Текст книги "Россия и Южная Африка: наведение мостов"

Контакты и встречи – официальные и неофициальные

Принято считать, что первые официальные контакты между представителями южноафриканского правительства и СССР произошли во время переговоров по Югу Африки в 1988 г. при посредничестве Крокера[1177]1177
  Saunders C. Onslow S. Op. cit.


[Закрыть]. Трудно провести грань между закрытыми официальными контактами и неофициальными, но закрытые контакты – как их ни характеризовать – начались значительно раньше.

Встреча, считающаяся первой официальной, произошла 3 декабря 1988 г. в Браззавиле во время предпоследнего раунда переговоров по Анголе. Инициатива исходила от южноафриканской стороны. Со стороны ЮАР в ней принимали участие Рулоф Бота и министр обороны Магнус Малан, с советской стороны – А. Адамишин и С. Крылов. Адамишин заверил южноафриканцев, что изменения в советской политике серьезны и что решения проблем Юга Африки наша страна вместе с Кубой и Анголой будет добиваться путем переговоров. Говорил и о том, что у СВАПО нет намерения избавляться от белых и строить социализм и что СССР при Горбачеве никому не навязывает своей идеологии. Малан и Бота уверяли, что ЮАР не будет воевать против правительства Намибии, которое придет к власти в результате выборов, но в перспективу национального примирения в Анголе не верили. Что касается АНК, то Адамишин сказал, что большевистская партия всегда осуждала террористическую деятельность, откуда бы она ни исходила, но что АНК ведет вооруженную борьбу, поскольку южноафриканское правительство не идет на переговоры[1178]1178
  Адамишин А. Л. Указ. соч. С. 141–142, 144.


[Закрыть].

В ходе разговора, пишет Адамишин, он понял, что южноафриканцы пересматривают свои позиции и ищут контакта с СССР. Буквально через полчаса он узнал, что П. В. Бота отозвал южноафриканскую делегацию из Браззавиля, решив, что его дипломаты проявили мягкотелость[1179]1179
  New York Times. 5.12.1988; Адамишин А. Л. Указ. соч. С. 146–147.


[Закрыть]. Но делегация вернулась, и переговоры продóлжились.

Были встречи и менее официальные. Нил фан Хеерден рассказал нам, как «в последней четверти 1988 г.» – до официальной встречи Адамишина и Рулофа Боты – советский посол в Браззавиле[1180]1180
  В. К. Лобачев.


[Закрыть] пригласил его на чай. После консультаций с коллегами из соответствующих организаций фан Хеерден принял приглашение. По его словам, чай начался с изложения послом советской позиции. Послушав некоторое время «претензии Москвы» к своей стране, фан Хеерден поднялся, чтобы уйти, сказав: «Я здесь не для того, чтобы выслушивать наставления». Но посол его остановил, и дальше беседа протекала вполне дружелюбно. Из разговора фан Хеерден понял, что советские дипломаты готовы не то чтобы сотрудничать, но, как он выразился, сверять заметки. Кроме того, ему впервые стало ясно, что у СССР далеко не простые отношения с союзниками. Запомнилась фраза: «Мы должны понять, что Ангола – это не страна первого мира, где договоренности будут поняты и соблюдены». Претория проявила большой интерес к этой встрече. Сигнал из Москвы был замечен[1181]1181
  Филатова И. И. Интервью с Н. фан Хеерденом. 21.09.2005.


[Закрыть].

Филип Нел отнес начало закрытых контактов к 1987 г., когда Нигерия предложила исключить ЮАР из МАГАТЭ из-за ее ядерной программы. СССР отказался поддержать это предложение, и именно это, по мнению Нела, стало одним из ключевых моментов в развитии отношений между двумя странами[1182]1182
  Nel P. Op. cit. Р. 23.


[Закрыть]. П. В. Бота заявил после этого, что его правительство готово начать переговоры о подписании Договора о нераспространении ядерного оружия с любым государством, таким оружием обладающим, и о передаче под контроль МАГАТЭ ядерных мощностей ЮАР. В августе 1988 г. представители СССР, США и Великобритании провели встречу с делегацией ЮАР в Вене. В результате ЮАР подписала Договор, и вопрос о ее исключении из МАГАТЭ был снят[1183]1183
  Куклина И. Н. История Южной Африки. Южно-Африканская Республика: Справочник. М.: Ин-т Африки РАН, 1994.


[Закрыть].

В действительности, как сказал нам хорошо осведомленный собеседник, «отношения с ЮАР были всегда: и в 60-е, и в 70-е годы». Были, как уже упоминалось, регулярные контакты с De Beers. Были случайные контакты, когда дипломаты встречались на приемах в посольствах третьих стран. Были и гуманитарные акции. Например, в 1970 г. матрос советского торгового судна «Восход» сломал шею и был оставлен в госпитале Конради в Кейптауне. Он так и остался парализованным, но его лечили несколько месяцев, а потом доставили через Лондон в СССР. В архивах южноафриканского МИД – внушительная папка с перепиской по этому поводу[1184]1184
  Department of Foreign Affairs Archives.1/50/3. Vol. 1.


[Закрыть]. В мае 1971 г. в посольство ЮАР в Вашингтоне поступило предложение от советского ученого Виктора Лищенко об обмене семенами между ЮАР и СССР. Произошла даже встреча, организованная посольством, и советские семена были переданы. Южно-африканцы послали свои пшеничные семена[1185]1185
  Ibid.


[Закрыть].

Были контакты на регулярных переговорах по Антарктике, хотя до 1988 г. члены делегаций ЮАР и СССР не разговаривали друг с другом. В 1988-м ситуация изменилась: на сессии этих переговоров, проходившей в Веллингтоне в Новой Зеландии, членов южноафриканской делегации вместе с другими участниками неожиданно даже пригласили посетить стоявший там советский военный корабль[1186]1186
  Филатова И. И. Интервью с Х. Питерсе. 10.09.2005.


[Закрыть]. Были встречи во время работы Комиссии по расследованию гибели Саморы Машела[1187]1187
  Шинкарев Л. И. Горький дым саванны. М: Сов. Россия, 1989.


[Закрыть].

Эпизодические контакты между сотрудниками представительств СССР и ЮАР при ООН происходили в 1981–1983 гг. в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке. Они были закрытыми, хотя формально СССР имел на них право как член Совета Безопасности для обсуждения вопросов, связанных с Намибией. Были и контакты между спецслужбами СССР и ЮАР, тоже закрытые, по вопросу об освобождении советских летчиков, захваченных УНИТА, а также о вызволении советских геологов, оказавшихся в плену РЕНАМО в Мозамбике в 1983 г. 15 человек были освобождены, четверо погибли, двое пропали без вести[1188]1188
  Синицын С. Я. Указ. соч. С. 178, 197.


[Закрыть].

Это были контакты не политические, и когда именно они начались – не ясно. Но к началу 80-х годов такие контакты существовали, и именно этот канал использовали представители ЮАР, когда летом 1984 г. решили встретиться с советской стороной для конфиденциального обсуждения ситуации на Юге Африки. Местом встречи было избрано советское посольство в Вене, встреча произошла 6 августа[1189]1189
  Там же. С. 184.


[Закрыть].

Глава советской делегации в Вене – заместитель заведующего 3-м Африканским отделом МИД С. Я. Синицын – объяснял, почему МИД заинтересовался этим предложением. Период конца 1970-х, по его словам, «характеризовался высокой степенью вовлеченности Советского Союза в южноафриканские дела», но «сама ЮАР оставалась для СССР „тerra incognita“: с ней не было никаких отношений… советская сторона судила о ней только по сведениям АНК и ЮАКП, информации, поступавшей из соседних стран, и международной прессе. Была и практическая необходимость в установлении каких-либо контактов: обмен пленными…» [1190]1190
  Синицын С. Я. Указ. соч. С. 175–176.


[Закрыть]

То же обоснование для установления прямых контактов с ЮАР приводил позже и А. Л. Адамишин. Он писал, что «информацию о ЮАР… приходилось собирать буквально по крохам». Одним из источников сведений об этой стране был, конечно, АНК, другим, оказывается, МИД Индии. Адамишин хвалил Тамбо за «реалистический анализ» того, что происходит в ЮАР, но подход индийцев назвал жестким[1191]1191
  Адамишин А. Л. Указ. соч. С. 29, 32.


[Закрыть]. Похоже советских дипломатов смущал не только недостаток информации, но и тот факт, что она была опосредованной и идеологически однородной.

Южноафриканскую делегацию на Венской встрече возглавлял Нил Барнард. Кроме него, в ней было «двое буров» и «двое англосаксов». В советскую делегации, кроме С. Я. Синицына, входили два сотрудника 3-го Африканского отдела МИД и два сотрудника КГБ. Барнард произвел на советских дипломатов хорошее впечатление: «По сравнению со своими мидовцами, которые предпочитали высказываться с твердокаменных позиций, Барнард был менее дипломатичен, более прямолинеен, задавал острые вопросы, высказывался откровеннее, явно видя свою задачу в том, чтобы вызвать у советской стороны если не признание, то понимание политики и интересов ЮАР». Атмосфера переговоров отражала взаимное желание сторон понять друг друга[1192]1192
  Синицын С. Я. Указ. соч. С. 184–187.


[Закрыть].

Позиция Барнарда, пишет Синицын, состояла в том, что его страна хочет диалога и мира и просит СССР поддержать его в этом стремлении и повлиять с этой целью на своих союзников. ЮАР хотела бы вывести южноафриканский регион «за рамки идеологической конфронтации сверхдержав». Делегация подчеркивала независимость политики ЮАР от Запада, прежде всего от США. По мнению Барнарда, «ни западная демократия, ни научный социализм не соответствовали южноафриканским реалиям». Независимость Намибии будет обеспечена, говорил он, как только в регионе наступит мир. Синицын также говорил о стремлении СССР к мирному урегулированию, но указывал, что, несмотря на договоры, вмешательство ЮАР в дела Анголы и Мозамбика не прекращалось, а резолюция 435-я Совета Безопасности ООН по Намибии не выполнялась. Подчеркивал он и пагубную и эгоистическую роль США в южноафриканском регионе[1193]1193
  Там же. С. 188–191.


[Закрыть].

Синицын не назвал своих коллег по делегации, но одним из них был А. Н. Гогитидзе, сотрудник 3-го Африканского отдела МИД. Позже, в 1997–2000 гг. он был советником-посланником в посольстве России в Претории. Гогитидзе вспоминал, что поначалу разговор на Венской встрече шел только о Намибии. Потом началось неформальное общение, и Барнард объяснял советской делегации, что такое апартхейд. Африканеры, говорил он, лишь одно из многих племен ЮАР, но только одно оно может сохранить единство страны. Гогитидзе спросил его, почему территория бантустанов была раздробленной, почему нельзя было создать для африканцев жизнеспособные территориальные блоки. Рационального ответа на этот вопрос он не получил.

Гогитидзе нашел, что южноафриканцы были неплохо информированы об СССР, знали, например, разницу между Казахстаном и Таджикистаном. Больше всего, по его мнению, их интересовали перспективы экономического сотрудничества. Были и конкретные предложения, например, строительство завода по переработке угля в жидкое топливо, чтобы не возить его далеко, а переправлять по трубопроводам. Помощь по освоению технологии глубинных шахт, лифтов для них. Предлагалось сотрудничество в поисках новых минералов, медицинские технологии. В обмен на все это южноафриканцы хотели только одного: чтобы СССР перестал «натравливать» на них АНК и СВАПО. «Как и все антикоммунисты, – говорил Гогитидзе, – они преувеличивали нашу роль». Он считал, что «если бы не идеология, можно было бы договориться». Но, по его словам, руководство МИД отчетом об этой встрече не заинтересовалось[1194]1194
  Давидсон А. Б., Филатова И. И. Беседа с А. Н. Гогитидзе. 25.05.2002.


[Закрыть].

Венская встреча не принесла никаких практических результатов, но обе стороны почувствовали, что основа для диалога существует. Информация о других закрытых контактах почти всегда становилась достоянием гласности по вине южноафриканцев. Однако об этой встрече они промолчали. Видимо, именно ее подразумевал Шубин, когда писал, что идея о том, что политическое урегулирование возможно и даже необходимо, появилась у южноафриканцев не только до распада СССР, но и до прихода к власти М. С. Горбачева, а именно в 1984 г. [1195]1195
  Шубин В. Г. Африканский национальный конгресс… С. 290.


[Закрыть]

Начиная с 1987 г. в СССР один за другим стали приезжать представители либеральных кругов ЮАР. Одним из первых, в сентябре 1987 г., в Москве на международной книжной ярмарке побывал известный писатель Андре Бринк. Тогда это казалось невероятным: африканер, не член АНК!

У каждого из приезжавших остались свои впечатления об этих визитах. Судя по мемуарам Бринка, у него они были по большей части неприятными. Запомнились назойливые проститутки на Красной площади и суровость переводчицы. Не понравился приготовленный мамой переводчицы обед, включавший традиционный борщ. Посещения бесконечных институтов и организаций, каким-то образом связанных с изучением Юга Африки или с советской политикой в Африке, слились в одно. Не запомнились ни разговоры, ни встречи, кроме одной: с колоритным ректором Университета Дружбы народов им. П. Лумумбы (УДН) В. Ф. Станисом, не отличавшимся либеральностью взглядов. Не упомянул Бринк в своих воспоминаниях и о двухдневной поездке в Ленинград.

Из приятных впечатлений в памяти остались только те, что были связаны с его страной и с ним лично. Запомнилось, например, что в Московском университете обучали языку африкаанс и что его книги переводили на русский именно с африкаанс, а не с английского. И встреча со студентами-южноафриканцами, учившимися в УДН. Она была яркой, затмившей все остальное. Они, эти молодые люди, члены АНК, говорили с Бринком об их общей стране, общем будущем. Он преклонялся перед ними, и ему было их жаль[1196]1196
  Brink A. A Fork in the Road. A Memoir. London: Harville Secker, 2009. Р. 373–376.


[Закрыть].

Бринк дал несколько интервью советской прессе. В интервью для «Известий» он говорил, что АНК должен продолжать вооруженную борьбу, что в ЮАР замалчиваются слова Горбачева о том, что СССР не сторонник тезиса «чем хуже, тем лучше», что там не пишут об организованной ИДАСА встрече в Дакаре[1197]1197
  Известия. 24.10.1987.


[Закрыть]. Переводчице И. И. Филатовой запомнилось, что Бринк постоянно говорил как официально, так и неофициально, о своей глубокой симпатии к АНК и восхищении теми деятелями АНК, с которыми он повстречался в Дакаре[1198]1198
  Эта сентенция составила основу официального отчета И. И. Филатовой о работе с Бринком. Отчет о работе с гостем Генеральной дирекции ММКВЯ писателем А. Бринком (ЮАР) 6-15 сентября 1987 г. // Личн. арх. И. И. Филатовой.


[Закрыть]. Запомнились разговоры с Бринком о южноафриканской литературе, больше всего – о романах самого Бринка и Джона Куцие, надиктованные им пленки с учебника африкаанс, на которые Бринк щедро потратил несколько часов своего пребывания в СССР, а также целеустремленные поиски подарков для своей очередной будущей (теперь уже бывшей) жены.

В июне 1988 г., на празднование 1000-летия Крещения Руси, в Москву приезжал Десмонд Туту, архиепископ англиканской церкви ЮАР, президент Всеафриканской конфедерации церквей, лауреат Нобелевской премии и, главное, один из лидеров Объединенного демократического фронта. Позиция его по отношению к южноафриканской ситуации была жесткой. Он говорил, что режим ЮАР не может быть реформирован, что реформы, проводившиеся в последние 10–20 лет, ничего не изменили, что в ближайшем будущем все останется без изменений. В мирное урегулирование в Анголе он не верил, так как считал, что с расистами невозможно договариваться. Говорил и о том, что стремится сдерживать молодых южноафриканцев, подавляющее большинство которых поддерживало насильственный путь перемен[1199]1199
  Адамишин А. Л. Указ. соч. С. 128.


[Закрыть].

Одним из ярких впечатлений волнующего времени конца 80-х прошлого века была трехсторонняя встреча в Леверкузене (ФРГ) в октябре 1988 г., организованная ИДАСА. На ней присутствовала делегация АНК (среди ее членов были Табо Мбеки, Джо Слово и Альфред Нзо), советская делегация во главе с заместителем председателя СКССАА В. Г. Солодовниковым и большая делегация южноафриканской, в основном африканерской, либеральной интеллигенции, в составе которой были Ф. фан Зейл Слабберт, Алекс Борейн, бывший генеральный секретарь Совета церквей Южной Африки Бейерс Нодие, директор Института международных отношений Джон Баррет, заместитель директора Совета по гуманитарным наукам Лоренс Шлеммер, несколько известных ученых-политологов и историков.

На четырехдневных заседаниях официальной части встречи участники зачитывали и обсуждали доклады с анализом ситуации на Юге Африки и в ЮАР. Но главным было безусловно неформальное общение, позволившее и советским, и южноафриканским участникам избавиться от многих стереотипных представлений как друг о друге, так и об АНК. Встреча проходила в атмосфере непередаваемого энтузиазма и ожидания скорых перемен. Дружеские отношения, сложившиеся тогда между некоторыми участниками, длились долгие годы[1200]1200
  Воспоминания И. И. Филатовой, члена советской делегации; Отчет об участии делегации СКССАА во встрече представителей советской общественности, белой общины ЮАР, критически относящихся к апартеиду и Африканского национального конгресса (АНК) (г. Леверкузен, ФРГ, 24–27 октября 1988) // Личн. арх. И. И. Филатовой.


[Закрыть].

В своих воспоминаниях Слабберт писал об этой встрече: «Мы, из Южной Африки, встречались с коммунистами из АНК и „настоящими живыми“ коммунистами из Москвы. Так я встретил Славу Тетекина, тогда генерального секретаря Комитета солидарности стран Азии и Африки[1201]1201
  В. Н. Тетекин, руководивший южноафриканской частью работы СКССАА, никогда не был генеральным секретарем этой организации. Такой должности в ней просто не было.


[Закрыть]. Комитет находился в Москве и являлся основным каналом обеспечения АНК оружием[1202]1202
  Насколько нам известно, СКССАА не занимался поставками оружия национально-освободительным движениям.


[Закрыть], средствами и другими формами поддержки. На встрече присутствовали также посол Василий Солодовников и Владимир Шубин. Его я встретил позже и в Москве в декабре 1988 г. [1203]1203
  Память изменила Слабберту и здесь. В. Г. Шубин не был членом советской делегации в Леверкузене, а сам Слабберт был с визитом в Москве не в декабре 1988-го, а в апреле 1989 г., если только в декабре не проходил какой-то другой визит, о котором не было известно общественности.


[Закрыть] Мы со Славой стали друзьями, хотя он и остался нереформированным старомодным сталинистом…» [1204]1204
  Van Zyl Slabbert F. Op. cit. P. 30.


[Закрыть]

В апреле 1989 г. Слабберт побывал в Москве вместе с женой, своим учителем, профессором Стелленбошского университета Йоханом Дехенаром, и премьер-министром бантустана Кангване Иносом Мабузой. Делегацию принимали в ЦК КПСС, СКССАА, в МИДе, в МГУ, Институте Африки и в секторе Африки Института всеобщей истории, показали московские достопримечательности. На встречах Слабберт рассказывал, что одна из целей ИДАСА – «дедемонизация» АНК в глазах белого населения. Организация стремится заставить белых понять, что АНК – основной игрок на политической арене, и разрушить устрашающий образа коммунизма и коммунистов. В большой мере это уже удалось: помогли и встречи с АНК, и поездки в Москву. Говорил, что после встречи в Дакаре организаторам пришлось пережить немало угроз, но был и большой отклик. Ежедневная работа – экскурсии белых в тауншипы. Во время каждой из встреч Мабуза выражал благодарность СССР за поддержку АНК, а Слабберт говорил, что альтернативы АНК в ЮАР нет: если не АНК, то в стране наступит хаос[1205]1205
  Филатовa И. И. Записи на встрече делегации в СКССАА // Личн. арх. И. И. Филатовой


[Закрыть].

В своем официальном отчете об этой поездке делегация ИДАСА констатировала: «Было бы опасным искажением реальности считать, что какое-либо личное мнение отдельного ученого или официального лица определяет, что является официальной политикой СССР или как она изменилась по отношению к Южной Африке или Югу Африки… Мы не нашли никаких свидетельств того, что СССР оказывает давление на АНК с тем, чтобы он отказался от вооруженной борьбы до того, как властями Южной Африки будут созданы условия для мирного урегулирования, или что СССР рассматривает возможность прекращения поддержки АНК в пользу более тесных контактов и отношений с теми, кто находится у власти в Южной Африке сейчас…» [1206]1206
  Statement by IDASA Depegation on their Visit to USSR // Shubin V., Traikova M. «There is no Threat from the Easern Block». In: Road to Democracy in South Africa. Volume 3. International Solidarity. South African Democracy Education Trust, UNISA Press, 2008. P. 1052.


[Закрыть]

Но в своих воспоминаниях Слабберт писал, что ко времени этого визита «… признаки распада были уже очевидны. Слава Тетекин говорил со страстной ненавистью о горбачевских „гласности“ и „перестройке“. И хотя он, Солодовников и Шубин в основном все еще поддерживали АНК, у других в их окружении энтузиазм явно снизился, особенно по отношению к МК и вооруженному освобождению. Некоторые с презрением говорили о том, что МК – лишь красивое название для мероприятия по сбору средств…» [1207]1207
  Van Zyl Slabbert F. Op. cit. P. 34.


[Закрыть]

Южноафриканцам нелегко было разобраться в многообразии советских взглядов по отношению к ситуации на Юге Африки. На встрече советских и южноафриканских ученых в Англии весной 1989 г. советская делегация была представлена только теми, у кого «энтузиазма» по отношению к АНК совсем не осталось. По результатам конференции «Cape Times» опубликовала статью под заголовком «Советы предпочитают переговоры о будущем Южной Африки войне». Советские ученые были названы в ней «представителями Кремля». Из Москвы последовало опровержение: СССР вовсе не отказывается от поддержки вооруженной борьбы. И «Cape Times» публикует статью «Советы поддерживают насилие» [1208]1208
  Cape Times. 13.03.89; 09.05.89.


[Закрыть].

Визитов из Южной Африки в Москву становилось все больше. Приезжали ускользнувшие из заключения руководители ОДФ В. Мооса и М. Моробе; была молодежная делегация ОДФ; приезжал Алекс Борейн с женой.

Важным событием в ряду таких встреч стало масштабное мероприятие в мае 1990 г. под названием «Международная встреча, посвященная 30-летию Года Африки и принятия Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам», приуроченная к Дню освобождения Африки. В его программу входило открытие художественной выставки в Доме дружбы с народами зарубежных стран, встреча в Комитете защиты мира, посвященная перестройке, экскурсии по Москве, заседание в Институте Африки, посвященное Дню освобождения Африки и 30-летию Года Африки, посещение Университета Дружбы народов и, наконец, конференция под названием «Африка в мировой истории», организованная Институтом всеобщей истории и Московским университетом 25–27 мая. На конференцию съехались известные африканисты из нескольких стран мира, больше всего – около полутора десятков – ученых из ЮАР. Присутствовали на конференции и активисты ОДФ, приглашенные Комитетом солидарности.

Масштабы конференции свидетельствовали о необыкновенном интересе к происходившим в СССР процессам во всем мире, и прежде всего в ЮАР. Сейчас трудно передать, насколько волнующей была атмосфера всех этих встреч. Для белых южноафриканцев поездка в СССР была открытием неизведанного мира, о котором им десятилетиями рассказывали только ужасы. Для советских африканистов эти встречи были первым соприкосновением с миром, который они изучали, но которого никто из них своими глазами не видел и живые впечатления о котором раньше можно было получить только от людей, стремившихся его сокрушить.

Постепенно ручеек превратился в поток: визиты в СССР стали для представителей белой южноафриканской элиты чем-то вроде моды. За учеными последовали бизнесмены, затем дипломаты, затем туристы. Делегации АНК стали появляться в Москве все реже.

Первой официальной поездкой советского гражданина в ЮАР считался визит журналиста «Известий» Б. А. Пиляцкина в октябре 1988 г. Но была ли эта поездка действительно первой? По всей видимости, нет. Филип Нел упоминает визит высокопоставленного сотрудника советского МИД в ЮАР в ноябре 1987 г., за год до Пиляцкина, как одно из событий, повлиявших на изменение отношения правительства ЮАР к СССР[1209]1209
  Nel. P. Op. cit. P. 24.


[Закрыть]. Нам не удалось найти свидетельств такого визита, но опубликовать фальшивку такого рода Нел вряд ли мог. Да и опровержений этой информации в советских и российских публикациях не было.

Бывший сотрудник НРС говорил нам, что его организация пыталась установить отношения с КГБ с начала 1980-х годов прошлого века. Выполнением этой задачи занимался он лично вместе с Нилом Барнардом. К концу 80-х такие отношения были установлены, и это привело к первой, конечно закрытой, советской дипломатической миссии в ЮАР. Но даты визита он не назвал, сказал только, что это был конец 80-х годов[1210]1210
  Филатова. И. И. Интервью с Y. 16.04.2010.


[Закрыть].

Стив Хорн, также бывший сотрудник НРС, обеспечивавший безопасность Генерального секретаря ООН Хавьера Переса де Куэльяра во время его визита в ЮАР, говорил нам, что в гостинице «Кейп Сан» в Кейптауне, где поселили де Куэльяра, как раз в это время визита проживал «русский из СССР». Он немного говорил на африкаанс. Хорн представился ему и часто беседовал с ним, полагая, что имеет дело с коллегой-разведчиком[1211]1211
  Филатова И. И. Интервью с С. Хорном. 05.09.2010.


[Закрыть]. Визит де Куэльяра начался 22 сентября 1988 г.

По словам нашего южноафриканского собеседника, бывшего сотрудника НРС, у двух разведок были общие интересы, и немалые. По его мнению, его коллегам из КГБ нужен был дополнительный (альтернативный АНК) источник информации, особенно с началом переговоров по Намибии и Анголе, а также партнер, который не был бы настроен проамерикански[1212]1212
  Филатова И. И. Интервью с Y. 16.04.2010.


[Закрыть]. Что нужно было южноафриканским спецслужбам, достаточно очевидно: они изучали людей, которых десятилетиями считали своим главным противником. Советский дипломат сказал нам: «Они же ничего не знали. Они не знали свое чернокожее население, и они не знали нас…» Была, по его мнению, и другая причина интереса южноафриканцев к СССР. «Барнард, – говорил он, – был умный, но наивный человек, он думал, что удастся установить сравнительно либеральный режим и обеспечить права белых. Его, так же как и других… людей, соблазнял опыт перестройки, они хотели из опыта перестройки взять что-то для себя».

Отношения сложились. До установления дипломатических отношений встречи обычно происходили в Ботсване, но наш южноафриканский собеседник неоднократно бывал и в Москве. Он был, например, в Москве во время попытки переворота в августе 1991 г. В конце 1980-х – начале 1990-х годов, по его словам, он встречался с В. А. Крючковым, знал начальника Первого главного управления КГБ Л. В. Шебаршина, близко знал М. А. Дмитриева и Е. М. Примакова[1213]1213
  Филатова И. И. Интервью с Y. 16.04.2010.


[Закрыть].

В октябре 1992 г., уже после заключения дипломатических отношений между ЮАР и Россией, Примаков был с визитом в ЮАР. На это время пришелся его день рождения, который он там и отметил. Принимал его Барнард. Торжество было организовано на Столовой горе. Примаков спрашивал А. Б. Давидсона о Барнарде даже много лет спустя, в 2000 г. – помнил о нем и говорил о нем тепло.

Но и при таких отношениях, разногласия и непонимание были прежде всего в отношении АНК. Здесь все складывалось противоположно тому, как это, казалось бы, должно было быть. Как мы уже упоминали, в начале 90-х годов некоторые представители российских спецслужб относились к АНК без особого энтузиазма.

Руководство НРС к предупреждениям российских коллег не прислушалось – не только потому, что при сложившейся в ЮАР ситуации оно просто не могло этого сделать, но и потому, что его собственное отношение и к АНК, и к коммунизму к тому времени изменилось. Наш южноафриканский собеседник говорил нам: «Коммунизм был хорошей системой для Советского Союза: он принес людям много добра. Было и много плохого, но достижения России в это время не подлежат сомнению». Он полагал, что южноафриканцев убедили в том, что коммунизм плох, «некоторые политики и ученые». Что до АНК, то он считал, что поскольку КГБ не обучал кадры этой организации, то его сотрудники их толком и не знали[1214]1214
  Там же.


[Закрыть].

По словам Х. Питерсе, поверенного в делах в посольстве ЮАР в Москве, тесные отношения между двумя разведслужбами продолжались и после установления дипломатических отношений. Питерсе рассказывал нам, что вскоре после открытия посольства представитель НРС привел туда своего коллегу, который к тому времени уже полгода был в Москве гостем российских спецслужб и изучал русский язык[1215]1215
  Филатова И. И. Интервью с Х. Питерсе. 10.09.2005.


[Закрыть].

Все это свидетельствует о том, что тайные визиты советских дипломатов или сотрудников спецслужб в ЮАР могли иметь место задолго до поездки Пиляцкина.

В декабре 1989 г. в ЮАР, после 60-летнего перерыва, побывала первая делегация советских ученых – авторов этой книги. Мы ехали в Южную Африку как представители СКССАА на Конференции за демократическое будущее, проведенной ОДФ в Витватерсрандском университете в декабре 1989 г. Послание СКССАА мы зачитали в день открытия конференции. В послании говорилось: «… Мы приветствуем эту Конференцию, как практическое выражение стремления народа к единству действий, являющемуся важнейшей гарантией победы идеалов свободы и демократии в Южной Африке. Мы верим, что Конституционные принципы АНК и Принципы урегулирования, изложенные в Харарской декларации ОАЕ, являются важнейшим основанием преодоления всеобъемлющего кризиса, созданного системой господства белого меньшинства» [1216]1216
  Conference for a Democratic Future. N. p., n. d. [Johannesburg, 1989]. P. 32.


[Закрыть]. Последовал шквал аплодисментов – не нам, а СССР.

Конференция была важна, так как она была попыткой объединить политические силы, боровшиеся против апартхейда, для выработки предварительной совместной платформы перед будущими переговорами. Ее пытались организовать годом раньше, но тогда правительство этого не разрешило. Конференция проходила в условиях чрезвычайного положения, но ее участники вели себя так, словно его не существовало. Руководство КОСАТУ и ОДФ – в президиуме. Незадолго до этого вышедший из тюрьмы Сисулу выступил с главной речью о принципах строительства будущей демократической Южной Африки. Присутствовало 4600 делегатов – представителей разных этнических и расовых групп и разных организаций. Были представители Демократической партии, АЗАПО, ОДФ, КОСАТУ, Национального кризисного комитета по образованию, Панафриканского движения (ПАД), даже представители большого бизнеса, но самые «недружественные» ОДФ организации, например зулусская партия Инката, представлены не были. Выступления были как запрограммированные, так и спонтанные, из зала. Были зачитаны или представлены послания солидарности от представителей различных зарубежных организаций, от все еще запрещенного АНК, лично от Оливера Тамбо.

Были приняты резолюции о южноафриканской армии, о детях, об окружающей среде, о здравоохранении, о международном давлении на правительство, о труде, об охране здоровья, о кризисе в образовании, о переговорах и учредительной ассамблее, против смертной казни и т. д. В резолюции по поводу насилия в Натале Инката не упоминалась, были только призывы вывести полицию из районов столкновений и наказать уличенных в совершении насилия[1217]1217
  Conference for a Democratic Future… P. 9–25.


[Закрыть].

Программа нашего визита была настолько насыщенной, что в день проходило до семи встреч. Мы встретились с только что освобожденными лидерами АНК – Уолтером и Альбертиной Сисулу, Ахмадом Катрадой, Гованом Мбеки и Роналдом Мхлабой. Не всем им нравилось то, что происходило в СССР, но Сисулу расспрашивали нас с интересом. Встреча с этой четой запомнилась особенно. В их доме в Орландо-Уэст была даже снята дверь, чтобы пропустить непрерывный поток людей, шедших к ним, как в храм.

Встретились мы и с национальным и региональным руководством ОДФ (М. Моробе, В. Моосой, Э. Молоби, и другими), представителями женских и молодежных организаций, Демократической партии, ПАД, организации «Черного самосознания». Посетили несколько университетов. Побывали в Йоханнесбурге, Претории, Грэйамстауне, Кейптауне, Стелленбоше и Порт-Элизабет, ознакомились с жизнью и бытом различных слоев южноафриканского общества, в том числе и с положением в шантитаунах и скваттерских поселках, до которых не могли добраться советские журналисты и дипломаты. Выступали с лекциями, без конца отвечали на вопросы об СССР. Запомнилось, что, когда на университетских встречах вопросы задавали мы, белые сотрудники поворачивались к своим черным коллегам, ожидая прежде их ответа, и только потом добавляли или говорили что-то сами. Побывали в тауншипах Соуэто, Леназиа и Каэлича. В танушипе Сошангуве под Преторией провели сутки с одной из семей. К сожалению, нам не разрешили встретиться с Манделой, хотя к тому времени его посещали уже многие южноафриканские и зарубежные журналисты, ученые и политики.

Впечатления были однозначны: страна готовилась к переговорам, повсюду обсуждались только сроки и условия их проведения, но неизбежность не ставилась под сомнение. Представители всех организаций черного населения, с которыми мы встречались, с огромным энтузиазмом говорили о социализме, но было очевидно, что они плохо понимали, что стоит за социалистическими лозунгами. Все, с кем мы сталкивались, четко знали, что ОДФ – это АНК и что отрицание этого факта – декорум для правительства. На встрече в Линазии нам сказали: «Мы признаем АНК во главе с Тамбо вне страны и МДМ[1218]1218
  МДМ – „Массовое демократическое движение“, организация, созданная вместо ОДФ после его запрета.


[Закрыть] – внутри страны». В Сошангуве молодежь танцевала с лозунгами «Да здравствует АНК! Да здравствует КПСС! Да здравствует ЮАКП!».

Запомнился разговор с представительницей трансваальского отделения МДМ. «Переговоры это далеко не то же самое, что захват власти, – говорила она, – а мы хотим полной власти». По ее словам, молодежь не хотела переговоров и была уверена, что АНК мог дать ей достаточно оружия для победы. Речь шла не о военной победе, а о саботаже. Но АНК не хотел больше давать оружие: многие лидеры говорили, что успешно вести вооруженную борьбу дальше невозможно. Было и другое мнение: что надо подождать с переговорами до тех пор, пока народ не станет сильнее. В любом случае «поддержка со стороны СССР перестала быть автоматической». По словам активистки, большой процент молодежи поддерживал лозунги ЮАКП и считал Горбачева предателем. Она говорила, что если молодежь поймет, что поставок оружия больше не будет, начнется анархия.