Текст книги "Конституционализм как правовое основание социальной солидарности. Монография"

Глава 3. Социальная солидарность и историческая эволюция классических принципов конституционализма

3.1. Социальная солидарность как главный фактор развития прав человека

Как отмечалось в предыдущей главе, социальная солидарность так или иначе получила отражение во всех классических принципах конституционализма. Но этим влияние солидарности на конституционализм и его принципы не ограничилось. Ее активизация, а также потребность в такой активизации в индустриальном и постиндустриальном обществе во многом определила направления эволюции всех классических принципов мирового конституционализма. В полной мере это относится к принципу неотчуждаемости прав человека, который с развитием конституционализма претерпел значительную трансформацию. Представляется, что не в последнюю очередь она произошла под влиянием развертывания в обществе начал солидарности.

Следует отметить, что институт прав человека прошел в своей эволюции те же этапы, что и развитие самих конституций. При этом трактовка принципа их неотчуждаемости развивалась весьма неоднозначно. За ним никогда не признавалось абсолютного характера. Возможность и даже необходимость ограничений прав признавались уже самой теорией естественного права, составившей идейную основу либерализма и конституционализма. Она предусматривала, во-первых, передачу объединившимися в государство людьми части своих прав правительству во имя сохранения большей части, причем наиболее важных, прав, а во-вторых, возможность их ограничений с целью обеспечения прав других людей: по меткому выражению известного американского юриста, члена Верховного суда США О. У. Холмса-младшего (1841–1935), право размахивать кулаком заканчивается там, где начинается нос другого человека³⁰².

Поэтому возможность ограничения прав человека устанавливалась еще на заре конституционализма. Так, первое из названных оснований ограничения прав получило наиболее яркое отражение в Х поправке к Конституции США: «Полномочия, не переданные Конституцией Соединенным Штатам, остаются соответственно за штатами или за народом». Второе же основание ограничения содержится в ст. VI французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г.: «Свобода состоит во власти делать все, что не вредит другому: таким образом, осуществление естественных прав каждого человека имеет только те пределы, которые обеспечивают другим Членам Общества пользование теми же правами. Эти пределы могут быть установлены только Законом».

В конституциях последующих поколений институт прав и свобод человека и гражданина, а также принцип их неотчуждаемости развивались весьма неоднозначно. С одной стороны, конституции ХХ в. принцип неотчуждаемости прав человека обогатили и укрепили. Это проявилось в увеличении каталога признаваемых конституциями прав, в расширении круга их обладателей, в разрастании и укреплении системы их гарантий. С другой же стороны, принцип неотчуждаемости прав человека подвергается в конституциях второй и третьей волн все большим ограничениям. Кроме того, под влиянием укрепления в социуме солидарности ощутимую эволюцию претерпел принцип равноправия. Наконец, солидарность явилась одной из причин увеличения количества конституционных обязанностей. Рассмотрим перечисленные проявления влияния солидарности на институт конституционного статуса человека и гражданина. Начнем с анализа названных направлений эволюции принципа неотчуждаемости прав и свобод.

Первое из них – это количественное разрастание конституционных прав. Представляется, что наиболее наглядно его можно обнаружить на основе анализа этапов их развития, которые в целом совпадают с этапами развития самих конституций и, как отмечается в научной литературе, включают негативное, позитивное и коллективное поколения прав и свобод³⁰³. В конституциях первой волны, как подчеркивалось в предыдущей главе, получили отражение в основном личные и политические права, а также право собственности. Эти права имели индивидуальный, вертикальный (свойственный взаимоотношениям человека и власти, представляя собой щит, предназначенный для защиты «маленького человека» от карающего меча обладающего властью государства) и негативный, т. е. «блокирующий» нежелательные действия властей (предполагая лишь запреты их нарушения) характер.

В конституциях же ХХ в. список прав значительно расширился за счет включения в него прав второго поколения – экономических, социальных и культурных прав, среди которых имеются права не только индивидуальные, но и коллективные (право на объединение, в частности объединение в профсоюзы, право на забастовку), не только вертикальные, но и горизонтальные (действующие в сфере гражданского общества), не только негативные (блокирующие), но и позитивные (предполагающие наличие встречных обязанностей конкретных субъектов, т. е. их активную помощь в реализации человеком его прав)³⁰⁴.

Например, одна из родоначальниц второго этапа конституционного развития – Политическая конституция Мексиканских Соединенных Штатов 1917 г. – в числе прав и свобод провозгласила право на образование, право на охрану здоровья, право на жилище, право на государственную поддержку семьи, право на труд. Их включение в тексты конституций было связано с действием тенденции социализации, обосновано нравственными соображениями социальной солидарности и социальной целесообразностью обеспечения стабильности. В межвоенный период социальные права получили отражение и в документах международного права. Более того, как отмечают исследователи, если в конституционном праве социально-экономические права являются правами второго поколения, то международное их признание предшествовало провозглашению личных и политических прав. В рамках Международной организации труда, основанной в 1919 г., был заключен целый ряд конвенций, содержащих всесторонние социальные права-гарантии от сверхэксплуатации уже в 1920–1930-е гг.³⁰⁵

Следует, однако, отметить, что социальные права неодинаково с точки зрения их юридической значимости закрепляются в конституциях различных государств. В некоторых из них они признаются непосредственно действующими фундаментальными неотчуждаемыми правами человека наряду с правами первого поколения (например, Россия, Италия, социалистические страны), в других – провозглашаются в качестве принципов политики государства, не защищаемых судами от злоупотреблений или бездействия законодателя (например, Ирландия, Индия, Испания, Польша), наконец, в ряде стран они вообще не получили или почти не получили отражения в конституциях (США, ФРГ). В юридической литературе указанные подходы не раз подвергались анализу³⁰⁶. Представляется, что в силу ярко выраженной специфики социальных прав, заключающейся, во-первых, в том, что их реализация не зависит от субъектов их обладания, а определяется прежде всего экономическими возможностями государства и иных субъектов, а во-вторых, в том, что их обеспечение осуществляется нередко на основе конкуренции различных социальных групп, наиболее предпочтительной моделью конституционной регламентации социальных прав является их провозглашение в виде принципов социально-экономической политики государства. Такой подход, с одной стороны, позволяет учесть упомянутые специфические черты социальных прав, а с другой – устанавливает социальные обязательства государства, находящиеся «на виду у всех членов общественного союза»³⁰⁷.

В частности, по общему правилу суды не могут защищать социальные права в качестве конституционных, но имеют возможность вмешаться в исключительных случаях, когда необеспеченность социальными правами грубо нарушает право на жизнь или человеческое достоинство. Одним из таких исключений стало всемирно известное решение Конституционного суда ЮАР по делу «Правительство Южной Африки и др. против Грутбум и др.» 2000 г., в котором Конституционный суд признал соответствующими Конституции судебные решения, обязавшие муниципалитет предоставить людям, проживавшим в нечеловечески тяжелых условиях, включая детей, жилье с тем, чтобы защитить их от надвигавшейся стихии, а тем самым – от гибели³⁰⁸.

Большинство перечисленных прав связывают определенными долженствованиями (а не только с запретами) не одно лишь государство, но и частных лиц (работодателей, членов семьи, лиц, предоставляющих услуги в сферах образования, здравоохранения, гражданского оборота и т. п.), что позволяет говорить о них как о горизонтальных правах, связывающих узами солидарности людей, являющихся независимыми и равноправными членами гражданского общества³⁰⁹.

Признание горизонтальных прав человека получило отражение в современных конституциях ряда государств. Так, ч. 3 ст. 35 Союзной конституции Швейцарской Конфедерации 1999 г. устанавливает: «Власти заботятся о том, чтобы основные права, поскольку они к этому пригодны, реализовывались также между частными лицами». В соответствии с п. 1 ст. 21 Конституции Островов Фиджи 1997 г. права человека связывают:

а) законодательную, исполнительную и судебную ветви власти;

б) всех лиц, занимающихся социально значимой деятельностью.

Согласно п. 3 ст. 34 Конституции Папуа – Новой Гвинеи 2000 г. права человека признаются во взаимоотношениях между индивидами, равно как между государственными органами и индивидами, а также в отношениях корпораций и ассоциаций, за исключением случаев, прямо предусмотренных Конституцией.

Следует отметить, что значение социальных прав было гипертрофировано социалистическими конституциями, появившимися, как и соответствующие государства, именно на втором этапе развития мирового конституционализма. В них значительно меньше внимания уделяется гражданским правам, выражающим главную изначальную идею конституционализма – идею защиты свободы личности от произвола государства, которая в конституциях социалистической модели была забыта, уступив место идее коллективизма. Именно социально-экономические права признаются первостепенными по значимости в большинстве социалистических конституций. Так, в конституциях СССР и 1936, и 1977 гг. перечень «прав граждан» начинался с права на труд (ст. 118 Конституции 1936 г., ст. 40 Конституции 1977 г.). При этом Конституция СССР 1977 г. провозглашала, что «граждане СССР обладают всей полнотой социально-экономических, политических и личных прав и свобод, провозглашенных и гарантируемых Конституцией СССР и советскими законами» (ст. 39) – как видно, очередность расположения видов прав и свобод весьма красноречиво выражает приоритеты социалистической модели конституционализма.

Именно с социально-экономических прав, прежде всего – с права на труд, начинается перечень прав граждан в большинстве конституций социалистической модели (ст. 40 Конституции Народной Республики Болгарии 1971 г., параграф 55 Конституции Венгерской Народной Республики 1949 г., ст. 44 Конституции Республики Куба 1976 г., ст. 68 Конституции Польской Народной Республики 1952 г., ст. 18 Конституции Социалистической Республики Румынии 1965 г., ст. 21 Конституции Чехословацкой Республики 1960 г.). Идея о приоритете социально-экономических прав была выражена в известном заявлении советской делегации на заседании Генеральной Ассамблеи ООН в 1975 г. В заявлении подчеркивалось, что «вопрос о гарантировании индивидуальных прав является вопросом вторичной важности по сравнению с социальными и экономическими правами»³¹⁰.

Впрочем, некоторые из социалистических конституций исходят (исходили) из признания первенства за политическими правами – участия в управлении, избирательными правами – открывавшими перечень конституционных прав (ст. 21 Конституции Германской Демократической Республики 1968 г., ст. 52 Конституции Корейской Народно-Демократической Республики 1972 г., ст. 34 Конституции Китайской Народной Республики 1982 г., ст. 155 Конституции Социалистической Федеративной Республики Югославии 1974 г.).

Личные же права в любом случае лишь замыкали в социалистических конституциях каталог прав и свобод, что свидетельствует об их отходе от первоначальной идеи конституционализма – идеи ограничения государственной власти во имя обеспечения личной свободы. Это обосновывалось идеями классовой солидарности, но делало затруднительной реализацию идеи солидарности реальных обладателей власти с населением, поскольку первые получали чрезвычайно обширные полномочия при отсутствии механизмов защиты населения от их злоупотреблений.

Так или иначе, социально-экономические права – это права второго поколения, выражающие идею солидарности общества и государства со слабозащищенными слоями населения. Их важность заключается в том, что именно они порождают ответственное правительство³¹¹, именно от уровня их обеспеченности, по справедливому замечанию В. Д. Зорькина, зависит в настоящее время судьба свободы и демократии. «Демократические ценности становятся для граждан ценностями… только начиная с определенного уровня благосостояния общества. Обездоленный народ мало приспособлен к отстаиванию демократии. Демократия – это удел обществ, благополучных в экономическом и социальном отношении. В связи с этим реализация гражданских и политических прав тесно связана с реализацией экономических и социальных прав. Исходя из этого, проблему защиты социальных прав можно назвать одним из вызовов нашего времени»³¹². Данные права служат дополнительными гарантиями, условиями реализации прав первого поколения³¹³.

Как видно, идея социальных прав направлена на укрепление социальной солидарности, причем не только в собственно социальной сфере, но и в политической – олицетворяемой демократией и политическими правами. Данный тезис подтверждается тем обстоятельством, что борьбу за социальные права рабочий класс развернул одновременно с требованиями прав политических. Тем не менее следует учитывать, что их эффективная реализация возможна только в контексте сохранения иных конституционных прав и ценностей конституционализма.

На новый уровень идея социальной солидарности в сфере прав человека была поднята с формированием концепции прав третьего поколения, которые ее разработчик так и назвал – права солидарности³¹⁴. Данная концепция была разработана в конце 70-х гг. ХХ в. чешским правоведом директором Департамента ЮНЕСКО по правам человека и миру, затем – первым главой Международного института прав человека в Страсбурге К. Васаком. Он сформулировал тезис о том, что третье поколение прав должно окончательно утвердить права как «единую общемировую ценность, объединяющую людей, принадлежащих к разным цивилизациям, религиям и культурным сообществам»³¹⁵.

Появление прав третьего поколения вызвано комплексом причин. Это стремление не допустить повторения ужасов мировых войн, тем более – в ядерном варианте, распад колониальной системы и возрастание экономического неравенства между развитыми и развивающимися странами, экологический кризис, опасность использования изобретаемых технологий во вред человечеству³¹⁶. Перечисленные глобальные проблемы можно решить лишь общими усилиями всех стран, народов, государств, иных публичных, а также частных институтов, индивидов и мирового сообщества. При этом главное бремя в их решении и ответственность за это ложится на успешные страны и их население. Для повышения эффективности этих усилий путем придания им системного и скоординированного характера и были сформулированы права третьего поколения как притязания людей на поддержку мирового сообщества. Эти права К. Васак предложил именовать правами солидарности, поскольку они призваны преодолеть автономию отдельных индивидов, конкурирующих между собой, и обеспечить социальную солидарность, что позволит людям полностью раскрыть свой потенциал посредством совместного участия в социальной жизни различных сообществ, к которым они принадлежат³¹⁷.

В их число, по мнению Васака, входят право народов освободившихся стран на развитие, т. е. не только на сохранение самобытности, но и на достойные условия жизни, что предполагает встречные обязанности как публичной власти самих соответствующих государств, так и международного сообщества; права на мир, на пользование всеобщим культурным наследием и техническими достижениями человечества, на благоприятную окружающую среду и на гуманитарную помощь и защиту³¹⁸. Как видно, права третьего поколения – это права народов и отдельных индивидов, наименее благополучных в экономическом и культурном отношениях. Их выделение представляет собой экстраполяцию прав первого и второго поколений (среди прав третьей волны имеются аналоги тех и других) на взаимоотношения крупных общностей. Их реализация действительно требует высокой степени солидарности – солидарности всего человеческого сообщества³¹⁹. По данной причине такая реализация невозможна без активного участия в ней международного права и межгосударственных объединений.

Однако на сегодняшний день комплексного отражения права третьего поколения ни в международном праве, ни в национальных конституциях не имеют³²⁰. В юридической литературе подчас само их существование в качестве прав ставится под сомнение ввиду их всеобъемлющего и неопределенного характера, что создает трудности их юридизации³²¹. Тем не менее в ряде документов как международного, так и внутреннего права данные права признание получили.

В наибольшей степени это относится к праву на благоприятную окружающую природную среду. Например, ст. 24 Африканской хартии прав человека и прав народов от 26 июня 1981 г. провозглашает, что все народы имеют право на общее удовлетворительное состояние окружающей среды, благоприятное для их развития. Согласно ст. 11 Дополнительного протокола к Американской конвенции о правах человека в сфере экономических, социальных и культурных прав (Сан-Сальвадорский протокол) от 17 ноября 1988 г. каждый имеет право жить в здоровой окружающей среде. В Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. право на благоприятную окружающую среду явно не выражено. Однако ЕСПЧ исходит из того, что серьезное загрязнение окружающей среды или высокий уровень шума может неблагоприятно сказаться на благополучии индивида, его частной и семейной жизни, препятствовать ему пользоваться собственным жилищем, а также уменьшить стоимость собственности и привести к невозможности ее продажи, т. е. фактически к ее частичной экспроприации, что нарушает обязательства государства в рамках ст. 8 Конвенции (право на уважение частной и семейной жизни) и ст. 1 Протокола № 1 к Конвенции (защита собственности)³²².

Перестало быть редкостью провозглашение права на благоприятную окружающую среду в конституциях национальных государств, принятых в последние десятилетия. Оно провозглашается и обеспечивается системой гарантий в конституциях Российской Федерации 1993 г. (ст. 42), Бразилии 1988 г. (ст. 225), Республики Хорватии 1990 г. (ст. 69), Монголии 1992 г. (ст. 16), в Хартии основных прав и свобод Чехии 1991 г. (ст. 35), во французской Хартии окружающей среды 2004 г., в Конституции Кыргызской Республики 2010 г. (ст. 10) и т. д.

В документах международного права уделяется заметное внимание и иным правам третьего поколения: на развитие, мир, доступ к мировому культурному наследию. Так, Резолюцией 41/128 Генеральной Ассамблеи ООН от 4 декабря 1986 г. была одобрена Декларация о праве на развитие³²³. Данное право провозглашается в ней как неотъемлемое право человека, в силу которого каждый человек и все народы имеют право участвовать в таком экономическом, социальном, культурном и политическом развитии, когда могут быть полностью осуществлены все права человека и основные свободы, а также содействовать ему и пользоваться его благами (п. 1 ст. 1). «Государства должны… обеспечить, в частности, равенство возможностей для всех в том, что касается доступа к основным ресурсам, образованию, здравоохранению, питанию, жилью, занятости и справедливому распределению доходов… Должны быть приняты эффективные меры по обеспечению активной роли женщин в процессе развития. В целях ликвидации всех социальных несправедливостей должны быть проведены соответствующие экономические и социальные реформы». В отношении права народов на развитие в п. 2 ст. 4 Декларации подчеркивается: в дополнение к усилиям, предпринимаемым развивающимися странами, необходимо эффективное международное сотрудничество в предоставлении этим странам средств и возможностей для ускорения их всестороннего развития.

Права третьего поколения провозглашаются в международном праве не только в декларациях, но и в договорных нормах регионального характера. Так, Американская конвенция о правах человека 1969 г.³²⁴ содержит право на прогрессивное развитие (ст. 26). В Африканской хартии прав человека и народов 1981 г.³²⁵ имеются нормы о праве народов на экономическое, социальное и культурное развитие (ст. 20, 22), на равноправный доступ к общему наследию человечества (ст. 22), на национальную и международную безопасность и мир (ст. 23). Арабская хартия прав человека 2004 г.³²⁶ провозглашает право народов на свободно ими определяемое экономическое, социальное и культурное развитие (ст. 2).

Своеобразным проявлением права на свободное развитие, обусловленным солидарностью, можно считать и декларирование в конституциях ряда государств прав языковых, национальных, религиозных и иных меньшинств. Так, Конституция Болгарии в ст. 36 подтверждает право граждан, для которых болгарский язык не является родным, изучать свой родной язык и пользоваться им.

Одним из проявлений права на развитие, в том числе на конституционном уровне, стало также повышение внимания и заботы по отношению к людям, страдающим различными заболеваниями, к их специфическим правам, проблемам – с целью их интеграции в общество. В данной связи заслуживает внимания признание международными и наднациональными организациями, а также целым рядом современных государств особого статуса, причем в некоторых странах – статуса государственного языка, жестового языка глухих. Так, в 1988 и в 1998 гг. были приняты две резолюции Европарламента о жестовых языках глухих³²⁷, которые призывали страны – члены Евросоюза официально признать национальные жестовые языки. В 2006 г. Генеральной Ассамблеей ООН принята Конвенция о правах инвалидов³²⁸, в которой упомянуто в том числе признание, поощрение к использованию и содействие в использовании в официальной сфере жестовых языков.

Гарантии использования глухими людьми языка жестов закреплены в законодательстве ряда государств, причем в некоторых – на конституционном уровне. Например, в соответствии с параграфом 17 Конституции Финляндии 1999 г. право тех, кто пользуется языком жестов, должно регулироваться законом. Аналогичные нормы имеются в конституциях Португалии, Венесуэлы, Австрии, Кении. Согласно ст. «О» Конституции Венгрии 2011 г. Венгрия не только защищает язык жестов для глухих и слабослышащих, но признает его частью венгерской культуры. В Новой Зеландии (с 2006 г.) и Исландии (с 2011 г.) язык жестов имеет статус одного из государственных языков.

Особый аспект содержания права на развитие составляют права человека, их гарантии и ограничения, связанные с научно-техническим прогрессом. Именно он обусловил, например, появление в конституциях информационных прав и свобод (на информацию, ее свободный поиск, производство и распространение), углубление содержания традиционных прав и свобод (например, конституции стали провозглашать не только тайну переписки, но и тайну коммуникаций в целом, подразумевая также тайну телефонных, телеграфных и электронных сообщений). К концу ХХ в. появляются права, вызванные стремлением не допустить влияния вредных последствий научно-технического прогресса на человека³²⁹. Так, Конституция Португалии гарантирует сохранение генетической индивидуальности человека, в частности в ходе создания, развития и использования технологий и в ходе научных экспериментов (ст. 26). Конституция Швейцарской Конфедерации 1999 г. в ст. 119 устанавливает, что человек должен быть защищен от злоупотреблений при осуществлении зачатия с медицинской помощью и от генной инженерии, а также запрещает любую форму клонирования и вмешательство в генотипы гамет и человеческих эмбрионов. Статья III Конституции Венгрии 2011 г. запрещает евгеническую практику и репродуктивное клонирование людей. Конституции ряда стран (например, Португалии в ст. 35, Польши в ст. 51) провозглашают и гарантируют право на защиту персональных данных. Стремление облегчить страдания неизлечимо больных людей в условиях технологизации обусловило активизацию обсуждения целесообразности признания не только права на жизнь, но и права на «достойную смерть», т. е. на эвтаназию³³⁰.

Итак, развитие каталога прав человека во многом определяется вектором нарастания в обществе солидарности. Как справедливо отмечается в литературе, солидарность в широком смысле проявлялась в концепции и содержании прав человека как таковой. Она подразумевалась правами и первого (взаимное признание и уважение членами сообщества свободы друг друга), и второго (ответственность государства и институтов гражданского общества за обеспечение каждому человеку достойных условий жизни) поколений, которым в разной степени присущи «коллективное измерение»³³¹ и определенный «минимум солидарности»³³². На значительно более высокий уровень социальную солидарность в сфере прав и свобод поднимают права третьего поколения. Тем самым получил признание тезис о том, что именно солидарность в современном мире становится главной гарантией самореализации и свободы личности.

Вторым магистральным направлением эволюции прав человека выступает расширение круга обладателей конституционных прав. Так, в американских государствах индейцы и бывшие рабы были уравнены (или почти уравнены) в правах с прочими гражданами, а повсеместно – значительно возросло число обладателей политических, прежде всего избирательных, прав в связи с постепенным смягчением или отменой различных цензов (возрастного, имущественного, гендерного, образовательного и т. д.). Например, в тех же США в 1865 г. XIII поправка отменила рабство, в 1870 г. поправка XV к Конституции наделила избирательными правами афроамериканцев. В 1920 г. поправка XIX предоставила избирательные права женщинам. В 1964 г. поправкой XXIV был отменен избирательный налог. В 1971 г. поправка XXVI снизила возрастной ценз активного избирательного права до 18 лет.

Развитие институтов гражданского общества, а также чрезвычайно активизировавшаяся в ХХ в. миграция населения вызвали уменьшение разрыва в статусе граждан и иностранцев, т. е. различий между правами человека и правами гражданина. В настоящее время такое различие в большинстве демократических государств допускается лишь в сфере участия в осуществлении государственной власти. При проведении же местных выборов все больше и больше стран предоставляют избирательные права иностранцам – как правило, на основе взаимности согласно международным договорам и (или) при удовлетворении иностранцев ряду условий, предъявляемых законом³³³. Признание за иностранцами избирательного права на местных выборах прямо провозглашает Конституция Испании 1978 г. (ч. 2 ст. 13). Положение, обязывающее государства – члены Европейского союза предоставлять как активное, так и пассивное избирательное право постоянно проживающим на их территории гражданам других стран ЕС на тех же условиях, что и своим гражданам, содержит Договор об учреждении Европейского сообщества (ст. 19), ставший составной частью Маастрихтского договора о Европейском союзе 1992 г. После его принятия конституции ряда стран – членов ЕС внесли в свои конституции соответствующие изменения. Так, Конституция Французской Республики в ст. 88-3 устанавливает, что при соблюдении принципа взаимности и в соответствии с условиями Договора о Европейском союзе право голоса и право быть избранным на муниципальных выборах могут быть предоставлены только гражданам этого Союза, проживающим во Франции. Эти граждане, однако, не могут осуществлять функции мэров и их заместителей, участвовать в назначении выборщиков сенаторов.

Тенденция расширения круга субъектов прав человека наблюдается также во все более активно проникающей из религиозно-этической сферы в правовое поле проблемы защиты права на жизнь нерожденных детей. Речь идет о развитии законодательства и судебных спорах, связанных с искусственным прерыванием беременности, с особой заботой о здоровье беременных женщин и вынашиваемых детях, с искусственным оплодотворением.

Зашита прав нерожденных детей проявляется прежде всего в том, что аборты без медицинских показаний разрешены в значительном количестве государств только в пределах первых трех-четырех месяцев беременности. Исходя из этого следует, видимо, констатировать, что именно с этих сроков беременности законодательство соответствующих государств косвенно признает за плодом право на жизнь. Впрочем, в некоторых странах такой подход получил непосредственное отражение в позитивном праве. Например, законодательство американского штата Оклахома признает плод жизнеспособным и обладающим поэтому правом на жизнь с 24 недель.

Но существуют страны, где без медицинских показаний очень ограниченного круга аборты запрещены на любом сроке беременности. Это исламские государства, Польша, Ирландия. Соответственно, в этих государствах право на жизнь признается с момента зачатия. В Ирландии такой подход выводится из конституционной нормы, содержащейся в параграфе третьем ст. 40 Конституции: «Государство признает право на жизнь нерожденного». Однако подобная норма имеется и в Конституции Словацкой Республики 1992 г., где аборты не запрещены. Тем не менее Конституция данного государства провозглашает, что «человеческая жизнь достойна охраны еще до рождения» (п. 1 ст. 15). Конституция Словении 1991 г. при регулировании того же круга проблем делает иной акцент, устанавливая, что «решение о рождении ребенка принимается свободно. Государство гарантирует возможности для свободного принятия этого решения и создает условия, которые позволяют родителям принимать решения о рождении детей» (ст. 55). Как видно, данное государство ставит перед собой цель содействовать реализации права быть рожденным не путем запрета абортов, а иными, косвенными, средствами социального характера. Такой подход заслуживает признания как в наибольшей степени сочетающий права на жизнь и на свободное решение вопросов о рождении детей.

Следует отметить, что защита права на жизнь еще не рожденного ребенка включает и иные, помимо абортов, аспекты, получившие отражение в судебной практике. Например, в 2004 г. в штате Оклахома за убийство была осуждена женщина, родившая мертвого ребенка в результате употребления наркотиков в период беременности.