью адмирал в течение некоторого времени проходил 3 мили в час, следуя к востоку. Затем он отклонился на четверть к юго-юго-востоку. За ночь пройдено было 12 лиг, а с восхода солнца до полудня еще 27 миль.

За остальную часть дня до захода солнца адмирал проплыл еще 27 миль и всего за день прошел на юго-юго-восток 13 лиг.

Суббота, 9 февраля. Часть ночи адмирал следовал к юго-юго-востоку и проплыл три лиги, а затем он взял на юг, четверть к юго-востоку, а спустя некоторое время на северо-восток. До 10 часов утра пройдено было еще 5 лиг, а за остаток дня, до захода солнца, он сделал 9 лиг к востоку.

Воскресенье, 10 февраля. После захода солнца адмирал проплыл до наступления дня 130 миль, или 32 ¹/₂ лиги. Днем проходил он по 9 миль в час и за 11 часов сделал 99 миль, или 24 ¹/₄ лиги.

На каравелле адмирала пролагали по карте пройденный путь Винсенте Яньес [Пинсон] и оба пилота – Санчо Руис и Перо Алонсо Ниньо – и Ролдан. Все они считали, что корабли прошли далеко на восток от Азорских островов. Все считали, что пройден последний к востоку остров Азорского архипелага – Санта-Мария и что от этого острова корабли ушли уже на 5 лиг вперед, вступив в воды Мадейры или Порту-Санту. Однако адмирал полагал, что очень отклонился от принятого пути и находится вовсе не так далеко к востоку, как то считают пилоты. По его расчетам, этой ночью остров Файял остался прямо к северу и шел он сейчас по линии, идущей к Нафе, что в Африке, причем эта линия проходила на…[27]27
  Пропуск в тексте. (Прим. перев.)


[Закрыть] лиг к северу от расположенного под ветром острова Мадейры. Таким образом, пилоты утверждали, что находятся на 150 лиг ближе к Кастилии, чем это предполагал адмирал.

Адмирал говорит, что когда, с помощью Божьей, увидят они землю, выяснится, чей расчет вернее. И он говорит еще, что на пути [в Индию] впервые заметили траву в море на расстоянии 263 лиг от острова Иерро{*}  Корабль 6 февраля находился на 36° с. ш. и 41° з. д. Между тем Ролдан полагал, что «Нинья» зашла значительно дальше к востоку (примерно до 36° з. д.) и что она идет на широте Порту-Санту, то есть на 33° с. ш. Винсенте Яньес Пинсон считал, что «Нинья» 6 февраля зашла еще дальше к востоку, чем это предполагал Ролдан (остров Файял лежит на 28°40′ з. д.). 7 февраля Перо Алонсо Нинья определил положение «Ниньи» с еще большей погрешностью. По его расчетам, корабль находился на 26° з. д. и 34° с. ш., тогда как 7 февраля «Нинья», вероятно, пересекла только 38° з. д. и шла на 37° с. ш. Именно эти расчеты и привели 10 февраля всех пилотов к ошибочному заключению, будто «Нинья» вступила в воды Мадейры и Порту-Санту, оставив позади себя Азорские острова. Если верить Лас Касасу, Колумб правильнее определил 10 февраля положение «Ниньи». Пересечение меридиана Файяла и широтной линии, проходящей через Нафе (близ нынешней Касабланки), дает координаты – 28°45′ з. д. и 36°30′ с. ш. Фактически «Нинья» 10 февраля находилась на 33° з. д. и 36° с. ш. Таким образом, 10 февраля пилоты ошиблись в определении пункта, где находилась «Нинья», – на 1200 км, а адмирал – на 400 км.


[Закрыть].

Понедельник, 11 февраля. Ночь адмирал шел своим путем, делал в час 12 миль и проплыл 39 лиг. За день пройдено было 16 ¹/₂ лиг. Он видел много птиц и заключил поэтому, что находится близко от земли.

Вторник, 12 февраля. Ночью адмирал плыл со скоростью 6 миль в час и прошел до наступления дня 73 мили, или 18 ¹/₄ лиги. Поднялась сильная буря, и море начало так волноваться, что, по словам адмирала, не будь «Нинья» такой прочной и столь хорошо приспособленной для плавания, он серьезно опасался бы за ее судьбу.

Переход Колумба через Атлантический океан в первом плаваньи

За день с большим трудом и риском пройдено было 11 или 12 лиг.

Среда, 13 февраля. От захода солнца до наступления дня адмирал провел в неустанных трудах из-за ветра, сильного волнения и бури. На северо-северо-востоке трижды сверкала молния – адмирал говорит, что это признак сильной бури, которая должна пройти или с той стороны, где видны молнии, или с противоположной. Адмирал шел на спущенных парусах большую часть ночи. Затем поставил часть парусов и проплыл 52 мили, или 13 лиг. Днем ветер приутих, но затем налетел с новой силой, и море стало грозным, и на поверхности его вздымались волны, угрожавшие кораблям гибелью. Пройдено было 55 миль, или 13 ¹/₂ лиг.

Четверг, 14 февраля. Ночью ветер усилился, волны же были ужасны. Они сталкивались друг с другом и сотрясали корабль, который не мог ни продвигаться вперед, ни вырваться на свободу. А затем, столкнувшись, волны разбивались о корпус корабля. «Нинья» шла только под одним малым нижним парусом – главное было хоть как-нибудь продержаться на волнах. Так проплыли 3 часа, и за это время пройдено 20 миль. Ветер все время усиливался, и адмирал, видя, что корабль находится в опасности, вынужден был идти в том направлении, куда влек его ветер, потому что другого выхода не было.

То же произошло и на «Пинте», где был Мартин Алонсо [Пинсон], и она исчезла из виду, хотя всю ночь адмирал давал сигналы фонарем. Сперва на «Пинте» отвечали адмиралу, затем сигналы прекратились, вероятно, потому, что эта каравелла оказалась на большом расстоянии от пути, которым шел адмирал.

Адмирал прошел за ночь на северо-восток, четверть к востоку, 54 мили, или 13 ¹/₂ лиг. С восходом солнца ветер усилился, и волнение на море стало еще более грозным. Каравелла шла только под одним малым нижним парусом, чтобы можно было идти между волнами, не зарываясь в воду.

Адмирал взял сперва на восток-северо-восток и затем отошел на четверть к северо-востоку.

За шесть часов пройдено было 7 ¹/₂ лиг.

Адмирал приказал выбрать по жребию человека, который был бы обязан [по прибытии] в Кастилию совершить паломничество в храм Святой Марии Гваделупской и поставить перед ее образом восковую свечу весом в пять фунтов, и он распорядился бросить жребий, для чего велел принести столько горошин, сколько было людей на корабле. На одной из горошин он ножом пометил знак креста, а затем взял колпак, высыпал в него все горошины и тщательно перетряхнул их. Первым, кто вложил руку в колпак, был сам адмирал. Он вытянул горошину с крестом, и, таким образом, на него выпал жребий, и отныне он считал себя паломником, обязанным выполнить данный им обет.

Снова брошен был жребий, чтобы отправить второго паломника в монастырь Св. Марии Лоретской, в Лорето, городе Анконской мархии на папской земле. А монастырь этот считается домом, где Наша Владычица творила и творит великие чудеса. Жребий пал на моряка из порта Санта-Мария Педро де Вилья, и адмирал обещал дать ему денег на дорогу.

Еще одного паломника адмирал решил отправить в монастырь Св. Клары Могерской, где должен был он отстоять всенощную и заказать благодарственную мессу. Снова метали жребий по горошинам, и та, что помечена была крестом, досталась адмиралу.

А затем адмирал и все его люди дали обет: по прибытии на первую же землю всем в одних рубахах направиться крестным ходом на благодарственную мессу в церковь, посвященную нашей Владычице. Кроме общих для всех обетов, каждый принял на себя свой собственный, особый обет, потому что никто не думал, что удастся избежать неминуемой гибели во время этой страшной бури.

Опасность возрастала еще и потому, что на корабле было недостаточно балласта (lastre); груз его облегчился, так как съедены были уже запасы провизии и выпиты вода и вино. Адмирал, желая сберечь драгоценное время, не пополнил запасов на островах, имея в виду нагрузить корабль на острове Женщин, к берегам которого намерен он был идти. Он нашел, однако, средство, которое должно было применить в этом случае, и при первой же возможности наполнил порожние бочки из-под вина и воды морской водой. Таким образом, опасность, вызванная недогрузкой корабля, была устранена.

Адмирал указывает на некоторые приметы, которые внушали ему опасения, что Господь наш пожелал погубить его здесь, и на другие приметы, позволявшие ему надеяться, что [Бог] доставит его в сохранности [в Кастилию], дабы не погубить напрасно те вести, которые вез он королям.

Адмирал имел большое желание доставить столь великие вести и доказать тем самым, что он был прав, когда говорил о [будущих] открытиях и их предсказывал. Но величайший страх внушала ему мысль, что он не завершит [свое дело] и что любой комар, как он говорит, может ему повредить и помешать.

Страх этот адмирал приписывает своему маловерию и тому, что ослабла у него вера в Божественное Провидение. И этому противопоставляет он, с другой стороны, милости, ниспосланные ему Богом, который даровал ему такую победу, какой были открытия, ныне совершенные; и Бог удовлетворил желания адмирала, ибо после того, как в Кастилии были преодолены многочисленные препоны и помехи в его делах, и положен конец им, и с помощью Божьей налажено все это предприятие, и Бог, вняв адмиралу, дал ему все, что тот у него просил, можно было надеяться, что дарует Господь и сейчас завершение начатого и доставит адмирала в сохранности [в Кастилию]. И главное – однажды уже на пути [в Индии] Бог избавил его от опасности, когда он имел веские основания трепетать перед ней: случилось это, когда все моряки и люди, бывшие с ним, приняли решение возвратиться [домой] и возмутиться против него и предъявили ему свои требования. Но Бог, существующий извечно, дал ему силу и мужество, чтобы устоять против всех. Для него и в нем самом совершил Господь еще многое иное и чудесное в этом путешествии, кроме того, о чем их высочества знают от особ, к ним приближенных. И он говорит, что не должен был опасаться бури, «но по слабости своей и вследствие усталости не мог я быть твердым духом».

Также он говорит, что его очень печалили мысли о двух сыновьях, оставленных в Кордове в учении, потому что он покинул их сиротами, без отца и без матери, на чужой стороне{*}  Речь идет о двенадцатилетнем Диего и четырехлетнем Фернандо (Фернанде) – сыновьях Колумба, оставленных им в Кордове.


[Закрыть]. А короли не знают еще, какую службу он сослужил им в этом путешествии, и неведомы им счастливые вести, что везет он в Кастилию, а потому в помыслах своих не имеют его сыновей. И дабы знали их высочества, каким образом даровал адмиралу наш Господь победу во всем, что желал он свершить ради открытия Индий, и дабы ведомо их высочествам было, что в тех землях никогда не бывает бурь (что, как указывает адмирал, можно распознать по травам или деревьям, которые растут и рождаются у самого моря), и чтобы в случае гибели его в эту бурю получили короли вести о его путешествии, он взял пергамент и написал все, что мог, о том, что было открыто, умоляя всякого, кто найдет этот пергамент, доставить его королям. Этот пергамент он обернул провощенной тканью, как следует перевязал, приказал принести большой деревянный бочонок и вложил в него сверток – так, чтобы ни одна живая душа не знала, что содержится в нем, и чтобы все думали, что адмирал выполняет какой-то обет, а затем велел бросить этот бочонок в море.

Вслед за тем, при сильном ливне и шквалах, ветер отошел к западу и стал дуть в корму, и каравелла шла на одном только парусе пять часов по еще неспокойному морю. За эти пять часов пройдено было 2 ¹/₂ лиги к северо-востоку. Нижний малый парус был снят из опасения, чтобы волны не сорвали его совсем.

Пятница, 15 февраля. Вчера после захода солнца небо на западе начало проясняться, и по всему были видно, что ожидается западный ветер. Адмирал приказал поднять бонету на главный парус. Море еще очень волновалось, хоть и начинало успокаиваться.

Адмирал шел к востоко-северо-востоку, делая 4 мили в час, и к трем часам ночи пройдено было 13 лиг. После восхода солнца показалась на востоко-северо-востоке земля. Некоторые говорили, что это остров Мадейра, другие же утверждали, будто земля эта – утес Синтра близ Лиссабона. Подул ветер с востоко-северо-востока, сильное волнение на море пошло с запада. Каравелла находилась в 5 лигах от земли. По расчетам адмирала, корабль должен был находиться у Азорских островов, и он полагал, что эта земля – один из островов этого архипелага. Пилоты же и [многие] моряки считали, что они находятся уже в виду Кастилии.

Суббота, 16 февраля. Всю ночь каравелла лавировала в открытом море близ берегов земли, которая признана была островом. Порой адмирал следовал к северо-востоку, а на восходе солнца он пошел к югу, чтобы приблизиться к острову, берега которого были скрыты туманом. Вскоре адмирал увидел другой остров со стороны кормы, на расстоянии 8 лиг. От восхода солнца до наступления ночи адмирал шел, меняя курс, чтобы приблизиться к земле, при сильном ветре и волнении, относившем его в противоположную сторону.

После возглашения «Salve», то есть в самом начале ночи, некоторые увидели свет под ветром и, как казалось, на том острове, что был замечен первым. Всю ночь лавировали против ветра, желая насколько возможно приблизиться к берегу, чтобы с восходом солнца увидеть острова. Этой ночью адмирал немного поспал, – со среды он не сомкнул глаз и не мог заставить себя заснуть. Он чувствовал, что ноги у него отнимаются, вызвано это было тем, что постоянно он терпел холод и страдал от сырости, ел же он очень мало.

На восходе солнца адмирал взял на юго-юго-запад и ночью приблизился к острову, но из-за тумана не мог узнать, близ какого острова находится.

Понедельник, 18 февраля. Вчера после захода солнца адмирал направился в обход острова, чтобы отыскать место, где можно было бы бросить якорь: он желал также вступить в переговоры с местными жителями. В одном месте он стал на якорь, но тут же потерял его. Поэтому пришлось поднять паруса и всю ночь лавировать в открытом море.

После восхода солнца адмирал вторично приблизился к северному берегу острова и в месте, которое показалось ему подходящим для якорной стоянки, стал на один якорь. Затем он отправил на берег лодку, и люди его встретились с местными жителями и узнали, что корабль находится у Санта-Марии, одного из Азорских островов.

Жители острова указали, где расположена гавань, куда могла зайти каравелла. Они говорили, что еще никогда не приходилось им видеть бури сильнее, чем та, что свирепствовала последние пятнадцать дней, и удивлялись, каким образом адмиралу удалось избежать гибели. Они, говорит адмирал, благодарили Бога и проявляли большую радость, когда узнали, что адмирал открыл Индии.

Адмирал отмечает, что в этом плавании его навигационные расчеты были очень точны и путь, которым он шел, был верно проложен на карте (да будет за это принесена хвала Господу нашему), и хотя курс на карте был показан с некоторым опережением (aunque se hacia algo delantero), но адмирал твердо был уверен, что он находится в водах Азорских островов и что этот остров был одним из них. И он говорит, что умышленно показывал более длинные дистанции пройденного пути, чтобы ввести в заблуждение пилотов и моряков, пролагающих курс на карте, и самому остаться господином дороги в Индии, каким он в действительности и остается. И он желал, чтобы никто из них не знал верного пути и чтобы никто не мог быть уверенным, что маршрут, которым он следует, приведет его в Индии{*}  В записи 10 февраля отмечается, что адмирал, возражая пилотам, утверждал, что «Нинья» находится на долготе Файяла и на широте Нафе (Касабланки). Во время шторма трудно было высчитать пройденное расстояние, и поэтому предположение Колумба о том, что 15 февраля «Нинья» должна была находиться у Азорских островов (если только мнение это не внесено в «Дневник» Лас Касасом), свидетельствует, что он хорошо ориентировался на море; впрочем, едва ли можно поставить в вину его пилотам допущенные ими ошибки, если учесть признание адмирала, сделанное им в записи от 18 февраля, в которой он говорит, что намеренно вводил в заблуждение пилотов и моряков, желая «остаться господином дороги в Индии».


[Закрыть].

Вторник, 19 февраля. После захода солнца на берег явились три островитянина и окликнули адмирала. Адмирал послал лодку, и люди эти прибыли на корабль и привезли кур и свежий хлеб, и было это в день карнавала. Они доставили подарки, посланные начальником острова Жуаном Кастаньедой, и сообщили, что тот хорошо знает адмирала и только из-за позднего ночного времени не явился с визитом, но непременно посетит корабль утром и привезет с собой свежую провизию.

Начальник предупреждал, что с ним приедут трое [португальских] моряков, которые прибыли на остров и которых он не хотел отпустить, не желая лишить их удовольствия выслушать рассказ о плавании, совершенном адмиралом. Адмирал распорядился принять посланцев с почетом и отвести им места для ночлега, потому что было уже поздно, а селение на берегу находилось далеко от гавани.

Так как в минувший четверг в разгар бури адмирал и его люди дали обет, что на первой же земле, где окажется храм Богоматери, все моряки в одних рубахах отправятся на поклонение к ней и т. п., то адмирал решил отправить половину своих людей к часовне, расположенной вблизи, на самом берегу моря, подобно скиту (hermita). Сам же он пожелал посетить эту часовню позже с остальными людьми.

Видя, что на острове ему ничто не угрожает, и доверяя заверениям начальника [острова] Кастаньеды, и зная, что Португалия находится в мире с Кастилией, адмирал попросил трех островитян, присланных к нему, отправиться в селение и пригласить местного священника отслужить мессу в часовне.

Но когда, выполняя данный обет, первая группа паломников направилась в одних рубахах к часовне, их внезапно окружили конные и пешие люди во главе с начальником острова и захватили всех в плен.

Адмирал, ничего не подозревая, ждал до одиннадцати часов утра возвращения паломников; но к этому времени они не вернулись, он стал беспокоиться, предполагая, что либо его люди задержаны на берегу, либо лодка, на которой они отплыли, разбилась о камни. Последнее же могло приключиться, так как весь остров окаймлен цепью подводных камней и очень высоких скал, берег же, на котором стояла часовня, не был виден с корабля, потому что он был скрыт выдающимся в море мысом. Поэтому адмирал приказал поднять паруса и, снявшись с якоря, пошел по направлению к часовне. Вскоре он заметил группу всадников. На его глазах они спешились, с оружием в руках они вошли в лодку и направились к каравелле, [видимо] желая захватить адмирала.

Начальник [острова], приблизившись к каравелле, поднялся в лодке во весь рост и потребовал, чтобы адмирал гарантировал его неприкосновенность. Адмирал говорит, что он дал ему такую гарантию, но осведомился, почему никого из его людей не было в лодке. Затем он пригласил начальника подняться на борт и заверил его, что на каравелле он может поступать как ему будет угодно. Адмирал желал добрыми словами завлечь Кастаньеду на каравеллу и взять его в плен как заложника. При этом он полагал, что подобным поступком не нарушает данного им заверения, потому что сам начальник, предложив мир и гарантии безопасности, первым отступился от своих обещаний. Но начальник, у которого были, по словам адмирала, недобрые намерения, не решился подняться на каравеллу.

Адмирал, видя, что Кастаньеда не поднимается на корабль, спросил его, на каком основании он задержал на берегу его людей, и заявил, что будет жаловаться на начальника королю Португалии. При этом адмирал сказал, что во владениях королей Кастилии португальцев принимают с честью и они чувствуют себя там в такой же безопасности, как в Лиссабоне.

Он заявил, что короли Кастилии дали ему, адмиралу, рекомендательные письма, обращенные ко всем государям и властителям и ко всем прочим людям, и что он может показать эти письма начальнику [острова], если тот пожелает подняться на корабль. И добавил, что он сам не кто иной, как адмирал моря-океана и вице-король Индий, которые ныне принадлежат их высочествам, и показал ему издали указы, скрепленные подписями и печатями короля и королевы.

Затем он сказал, что короли Кастилии находятся в мире и в дружбе с португальским королем и что они повелели ему оказывать все возможные почести встречным португальским кораблям. И он добавил, что даже если начальник не пожелает вернуть его людей, он все равно отправится в Кастилию, потому что на каравелле осталось еще столько людей, что он может свободно дойти до Севильи. Если же начальник причинит какую-нибудь обиду взятым в плен людям, то он и все его присные будут примерно наказаны.

На это начальник и люди, бывшие с ним, ответили, что здесь никто не подчиняется королю и королеве Кастилии, и никто не признает их указов, и никто не боится кастильских государей. И тоном, в котором звучала угроза, начальник предупредил, что он даст всем людям адмирала почувствовать, что такое Португалия.

Выслушав это, адмирал чрезвычайно расстроился. Он говорит, что у него явилась мысль, будто между Кастилией и Португалией уже после выхода его в плавание возникли нелады и он не мог настолько сдержать себя, чтобы не ответить.

Начальник снова встал во весь рост в лодке и потребовал, чтобы адмирал ввел каравеллу в гавань. При этом он заявил, что поступал и поступает сейчас [с кастильцами] так, как повелел ему его король и повелитель.

Адмирал призвал всех людей на каравелле быть свидетелями сказанного начальником [острова], а затем прокричал Кастаньеде и его спутникам, что клянется не сходить с каравеллы до тех пор, пока не захватит и не привезет в Кастилию сто португальцев и пока не разорит весь этот остров. И затем он вернулся в бухту, где ранее стоял на якоре, потому что погода и ветер были столь скверны, что не позволяли ему предпринять что-либо иное.