Текст книги "Россия и Южная Африка: наведение мостов"

Значительно более подробно изложена история ЮАКП и ее отношений с АНК в 600-страничном большого формата труде пастора Генри Пайка, допущенного в архивы южноафриканских спецслужб. В предисловии автор заявляет: «Я не писал о южноафриканском коммунизме объективно… Обсуждать достоинства и недостатки коммунистической системы объективно – это все равно что обсуждать достоинства изнасилования или преднамеренного убийства…» [308]308
  Pike H. R. A History of Communism in South Africa. Pretoria: Stigma Press (for Christian Mission International of South Africa), 1985. P. XVI.


[Закрыть] Материал в книге представлен огромный, но позиция автора определила его отбор и подачу, не говоря уже об интерпретации. Так, по мнению Пайка, «коммунистическую заразу» в Южную Африку принесли еврейские эмигранты из России, а африканцы-коммунисты стали их невинной жертвой. Автор приписывает деятельности коммунистов любые протесты против апартхейда и любые конфликты, восстания и войны в независимой Африке.

До конца 80-х годов прошлого века нейтральной информации о советском обществе в южноафриканских СМИ было очень мало, положительной не было вовсе. Ф. Нел подсчитал, что в 141 речи, произнесенной южноафриканскими политиками между 1975 и 1988 г. (он отобрал самые важные), упоминания СССР и России встречались 652 раза. 604 из них, или 92,6 %, были крайне враждебными или враждебными. Остальные – более или менее нейтральными. Ни одного позитивного не было[309]309
  Nel P. Op. cit. P. 28.


[Закрыть].

В ЮАР был запрещен даже роман Яна Флеминга «Из России с любовью» – только из-за названия. Если в СССР переводы южноафриканской литературы, не имевшей отношения к борьбе против апартхейда, были затруднены, в ЮАР переводов советской литературы не было вовсе. Русская литература кончалась для белого населения ЮАР Ф. М. Достоевским и Л. Н. Толстым.

Непредсказуемые результаты пропаганды

Вопрос о том, была ли эта пропаганда эффективной, насколько и среди кого, заслуживает специального исследования. Данных на этот счет практически нет, а тема эта чрезвычайно интересна, хотя бы уже потому, что исторические стереотипы не исчезают бесследно, а врастают в новые восприятия, в какой-то степени определяя и их.

Очевидно, что однозначного ответа на вопрос об эффективности пропаганды не существует. Она может быть действенной в одном направлении и бесполезной или даже вредной, с точки зрения ее творцов, в другом. Она может оказывать одно воздействие на целевую группу (не обязательно того, которого добиваются ее авторы) и совершенно другое на группу, которая целевой не является. Наконец, она может иметь совершенно непредсказуемые последствия, особенно в длительной исторической перспективе.

Советская пропаганда, направленная на мобилизацию международного общественного мнения против апартхейда и в поддержку АНК, оказалась чрезвычайно эффективной и несомненно внесла важный вклад в падение южноафриканского режима. Она принесла большие политические дивиденды и самому СССР: его роль в борьбе против апартхейда была признана африканскими странами, за нее благодарили с официальных трибун, она открывала путь к союзничеству, увеличивала престиж СССР, а значит, и его влияние. Так, в 1974 г. делегаты сессии ОАЕ, посвященной национально-освободительным движениям, тепло отзывались о роли СССР[310]310
  Правда. 18.06.1974.


[Закрыть].

Такое признание помогало пропагандировать и внутреннюю политику СССР, и предлагавшиеся им третьему миру рецепты развития и решения их внутренних проблем. Та же сессия ОАЕ одобрила ряд мер, «направленных на ослабление позиций Запада» на континенте: «ликвидацию власти иностранных монополий», установление контроля над национальными ресурсами, борьбу против присутствия империалистических сил в Индийском океане. Газета «Правда» характеризовала эту сессию как особенно успешную[311]311
  Там же.


[Закрыть].

Какое бы количество антисоветской пропагандисткой литературы ни создавалось в ЮАР и на Западе, пример СССР был в то время для Африки, в том числе и для АНК, привлекательнее западных образцов. Еще в 1964 г. Збигнев Бржезинский писал, что у СССР и других стран советского блока, несмотря на отсутствие опыта работы в Африке, были там явные преимущества: привлекательность предлагавшихся советскими теоретиками «больших ответов», т. е. простых решений тех проблем, которые стояли перед молодыми независимыми странами; преувеличенная враждебность к бывшим колониальным державам; идея неоколониализма, объяснявшая отношения бывших колоний с бывшими метрополиями на новом этапе; тот факт, что у социалистических стран не было колоний в Африке; то, что СССР и другие социалистические страны, в прошлом бедные и отсталые, теперь быстро развивались, используя политический контроль для модернизации; наконец, утверждения о том, что в них разрешен «национальный вопрос» [312]312
  Africa and the Communist World / ed by Z. Brzezinski. Stanford: Stanford University Press, London: Oxford University Press, 1964. P. 206–207.


[Закрыть].

Ни тоталитарный характер режимов социалистических стран, ни масштабы репрессий, через которые они прошли, ни социальная цена советских преобразований не смущали африканских лидеров и не уменьшали их восхищения советскими достижениями. На разных этапах многие из них пытались провести социалистические или квазисоциалистические меры в жизнь или выражали готовность их проводить в будущем. Советская пропаганда объясняла неудачи недостаточной радикальностью реформ, сопротивлением реакционеров и консерваторов и вмешательством империалистических стран. Попытки строить социализм в Африке практически прекратились после распада СССР. Но кое-где антиимпериалистическая риторика все еще приносит немалый политический капитал. Ею пользуется, например, президент Зимбабве Роберт Мугабе. Чрезвычайно популярна она и в ЮАР, причем не только среди членов ЮАКП.

Советская теория национально-демократической революции, подразумевавшая постепенный переход к социализму через серию реформ, является официальной политикой АНК. Каково бы ни было отношение разных представителей руководства этой организации к преобразованиям социалистического типа – а оно отнюдь не одинаково даже в правительстве, – к антиимпериалистической риторике, обвинениям Запада (и, конечно, апартхейда) в проблемах страны прибегают практически все.

Старшее поколение АНК и особенно ветераны Умконто до сих пор неизменно вспоминают об СССР с глубокой благодарностью за его помощь и поддержку их борьбы и восхищаются его строем. При знакомстве с этими людьми нас никогда на представляли как историков из России – только из Советского Союза. Один из ветеранов, представляя И. И. Филатову своим коллегам, каждый раз подчеркивал: «Она не из России, она – из СССР».

При всех успехах внешнеполитической линии советской пропаганды в самом СССР она оказалась далеко не столь действенной. Она была однообразна, скучна и неубедительна. Главное же, с ухудшением экономической ситуации в СССР со второй половины 1970-х годов, события в Африке и забота о положении африканцев стали интересовать советское население куда меньше, чем прежде. Сообщения о советской помощи странам третьего мира вызывали порой нелицеприятные вопросы, а то и негодование. Расписывая привилегии белых в ЮАР и сравнивая их с бедственным положением африканцев, советские пропагандисты совершенно не учитывали того факта, что советское население видело в действиях южноафриканского правительства заботу о своих – то, чего ему не хватало у себя на родине. Изменилось и отношение к африканцам. Если в конце 1950-х – начале 1960-х годов советская общественность с энтузиазмом приветствовала студентов из первых независимых стран в СССР, то в 70-е этот энтузиазм сменился скептицизмом, а иногда и открытой неприязнью.

В конце 1980-х – начале 1990-х гг. авторам довелось не раз слышать от своих соотечественников, что у всех южноафриканцев – собственные дома и минимум по две машины на семью. Этот анекдот немало рассмешил наших друзей-южноафриканцев: под «всеми» подразумевались, разумеется, только белые – черное население просто не учитывалось. Даже при такой интерпретации реалий южноафриканского общества слухи о благополучии «всех» были, конечно, сильно преувеличены. В те же годы распространился и другой слух: правительство ЮАР стремится увеличить белое население и потому дает каждому вновь прибывающему белому 10 тыс. долл. (американских) на покупку дома и машины. Почему именно долларов, почему именно десять тысяч, и можно ли на них купить дом и машину, никто объяснить не мог, но легенда жила. А ведь породила такие слухи советская пропаганда о безбедном житье белых южноафриканцев, по крайней мере отчасти.

Южноафриканская пропаганда, наоборот, оказалась весьма влиятельной именно среди «своих» – в среде белого населения, прежде всего африканеров. Результаты опросов общественного мнения, проводившихся в 1982–1988 гг. показали стабильную картину: на вопрос «Считаете ли вы, что правительство преувеличивает опасность коммунистической угрозы?» около 80 % этой группы населения из года в год отвечали отрицательно. В тех случаях, когда опросы дифференцировались по социальным группам белого населения, оказалось, что наиболее высок процент несогласных с этим положением среди политиков и чиновников – (до 94 %); наименее высок – среди ученых (35,8 %) и сотрудников СМИ (49,3 %)[313]313
  Nel P. Op. cit. P. 28–29.


[Закрыть].

Во время наших первых поездок в ЮАР именно белые южноафриканцы, казалось бы лучше образованные, чем их черные собратья, зачастую задавали нам вопросы, которые ни американцы, ни европейцы в то время уже не задали бы: разрешают ли вам самим выбирать профессию? А жениться по собственному выбору? А разве у вас не отбирают детей, чтобы воспитывать их коллективно в детских садах? Почему вы занимаетесь Африкой – вы работаете в КГБ?

Одним из самых неожиданных результатов воздействия южноафриканской пропаганды на белых южноафриканцев, прежде всего африканеров, было для нас широкое распространение среди них антизападных, чаще всего антиамериканских, настроений. Неудачное выступление в роли антикоммунистического «бастиона» отбило у многих африканеров интерес к участию в глобальной политике и вернуло их к традиционному со времен англо-бурской войны антиимпериализму и изоляционизму.

А вот на черных южноафриканцев антисоветская пропаганда производила прямо противоположное действие. Если правительство утверждает, что в СССР все плохо, то в действительности там все должно быть замечательно. Во время своей первой поездки в ЮАР в декабре 1989 г. мы услышали от чернокожих южноафриканцев, не бывавших в СССР (те, кто там учился и жил, – статья особая), что «в России на железнодорожных станциях раздают бесплатно фрукты». Объяснения, почему именно на станциях и почему именно фрукты, мы не добились.

Что до жилья, то нестыковка была и тут. Во время той поездки авторы провели сутки в африканской семье в тауншипе. Семья была отнюдь не бедная: хороший дом с двумя спальнями, столовой, ванной и гаражом. Правда, в гараже спали дети, а в ванной не было горячей воды. На вопрос, в каких условиях живут авторы, они честно ответили, что семьи у них небольшие, но условия точно такие же – у каждого на семью трехкомнатная квартира с одной ванной и с горячей водой, но без гаража. И добавили, что для ситуации с жильем в СССР это совсем неплохо. Хозяева нам откровенно не поверили: ведь в СССР все должны были жить гораздо лучше, чем в ЮАР – даже лучше, чем белые, не говоря уже о черных.

Правительственную пропаганду среди черного населения, и без того, как мы видели, не слишком умелую, подрывала к тому же пропаганда АНК. Она оказалась весьма действенной и на международном фронте, и на внутреннем. Кажется, единственным ее просчетом была работа среди советского населения, вернее, отсутствие таковой. Она считалась излишней, ненужной, ведь поддержка СССР была обеспечена АНК и без нее. Вести ее было бы сложно, и к тому же руководство АНК, очевидно, полагалось в этом на своих советских коллег.

Все это означало, что воздействие пропаганды в обеих странах на разные группы населения зависело от того, насколько легитимным считала каждая из них свое правительство и его идеологию. Большинство южноафриканских белых в той или иной степени верили и в «красную опасность», и в «тотальное наступление». Большинство черного населения полагало, что если правительство хулит русских и боится их, то они должны быть источником чистой благодати. Советское население утрачивало доверие к официальной пропаганде с ростом недовольства своим уровнем жизни и неверия в способность и желание правительства исправить его.

Внешнеполитическое направление пропаганды ЮАР казалось безнадежным. Она точно так же шла здесь против течения, как советская пропаганда внутри страны. С 70-х годов прошлого века и идеология, и политика руководства ЮАР обрекали пропагандистскую работу на этом направлении на провал. Но было все же на внешнеполитической арене одно течение, апеллировавшее к правительству ЮАР, и именно благодаря его антисоветской позиции. Национальные организации представителей советских республик за рубежом (в СССР такие организации, конечно, существовать не могли) и те на Западе, кто пытался помочь советским политическим заключенным и узникам совести, нередко обращались к правительству ЮАР за поддержкой. Оно пыталось использовать такие обращения для антисоветской пропаганды, но, как правило, без большого успеха.

В июне 1969 г. письмо в защиту прав крымских татар было передано в посольство ЮАР в Париже представителем известной эмигрантской организации, Народного трудового союза (НТС) [314]314
  Department of Foreign Affairs Archives. 1/50/1, 136/11/3/20.


[Закрыть]. Австралийский государственный комитет в защиту преследуемых на Украине в 1974 г. передал посольству ЮАР в Австралии послание с просьбой о поддержке акций, направленных на освобождение известного украинского националиста Валентина Мороза[315]315
  Ibid. 1/50/6. Vol. 12.


[Закрыть].

В 1979 г. южноафриканская миссия в ООН получила послание Всемирного конгресса свободных украинцев, содержавшее просьбу о внесении на рассмотрение ООН резолюции о «деколонизации СССР». Текст этой резолюции был подписан представителями пяти национальных организаций: Конференцией свободных белорусов, Эстонским всемирным советом, Литовским всемирным сообществом, Всемирным конгрессом свободных украинцев и Всемирной федераций свободных латвийцев. Все организации были представлены жителями США и Канады. В послании содержалось требование выполнения резолюции Генеральной Ассамблеи ООН о предоставлении независимости колониальным странам и народам, а именно деколонизации СССР. Первым пунктом этой резолюции было требование создания русского национального государства на его этнической территории. Остальные пункты были вполне предсказуемы и включали требование права на самоопределение, вывода советских войск из республик, ликвидации всех советских политических, административных и прочих структур на их территории, освобождения политических заключенных и т. д. [316]316
  Ibid. 1/50/1. Vol. 14.


[Закрыть]

В 1984 г. со сходным посланием обратилась к миссии ЮАР в ООН Организация украинских националистов (ОУН). «Украина, в 1945 г. бывшая одним из основателей Организации Объединенных Наций, не является свободной страной: она – угнетенная нация. Мы твердо верим, что место Украины в ООН полностью оправдано, но спешим добавить, что ее представители в Организации Объединенных Наций являются не настоящими представителями украинского народа, а подобранными Москвой коллаборационистами, которые помогают советскому русскому правительству продолжать порабощение украинской и других нерусских наций…» Авторы документа выражали надежду, что южноафриканская миссия в ООН внесет на рассмотрение ООН или Генеральной Ассамблеи ООН вопрос о деколонизации СССР[317]317
  Ibid. 1/50/3. Vol 1.


[Закрыть].

Примером посланий в защиту советских узников совести было письмо французского Комитета за освобождение Игоря Огурцова, в 1981 г. переданное южноафриканскому послу во Франции. В письме содержалась просьба сделать все возможное для освобождения Огурцова[318]318
  Ibid.


[Закрыть]. Огурцов был арестован в 1967 г. за создание в СССР христианской организации для борьбы с коммунизмом с помощью христианской веры.

Случаи таких обращений к руководству ЮАР были явлением редким, и попытки их использования южноафриканской пропагандой ничем не кончались. Не они определяли политический климат в мире.

Один из руководителей Брудербонда, Дж. П. Д. Тербланш, выступая в парламенте, говорил: «Борьба сегодня ведется только на 20 % в военной сфере и на 80 % – в невоенной… Главные методы этой войны – психологическая война или пропаганда. Интенсивное использование пропаганды имеет сейчас почти тот же эффект, что и ядерная бомба. Единственно отличие заключается в том, что ядерная бомба используется как оружие сдерживания, а пропаганда – оружие полностью разрушительное… Если мы проиграем пропагандистскую войну, нам будет значительно сложнее выиграть тотальную войну» [319]319
  Department of Foreign Affairs Archives. Vol. 79 (Third Session – Sixth Parliament, 1979). 1550.


[Закрыть].

Тербланш был совершенно прав – пропагандистскую войну на внешнеполитической арене ЮАР проиграла, а с ней и то дело, ради которого Брудербонд создавался. Но не проиграть ее она не могла.

Тайная война

На войне как на войне. Даже если она холодная. И разведка в ней тоже важна. Доподлинно судить о тайной войне СССР против ЮАР и ЮАР против СССР можно будет только тогда, когда откроются архивы КГБ, ГРУ и секретных служб ЮАР. Но кое-какие сведения о ней стали все же достоянием широкой публики.

Советские разведчики в ЮАР

Самым ценным – бесценным – советским разведчиком в ЮАР был Дитер Герхард, коммодор военно-морского флота ЮАР (что соответствует рангу бригадного генерала в США[320]320
  Venter A. J. Op. cit. P. 61.


[Закрыть]; рангом ниже контр-адмирала). В конце 70-х годов прошлого века он служил в Планово-операционном штабе в Претории и имел доступ ко всем данным военной разведки. В 1981 г. Герхард был назначен одним из четырех командантов военно-морской базы Саймонстаун, отвечавшим за ее верфи. Он был также представителем Военно-морского флота во всех структурах безопасности ЮАР, имел выход на Государственный совет безопасности. Он неоднократно выступал в качестве советника премьер-министра П. В. Боты и был связан со многими другими членами его кабинета. Герхард стал агентом советской военной разведки, ГРУ, в 1962 г. и в течение 20 лет поставлял ей бесценную по значимости информацию не только о южноафриканском ВМФ, но и об армиях западных союзников ЮАР: Англии, Франции, Германии, США и Израиля – и о НАТО[321]321
  Bergman R. Treasons of Conscience // Ha’aretz Magazine, 7.04.2000; То же в: Mail and Guardian, 11–17.08.2000; Argus. 26.05.1990; Venter A. J. Op. cit. P. 62.


[Закрыть].

Герхарт родился в Кейптауне в 1935 г. в семье иммигрантов-немцев. В годы войны из-за симпатий к гитлеровской Германии его отец был интернирован в Коффифонтейн, небольшой городок в провинции Фри Стейт, где по той же причине провели войну будущий премьер-министр Джон Форстер и будущий глава южноафриканской службы безопасности Хендрик фан ден Берг. В 1956 г. Герхард с отличием окончил Академию ВМФ в Саймонстауне и был послан для продолжения учебы в Англию. Один из его коллег, офицер английского ВМФ, вспоминал позже, что уже в те годы взгляды Герхарда были куда более либеральными, чем это было обычно для южноафриканцев его среды. Другие коллеги говорили, что Герхард сильно не любил и англичан, и американцев, и все, что было связано с США. Но такие настроения не были необычными для южноафриканцев с африканерско-немецкими корнями. В Англии Герхард изучал артиллерию, электронику и радиооборудование, минирование, парашютное дело и многое другое и служил офицером-инженером на кораблях английского королевского флота у берегов Кипра и Исландии[322]322
  Bergman R. Op. cit.


[Закрыть].

По возвращении в Южную Африку, Герхард встретился в 1960 г. с несколькими руководителями подпольной ЮАКП, в том числе с Брайаном Бантингом и Брамом Фишером, и сказал им, что хочет «внести свой вклад в борьбу черных». По его словам, те ответили, что он для них «слишком крупная рыба», и связали его с Москвой[323]323
  Разговор И. И. Филатовой с Д. Герхардом. 23.05.2006.


[Закрыть]. В 1963 и 1964 гг. Герхард снова в Англии для прохождения курса по новейшим системам оружия. По окончании курса он отправился на отдых в Швейцарию, но вместо занятий лыжным спортом пробрался в СССР для прохождения курса совсем иного рода. В Москве его обучили пользоваться миниатюрным фотооборудованием, негативы фотоснимков которого умещались в точки и запятые в текстах писем, которые он посылал на разные адреса в Европе; азбуке Морзе; методам наблюдения и ухода от слежки; поведению при допросах – он прошел даже специальный курс того, как обмануть детектор лжи. Для изготовления фальшивых паспортов с него сняли десятки фотографий в разной одежде и с измененной внешностью. Этими паспортами его снабжали потом в течение многих лет[324]324
  Bergman R. Op. cit.


[Закрыть].

Герхард был женат, и у него было трое детей. Он попытался вовлечь и жену в свою разведывательную работу, но та отказалась, уехала в Европу и увезла детей. Герхарда она, однако, не выдала, опасаясь за безопасность и благополучие детей. В книге о своем замужестве, опубликованной в 1999 г., она писала о Герхарде, как об эгоисте, который гнался за деньгами и выгодой и вовсе не интересовался ни компартией ЮАР, ни АНК. Но и его интервью, и наши личные впечатления противоречат этому образу. В 1969 г. Герхард женился на Рут Джохр. Она согласилась стать его помощницей – дешифровальщицей и связной – и тоже прошла курс обучения в Москве. ГРУ дало ему кличку «Феликс», ей – «Лина» [325]325
  Sanders J. Apartheid’s Friends. The Rise and Fall of South Africa’s Secret Service. London: John Murrey, 2006. P. 194.


[Закрыть].

В ноябре 1983 г., через несколько месяцев после ареста Герхарда, журналист Мервин Рис получил доступ к «чемодану» документов о Герхарде и написал эксклюзивную статью о нем для «Mail on Sunday». Один из экспертов Национальной разведывательной службы ЮАР (НРС) сказал Рису: «Нет никакого сомнения в том, что все сколько-то значимое в сфере военно-морских дел было ему известно… Он был по меньшей мере так же эффективен, как Филби» [326]326
  Ibid. P. 195–1966; Argus. 26.05.1990.


[Закрыть].

Герхард передал ГРУ от 400 до 500 тыс. страниц документации. Среди прочего там была информация об «умных минах» НАТО, полный текст англо-американского соглашения по Диего-Гарсия, принадлежащего Англии островка в Индийском океане, который в 1971 г. был превращен в военную базу, после того как с него было выселено все население; спецификации ракет и вертолетов ФРГ; данные о французской ракете «Екзосет»; данные о нескольких кораблях английского флота; новейшие данные о гидролокационном оборудовании; данные о ракетной системе «Морская кошка»; техническую документацию о ракетах «земля – воздух» типа «Морской воробей»; новейшие данные об электронном оборудовании, особенно торпедном, и многое, многое другое[327]327
  Bergman R. Op. cit.; Sanders J. Op. cit. P. 193.


[Закрыть]. Было и сообщение о том, что часть информации, добытой Герхардом, была передана аргентинцам во время Фолклендской войны 1982 г. [328]328
  Servamus. February 1992; Star. 25.02.1992.


[Закрыть]

До сих пор неясно, насколько деятельность Герхарда «скомпрометирoвала» английскую систему защиты от ядерного нападения «Поларис». В бытность свою атташе ВМФ в посольстве ЮАР в Англии Герхард поместил объявления в английских газетах, приглашавшие на работу в ЮАР – на строительство подводных лодок – техников и инженеров английского флота. Ответили на объявление более 1800 человек. Герхард сосредоточился на тех, кто работал с системой «Поларис». Он лично интервьюировал их и переслал в Советский Союз более 100 имен тех, кто был разочарован службой в английском флоте или нуждался в деньгах, или и то и другое вместе. По мнению Дж. Сандерса, автора книги об истории южноафриканских спецслужб, не исключено, что ГРУ нашло подходы к некоторым из них[329]329
  Sanders J. Op. cit. P.196.


[Закрыть].

Сообщил Герхард в СССР и о том, что ЮАР начала работу по созданию своей собственной атомной бомбы. Занимались этим до поры до времени не военные, а ученые, связанные с Советом по научным и промышленным исследованиям. Проект назывался «Церковная башня». В 1974 г. Герхард узнал о секретной встрече министров обороны США и Израиля в Женеве и переслал в СССР насчитывавший сотни страниц документ о сотрудничестве между двумя странами. Самой важной его частью было обещание Израиля оснастить восемь ракет типа «Джерико-2» южноафриканскими атомными боеголовками[330]330
  Ibid. P.194.


[Закрыть].

Герхард сумел даже достать и переслать в СССР фотографии предполагаемого полигона «Фастрап» для испытаний ракетоносителей в пустыне Калахари. Как следует из его самого подробного интервью, эту информацию советские военные проверили со своего спутника слежения и, по утверждению А. Дж. Фентера, автора книги о южноафриканском атомном оружии, предложили США нанести по установкам превентивный ядерный удар. США в свою очередь проверили информацию, но от превентивного удара отказались. Трудно сказать, было ли такое предложение – Фентер не указывает источников. Но что, похоже, действительно было – это то, что о предполагаемых испытаниях в США узнали от СССР, после чего в 1977 г. последовали публикации в американской прессе. Под нажимом США южноафриканцам пришлось прекратить подготовку к испытаниям. Правда неясно, что именно они собирались испытывать – израильские ракеты или южноафриканские бомбы: решение передать программу военным и начать сооружение атомных боеголовок к ракетам было принято только в июле 1979 г., уже после всех этих разоблачений. Но, как бы то ни было, Герхард определенно нанес серьезный удар по атомным амбициям ЮАР[331]331
  Bergman R. Op. cit.; Venter A. J. Op. cit. P. 64–65.


[Закрыть].

Все это требовало колоссального напряжения. В своем интервью Герхард говорил о том, под каким стрессом он жил все эти двадцать лет: «Думаю, что я уделял более 45 часов в неделю шпионской работе, больше, чем своей основной работе… Это был ад, по-другому я это назвать не могу… С одной стороны, требования из Москвы были невозможны. Они всегда хотели еще, и еще, и еще. Конца этому не было. Очень скоро ты становился рабом списка заказов и терял контроль над своей собственной жизнью. Я бы назвал это контролируемой паранойей. Жизнь была наполнена короткими моментами шока, моментами, когда ты уверен, что все потеряно, когда все поймут, кто ты такой, и арест, допрос, пытка и казнь совсем рядом» [332]332
  Bergman R. Op. cit.


[Закрыть].

Но человек, который «вел» его в Москве, Григорий Широбоков, стал ему настоящим другом. Герхард даже назвал Григорием своего сына. Они работали вместе 18 лет и обсуждали откровенно все, в том числе и то, что обоим не нравилось в СССР. Герхард был необычным разведчиком, хотя бы уже потому, что счел возможным высказать в Москве свое мнение – резко отрицательное – о советском вторжении в Афганистан. По его словам, это было воспринято негативно, и взыскали за это с Широбокова – отстранили того от работы с Герхардом[333]333
  Ibid.


[Закрыть].

Еще в 1969 г. Герхард узнал о том, что южноафриканцев предупредили о серьезной утечке информации в верхних эшелонах их командования. ГРУ обеспокоилось и на случай ареста создало легенду о том, что Герхард якобы работал на Израиль. Но арестовали его только в 1983 г., 8 января, в гостинице «Холидэй Инн» в Нью-Йорке, куда он приехал для прохождения курса усовершенствования по математике в Сиракузском университете. В его номер ворвалась целая команда представителей агентов ЦРУ, ФБР и МI6. Специальным рейсом Герхарда доставили в Вашингтон и 11 дней допрашивали в ЦРУ. Рут арестовали дома, в Южной Африке. При аресте агент секретной службы назвал ее «миссис Розенберг» по имени Этель Розенберг, которую вместе с мужем Джулиусом казнили в США в 1953 г. за шпионаж в пользу СССР[334]334
  Bergman R. Op. cit.; Sanders J. Op. cit. P.192, 195; Cape Times. 31.05.1990.


[Закрыть].

Герхард сказал в своем интервью, что США пытались перевербовать его, но через две недели отказались от этой идеи и вернули в ЮАР. 26 января Бота объявил о его аресте в парламенте. По словам Герхарда, на протяжении следующих месяцев целые делегации разведок всех заинтересованных стран приезжали к нему на допросы. Судили его в Верховном суде в Кейптауне. Суд начался 5 сентября и продолжался четыре месяца. Информация, обсуждавшаяся там, была настолько секретной, что суд был закрытым. Герхарда обвинили в государственной измене, но ему удалось избежать смертного приговора: его приговорили к пожизненному заключению. Рут приговорили к десяти годам заключения[335]335
  Bergman R. Op. cit.; Sanders J. Op. cit. P.195; Интервью с Б. Пиляцкиным // Вечерняя Москва. 8.09.1992.


[Закрыть].

Рут освободили досрочно, в 1990 г., и она сразу начала кампанию за освобождение Дитера. В своем первом большом интервью после освобождения она сказала: «Он пошел к русским, потому что они были единственной сверхдержавой, боровшейся против апартхейда… То, что мы делали, было единственным, что мы могли сделать в интересах всех южноафриканцев, а не для Советов». Упомянула она и о том, что после своего освобождения Нельсон Мандела посетил и ее, и ее мужа в тюрьме[336]336
  Cape Times. 31.05.1990.


[Закрыть].

Интересно, что Рут отказала в интервью советскому журналисту Б. А. Пиляцкину, сказав ему по телефону: «Я знаю о Вас, но друзья не рекомендовали мне встречаться с Вами для интервью» [337]337
  Интервью с Б. Пиляцкиным // Вечерняя Москва. 8.09.1992.


[Закрыть]. Связано это было, вероятно, с отношением Пиляцкина к АНК, о котором он писал в конце 1980-х – начале 1990-х годов не слишком доброжелательно, а «друзьями» были безусловно сами анковцы.

АНК, добиваясь освобождения всех политических заключенных, встал и на защиту Дитера Герхарда, но правительство отказывалось признать его действия политическими. В 1991 г. Музей южноафриканской полиции устроил выставку шпионского оборудования, которое было захвачено у Герхарда при аресте[338]338
  Cape Times. 16.05.1991.


[Закрыть], а в 1992-м журнал южноафриканской полиции опубликовал статью, автор которой пыталась доказать, что Герхард занимался шпионажем исключительно из меркантильных соображений[339]339
  Servamus. February 1992.


[Закрыть].

В мае 1991 г. вместе с тремя заключенными – членами АНК – Герхард провел в тюрьме голодовку. С требованием его освобождения выступил Крис Хани, руководитель Умконто и генеральный секретарь ЮАКП. «Слава Богу, что АНК с нами», – сказала Рут[340]340
  Argus. 1.06.1991.


[Закрыть].

В июне 1992 г. Герхарду впервые разрешили встречу с журналистом. Он говорил о своей жизни в тюрьме, о книгах, которые подарили тюремной библиотеке проведшие там много лет коммунисты Брам Фишер и Джереми Кронин. Герхард тоже подарил тюремной библиотеке книгу – о Большом театре. Вспоминал, как бывал там во время своих тайных поездок в Москву. О своей разведывательной работе он сказал только одно: что толчком к ней стала дружба с чернокожими офицерами из других стран Содружества во время его первой стажировки в Англии и что позже он просто пришел в советское посольство и предложил свои услуги[341]341
  Cape Times. 31.08.1992. Как мы видели, И. И. Филатовой он описал этот процесс несколько иначе.


[Закрыть].

Когда Герхард давал это интервью, его освобождение было уже предрешено. 27 августа президент Ф. В. де Клерк сделал официальное заявление о том, что во время его визита в Москву 1 июня 1992 г. Б. Н. Ельцин попросил освободить Герхарда. Этот вопрос обсуждался затем представителями России и ЮАР, после чего де Клерк решил удовлетворить просьбу Ельцина. В тот же день Герхард вышел из заключения и вылетел в Швейцарию, где находились его жена и сын. Поначалу швейцарские власти не хотели давать ему разрешение на въезд, но согласились, когда к ним обратился министр иностранных дел Рулоф Бота. Мандела направил Герхарду письмо, в котором выразил радость по поводу его освобождения[342]342
  Ibid.


[Закрыть].

Комиссия правды и примирения, работавшая в Южной Африке в середине 1990-х годов, рассматривала политические преступления, совершенные всеми сторонами в годы апартхейда. Было рассмотрено и дело Герхарда, и Комиссия сняла с него обвинение в измене.