Текст книги "Всадники «Фортуны»"

Глава 8
Арифметика комиссара Тауэрс

– Ну так что же, – спросил Лоринг, откусывая сразу половину сэндвича и начиная понимать, что жутко хочет есть. – Вы взяли этого портного?

– Конечно. Портной – только посредник. Но он вывел меня на заказчика. Гордитесь, Даниэль! Вас заказал совладелец «Скида» мистер Освальд Стерн.

– Неужели я достал их до такой степени? Все же это – спорт!

Айрин опять улыбнулась:

– Вы умеете считать? Ну так давайте немножко посчитаем. Итак, начало сезона у вас не заладилось. Первые уик-энды были неудачные. Сперва – это злосчастное столкновение, вы вылетаете с трассы, и вам же за это устраивают публичное судилище и газетно-тивишное аутодафе. Потом, по этой ли причине, по другим ли, – еще несколько неудач.

– По другим! – резко сказал Даниэль. – Были недоработки с тормозами.

– Не злитесь. Хорошо: по другим. И вот уже звучат прогнозы о вашем поражении. Ставки других гонщиков растут. А вы вдруг снова принимаетесь выигрывать заезд за заездом. Обидно им или нет? Очень даже! Позапрошлый заезд у вас опять неудачный – седьмое место. Но вы все-таки вышли на первое место. Сколько у вас сейчас очков?

– Семьдесят пять.

– Так. Вторым идет Олафсон, но уступает вам после Гран-при Великобритании всего шесть очков. Немного. Сколько осталось заездов? Семь?

– Да.

Айрин медленно загибала пальцы, будто и в самом деле считала в уме.

– Значит, максимум, что может заработать любой из претендентов, – это семьдесят очков. Неплохие возможности отыграться и для Олафсона, и для третьего по таблице гонщика – Фреда Льюиса из «Балтимора». Но в реальности ваш отрыв от Олафсона, вероятно, должен увеличиться: южные трассы – не его амплуа. И машины «лароссы», кажется, пришли в норму. На третье место реально мог выйти и ваш напарник Анджело Джеллини, но после травмы он эти шансы потерял. Лорду Веллингтону едва ли удастся догнать по очкам даже Льюиса, не говоря уж об Олафсоне.

Даниэль задумчиво крутил рукой блюдце.

– Айрин, не хотите сменить профессию? Из вас вышел бы отличный спортивный комментатор. И дикция классная!

– Спасибо. А теперь – главное. Когда вы три недели назад пришли седьмым в Ливерпуле, да еще пролетел слух, что у вас – травма, тотализатор взбесился. Я просмотрела вчера ставки, и у меня голова пошла кругом! Но самые крупные ставочные суммы ведь не оглашаются прессой, так?

– А вот об этом я ничего не знаю, – Даниэль отметил, наконец, какой тонкий вкус у приготовленного Айрин напитка. – Вы что добавили в кофе? Красота какая!

– Целый букет добавляю. И очень удивилась, найдя все это в вашем буфете. Что же до ставок, то самую крупную сделал мистер Стерн. На своего гонщика ставить неэтично, но он пренебрег этикой и поставил на чемпионство Кнута Олафсона полмиллиарда фунтов.

Даниэль поперхнулся.

– А что, бывают такие ставки? И у букмекеров есть чем заплатить?!

– Вы и вправду наивны! – она коротко рассмеялась. – Сложно сосчитать, сколько ставок и на какие суммы делается заочно, через Интернет. По некоторым сведениям, на каждый Гран-при – до миллиона. Но сосчитайте хотя бы сто пятьдесят тысяч реальных зрителей заезда, из которых сто тысяч делают ставки, и никто меньше пятисот долларов, или фунтов, или евро не ставит. А иные ставят десятки тысяч, кто-то и вовсе по миллиону! Ведь билеты от двухсот до пятисот фунтов бедняки не покупают. Так что Стерн сделал вполне реальную ставку. Тут все: и честолюбие, и самореклама. Ведь если он выиграет, то сразу станет героем! Так свято верить в воспитанного командой супергонщика, что рискнуть чуть не половиной своего состояния! Стерн ведь пока – всего лишь совладелец «Скид-корпорейшн», он не так богат, как, скажем, ваш патрон мистер Кортес.

– Ну да! – восхитился Лоринг. – И оторвал от своей нищеты жалкие полмиллиардика…

Комиссар нахмурилась:

– Верно. Соотношение было выгодное, так что выиграй Стерн – он, пожалуй, выкупит еще процентов тридцать акций фирмы. И вдруг побеждаете вы, да еще как! Вы сломали Стерну всю игру. Впрочем, нет: не всю. Если вы исчезнете, то Кнут может стать чемпионом.

– Стойте! – прервал Даниэль комиссара. – Но ведь покушение произошло вечером после заезда! Когда же они успели? Это невозможно.

– Меня это тоже сначала смутило, – согласилась Айрин. – А потом я поняла: сделав свою сумасшедшую ставку, Освальд Стерн тут же испугался последствий. Он же помнит, что Даниэль Лоринг выигрывал и в безнадежных ситуациях. И вот тогда магнат «Скида» на всякий случай подготовил ваше устранение. Ему важно было сделать это именно сейчас – пока вокруг вас кипят страсти. Пресса выдвинула бы десятки предположений, вплоть до мести родственников погибшего Висконти. И следствие вполне могло утонуть в этих версиях. Если бы вы в прошлом заезде пришли седьмым или шестым, а Кнут поднялся на подиум, – тогда приговор был бы отменен либо отсрочен. Но вы пришли первым! И «портной» позвонил Киту Барни. Заметьте: ограбление казино произошло в час тридцать минут, то есть через два часа после окончания заезда. Барни держал свою банду наготове. Верно, сколотил ее дня за три до назначенного срока. После ограбления казино Кит готов был действовать в зависимости от обстоятельств: бросить подельников и ехать к вашему дому, чтобы, выбрав удобное место, заночевать там, а утром дождаться, когда вы отправитесь по делам, либо застать вас где-нибудь в людном месте и использовать свой любимый прием – изобразить драку и случайное убийство. В этом случае вина была бы свалена на придурка Джея. Вы еще спрашивали, от кого Барни знал, где именно вы находитесь. Будьте покойны: он заранее купил себе осведомителя. И тот сообщил, что вы остались гонять по трассе, а потом пошли в бар с какой-то женщиной. Значит, осведомитель – не охранник из штата «Лароссы»: этим я показывала полицейский жетон и называла свое имя. Часть трассы, боксы и служебные гаражи частично видны из огромного окна бара. Но чтобы видеть все как следует, нужно сидеть не в зале, а в стеклянном тамбуре, возле лесенки. Там, где обычно дежурят вышибалы.

– Неужели Хайни? – ахнул Даниэль.

– Ни в коем случае. Вы же говорили ему, что я из полиции, и он сообщил бы об этом Барни. По словам Кита, осведомитель сказал: «Лорни притащился в бар с телкой». Так что это – как раз тот молодой человек, который нас встретил у входа. Кстати, я заподозрила его с самого начала, потому что он сбежал из зала, а не попытался вмешаться в драку, что было его прямой обязанностью. Сегодня его должны были задержать, но я с ним еще не беседовала. Думаю, расколется на первом же допросе.

Некоторое время она молчала, допивая остывший кофе. Даниэль поставил пустую чашку на столик и тоже молчал.

За окнами особняка опустился неяркий летний вечер. С лужайки тянуло густым запахом свежесостриженной травы. Слышно было, как Сэм за что-то выговаривает Рексу, а щенок возмущенно тявкает, пытаясь переспорить охранника. Далеко-далеко прогудел, промчавшись стремглав, скоростной поезд, и опять городок стих, неторопливо засыпая.

– И что вы намерены делать? – поднял голову Даниэль. – Хотите привлечь Стерна к суду? Но это же смешно!

– Если я этого не сделаю, он предпримет другую попытку. Засудить его не удастся, но огласка помешает ему действовать дальше. Огласка и скандал. Едва ли партнерам по «Скид-корпорейшн» приятно будет узнать, что один из держателей акций влез в откровенную уголовщину.

– А вы подумали о Кнуте? – спросил Лоринг. – Каково ему будет услышать, что он стал шахматной фигурой в такой грязной игре? Грязной и кровавой.

Айрин пожала плечами:

– Он, судя по всему, совершенно ни при чем, так что пострадать не должен. А уж до его чувств мне, простите, нет особого дела. Я – полицейский.

– Но есть же вам дело до моих чувств!

– Да. Но вы – это вы. Вы никогда бы не приняли участие в коллективной травле человека, никогда бы не голосовали вместе с ними.

Он хмыкнул.

– Вас заклинило, Айрин! Я сам давно об этом забыл.

– Вы лжете. Да это и не имеет значения. Все равно я не оставлю в покое человека, который собирался вас убить. Тем более что он – не единственный…

– Да. Но хотя бы одного мы все же знаем, – Даниэль говорил, может быть, слишком бодро. Ему хотелось снять напряжение, которое вдруг вновь возникло между ним и Айрин. – И потом, знаете… все-таки в этом есть и польза, да?

– Это какая? – комиссар насмешливо сощурилась.

– Во-первых, я помирился с Брэдом. Если бы вы знали, как меня все последние годы мучили наши отношения, вернее – их неопределенность! Мучила моя вина, хотя я и не был виноват… Да что я объясняю – вы же отлично все понимаете! И потом, помните свой вопрос: есть ли у меня близкие друзья?

– Да. И помню ваш замечательный ответ: «Друзья есть, близкие есть, а вот близких друзей нет».

– Это была правда. А теперь у меня есть близкий друг. Вы.

Этим он ее обезоружил. Она улыбнулась и отчего-то долго смотрела в окно, на прыгающего по лужайке щенка, освещенного уже не угасающим закатом, а вспыхнувшими на веренице столбиков красивыми розовыми фонарями.

– Значит, не все так плохо, верно? – продолжил свою мысль Лоринг. – Значит, есть, за что благодарить Бога. Вы ведь верующий человек?

– С чего вы взяли? – встрепенулась комиссар. – То есть откуда вы знаете?

– А это обычно видно.

Снова улыбка тронула ее губы, и сразу все лицо стало каким-то другим – словно невидимая губка стерла с него резкий неприятный грим.

– У меня бабушка была очень верующая, – сказала Айрин. – Ревностная католичка. Я тоже всегда знала, что Бог есть. И в детстве любила Его просить за своих близких. И просто о всякой ерунде. А когда выросла, стала думать, что это очень нехорошо – приставать к Богу со своими заботами. А то Ему больше нечего делать, кроме как помогать мне с экзаменами либо в первом самостоятельном деле! В мире столько разного творится, и все требует Его заботы и вмешательства, а тут мисс Айрин Тауэрс лезет с просьбами или жалобами! Кто бы другой обозлился, а Он терпит.

Она помолчала, затем проговорила совсем тихо:

– Только один раз я по-настоящему, всей душой обратилась к Богу с просьбой. Я просила Его сотворить чудо.

– И что? – тоже почти шепотом спросил Даниэль.

– И Он сотворил чудо. С тех пор я Его ни о чем не прошу. Только благодарю. Всегда и за все.

– Да? А я – свинья. Честно. Бог дал мне столько, а мне и в башку дурную не приходит сказать Ему спасибо. Хотя я ведь тоже просил Его по-настоящему только один раз. И тоже почти о чуде.

– Помогло? – ее улыбка была теплой и усталой.

– Да. Но Ему, наверное, все же неловко было смотреть, как взрослый мужчина ревет, словно девчонка! Вот. Теперь вы вообще все обо мне знаете. Даже то, чего не знает никто на свете.

– Ну, как это никто? А Бог? Он-то знает! Другое дело, что ни Он, ни я никому об этом не расскажем. Хотите еще кофе?

– Хочу. Если только вы точно останетесь. Не то уже поздно.

– Останусь.

– И кстати! Сколько нужно заплатить за операцию и лечение киллера? Я бы сразу приготовил вам карточку.

Айрин уже стояла в дверях комнаты, держа на крохотном подносе грязные чашки. Услышав вопрос, остановилась и с лукавой усмешкой проговорила:

– Это будет стоить восемьсот шестьдесят фунтов.

– Всего?! Удаление саркомы? И курс интенсивной химиотерапии?! Вы шутите?

– Ничуть.

– Но лечение от рака…

– Да не рак у него! – спокойно уронила комиссар Тауэрс, и снова ее лицо выразило презрение, на этот раз смешанное с некоторым смущением. – У него – самая обыкновенная киста. Ее-то и нужно удалить. Плюс заплатить пару сотен тюремному врачу за то, что он поставил Барни тот диагноз, который я заказала. Но вся эта сумма по карману и мне. Так что не морочьте себе голову.

Глава 9
Свидетель

Брэндону казалось, что он вынырнул с огромной глубины, из холодного давящего мрака, на сверкающую солнцем поверхность. Самым сильным его чувством после встречи с братом весь день осатавалось изумление: неужели это кончилось, и кончилось именно так? Ведь еще утром казалось, что из омута сделанных ошибок, глупостей и подлостей уже не выбраться. А если выход и есть – все равно в жертву принесено слишком многое, и прежнего мира, мира, где он жил в ладу с собой, не вернуть.

Однако все изменилось, будто ангел смахнул крылом черную пелену. Жизнь опять сверкала перед Лорингом-младшим свежими красками, высоким летним небом и юными женскими лицами. Сама мысль, что три дня назад он садился в машину, собираясь эффектно размазать ее и себя по темному камню, казалась сейчас дикой нелепостью: такого с ним не могло быть, он же не сумасшедший!

Но главное, что приносило сказочное облегчение, – это сознание полной свободы от глухой, многолетней злобы. Да-да: теперь Брэд отлично сознавал, что то была именно злоба. На судьбу ли, раскидавшую карты именно так, а не иначе, на себя ли – за то, что не мог оказаться сильней этой судьбы, или на своего старшего брата, слава которого раз навсегда заставила всех сравнивать Брэндона с Даниэлем?

Сейчас от этой злобы не осталось и следа. Она канула в прошлое, стала маленькой и смешной. Брэд вдруг понял, как это здорово – быть гонщиком на трассах самой великой гонки, быть среди лучших из лучших, а то, что есть кто-то, кого не догнать… Что же: значит, так надо! И слава Богу, коль скоро этот кто-то – твой старший брат.

В таком светлом, вдохновенном состоянии Брэндон провел весь день и к концу его даже не мог толком вспомнить, куда поехал после «Слоненка», где проболтался безо всякой цели до семи вечера, в каком ресторанчике пообедал.

В отеле, на автоответчике телефона его ожидало сообщение менеджера о продлении контракта с «Рондой» и предложение от какого-то телеканала дать интервью. Первое вызвало новый прилив радостного торжества, второе – легкий приступ досады: «Нужен им я! Им бы найти, чем лишний раз ужрать Даниэля! Как же, ждите – так я вам и помог!» И другая мысль: «А ведь неделю назад мог и согласиться… Ладно! Забыли».

За полночь, уже нырнув в прохладную, застеленную шелком постель, Брэд подумал, что неплохо бы позвонить Рите Грим и предложить ей приехать. Правда, после двенадцати в отеле строго с посетителями (особенно с посетительницами), но договориться-то всегда можно. Славная девушка Рита! На ней можно, в конце концов, даже жениться. Тем более что в ее карьере успешной и достаточно известной фотомодели не было дурно пахнущих скандалов, и в двадцать два года за нею не тянулись липкие следы былых бурных романов. Она нравилась Брэндону. А главное – он испытывал благодарность за то, что с ее помощью, кажется, начал забывать продолжительную роковую страсть, ставшую не последней причиной его долгого разлада с самим собой.

Молодой человек протянул руку к телефону, но тот зазвонил сам. Брэд усмехнулся: «Рита? Угадала, что ли?»

Но на АОНе появился совсем не тот номер, которого он ожидал. Вот так сюрприз! Кого-кого, а тебя, голубушка, сейчас совсем бы не нужно. Если прошлое умерло, то незачем принимать из него звонки!

Тем не менее он снял трубку.

– Да!

– Брэд! – голос Эммы Висконти звенел и срывался. – Брэд, ты слышишь меня?!

– Не глухой, слышу, конечно!

Лоринг-младший ощутил, что покой в его душе нарушился: Эмилия слишком долго была для него источником волнений, вожделения, обид, чтобы ее удалось так легко выбросить из сердца. А сделать это необходимо – такая связь, оскорбительная и небезопасная (кто его знает, этого Кортеса?), отнимала чересчур много сил и была абсолютно бесперспективна. Сколько можно унижаться? Тем более – теперь, когда все остальное прочно встало на место.

– Брэд, ради Бога, помоги мне!

Таким тоном она не говорила еще никогда. В голосе – испуг, почти мольба. И явственно слышатся слезы. Может, опять выпила лишнего? Нет, она не пьяна. Значит, правда, с ней беда?

– Что случилось?

Девушка на другом конце провода судорожно перевела дыхание:

– У меня неприятности, Брэди, ужасные неприятности! Я натворила дел, и теперь меня могут… Послушай, приезжай ко мне, пожалуйста!

– Ты с ума сошла! Я уже лег спать. Что, до утра никак?

После этого она, с ее характером, должна просто швырнуть трубку. Собственно, этого Брэндон и добивался. Но ошибся.

– Я могу не дожить до утра! Мне угрожает опасность.

– О Боже! – теперь Лоринг испытал что-то вроде укола совести. – Но почему тогда ты не позвонишь Кортесу? Если самого нет, вызови его охрану. Эти мордовороты отлично тебя защитят!

– Ты не понимаешь! – теперь он точно слышал, что она плачет. – Именно они… он… У меня никого нет, и мне некого просить о помощи, кроме тебя. Брэд, умоляю – помоги!

«Умоляю!» Он был уверен, что Эмилия даже не знает этого слова. По крайней мере, не знает по-английски.

– Ладно, Эмми. Сейчас приеду.

Одеваясь, он подумал, что ситуация начинает смахивать на плохо поставленный боевик. В конце концов, ему давно известно, что у Эммы – слишком пылкое воображение. А в последние дни, после гибели брата, она просто не в себе. Может, ей что-то померещилось? А может, она своим кошачьим чутьем угадала перемену, наступившую в верном поклоннике, и ее самолюбие не могло с этим смириться? Может, весь спектакль – приманка для дурака?

– Ну, в таком случае у меня будет твердый повод поставить в нашей истории точку! – сквозь зубы прошипел Брэндон и, набросив летнюю куртку, вышел из номера.

Апартаменты Эмилии Висконти располагались в южной части Лондона, ехать туда пришлось через центр. Но Брэд неплохо знал город и ловко миновал те районы, где, несмотря на ночное время, можно было угодить в пробку.

Без четверти час он остановил свой «шевроле» возле изящного особняка эпохи модерна. Особняк был окружен небольшим сквериком с высокой, в рост человека, оградой.

Нижний этаж тускло поблескивал строем огромных темных окон: там был модный бутик, который закрывался в девять, и сейчас в окнах подмигивали лишь красные лампочки охранной сигнализации. Слева, вдоль торцовой стены, шла лестница. Она вела на второй этаж, половину которого занимала прекрасная любовница Гедеоне Кортеса.

Брэд вскинул голову. Из девяти окон освещено было только одно – окно спальни.

Год назад, когда Эмилия, мстя Даниэлю за нежелание ответить на ее страсть, завела бурный роман с его братом, она специально для Брэда придумала маленькую тайну: стала прятать запасной ключ от своих дверей в одном из маскаронов[22]22
  Маскарон – лепное украшение на фасаде здания. Чаще всего встречаются львиные морды, маски Горгоны, личики амуров и т.п.


[Закрыть], украшавших фасад на высоте второго этажа.

Маскарон – добродушная львиная морда – находился сбоку от крытой лестничной площадки, и чтобы засунуть руку в полуоткрытую пасть, нужно было перегнуться через перила. Этого никто не мог увидеть снаружи, потому что вплотную к стене росла роскошная голубая ель. Ее ветви укрывали вход в апартаменты от нескромных взоров с улицы, и даже вездесущая камера слежения, установленная над дверью бутика, поворачиваясь в эту сторону, захватывала лишь край лестничной площадки.

Брэндон выудил ключ из звериной пасти, вложил в замочную скважину и тотчас понял, что дверь не заперта. Странно, но в тот момент это не насторожило его. С Эммой уже пару раз приключалась такая «забывчивость»: хватив лишний глоток текилы, она вполне могла проявить подобную небрежность.

Лоринг-младший, не торопясь, вошел в просторный холл, запер за собой дверь и сунул ключ в карман. Таким же, почти механическим, движением он нащупал на стене выключатель. И не удивился, увидав на полу женскую сумочку, дымчатый шарф, зацепившийся краем за кадку с огромным кустом японской розы, и туфли, сброшенные прямо посреди холла. Эмма всегда так делала, поэтому передвигаться по ее апартаментам в темноте было небезопасно: споткнуться можно было обо что угодно и в любом месте.

– Эмми! Ну ты где?

Ему показалось, что из спальни донесся легкий хлопок – будто резко закрылась дверь. Ответа не было, но это в ее стиле.

Досадуя на себя за уступчивость и предчувствуя объяснение, которое завершится истерикой, Брэд прошел через пару сквозных комнат и оказался в огромной спальне, освещенной лишь торшером с двумя круглыми розовыми абажурами.

Большая кровать на невысоком подиуме была застелена, и поверх покрывала обложкой кверху валялась раскрытая книга. Машинально, не придавая этому значения, Лоринг-младший прочитал название: «Смертельный танец».

– Эмма! Ты что, оттягиваешь счастливое мгновение встречи?

Оглядевшись, он заметил приоткрытую дверь ванной комнаты. Впервые шевельнулось легкое опасение: что-то не так!

Брэндон обернулся. Сквозь полуотворенное окно в комнату прохладным дыханием входила ночь, ветер чуть шевелил сиреневую портьеру.

Молодой человек пересек комнату, резко растворив дверь, вошел в ванную.

И отшатнулся, встретившись глазами с тусклым, стеклянным взглядом Эммы.

Она полулежала, запрокинув голову на край большой изумрудно-зеленой ванны-джакузи и раскинув смуглые голые ноги. Белый пеньюар распахнулся, открывая прозрачную короткую рубашку, сквозь которую проступало то, что еще несколько минут назад было живым, горячим, жадным телом. Теперь в этой мраморной неподвижности было что-то нелепо-пугающее. Как и в застывшем взгляде черных глаз, смотревших с жалобным укором.

Приглядевшись, Брэндон увидел на зеленой эмали, под левым виском лежащей, небольшое темное пятно. Оно очень медленно росло, словно кровь с трудом пробивалась сквозь густые локоны. Но уже несколько капель упало с края ванны на бирюзовый кафель пола.

Не помня себя, Брэд бросился назад, в комнату. Поискал глазами телефон. Полиция! Нужно немедленно вызвать полицию!

И тотчас кто-то будто дернул его за рукав. Он пришел к Эмилии ночью, один. Камера внешнего наблюдения, конечно, засекла его машину. Значит, скрыть посещение не удастся. Но вызвать их сейчас, когда рядом лежит еще теплый труп его любовницы… Любовницы, от которой он имел основания избавиться по многим причинам. Тут и нежелание связываться с могущественным Гедеоне Кортесом, и, возможно, опасение рассориться с братом – ведь Эмма всем и каждому твердила о своей связи с Даниэлем! И сейчас – после загадочной гибели Джанни Висконти, после того, как Айрин Тауэрс спасла Брэндона, не объявив о его причастности к повреждению «лароссы», – вляпаться в историю с убийством!..

Стоп! Но почему он так уверен, что это именно убийство? Ведь Эмма могла разбить голову о край ванны, поскользнувшись на кафеле. А куда, в таком случае, девать ее звонок, ее голос, исполненный страха? Для чего она просила его приехать? Чего боялась? Или… А вдруг ее заставили ему позвонить?!

Понимая, что готов сорваться и сделать какую-нибудь глупость, Брэндон еще раз осмотрелся. В душу проник противный, липкий страх: а если он здесь не один? И тот, кто это сделал, – все еще в квартире?

«Ну, коли меня решили подставить, – утешил себя гонщик, – то уж точно не убьют! Хотя – не факт…»

Он снова поискал глазами телефон, потом сообразил, что у него в кармане мобильник. Звонить копам или не звонить?

Взгляд Брэда упал на кровать, и он получил неопровержимое доказательство своего предположения: да, он здесь не один! Минуту назад лежавшая на шелковом покрывале книга исчезла.

В голове молнией сверкнуло: «Если это подстава, то полицию уже вызвали! И я не отмажусь! Или этот невидимка, что прячется в комнате, сейчас убьет меня, или же я вместо него окажусь за решеткой!»

Дальше он действовал стремительно, почти не думая. Выхватив из кармана платок, быстро протер ручку двери, ведущей в ванную, затем – край двери спальни. Остальные отпечатки можно не стирать: он бывал здесь не раз, да и сегодняшнего посещения не скрыть. Теперь – уходить, скорее! Если только ему это позволят.

Он прошел через две темные комнаты, спиной ощущая чей-то взгляд и огромным усилием воли заставляя себя не оборачиваться. Вышел на площадку, открыл и тщательно запер за собой дверь. Преодолел искушение перескочить через лестничную балюстраду и спрыгнуть по другую сторону площадки, ускользнув от назойливого зрачка камеры. Только этого не хватало! Прячется – значит, виноват.

По лестнице Брэндон сбежал нарочито бодро, пытаясь придать лицу выражение холодного равнодушия. Поссорились, и он ушел. А что там было дальше – уже не его дело.

Садясь в машину, он сообразил, что зачем-то сунул в карман ключ. Вернуться? Ну, это уже безумие! И потом, если Эмма не врала и про ключ, кроме них двоих, никто не знает, то можно, в крайнем случае, доказать, что хозяйка сама его впустила и выпустила. Голубая ель прячет площадку лестницы от видеонаблюдения, маскарона тоже не видно, значит…

Брэд опомнился уже в центре города. Как только его не тормознула полиция? «Шевроле» летел по пустым улицам, разогнавшись до ста восьмидесяти километров. Сейчас самое то – попасть на крючок за нарушение дорожных правил!

Лоринг-младший остановил машину, откинулся на сиденье, провел рукой по влажному от пота лицу. Нет: нельзя совершать второго безумия подряд! Нельзя прятаться, это бессмысленно и опасно.

Он вытащил телефон и, уже не раздумывая, набрал номер. Мобильник Даниэля был отключен. Так, тогда – домашний…

В трубке прогудело раз восемь, затем незнакомый, как показалось Брэндону, мужской голос отозвался:

– Слушаю. Здравствуйте, мистер Лоринг.

Он опешил. Ответить вместо Даниэля мог только охранник, а охрана уж никак не знает его номера.

– Здравствуйте… Мне нужен хозяин дома.

– Он спит. Что-то важное, Брэндон? Разбудить его?

Теперь голос прозвучал мягче, и Брэд вдруг сообразил, что говорит женщина и что он как будто уже слышал ее. Но это не может быть одна из горничных: их ночью в доме не бывает.

– Да, это очень важно. А вы, простите, кто?

– Комиссар полиции Айрин Тауэрс. Да не удивляйтесь вы так – я приехала по делу, и ваш брат предложил остаться до утра. Ну так что – будить его?

Молодой человек судорожно сглотнул и выдохнул:

– Вообще-то мне нужны именно вы. Полчаса назад в своем доме была убита Эмма Висконти.

Мгновение в трубке было тихо. Затем Айрин спросила:

– Вы сейчас где?

Он огляделся.

– В центре Лондона. Почти возле Гайд-парка.

– Так. Немедленно приезжайте сюда, в Лэнди-бридж, к Даниэлю. Немедленно! Вы поняли? – ее голос звучал жестко и отрывисто.

– Да.

– И не выключайте телефон. Если по дороге заметите хоть что-то подозрительное, сразу связывайтесь со мной. Если остановит полиция – тоже. Слышите, Брэндон?

– Да. Я понял, комиссар. Еду.

Лоринг-малдший никогда не замечал за собой ни малейшего религиозного рвения, но сейчас у него появилось желание перекреститься. Облепивший сознание холодный страх начисто исчез.