Текст книги "Россия и Южная Африка: наведение мостов"

Землячество: южноафриканские студенты в СССР

Одним из главных инструментов «усиления влияния Советского Союза на негритянские народы Африки» в постановлении ЦК КПСС 1960 г. было названо решение об увеличении числа африканских студентов в СССР[793]793
  Россия и Африка… С. 165–166.


[Закрыть]. Обучение их в Советском Союзе виделось важной частью идеологической борьбы за Африканский континент. Практически в каждом постановлении или приказе, связанном с обучением в СССР студентов из стран третьего мира, говорилось о необходимости воспитательной работы с ними, задачей которой было «подготовить из иностранной молодежи не только высококвалифицированных специалистов… но и верных друзей Советского Союза, активных пропагандистов социалистических идей среди своих соотечественников» [794]794
  Приказ министра высшего и среднего специального образования СССР № 86. «О воспитательной работе…», 30 июня 1960 г. // Мазов С. В. Воспитывать «людей с прогрессивными взглядами, искренних друзей Советского союза». Государственная политика в отношении обучавшихся в СССР африканцев, первая половина 1960-х гг. // Pax Africana. Континент и диаспора в поисках себя / под ред. А. Б. Давидсона. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2009. С. 343.


[Закрыть].

Отбор студентов для выполнения таких задач должен был производиться по критериям политической благонадежности, а это было нелегким делом. Критерии и принципы отбора вызывали у руководства некоторых африканских стран протесты, иногда официальные[795]795
  Мазов С. В. Указ. соч. С. 333–336.


[Закрыть]. К тому же никаких гарантий того, что отобранные студенты оправдают ожидания советского руководства, не было. Даже в начале 60-х годов прошлого века бывали случаи, когда студенты-африканцы обвиняли советских граждан в расизме. Далеко не все уезжали убежденными сторонниками социализма и советского строя[796]796
  Там же.


[Закрыть].

Но с анковцами обычно дело обстояло иначе. С самой первой группы студентов, приехавшей в СССР в январе 1962 г., и до последних студентов, обучавшихся в нашей стране в советские времена, убеждать их в преимуществах социализма, а чаще всего и в достоинствах СССР было не нужно.

Студенты

Синдисо Мфеньяна, один из той первой группы, приехавшей в СССР в январе 1962 г. (потом он стал секретарем парламента ЮАР), рассказывал нам, что перед отправкой в Советский Союз его группа из девяти человек встретилась в Йоханнесбурге с находившимся в подполье Манделой. Он дал им такое напутствие: «Мы посылаем вас не для военной подготовки, а для продолжения образования… Главное, что вы должны понять, это то, как может Советский Союз иметь бесплатное образование, бесплатное медицинское обслуживание, номинальную плату за аренду жилья… Как это возможно». Мфеньяна продолжал «… у нас был такой широкий мандат: изучить все аспекты советской жизни… пятеро из нас пошли в экономический институт в Киеве, по одному на каждый из всех пяти факультетов этого института. Мы думали, что это поможет нам понять, как же ведется управление советской экономикой. Я изучал государственное планирование, другие – финансы, статистику, сельское хозяйство» [797]797
  Филатова И. И. Интервью с С. Мфеньяной. 7.09.2004.


[Закрыть].

Носизве Нокве, дочь Думы Нокве, рассказывала: «С раннего детства я знала, что Советский Союз был другом освободительных движений… Многие, кто приходил в наш дом, были из МПЛА в Анголе, ФРЕЛИМО в Мозамбике, СВАПО в Намибии, ЗАПУ в Родезии… И все время разговоры были о том, что Советский Союз был другом освобождения… Эта страна была другом освободительных движений. Это была страна, которая поддерживала надежды угнетенных во всем мире… Так что для меня было естественно, что я отправилась учиться туда. Естественно было окончить школу в Замбии и естественно было затем поехать в СССР для продолжения учебы. Выбор был только между социалистическими странами» [798]798
  Филатова И. И. Интервью с Н. Нокве. 03.04.2004.


[Закрыть].

Но направление на учебу в СССР было и привилегией, и почетным приговором: от него нельзя было отказаться. По словам Шубина, если члены АНК уезжали на учебу в США и другие западные страны, от них требовали выхода из организации. Это правило было отменено только после снятия запрета на АНК и ЮАКП[799]799
  Шубин В. Г. Африканский национальный конгресс… С. 404.


[Закрыть].

Специальность будущие студенты выбирали сами, а от нее зависел и вуз, а значит, и город, в который их направляли. Но предварительно каждый из них должен был пройти годовой подготовительный курс. Такие курсы были разбросаны по вузам разных городов страны. Синдисо Мфеньяна проходил его в Киеве[800]800
  Филатова И. И. Интервью с С. Мфеньяной. 7.09.04.


[Закрыть]. Его сын Никита – в Донецке[801]801
  Филатова И. И. Интервью с Н. Мфеньяной. 15–16.07.2004.


[Закрыть]. Носизве Нокве – в Баку[802]802
  Филатова И. И. Интервью с Н. Нокве. 03.04.2004.


[Закрыть]. Учиться было тяжело. Группа С. Мфеньяны опоздала к началу занятий на четыре месяца, и язык пришлось осваивать за пять месяцев вместо девяти. Работали буквально день и ночь[803]803
  Филатова И. И. Интервью с С. Мфеньяной. 7.09.04.


[Закрыть].

Но иногда даже года оказывалось недостаточно для понимания университетского курса на чужом языке. По словам бывшего министра здравоохранения ЮАР Манто Тшабалалы-Мсиманг, которая училась в 1960-е годы в 1-м Ленинградском мединституте, «… бывали дни, когда я не могла ничего записать из лекций, потому что ничего не понимала» [804]804
  Saturday Star. 07.07.2007.


[Закрыть].

Носизве Нокве вспоминала, что на третий день после приезда в Баку вся ее группа хотела вернуться домой. До Баку они добирались трое суток поездом Москва – Баку, не зная языка. Натыкались и на грубость, и на агрессивность. Общежитие, в которое их поселили, было обветшалым и холодным, все было серо и бесцветно (они приехали в Баку зимой). Помогло только знакомство со студентами из других стран – они попали в знакомую среду[805]805
  Филатова И. И. Интервью с Н. Нокве. 03.04.2004.


[Закрыть].

Пропаганда советского образа жизни была неотъемлемой частью подготовительного курса. В «Справке о воспитательной работе среди иностранных студентов и аспирантов в вузах СССР» от 28 сентября 1960 г. говорилось, что их пребывание в нашей стране нужно «наиболее полно использовать для пропаганды и привития им социалистического мировоззрения. Им необходимо обстоятельно и тактично разъяснить, что современная эпоха – эпоха разрушения и неминуемой гибели капиталистической системы, эпоха рождения и расцвета социалистического типа международных экономических и политических отношений, которые, например, сложились у нас со странами народной демократии и со многими странами Азии и Африки». Упоминалось в этом документе и о том, что на кафедры русского языка нужно «привлекать квалифицированных и политически зрелых преподавателей, способных правильно направить мысли молодежи, нуждающейся не только в разъяснении научных вопросов, но и явлений повседневной советской действительности» [806]806
  Мазов С. В. Указ. соч. С. 344.


[Закрыть].

Это не значило, что преподаватели-русисты не заботились искренне о своих подопечных. Многие южноафриканцы, учившиеся в СССР, сохранили самые теплые воспоминания о своих первых советских учителях, помогавших им не только преодолеть языковой барьер, но и ориентироваться в незнакомой среде. Эти преподаватели приглашали студентов к себе домой (видимо, им это разрешалось), устраивали для них вечеринки, водили по местным достопримечательностям[807]807
  Филатова И. И. Интервью с С. Мфеньяной. 7.09.2004; Филатова И. И. Интервью с Н. Нокве. 03.04.2004.


[Закрыть].

После распределения студентов по вузам для обучения по специальности, идеологическую работу с ними вели кафедры общественных наук, отделы по работе с иностранными студентами, комсомольские и партийные организации вузов. Общим правилом было подселение в комнаты общежитий, где проживали иностранные студенты, «политически грамотных» советских студентов, хотя для этого требовалось согласие иностранцев. Во всяком случае так говорилось в упомянутой выше Справке[808]808
  Мазов С. В. Указ. соч. С. 346.


[Закрыть]. И советские, и иностранные студенты считали, что такие «подселенцы» были кандидатами для работы в КГБ или уже работали на эту организацию, но у южноафриканцев это возражения не вызывало.

Носизве Нокве выбрала специальность инженера-химика. Шесть лет она проучилась в Бакинском нефтяном техникуме, закончив его в 1985 г. А в 1986-м приехала в Москву, поступила в Московский институт нефти и газа им. Губкина. Окончила в 1990 г. На вопрос о качестве образования она ответила: «Обучение было на самом высоком уровне. Я всегда говорю, что всем, чего достигла сегодня, я обязана своим родителям, которые меня научили уверенности в себе, и советской системе образования. На экзаменах там не только письменные ответы[809]809
  Обычная практика экзаменов в ЮАР.


[Закрыть], но и устная презентация. Несколько человек, которых ты никогда до этого не видел, слушают, задают вопросы. И это очень важно. Сегодня я могу стоять перед кем угодно. Я могу произнести речь перед 40-тысячной аудиторией. Нас учили излагать свои знания. Нас учили использовать информацию, понимать и интерпретировать то, чему обучали. Нас поощряли задавать вопросы, критиковать. Говорили: „Вы что, не поняли? Почему нет вопросов?“ Поощряли спорить. Здесь, в Южной Африке, есть курсы по презентации материала. Мне они не нужны. Система экзаменов в СССР научила меня этому» [810]810
  Филатова И. И. Интервью с Н. Нокве. 03.04.2004.


[Закрыть].

В ЮАР Нокве вернулась, окончив вуз в 1990 г., уже после снятия запрета на АНК, но еще до его прихода к власти. К ее советскому диплому инженера отнеслись с любопытством, но без энтузиазма. Носизве начинала техником в лаборатории вместе с теми, кто только что окончил школу. Правда, зарплату ей дали чуть более высокую. К 2004 г. она стала генеральным менеджером логистики и поставок в государственной нефтяной корпорации Петро Саут Эфрика и одним из директоров в совете этой компании[811]811
  Ibid.


[Закрыть].

Но советские инженерные дипломы все же в ЮАР признавали, медицинские – нет. У южноафриканских студентов-медиков, окончивших советские вузы, были большие проблемы с работой в ЮАР. Были трудности и с переучиванием специальной терминологии на английский язык. В середине 90-х годов для бывших студентов-анковцев, учившихся в социалистических странах, была создана специальная программа, финансировавшаяся австралийцами и позволявшая таким студентам поработать по специальности в Англии, Канаде или Австралии. После этого они получали вторую квалификацию или хотя бы опыт работы в англоязычной стране.

Южноафриканские студенты, как и все иностранные студенты в СССР, были объединены в землячество. Официально оно называлось Союзом южноафриканских студентов. Отделения землячества существовали везде, где были студенты-анковцы. Число членов отделений могло быть от нескольких человек до нескольких десятков. Число членов национального землячества постоянно менялось, так как состав все время обновлялся, но, по словам Н. Нокве (а она возглавляла одно время женскую секцию землячества), в конце 80-х годов оно объединяло 120–130 членов[812]812
  Ibid.


[Закрыть].

Отделения землячества обсуждали документы АНК, занимались сбором средств и одежды для лагерей в Анголе. Там, где было много студентов, устраивали концерты, средства от которых тоже шли в Анголу. Пересылалось все это через Советский комитет солидарности стран Азии и Африки. Центральная организация землячества в Москве поддерживала отношения с группами солидарности с борьбой АНК в Швеции, Норвегии, Эстонии, с землячествами в других социалистических странах. Но главным, по мнению Носизве, была работа по разъяснению каждому студенту-анковцу, какова была его роль в СССР. Кроме учебы, все они должны были стать послами своей страны и дела АНК и мобилизовывать свое окружение на поддержку этого дела. Комитет солидарности снабжал их материалами, связывал, когда это было необходимо, с руководством АНК. Главой землячества в 80-е годы был Беки Ланга (позже – посол ЮАР в России). В отделениях землячества выступали руководители АНК, когда бывали в СССР, встречались со студентами. Бывали и неанковцы, выступавшие против апартхейда. Были, например, писатель Андре Бринк и политик Ф. фан Зейл Слабберт[813]813
  Ibid.


[Закрыть].

В августе 1977 г. в Москве для южноафриканских студентов была организована летняя школа, ставшая и первой конференцией южноафриканских учащихся – членов АНК за рубежом[814]814
  Шубин В. Г. Африканский национальный конгресс… С. 193–194.


[Закрыть]. Ее идеологическая направленность очевидна из письма председателя оргкомитета Южно-Африканской компартии Мвеси Масиси, содержавшего просьбу направить на конференцию представителя партии, который выступил бы с докладом на тему «Роль ЮАКП в борьбе за национальное освобождение». «Это особенно важно – писал Масиси – ввиду того, что ожидается участие целого контингента товарищей, приехавших недавно из страны» [815]815
  Invitation by the South African Students Union in the USSR to a representative of the SACP to come to their conference, 4–9^th August, 1977, in Moscow, to present a paper The Role of the SACP in the Struggle for the National Liberation. Mayibuye Centre, Yusuf Dadoo collection. 1.3.18.


[Закрыть]. Подразумевались представители поколения Соуэто, очевидно, с точки зрения руководителей Союза, недостаточно политически грамотные.

У студентов из других африканских стран нередко возникали проблемы и с руководством советских вузов, и с рядовыми советскими гражданами. Поводы были самые разные: далеко не идеальные бытовые условия, недовольство студентов правилами вузов и образом жизни, который мог предложить им СССР, расовые предрассудки советских граждан и прямые столкновения с ними, особенно из-за девушек, постоянный контроль за ними со стороны советских властей вообще и администрации их вузов в частности. В некоторых случаях дело доходило до драк с советскими студентами, до официальных протестов со стороны иностранных студентов и других неприятностей. Бывало недовольство и содержанием предлагавшихся им курсов, например неприемлемое для многих негативное отношение к религии[816]816
  Мазов С. В. Указ. соч. С. 352 и др.


[Закрыть].

Южноафриканских студентов все это касалось в меньшей степени. АНК обычно проводил строгий идеологический отбор, и идеологическая сторона советского образования была куда ближе им, чем многим другим студентам. К тому же им было что терять: если студента – члена АНК исключали из советского вуза, то его исключали и из АНК. Вот, например, одно из постановлений Национального исполкома АНК от 12 мая 1968 г.: «Обсуждено дело товарища Мозеса Матемоджи. Собранию было сообщено, что этого товарища исключили из института в СССР. Постановили: в соответствии с существующим решением Исполнительного комитета и на основании прецедентов, о которых было сообщено, исключить этого товарища из АНК со дня этого заседания» [817]817
  Minutes of a Meeting of the National Executive Committee Held at the Head Office on Sunday 12^th May 1968 at 10.30 A. M. // UCT, Manuscripts and Archives Dpt. BC 1081, P 10.1.


[Закрыть]. Стоит, видимо, добавить, что в то время исключение из АНК означало и лишение всех средств к существованию.

Бывали, конечно, неприятные эпизоды, связанные с пьянством, с девушками. Токьо Сехвале свидетельствовал, например, что в начале января 1976 г., в первые дни его пребывания в подмосковном военном учебном центре, одного из его коллег, Стива, поймали на том, что он ночью пытался силой войти в комнату единственной в группе женщины. Та довела это до сведения советского инструктора, и через два дня Стива отправили обратно в Танзанию[818]818
  Sexwale M. Legal Deposition…


[Закрыть].

Но такие случаи не были политическими. Первый и, возможно, единственный эпизод, когда южноафриканский студент открыто выступил против советских властей по политическим мотивам, был связан с Хилелем Тиктиным. Но он не был анковцем. Тиктин говорил о себе, как об «антисталинском марксисте»: он был троцкистом. Он приехал на учебу в СССР из Англии в 1960–1961 гг., когда отбор студентов еще не был очень строгим, по своей собственной инициативе. Подготовительный курс русского языка Тиктин проходил в Киеве, и уже там он помог организовать протест студентов из Египта, Ганы, Нигерии и Кубы против «украинского расизма». После этого он учился в аспирантуре экономического факультета Московского государственного университета. Однако диссертацию, по его словам, не приняли из-за того, что в ней он «критиковал и английскую, и южноафриканскую компартии». Затем Тиктина исключили из южноафриканского землячества, как он пишет, из-за того, что он был белым[819]819
  [Tichtin H.]. A Life Story of Hillel Tichtin. Typed document. N. p., n. d. Р. 1. Личн. арх. Хилеля Тиктина.


[Закрыть]. В это последнее трудно поверить – скорее всего, исключение произошло по политическим мотивам.

Ленинская школа

Политическая и идеологическая подготовка и переподготовка считались одним из важнейших аспектов деятельности и компартии, и АНК. Политическая подготовка велась и в Лусаке, и Анголе, но самой престижной была Ленинская школа в Москве. Она предназначалась для членов компартий. Институт общественных наук (ИОН) – в просторечии Международная ленинская школа – был открыт в 1962 г. Решение об этом было принято в декабре 1961 г. [820]820
  РГАНИ (ЦХСД). Картотека постановлений Секретариата ЦК КПСС. Из протокола № 6, п.38, 19 декабря 1961 г. Цит по: Шубин В. Г. Африканский национальный конгресс… С. 51.


[Закрыть] Уже в 1962 г. на учебу туда были направлены трое южноафриканцев: Рут Момпати, Флэг Бошиело (под именами Уильям Маруле и Магомане) и Альфред Кгоконг (под именем Темба Мкота) [821]821
  Шубин В. Г. Африканский национальный конгресс… С. 51.


[Закрыть].

По словам Э. Малоки, ЮАКП направляла в Москву «только товарищей, уже проявивших себя в партии и в борьбе» [822]822
  Maloka E. Op. cit. Р. 52–53.


[Закрыть].

С начала 1960-х до конца 1980-х годов подготовку в Ленинской школе проходила значительная часть руководства АНК каждого поколения, если не большинство. Там учились Джейкоб Зума, Эс-соп Пахад, Тони Йенгени, Нкосазана Дламини Зума, Пумзиле Мламбо-Нгкука, Джоел Нетшитензе, Брайан Сокуту, Гарт Штракан, Дженюари Масилела и многие, многие другие. В 1969–1970 гг. в Ленинской школе учился Табо Мбеки под именем Джек Форчун. В это же время слушателем Института был Ахмед Тимол (под именем Пол), проникший после этого в ЮАР и в течение многих месяцев создававший там подпольные структуры ЮАКП и поддерживавший регулярные контакты с руководством партии и АНК[823]823
  Филатова И. И. Интервью с Л. Дламини, 04.05.2006; информация А. Б. Дависона, преподававшего в Ленинской школе; Gevisser M. Op. cit… P. 268–286; Шубин В. Г. Африканский национальный конгресс… С. 121.


[Закрыть].

По возвращении в Африку эти кадры дислоцировались в различных структурах партии и АНК. Некоторые возвращались в Москву на переподготовку по нескольку раз. В 1984 г., например, на переподготовку были отправлены четверо членов ЦК[824]824
  Maloka E. Op. cit. Р. 52–53.


[Закрыть].

Что изучали в Ленинской школе? В 1982–1984 гг., вместе с десятью другими южноафриканцами, там учился Сечаба Алоис Дламини. По его словам, их учили русскому языку, марксизмуленинизму, политэкономии, марксистско-ленинской философии, истории международного коммунистического движения[825]825
  Филатова И. И. Интервью с Л. Дламини. 04.05.2006.


[Закрыть].

По словам А. Б. Давидсона, студентам Ленинской школы действительно вначале преподавался русский язык, но потом образование велось раздельно для каждой национальной группы на родном языке. «Родным» для всех южноафриканцев считался английский. Система обучения строилась на свободных дискуссиях, основанных на прочитанном материале. В школе изучались философия, политэкономия, история, теория и тактика национально-освободительного, коммунистического и рабочего движения; исторический опыт КПСС, социальная психология, история страны[826]826
  Информация А. Б. Давидсона. См. также: Gevisser M. Op. cit. Р. 273.


[Закрыть].

Мунту Альберт Баартман, обучавшийся в Ленинской школе под именем Леонарда Тибе в 1989–1990 гг. по 10-месячной программе, прошел курс по социально-политическим наукам. Он включал следующие дисциплины: исторический и диалектический материализм – 124 часа; международное коммунистическое, рабочее и национально-освободительные движения – 140 часов; политэкономия капитализма и социализма – 124 часа; исторический опыт КПСС – 104 часа; теория партии и практика партийной работы – 48 часов; социальная психология и идеологическая работа партий – 60 часов; мировая политика и глобальные проблемы – 48 часов[827]827
  Приложение к сертификату АN 301, выданное Л. Тибе 19.06.1990 // Личн. арх. И. И. Филатовой.


[Закрыть]. Судя по всему, перестройка никак на программу не повлияла.

Обучали студентов и практической деятельности: писать и распространять листовки, говорить на публичных митингах. Для этого была оборудована специальная звуконепроницаемая комната с соответствующим образом разрисованными стенами, в которой включали пленку с записью шума большой толпы. Частью курса обучения могла быть военная подготовка. Ее проходил, например, Мбеки в 1970 г. в военном лагере в Сходне[828]828
  Gevisser M. Op. cit. P. 273, 278–279.


[Закрыть].

Расписание было строго установлено: занятия утром, самостоятельные занятия после обеда, свободное время вечером. В школе устраивали немало вечеринок, в том числе и вместе с молодыми преподавателями. Из всего делали праздник. Студенты много путешествовали по стране. Добирались даже до озера Байкал[829]829
  Gevisser M. Op. cit. P. 274–275.


[Закрыть]. По словам преподававшего в Ленинской школе А. Б. Давидсона, для студентов были важны и контакты с коллегами из других стран, которые они устанавливали в школе.

О значении школы для ЮАКП подробно рассказывал Э. Пахад, учившийся в ней в 1973 г.

Школа давала очень хорошее, превосходное образование… Многие лекторы шли дальше газеты «Правда»… Было много дискуссий по философским вопросам, по вопросам теории, много лекций, выходивших за рамки программы… Так что это была не узкая партийная школа – точно не при мне и точно не после меня, – потому что те, кого я знал, молодежь, которая шла в партийную школу после меня, они преуспели. По сей день некоторые говорят о том, чему они научились. То, что школа дала нашей партии было чрезвычайно важно: она помогла нам подготовить молодые кадры африканских интеллектуалов. И когда они возвращались, то чувствовали себя достаточно уверенно, чтобы участвовать в очень серьезных теоретических дебатах. Это имело большое значение для партии и для АНК. Эти люди возвращались после года или двух лет учебы, в течение которых они много дискутировали, много работали, много читали. Потому что именно это ты там и делал: читал. Никогда больше у нас не было такой возможности – просто сидеть и читать. И обсуждать с лекторами и профессорами. Так что, с точки зрения слушателей из Южной Африки, партийная школа сыграла важную роль тем, что помогла в подготовке этой молодежи… [И тем, что дала] более глубокое понимание марксизма-ленинизма, которое позволило им сделать Южно-Африканскую коммунистическую партию лучше, теоретически более подготовленной… Мне кажется, что партийная школа оказала очень глубокое влияние на большое число молодых кадров, которые присоединились к АНК после 1976 г. Многие из них занимают сейчас стратегические посты в Южной Африке[830]830
  Филатова И. И. Интервью с Э. Пахадом. Ч. 1. 03.04.2000; Ч. 2. 08.05.2000.


[Закрыть].

Институт общественных наук располагался во внушительном здании на Ленинградском проспекте, недалеко от метро «Аэропорт». В нем учились только члены партии. Представители освободительных движений, в том числе и беспартийные члены АНК, учились в Пушкино и на Нагорной, хотя – за небольшим исключением – учебные планы в них были сходными.

Профсоюзные деятели, независимо от партийной принадлежности, учились в Высшей школе профсоюзного движения. В 1978–1979 гг. в ней учился, например, Уильям Каньиле, после 13 лет заключения на острове Роббен. Для активистов молодежного движения была еще и Высшая комсомольская школа. Все эти специализированные учебные заведения предоставляли студентам стипендии и экипировали их зимней одеждой.

Слушатели Ленинской школы были среди южноафриканцев в СССР «белой костью»: их стипендии были вдвое выше стипендий студентов других вузов, и, в отличие от тех, кто проходил военную подготовку, они пользовались свободой передвижения по городу. У ИОН была прекрасная библиотека и приличная столовая. В здании находились киоски с дефицитными товарами, продававшимися по низким ценам. Был там и Культурный центр, где студенты могли купить билеты на любые концерты и в любые театры, и тоже по сниженным ценам. Многие южноафриканцы, не знавшие и не любившие до этого классическую музыку, познакомились с ней в Москве и полюбили ее. Была в здании школы и касса Аэрофлота, где можно было без очередей приобрести билеты на международные рейсы[831]831
  Gevisser M. Op. cit. P. 272; информация А. Б. Давидсона.


[Закрыть].