Текст книги "Легкой жизни мне не обещали"

Наконец, все тяжелые работы были выполнены, и я выдохнула:

– Слушаю.

– Ритка! – Гошин вопль заставил меня зажмуриться. За воплем последовал короткий, но эффектный залп из нецензурных выражений и только после этого напарник рявкнул: – Что случилось? Куда ты пропала?

– Пожалуйста, не кричи, – жалобно прошелестела я.

– Не кричи?! Да тебе еще по шее надаю, вот только доберусь!

Он шумно перевел дыхание, готовясь к следующему залпу, но я успела воспользоваться короткой паузой:

– Гошенька, пожалуйста, не ори. Мне плохо.

– Ты цела? – Гошка спросил это таким голосом, что я невольно поежилась.

– Да… кажется. Только голова очень болит.

– Тебя били?

– Вроде бы нет. Я не очень хорошо помню.

– Так, понятно, – Гошка заговорил сухо и деловито. – Ты где?

– Не знаю. То есть знаю, но приблизительно.

– Ритка, ты меня достала! Хотя бы в городе? Или в лесу где-нибудь?

– В городе. Сейчас, подожди, я соображу. Леня привел меня на какую-то квартиру…

– К себе домой?

– Нет, его приятель пустил пожить.

– Адрес!

– Ой, ну что я спрашивала что ли? Мы просто шли себе. Я не очень по сторонам смотрела.

– Твою мать! Тебя чему учили столько времени!

– Гоша, не ругайся. Мне уже получше, я сейчас выберусь на улицу, осмотрюсь и перезвоню тебе.

– А ты сумеешь? Не грохнешься там, где-нибудь, в обморок?

– Нет, я же говорю, мне лучше.

– Угу. Ну ладно, подожди, я подъеду, тебе совсем хорошо станет.

– Не пугай меня, – я помедлила и неуверенно спросила: – Гоша, а Сан Сергеич что… говорит что-нибудь?

– Привет передает, – зло ответил он. – Давай быстрее, я жду твоего звонка.

Очень медленно, останавливаясь передохнуть чуть ли не через каждые десять шагов, но без приключений, я выбралась на улицу. Потом пришлось тащиться еще полквартала, до перекрестка. Слава Богу, на угловом доме была табличка и я, наконец, смогла сориентироваться. В это же время, меня окончательно покинули силы, и я опустилась в ближайший сугроб. Снег был жесткий, слежавшийся, так что я устроилась почти удобно. Отдышавшись, позвонила Гоше и, не надеясь на память, записала в блокнот название улицы, номер дома и квартиры. Держать ручку пришлось не тремя пальцами, как обычно, а всем кулаком, но я искренне надеялась, что смогу расшифровать получившиеся каракули. Вскоре после того, как я убрала блокнот в карман, около меня остановились синие “Жигули”. Через мгновение, Гошка подхватил меня на руки.

– Ты цела? Где болит? Что с ногами?

– Голова болит, – я ответила на вопрос, который мне показался наиболее существенным и попыталась вывернуться. Поймите меня правильно, я вовсе не против, когда меня носят на руках, мне это очень даже нравится. Но расстроенный напарник схватил меня несколько неудачно. Не совсем, как мешок с картошкой, но близко к тому. Гошка мои попытки вернуться на землю понял по-своему.

– Тошнит? – спросил он, перехватывая меня поудобнее. Ему удобнее, не мне.

– Нет, – под его взглядом я поежилась. – Немного мутит, совсем капельку. Говорю же, голова болит сильно, а больше ничего. И поставь меня, я могу сама идти.

– Почему тогда на снегу сидела?

– Устала, – ответила я чистую правду.

– Теперь, значит, отдохнула, – сделал вывод он. – Ох, Ритка, если бы ты знала, как мне хочется тебя отлупить…

Гошка повернулся и направился к машине. На землю он меня поставил около правой передней дверцы.

– Залезай.

Я послушно схватилась за ручку, дернула ее… дернула еще раз, посильнее… закусила губу, дернула изо всех сил! Только после этого, подняла голову и обиженно спросила:

– Гоша, она что, заперта?

Напарник сплюнул на снег, протянул над моим плечом свою длинную руку – и дверца распахнулась.

Пока я неуклюже забиралась в машину и устраивалась на пассажирском сиденье (руки-ноги не то, чтобы совсем меня не слушались, но двигались несколько вразнобой), Гошка внимательно за мной наблюдал, потом захлопнул дверцу, стукнув ею гораздо сильнее, чем, на мой взгляд, требовалось. Обошел машину, сел за руль и достал из кармана сотовый.

– Сан Сергеич, я ее подобрал. Угу. Да так себе, неважно. Угу. Да они круглые сутки работают. Нет, не станут. Они нам должны. Лучше, если вы сами предупредите. Угу, сделаю.

Он выключил телефон и убрал его в карман. Мне хотелось узнать, кто это нам должен из тех, что работают круглые сутки, но спрашивать я не рискнула – сидела молча, только изредка поглядывая на мрачный профиль напарника. И дождалась, Гошка заговорил первый.

– Так что, все-таки, с тобой произошло?

Голова болела и общее состояние у меня оставалось довольно паршивым, но немного проветрившись на свежем воздухе, соображать я стала гораздо лучше. И для себя, на этот вопрос: “что со мной произошло”, ответ уже нашла.

– Наверное, меня отравили. Ничего другого я предположить не могу.

– Кто отравил? Мурзик?

– Выходит, он. Мы встретились у ларька, он пригласил меня домой, – я сделала паузу, потому что жутко устала. Оказывается, я не настолько пришла в себя, чтобы четко формулировать свои мысли и излагать их законченными, сложносочиненными предложениями. Поэтому я, сделав пару глубоких вдохов, перешла на короткий телеграфный стиль.

– Пришли. Поговорили. Мне стало плохо. Что дальше – не помню. Потом ты позвонил.

– То есть, вы все время были вдвоем?

– Да.

– Ни с кем больше, ни ты, ни он, не общались?

– Нет.

Я чуть-чуть повысила голос. Ну что он, в самом деле, прицепился? Одно и то же ведь спрашивает!

– А как он мог тебя отравить? Что ты ела?

– Сыр, – я сразу сникла.

– А пила?

– Вино. Кагор.

– Сколько?

– Немного. Полстакана.

– А он?

– Тоже пил. И ел яблоки.

На яблоки Гоша отвлекаться не пожелал.

– Вы пили из одной бутылки?

– Да.

– А как же тогда?.. Ты видела, как он стаканы доставал, как вино наливал? Он на твоих глазах это делал?

– Н-нет, – мне было жалко себя, до слез. – Я яблоки мыла.

– Ты… – напарник проглотил ругательство, рвавшееся с языка. – Ты повернулась к подозреваемому спиной?! А потом села пить с ним вино?!

Что я могла ответить? Я всхлипнула. И Гошка, все-таки, выругался, хотя и шепотом.

Я думала, что мы едем в офис, а оказалось, в какую-то странную медсанчасть. Она находилась на охраняемой территории (у Гошки в воротах проверили документы), занимала небольшой аккуратный домик, а маленький кабинет, в который меня провели, был наполнен таким количеством аппарутуры, что стен не было видно.

Пожилой врач быстро переговорил с Гошей, а потом занялся мной. И потратил на меня около часа. Причем это был не стандартный набор: пульс, давление, дышите – не дышите, покажите язык. Нет, ничего похожего! И ни о чем не спрашивал, вообще не задал ни единого вопроса. Меня сразу уложили на кушетку, облепили десятком датчиков, и врач удалился за ширмочку, к компьютеру. Потом усадили в кресло, надели на голову жутковатый шлем и снова врач, не глядя на меня, прильнул к монитору. Анализ крови, еще какие-то манипуляции смысла которых я не поняла… Мне был выдан какой-то порошок, который был должен существенно облегчить мое состояние. Разумеется, я его немедленно выпила – очень гадкий на вкус оказался. А по окончании всех процедур, мы с Гошей услышали весьма утешительный вывод: серьезных проблем со здоровьем у меня нет. Судя по всему, меня, действительно, попробовали отравить, но сделали это очень бестолково. Сама схема – аминазин, растворенный в красном вине, была правильной, но расчет дозы произведен совершенно непрофессионально, без учета того, что я не допью свой стакан до дна. Поэтому я и отделалась легким испугом – головной болью, кратковременным нарушением координации и тошнотой. В качестве бонуса, я получила предупреждение, что печень у меня “рыхлая” и поэтому мне желательно придерживаться щадящей диеты и не злоупотреблять алкоголем.

Выслушав заключение специалиста, Гоша заметно смягчился. Поблагодарил эскулапа (исключительно словесно, никакой передачи купюр или выписывания квитанций я не заметила) и вежливо с ним распрощался. Мне слова так и не дали, поэтому я топталась за Гошиной спиной и растягивая губы в улыбке, кивала головой, как китайский болванчик. Правда, от этого проснулась притихшая было головная боль, но я чувствовала себя обязанной проявить максимальную любезность. Исполнив все положенные па и приседания, мы покинули медсанчасть, причем на выезде у Гоши снова проверили документы.

Гошка еще раз позвонил Баринову и коротко доложил результаты осмотра. После этого, он вел машину молча, не отрывая взгляд от пустой дороги. Без привычной болтовнии напарника мне было здорово не по себе. Я робко попробовала завязать разговор, но он ответил мне коротким косым взглядом и сдержанным советом:

– Ты, Ритка, побереги силы. В офисе шеф дожидается, с ним и побеседуешь. Имей в виду, мало тебе не покажется.

– Гошенька, а может, лучше ты сам меня отругаешь?

– Боишься? – оказывается, он уже пришел в себя настолько, что был в состоянии ухмыльнуться. – Нет, сердце мое, я за тебя возьмусь завтра с утра, и чистить буду долго и упорно, можешь не сомневаться. Но право первой ночи за Сан Сергеичем.

Я опустила голову. Может, попробовать сбежать? Выпрыгнуть из машины, прямо сейчас, на полном ходу? И скорость подходящая – подумаешь, каких-то восемьдесят километров в час.

Гоша, как всегда, не обманул. И шеф меня ждал, и мало мне не показалось. Напарник ввел меня в кабинет, придерживая за плечи – то ли, чтобы не сбежала, то ли опасаясь, что я упаду. Баринов подождал, пока я сяду на стул, заботливо подсунутый все тем же Гошей, и только после этого потребовал:

– Доклад.

Поскольку я уже почти пришла в себя, то смогла довольно связно изложить всю цепочку событий.

Шеф слушал, глядя мне прямо в глаза, словно профессиональный гипнотизер, даже не моргнул ни разу.

– Причина?

– Что? – растерялась я.

– Зачем ему понадобилось тебя травить?

– Не знаю, – мне снова стало обидно. Симпатичный Леня оказался такой скотиной, что решил меня отравить, а шеф обращается со мной так, словно я же во всем и виновата! – Все было нормально, мы так хорошо сидели, разговаривали.

– О чем? Что ты ему такое сказала? Или, может, он тебе что-то сболтнул?

Я только растерянно развела руками. Вроде бы, ничего такого, ни я ни Леня… да я о деле-то заговорила буквально за минуту, до того, как упасть в обморок.

Баринов, поджав губы, выслушал мои невнятные объяснения, не удостоив их комментариями. И перешел к следующему, интересующему его пункту.

– Адрес?

Я торопливо продиктовала. Гошка вытащил из кармана блокнот – брат-близнец моего, и записал.

После этого, шеф приступил к изложению своего мнения. Он высказался по поводу моего поведения, моих ошибок, моей безответственности и безалаберности, моих умственных способностей… Гром небесный грохотал почти час. Точнее, шесть с половиной минут, но мне показалось, что не меньше часа. И знаете, я, действительно, начала чувствовать, что виновата. То есть, я и раньше понимала, что не во всем права, но считала себя, в некотором роде, жертвой обстоятельств. Ну, кто же знал, что Леня на такую подлость способен? А Баринов, как-то очень быстро, сумел внушить мне, что жертвой я стала по собственной инициативе. И никаких оправданий.

Александр Сергеевич неожиданно, на полуслове, остановился, вгляделся в мое лицо – вид у меня, надо думать, был довольно бледный и не слишком жизнерадостный – и, повернувшись к Гошке, распорядился:

– Отвезешь это безобразие домой. Сдашь родным, с рук на руки. А сам возвращайся, поищем этого горе-отравителя. Я пока Стрешневу позвоню, – он бросил на меня полный отвращения взгляд, – поделюсь ценной информацией.

– Слушаюсь! – отсалютовал Гошка, вскакивая со стула. И, ухватив меня за ворот куртки (я не стала раздеваться – почему-то никак не могла согреться), потянул вверх. – Пошли, Маргаритка. На сегодня раздача закончена. За добавкой завтра придешь.

В машине я сделала еще одну попытку заговорить с ним, более удачную. Меня очень интересовало: а как провели сегодняшний вечер Гошка и Сан Сергеич? Напарник скривился:

– Разнообразно провели. Шеф с семи часов ждал тебя с докладом. В восемь вернулся я и мы стали ждать вместе. В половине девятого я начал тебе звонить, а в девять поехал искать.

– Куда поехал?

– К Лене, естественно, домой. Но там тебя не было. Его мать сказала, что Леня с работы не возвращался. Она по этому поводу не беспокоилась, сказала, что он часто не ночует дома и почти никогда не предупреждает об этом. И где ее сыночек может гулять, она понятия не имеет.

– А ты, в отличие от нее, забеспокоился, – улыбнулась я.

– Нет, – он серьезно взглянул на меня и покачал головой. – Нет, Ритка, я не забеспокоился. Я запаниковал.

– Ох, – я опустила глаза. – Прости. Но честное слово, я не знала, что так получится.

– Завтра, – мое раскаяние Гошу ничуть не смягчило. – Прощения просить и объяснять все будешь завтра.

– Почему завтра? – глупо спросила я.

– Потому, что сегодня у тебя уже было слишком много впечатлений. Ты перешагнула порог чувствительности, и любая моя ругань не произведет сейчас должного впечатления. Поэтому, обсуждать твое поведение мы будем завтра.

– Ох, – грустно повторила я.

Гоша выполнил распоряжение шефа буквально – вошел вместе со мной в подъезд и поднялся по лестнице. Он уже поднял руку к кнопке звонка, когда я остановила его:

– Подожди! Лучше я потихоньку, ключом открою.

– Думаешь, твои родители уже спят?

– Не думаю, но надеюсь. А вдруг повезет?

– Сегодня? – усмехнулся он. – Извини, моя радость, но сегодня, по-моему, не твой день.

Конечно, он был прав. Но я, все-таки, попробовала. Осторожно повернула ключ в замке, осторожно открыла дверь, на цыпочках перешагнула порог. Следом за мной, в темный коридор скользнул Гошка. Я остановилась, повернулась к нему и шепотом сказала:

– Все в порядке.

– Вот и ладно, – так же тихо ответил он и положил руки мне на плечи. – Ритка, я тебе вот что хочу сказать. Без ошибок никто не обходится и то, что ты сегодня натворила… одним словом, это с каждым может случиться. И ты сейчас об этом не думай, не ругай себя. Ты лучше постарайся вспомнить всю свою встречу с Леней подробно, по минутам, весь разговор. Ведь что-то ты сказала ему такое, что он захотел от тебя немедленно избавиться. Что? Это только ты можешь вспомнить. Поняла?

– Поняла, – выдохнула я. – Я постараюсь.

– Вот и ладно, – повторил он и скользнул губами по моей щеке. – До завтра. Я за тобой утром заеду.

В этот момент в кридоре зажегся свет. На мгновение я зажмурилась, прижавшись к Гоше. Правильно он сказал, сегодня не мой день.

– Вы не представляете себе, Георгий, как мы вам благодарны за то, что вы присматриваете за Ритой, – на меня мама посмотрела довольно хмуро, но с Гошкой была изысканно любезна.

– Не за что, – легко улыбнулся он и, потрепав меня по волосам, отступил к двери. – Спокойной ночи.

Дверь за Гошей захлопнулась, но мама продолжала стоять в коридоре, перекрывая мне дорогу в комнату.

– Ты плохо выглядишь. Что-нибудь случилось?

– Просто устала, день был тяжелый. Извини, мамочка, я с ног валюсь.

Не сводя с меня подозрительного взгляда, она неохотно подвинулась, и я нырнула в свою комнату. Мама последовала за мной.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Я сдернула покрывало с кровати.

– Абсолютно. Сейчас только в душ загляну на пять минут, а потом сразу в постель, – сказала я.

– А про Георгия ты не хочешь со мной поговорить?

– Не сегодня. Не сердись, но честное слово, я на ходу засыпаю.

– Ну хорошо, – мама разочарованно вздохнула и поцеловала меня. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, мамочка.

Она, все-таки, дождалась, пока я, накинув халат, не скрылась в ванной. Из-за этого мне пришлось проявить некоторую ловкость, чтобы незаметно прихватить с собой мой маленький блокнотик и ручку. А что делать? Пытаться восстановить нашу встречу с Леней, не делая записей – бессмысленно. К утру я забуду даже то, что вспомнила. А заниматься этим в своей комнате, удобно устроившись в постели – невозможно. И не из-за Маринки, сестра моя, если уж заснула, не реагирует ни на что: можно включать свет, музыку, можно таскать ее кровать по всей комнате, она не проснется. Другое дело мама. Полоску света под дверью она воспримет, как приглашение придти, поговорить. Пошептаться о нашем, о девичьем. И разумеется, снова встанет вопрос о Гоше. Нет уж, в ванной, может, не так комфортно, зато намного спокойнее.

Гошка обещал заехать за мной утром, но я не рассчитывала, что он явится так рано – все мои были еще дома. И если родители, с явным сожалением, вскоре ушли на работу, то Маринка никуда не торопилась. Она даже пригласила Гошку позавтракать с нами и соизволила лично пожарить яичницу. Так что, утреннюю чашку какао я пила в компании сестры и напарника. Гошка, как обычно, был безалаберно весел и болтлив, а вот Маринка вела себя странно.

Она не бросала на гостя косые взгляды, не язвила, безупречно вежливо поддерживала светскую беседу – одним словом, проявляла к Гошке явный интерес. Само по себе, это было нормальное явление – Маринка каждого, находящегося в пределах досягаемости парня рассматривает, как свою законную добычу. И ее стремительно развивающийся роман с Борисом, вовсе не означает, что сестренка откажется от возможности получить в свою коллекцию еще один скальп. Но – я не верила своим глазам – Маринка общалась с Гошей без тени кокетства! Сестренка вела себя так, словно Гошка был не холостым мужчиной, молодым и привлекательным, а… ну, допустим, родственником. Как с братом. Или… или, как с мужем сестры? Господи, только этого мне не хватало! Сначала мама, теперь Маринка, не сегодня – завтра и папа подключится. И, соединенными усилиями, начнут запихивать меня за Гошку замуж. И попробуй объясни им, что ни меня, ни его, эта перспектива совсем не радует.

Я постаралась как можно быстрее свернуть семейный завтрак – это милое мероприятие с каждой минутой раздражало меня все сильнее, напомнила Маринке, что сегодня ее очередь мыть посуду и потащила Гошку на улицу. Как только мы вышли за дверь, я спросила:

– Как тебе моя сестрица?

– Славная, – равнодушно ответил он, спускаясь по лестнице. – Или ты имеешь в виду, что она нас сватает?

– И это тоже.

– Не бери в голову. Возраст у нас такой, брачный. Вот у родственников нервы и не выдерживают.

– Непробиваемый ты, Гошка, как танк. А у меня, если хочешь, душа в пятки уходит. Как подумаю, что за тебя замуж выходить придется… – я махнула рукой.

– За меня, замуж? – заржал напарник. Его эта перспектива, наоборот развеселила. – Но слушай, Ритка, почему такой траур? Это, если хочешь знать, не самая худшая участь. Я не алкоголик, не жлоб, зарабатываю прилично, и бить тебя не буду. Практически – сокровище! Да отхватить такого мужика – это же всем на зависть.

– Заткнись, сокровище, – попросила я. Мы уже вышли из подъезда и остановились около машины. – Если ты останешься единственным мужчиной на земле я, так и быть, рассмотрю твою кандидатуру.

– Договорились, – Гошка открыл дверцу и хлопнул меня по спине. – Ладно, если этот вопрос мы решили, то давай о деле. Ты сумела что-нибудь вспомнить про вчерашний вечер?

– Даже записала. Сейчас я тебе все по порядку изложу, – я забралась в машину. Подождала, пока Гоша устроится на водительском сиденье и заведет мотор. – Значит, караулила я Леню у того же ларька, где мы с тобой в прошлый раз стояли…

Не заглядывая в блокнот, я подробно описала вчерашний вечер. Гошка несколько раз переспрашивал, уточнял, задавал вопросы. Потом сообщил коротко:

– Шеф вчера связался с Володей. Съездили мы, посмотрели квартирку.

– А как вы туда попали? Я же дверь захлопнула.

– Вскрыли.

– А разве можно?

– Мы же не сами по себе, мы с представителем правоохранительных органов были. И достоверные сведения о том, что в квартире совершено преступление, тоже имелись.

– Нашли что-нибудь?

– Ты имеешь в виду Леню? Нет, его там не было. Володя вино изъял, стаканы – отправит на экспертизу.

На этом, Гошка завершил обмен информацией и перешел к лекции. Тема этого воспитательного мероприятия была: «Никогда не поворачивайся спиной к подозреваемому, и держи под наблюдением его руки».

А в офисе, прямо в приемной, нас ждал Александр Сергеевич. Я надеялась, что и он за ночь несколько успокоился, поэтому была неприятно удивлена застывшим лицом шефа и невнятным ворчанием, которым он ответил на наше приветствие.

Судя по Гошкиному виду, он тоже не ожидал такой встречи.

– Я сама ничего не понимаю, – в ответ на его вопросительный взгляд Нина только развела руками. – Стрешнев звонил минут десять назад.

– А что он сказал?

Нина пожала плечами.

– Сан Сергеич!

Баринов вздрогнул и, неожиданно скрипучим голосом, сказал:

– Ну что вы топчетесь? Садитесь, поговорить надо.

Разумеется, мы с Гошкой тут же опустились на стулья и преданно уставились на шефа. Не знаю, как Гошка, а я Баринова таким еще не видела.

Шеф посмотрел на меня, почесал щеку, моргнул и подтянул рукава свитера.

– А скажи-ка ты мне, Маргарита, ты на этого господина Мурзика сильно обиделась?

– А вы как думаете? Да если Леня мне только в руки попадется…

– Стоп! – шеф поднял руку, словно отгораживаясь от меня ладонью. – Не надо. Лучше скажи, ты точно, ничего такого с ним не сделала? В сердцах?

– Чего такого? – не поняла я.

– Не сделала?

– Да что я могла сделать?

– Например, застрелить, – скучным голосом предположил шеф.

– Глупость какая, – засмеялась я. – Из чего?

Гоша соображал быстрее. Не сводя глаз с Баринова, он нашарил мою ладонь и крепко сжал ее.

– Подожди. Сан Сергеич, что сказал Стрешнев?

– Они нашли тело мужчины тридцати двух лет, погибшего от огнестрельного ранения в сердце. В карманах пальто погибшего не оказалось денег, но были ключи от квартиры и паспорт на имя Леонида Иннокентьевича Мурзика. Тело уже опознано.

– Кем опознано? – задала совершенно, на мой взгляд, неуместный вопрос Нина.

– Матерью, – сухо ответил шеф. – Ошибка исключена.

– Боже! – у меня вырвался стон.

– В какое время наступила смерть? – голос Гоши был абсолютно ровным и спокойным, но руку мою он сжимал все сильнее. – Что эксперты говорят?

– Предварительное заключение – не раньше двадцати одного тридцати и не позже двадцати двух часов тридцати минут.

– Ф-фу-у, – с облегчением выдохнул напарник. – Считай, повезло. Ритку как раз в это время врач осматривал.

– Я Володе так и сказал, – ответил Баринов. – Но он, все равно, просил после обеда к нему заглянуть.

– Без проблем, – Гошка заметно расслабился.

– А что, – до меня только сейчас дошло, о чем, собственно, шел разговор, – а что, кто-то подумал, что это я? Что я могла?

– Никто ничего не подумал, – нахмурился шеф. – Ты была с покойным незадолго до его смерти и у тебя были основания желать ему… неприятностей. Стрешнев обязан проверить версию о твоей причастности к совершенному преступлению. И Гоша совершенно прав: то, что у тебя есть алиби, подтверждаемое независимым свидетелем, это чистой воды везение. Убили бы его на пару часов раньше, все гораздо сложнее было бы.

– То есть, он траванул Риту, а через три часа его самого застрелили, – тихо заметила Нина. – Лично я, отказываюсь считать это совпадением. Это не случайное ограбление с убийством – Мурзика убил тот же человек, который заказал ему Риту. Обрубил концы.

– Сомнительно, – качнул головой Гоша. – То есть, в совпадение я тоже не верю, тут я с тобой согласен: Леня погиб не случайно. Сомнительно, что Риту ему заказали.

– А я бы не стал так, сразу, отметать совпадение, – Баринов смотрел в сторону, на пластмассовую бегонию. – Жизнь вообще, такая чудная штука… помнишь того киллера, который банкира застрелил, а через полчаса под троллейбус попал? В чистом виде случайность была.

– То троллейбус, а то пуля в сердце, – резонно возразил Гоша.

– Главное, кому бы оно могло быть нужно? – я настолько растерялась, что перестала обращать внимание на четкость формулировок.

– Дело не в том, кому нужно. Желающие, может, и имеются, – Гоша был привычно бестактен. – А вот техническая возможность… Леня понятия не имел, что ты его ждешь. И после того, как вы встретились, он ни с кем не общался, так?

– Так. Только в магазине, с продавщицей.

– И тем более, никто не знал, что ты у него дома окажешься. Ты сама этого не знала. Не знала ведь, так?

– Да я и не хотела к нему идти. Но на улице холодно было, не поговоришь.

– Следовательно, на подготовленную акцию, на выполнение заказа, это никак не похоже. Экспромт, сто процентов.

– А почему тогда его через три часа после этого экспромта убили? – Нину Гошкины доводы не убедили. – И вообще, то, что Мурзик ни с кем посторонним не разговаривал после того, как встретился с Ритой, еще ничего не значит. Куда у них в офисе окна выходят? Мог он увидеть, как Рита у ларька стоит?

Гоша на мгновение замер, полуприкрыв глаза, потом сердито стукнул кулаком по колену:

– Черт! И из офиса ларек, как на ладошке, и из вестибюля все просматривается! Вполне мог позвонить и получить указания убрать Ритку.

– Но за что? – моя растерянность все возрастала. – Что я им сделала? Нелепость какая-то!

– Нелепость, – согласился шеф. – Но думаю, у нее имеется разумное объяснение. Очевидно, ты его спровоцировала.

– Я? Я ничего такого…

– Я же не говорю, что специально. Необдуманное слово, жест, неудачная шутка… или, может, ты у него в квартире увидела что-то подозрительное.

– Да вроде, ничего такого. Я сейчас все подробно… у меня записано!

Я торопливо достала блокнотик и, теперь уже сверяясь с записями, снова начала свой доклад.

Добросовестно перечислила все наши с Леней передвижения, все, что мы делали и все, о чем говорили. Потом закрыла блокнот и развела руками.

– Настроение у него все это время было ровное, веселился, анекдоты рассказывал. Он немного напрягся, когда я заговорила о документах, о том, что мухлевать можно и денежки с фирмы выкачивать. Но я объяснила, что про себя говорю, про то, как школьную аферу раскручивала. По-моему, он поверил.

– А даже если и не поверил, все равно ерунда получается, – Гоша смял листок, на котором делал пометки во время моего рассказа, и бросил его в мусорную корзинку. – Ну, допустим, он воровал у Гордеева, этот Леня. А Ритка чем могла ему помешать? Сболтнула что-то, так мало ли что ей в голову придет? Документов она в глаза не видела и все ее слова, это не подозрения даже, а так – сотрясение воздуха.

– А если бы она пошла со своими подозрениями к Гордееву? – не согласилась Нина и, взяв мой блокнот, начала листать исписанные странички. – Нет, она как раз могла ему здорово жизнь испортить.

– Допустим, ты права. Допустим, Ритка пошла к Гордееву и даже допустим, что тот провел проверку и вывел Леню на чистую воду. Ну и что? Ну сколько он мог украсть? Из-за таких денег люди головы не теряют. Гордеев ведь не миллионами ворочает. А Леня пытался ее убить… зачем?

– И почему не убил? – шеф одарил меня очередным мрачным взглядом. – Хотел только на время из строя вывести или не сумел дозу правильно рассчитать? – и тут же, без перехода рявкнул: – А тебе наука вперед, не пей, с кем попало!

– Между прочим! – поддержал его Гоша. – А если бы этот тип отравил тебя более успешно, чтобы ты тогда делала?

У меня на языке вертелся очевидный ответ, что если бы Лене удалось меня прикончить, то именно мне-то, больше ни о чем волноваться не пришлось. Проблемы бы появились у моих родных и близких. Но, взглянув на суровые лица мужчин, я благоразумно придержала язык. И даже постаралась придать лицу виноватое выражение.

– А может быть, ключевой момент был позже? – Нина, все еще изучавшая мои записи, вернула нас к основной теме. – Когда ты спросила, не он ли подкладывал записки в стол Гордеева?

– Тоже вариант, – довольно кисло согласился Гоша.

– Нет, – я покачала головой. – Я заговорила об этом, когда мы уже сидели за столом и пили вино. У него просто не было возможности добавить аминазин. И я практически не успела с ним обсудить этот вариант, мне сразу стало плохо.

– Варианты, варианты, – проворчал шеф и почесал переносицу. – Неубедительно это все.

Ему никто не ответил. Тоскливую тишину прервал телефонный звонок. Нина положила на стол мой блокнот и сняла трубку.

– Вас приветствует детективное агентство «Шиповник». Чем мы можем быть вам полезны? Да. Представитесь, пожалуйста. Н-не знаю, она сейчас у начальника, на совещании. Одну минуточку, я выясню.

Она прикрыла микрофон рукой и доложила Баринову:

– Сан Сергеич, Кристина Гордеева просит Риту.

Шеф вопросительно посмотрел на меня.

– Понятия не имею, – я прижала руку к сердцу. – После встречи в офисе я ее и не видела ни разу.

– Ну-ну. Ладно, поговори, узнай, что ей надо.

Я взяла у Нины трубку:

– Слушаю вас.

– Рита, это вы? – поскольку до сих пор говорить с Кристиной по телефону мне не приходилось, высокий женский голос не показался знакомым. Ясно было только одно – это женщина, молодая и она очень сильно нервничает.

– Да. Я вас слушаю, Кристина.

– Рита, мне очень нужно с вами поговорить… посоветоваться! Пожалуйста, прямо сейчас… Вы можете сейчас спуститься? Я за углом, в машине.

Ничего себе, запросы! Я с изумлением посмотрела на телефонную трубку. Вот я сейчас все брошу и побегу к ней!

– Не знаю. Мне надо отпроситься у начальника.

– Ой, пожалуйста! Уговорите его, придумайте что-нибудь!

– Хорошо, не беспокойтесь так. Подождите минуту.

Теперь уже я, старательно закрыла ладонью микрофон и отрапортовала:

– Кристина Гордеева мечтает вывалить на меня свои печали и получить ценные советы. Ждет за углом, в машине. Просила обязательно уговорить вас, чтобы меня отпустили.

– Кристина Гордеева, – с отвращением произнес шеф.

– Да, та еще конфетка, с начинкой, – поддержал его Гоша.

– Ладно вам, – я заступилась за Кристину исключительно из женской солидарности. – По крайне мере, она знает слово «пожалуйста». В отличие от своего муженька.

– Разница, конечно, большая, – Баринов взял карандаш, покатал его в ладонях и снова бросил на стол. – Что это, вторая попытка? Вчера Леня не сумел от Риты избавиться, сегодня Кристина за дело принялась?

– Кристина заодно с Леней? – усомнился Гоша. – Не знаю. Не заметил я между ними особой дружбы.

– Темные совместные делишки они могли и не афишировать.

– Все равно. Для ловушки все как-то нелепо – отпросись, уговори, выходи. Детский сад.

– А вчера что, не детский сад был? Но если бы Рита все выпила, что этот тип ей наливал, то мы бы и сейчас не знали, где ее искать.

Мне очень не хотелось снова слушать комментарии шефа ко вчерашним событиям.

– Так что мне сказать Кристине? – спросила я, все еще прикрывая микрофон рукой. – Что я не приду?

Мужчины посмотрели на меня.

– А ты сама как думаешь?

– Вообще-то, лучше сходить. Не просто так она сегодня вдруг объявилась. Наверняка, Кристина что-то важное знает о событиях в «Апреле». Возможно, сама в чем-то участвовала. А если она запуталась, если чувствует, что оказалась в ловушке?