Текст книги "Россия и Южная Африка: наведение мостов"

Друзья и учителя

У тех, кто проводил в Советском Союзе годы, конечно, были русские друзья. С кем-то из них делалась политика, с кем-то обсуждались мировые проблемы. С ними делились личными секретами и проблемами, устраивали посиделки, от них получали помощь. Да и вообще южноафриканцы встречали и знали много советских людей. Какими же они их видели?

«Нашим лучшим другом в Москве, – писал Касрилс, – был товарищ, с которым мы сотрудничали много лет». Сначала он работал в Комитете солидарности стран Азии и Африки, а затем в ЦК КПСС. «Его звали Владимир Шубин. Он был медвежьих размеров, с громовым голосом и объятием, которое грозило сломать вам кости… Он был нам всем как дядюшка и особенно заботился о здоровье старших лидеров, таких как Мозес Мабида и Оливер Тамбо. Он обладал острым как бритва умом и великолепной памятью, поразительным пониманием южноафриканской ситуации и точным чувством того, что было правильно в политике ли, в жизни ли… Для Шубина не было дела, большого или маленького, которое было бы слишком затруднительным. Некоторые из нас любовно называли его „Tovarish Mozhna“… Он никогда не отказывал в разумной просьбе, но, кивая раздумчиво большой головой, отвечал: „Da… da… mozhna…“»[912]912
  Kasrils R. Op. cit. P. 204–205.


[Закрыть]

Многие южноафриканцы, учившиеся в Советском Союзе, военные и гражданские, помнили имена своих любимых учителей и с удовольствием рассказывали о них, даже по прошествии десятилетий.

Э. Пахад говорил: «Мне повезло, и я хочу, чтобы вы упомянули это имя. Я имею в виду нашего лектора по философии Аркадия Григоряна. Мы стали близкими друзьями. И мы все еще друзья. Для меня Аркадий – один из самых прекрасных людей в мире. Если я действительно понимаю философию, ленинскую философию, то это благодаря Аркадию. Он был замечательным, замечательным преподавателем, замечательным теплым человеком, настоящим партийным активистом. И остался, кстати. Я узнал очень многое от него и через него – о внутренних дискуссиях в парторганизациях, например. Потому что он рассказывал мне об этом» [913]913
  Филатова И. И. Интервью с Э. Пахадом. Ч. 1. 03.04.2000.


[Закрыть].

Любимым преподавателем группы Касрилса был политический инструктор, майор Чубиникян. Без бумажек и конспектов он почти год читал лекции по истории русской революции, основам социализма и коммунизма, социалистическому строительству, мировому революционному движению. «Он уничтожающе говорил о сталинизме, четко – о капиталистической эксплуатации и весело – о революции. „Революция – это не рок-н-рол“ – любил он повторять по-английски». Объяснял, почему пролетариат был «могильщиком» капиталистической системы и чем социализм лучше капитализма, противопоставляя две системы на основе принципов «человек человеку – волк» и «человек человеку – друг, товарищ и брат». Объяснял, что до революции Армения была нацией «чистильщиков обуви», а теперь – «нация с самым высоким в мире числом врачей и инженеров на душу населения». Говорил он и о хрущевской программе построения коммунизма к 1980 г., но с сомнением, полагая, что для достижения такого уровня производства, который может обеспечить введение коммунистического принципа распределения «от каждого по способностям, каждому по потребностям» может потребоваться несколько больше времени[914]914
  Kasrils R. Op. cit. P. 67–68.


[Закрыть].

Одним из любимых преподавателей группы, в которой учился Мбеки, был Борис Поляков, преподаватель политэкономии. Биограф Мбеки пишет, что он флиртовал со студентками и был откровенно циничен насчет партийной линии[915]915
  Gevisser M. Op. cit. P. 273.


[Закрыть].

Писал об одном из своих наставников в Москве и Джеймс Нгкулу: «Один из наших инструкторов по теории и практике тактики только что вернулся с войны в Афганистане. Он был полковником и рассказывал нам много историй о трудностях Советской армии в этой стране. Он шокировал многих из нас, когда сказал, что они вели войну, которую нельзя выиграть. Он приводил примеры того, как трудно вести войну в гористой местности, примеры умения и упорства афганских воинов… После лекций мы сошлись на том, что Советский Союз сильно просчитался в отношении интервенции в Афганистан в 1979 г. Мы поняли ситуацию лучше благодаря честным оценкам советского ветерана этой войны» [916]916
  Ngculu J. Op. cit. P. 80


[Закрыть].

Были русские друзья у южноафриканцев и в Анголе. Касрилс иногда ночевал там в колонии советских советников в Маланже, когда бывал в лагере Умконто близ деревни Какулама. С некоторыми советскими офицерами Касрилс встречался еще до Анголы, в Москве, во время поездок туда с Джо Модисе и Крисом Хани. В колонии гостей кормили лакомствами русской кухни: борщом, черным хлебом, колбасой, солеными огурцами и шпротами, горячим вторым, поили немалым количеством водки. Была в Маланже и баня, построенная русскими около анковского центра связи (для которого они обучали кадры). А в баньке с эвкалиптовыми вениками, грузинским чаем и конечно же снова водкой шли бесконечные разговоры, часто на волновавшую Касрилса тему о причинах экономического отставания СССР от Запада[917]917
  Касрилс Р. Указ. соч. С. 239–240. См. также: Kasrils R. Op. cit. P. 202.


[Закрыть].

Ширяев рассказывал, что чаще других руководителей АНК в лагере бывал Мзвандиле Пилисо, глава Департамента безопасности АНК. Когда вместе ездили из города в лагерь, Пилисо подсаживался к Ширяеву. Дорога никуда не годилась, машину сильно трясло. Но, вместо того чтобы останавливаться и объявлять отдых, Пилисо объявлял… воздушную тревогу. Сопровождение разбегалось, залегало по кустам, а Пилисо и Ширяев могли спокойно поговорить, перекусить и выпить. Потом Пилисо отменял тревогу, и конвой двигался дальше[918]918
  Филатова И. И. Интервью с В. Ф. Ширяевым. 09.09.2004. Как писал Шубин, Пилисо «любил хорошо выпить». Shubin V. G. Comrade Mzwai. Paper presented at the SAHO conference Debating Liberation Histories and Democracy Today: One Hundred Years of the ANC. Johannesburg, 20–24 September 2011.


[Закрыть].

О том, как пили русские, вспоминали многие. Твала писал, например: «Русские мужчины, как мы позже поняли, могли перепить кого угодно – до того, что мы даже падали под стол» [919]919
  Benard E., Twala M. Op. cit. P. 19.


[Закрыть].

Бывал в лагерях и Тамбо. Ширяев виделся с ним по меньшей мере раз в месяц. Когда Тамбо позже встретил его в Алжире, то бросился к нему, обнял, не хотел отпускать и называл «товарищем Иваном». Это было не очень ловко: в Анголу Ширяева отправили с дипломатической должности, и в Алжире он снова был дипломатом[920]920
  Филатова И. И. Интервью с В. Ф. Ширяевым. 09.09.2004.


[Закрыть].

А вот как писал о Ширяеве Нгкулу: «Товарищ Иван был настолько вовлечен в дела АНК на всех уровнях, что стал просто одним из нас. У него была квартира в Луанде неподалеку от военного госпиталя, и некоторые из нас часто бывали там и наслаждались вкусной едой, водкой и гостеприимством его жены и молодой дочери Наташи. Конечно, было много напряженных политических дискуссий, ничем не сдерживаемых, поскольку товарищ Иван глубоко знал АНК и другие освободительные движения в Африке. Он также служил во Вьетнаме и Лаосе и мог поделиться с нами своим ценным опытом…» [921]921
  Ngculu J. Op. cit. P. 78.


[Закрыть]

Студенческая дружба была, конечно, менее «идеологичной», но длилась долго. Носизве Нокве говорила, что до сих пор поддерживает контакт со своими московскими подругами: «Оленька, Таня – я знаю, где они все, что с ними. Конечно, было трудно [имеется ввиду экономическая ситуация конца 80-х годов. – А. Д., И. Ф.], но советские друзья не говорили: „Нам надо решить свои собственные проблемы“. Может быть, это настроение появилось потом. А тогда мы жили в атмосфере настоящей солидарности» [922]922
  Филатова И. И. Интервью с Н. Нокве. 03.04.2004.


[Закрыть].

Жены и другие

Конечно, южноафриканцы встречались с русскими девушками. Для некоторых эти отношения оставались воспоминаниями юности, другие возвращались в Африку с русскими женами.

Об отношениях с русскими девушками и женщинами упоминали в своих воспоминаниях немногие, но все же такие упоминания были.

Касрилс вспоминал о своем пребывании в Одессе: «… по субботам мы ходили на танцы в Дом офицеров, где имели возможность познакомиться с местными девушками. Это было чистое, добросердечное развлечение с приемами ухаживания, которые, как мне казалось, вышли прямо из русских романов девятнадцатого века. Некоторые из более старших товарищей, которым было уже далеко за сорок, завели знакомства с вдовами военной поры и по субботам и воскресеньям наслаждались домашним уютом. Это были достаточно тайные романы, и я узнал об этом только тогда, когда один из наших ветеранов, „дядюшка“ Джеремия, пригласил меня на обед в воскресенье. Когда мы пришли в дом его возлюбленной – женщины за пятьдесят лет, сыновья которой были в армии, на него хлынул поток чувств…»[923]923
  Касрилс Р. Указ. соч. С. 83–84.


[Закрыть]

Твала, учившийся в СССР в 1976 г., пишет, что, когда он шел на свидание, имя и адрес девушки, с которой он собирался встретиться, нужно было сообщать начальству. Очевидно, полагал он, чтобы ее проверили в КГБ. Твала думал, что если бы проверка была неудовлетворительной, то встречу не разрешили бы. Но о таких случаях он никогда не слышал. «Я нашел русских женщин очень привлекательными, – пишет он, – особенно женщин смешанной европейско-азиатской крови. В целом расовой дискриминации в России я не испытывал. Стоило мне подружиться с какой-нибудь русской женщиной, ей обязательно хотелось потрогать мои курчавые волосы» [924]924
  Benard E., Twala. M. Op. cit. P. 19.


[Закрыть].

Хиллел Тиктин женился на девушке из Киева, где проходил подготовительный курс. Препятствий ему не чинили, наоборот, постарались создать более подходящие условия, когда у него родился сын[925]925
  [Tichtin H.]. Life Story… Р. 1.


[Закрыть].

Синдисо Мфеньяна женился через год после приезда в СССР. Как он говорил, «это было большим сюрпризом для комсомола. Мне они ничего открыто не сказали, только позже я узнал, что у них были возражения» [926]926
  Филатова И. И. Интервью с С. Мфеньяной. 07.03.2004.


[Закрыть]. Но, конечно, у девушек и жен были проблемы с советской бюрократией. Об этом говорили нам и Рита (Филорида) Мфеньяна, жена Синдисо, и Люся Ндлову, жена Пилы Ндлову, диктора Московского радио, вещавшего на зулусском языке[927]927
  Филатова И. И. Интервью с Р. Мфеньяна. 18.03.2004; Филатова И. И. Интервью с Л. и Т. Ндлову. 03.08.2004.


[Закрыть]. Нелегко было быть женой иностранца – пусть и «прогрессивного» – в Советском Союзе, трудно и за рубежом. На упреки комсомольского руководства обе говорили об интернационализме: «Ведь это вы нас так воспитали». Но для советской иерархии интернационализм был понятием государственной политики, а не личных отношений.

Рита не отказалась от советского гражданства – да и какое ей было принимать? Ее муж был человеком «без гражданства». Но по поводу проблем с визами в советском консульстве в Лусаке Рите говорили: «Что вы хотите? Вы же знали, на что шли» [928]928
  Филатова И. И. Интервью с Р. Мфеньяна. 18.03.2004.


[Закрыть].

Рита работала в Лусаке по специальности – инженером в Корпорации электроснабжения Замбии. Жилье семье предоставила эта компания, а на зарплату они смогли купить машину. Синдисо работал в структурах АНК, но получал только дотацию, которой хватало разве что на хлеб и сигареты. Правда, раз в неделю АНК предоставлял своим кадрам продовольственные пайки. Но было в них, что попало. Паек мог состоять, например, из капусты и пяти пачек супа. Или целый месяц в нем были только советские консервы фабрики «Слава». Только в конце 1970-х годов стало легче[929]929
  Филатова И. И. Интервью с Н. Мфеньяной. 15–16.07.2004.


[Закрыть].

Рита привнесла в жизнь анковской колонии в Лусаке элементы советской жизни. До ее приезда там ничего не делалось для детей. С помощью женской секции АНК она создала для них пионерскую организацию и детский клуб, в котором члены АНК рассказывали ребятам о своем опыте или о том, что знали, учили песням и танцам и разным практическим навыкам. Потом именно эти дети по ее инициативе поехали в «Артек». Организовала Рита и библиотеку – прямо у себя в доме[930]930
  Филатова И. И. Интервью с Р. Мфеньяна. 18.03.2004; Филатова И. И. Интервью с Н. Мфеньяной. 15–16.07.2004.


[Закрыть].

Приключения Люси Ндлову в южноафриканской глубинке – целый роман. После того как после почти трех десятилетий жизни в Москве семья переехала на родину Пилы, под Дурбан, Люсе пришлось проходить церемонию замужества заново, в соответствии с зулусскими обычаями. А потом вступать в сложную систему отношений с многочисленной новой родней. Проблемы были отчасти связаны с традициями, отчасти с политикой: отец Пилы был одним из руководителей зулусской партии Инката, а его сестры – активистками этой партии. В начале 1990-х годов между Инкатой и АНК шла настоящая гражданская война за контроль над провинцией Натал, и партийная принадлежность Пилы могла стоить ему жизни[931]931
  Филатова И. И. Интервью с Л. и Т. Ндлову. 03.08.2004.


[Закрыть].

Перестройка: ветер перемен в СССР

Конец 80-х годов стал временем важнейших перемен во внешней политике СССР вообще и на Юге Африканского континента в частности. Далеко не везде эти перемены привели к благоприятным последствиям как для нашей страны, так и для тех регионов, которых они коснулись. Южноафриканский регион был исключением: советская политика на Юге Африки в конце 1980-х – начале 1990-х годов стала не только одним из самых ярких проявлений нового советского курса, но и важным фактором урегулирования ангольского конфликта, освобождения Намибии и мирной трансформации в ЮАР.

Разочарования и перемены

Сомнения в правильности советского курса в странах третьего мира, и в частности в Африке, возникли у определенной части советской политической элиты гораздо раньше, чем это осознали на Западе, в самой Африке, да и внутри нашей страны. Столкновение теории социалистической ориентации с практикой привело немалое число тех, кто занимался воплощением этой теории в жизнь, да и самих ее разработчиков, к разочарованию. Поначалу возникли сомнения в методах достижения цели, а именно в возможности построения социалистического общества через национально-демократическую революцию и социалистическую ориентацию, потом в возможности ее достижения без массированной советской поддержки, в том числе и военной, и наконец в возможности, да и целесообразности ее достижения в некоторых странах вообще.

О разочаровании части советской политической элиты в революционном и союзническом потенциале национально-освободительных движений к концу 1970-х годов свидетельствовали, например, записки, которые посылал в Политбюро ЦК КПСС один из главных авторов теории социалистической ориентации К. Н. Брутенц[932]932
  Интервью О. А. Уэстада с К. Н. Брутенцем // Westad O. A. The Global… P. 284–285.


[Закрыть]. Уэстад писал, что определенный вклад в появление этого скептицизма внесли отчеты сотрудников КГБ из стран третьего мира, свидетельствовавшие о коррумпированности лидеров, отсутствии уважения к правам человека и нормам законности, превалировании клановых и этнических связей над классовыми и общенациональными[933]933
  Westad O. A. The Global… P. 381.


[Закрыть].

О каких бы то ни было переменах официального курса страны тогда речи не было, а подспудные изменения в настроении элиты проявлялись лишь в незначительной на первый взгляд разнице в трактовках и интонациях отдельных ученых и коллективов научно-исследовательских институтов. Так труды по социалистической ориентации, издававшиеся Институтом Африки, которым руководили В. Г. Солодовников, а затем Ан. А. Громыко, заметно отличались от трудов на эту же тему, издававшихся коллективами Института востоковедения и Института мировой экономики и международных отношений, которыми руководили соответственно Е. М. Примаков и А. А. Яковлев. К середине 1980-х годов скептицизм распространялся среди политической элиты все шире.

К. Н. Брутенц, писал в своих воспоминаниях: «Вооруженная борьба, особенно подстегиваемая извне, неизменно сталкивала Советский Союз с дилеммой: либо проявить непростительное, с точки зрения доктрины и союзников, равнодушие, либо пойти на чрезмерно рискованные действия. Осторожность диктовала всячески избегать подобных дилемм. Мы не отрекались от вооруженной борьбы, но ссылались (и действительно так считали) на то, что не созрела революционная ситуация. Однако межа зрелости была не очень видна, и правомерность вооруженной борьбы фактически ставилась нами в зависимость от соотношения сил в мире. Такую позицию можно назвать тактической. Но то была тактика, ориентированная на столь долгий срок, что превращалась – сознательно или бессознательно – в стратегический выбор, в стратегию» [934]934
  Брутенц К. Н. Тридцать лет на Старой площади. М., 1998. С. 354–355.


[Закрыть].

Дипломат А. П. Барышев, оставшийся верным идеалам 1960-х, утверждал, что «идеи социалистической ориентации, провозглашавшиеся некоторыми странами третьего мира, вообще не встречали симпатий, сочувствия и тем более поддержки в руководящих кругах МИД СССР, и если это делалось, то почти всегда только в рамках официального изложения партийных документов и прежде всего решений съездов КПСС. Читая мемуары Добрынина и Корниенко[935]935
  Добрынин А. Ф – посол СССР в США; Корниенко Г. М. – заместитель министра иностранных дел СССР.


[Закрыть], не перестаешь удивляться их нескрываемой иронии по поводу „интернационального долга“ Советского Союза в деле оказания помощи национально-освободительным движениям, по поводу „социалистической ориентации“ некоторых развивающихся государств, а также марксистского мировоззрения А. Нето и других лидеров освободительной борьбы народов. Оказывается, что „марксистские воззрения“ и „социалистическая ориентация“ всего лишь служили предлогами для выпрашивания у Советского Союза оружия и другой помощи и поддержки!» [936]936
  Барышев А. П. Большевизм и современный мир. Том III. Ставка США на разгром национально-освободительных движений и позиция советского ревизионизма. Б. м., б. г. [M., 2003]. http://www.barichev.ru/book/stavka.htm


[Закрыть]

В качестве одного из примеров этого «ревизионистского», с его точки зрения, подхода Барышев приводит воспоминания А. Л. Адамишина, заместителя министра иностранных дел СССР, в конце 80-х годов принимавшего самое активное участие в разрешении ангольского конфликта. И действительно Адамишин писал: «… наши союзники призывали нас раскошелиться, чтобы поддержать социалистические преобразования. Не беда, что они… не просматривались даже на горизонте. Нам говорилось: не дадите оружия, под удар будет поставлен весь революционный процесс в регионе Южной Африки. Но был ли он там?» [937]937
  Адамишин А. Л. Указ. соч. С. 61.


[Закрыть]

Такое видение ситуации не ограничивалось, однако, одним МИД. Свидетельством тому – дневник А. С. Черняева, заместителя Б. Н. Пономарева, а затем помощника М. С. Горбачева[938]938
  Черняев А. С. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 гг. М.: РОССПЭН, 2010.


[Закрыть].

Сигналы о меняющихся взглядах «наверху» стали просачиваться в более широкие круги гуманитарной интеллигенции с конца 70-х годов прошлого века. На памяти у авторов – беспощадная и язвительнейшая критика, которой подвергал теорию социалистической ориентации заведующий кафедрой африканистики МГУ Н. Г. Калинин не только в частных разговорах и лекциях, но и в официальных документах, например, в отчете партийной комиссии, проверявшей работу Института Африки в конце 70-х годов.

В сентябре 1984 г. в Эфиопии было объявлено о создании марксистско-ленинской Рабочей партии Эфиопии. На Западе писали, что это было сделано под давлением СССР. Но авторы присутствовали на выступлении в Институте стран Азии и Африки при МГУ члена советской делегации в Эфиопию ответственного работника Международного отдела ЦК КПСС А. Ю. Урнова, вернувшегося с празднования Х годовщины эфиопской революции, во время которого и было объявлено о формировании партии пролетарского авангарда. Урнов говорил о том, что советские товарищи потратили немало усилий на то, чтобы убедить эфиопское руководство повременить с созданием партии или хотя бы назвать ее по-другому: рабочий класс в Эфиопии практически не существовал, и создание такой партии было явным забеганием вперед. Но руководство страны к этим советам не прислушалось.

На советскую дипломатию произвел большое впечатление тот факт, что, заключив в 1984 г. договоры с ЮАР, ни Ангола, ни Мозамбик не поставили СССР в известность об этом заранее (заключили их «без консультаций с нами»), хотя договоры этих стран о дружбе и сотрудничестве с СССР предусматривали такие консультации. В МИД появилось ощущение, что в наметившихся процессах политического урегулирования СССР может не только утратить свои позиции, но вообще остаться в стороне[939]939
  Синицын С. Я. Указ. соч. С. 179–180, 183.


[Закрыть].

Адамишин писал: «Думаю, что к середине 80-х годов, началу перестройки, для людей, обеспокоенных судьбами страны, стало непреложным фактом: одна из первопричин наших бед – конфронтация почти по всем азимутам внешнеполитического горизонта. В первую очередь, конечно, с США и их союзниками… В чем-то мы были, наверно, правы, не только возмущаясь несправедливостями в мире, но и пытаясь их исправить. Однако ни сил, ни средств на это не хватало» [940]940
  Адамишин А. Л. Указ. соч. С. 23.


[Закрыть].

С приходом к власти М. С. Горбачева эти подспудные течения начали выходить на поверхность. Перемены в официальной политике СССР в третьем мире были медленными и непоследовательными, особенно в том, что касалось не общих принципов, а отношений с конкретными странами, но они шли. На XXVII съезде КПСС в феврале-марте 1986 г. впервые официально говорилось о предпочтительности решения региональных конфликтов в странах третьего мира путем переговоров. Но одновременно, 2 марта, встретившись с приехавшим на съезд Фиделем Кастро, Горбачев говорил о том, что нужно поддерживать правительства Анголы, Эфиопии, Мозамбика и других африканских стран, стоящих на антиимпериалистических позициях, в том числе и в военном отношении[941]941
  Westad O. A. The Global… P. 372.


[Закрыть]. Фактически это означало продолжение конфронтации.

В том же году 4 ноября Горбачев принял Оливера Тамбо. В пересказе В. Г. Шубина противоречий в ходе их почти двухчасовой беседы не возникло, атмосфера была дружественной. В согласованном обеими сторонами сообщении говорилось, что для урегулирования на Юге Африки нужны три условия: ЮАР должна прекратить агрессию против независимых стран Африки, предоставить независимость Намибии и ликвидировать режим апартхейда. Горбачев информировал Тамбо о том, что ЮАР делает попытки установить отношения с СССР, но что СССР пойдет на любой шаг в этом направлении только после консультаций с АНК[942]942
  Шубин В. Г. Африканский национальный конгресс… C. 329–330.


[Закрыть].

В мае 1986 г. А. Л. Адамишин был назначен заместителем министра иностранных дел, ответственным, в том числе, и за Юг Африканского континента. Его восприятие южноафриканской ситуации, хотя и пересказанное ретроспективно, резко отличалось от официальной советской позиции того времени. «Советский Союз, – писал он в своих воспоминаниях, – оказался втянутым в тяжелую гражданскую войну, переросшую в международный конфликт». Конфликт между УНИТА и МПЛА Адамишин охарактеризовал как «борьбу за власть между двумя политическими группировками и их лидерами, во многом на чисто племенной основе. Представлялась же она как идеологическое столкновение между Востоком и Западом» [943]943
  Адамишин А. Л. Указ. соч. С. 3, 12–13.


[Закрыть]. Но эта позиция до поры до времени на официальной линии СССР не отражалась.

В марте 1987 г. Председатель Совета Министров Н. И. Рыжков выступил с заявлением, подчеркивавшим неизменность позиции СССР в южноафриканском вопросе: «Советский Союз последовательно и твердо выступает за ликвидацию постыдной системы апартеида в Южной Африке и полностью поддерживает героическую борьбу, которую ведут против расистов южноафриканские патриоты под руководством Африканского национального конгресса. Стремясь сохранить свое господство, расистский режим Южной Африки не только проводит репрессивную внутреннюю политику, но и агрессивную внешнюю политику, направленную на дестабилизацию ситуации в соседних „прифронтовых“ африканских государствах» [944]944
  Известия. 30.03.1987.


[Закрыть].

Во время встречи с президентом Мозамбика Ж. Чиссано в августе 1987 г. Горбачев высказал то, что было воспринято и на Западе, и особенно в ЮАР, как радикальный отход от прежней позиции. «Апартеид в конце концов кончится, – сказал он. – Но мы не верим в тезис „чем хуже, тем лучше“. Нет сомнения в том, что ликвидация расистского правления [может быть достигнута. – А. Д., И. Ф.] посредством политического урегулирования всех южноафриканцев – и черных, и белых. Нам нужно попытаться найти путь к такому урегулированию. Пора это понять и Претории. Нужны новые идеи, новый подход и коллективные усилия» [945]945
  Там же. 05.08.1987.


[Закрыть].

Но в сентябре 1987 г. в Москве состоялись закрытые консультации между СССР, Кубой и АНК, подтвердившие прежние позиции сторон. И в ноябре 1987 г. на церемонии вручения ордена Дружбы народов Оливеру Тамбо Председатель Президиума Верховного Совета СССР А. А. Громыко также подчеркнул неизменность позиции СССР по отношению к АНК, в том числе и в отношении его вооруженной борьбы. В декабре того же года, после подписания Советским Союзом договора с США о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, руководство КПСС послало закрытое письмо «дружественным организациям», в том числе и АНК, в котором говорилось: «Никогда и ни при каких обстоятельствах мы не отойдем от курса на поддержку прав народов на независимое развитие, никогда мы не пойдем ни на какое соглашение с американцами за счет или в ущерб народам развивающихся стран. Для нас солидарность с теми, кто борется за национальное освобождение против империализма и неоколониализма, остается постоянным фактором и не подвержена конъюнктурным переменам» [946]946
  Шубин В. Г. Африканский национальный конгресс… С. 341–343.


[Закрыть].

Неофициально Горбачев подавал сигналы, несколько отличавшиеся от этой позиции. В своей книге «Перестройка: новое мышление для нашей страны и всего мира» он писал: «У меня было много случаев объяснить, что мы не преследуем целей, враждебных западным интересам. Мы знаем, как важны для американской и западноевропейской экономики Ближний Восток, Латинская Америка, другие регионы третьего мира, а также Южная Африка, в частности, как источники сырья. Мы вовсе не хотим разрубить эти связи, и у нас нет желания спровоцировать разрыв исторически сложившихся взаимных экономических интересов». В беседе с Тамбо Горбачев говорил о поддержке борьбы против режима апартхейда и его ставленников, хотя и не преминул заметить, что «все большее число белых южноафриканцев осуждает апартеид, выражает поддержку целям АНК и ищет контактов с ним» [947]947
  Gorbachev M. S. Perestroika: New Thinking for our Country and the World. London: Collins, 1987. Р. 178, 187.


[Закрыть].

Суть официальной политической линии советского руководства оставалась неизменной и в 1987 г., и в первой половине 1988 г. Менялись лишь интонации и акценты, хотя в ту эпоху это было отнюдь не маловажно. В марте 1988 г. МИД СССР обратился с заявлением к «руководству» Претории (не к «режиму»!). В нем впервые говорилось о единой Южной Африке и об усилиях всех южноафриканцев. Осуждение апартхейда осталось неизменным, но призыва свергнуть его вооруженным путем не было. Наоборот, руководству Претории предлагалось выработать новое мышление, чтобы самому избавиться от этой системы: «Руководству Претории пора осознать, что будущее Южной Африки – не в подавлении борьбы ее народа против системы апартеида, но в окончании репрессий и в переходе к такому образу мышления, который положит конец позору апартеида и объединит усилия всех южноафриканцев в интересах создания единого, демократического, нерасового государства. Апартеид обречен, и его не спасут ни новая волна террора и репрессий, ни продолжение оккупации Намибии, ни акции вооруженной агрессии против „прифронтовых“ африканских государств. Опора на силу и терроризм, на подавление прав и свобод народов показывает не силу режима, но его слабость, банкротство и аморальность» [948]948
  Правда. 07.03.1988.


[Закрыть].

Более значимое смещение акцентов началось после эпохальной XIX партийной конференции КПСС, прошедшей в июне 1988 г., по сути дела покончившей с монополией партии на власть в стране. Говорилось на конференции и о том, что в ядерную эпоху общественные системы становятся взаимозависимыми и что поэтому необходимы новые подходы к международным отношениям, в частности, замена классовых ценностей на общечеловеческие.

В июне 1988 г. в журнале «Мировая экономика и международные отношения», бывшем в это время маяком перестройки, была опубликована статья ответственного работника МИД, в которой говорилось: «Нам нужен такой подход к развивающимся странам, который был бы в значительной степени деидеологизирован и который признавал бы как уникальность происходящих там процессов, так и их независимость от соревнования между двумя социально-экономическими системами…» [949]949
  Мировая экономика и международные отношения. 1988. № 6. С. 32–41.


[Закрыть]

Мирное урегулирование ангольского конфликта в конце 1988 г. привело и к изменению отношения к вооруженной борьбе АНК. В апреле 1989 г. в интервью южноафриканской газете «Cape Times» заведующий Южно-Африканским сектором МИД СССР говорил: «Мы предпочитаем политическое урегулирование в Южной Африке и хотим окончания апартеида политическими средствами… Любое решение военными методами будет кратковременным. Мы не хотим делать акцент на расширение вооруженной борьбы. Южная Африка не должна быть разрушена. С правительством [ЮАР. – А. Д., И. Ф.] надо говорить не только угрозами и битьем кулаком по столу. Нужен диалог» [950]950
  Cape Times. 04.04.1989.


[Закрыть].

Так же высказывался и А. Ю. Урнов, заместитель заведующего Международным отделом ЦК: «Мы против эскалации вооруженной борьбы и растущей нестабильности, поскольку она наносит ущерб всем: и белым и черным. Поэтому мы за мирный, упорядоченный процесс. Наша цель в Южной Африке – организованная передача власти. Взрыв в Южной Африке совершенно нежелателен. Мы полностью за политическое урегулирование» [951]951
  M. Phillips. Beyond Raspberry Diplomacy? Current Soviet Policy toward South Africa. Johannesburg: Centre for Policy Studies, University of the Witwatersrand. 1990. No. 3. May. Р. 8.


[Закрыть].

Но поддержка политического урегулирования в ЮАР советскими ведомствами, ответственными за формирование внешней политики страны, не означала отказа от поддержки ими вооруженной борьбы АНК. Наоборот, как уже упоминалось, в эти последние годы существования СССР масштабы подготовки кадров Умконто в нашей стране резко взросли.

Продолжались и поставки оружия Умконто. После I Съезда народных депутатов, состоявшегося в мае 1989 г., решения о таких поставках принимало уже правительство, а не партия, а оно в те годы смотрело на них менее благожелательно. Это коснулось и поставок для АНК. И все же Умконто получало советское оружие и в 1989-м, и в 1990 гг. Шубин пишет, что по подсчетам советских специалистов к этому времени у АНК было достаточно оружия для ведения «партизанских действий по меньшей мере в течение года» [952]952
  Шубин В. Г. Африканский национальный конгресс… C. 372.


[Закрыть].

Операция «Вула», в подготовке и проведении которой СССР принимал самое активное участие, проходила в это же время. Ее сеть действовала в ЮАР подпольно уже после объявления де Клерком отмены на запрет АНК, ЮАКП и других политических организаций. Все это свидетельствовало не только о том, что руководство АНК не верило в искренность намерений правительства Ф. В. де Клерка изменить курс страны и собиралось продолжать вооруженную борьбу, но и о том, как представляло себе советское руководство даже в горбачевские времена будущее ЮАР.

Эту кажущуюся непоследовательность советской политики по отношению к ЮАР в конце 1980-х годов политологи и на Западе, и в самой ЮАР объясняли столкновениями разных политических интересов и групп, противопоставляя «прогрессивную» позицию МИД по этому вопросу «консерваторам» из ЦК КПСС. Нестыковки в позициях этих организаций, вернее отдельных их представителей, в переходную эпоху в ситуации быстро менявшегося политического климата действительно были, и чем ближе к распаду СССР, тем ощутимее они становились.

Но в большой мере двойственность тогдашней советской политики была осознанной и целенаправленной. Стоит еще раз вспомнить «обстоятельную записку», направленную, по словам советского дипломата С. Я. Синицына, Министерством иностранных дел в ЦК КПСС в 1981 г. Она содержала предложение «при сохранении принципиальной линии в вопросах борьбы с апартеидом, поддержки АНК и соблюдения принятых ООН санкций против ЮАР, расширить круг контактов с ЮАР – с деловыми, научными и культурными кругами этой экономически развитой страны, выступающими против апартеида, не чураясь и возможных контактов с представителями правительства ЮАР, в том числе в ООН, при соблюдении осмотрительности и с учетом всей деликатности вопроса». «Эта записка, – писал Синицын, – согласованная с другими заинтересованными ведомствами[953]953
  Очевидно, КГБ и Министерством обороны.


[Закрыть] и Международным отделом ЦК, была утверждена и определила нашу практическую работу по ЮАР на последующие годы» [954]954
  Синицын С. Я. Указ. соч. С. 177.


[Закрыть].