Текст книги "Конституционализм как правовое основание социальной солидарности. Монография"

Столь слабое внимание конституционной науки и практики к обязанностям объяснялось тем, что ко времени буржуазных революций люди (во всяком случае, большая часть населения европейских государств), «знавшие так долго одни лишь обязанности и не пользовавшиеся никакими правами, ощущали особую потребность в точном и бесспорном установлении своих прав и спешили с их законодательным закреплением»⁴¹⁷. Исходя из этого фиксация в конституционных документах обязанностей не вписывалось в главную идею, согласно которой смысл принятия первых конституций – ограничение произвола государственной власти в пользу свободы личности, а, наоборот, этой идее даже противоречила. То есть первоначальная задача конституционализма заключалась в том, чтобы способствовать обеспечению социальной солидарности самых сильных и самых слабых членов общества: обладателей государственной власти и «маленького человека». Реализации же данной идеи способствовало провозглашение в конституциях не обязанностей, а именно прав человека как механизмов его защиты от произвола государства.

Задача расширения масштабов солидарности – ее достижение во взаимоотношениях между всеми членами общества – была поставлена на следующих этапах развития мирового конституционализма. Это, в частности, выразилось в постепенном увеличении каталога конституционных обязанностей физических лиц в течение ХХ в. Такое увеличение было оправдано лишь на последующих этапах (а не на первом из них) также по той причине, что на начальном этапе развития конституционализма – как в мире вообще, так и в каждой конкретной стране – людям надо напоминать именно об их правах, помогая их отвоевывать у всемогущего государственного механизма, защищать их в любой сфере своей жизни. И лишь тогда, когда люди проникаются осознанием своей свободы и своих прав, привыкают ощущать себя свободными и пользоваться правами, а также признавать их за другими людьми, целесообразно вновь усилить акцент на обязанностях – с тем, чтобы укрепить гарантии прав и мирного сосуществования всех членов общества. Повторим, данная закономерность действует как в общемировых масштабах, так и применительно к каждой конкретной стране.

При этом конституции некоторых стран регламентируют обязанности в тех же главах или разделах, в которых провозглашаются права и свободы человека и гражданина (ФРГ, Болгария). В других же конституциях регулированию обязанностей посвящены специальные структурные подразделения (Польша, Румыния).

Классическая триада обязанностей – соблюдать законы данного государства, платить законно установленные налоги и обязанность граждан защищать Отечество – современными конституциями сохранены. В ХХ в. этот перечень пополнили обязанности беречь природу, охранять памятники истории и культуры, в некоторых конституциях – также обязанность получения образования определенного уровня или до установленного возраста, обязанность трудиться, обязанность участвовать в выборах, взаимные обязанности членов семьи. Реже встречаются и некоторые другие обязанности, например польская Конституция закрепляет обязанности польских граждан хранить верность республике и заботиться об общем благе (ст. 82), болгарская Конституция – оказывать содействие государству и обществу в случае природных и иных бедствий (ст. 61).

Как видно, подобно правам, обязанности в «новых» конституциях имеют не только «вертикальный», но и «горизонтальный» характер. Это обусловлено стремлением авторов современных конституций к обеспечению солидарности людей не только в масштабах общества в целом, т. е. в связке «человек – государство», но в рамках различных социальных общностей и между ними, т. е. внутри гражданского общества.

И все же и в настоящее время в конституциях демократических стран обязанностей содержится немного – значительно меньше, чем прав – поскольку конституции таких государств своей основной задачей по-прежнему считают обеспечение свободы личности и прав человека как ее юридического выражения. Обязанности же закрепляются в них лишь постольку, поскольку служат гарантиями реализации прав. Позволю себе не согласиться с тем, что это является лишь следствием слишком долгой и трудной борьбы человека за свои права⁴¹⁸. Проявление конституциями большего внимания к правам по сравнению с обязанностями свидетельствует о том, что права считаются ими целью, а обязанности – лишь средством ее достижения. Такой подход представляется вполне обоснованным, ибо именно права выступают юридическим выражением идеи свободы личности, способствуя самореализации личности и активизации ее творческого потенциала.

Вообще в теории конституционализма существует три подхода к соотношению прав и обязанностей. Первый из них заключается в признании приоритета прав человека по отношению к обязанностям⁴¹⁹, второй, наоборот, исходит из утверждения первостепенной значимости обязанностей⁴²⁰, третий же настаивает на их равной значимости в цивилизованном обществе⁴²¹.

Следует отметить, что в западной доктрине конституционного права наибольшее распространение со времен буржуазных революций получил первый из названных подходов⁴²². В своей небольшой книге «Принципы 1789 г.», написанной в 1906 г., известный французский ученый А. Шантавуан отмечал, что важнейшей (из установленных Декларацией прав и обязанностей человека и гражданина 1795 г.) обязанностью граждан является защита свободы, т. е. своих прав. Как видно, в признании важности защиты свободы данная Декларация по известным конкретно-историческим причинам пошла дальше, чем ее предшественница 1789 г., признав защиту свободы не только правом (на сопротивление угнетению), но и обязанностью. Данную обязанность он считал первейшим долгом каждого человека, гражданская же солидарность, «если она не звук пустой, должна соединить и собрать всех граждан для оказания общими силами сопротивления всему, что их оскорбляет и унижает»⁴²³. Подчиненный характер обязанностей по отношению к правам и свободе в данном высказывании очевиден, как и то обстоятельство, что подлинная солидарность может иметь место только во взаимоотношениях между свободными людьми. Данный подход получил отражение и в более позднем конституционном законодательстве. Так, ст. 12 Конституции Японии 1946 г. гласит: «…свободы и права, гарантируемые народу настоящей Конституцией, должны поддерживаться постоянными усилиями народа». В западной же конституционно-правовой литературе традиционно существует тенденция вторичности, второстепенности обязанностей, явно просматривающаяся до сих пор⁴²⁴.

Впрочем, высказывались западными конституционалистами и противоположные суждения. Наиболее известным их приверженцем был Л. Дюги. «Живущий в обществе человек имеет права; но эти права представляют из себя не прерогативы, принадлежащие ему в силу человеческого достоинства; это правомочия, принадлежащие ему потому, что, будучи членом общества, он несет социальную обязанность и должен иметь право выполнить эту обязанность… Лишь потому, что существует норма, обязывающая всякого выполнять известную социальную роль, у всякого человека есть права»⁴²⁵.

Наконец, в отечественной доктрине советского государственного и современного конституционного права традиционным является мнение о равной значимости прав и свобод человека как механизма достижения необходимого для сбалансированного развития общества паритета между индивидуальным и «коллективным» гражданином⁴²⁶. Так, профессор Б. С. Эбзеев, утверждает, что «обязанности есть столь же важный элемент механизма саморегуляции и саморазвития общества… как и права, и столь же атрибутивное качество личности, развивающейся в обществе»⁴²⁷.

Наиболее убедительной представляется первая из приведенных точек зрения, признающая за обязанностями роль лишь условия пользования правами: во-первых, они выступают гарантиями истинной свободы, заключаясь в предотвращении и ограничении произвола и злоупотреблений личности при осуществлении своих прав (точно так же, как права человека служат гарантией против произвола публичной власти); во-вторых, обусловлены фактом пользования всеми членами общества благами, вытекающими из общественного бытия. Действительно, невозможно обосновать существование той или иной обязанности, как и самого института обязанностей, без аргументации того, какую пользу от этого получит сам субъект обязанности. Польза эта может заключаться либо в возможности действовать самому для достижения своих потребностей, целей и интересов, сообразовывая эти интересы с интересами других людей (поскольку в противном случае последние тоже не будут считаться с его интересами, и возможности всех по реализации своих целей будут в результате ограничены значительно более, чем в сочетании с разумным кругом взаимных обязанностей), либо в ожидании предоставления всевозможных благ от иных субъектов, в пользу которых осуществляются обязанности (Бога, государства, общества и т. п.). И то и другое в значительной степени связано с правами человека (исключая ожидания вечного блаженства от Господа и социальных благодеяний от государства при недемократических режимах). Именно поэтому обязанности следует считать порождением прав, а оправдание их существования может корениться только в необходимости с их помощью обеспечить наиболее эффективную реализацию прав человека. Следует отметить, что данная концепция получила отражение в международном праве, а также в конституциях государств, стремящихся к идеалам верховенства права и демократии. Как уже было отмечено, регламентации прав в них уделяется значительно больше внимания, чем установлению обязанностей. Представляется, что именно такой подход способен укрепить социальную солидарность: только свободный человек может быть ответственным и солидарным с обществом, несвободным людям эти качества присущи в значительно меньшей степени. Убедительным доказательством этому служит тот факт, что закономерным этапом развития правового демократического государства, укоренившее в общественном мнении идеалы свободы личности, стало в истории западных стран государство социальное.

Первостепенная значимость прав для утверждения принципов правового демократического государства (а подлинная солидарность возможна только в таких государствах) косвенно и от противного подтверждается также тем обстоятельством, что значительно больше внимания обязанностям уделяют конституции недемократических стран, например, социалистических. Так, Социалистическая Конституция Корейской Народно-Демократической Республики 1972 г. устанавливает обязанности соблюдать законы, правила социалистического общежития и социалистические нормы поведения; уважать коллектив и организацию; высоко нести дух коллективизма; создавать революционную атмосферу; трудиться, строго соблюдать дисциплину труда и рабочее время; бережно относиться к государственной и общественной собственности; повышать революционную бдительность в отношении происков империалистов и враждебных элементов всех мастей; строго хранить государственную тайну; защищать Отечество и нести военную службу (ст. 67–72). Как видно, перечисленные обязанности имеют по большей части вертикальный характер, т. е. представляют собой обязательства граждан по отношению к государству.

Различное соотношение прав и обязанностей в конституциях демократических и недемократических государств служит подтверждением того, что социальная солидарность, которой обосновывается установление широкого круга конституционных обязанностей, может быть использована как предлог для насаждения и укрепления авторитарных и тоталитарных режимов и подавления ими личности. Представляется поэтому, что одним из показателей реального стремления авторов конституции к построению правового демократического государства выступает однозначное признание приоритета прав над обязанностями, т. е. прав – в качестве цели, а обязанностей – лишь как средства ее реализации. Только таким образом можно сохранить основное предназначение конституции как ограничителя государственной власти в пользу свободы личности, а тем самым обеспечить реальную солидарность наиболее отдаленных друг от друга полюсов: властвующих и подвластных, т. е. «сильных мира сего», обладающих доступом ко всей мощи государственной машины, с «маленьким человеком» – слабым и безнадежно обреченным на поражение в любом противостоянии с властью государства, если оно не имеет конституции – конституции в понимании французской Декларации прав человека и гражданина, ст. 16 которой гласит: «Общество, в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение властей, не имеет конституции». Представляется, что в полной мере эти слова сохраняют свою актуальность и в настоящее время.

Поэтому коль скоро современный выбор России заключается в стремлении к ценностям правовой демократической государственности, акцент в отечественных доктрине, законодательстве, судебной практике и правовой пропаганде в настоящее время следует делать на утверждении идеи прав человека, ибо, как правильно отмечалось в юридической литературе, примат обязанностей над правами характерен для традиционного общества⁴²⁸ и недемократических режимов вообще. Такой примат несовместим с модернизацией. Именно отсутствие чувства свободы личности в окружении таких же свободных людей, достойных уважения, и признания ценности их жизни, достоинства и интересов, а также психологической востребованности данного состояния населением выступает одним из самых серьезных препятствий на пути построения в нашей стране солидарного и динамично развивающегося общества.

Следует, впрочем, отметить, что востребованность и утверждение свободы личности («выдавливание раба» из себя) и укоренение на этой основе чувства социальной ответственности и солидарности – это процесс длительный и непростой. Резкое смещение акцента в социальных приоритетах с обязанностей на права способно принести немало вреда. На опасности и трудности переходного периода общества, не имеющего традиций свободы и демократии, указывал еще великий французский просветитель Ж. Ж. Руссо: «Свобода подобна… тем благородным винам, которые питают и укрепляют людей… к ним привыкших, но только отягощают, обессиливают и опьяняют тех… которые к ним не приучены. Народы, уже привыкшие иметь повелителей, больше не в состоянии обходиться без них. Если они попытаются свергнуть иго, то еще больше удаляются от свободы, так как принимают за свободу безудержную распущенность, которая ей противоположна; такие перевороты почти всегда отдают людей в руки соблазнителей, которые только отягощают их цепи… Нужно… управлять с величайшей мудростью, чтобы, привыкая понемногу дышать благотворным воздухом свободы… души обессиленные… под властью тирании, постепенно приобрели… строгость нравов и… мужественную гордость»⁴²⁹. Справедливость приведенного высказывания подтверждается историческим опытом «дикого» капитализма как западноевропейских стран, так и российских 1990-х гг., а также примерами из исторической и современной действительности целого ряда зарубежных стран, население которых в результате вполне демократических выборов избирало совсем не демократических лидеров.

Тем не менее представляется вполне обоснованным сделанный действующей Конституцией РФ акцент на правах человека при отсутствии упоминания об обязанностях как об институте равновеликой с правами значимости: именно права провозглашены Конституцией высшей ценностью; при этом обязанности не получили в Конституции систематической регламентации, будучи в своем большинстве «рассеянными» по тексту ее второй главы, именуемой «Права и свободы человека и гражданина». Такой подход может послужить юридической базой для развития психологической востребованности идеи свободы личности и формируемой на ее основе социальной ответственности и солидарности. Главными факторами, способными обеспечить их рост в российском обществе, способны, как представляется, в настоящее время стать постепенное повышение уровня жизни населения при сохранении относительно открытого характера экономики и общества в целом, а также воля политической элиты.

Следует, однако, отметить, что время от времени не только в недемократической среде, но и в западной правовой доктрине и политической практике обосновывается необходимость повышения внимания конституций и международного регулирования прав человека к обязанностям, выражающим ответственность членов общества перед ним и друг перед другом. О предложениях делегатов французского Учредительного собрания и Конвента по этому поводу, прозвучавших еще в конце XVIII в., т. е. на заре конституционализма, а также о концепции Л. Дюги, признававшего основой существования и взаимодействия людей в обществе лишь их взаимный долг, уже упоминалось.

Менее радикальные попытки активизировать регламентацию обязанностей в документах международного и конституционного права периодически предпринимаются на протяжении всего ХХ в. И отчасти они имеют успех: нарастание удельного веса обязанностей в конституциях как общемировая тенденция, бесспорно, наблюдается. Упоминаются обязанности людей и в международно-правовых документах. В данной связи уместно обратить внимание на наименование первого в истории международного акта, комплексно регламентирующего правовой статус человека. Это была Американская декларация прав и обязанностей человека, провозглашенная 3 мая 1948 г. почти сразу же после образования Организации американских государств.

Следует отметить, что в универсальных международных актах о правах человека данный подход поддержки не получил: их названия и содержание однозначно характеризуются признанием международным сообществом безусловного приоритета прав человека по отношению к обязанностям, которые имеют в них лишь очень поверхностное и фрагментарное оформление, не будучи отраженными в наименованиях соответствующих документов. Такой подход к соотношению прав и обязанностей человека сохраняется в международном праве до сих пор. Это обосновывается тем, что при сохранении в значительной части государств современного мира недемократических режимов значительно более важной задачей мирового сообщества выступает предотвращение нарушений такими режимами прав человека, а не борьба с произволом отдельных личностей вследствие злоупотребления ими своими правами и пренебрежения долгом, ответственностью и обязанностями перед другими людьми. Увеличение внимания международно-правовых документов к обязанностям в этих условиях может невольно послужить этим режимам идеологической и юридической опорой и обоснованием.

Но иногда признание приоритета прав над обязанностями подвергается критике. Так, призыв к активизации регламентации обязанностей в конституциях и международном праве был сделан международным Советом взаимодействия – авторитетной неправительственной организацией, объединяющей бывших глав государств и правительств различных государств. По аналогии со Всеобщей декларацией прав человека 1 сентября 1997 г. Совет представил на рассмотрение Генеральной Ассамблеи ООН и предложил принять проект Всеобщей декларации обязанностей⁴³⁰. Целью принятия декларации было объявлено обеспечение всемирной социальной солидарности и взаимной ответственности членов единого человеческого сообщества, без осознания которых ни истинная свобода, ни бесконфликтное сосуществование членов общества невозможны. Обязанности человека, налагаемые на него мировым сообществом, предлагалось разделить на пять видов: вытекающие из фундаментальных принципов гуманности, ненасилия и уважения к жизни, справедливости и солидарности, правдивости и терпимости, взаимного уважения и партнерства. Как видно, в качестве основной цели провозглашения всех обязанностей в предложенной декларации прямо или косвенно просматривается обеспечение социальной солидарности.

При всей основательности доводов Совета взаимодействия представляется все-таки, что переключение в конституциях и в документах международного права внимания с прав на обязанности или даже признание за ними такого же положения, что и прав человека, означало бы выхолащивание сущности феномена конституции и конституционализма, их духа и предназначения как ограничителей публичной власти в пользу свободы личности и совокупности правовых механизмов предотвращения произвола государства, а со временем и всякой силы вообще – над человеком: идей, которые были поддержаны и международным правом. Тем самым под благовидным предлогом повышения в обществе уровня социальной солидарности на самом деле наиболее значимый и уязвимый элемент такой солидарности – между сильной государственной властью и слабым человеком – будет подвержен серьезной угрозе, ослаблен или вовсе разрушен. Данный вывод подтверждается вышеприведенными примерами активной регламентации прав и обязанностей в конституциях социалистических и иных недемократических стран. Именно поэтому главной обязанностью всех субъектов современное международное право признает охрану свободы.

Такая позиция получила отражение в принятой резолюцией 53/144 Генеральной Ассамблеи ООН 9 декабря 1998 г. Декларации о праве и обязанности отдельных лиц, групп и органов общества поощрять и защищать общепризнанные права и основные свободы⁴³¹. О понимании соотношения прав и обязанностей человека современным международным правом название данного документа свидетельствует совершенно недвусмысленно.

Итак, институт обязанностей человека и гражданина направлен, как и их права, на обеспечение социальной солидарности: и права, и обязанности призваны обеспечить взаимоуважение и баланс интересов всех членов общества. В течение ХХ в. и в международном, и в конституционном праве в целом наблюдается тенденция к некоторой активизации регламентации обязанностей. В наибольшей степени она проявляется в конституциях недемократических государств. Соответственно, в конституциях, принятых после падения недемократических режимов, наоборот, действует контртенденция: ослабление внимания к обязанностям.

Тенденцию некоторого увеличения удельного веса обязанностей в конституциях следует признать оправданной лишь в тех странах, в которых пользование правами и их гарантированность прочно укоренились и не составляют проблемы. Однако и в этих государствах данная тенденция не должна переходить той черты, за которой приоритет прав мог бы быть подвергнут сомнению. На международном же уровне активизация указанной тенденции преждевременна ввиду сохранения значительного числа стран с недемократическими режимами и опасности истолкования самого наличия обязанностей человека в международном праве соответствующими государствами в целях подтверждения своей легитимности. Поэтому сохранение крайне незначительного числа обязанностей человека в документах современного международного права при росте количества провозглашаемых прав и их гарантий следует считать совершенно оправданным.

Представляется, что все отмеченные новые явления в развитии прав и свобод на втором и третьем этапах эволюции мирового конституционализма так или иначе обусловлены насущной необходимостью социальной солидарности или стремлением к ней как политической, интеллектуальной и экономической элиты, так и всего населения. При этом эволюция прав и свобод человека и гражданина под влиянием социальной солидарности имеет противоречивый характер. С одной стороны, она двигается по линии расширения каталога прав (в основном – за счет коллективных прав, позволивших преодолеть узкие горизонты индивидуализма начального этапа мирового конституционного развития), их обладателей и гарантий, а также географии их правового признания, с другой – подвергается целому ряду фактических и юридических ограничений и сопровождается ростом числа конституционных обязанностей.

Обе тенденции оцениваются неоднозначно. Так, по мнению ряда исследователей, расширение перечня прав человека проводится недостаточно активно. Их каталог не соответствует потребностям современного общественного развития. Он должен более активно пополняться правами третьего поколения: на равное развитие, на мир и защиту от вооруженных конфликтов как самого человека, так и среды его обитания, на пользование общим культурным наследием человечества, на гуманитарную защиту, на доступ к информационным и иным техническим достижениям цивилизации⁴³². Как видно, все они, чтобы стать реальностью, требуют высокого уровня социальной солидарности человечества.

Однако парадоксальность положения с правами и свободами в современном мире заключается также в том, что даже те из них, которые конституционно провозглашены в огромном большинстве стран мира и на международном уровне, на практике активно реализуются лишь в государствах Западной Европы и Северной Америки, а также в отдельных странах иных регионов. Причина данного противоречия заключается в том, что права человека, как и конституционализм в целом, являются плодом западной цивилизации, опережающей в настоящее время в своем развитии иные цивилизации. Вдохновленные ее примером, а также по иным причинам: привлекательность самой идеи свободы личности, стремление лидеров государств к внутренней и внешней легитимности, попытки ускорить темпы развития, а подчас и навязывание западными странами своих ценностей – права получают отражение в действующих конституциях очень многих государств. Однако ни эффективно работающего механизма охраны прав, ни их востребованности населением в большинстве современных государств не существует. В привычный образ жизни реализация прав человека не вписывается; в традиционном укладе, основанном на соборности, подчинении личности коллективу, а то и просто силе, места им не находится. Поэтому попытки западных стран или собственных лидеров менее развитых государств насадить права и свободы, как и прочие ценности конституционализма, в таких государствах оказываются чаще всего бесплодными. Для того чтобы все народы пришли к осознанию ценности свободы личности и иных принципов конституционализма, необходимо время и целенаправленные усилия самих народов и элиты, а также мирового сообщества по повышению жизненного уровня населения, формированию уважения к жизни, достоинству и личности каждого человека.

При этом различные угрозы правам человека существуют и в западном мире. Поскольку главными практическими угрозами свободе являются социальные взрывы, терроризм, иное насилие, низкий уровень жизни, а также злоупотребление правами, законодательство устанавливает ряд мер, направленных на предотвращение таких опасностей. Меры эти, в свою очередь, представляют собой законодательные ограничения свободы, имеющие целью сохранение ее большей части. Значительная доля таких ограничений вытекает из требований социальной солидарности. Они создают угрозы свободе и правам человека, будучи опасны злоупотреблениями при использовании соответствующих прав и полномочий. Так, широкое развертывание государством социальных программ, осуществляемое за счет повышения налогов и ограничивающее, по сути, право собственности, порождает подчас иждивенчество – нежелание работать и приносить пользу обществу, а стремление жить за его счет (на социальные пособия), в чем проявляется опасность и нежелательность односторонней направленности социальной солидарности.

Кроме того, угрозой правам человека как главной ценности конституционализма от гипертрофированно понимаемой социальной солидарности выступает опасность произвола государственных органов и должностных лиц, полномочия которых в условиях социального характера государства заметно возрастают.

Определение разумного соотношения между свободой различных людей и их групп, свободой и социальной солидарностью, свободой и безопасностью – важная задача законодательства, науки и конституционной практики⁴³³.

3.2. Современные концепции государственного суверенитета в свете социальной солидарности

Любая конституция наибольшее внимание уделяет регулированию статуса государства. Такая традиция сложилась исходя из того, что изначально смысл и цель появления конституции как феномена, ее предназначение заключались именно в том, чтобы ограничить власть государства и оградить человека от произвола и злоупотреблений со стороны политической элиты и чиновничества. Тем не менее одним из общепризнанных и в конституционном, и в международном праве признаков государства и классических принципов конституционализма является со времен появления первых конституций и до настоящего времени государственный суверенитет, выступающий юридическим воплощением силы государственной власти.

Более того, в современных конституциях словесное упоминание о государственном суверенитете встречается заметно чаще, чем на первом этапе развития мирового конституционализма. Этому, впрочем, есть объяснение. Особенно часто к нему обращаются конституции стран с недавним колониальным прошлым или принятые после освобождения от иной зависимости после пребывания (юридически или фактически) под властью другого государства (например, постсоциалистические), конституции стран с нелегкой социально-экономической и политической ситуацией – с целью легитимации сил, пришедших к власти, а также конституции недемократические (стремящиеся тем самым внушить населению, что воля диктатора или элитарной группы – это воля населения, а любое иностранное давление на диктаторское правительство, в том числе из гуманитарных соображений, – это нарушение суверенитета).

Например, в соответствии со ст. 1 Конституции 1952 г. Иордании Иорданское Хашимитское Королевство – независимое суверенное арабское государство. Политическая Конституция Республики Никарагуа провозглашает ее независимым, свободным, суверенным, унитарным и неделимым государством (ст. 6). «Словацкая Республика есть суверенное, демократическое и правовое государство», – гласит ст. 1 Конституции Словакии. Об обретении вновь возможности суверенно и демократически решать о судьбе Отчизны говорится в преамбуле Конституции Республики Польша 1997 г., а об охране Республикой независимости и нерушимости своей территории – в ее пятой статье. Преамбула Конституции Азербайджанской республики 1995 г. заявляет о готовности народа Азербайджана защищать независимость, суверенитет и территориальную целостность республики; ст. 1 – о подвластности азербайджанскому государству всех его граждан; ст. 11 – о неприкосновенности, неделимости и неотчуждаемости территории Азербайджана. Конституция КНДР начинается с положения о том, что это суверенное социалистическое государство (ст. 1). Весьма пространно вопросы государственного суверенитета регулируются в Конституции Кубы 1976 г. (ст. 10).