Текст книги "И придет волчица…"

– Что за чушь, Гвейн? – не стерпел шеф. – Хочешь сказать, что она вросла?

– Что значит «вросла»? – опередил меня муж.

– Иногда молодые драконы врастают в мир, в котором прожили слишком долго, и не могут его покинуть, – пояснил Рошан и тут же повысил голос, обращаясь к местному Хранителю: – Этого не может быть! Она родилась на Алеузе, двадцать шесть лет провела на Земле и не привязалась ни к одному из этих миров! С чего это Тар будет ее держать?

– Может быть, потому, что это ее мир? – задумчиво пробормотал старик.

– Что это…

– Я все сказал, – отрезал Гвейн. – Есть другие объяснения? Давай! Действуй! Ищи отгадку, если мой ответ тебя не устраивает. Я ее не держу, как видишь. Хочешь – помогу протащить ребенка. А нет, так у меня и другие дела найдутся.

Я чувствовала, что он не врет. Нет, врет, конечно, недоговаривает, но то, что не он удерживает меня на Таре и не в его силах помочь мне вырваться, – чистая правда. А все остальное из него и клещами не вытянешь, по морде видно.

– Ил, он не обманывает, вы с Дэви можете уйти.

Я должна была это сказать. Хотя бы для того, чтобы услышать ответ:

– Без тебя – никогда.

– После поговорим, – кивнул Гвейн Рошану, поняв, что в его услугах не нуждаются, и исчез в вихре портала.

– Галчонок, ты не расстраивайся. Придумаем что-нибудь, только время дай.

– Гал, честно, – вставил Эн-Ферро, – обойдется. Рошан прав, не могла ты за каких-то полтора года врасти. Придумаем, как тебя вытащить.

– Лайс, – я взяла у Ила сына и отступила на шаг, словно отгораживаясь от брата, – ты не забыл, тебя семья ждет.

Он растерянно оглянулся на врата.

– Иди. Не заставляй Мари волноваться.

– Ну и… В гости заглядывайте. – Иоллар с улыбкой протянул ему руку. Грустная улыбка – прощальное рукопожатие.

– А куда в гости-то? Рошан, в Марони опасно. Куда они пойдут?

– Домой, – пожала я плечами.

– Пока домой. А потом?

Мы с мужем переглянулись:

– Вообще домой, Лайс.

От Судьбы не убежишь. И если ей угодно задержать нас на Таре, то наверняка не затем, чтобы мы отсиживались в какой-нибудь глухомани, подальше от войн и смут. Да и вредная она тетка, Судьба, – если нужно, и в глухомани достанет.

Когда мы появились в гостиной, лафия радостно завизжала, Тин-Тивилир изумленно приоткрыл рот, а Ромар без лишних эмоций принял у Иоллара сумку. Ибо Ромар – это Ромар.

– Мы вернулись, – сообщила я то, что все и без этого поняли.

– Надолго? – поинтересовался Убийца.

– Возможно, навсегда.

Гелана еще не начала хозяйничать в доме, кроватка Дэви была застелена, и я уложила малыша. Поправила занавески на окнах, поставила на полку впопыхах брошенную на столе книгу.

– Теперь порядок, – оглядела я комнату, с которой простилась навек не более часа назад.

– Не совсем, – улыбнулся муж, вынимая из сумки небольшой сверток. – Хотел подарить тебе на новоселье.

– Иоллар, ты жуткий жмот! – пришлось взять такой тон, чтобы не разрыдаться. – До каких пор я буду получать от тебя один и тот же подарок?!

Голубая в трещинках чашка заняла свое место на крышке бюро. Теперь – порядок.

Мир драконов

Разговор с Гвейном не дал никаких результатов. Старик не сказал большего, чем тогда, у врат. Знал – это Рошан понимал, – но не сказал. Не потому, что желал кому-либо зла, не из-за противоречий, возникших у них в день, когда родился сын Галлы, а все по той же причине: невмешательство, абсолютное и во всем. Хранящий Слово вновь полагался на волю Судьбы, предлагая и ему поступить так же.

– Невмешательство? – рассмеялась, услыхав такое объяснение, Джайла. – Кому ты веришь? Сказочник влез во все, во что только смог. А в этой истории он увяз по уши!

– Гвейн многое скрывает, но я не думаю, что он прямо замешан во всем.

– А я уже думаю, – нахмурилась драконица. – Когда он поделился со мной и Аланом полным текстом пророчества, я поддержала его в том, что остальным драконам не следует пока этого знать. Большинство Хранителей, как это ни печально, относятся к своему статусу так же, как и Дивер с Кадмом, – считают себя властителями миров, когда само их определение обязывает лишь беречь, а не властвовать над тем, что доверено нам владыками. Не многие смирились бы с потерей этой иллюзии власти. Но в последнее время я вижу, что Гвейн скрывает не только это. Задавшись благой целью, старик не просто способствует исполнению пророчества, он буквально осуществляет его. Расставляет фигуры, подбирает факторы, просчитывает вероятности. Ведь это он привел Иоллара на Тар. Пусть не сам, но он выбрал для Сумрака роль. Мальчик вписался идеально. А теперь они еще и застряли в мире Гвейна. Еще одна случайность?

– Насчет Иоллара не знаю, но к тому, что Галла оказалась на Таре, Гвейн непричастен. Я сам выбрал этот мир. Единственный мир, куда закрыт путь драконам.

– Вот именно. А кто закрыл его? Думай Рошан, думай. Если бы кто-то решил спрятать что-то или кого-то от Хранителей, то где, как не на Таре? А что, если этот укромный уголок изначально задуман как ловушка? Ты сам сказал – единственный мир без драконов. И таким его сделал Гвейн.

– Больше тысячи лет назад, – скептично напомнил Разрушитель Границ. – Задолго до рождения Галлы.

– А ты считаешь, что история началась с ее рождения? А может, с рождения ее матери? Или с того дня, как Гвейн одобрил кандидатуру Кадма, чтобы иметь инициированного Хранящего Кровь, который смог бы воссоздать человека Изначального? Ведь без Изначальной крови пророчество осталось бы просто словами. А ты думал, откуда взялась эта кровь?

– Если записи не врут, то из Сокровищницы тайн.

– Если записи не врут, в сокровищнице хранилась кровь последних стражей Изначального Мира, – дополнила Джайла. – Не наводит ни на какие мысли?

– Э… Нет. А что?

– Я тоже не сразу поняла, что смущает меня в этой истории. Кровь древних стражей. Ты же читал о них в «Хрониках»?

– Конечно.

– Читал внимательно? Все помнишь? Тогда скажи, Рошан, много ли было стражей-женщин?

– Странный вопрос. Их вообще не было. Только мужчины.

– Правильно. Но тогда каким образом при восстановлении генетического кода первоначального носителя Кадм получил в своей лаборатории девочку?

Тар. Марони

Галла

Один из первых вопросов, который мы задаем, ощутив зов и осознав себя у врат открывающими или идущими: «В чем смысл всего этого?» Ведь не может быть, чтобы окутавшая миллионы миров паутина путей была создана безо всякой определенной цели? Хранители, те, кого мы спрашиваем об этом, напускают на себя загадочный вид и глубокомысленно изрекают, что ответ мы должны найти сами. Потом, после десятка-другого переходов, после сотни открытых порталов, этот вопрос забывается, врата уподобляются наркотику, а путешествия – развлечениям. Идущий идет, открывающий открывает – они уже не могут иначе, и смысл действия видится в самом действии.

Уйдя из мира, когда-то вложившего в мои руки ключи и знания, избавившись от зова его врат, я смогла оглянуться назад и вспомнить свой первый вопрос. Кто мы и зачем? И наверное, мне удалось найти на него ответ. Самой, как и сказал однажды Рошан.

Мы – пешки, выбившиеся в дамки. Мы – козырные карты в рукаве Судьбы. Мы – те, кого не должно было быть здесь и сейчас. Но мы есть! Нас не видят местные боги, мы не вписаны в их вещие книги, и на нас не рассчитаны скупые подачки Фортуны. Мы приходим в миры, чтобы изменить их. Кто-то вступил в войну под знаменами опального принца – и вот на престоле восседает совсем не тот монарх, который изначально был уготован на эту роль. Кто-то подцепил в баре девчонку, а через девять месяцев рождается ребенок, которому не было места в первичном рисунке мира. А кому-то будет достаточно занять чужое место в автобусе, чтобы перевернуть жизнь того, кто остался на остановке.

А раз так…

– Почему Гвейн назвал Тар твоим миром?

– Не знаю. Но иногда мне кажется, что это действительно мой мир. Здесь мне хорошо, я не чувствую себя чужой.

Даже на Земле случалось, а тут я была своей с первого дня. Легко вписалась в здешнюю жизнь, выучила языки, нашла друзей, обрела силу. Самая большая боль, самая большая радость нашли меня именно на Таре. И если мне суждено остаться здесь навсегда, я не стану прятаться. Сколько можно так жить? Год? Десять лет? Сто? И что это будет за жизнь?

– Я не прощу себе, если брошу их. Ты же понимаешь?

– Да. И вообще, я с самого начала не верил во все это: спокойный мир, море и ананасы.

– Ты не веришь в ананасы? – со всей серьезностью всмотрелась я в глаза любимого. – А зря. Они существуют.

Мы поняли друг друга и приняли решение еще там, у врат: мы остаемся и не станем жалеть об этом – пусть сожалеют те, кому это придется не по душе.

Иоллар действительно не верил в то, что они легко уйдут с Тара. Но и в то, что застряли тут на века, тоже не верилось. Наверняка Галла что-нибудь придумает. Или Рошан – он обещал. А пока они здесь, нужно как-то устраиваться. Не просидишь же все время в четырех стенах? Тем более время-то неспокойное.

Ромар хотел наведаться в приграничье, туда, где стоял отряд Брайта. Вряд ли орк надумал податься в охотники – он одиночка по натуре, – но если начнется война, не исключено, что присоединится к армии защитников Кармола. Тин-Тивилир сказал, что тоже не прочь задержаться и понаблюдать за тем, как будут развиваться события, но со стороны. А у Сэллера была школа – он твердо решил закончить обучение.

– А если все-таки война? – поинтересовался у него Лар.

Они сидели в кабачке-погребке у Южных ворот. Сумрак выбрался-таки к оружейникам, для компании прихватив Сэла, а на обратном пути предложил зайти сюда. Место было памятно ему еще по прошлой жизни – несмотря на внешнюю непрезентабельность заведения, вино и кухня тут были отменные.

– Война – дело долгое, – ответил после раздумий идущий. – Сначала имперцам нужно будет перейти Волнаву. Наша армия сделает все, чтобы не позволить им это. Но если прорвутся, наткнутся на первую линию обороны – города-крепости: Саел, Раймин. Наши наверняка станут там. Потом – Гварсоттен…

Сумрак интересовался планами самого парня в случае войны, но тот сделал вид, что не понял, и перевел разговор в иное русло. Лар заметил эту уловку, но возвращаться к вопросу не стал – и так понятно, что отсиживаться за школьными стенами или прятаться в других мирах Буревестник не станет.

– Хочешь сказать, что это не одного дня дело? – поддержал он предложенную тему.

– И даже не одного года. Кармол не настолько слаб, а границы королевства защищает не только армия.

Иоллар знал, о чем он: природные рубежи Кармола сами по себе были первой линией обороны, которую не так просто было взять. Воды Волнавы, берущей свои истоки в Северных горах, и Холодный кряж, скалистый и труднопроходимый, лишали захватчиков возможности внезапного нападения. В короткие сроки подвести к границе многотысячную армию и организовать ее в наступление врагам не удастся. И если бы не численное превосходство императорских войск, можно было бы надеяться на то, что защитникам королевства удастся сдержать агрессоров, не выходя за рамки пограничной войны.

– Ты забываешь о магах, – сказал Сэллер. – При правильной расстановке сил можно сдерживать имперцев годами.

– А ты забываешь о море. У Истмана мощный флот. Имей я такой, не стал бы тратить время на операции на суше.

– Ты не все знаешь о наших морях. – Водник подмигнул единственным глазом. – Императора ждет неприятный сюрприз, если он станет рассуждать, как ты.

– Если он станет рассуждать, как я, Марони будет одним из первых портов, которые попадут под удар. Захвати залив и город – получишь удобную базу для своих судов и форпост для сухопутных войск.

– Нет. В залив они не прорвутся. Как только будет объявлено о начале военных действий, мы поднимем уровень дна в проливе Соринг. Ни одно судно с осадкой более четырех гиаров не сможет пройти. А те, что меньше… Сам понимаешь, сформировать ударную эскадру из кораблей такого класса – то же самое, что отправить их на верную смерть.

Сэл определенно знал, о чем говорит, и вряд ли эти знания входили в обязательную программу обучения. Лар хотел спросить приятеля о чем-то еще, но внезапно отвлекся на обрывок чужого разговора.

– …так рукой! Хошь, не верь, но я быка кулаком валил!

Сумрак окинул беглым взглядом небольшой, тускло освещенный зал. Народ сюда заглядывал разный: торговцы с расположенного неподалеку рынка, возвращающиеся с этого рынка мещане, селяне из окрестных деревень. Попадались и небедно одетые тэры, зашедшие пропустить стаканчик или перекусить. Но привлекший его внимание мужчина не подпадал ни под одну из перечисленных категорий. Высокий, грузный, неряшливо одетый, с жирными, давно не знавшимися с водой и мылом волосами и одутловатым лицом, лишенным признаков интеллекта. Таких мордоворотов видят в своих страхах девушки, волей случая оказавшиеся на пустынных улицах поздним вечером, – так и представляют, дрожа и оглядываясь, как этакое страшилище вывернет из-за угла.

Иоллар не был пугливой девицей, но человек ему не понравился.

– Твой знакомый? – Буревестник проследил за его взглядом.

– Нет, просто неприятный тип.

Но что-то знакомое в этом субъекте было.

– Брось! Мужик как мужик, – махнул рукой идущий. – Хотя морда, конечно… И голос мерзкий.

Голос! Вот оно – голос!

Воспоминания болью кольнули висок: это потом было пламя, а сначала – тяжелый удар, сбивший с ног, и тающее сознание, успевшее выхватить из погружающегося во тьму мира несколько фраз…

«Чем это ты его?»

«Дык рукой».

Возможно ли, чтобы он обознался? Сумрак прислушался к себе – нет, не ошибся: новые, еще не до конца изученные способности включали в себя дающее это знание чутье.

Человек расплатился за выпитое и вышел.

– Сэл, ты б не мог занести к нам мои вещи?

– Какие вещи?..

Их стол стоял в углу полутемного зала, и Лар не опасался, что кто-нибудь из подвыпивших завсегдатаев этого места обратит внимание на то, как осыпалась с тихим шорохом одежда с растворившегося туманом тела.

– Галле что сказать? – спросил, глядя в свою кружку, маг.

– Скажи, чтобы не волновалась, – прошелестела зависшая у его уха тень, прежде чем опасть на пол, которого не достигал тусклый свет висящих под потолком масляных ламп.

Вечерело, и было несложно скрываться Сумраком в сгустившихся сумерках.

Лар мысленно улыбнулся случайному каламбуру, пробираясь по узкому переулку вслед за двумя мужчинами, один из которых продолжал бахвалиться своей силой, и делал это вплоть до того, как они подошли к невысокому ветхому домику у самых городских стен. Там громила подтвердил свою историю, кулаком пробив дыру в покосившемся заборе, похлопал приятеля по плечу и, пообещав встретиться, «как условились», вошел в калитку.

Дом провонял старьем и плесенью. Первая комната, которую Иоллар миновал вслед за хозяином, была завалена хламом, оставшимся тут, вероятно, от прежних жильцов: детские игрушки, полусгнившие книги, проржавевшая кухонная утварь. Непонятно, зачем это все хранилось. В следующем помещении, небольшой комнатушке с занавешенным грязными тряпками окном, было свободнее и, если можно так выразиться, чище. Под ногами увальня все так же хрустел мусор, зато тут он не был свален в кучи. В углу стояла кровать, рядом с ней шкаф с отвалившейся дверцей, а у противоположной стены – стол, к которому человек подошел, чтобы зажечь стоявшие на нем свечи.

– Помнишь меня? – негромко спросил у него Лар, появляясь из тумана с мечом в руке.

От неожиданности мужчина онемел и затряс головой.

– Эльфийское посольство прошлой весной. Ты был там с парой приятелей.

Сумрак с удовлетворением отметил, как изменилось выражение его лица: теперь он не сомневался, что не ошибся.

– Я не виноват, – пролепетал здоровяк, не в силах отвести взгляда от того, кого счел призраком. – Я не…

Мужчина утратил чувство реальности – ничем иным нельзя было объяснить его заторможенность и отрешенность и то, как просто и безо всякого сопротивления он отвечал на вопросы. Кто. Когда. Сколько заплатили. Впрочем, реши он сопротивляться, шансов у него не было. Но бугай ошеломленно застыл и даже не пытался бежать или увернуться, когда отражающий пламя свечей клинок, описав полукруг, рассек воздух и вошел ему под ключицу. Лишь ощутив боль, он, судя по ставшему осмысленным и озлобленным взгляду, понял, что все это на самом деле, но осознание было недолгим, и в следующий миг человек испустил дух.

А Сумрак получил новую цель.

– Ничего не хочешь мне сказать?

Домой он попал уже затемно. Пробрался по коридору к лестнице, поднялся в спальню и тут же материализовался под строгим взглядом жены, распознавшей его в стелющейся по полу дымке.

– Где ты был? – Она говорила тихо, но лишь потому, что держала на руках Дэви.

Лар глубоко вдохнул, выдохнул и как можно спокойней сообщил:

– Сначала у Южных ворот, потом в порту.

– Зачем?

Он обошел кровать со своей стороны и забрался под одеяло. Отвечать на вопрос не спешил. Уютный дом, теплая постель, любимая женщина, баюкающая их сына, – все это заслонило события последних часов, превратив их в бессмысленный сон.

– Ил, ты можешь сказать, чем занимался? Только честно.

Они решили, что теперь между ними не будет обманов и недомолвок. Но как же не хотелось посвящать ее в то, что он делал этим вечером.

– Ил? – Требовательные нотки в голосе Галлы мешались с назревающим раздражением.

– Честно? – переспросил он. – Если честно, то я только что убил восемнадцать человек.

Она недоверчиво улыбнулась, ища шутку в его словах, но, поняв, что это сказано серьезно, испугалась.

– Ты… На тебя напали?

– Не совсем. Давай я уложу Дэви и все тебе расскажу.

Лар осторожно взял у жены спящего сына, поцеловал пахнущую молоком щечку и отнес малыша в кроватку.

– Эти люди заслуживали смерти, Дьери, – начал он издалека. – Они сами были убийцами и ворами, работали на парня, которого называют Многоруким Кеем.

Галла

Интересно, что другие мужья рассказывают, возвращаясь вечерами домой? Или это у всех так? «Здравствуй, милая, сегодня я убил восемнадцать человек. Это на одного меньше, чем вчера, но ничего – завтра наверстаю. А что у нас на ужин?» – и полная идиллия.

– Это были плохие люди, родная.

– Но это были люди. А ты…

– Я сделал работу за стражников и сэкономил маронскому палачу время и несколько гиаров веревки.

Боги пресветлые, восемнадцать человек! Потому что он решил, что они недостойны жизни. Сам решил, назначив себя судьей и палачом. Вынес приговор и привел его в исполнение.

Он нашел их в одном из портовых притонов, там, где и сказал первый убитый им бандит – наемник, который был с Гиратом в посольстве, когда некромант устроил поджог. Этот действительно заслуживал смерти, как и пославший его Кей Многорукий, неуловимый организатор грабежей и убийств, именем которого пугают детей. Но остальные? Уличное отребье, аборигены маронского дна. На совести у кого-то из них была не одна загубленная жизнь… А у кого-то – лишь срезанный с пояса зеваки кошель.

– Это преступники. Крысы, которые сожрут город изнутри, когда начнется война. Нужно давить их сейчас!

Он не гордился тем, что сделал, но и не сожалел. Легкость, с которой он оборвал чужие жизни, не позволив никому ни оправдаться, ни защититься, а после признался в этом, меня пугала.

Он догадался: отстранился и отпустил мою руку:

– Я не хотел тебе говорить. Знал, что ты не поймешь.

От этих слов стало не по себе. Если я не пойму, то кто?

Хотелось взглянуть в его глаза, но он спрятался от меня за завесой тумана. Не ушел, всего лишь отодвинулся на свою половину кровати, но как будто провел между нами черту – а это было страшнее всего на свете, намного страшнее совершенных им убийств. Там, за этой чертой, он уже не был моим Иолларом – он был Сумраком, тем, кого я почти не знала, древним богом далекого мира, жившим в крови своего потомка и освободившимся, когда огонь разрушил сдерживавшее его тело. И может быть, это не Ил, а Лар Сумрак бродил сегодня по портовым трущобам.

Меня устроило бы такое объяснение, но, когда я попыталась сказать об этом, любимый лишь вздохнул и отвернулся, хоть я и так не видела его за серым маревом.

– Не пытайся разделить неделимое, Дьери. Сумрак всегда был частью меня. Но я знаю, как это выглядит со стороны, – теперь ты считаешь меня чудовищем.

В его голосе слышалась обреченность, будто он уже решил, что я не смогу понять, не смогу принять его таким. Словно невидимая черта между нами уже стала нерушимой стеной.

– Нет. – Я пересекла эту черту, обещая себе, что никогда не позволю ей появиться вновь, и обняла мужа. Развернула к себе и провела пальцами по его лицу, заставляя открыться. – Никакое ты не чудовище.

А если и чудовище, то мое – любимое и единственное.

В следующие два дня мы не возвращались к этой теме. Но нельзя сказать, что не думали. Думали – и я, и Иоллар. Последнее было понятно по его реакции на мое предложение:

– Решила сводить меня к психиатру?

Вопрос прозвучал как шутка, но в зеленых глазах застыла настороженность.

– Он психолог, – поправила я с улыбкой. – И если захочешь записаться на прием, договаривайся сам. А мне нужно решить с ним другой вопрос.

Давно нужно.

Еще летом я пообещала одному пожилому магу, что переговорю с Гайли и попрошу позволить своему наблюдателю (назвать Келая шпионом даже в мыслях не получалось) вернуться домой, на Саатар. Но к своему стыду, забыла об этом. Пришло время вспомнить.

– Так ты со мной?

Сына я поручила Гелане. Лафия с удовольствием возилась с Дэви: перепеленывала, кормила и болтала с ним, когда он не спал. Ни в одной книге не прочтешь о том, что данная нежить любит детей, но наша души в малыше не чаяла. За Геланой в свою очередь присматривал Ромар – в отличие от меня Лар не испытывал абсолютного доверия к майле и назначил официальной нянькой орка.

Лар… Непостижимые игры разума, но после того вечера мне все чаще хотелось назвать любимого именно так. Потому что так правильно сокращается его имя, потому что оно отражает его суть… Потому что оно мне нравится, в конце концов! Но я держалась. Того сумасбродного эльфа, в которого я влюбилась без памяти, я звала Илом, и мне казалось, что, изменив это, я откажусь от нашего прошлого.

– Готова?

– Почти.

Я в последний раз посмотрелась в зеркало и поймала в отражении его взгляд – как в треклятом пророчестве, о котором гудит весь город, Сумрак стоял за моей спиной.

– Пойдем.

Идти было недалеко: с утра я наведалась в школу и попросила у Келая тот перстенек, что должен был открыть портал прямиком к длинноухому лорду. Распорядитель помялся, но отказать не посмел. И теперь колечко сияло на моем пальце, вибрируя, настраиваясь на нужный канал.

Артефакт работал с задержкой, времени с момента его активации до открытия прохода хватало, чтобы предупредить того, на кого он был настроен, о прибытии гостей. А если бы сидэ Миаллан не мог нас принять, амулет, скорее всего, не поддался бы и отключился. Но нас ждали. И когда я шагнула из портала, Гайли приветствовал меня взведенным арбалетом.

– Здравствуй, идущий. Всех гостей так встречаешь?

– Здравствуй, открывающая. Стандартные меры безопасности.

Эльф опустил оружие, но тут же вскинул руку, заметив позади меня Иоллара.

– Спокойно. Я не приведу в твой дом врага, Гайли.

– Твоя охрана?

– Пожизненная, – улыбнулась я. – Мой муж…

И тут супруг учудил.

– Здравствуйте, доктор! – заорал он радостно, открывая лицо.

Если аборигенам Тара о чудесном возвращении Ила знать не полагалось, то идущих решено было извещать обязательно – мало ли в каком мире доведется столкнуться. Но мы договаривались, что сначала морально подготовим Гайли к новости.

Лорд Миаллан впал в ступор. И, видимо, надолго.

– Ил, ну зачем ты так?

– А чего тянуть? У нас, между прочим, ребенок дома. А доктор сейчас оклемается. Гайли, эй, Гайли! – Он поводил перед застывшим лицом эльфа, нет, не рукой, а одним из призрачных клинков. – Помнишь меня? Я не привидение, и ты не сошел с ума. Хотя во втором не уверен – психиатры все немного того.

– Я психолог, – отрешенно поправил идущий. – А ты… – он ткнул Ила пальцем в грудь, – ты твердый.

– Это можно исправить, – заявил мой ненаглядный.

Я показала ему кулак: не хватало, чтобы он обернулся Сумраком, тогда доктор не скоро очухается.

– Гайли, это действительно Иоллар. Он не умер… Точнее, сначала умер… немножко…

Я никак не могла подобрать нужных слов.

– Секкора тау дара вест?

Когда Гайли выдал эту тарабарщину, я решила, что он все же тронулся, но это был всего лишь вопрос на неизвестном мне языке.

– Тау дела марида, – бодро отозвался Ил, и отрешенное лицо эльфа сделалось задумчивым.

– Сколько звезд на флаге Фиана? – продолжил он допрос.

– Семь.

– Что такое «Золотая орхидея»?

Муж бросил на меня растерянный взгляд и не ответил.

– Что такое «Золотая орхидея»? – переспросил Миаллан с издевкой.

Иоллар упрямо сжал губы.

– Не знаешь? – змеей прошипел идущий.

– Не помню. – В голосе Ила слышалась угроза.

Гайли насмешливо фыркнул и обернулся ко мне:

– Я слышал, что ты вышла замуж. Думал, нашла нормального парня. А ты опять связалась с этим… – Он неопределенно махнул рукой. – Но дело твое, открывающая. Надеюсь, не пожалеешь.

Иоллар отреагировал пренебрежительной полуулыбкой, и заметивший это Гайли, уже отошедший от потрясения, но не простивший его, мстительно сообщил мне:

– «Золотая орхидея» – это бордель на Ино.

– Буду знать, – ответила я спокойно.

А вот Ил решил подобного предательства не спускать и рассыпался туманом, повторно ввергая эльфа в состояние шока.

– Сам свихнется, сам себя и подлечит, – произнес он жестко, вернув себе нормальный облик.

Созерцание соткавшегося из марева обнаженного тела стало для Гайли последней каплей. Доктор смирился с тем, что здравый смысл не объясняет происходящего, и постановил, что нужно выпить.

Покуда он ходил за «лекарством», я смогла рассмотреть помещение, в котором мы оказались после телепортации. Лорд Миаллан встречал нас в небольшом кабинете, то ли специально перешел сюда, то ли мы застали посольского советника за работой. Я не отказалась бы узнать, что это за работа, но рыться в разложенных на столе документах было бы слишком. Может быть, удастся узнать что-нибудь новое из разговора? Все же Гайли должен быть неплохо осведомлен об обстановке в Кармоле и в империи.

– Не надейся вытянуть из него больше, чем он сам захочет рассказать, – угадал мои намерения Ил. – Гайли потому и Гайли – лис еще тот.

Муж застегнул рубашку и выглянул в окно, за которым с высоты второго этажа открывался вид на огромный парк. Деревья, кусты и ничего, что помогло бы установить наше местонахождение.

– Мы в Азгаре?

– Скорее всего.

– Никогда здесь не был. А ты?

– Нет.

Неплохо было бы погулять по столице. Салзара навестить. Тот-то не лис – Ворон, – может, и рассказал бы что-нибудь. Правда, до Марони дошли слухи, что после возвращения он уже не пользуется прежним доверием монарха. У его величества может быть лишь один маг. И как мне шепнули по секрету, с этой дамочкой лучше не связываться.

– Обычно я рад гостям, особенно таким, – вернулся идущий, – но через час меня ждет принц Кэллиан. Так что заранее прошу прощения.

Он уже пришел в себя, довольно быстро (очевидно, профессиональные навыки психоаналитика помогли), и смог общаться с Иолларом так же, как раньше. Почти так же. От меня не укрылись беглые, оценивающие взгляды и исполненные тайного смысла вопросы. Было ли это очередной проверкой и какие она дала результаты, я не узнала. Зато уже на первых минутах разговора решила вопрос с Келаем. Судя по тому, как легко лорд Миаллан согласился отпустить соглядатая на заслуженный отдых, таких келаев у него в Кармоле было немало. Возможно, остался кто-то и в школе, но уточнять было бесполезно – отдельные темы сидэ советник умело обходил.

Но кое-что он нам рассказал.

– Аэрталь хотела бы сохранить дружеские отношения с Кармолом. Она понимает, как трудно будет маленькому королевству противостоять огромной империи, и готова оказать посильную помощь. Уже подписаны договоры на поставку оружия, а в следующем месяце отдельные части кармольской армии будут усилены нашими бойцами.

Только скептическая улыбка Иоллара не позволила мне вслух восхититься великодушием королевы.

Свое отношение к услышанному муж объяснил мне уже дома.

– Аэрталь заинтересована в том, чтобы Истман увяз в войне с Кармолом, и сделает все от нее зависящее, чтобы он потерял тут как можно больше сил. Дураку понятно, что император не отправится за океан, пока не разберется с ближайшими соседями, вот королева и хочет выиграть время. У Дистена сейчас похожая позиция, он тоже надеется, что гражданская война отвлечет агрессоров от Кармола, но в отличие от Аэрталь не пытается влиять на события. А жаль…

Рассуждать о том, какой Дистен плохой король (политик, военачальник и вообще), – любимая тема Ила в последние дни. И я решила срочно проведать Дэви, который, согласно отчету нянек, за время нашего отсутствия ни разу не просыпался.

Увы, но речь пришлось дослушать, ибо муж отправился в спальню вместе со мной.

– А почему Аэрталь не вмешивается сейчас? Почему она не предложит свою «посильную помощь» Халиру? – высказала я показавшуюся мне здравой мысль.

– Потому что Халир тоже не большой любитель эльфов. Думаю, королева будет даже рада, если герцог потерпит поражение. У него ведь нет намерений мстить Кармолу за убийство дяди, он официально объявил, что не верит в инсинуации кузена. А значит, ничто не отвлечет его от попытки очередного захвата Леса.

Я заглянула в кроватку: малыш спал и улыбался своим снам.

– А разве у Халира есть повод для войны? – спросила я шепотом, отходя от сына. Истман объявил убийцами Растана кармольцев, а организаторами – эльфов, и раз герцог в это не поверил, то у него вроде как и причин нападать на Лар’эллан нет.

– Найдет, – заверил меня муж. – Эта война идет уже давно. Время правления Растана было лишь перемирием. Земли, богатства, власть, бессмертие эльфов, естественно, и сила Велерины – вот настоящие причины. А там Халир вдруг вспомнит, как длинноухий посол наступил ему на ногу или жена посла прилюдно влепила пощечину за то, что пытался погладить ее пониже спины…

Пользуясь тем, что я не жена посла, Ил беззастенчиво повторил гипотетические действия герцога. Появился случай сменить тему, и я была бы не я, если бы им не воспользовалась…

Но Дэви был бы не Дэви, если бы не проснулся именно в этот момент, громким криком известив о своем желании переодеться и поесть.

На следующий день у нас тоже были планы. Точнее – на ночь. Чародейкину ночь.

Собирались, как и в прошлом году, сходить на Школьную площадь. Также договорились встретиться с друзьями.

– Только попробуй хоть на шаг от меня отойти! – грозно предупредил супруг перед выходом.