Текст книги "Демон государственности. Роман"

– Поверьте, голубушка, хорошая жизнь для простого народа тоже скоро наступит, – весело говорил гость. – Я своими глазами видел замечательные дела! Хотя некоторые начинания Столыпина застряли в Думе, да всё равно, везде заметны результаты – в развитии торговли, промышленности, земледелия, образования… На Дону, Кубани, Кавказе идёт хозяйственный расцвет благодаря внедрению новых культур, техники и удобрений. В степях Туркестана появились орошаемые плодородные земли, железные дороги, начато облесение песков. Пока не так много крестьянских хозяйств выделились из общины, может, пятая часть, при этом они обеспечивают чуть не половину рыночного хлеба. Те, что готовы съехать на хутора, получают беспроцентную ссуду от государства на переезд и мелиорацию. Правительство помогает крестьянам из перенаселенных центральных губерний переезжать со всем хозяйством и скотом в Сибирь и Приморье, изобильные ресурсами, освобождает на первое время от налогов. Поразительно, как в несколько лет среди тайги выросли города и новые поселения с полями, сенокосами. Ещё немного – и Россия станет самой великой и процветающей страной в мире!

Кеше понравилось бодрое настроение гостя. В семействе Анастасии Андреевны благополучно подрастало уже пятеро детей; домовой радовался ладу и скромному достатку в доме, и всё бы замечательно… Только что бы значили навязчивые видения с невиданными железными гадами в море и на суше, пылающими зданиями, бегущими людьми, дымом, смрадом? Что за схватка драконов? Вроде, и государственная жизнь успокоилась. На волне экономического подъёма окрепли монархические настроения; с великим размахом и всенародным ликованием в 1913 году империя праздновала 300-летие царствования дома Романовых; царь решился снова появиться перед народом, чего не делал после поражения в войне с Японией и революционных волнений.

Кризис гуманизма

На невские берега пришло быстротечное северное лето, когда природа поражает не столько буйством красок, сколько ненасытным стремлением утолить жажду бытия в немногие дни, напоенные светом, почти без перерыва на ночь. В одну из белых ночей в июне 1914 года Филя влетел в собрание домовых весь переполошенный:

– Беда! На Балканах снова запахло порохом! Сербский студент-террорист застрелил в Сараево наследника австрийского престола эрцгерцога Фердинанда и его жену. Бедный Фердинанд так неудачно поехал наблюдать за военными учениями во вновь присоединённых землях! Говорят, покушение не обошлось без тайного потворства кое-кого из сербских властей.

– Балканы – это где? Сараево – это что? И почему ты так взволнован убийством австрийского эрцгерцога? Зачем сербам его убивать? – отмахивались домовые, уверенные, что у Фили развилось психопатическое расстройство от недозрелых плодов домашнего парламентаризма.

Георгий из военной академии припомнил, в чём дело:

– Несколько лет назад оттуда чуть не началась большая европейская война. Это давние споры Австро-Венгрии и Сербии. Фердинанд был сторонником присоединения к Австро-Венгерской империи южнославянских земель после освобождения от турок, а сербы сами мечтали объединить их под эгидой Великой Сербии. Вражда обострилась, когда Австро-Венгрия отхватила у Турции Боснию и Герцеговину, да потребовала вывести сербские войска с территории Албании. А царский двор убеждён, что заступаться за братьев-славян и православную веру – наша историческая миссия, и Россия чуть было не вмешалась в эту историю.

– Столыпин был тогда ещё жив, – подхватил Филипп, – он решительно воспротивился столкновению с Германией и Австро-Венгрией из-за Сербии, говорил, развязать войну – значит развязать силы революции. Россия признала аннексию Боснии и Герцеговины. То-то было криков о поражении русской дипломатии среди сторонников панславянского братства! Однако тогда дело обошлось местными балканскими недоразумениями. Теперь кайзер Вильгельм под предлогом убийства в Сараево подталкивает Австро-Венгрию объявить войну Сербии. Сербы, понятно, обратятся за помощью к России, австрийцы – к союзной Германии, и тогда Германия получит повод двинуть свою мощь прямиком на Россию. И такая лавина зла и крови накроет просвещённое человечество с его разговорами о гуманизме и прогрессе!..

Волна тревоги прервала его мысль, домовые насторожились:

– Что за панславянский морок! Из-за нескольких пуль сербского фанатика Россия станет воевать одновременно с Австро-Венгрией и Германией? Это безумно и погибельно!

– Царьград – несбыточная древнерусская мечта. Через проливы Дарданеллы и Босфор пролегал заветный путь «из варяг в греки». С незапамятных времён киевские князья ходили в набеги на Константинополь. А московские князья, чуть отбившись от Орды, объявили себя духовными наследниками византийских императоров и провозгласили Москву третьим Римом, а, мол, четвёртому не бывать. После присоединения Тавриды на моей памяти императрица Екатерина Великая мечтала полностью изгнать турок из Европы, восстановить независимость Греции и возвести на престол в Константинополе своего внука, великого князя Константина. В её царствование не сложилось, а правнук Александр II едва не взял Константинополь, когда воевал с Турцией за освобождение Болгарии – русские войска всего в нескольких верстах были. Тогда вмешалась Англия, ввела военные корабли в Мраморное море и пригрозила остановить продвижение силой. Теперь царский двор желает поддержать сербов, чтобы укрепить влияние России на Балканах, контролировать Босфор и Дарданеллы и беспрепятственно выходить из Чёрного моря в Средиземноморье, как подобает великому государству. Это, де, обеспечит безопасность черноморского побережья и свободу экспортной торговли через проливы, поскольку основная часть зерна вывозится через южные порты.

– Проливы принадлежат кому? – недоумевали домовые, не имевшие понятия о географии, да и о многом из того, что сообщал Филя.

– Турции. Только восточный вопрос, или судьба земель распадающейся Османской империи, как и вопрос о свободном проходе кораблей через проливы – давний спор европейцев. Германия сейчас помогает Турции модернизироваться и перевооружаться, кайзер Вильгельм II объявил себя покровителем ислама. Если контроль над проливами получит Германия, пострадают интересы её главных соперников, Англии и Франции.

– Пусть бы сами разбирались между собой! Зачем ввязываться в войну ради чужих интересов? Англия не желала присутствия русских в проливах. Что изменилось? – набросились на Филю сородичи, как будто он принимал участие в политических интригах.

– Англия до того беспокоится из-за усиления Германии, что стала искать союза с Россией и согласилась поделить сферы влияния в Азии. Англия заключила военный союз с Францией; они дают нашему правительству кредиты, вкладывают капиталы в промышленность, и мы присоединились к союзу Антанта. У союзников имеются претензии к Германии насчёт мировой торговли и колоний, и потом, свои виды на азиатские владения Турции. Наши промышленники тоже жалуются на торговое засилье немцев. И вот в этой ситуации война за святую православную веру и славянское единение может встретить понимание в народе. Правда, православные братья сами передрались между собой за турецкие владения на Балканах. Два года назад они воевали с Османской империей, практически вытеснили её из Европы. Следом затеяли войну против прежней союзницы Болгарии, вступили в союз с османами, и турки себе вернули кое-что из прежних владений. Хорошо же будет выглядеть правительство в глазах народа, если Болгария или Румыния выступят на стороне Германии! Долго придётся всем путаться в балканском узле; там не одна война ещё будет!..

– Если на братьев-славян рассчитывать не приходится… Получи Россия заморские проливы, удержит ли? Выходит, всё дело в мировой торговле? Не слишком ли дорого обойдётся этот государственный интерес? Ничего в этих хитросплетениях не понимаю, но сдаётся мне, торговцы в конце концов и получат власть над миром, чьей бы победой дело ни кончилось. Грядут времена владычества спекулянтов и торгашей, – в обычной своей простоте вывел Кеша.

Духи очага, хотя по природе далеки от политики, способны воспринимать, когда в мире творится что-то неладное. Приближение бури, что ни говори, ощущалось повсеместно. Войны и анархия для этих робких существ не менее пагубны, чем для людей. В таких мрачных делах замешаны демоны куда выше рангом, с которыми им, скромным домоседам, боязно иметь дело. Стареющие великодержавные демоны вступили в соперничество за мировое влияние. В потустороннем мире плодились безличные сущности индустриальной эпохи, которые уже не довольствовались повседневным высасыванием мозгов и душ тех, кто на них работал – они жаждали парной крови человеческих жертвоприношений. Развитие медицины и сельскохозяйственных технологий вызвало бурный прирост населения в Европе – так, в Германии каждый год население прирастало на несколько миллионов; и сам рост населения вынуждал бороться за жизненное пространство, за колонии, за рынки сбыта. Сумрачный германский гений с его энергией и дисциплинированной инженерной мыслью, в ногу с техническим прогрессом породил мощные запасы оружия, которые только ждали момента, чтобы двинуться на ленивые просторы востока и включиться в борьбу за передел мира.

Еще не улеглась пыль знойного июля, как Сербия, Австро-Венгрия, Германия, Франция объявили мобилизацию. Между дипломатическими ведомствами стран шёл сумасшедший обмен телеграммами. В день объявления Австро-Венгрией войны Сербии, 28 июля, Россия начала частичную мобилизацию. В Таврическом дворце лидеры всех партий и представители оппозиционных групп в патриотическом воодушевлении друг за другом восходили на кафедру, подпертую двуглавым византийским орлом, и обещали всецело поддержать государственную власть в грядущей войне. В осознании грозного момента даже рабочие приостановили забастовки.

Николай II предпринял было попытку уладить дело миром, отправив кузену Вильгельму II телеграмму с предложением передать австро-сербский вопрос в международный третейский суд в Гааге, но Австро-Венгрия уже объявила войну Сербии, обстреляла из тяжёлых орудий Белград, и кайзер не ответил. Россия 30 июля начала всеобщую мобилизацию. Германия выставила России ультиматум о прекращении призыва в армию к 12 часам 1 августа; а поскольку требование было заведомо неприемлемо, объявила войну. Петербург кипел. Царь порывался взять командование армией на себя, но Совет Министров отговорил его. Верховным главнокомандующим был назначен великий князь Николай Николаевич, которого уважали в военных кругах и в столице, и все ожидали его назначения. Толпы народа всякого звания и положения ходили по улицам с флагами и царскими портретами и пели «Спаси, Господи, люди Твоя», кричали бесконечное «Ура».

Одновременно в Константинополе Германия подписала секретный договор об альянсе с Турцией. Италия на тот момент колебалась и объявила о нейтралитете. На следующий день Германия оккупировала Люксембург и потребовала от Бельгии пропустить свои войска, а следом объявила войну Франции, обвинив её в нападениях. На четвертый день войны, вопреки протестам Великобритании, германские войска вторглись в нейтральную Бельгию. В этой связи Великобритания объявила войну Германии и послала экспедиционный корпус на материк в помощь Франции; вместе с тем направила военные корабли в Северное море, в Ла-Манш и Средиземноморье с целью морской блокады государств Центральной Европы. В патриотическом угаре в Санкт-Петербурге толпа разгромила и подожгла немецкое посольство, посол спешно выехал из России. Громили немецкие лавки. Черногория объявила войну Австро-Венгрии 5 августа. Австро-Венгрия объявила войну России 6 августа; Сербия и Черногория следом объявили войну Германии. Через несколько дней Франция и Великобритания объявили войну Австро-Венгрии. Шовинистический морок накатил на Европу, как пандемия. Правительства противоборствующих сторон заявляли, что поступают согласно чаяниям своих народов, и винили друг друга в развязывании войны. Граждане разных стран спешили записаться в добровольцы и отправлялись на фронты в националистическом опьянении, как на праздник, под звуки маршей и велеречивых напутствий. И хотя газеты писали, что европейская война едва ли будет продолжительной, что, по опыту предыдущих войн, решительные события происходили не позже нескольких месяцев, люди ощущали приближение сокрушительного и бесповоротного конца La Belle Époque.

Германские генералы не рассчитывали быстро победить Россию, – знали, огромная армия по причине плохих коммуникаций и отсталой организации будет долго подтягиваться к фронту, и одним ударом её не разбить. Чтобы не воевать на два фронта, они планировали сначала занять Францию за шесть недель, затем двинуться на восток, несколькими ударами вытеснить русских из Польши, Прибалтики, Украины, Бессарабии, Крыма и Кавказа. Однако план с самого начала не состоялся – по настоянию союзников 17 августа русские войска вторглись в Восточную Пруссию, 20 августа стремительно захватили Гумбинен22
  Ныне город Гусев в Калининградской области.


[Закрыть] и начали теснить немцев к Кёнигсбергу. Столица ликовала. Европу с самого начала войны в разных направлениях изрезали линии фронтов.

На другой день жители Российской империи наблюдали полное солнечное затмение на полосе земли шириною 140 – 170 верст от Риги через Киев в Крым к Феодосии и дальше по Черному морю в Турцию и Персию. Будто в подтверждение суеверных страхов через несколько дней в ходе Восточно-Прусской операции произошёл перелом в пользу немцев. Из-за несогласованности действий командования и провала разведки русские войска в сентябре с большими потерями были вытеснены из Восточной Пруссии. В столице усилились гонения на всё немецкое, включая язык, и даже название Санкт-Петербург царским повелением русифицировали – город святого Петра переименовали в Петроград. Жители недоумевали – название-то изначально было голландское, и из него словно исчез ореол небесного покровительства. На волне шпиономании высылали немцев, и некоторые граждане, во избежание неприятностей, спешно меняли иностранные фамилии на русские.

В южном направлении против Австро-Венгрии русские войска действовали успешнее – овладели исконно русскими областями в Галиции, где с подачи австрийских властей насаждался украинский национализм, и откуда упорно изгонялось всё русское. Взяли Львов, четвёртый по величине город Австро-Венгерской империи, и Галич. В сентябре дошли до Карпат и готовились вступить в Венгрию. Победа в войне представлялась достаточно скорой. Страны Антанты договорились между собой не заключать сепаратного мира с Германским блоком. В программе переустройства Европы после победы союзников Россия выдвигала относительно умеренные притязания – присоединение нижнего течения Немана и Восточной Галиции; также хотела получить гарантии свободного прохода военных судов через черноморские проливы.

А на Западном фронте войска Германии и Антанты, в попытках обойти друг друга с северных флангов, в сентябре – октябре начали «бег к морю». В результате Западный фронт протянулся на сотни километров от Швейцарии через Бельгию и Францию до Северного моря и перешёл в невиданную доселе позиционную войну, изматывающую и затяжную, с бесконечными окопами, рядами колючей проволоки, глубоко эшелонированной обороной, методичными артиллерийскими обстрелами, с чудовищными людскими потерями при минимальных подвижках фронта.

По мере расширения боевых действий к своим союзникам подключались государства и колонии в Африке, Азии, безумие ширилось по свету, молниеносно охватывало всё новые области, война распространялась на моря, океаны. Япония вступила в войну на стороне Антанты, потребовала от Германии вывести войска из Китая; по ходу событий приступила к захвату островных колоний и баз в Тихом океане. Австралия и Новая Зеландия по соглашению с Японией присоединились к дележу немецких островных колоний по другую сторону экватора. В Африке британцы совместно с французами оккупировали германский протекторат Тоголенд33
  Территория современного Того и района Вольты в Республике Гана.


[Закрыть]. Южноафриканские войска вошли в германскую Юго-Западную Африку.

В ноябре в войну, после колебаний, чью сторону взять, вступила Османская империя. Турецкие корабли под немецким командованием обстреляли черноморские порты на российской стороне. Россия объявили войну Турции, следом Великобритания и Франция. Действия русских войск на Кавказском фронте были вполне успешны, вместе с тем сообщение России с союзниками через Чёрное море и проливы прервалось; из портов, пригодных для крупных перевозок морем, остались только Архангельск и Владивосток. Боевые действия между союзниками и Османской империей начались и на Ближнем Востоке в Палестине и Месопотамии.

Домовые, перегруженные сообщениями Фили, вскоре безнадёжно запутались в сторонах света и боевых сводках – кто кому объявлял войну, кто заявлял о нейтралитете, какие колонии и части света вливались в противоборствующие союзы, и ради чего вообще происходило это смертоубийство. Благодушествуя и восхищаясь достижениями разума, изнеженная декадентская Европа вроде как ненароком докатилась до оборотной стороны эры технического прогресса, когда впервые в мировой истории в ход пошли бомбовая авиация, подводные лодки, отравляющие газы и танки. Только Гоша из опустевшей Академии Генштаба да несколько воинственных казарменных духов принимали участие в пересудах на тему военных действий.

На страданиях и крови народов укреплялись подрастающие демоны грядущего мира, чтобы в удобный момент отправить в тартар слабеющих великодержавных предков. В предвкушении решающего драматического момента они подпитывали своей энергией корысть, амбиции, умопомрачение человекоорудий, усилиями которых раскачивались устои империй. Война расколола ряды социалистов. Поначалу в политической жизни империи воцарилось некоторое затишье. Даже леворадикальные деятели, возмущённые развязанной Германией войной, поддержали патриотов, или оборонцев. Они считали, что, когда идёт речь о защите отечества, оппозиция должна воздержаться от антиправительственных выступлений, и классовая борьба сменяется сотрудничеством во имя победы над опасным врагом. Европейские социалисты, изначально более умеренные и настроенные пацифистски, опасались, что озлобление на фронтах расколет единство мирового пролетариата, приведёт к ещё большему обнищанию масс; они призывали свои правительства не голосовать за военные бюджеты и стремиться к скорейшему заключению мира. Напротив, большевики в эмиграции заняли пораженческую позицию. Они приветствовали войну как пролог к мировой революции и победе пролетариата в результате крушения империализма, призывали взять курс на перерастание империалистической войны в гражданскую против правительств собственных стран, ибо, согласно учению основателей коммунистической доктрины, у пролетариев нет отечества.

Внутри страны, однако, в результате мероприятий Охранного отделения подпольные социалистические организации были совершенно парализованы и бездеятельны. Лидер большевиков, Ленин, скорее, ожидал революции в одной из европейских стран, а не в отсталой России. Перед войной он отдыхал в австрийской Галиции. Его было арестовали как подданного враждебной стороны, едва не отправили в лагерь, но австрийские товарищи заверили власти, что Ленин – злейший враг царя, и дело закончилось высылкой. Он перебрался в Швейцарию в Берн и, хотя не бедствовал, для него времена благополучия от экспроприаций и пожертвований «фондов солидарности» прошли – война перекрыла прежние источники. Перебивался партийным жалованьем, мелкими гонорарами за доклады в эмигрантских кругах; случалось, мать-старушка высылала вдовью пенсию, вполне, впрочем, приличную – чин покойного мужа приравнивался к генеральскому. Он не надеялся дожить до следующей революции на родине, устал от эмигрантских склок, даже подумывал перебраться в Америку.

– Что там, на фронтах? – вслед за жителями Петрограда, сбитыми с толку недомолвками в газетах из-за военной цензуры и невероятными вздорными слухами, выясняли друг у друга домовые под конец первой военной зимы. – Скоро войне конец? Сколько народа всяких наций и сословий перебито и покалечено – без смысла, без прока, без счёта! В скольких семьях оплакивают близких! А ещё шепчутся о предателях и шпионах, даже и при дворе, и среди генералов, и оттого, мол, начали отступать на германском фронте. Сама-то царица – немка, и она будто бы тайно за сепаратный мир. Что говорят военные, что правительство?

– Война до победного конца. Вот только конца не видать, – разводил лапками Гоша. – Военным людям не положено рассуждать о политике, но и там заметно разочарование, как во всём обществе. Говорят о плохом снабжении войск, о неразберихе, винят неспособных министров и правительство; не хватает боеприпасов, снаряжения, медикаментов. Никто не ожидал, что кампания затянется так надолго и примет такой размах…

Филя располагал относительно достоверными сведениями из Думы и кулуарных разговоров:

– Довоенные запасы вооружений истощились. Правительство принимает меры, чтобы срочно наладить военное производство, привлечь частные заводы; что можно, закупить за границей. В Думе недавно выступал министр иностранных дел Сазонов, говорил, что решение вопроса о будущей судьбе Константинополя и проливов примирит общественное мнение с огромными жертвами в войне. Это он к тому, что союзники начинают десантную операцию по захвату проливов, а Россия откладывает Босфорскую операцию на время, пока соберётся с силами, и боится опоздать. От имени царя Сазонов недавно обратился с памятной запиской к послам Франции и Великобритании, изложил притязания на город Константинополь, западный берег Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, также, по стратегическим соображениям, южную Фракию, часть азиатского побережья между Босфором и берегом Измидского залива, острова Мраморного моря. Он заверил союзников, что интересы Франции и Англии в этом районе будут тщательно соблюдаться, и что их планы по разделу азиатских владений Турции встретят сочувствие со стороны императорского правительства. Послы со своей стороны ответили памятными записками, вроде как в общих словах выразили согласие своих правительств, конечно, при условии успешного окончания войны. Открою дипломатическую тайну – в итоге заключено Англо-франко-русское соглашение по Босфору. Кажется, они готовы обещать, что угодно, лишь бы мы не вышли из войны.

– Если союзники первыми захватят проливы, то не для того, чтобы удовлетворить притязания России. И что будет, когда общество увидит, какие непомерные жертвы принесены без толку в войне за интересы союзников? Вина опять падёт на правительство и царя, начнётся смута, а союзники быстро умоют руки, – мрачно предрекал Гоша.

По странному стечению обстоятельств именно из древнего Константинополя потянулась ниточка ко многим ключевым персонажам и эпизодам драмы Российской империи. За несколько лет до войны там обосновался выходец из России Александр Парвус, экономист, публицист, в прошлом теоретик марксизма, деятель международного революционного движения. Две заветных цели вели многогранную натуру по жизни – борьба с ненавистным царизмом и обретение личного богатства. Вообще-то от рождения он носил имя Израиль Гельфанд и происходил из семьи еврея-ремесленника, жившего в белорусском местечке; впоследствии семья переехала в Одессу. Изя, будучи ещё гимназистом, стал посещать кружки народовольцев на конспиративных квартирах. В его крови кипела идея мессианства и борьбы с царской дискриминацией. Он окончил гимназию и в возрасте 19 лет уехал в Швейцарию продолжать образование в Базельском университете. В Цюрихе познакомился со старыми русскими революционерами-эмигрантами, увлёкся учением Маркса. Окончил университет по специальности «Экономика и финансы» и, хотя профессора не питали симпатий к марксизму, получил ученую степень доктора философии, с третьего раза защитив диссертацию на тему «Техническая организация рабочих в аспекте эксплуатации масс». В царскую Россию он возвращаться никак не собирался, переехал в Германию в Штутгарт, где в то время жили виднейшие представители социал-демократического движения. Он стал вхож к ним в дома, влился в ряды партии и, будучи человеком дела, стал писать в левых газетах. Кроме того, издавал собственное обозрение мировой политики. Иногда подписывал свои материалы псевдонимом Парвус. Довольно скоро как «нежелательный иностранец» был выслан из Пруссии. Он слыл компетентным экономистом и прозорливым политиком. Так, предсказывал войну между Россией и модернизирующейся Японией почти за десять лет до того. В свои 30 лет стал редактором рабочей газеты в Дрездене, которая резкостью тона раздражала даже левых социал-демократов. На рубеже веков по подложным документам бывал в России, собирал материалы для книги по экономике. Из Саксонии Парвуса тоже выслали, и он обосновался в Мюнхене. В его просторной квартире было достаточно места для одесских родственников и для встреч с товарищами по партии. Молодой Владимир Ульянов-Ленин ещё в ссылке просил близких высылать ему все произведения видного европейского марксиста, который был всего на три года старше. После ссылки Ленин получил разрешение выехать за границу и в Германии познакомился с автором лично. Захаживал с женой в гости в его большую мюнхенскую квартиру, перезнакомился со многими западными революционерами, в том числе, близкой подругой Розой Люксембург, пользовался книгами из личной библиотеки. Когда Ленин начал издавать в Германии «Искру», на страницах газеты вполне проявился талант Парвуса как блестящего публициста. Русско-японскую войну Парвус в серии статей в «Искре» назвал «кровавой зарёй предстоящих великих свершений», предсказал поражение России и, как результат, назревающую революцию. С началом революционных выступлений в 1905 году снова объявился в Петербурге. Вместе с Троцким довёл до миллионного тиража «Русскую газету», которая продавалась за символическую копейку, участвовал в деятельности Совета рабочих депутатов. После подавления волнений недолго пробыл под арестом в довольно мягких условиях – заказывал себе в тюрьму дорогие галстуки и костюмы, пользовался тюремной библиотекой, фотографировался с друзьями, принимал посетителей; даже Роза Люксембург его навестила. Был приговорен судом к трёхгодичной административной ссылке в Туруханский край; по беспечности охраны в пути сбежал. По подложным документам переправился в Германию, где его тотчас ввели в члены Центрального комитета германской социал-демократической партии. Однако предприимчивая натура нуждалась в размахе. Продвинутый партиец считал, что его таланты заслуживают адекватного финансового воздаяния, и в этой связи использовал деньги от постановок в Европе пьесы Горького «На дне» – около 130 тысяч марок – для поездки с подругой по Италии, вместо того, чтобы передать гонорар автору и оговоренную часть доходов в кассу партии. После этакого конфуза товарищи объявили ему анафему, отказались общаться, все, кроме Ленина и большевиков. Многосторонне одаренный жизнелюбивый толстяк не особенно расстроился и решил на время податься в Турцию, в итоге прожил там пять лет.

В Турции ему очень пригодился дар публициста, осведомлённость в вопросах экономики и мировой политики – он взялся пописывать статьи в журнал младотурок, которые мечтали провести в Османской империи либеральные реформы. Парвус удачно обзавелся новыми связями, сделался политическим и финансовым советником правительства младотурок. Во время Балканских войн наконец-то нажил вожделенные миллионы на поставках продовольствия и немецкого оружия, в этой связи преобразился в пламенного сторонника рейха. Парвус видел, что грядёт великая война, и, едва она была объявлена, разразился публикациями, в которых призывал социал-демократов всего мира способствовать поражению реакционной России в интересах европейской демократии. Социалистов, выступавших против Германии, обвинял в национализме и шовинизме. Он обратил внимание на фактическое совпадение намерений большевиков и германских интересов в войне. С его точки зрения, достижение непосредственных целей Германии, равно как победа революции в России, были невозможны без расчленения Российской империи на части в результате перерастания войны в гражданскую против царизма внутри страны.

Итак, в силу единства целей, в январе 1915 года в беседе с германским послом в Константинополе он представил план выведения России из войны, сославшись на старые партийные связи и опыт борьбы с царизмом в революции 1905 года. При этом подразумевалось разделение российской империи, сокращение территории до относительно небольшого центрального ядра. Для проведения плана в жизнь Парвус обозначил срок в один год и запросил для начальных мероприятий пять миллионов марок. Он понимал, что идёт на авантюру, продавая кое-какие фантазии. Похоже, и немцы это понимали, и едва ли стремились бороться с монархизмом, но если на Восточном фронте принудить Россию к сепаратному миру, шансы на победу существенно возрастут, и военное бремя для экономики многократно облегчится. Его похождения в общих чертах были известны спецслужбам, но, несмотря на сомнительную репутацию автора, а, может, именно благодаря ей, германские дипломаты заинтересовались, способствовали поездке Парвуса в Берлин, чтобы он лично представил план в Министерстве иностранных дел и перед командованием.

В Берлине 9 марта 1915 года Парвус представил отпечатанный на двадцати страницах план, который предусматривал подготовку к весне массовой политической забастовки на заводах Петрограда, на железных дорогах в центрах с крупными рабочими коллективами, ослабление страны изнутри с целью создания революционной ситуации, вследствие которой начнётся крушение гражданского и военного порядка. В той части программы, которая касалась анализа оппозиционных сил, главная роль отводилась социал-демократам. Этих следовало финансово поддержать и наладить контакты с лидерами в Швейцарии. Как вождь радикальной фракции большевиков, уже ведущей всеми средствами борьбу против абсолютизма, упоминался Ленин. Далее план предлагал созвать в Швейцарии или в какой-либо другой нейтральной стране съезд лидеров русских революционеров – в случае, если будет достигнута предварительная абсолютная договоренность о начале немедленных выступлений против царизма. Для этого требовалось скоординировать деятельность меньшевиков, социалистов-революционеров, националистических сепаратистских движений на окраинах империи – от Кавказа и Украины до Польши и Финляндии, а также повести массовую кампанию в мировой прессе для создания благоприятного общественного мнения в нейтральных странах. План предусматривал подрывную работу на флоте, в угледобывающих районах, на нефтяных промыслах, на Кубани, Урале… Особое внимание предлагалось уделить Сибири, где слаб административный аппарат. Можно политических ссыльных, которые имеют большие связи и пользуются авторитетом, направить в агитационные центры в промышленные районы страны и в Санкт-Петербург. Для этого требовались только деньги. В рукописных дополнениях Парвус предлагал снарядить экспедицию с богатыми средствами в Сибирь для организации взрывов железнодорожных мостов и переброски политических ссыльных в центр страны. Подрывы на железных дорогах по всей стране вынудят царское правительство использовать для защиты мостов, станций большие военные контингенты. Кроме того, если одновременно дела на фронтах пойдут плохо, то движение против режима может принять небывалые размеры, и царизм вынужден будет сконцентрировать вооруженные силы внутри страны, прежде всего в Петербурге и Москве. Стачки, голодные бунты, нарастающая политическая агитация – все это приведет к всеобщей смуте и распаду административного аппарата.