Текст книги "Легкой жизни мне не обещали"

Глава пятая

Милиция приехала быстро. К этому времени, от соседей, сбежавшихся на крик так не вовремя вышедшей с мусорным ведром тетки, мы уже знали, что девушка, действительно из этого дома и из этого подъезда. Что звали ее Лера Торопова, и жила она с мужем на шестом этаже. Кто-то догадался сбегать на шестой. Муж оказался дома, и Гошке пришлось приложить немало усилий, чтобы не подпустить его к телу жены. Остальных любопытных отсекала преграда из трех, исполненных сознания собственной значительности старух, которых Гоша выстроил, как живой щит.

Не знаю, как Гошке, а мне при виде милицейской машины с включенной мигалкой, сразу стало легче. Из машины вышли четверо – молодой парень в форме, двое, постарше, в штатском и еще один, пожилой. Тоже в штатском, невысокий и очень худой.

Я обернулась к напарнику, улыбнулась ему с облегчением. Все, больше нас ничего не касается, больше мы ни за что не отвечаем! Сдаем пост и уходим! Оказалось, что я рано обрадовалась.

Гоша кивнул в сторону пожилого мужчины:

– Это начальник следственной группы, майор Сухарев. Иди к нему и доложи. Хорошо бы ограничиться только обнаружением тела, без подробностей, но не получится. Давай, действуй.

– Слушаюсь, – отсалютовала я и поспешила навстречу Сухареву.

Майор был не то, чтобы невежлив, скорее просто очень сух. Может, старался соответствовать фамилии? Не знаю. Когда я начала говорить, он перебил:

– Милицию вы вызывали?

– Да, мы. И девушку, тоже мы… то есть, сначала я ее увидела, а потом еще одна…

– Понятно, – он негромко, так что я ничего не расслышала, дал своим спутникам указания и, только тогда, повернулся и сосредоточил на мне свое внимание.

– Итак, я вас слушаю.

Я коротко рассказала, как нашла Леру Торопову. Пока я говорила, один из приехавших с Сухаревым мужчин, подвел к нам тетку, ту самую, с мусорным ведром.

– Свидетельница, – сказал он невыразительно. И добавил, без всякой, на мой взгляд, связи: – Здесь Брынь.

Они что, знают Гошку? Я удивленно посмотрела на оперативника, потом на Сухарева. Майор встрепенулся, вытянул шею, вглядываясь в толпу, собравшуюся у подъезда. А чего вглядываться – Гошка как каланча, его сразу видно.

– Ах, вот как, – наконец сказал Сухарев, так же невыразительно, как и его подчиненный. – Ну, пойди, поговори с ним. – Посмотрел на тетку, на полное мусорное ведро, которое она все еще таскала с собой: – А с гражданкой пусть Васин побеседует.

Сухарев подождал, пока эта пара удалится, и только тогда снова обернулся ко мне. Окинул внимательным, вовсе не любезным взглядом и спросил: – Вы, барышня, тоже на Баринова работаете?

– А? То есть, да, работаю, – а какой смысл скрывать? Чай не в мафии какой, в приличном детективном агентстве трудимся.

– А теперь еще раз, расскажите мне эту историю, только с самого начала. Вы ведь, в этом дворе не случайно оказались? И в подъезд, тоже, не просто так зашли?

Я беспомощно оглянулась, но Гошки на крыльце уже не было. Собственно, он мне сразу сказал, что придется изложить все и с подробностями. И потом, что я так переживаю, это же милиция. Они имеют право спрашивать.

– За сокрытие сведений, важных для раскрытия преступления, детективные агентства лишаются лицензии, – холодно проинформировал меня Сухарев. – А вы, барышня, как я понимаю, у Баринова недавно?

– Неделю, – на этот вопрос я ответила сразу и честно.

– Угу. Тогда понятно. Ладно, давайте на лавочку присядем. И рассказывайте, не сомневайтесь.

Садиться на обледеневшую лавочку я не стала, а рассказывать начала. Теперь Сухарев не просто слушал меня, а еще и вел протокол. Когда я закончила, пролистал свои записи, потом протянул мне:

– Ознакомьтесь и на каждом листе распишитесь.

Пока я возилась с протоколом, подошел все тот же оперативник, за спиной у него маячил Гошка. Он увидел стопку исписанных листков в моих руках, усмехнулся и подмигнул. Мне сразу стало легче – значит, я все сделала правильно. Оперативник, тем временем, протянул очень похожую стопку Сухареву.

– Протокол.

– Угу. Орудие преступления?

– Не обнаружено. Но по характеру, похоже на молоток.

– Угу, повторил Сухарев и углубился в изучение бумаг.

Очевидно, наши с Гошей истории совпали полностью, потому что майор не задал ни одного вопроса, хотя несколько раз отвлекался от текста и начинал сверлить подозрительным взглядом то меня, то Гошку. Закончив читать, забрал протокол, на каждой страничке которого я успела поставить свою подпись и отдал обе стопки, терпеливо дожидающемуся рядом, оперативнику.

– Здесь есть адрес Кислова. Васин с Колей пусть труповозку дождутся, потом – по квартирам. Мужа Тороповой допросили?

– Да, – оперативник протянул два листка, исписанных крупным почерком.

– Угу, – Сухарев быстро просмотрел бумаги, поморщился. Было совершенно ясно, что полезной информации в этом протоколе не содержалось. – Ладно. Предупреди его, чтобы из дома не уходил, возможно, мы вызовем его на очную ставку. Хотя нет, про очную ставку не надо, просто скажи, что надо будет еще побеседовать. А мы с тобой сейчас поедем, заберем убийцу.

– Простите, – не удержалась я, – вы же не думаете, что девушку убил Кислов?

– Почему не думаем? – Сухарев посмотрел на меня с удивлением.

– Да зачем ему это?

– Пока не знаю, – спокойно ответил он. – Вот задержим Кислова, спрошу.

– Но это не может быть он! Поймите, мы видели, как он выходил из подъезда – спокойный, веселый! Не мог он убить, поверьте мне!

– У вас, барышня, эмоции, – поморщился Сухарев. – А меня интересуют факты. То, что Кислов и Торопова вошли в подъезд, это факт. И то, что труп Тороповой был обнаружен через несколько минут после того, как Кислов покинул подъезд – тоже факт.

– Но человек, если он только что убил, не может идти, улыбаясь и насвистывая!

– Я учту ваше мнение, – равнодушно кивнул Сухарев. – Передавайте привет Александру Сергеевичу.

Повернулся и ушел. Честное слово, я всегда с уважением относилась к нашим правоохранительным органам, но этот конкретный милиционер, мне совсем не понравился.

Гоша дернул меня за рукав:

– Больше нам здесь делать нечего. Поехали в офис, что ли?

Я не двинулась с места.

– Гошка, скажи, ты что, тоже считаешь, что это Кислов?

– Так ведь выбор небольшой, – рассудительно ответил напарник. – В подъезд больше никто не заходил, из подъезда никто не выходил. Значит, либо Торопову убил Кислов, либо ты. Я выбираю Кислова.

– Нет, – упрямо повторила я. – Ты, Гошка, что хочешь говори, но Кислов не мог! Ты вспомни, как он выглядел!

– А ты думаешь, что после убийства человек должен бегать с окровавленными руками, дико сверкать глазами и брызгать во все стороны ядовитой слюной? Ты вообще, хоть одного убийцу видела в жизни?

Меня передернуло:

– Видела. И совсем недавно.

– А… Ах да, конечно. Извини, я забыл. Но тем более, должна понимать. Что эта ваша дамочка как-то по-особенному смотрелась?

– Да нет. Нервничала, конечно, сильно, но мы все там нервничали, так что это в глаза не бросалось.

– Ну, вот видишь! – Гошка немного помолчал, потом оглянулся и меланхолично заметил: – А все-таки, странные существа – люди. Ну, я понимаю, допустим, когда сбегаются на пожар – тушить надо. А сейчас? Ну что они здесь топчутся?

Я рассеянно посмотрела вокруг. Действительно, соседи не торопились расходиться – сбившись в кучки они продолжали обсуждать несчастье.

– Гошка, не переводи разговор на другую тему. Я не верю, что Кислов ее убил. Мы ведь с тобой полдня на них смотрели, ты же должен меня понять!

– Да я понимаю, Риточка. И если бы была другая, хоть самая слабенькая, кандидатура, я бы первый с тобой согласился. Но посуди сама: из подъезда никто не выходил. Самоубийством это тоже никак не может быть. Если мы исключаем Кислова, то убийца ждал Торопову в подъезде и там же, в подъезде, остался. Но кто это и где он мог спрятаться? Бомжей там нет, дверь в подвал на замке.

– Я не знаю. Кто-нибудь. Случайно, например.

– Ритка, как ты себе это представляешь? Спускается человек по лестнице, видит соседка юбку поправляет – дай, думает, стукну ее молоточком! Так, что ли?

– Знаешь, Гоша, а что-то в этом есть, – встрепенулась я. – Вот смотри, спускается человек по лестнице и видит, как она юбку поправляет. А если это не сосед? И не в этот момент, а на пару минут раньше?

– На пару минут раньше? Гм. Учитывая, что их квартира в этом же подъезде, на шестом этаже, да то, что муж, сидел дома… А с чего он вдруг перестал сидеть и пошел по подъезду шляться, да еще с молотком?

– Допустим, он увидел в окно, как они зашли в подъезд. Проходит минута, другая, ее нет. Вполне естественное желание – выглянуть, посмотреть, где она задержалась.

– Ага. А если учесть, что следом за его женой шел известный и крайне ему неприятный хмырь, то не менее естественно – прихватить с собой что-нибудь потяжелее. Что ж, это я покупаю. Молодец, Ритка, голова работает. Пошли, поднимемся, поговорим с безутешным вдовцом.

– А Сухареву ты звонить не будешь?

– Зачем?

– Ну, я не знаю. Сказать, что есть еще одна версия преступления. Может он захочет сам проверить.

– Кто, Сухарев? Не, не захочет. Один убийца у него уже есть, зачем ему еще? Пошли, сами посмотрим. Ну что ты тормозишь все время?

– Да я, как-то, не знаю, Гоша. Неловко. А если это не он? Тогда у человека горе, а мы ввалимся. А если он не один? Может, там уже полный дом родственников всяких, соседей… Да и что мы ему скажем?

– Первым делом, мы проверим, есть ли в квартире хоть одно окно, из которого двор видно и вход в подъезд. А уж в зависимости от этого, будем разговаривать. Если есть, то можно завести разговор о погоде, а потом вежливо так: «А не убивал ли ты часом, мил человек, свою жену?»

– А если нет?

– Ну, если нет, то наша гениальная версия летит к чертям и тогда вообще непонятно, чего мы туда премся.

Лифт почему-то все время был занят – я так и не поняла, кто там мог кататься. По теории вероятности, рано или поздно, он должен был спуститься на первый этаж, но мы топтались на площадке минут пять, а дверцы так и не раскрылись.

Пока мы ждали лифт, Гоша поделился со мной информацией:

– Мужа зовут Владимир, он работает в университете. Физик, кандидат наук. Кажется, и.о. доцента, но это не точно. Кроме основного места, работает по договорам еще в трех-четырех коммерческих фирмах. В криминале, правда, не замечен и на взятках его не ловили, но подработкой никакой не брезгует. Курсовую студенту написать, или репетиторство, на все соглашается. Ему всегда деньги нужны, чтобы Лерочке своей ни в чем не отказывать.

– Гоша, когда ты успел столько про него узнать? – восхитилась я.

– Слушать надо внимательно, когда среди народа трешься. Люди, они существа разговорчивые, – Гоша раздраженно ткнул пальцем в светящуюся кнопку вызова и махнул рукой: – Пошли пешком. Шестой этаж – не шестнадцатый. Мигом взбежим!

Ха, шестой, конечно, не шестнадцатый, кто бы спорил! Но честно скажу, когда напарник зашагал через две ступеньки, мне пришлось туго.

Не дожидаясь, пока я отдышусь, Гоша позвонил, и дверь сразу же распахнулась. Мужа Леры я хорошо рассмотрела еще внизу. Ну, что вам о нем сказать? Маленький, худенький, невзрачный – типичный ботаник. Допустим, сама Лера, по моим строгим понятиям тоже на супермодель не тянула – хорошенькая, и только – но этот задохлик в очках казался рядом с ней совершенно неуместным. Впрочем, это мое личное мнение. Может он, как раз, человек необычайного ума и обаяния и Лера его беззаветно любила? Хотя нет, если вспомнить, с чего все началось, то о сильных чувствах говорить не приходится. По крайне мере, с ее стороны.

Муж Тороповой посмотрел на меня, перевел взгляд на Гошу, узнал его и немного отступил назад:

– Проходите. Меня предупредили, что вы еще придете поговорить.

– С вами теперь еще много будут разговаривать, – неопределенно, хотя и сочувственно сказал Гоша, пропуская меня в узкий коридор.

– А, что теперь, – безнадежно махнул рукой хозяин и повторил: – Проходите.

Я расстегнула куртку, но снимать не стала:

– Простите, у вас что, не топят? Почему так холодно?

– Что? – непонимающе моргнул он.

– Холодно, – повторила я, четко артикулируя. – Почему?

– А. Это я окно открыл. Душно очень, просто дышать нечем.

Мы с Гошей одновременно посмотрели на него и переглянулись. Гошка пожал плечами, я кивнула. Хозяин, не обращая на нас внимания, повернулся и прошаркал в комнату. Я шагнула было за ним, потом подумала, что надо бы разуться, посмотрела на пол, на свои сапоги, снова на пол и решила, что от меня грязи здесь не прибавится.

– Ты что топчешься, – Гошка, которому я загораживала дорогу, нетерпеливо подтолкнул меня. – Двигай, давай!

Я вошла в комнату и поежилась. Окно, действительно, было открыто, обе створки. Наверное, от этого, царивший вокруг беспорядок показался мне еще неприятнее. Конечно, о покойниках либо хорошо, либо ничего, и вообще, я Леру Торопову не знала – может, она обладала необыкновенными душевными достоинствами, спорить не стану. Но хозяйкой Лера была отвратительной.

Впрочем, супруг ее, похоже, привык, и на общий бардак внимания не обращал. Опустился в большое кресло, на котором валялись какие-то вещи и замер, сжимая голову руками.

– Владимир, а что же вы один здесь? – заботливо спросил Гоша. Он тоже окинул взглядом безобразную свалку, но его эта картина ничуть не шокировала. – Родственникам позвонили уже?

– Кому? – муж Леры поднял голову.

– Родственникам, – терпеливо повторил Гоша. – Они приедут, побудут с вами, помогут.

Владимир беззвучно шевельнул губами, потом, с заметным трудом выдавил:

– Нет. Не надо никого. Не хочу.

– А родители Леры? – тихо спросила я. – Их известили?

Он помотал головой и зажмурился.

– Потом. Позже. Я не могу…

Я подошла к окну. Посмотрела вниз и вдохнула еще раз. Двор – как на ладошке. И дорожка, ведущая к подъезду и даже часть крыльца, видны прекрасно. Гоша не поленился тоже подошел. Оценил обстановку и показал мне большой палец. Потом снял со стула большого пушистого медведя с намотанными на лапы ажурными колготками, пересадил на диван, а сам занял его место.

– Послушайте, Владимир, – мягко сказал он, – я понимаю, что вам сейчас тяжело. Но мы хотим найти убийцу Леры, а для этого нам надо воссоздать полную картину преступления. Я так понял, что вы были здесь, когда узнали о гибели Леры.

– Я? Да, я был здесь. Работал, – он посмотрел в сторону письменного стола, на котором лежали такие горы бумаг, что я бы согласилась считать это место рабочим, только условно.

– Работали. А нельзя немного конкретнее? Чем именно вы занимались?

Судя по всему, Гошка в моей помощи пока не нуждался. Я осторожно прикрыла окно, оглянулась на Владимира. Он ничего не заметил. Впрочем, теплее не стало – разве что ветер перестал гулять по комнате. Странно, что щуплый хозяин, одетый только в тонкую футболку и домашние спортивные брюки не выглядел особенно замерзшим. Я посмотрела на него внимательнее. Ну да, никакой заметной реакции. У меня, например, от холода щеки всегда становятся неприятного сизого оттенка, а у Маринки, моей младшей сестрицы, краснеет нос. У Владимира – ничего подобного. Точнее, на его лице никаких красок вообще не было – муж Тороповой был бледен до бесцветности. Даже губы не розовели – сливались с кожей.

На самом деле, это было тяжелое зрелище. Когда человек так абсолютно, так окончательно раздавлен, он вызывает даже не сочувствие, а нечто похожее на страх. От него хочется держаться подальше. То, что Гоша взял разговор на себя, было для меня большим облегчением.

Пока напарник медленно (и, надо признать, с трудом – Торопов категорически отказывался с первого раза понимать, о чем его спрашивают и Гоше приходилось повторять и повторять), вытягивал ответы, я пыталась представить Владимира в придуманной нами схеме. В качестве главного действующего лица, естественно. Получалось у меня плохо. Как хотите, но не соответствовал он предполагаемой роли. Трясущиеся руки, расфокусированный взгляд, заторможенная речь… С другой стороны, неврастеники – люди непредсказуемые, от них всего можно ожидать.

Гошка, наконец, не выдержал:

– Я вас не понимаю, господин Торопов! Ничего вы не знаете, ничего не видели, ничего не помните! Где ваша супруга бывала, с кем встречалась, чем занималась – ну ни о чем вы понятия не имеете! Вы что, не заинтересованы в том, чтобы преступник был пойман?

Несколько секунд Торопов сидел неподвижно, потом поднял на Гошку мутные глаза.

– Не заинтересован? Да о чем вы говорите? Два часа назад, почти на пороге нашего дома, изнасиловали и убили мою жену! Я жить не заинтересован, а вы…

Повисла неловкая пауза. Гошка вопросительно посмотрел на меня, я растерянно развела рукам. В этот момент, очень вовремя, зазвонил дверной звонок. Владимир медленно поднялся, пошел в коридор. Мы двинулись за ним.

– Торопов Владимир Николаевич? – на пороге стоял один из оперативников Сухарева. – Вы готовы сейчас проехать со мной?

Торопов был готов на все. Точнее, ему было все равно. Если бы мы не напомнили о необходимости одеться, то он отправился бы в милицию без пальто и в домашних тапочках.

Во дворе, мы все вместе подошли к машине и мужчины помогли Торопову забраться в салон – у него, почему-то, это никак не получалось. Я, чтобы не мешать, отошла в сторону. Оперативник еще пару минут поговорил с Гошей, потом они пожали друг другу руки, и милицейская машина уехала. А Гоша присоединился ко мне.

– Что он тебе сказал? – тут же поинтересовалась я.

– Он мне – ничего. Ах, нет, извини! Сказал, что Кислова задержали. А потом только спрашивал. «Что нам было нужно от Торопова?» Я ему изложил твою идею. Тогда он спросил: «Какие факты подтверждают эту версию?» Я честно ответил, что никаких фактов нет. Он остался доволен.

– Почему? – не поняла я.

– А зачем ему второй убийца? Это же двоих разрабатывать, двойную работу делать. Ты что думаешь, ребятам в отделе заняться нечем?

– Гоша, мы же с тобой договорились, что Кислов не убийца.

– Так то мы. Мы, конечно, имеем право на собственное мнение, но и Сухарев тоже. А доказать, что это Торопов убил собственную жену, будет сложно.

Я подняла голову, поискала окна тороповской квартиры.

– А знаешь, Гошка, у меня опять не сходится. Не могу я поверить, что это Торопов! Да вообще, зачем ему жену убивать?

– Как зачем? Ты же сама мне все объяснила: нормальная ревность. Увидел ее с другим мужиком…

– А тогда, почему именно сейчас? – перебила я. – Ведь по твоей версии, именно он, Торопов, послал анонимное письмо Кисловой. Значит, он знал, что жена встречается с другим, все время знал, а именно сегодня схватился за молоток! Почему?

– Элементарно, Ватсон, – Гоша посмотрел на меня свысока. – Торопов знал про измену жены и пытался, так сказать, вернуть ее в лоно семьи. Для этого написал письмо, передал его Кисловой…

– Ага! – перебила я. – Вот сразу и выходит, что это не муж! Письмо принес высокий здоровый парень, а Торопова никто за здоровяка не примет!

– Ну и что? Просто он не сам письмо передал, а попросил кого-нибудь. Мог он так сделать?

– Мог, – грустно согласилась я.

– Тогда продолжаем рассуждать. Торопов передал письмо Кисловой и целую неделю был уверен, что все в порядке. А сегодня видит их снова, вместе, да еще в собственном подъезде! Вот и не выдержали у мужика нервы. Да и крыша, судя по всему, слегка сдвинулась. Так что, он теперь, может, ничего не помнит и сам не поверит, если ему скажут, что это он свою благоверную молотком шарахнул.

– А я говорю, не может! Не может такого быть, чтобы это он убил! Даже если крыша поехала!

– Слушай, Ритка, ты меня достала! – рассердился Гоша. – Этот не может, тот не может… а кто может?!

Ответить на это мне было нечего. И что делать дальше, я тоже не знала. Я снова подняла глаза вверх. Окна, окна, множество окон. Вот он шестой этаж, вот окна квартиры Тороповых. Они, я не ошиблась? Кроме Владимира, дома никого не было и когда мы ушли, квартира осталась пустой. А сейчас там кто-то есть. Несомненно, у окна стоит человек. Куда он смотрит, естественно, не разобрать, но такое ощущение, что вниз, прямо на нас. Я потянула напарника за рукав:

– Гоша, посмотри, я ничего не понимаю. Кто это там, в квартире Торопова, у окна топчется? Никого же не должно там быть.

– А? – Гоша тоже поднял голову. – Действительно, кто-то есть. Только ты уверена, что это тороповские окна? Подожди-ка… на лестничной клетке три квартиры, если от лифта направо… Ритка, что ты мне голову морочишь! Тороповские окна справа, а это слева! Соседское.

– Соседское? Ты уверен?

– А ты сама посчитай.

– Да, действительно. Получается, это сосед.

– А сосед имеет полное право таращиться из своего окна, – заключил Гоша. – Законом не запрещается и, следовательно, ненаказуемо. Так что, пошли, Ритка, отсюда, наша работа на сегодня закончена.

– Подожди. Знаешь, я вот тут думаю…

– И это самый большой твой недостаток. Ладно, говори, какая еще гениальная идея залетела в твою рыжую голову?

– Этот сосед… а что, если он вот так же смотрел в окно, когда наши подопечные подошли к подъезду?

– Думаешь, парень – инвалид? – поднял брови Гоша.

– Почему инвалид? – поперхнулась я.

– Потому, что здоровому мужику, нет никакого интереса торчать у окна и разглядывать соседей – кто, когда и с кем пришел. Он лучше выйдет погулять, пивка выпьет в хорошей компании или девочку какую склеить попробует.

– А ты не меряй всех по себе! Может он пивом и девушками вовсе не интересуется, – привычным учительским тоном начала я.

Гошка мелко и скорбно закивал:

– Тогда точно больной. Тогда, верно, только и остается, что у окна, царевну-несмеяну изображать.

– А то, что человек может чем-то более интеллектуальным заниматься, тебе в голову не приходит? Например, книжку читать? Повышать свой культурный уровень?

– Книжку? – разумеется, этот тип не упустил возможности сделать вид, что пытается сообразить: о чем, собственно, идет речь? – А, книжка, знаю… У меня тоже одна есть. Сборник кавказских тостов. Но если он читал, то тебе, Риточка, от этого никакой пользы. Тут ведь что-нибудь одно: или ты читаешь, или смотришь в окно…

– Гоша, – теперь уже я перебила его. – Я ведь не спорю. Пусть этот сосед будет хоть трижды инвалидом! Но если он видел, как Торопова с Кисловым входили в подъезд, я хочу с ним поговорить!

– О чем? Допустим, он видел, как они вошли. Допустим, он даже видел, как Кислов потом вышел. Допустим, он тебе об этом расскажет. И что? Что тебе это дает? Мы с тобой видели все тоже самое и не с шестого этажа, а отсюда, с десяти метров!

– Не злись, – попросила я. – Я понимаю, что выгляжу глупо, но давай поговорим с ним.

– О чем? Тем более, с ним уже наверняка поговорили. Сухарев, хоть и зануда, но дело знает – он сразу, по всем подъездам оперативников пустил. И что, при таком раскладе, тебе этот соседушка расскажет важного и интересного?

– Не знаю. Но у меня такое чувство… ну давай поднимемся, мы ведь ничего не теряем!

– Кроме времени, которое нам никто не будет оплачивать. Ты, кажется, забыла, что в нашу задачу входил только контроль за передвижениями и встречами господина Кислова. А его местонахождение, как и лица, с которыми он, в данный момент, беседует, нам известны. Значит нужно возвращаться в офис и писать отчет о работе, а не заниматься дурацкой самодеятельностью.

– Гош, успеем мы с этим отчетом. В конце концов, может этот парень даже не захочет с нами разговаривать? Тогда мы, с чистой совестью, развернемся и уйдем. Всех-то дел – на шестой этаж подняться! Пяти минут не займет! – я ухватила его за рукав и потянула в сторону подъезда.

– У меня, лично, совесть и так чистая, – ворчал Гоша, неохотно следуя за мной. – Я, лично, никакой потребности носиться вверх-вниз по лестницам, не чувствую. Мне, лично, все эти разговоры, сто лет приболели!

Гошка продолжал бубнить, поднимаясь за мной по ступенькам – лифт, по-прежнему гудел, лампочка моргала, но никакой практической пользы от этой бурной деятельности, не было. Напарник роптал, главным образом, на то, что всю жизнь питал слабость к таким вот – рыжим и упрямым, и что всю жизнь ему приходилось за это расплачиваться. Я не вслушивалась в его жалобы. Гораздо больше меня занимало другое: надо было придумать, как представиться, как начать разговор, как заставить этого соседа рассказать все, что он видел. А в том, что он видел что-то важное, я, вопреки Гошиным заунывным заклинаниям, не сомневалась. И не спрашивайте меня: «почему?» Не сомневалась, и все. Точно так же, я всегда знала, кому надо задать вопрос о рухнувшем с подоконника цветке, об исчезнувших из запертого шкафа картонных моделях геометрических фигур, о сломанной ножке учительского стула, о… да мало ли неприятностей случается в школе!

Так как же, все-таки, объяснить наше появление и желание задавать вопросы? Не говорить же, что мы из частного детективного агентства? Или сказать? Но ведь Гоша прав, для расследования убийства Леры Тороповой нас никто не нанимал. Соврать, что наняли? А кто? Муж?

Шестой этаж оказался слишком близко – я не успела ничего придумать. Гошка помогать мне явно не собирался – демонстративно заложил руки за спину и отвернулся. Дескать, ты настояла, ты и действуй.

Ну и хорошо, буду действовать! Я решительно нажала на кнопку звонка. Дверь распахнулась почти сразу.

Ну, что вам сказать? Инвалидом этот парень не был, отнюдь. Не Шварцнегер, правда, но весьма спортивного вида молодой человек. И симпатичный. Его даже не портила прическа, которую я терпеть не могу у мужчин – густые светлые волосы он собрал на затылке в роскошный хвост. Я сразу вспомнила шиньон, который Маринка купила себе в прошлом году. Этот шиньон, несмотря на сумасшедшую цену, выглядел гораздо более жидко.

А еще, парень был высокий, на полголовы выше меня. Одним словом, если бы он был лет на пять старше, то почти совпал бы с моим идеалом мужчины. А вот Гоше парень наоборот, ни капельки не понравился – я поняла это по тому, что ворчание за моей спиной сменилось раздраженным сопением. Разумеется, я не сочла нужным обращать на это внимание. Мило улыбнулась и сказала:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – кивнул парень и шагнул назад, освобождая проход в узкий коридор. – Проходите. Правда, один из ваших уже был. Я ему все, что мог, рассказал.

– Но мы… – я хотела, было объяснить, что он ошибается, принимая нас с Гошей за сотрудников Сухарева, но получила чувствительный толчок кулаком в спину и тут же перестроилась: – Мы хотели бы задать вам еще несколько вопросов. Вы не возражаете?

– Пожалуйста, спрашивайте, мне не жалко, – он пожал плечами. – Да вы куртки-то снимайте, у нас тепло.

– Спасибо, – я быстро дернула молнию.

Хозяин не стал изображать из себя галантного кавалера, стоял, скрестив руки на груди, и смотрел в пространство над нашими головами, дожидаясь, когда мы с Гошей избавимся от верхней одежды. Хотя тапочек мне никто не предлагал, я сняла и сапоги. Здесь полы были чистые и я просто не могла войти в квартиру в уличной обуви. Гошка бросил на меня по настоящему злой взгляд и тоже расшнуровал свои армейские ботинки.

– Наверное, нам лучше на кухню, – парень слабо взмахнул рукой. И, словно очнувшись от глубокой задумчивости, спросил, почти гостеприимно: – А может, вы чая хотите?

– Чай, это прекрасно, – обрадовалась я. Гоша тоже гукнул что-то невнятно-одобрительное.

Из коридора вели три двери – одна на кухню, вторая была закрыта, а в третью, открытую, я успела, проходя, заглянуть. Небольшая светлая комната, не слишком шикарно обставленная. Узкий диван, письменный стол, кресло, на подоконнике небольшая переносная магнитола. Шкаф для одежды отсутствовал, но стоял частично смонтированный остов, а рядом, на полу, были аккуратно разложены дверцы, стенки, крепеж и прочие детали.

– Ремонтируете или новый шкаф купили? – спросила я.

– Купили, – парень даже не оглянулся на меня. – Подарок на Новый Год. Или на Рождество. Одним словом, родители привезли кучу досок, свалили здесь и укатили к сестре, в Питер. А я второй день собираю.

– И как собирается? – Гоша тоже заглянул в комнату и сразу подобрел.

– Паршиво, – скривился парень. – Русская работа, чего вы хотите?

– Вот-вот, – согласился Гоша. – Я, помню, тоже, секретер взял. Неделю собирал, изматерился весь, а потом, в результате, просто гвоздями сбил. Наш фирменный стиль – если мебель в разобранном виде продается, то собрать ее можно только с помощью кувалды и топора.

– Это точно, – парень выдвинул из-под стола пару табуретов. – Садитесь.

Пока он возился с чайником и заваркой, оживившийся Гоша рассказывал нам о своей борьбе со зловредным секретером. Парень слушал с интересом, и даже вставлял, к месту, короткие замечания.

Я молчала. Приходилось и нам покупать мебель, но ни разу проблем со сборкой не возникло. Просто, вместе с упакованными деталями, приезжали от магазина пара ребят, которые за полчаса, без мата, кувалды и гвоздей, все собирали и испарялись. За отдельную плату, разумеется, но если выбирать между недельным разгромом и разумной суммой…

– Варенье будете?

– А? – я вздрогнула, посмотрела на чашку, которая, оказывается, уже стояла передо мной и качнула головой: – Нет, спасибо большое, достаточно сахара.

Обхватила горячую чашку ладонями и на секунду зажмурилась от удовольствия. До чего же хорошо! Счастье – это когда тепло!

– А мне давай, – Гоша уже смотрел на парня, как на старого приятеля. – Слушай, а куска хлеба у тебя не найдется?

Ну, Гошка, ну нахал! Незатейливая такая, мужская логика: если уж забежали к другу чайком погреться, то почему бы и не перекусить заодно? Как это он не полез холодильник проверять, вдруг и там что-то вкусненькое найдется?

Впрочем, хозяин не удивился и не обиделся – достал из хлебницы начатый батон и даже поставил на стол масленку. Набор ножей – шесть штук с ручками из коричневой пластмассы висел на стене, расположившись полукругом на декоративной дощечке. И красиво, и удобно. Парень снял средний, с тонким лезвием и протянул Гоше.

– Здорово! – обрадовался мой напарник и, недолго думая, отхватил от батона вполне убедительный кусок. – Ритка, тебе бутерброд сделать?

– Спасибо, не надо, – я постаралась сказать это так, чтобы Гоша почувствовал мое недовольство. В конце концов, мы сюда зачем пришли – работать, или булки с маслом лопать?

Я уверена, что Гоша прекрасно все понял, но не посчитал нужным принимать мое мнение во внимание. На удивление ловко орудуя ножом, он начал накладывать (да-да, именно так, не намазывать, а накладывать) масло на хлеб. Мой выразительный взгляд, он проигнорировал. Что ж, напарник с самого начала не скрывал, что считает мою идею полным бредом. И сейчас он просто демонстрирует нежелание заниматься глупостями. Значит, глупостями займусь я.