Текст книги "И придет волчица…"

– Не думала, что из Сумрака выйдет хороший отец, – как всегда неслышно, подкралась Селаста. – Рада, что ошиблась.

Хранитель привычно поморщился:

– Конечно, он теперь всем хорош: и муж примерный, и папаша хоть куда, и играет, и рисует… И имперцев в бою, видимо, фигурными ломтиками нарезает. Разве что крестиком не вышивает.

– Уверен?

Дракон пробурчал что-то невразумительное.

– Ты брюзга, – заключила девушка, усаживаясь ему на колени. – Но это болезнь всех отцов. Мой, например, считает тебя безответственным, легкомысленным и слишком старым для меня.

Последнее было не так уж далеко от истины, разница в возрасте у них была приличная. Селаста тут же пожалела, что вспомнила об этом, и поспешила перевести разговор на другое:

– Красивый малыш. Но тебе не кажется, что он… Обычный? Для ребенка человека или эльфа он, конечно, развит не по годам. Но для дракона даже отстает. Единственное, что он взял от нашего народа, – отменное здоровье и знание языков.

– Уже немало. У его матери и этого не было.

Галла языки учила. Быстро, но учила. Дэви же жил в доме, обитатели которого говорили то на кассаэл, то на каэрро, не считая того, что Иоллар иногда пел песни Эльмара на орочьем или эльфийском наречии родного мира, а тэвк, забываясь, рассказывал что-то на своем языке – и мальчик отлично все понимал. Но, похоже, возможности Дэвигарда пока ограничиваются этим. А ведь если Гвейн не ошибся, ребенок должен уметь намного больше.

– Вам что, тискаться больше негде? – проворчал старик, остановившись у входа и с неодобрением глядя на сидящую у зеркала парочку. Легок на помине. Он был в драконьем облике и рядом с этими двумя выглядел внушительно и устрашающе, а голос гремел, отражаясь от каменных стен: – Это – Зал Совета Великого Круга!

– А у нас тут как раз совещание, – дерзко заявила Селаста, не поддавшись на спецэффекты. – Думаем, правильно ли ты толкуешь пророчество или выдаешь желаемое за действительное. Мальчик невероятно мил, но я не вижу в нем ничего особенного.

– Еще увидишь. Он пока слишком мал. К тому же не все условия выполнены.

«Будет велик его дар, а воля неисповедима: низшего сделает равным, назвавши братом, с вечным врагом примирится и станет сам ему домом…» Рошан помнил текст наизусть, но не понимал ни слова.

Первый в совете решительно отодвинул от зеркала младших старейшин и сосредоточенно сощурился, силясь понять, что означает синее пятно на рисунке ребенка.

Мальчик вдруг оторвался от своего занятия и взглянул, казалось, прямо в глаза следившего за ним дракона. Гвейн встрепенулся, а малыш укоризненно покачал головой и показал старику язык. В следующее мгновение изображение в зеркале погасло само собой.

Хранитель Земли и его подруга застыли, ошарашенные случившимся: никто из живущих не мог почувствовать наблюдения, а тем более самостоятельно разорвать канал.

– А ты говоришь, обычный, – с горечью обратился сказочник к Селасте.

Он не стал задерживаться и поплелся к арке выхода, понуро опустив голову. Судя по тому, что он не был удивлен происшествием, малыш не впервые проделывал с ним эту шутку.

Глава 2

Пожар уже не пытались тушить: все равно ничего не спасти. Ни домов, ни сеновалов, ни амбаров. А людей, кого успели, вывели. Кого не успели – вынесли, и теперь их трупы лежали рядками в стороне от пепелища, бывшего когда-то большой и богатой деревней: мужчины, женщины, дети.

– Загоняли в дома и поджигали, – рассказывал капитан Марега.

– Твари…

Иоллар помнил и вряд ли забудет когда-нибудь, что такое смерть в огне. Клинок сам собою возник в руке, а глаза в прорезях маски сверкнули злобой, когда Сумрак взглянул в сторону пленных имперцев. Будь его воля, их жизнь закончилась бы в следующую минуту.

Отпуск не затянулся. После Тарли они собирались пробыть дома хотя бы длань, но беда заставила сорваться с места уже на третий день.

Имперская армия терпела поражение за поражением, новые силы на завоевание Кармола Истман отчего-то не отправлял, и казалось, еще несколько дней, максимум две-три длани, и враг будет отброшен за Волнаву. Но неприятель решился на отчаянный шаг: то тут, то там, в самом сердце королевства, в мирных, не затронутых войной районах, где не было укрепленных городов, а лишь поселки да деревни, открывались пробитые имперскими магами порталы, и отряды карателей-смертников прорывались сквозь пространство. Предсказать открытие такого портала кармольским магам не удавалось, получалось лишь почувствовать его в момент активации, но с определением точного места часто случались накладки. Вот и сейчас пришлось разделиться – в очерченную на карте зону входило три деревни и пяток хуторков, и неизвестно было, куда направятся убийцы. Отряд перехватили уже на подходе к следующему населенному пункту, а о том, где успели побывать имперцы, сказал поднявшийся над горизонтом дым.

Опоздали совсем немного. Солдаты, оказавшиеся на месте раньше, выбивали двери и уносили людей подальше от огня и чада, но спасти всех не удалось.

– А раненых немного. Вы бы глянули, тэсс Галла.

– Да, конечно.

Обычно функции целителя лежали на Лайсе, но сегодня и он, и Сэл, остались в Марони.

Раненых действительно было немного. Большинству нужен был лишь чистый воздух да глоток воды. А еще время, чтобы прийти в себя и оплакать погибших родных и знакомых.

– С имперцами что делать? – уточнил Марега.

– У селян спросите, – подал мысль Лар. – Деревьев много, веревку найдем.

– Их бы армейским сдать, на дознание. Могу отправить десяток в сопровождение.

– Или так, – с неохотой кивнул Сумрак.

Люди, по его мнению, заслуживали отмщения.

– И идти им теперь некуда, – сказал кто-то рядом. – Разве что в соседних деревнях примут, народ тут вроде незлобивый.

Главное, что живы, думал Лар. А добро – дело наживное. И компенсация из казны вроде бы должна быть. А мертвым уже все равно.

– Все, – возвратилась к нему Галла.

За последние годы Иоллар научился различать ее настроение, понимал, когда жена уставала или ослабевала, используя силу, но сейчас усталость в ее глазах была совсем другой.

– Домой хочу, – призналась чародейка. – Не могу…

Она кивнула туда, где лежали трупы, над которыми подвывали теперь женщины и взахлеб ревели дети. Эту сторону войны им приходилось видеть нечасто, и гнетущее впечатление оставалось на долгие дни.

– Посмотрите ребеночка, тэсс, – всхлипнула какая-то женщина, протягивая крохотный сверток. – Посмотрите…

Лар увидел, как жена отвернулась и зажмурилась, словно от боли.

– Дьери?

– Я видела, – ответила она шепотом. – Ребенок, месяца два. Но целитель ему не поможет. Переломы, внутреннее кровотечение… И тень Омсты – он уже отмечен смертью. Я не всесильна, Ил. Могу только забрать боль.

Просившая о помощи женщина поняла ответ без слов, положила свою ношу на траву и села рядом, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону, негромко причитая. Сумрак заглянул в лицо малютки: закопченные щечки, застывшие глаза, беззубый ротик открыт, и из него с присвистом вырывается неровное дыхание.

А вокруг уже собирались люди. Умирающий младенец вдруг стал сосредоточением всеобщего горя.

– Валда-плотника дите, дышит еще…

– А старшой тамочки, с отцом рядом лежит. Вчера только прибегал, с Рэмкой моим одного года пацаненок – семь осенью было бы…

– И эта, стало быть, за браткой…

– Так дышит же!

Люди смотрели на стоявшую рядом чародейку, ту самую, о которой столько слышали, и не могли понять, отчего она ничего не сделает. И она сделала – отодвинула причитающих женщин и наклонилась над младенцем. Он и правда еще дышал: Омста не спешила забрать того, кого уже отметила своей рукой.

– Ил, пойдем со мной. – Галла осторожно взяла на руки ребенка и предупредила зашумевших селян: – Ждите тут.

– Что ты задумала? – тихо спросил Сумрак у жены.

– Узнаешь. Марега еще не отправил пленных? Забери одного – помоложе и посильнее. И пусть Брайт поставит людей, чтоб за нами не ходили.

– Ты же сказала…

– Сказала. Но есть еще один шанс. Жизнь за жизнь.

Одной рукой она аккуратно поддерживала неподвижный сверток, вторая уже тянулась к мешочку на поясе. Сумрак поежился. Не Лар Сумрак, а Сумрак Изначальный, переживший тысячи перерождений, чувствовал темную силу каменного ножа.

– Милая, может быть… – Он не любил, когда она пользовалась тиз’заром – коварное оружие отбирало ее силу.

– Ты же слышал, та женщина потеряла мужа и старшего сына. Этот ребенок – все, что у нее осталось. Нужно попробовать. Приведи человека.

Крепкий рослый парень испуганно вздрогнул, когда мужчина в темной маске указал на него пальцем.

– Остальные ваши, капитан.

Когда он привел пленника к жене, показалось, что в этом уже нет нужды: лежавший на земле ребенок не дышал.

– Он еще жив, – успокоила Галла. – Я его усыпила, но времени мало.

Мельком взглянула на имперского солдата: без злости, без ненависти – не как на человека, как на вещь, пособие для работы. Ей так легче, понял Лар. Самому ему было безразлично: враги не вызывали жалости. Если бы их приговорили к смерти, он без лишних сомнений привел бы этот приговор в исполнение. Но с Галлой иначе. Она могла убивать в бою, поддавшись ярости или намеренно подстегивая ее в себе, но не умела отрешиться от этого, ей недоставало хладнокровия, равнодушия.

И именно поэтому она стояла сейчас на коленях посреди недавно убранного крестьянского огорода, на пятачке утоптанной земли, и в спешке, дорожа каждой секундой, вычерчивала какие-то руны и линии. Жизнь за жизнь. Жизнь врага за жизнь чужого ребенка.

– Он должен был уже умереть, – словно сама себе сказала магичка. – Но Неизбежная медлит. Не думаю, что это совпадение.

Линии на земле засветились, и Сумрак непроизвольно отступил: льдисто-голубой, цвет смерти. Что-то и пленник – испуганно огляделся и, пользуясь тем, что его никто не держит, вдруг побежал. Со скрученными за спиной руками это было непросто, и через двадцать гиаров человек оступился на перекопанных грядках и упал. Не говоря ни слова, Иоллар пошел следом и приволок его назад.

– Развяжи его, – велела Галла, и Лар вызвал меч.

Мужчина растерянно потер затекшие от веревки руки и вдруг застыл.

– Пора.

Имперца подняло над землей, а он не издал ни звука. Воля его была подавлена чарами, но в глазах метался страх. Поведя рукой, Галла перевернула его в воздухе на спину, сначала растянув в струнку, а после заставив раскинуть в стороны руки и развести ноги. Теперь его поза повторяла мерцающую голубым пятиконечную звезду. Следующими пассами чародейка разорвала в клочья одежду жертвы, и обнаженное тело медленно опустилось на рисунок. Не глядя в живые, испуганные глаза, некромантка наклонилась над ним и короткими резкими движениями ножа начертила на волосатом животе такую же звезду. Сняла пальцем каплю выступившей крови и мазнула по покрытому испариной лбу.

Оставив имперца, она подошла к ребенку и бережно развернула грязные пеленки.

– Девочка…

Иоллара передернуло. Маленькое тельце было перемазано испражнениями. Ножка посинела, правая ручка неестественно вывернута, а слабо раздувающаяся грудь – сплошной синяк. Уже чудо, что получивший такие травмы младенец не умер сразу же. Магичка, что-то нашептывая, погладила редкие волосики в том месте, где пульсировал незакрывшийся родничок. Прикрыв глаза, ощупала тело, вправила выбитое плечо и прижала рукой сломанное бедро, пробежала пальцами по ребрам. Ребенок, наверное, всего этого не чувствовал, глазки были закрыты, и казалось, малышка спит. Галла подняла ее и положила на кровавый узор на животе мужчины.

– Я не знаю, как это будет, – сказала она мужу. – Лучше не смотри.

Но Сумрак смотрел. Видел, как жена срезала по пряди волос с висков жертвы и тут же сожгла их в своей ладони. Смешала пепел с кровью человека и размазала по груди и по лицу ребенка. Немного помедлив, сделала на запястье девочки крошечный надрез и ее кровью нарисовала на щеках солдата какие-то знаки. Память одного из далеких предков, жившая в Иолларе, напомнила древний шаманский обряд Сумрачного края, когда жертвенное животное мазали кровью больного, чтобы пришедшая за орком смерть обманулась и забрала коня вместо хозяина – все в мирах повторяется.

Теперь Лар ожидал, что Галла перережет человеку горло – он видел, что сейчас она сможет, но женщина отступила от жертвенника. Девочка вдруг открыла глаза и мелко затряслась всем телом. Через секунду малышку уже ломало, а изо рта пошла кровавая пена. Будь здесь ее мать, наверняка бросилась бы к своему дитю, но подготовившая обряд чародейка только подняла нож и прочертила в воздухе волнистую линию. Воздух ответил дрожью. Отозвалась земля. Судороги ребенка оборвались вместе с дыханием.

Не получилось? Но нет – ритуал продолжался. Импровизированный алтарь затянуло туманом, от раскинутых в стороны конечностей мужчины и от его головы к младенцу потянулись щупальца бурого дыма. Они сошлись над вздувшимся животиком и разом, все пять, впились в бледную кожу в одной точке. Девочка снова вздрогнула, но в этот раз не сама – забился в конвульсиях человек под ней. Рисунок на земле вспыхнул холодной голубизной, а протянувшиеся от имперца к ребенку потоки силы окрасились в кроваво-красный.

Иоллар глядел на неподвижно лежащего ребенка, но ему уже не казалось, что малышка мертва. Сначала стал бледнеть синяк на сломанной ножке, и Сумрак отметил, какой вдруг тонкой и морщинистой сделалась кожа имперского карателя. Когда к испачканным кровавым пеплом щечкам вернулся румянец, он перевел взгляд на лицо мужчины и отшатнулся – теперь это был глубокий старик: нос и скулы заострились, лоб рассекли широкие морщины. Поседели и истончились еще минуту назад густые и темные волосы, а во взгляде уже не было страха, только боль и безысходность. Еще минута – и нос человека ввалился, растрескались и лопнули сухие губы, обнажая кровоточащие десна, с век сползла кожа, и выпучившиеся глазные яблоки в мгновение иссохли, оставив на голом черепе зияющие пустотой провалы.

Жизнь оставила это тело, ручейки силы, по которым она перетекла в ребенка, иссякли, и высохшая мумия, бывшая недавно живым и здоровым мужчиной, рассыпалась прахом. Вслед за сопровождавшим это тихим хлопком раздался детский плач.

– Жизнь за жизнь, – произнесла Галла. – Убийца за жертву. Думаю, это справедливый обмен.

Неизвестно, сколько собственных сил она вложила в обряд, но Лар заметил, что ее немного шатает.

Так, пошатываясь, она и дошла до потухшего рисунка, разрезала обсидиановым ножом сплошные линии узора и подняла на руки надрывающегося криком младенца.

– Мама будет тебе рада.

Через огороды протекал неширокий ручей, очевидно намеренно повернутый сюда предприимчивыми крестьянами, чтобы сподручней было поливать овощи. Уничтожив следы жертвоприношения, Галла свернула к нему и обмыла малышку. Лар снял рубашку и натянул на голое тело безрукавку, отдав льняную сорочку вместо пеленки. В сгоревшей деревне не найти белья, а они все равно скоро будут дома.

Женщина, которая принесла ребенка, сидела на земле там же, где они ее оставили, но теперь рядом с ней присели еще две селянки, и они что-то взволнованно обсуждали. Подойдя ближе, Сумрак услышал о скотине, которая во время нападения была где-то на выпасе, и об утках в ставе – в то время как жизнь ребенка висела на волоске, мать с товарками подсчитывали оставшееся у них имущество, и Лара покоробила подобная меркантильность. Но Галлу с малышкой на руках встретили радостно.

– Держите вашу кроху. Все с ней хорошо, не волнуйтесь. Только покормить нужно.

Женщина растерянно захлопала ресницами.

– Ничего, – махнула на нее одна из подруг. – В Липки придем, найдем молока. А завтра в храм Саны свезем, сестры знают, что делать.

– Как в храм? – опешила Галла. – Это что… Не ваша?!

Крестьянка испуганно прижала девочку к груди.

– Не моя, – прошептала одними губами. – Сирота… теперь.

Галла со стоном схватилась за голову. Сирота. Иоллар понял, что, знай она об этом с самого начала, возможно, не решилась бы на этот обряд.

– Угорели они, вся семья ейная, – затараторила женщина. – А ее мать в окошко кинула, как хата занялась. Я в палисаде как раз схоронилась, видела. А как ваши пришли, забрала ее. Жалко ж ведь дите безвинное. Коли б дом остался да хозяйство, вот ей-ей взяла бы.

– Пойдем, – позвал Лар жену. – Разберутся.

– А ведь верно Милька говорила-то, – вздохнула за их спинами одна из баб. – Непростое она дочке имя дала. Мы не верили еще, а она так и сказала: будет у нее с этим именем заступник перед богами.

– Что за имя? – обернулась заинтересованно Галла.

– Чудное, не нашенское. Эльфское вроде как. Иоллара.

И Сумрак замер на месте, крепко сжав руку жены…

Галла

Они лежали рядом: крупный мужчина с пшеничными волосами и окладистой бородой, худенький мальчик лет семи и молодая женщина. Не нашлось даже рогожи, чтобы накрыть трупы.

– Валд, он плотником у нас был, – рассказывала их бывшая соседка. – Золотой мужик! Первая жена родами умерла, так он сам и сынишку выходил, и хозяйство вел.

– А она? – Я указала глазами на женщину.

– Милька-то? Это вторая. Тут по тракту дальше корчма большая при Ярмарочном поле, так она там служила, а до того, говорят, в городе в кухарках ходила. И жила она поначалу при корчме. Только ж разве это для порядочной девушки жилье? А тут тетка ей наследство оставила, как раз на маленький домик хватило. Только домишко-то утлый был, то то, то это подчинить надо – вот и стала она Валда звать. А потом глядим, зачастил он к ней. А в тот год, как война началась, и в храм повел. Хорошая она была, мальчонку как своего любила. А уж как дочке радовалась!

Значит, было и у тебя в жизни счастье, Милли.

Я даже не подумала узнать, действительно ли она уехала из Марони или все так же развлекает посетителей в «Трех хохотушках», а в последние годы и не вспоминала. Лишь в тот день, когда Ил вернулся. «Чтоб ей сдохнуть, лживой суке!» – бросил он в сердцах, когда я рассказала, из-за чего прогнала его тогда.

Вот и исполнилось…

– На Каэтаре считается доброй приметой давать детям имена умерших, – пришло на память мне.

– Да? – отрешенно переспросил муж, не отводя взгляда от посеревшего лица покойницы. – Я не знал.

Все в наших жизнях не случайно, каждый поступок имеет последствия. Если бы я не пожалела ее тогда, глупую, как и я сама, запутавшуюся девчонку, и не дала денег, она так и осталась бы в Марони и, может, была бы сейчас жива. А если бы еще раньше она прошла мимо нас с Лайсом на улице…

Два пожара с разницей больше чем в три года, жизнь за жизнь. Совпадение? Как и то, что именно мы оказались сегодня здесь?

– Из Липок подводы пришли, – подошел к нам Брайт. – Примут погорельцев. А мы с ребятами задержимся, похоронить людей поможем. Время летнее, тянуть нельзя. Без домовин положим, но жрец Омсты будет, отчитает.

– Пленных отправили? – спросил Иоллар.

– Нет еще.

– И не нужно. Ничего ценного они не расскажут – их сюда с одной целью послали.

– Так что?

– Повесить. Всех.

На повозки грузили то немногое, что удалось вынести из огня, и рассаживали детей. Старшие останутся, чтобы похоронить односельчан. Потом, конечно, будут приезжать – и на кладбище, и с огородов не все убрано. А там время пройдет, глядишь, отстроят деревню, место-то здесь хорошее.

– Пойдем домой? – обнял меня муж.

– Поедем, – поправила я.

Сил на открытие портала не осталось, работа с тиз’заром отбирала их больше, чем стихийная магия. Через пару часов отойду, но не хотелось проводить это время на пепелище, лучше уж в дороге.

– Тэсс чародейка! – Запыхавшаяся женщина окликнула меня, когда я уже сидела в седле. – Погодите, тэсс чародейка!

В руках у нее была корзина, накрытая платком, который несколько минут назад я видела у нее на голове.

– Вы же через Косицы поедете? Так, может, и завезете ее сразу? Ларку нашу? – Корзина квакнула. – Молока нашли, покормили ее. А там при храме Саны Всемилостивой приют, сестры уж о ней позаботятся.

Я не верю в совпадения. Особенно когда их так много.

– Завезем, – вместо меня ответил Ил, принимая поклажу.

До Косиц мы не доехали, удалось открыть проход в нескольких парсо от поселка.

Из лагеря Марега, где оставили керов, – домой, прямиком в гостиную к ожидавшим нас в полном составе родственникам.

– Папа! – бросился к Иоллару Дэви. – А что ты мне привез?

Ну, давай, говори.

– Да вот… Помнишь, ты хотел сестричку?

Радостный визг сына сменился плачем разбуженной этим криком девочки, и сидевшие у стола Лайс и Мариза удивленно переглянулись.

Ласси заглянул в корзину и обернулся к родителям:

– Я тоже хочу сестричку.

Дэви ревниво отодвинул его в сторону: моя.

– Будет, – со странными интонациями в голосе пообещал наследнику Эн-Ферро. – Вот тетя Галла с дядей Иолларом еще раз съездят куда-нибудь и привезут целую дюжину сестричек, всем хватит.

Чтобы успокоить Лару, я взяла ее на руки. Малышка тут же затихла.

– Какая хорошенькая Омстлира, – улыбнулся Тин-Тивилир.

– Кто? – не понял Лайс.

– Omste et lirra. Выкупленная у смерти. Надеюсь, ты дала хорошую плату, тана.

– Нормальную.

– Вы объяснитесь или придется каждое слово из вас тянуть? – вспылил брат.

– А где Сэл? – Я заметила, что одного из обитателей дома нет.

– С Наем встречается, – ответила Мариза.

– Он опять сбежал?

Учеников маронской школы привлекали к зарядке амулетов-накопителей для фронта, а целители, как наша Вришка, работали в госпиталях. Это давало ребятам чувство сопричастности и отвлекало от желания лично приобщиться к романтике битв. Но попытки удрать в действующую армию Най предпринимал регулярно. Сначала вслед за братом хотел бросить учебу, но Буревестник провел воспитательную беседу с рукоприкладством и сложными плетениями и вернул братца за парту. Потом еще трижды отлавливал родственника на подступах к фронту и вразумлял, как умел. Последний раз запомнился мне надолго: когда мы стояли под Солли, Сэл привел брата в наш лагерь и вывел приговоренного к казни имперского стрелка, убившего немало наших. «Вот враг. Убей его». Най пробормотал что-то о том, что не может убить безоружного. «А должен уметь», – Сэл создал ледяной клинок и перерезал имперцу глотку. Даже нас это шокировало, а Ная стошнило прямо там. После того случая парень, казалось, навсегда охладел к сомнительной героике войн. Так неужели снова?

– Нет, – отмахнулся Лайс. – Просто встреча. А ты от темы не уходи.

– Даже не думала. Только малышку уложу.

– А мы с драконышем как раз кроватку приготовили, – обрадовал Тин-Тивилир.

Я перехватила удивленный взгляд мужа и пожала плечами. Дэви давно говорил о сестричке. Возможно, это из навязчивых детских идей. Или наш сын унаследовал от предков-драконов способность предвидеть будущее. Вряд ли он сумеет нам объяснить. А вот готовая кроватка – это хорошо.

– Когда вы научитесь думать о последствиях? Я понимаю: ребенок, сирота, жалко. Но это человеческий ребенок!

– Какая разница, Лайс?

– О Небо! Она еще спрашивает? Вы люди? Что вы скажете своей приемной дочери, когда она станет выглядеть, как ваша мать?

– Это случится не завтра. Я придумаю что-нибудь.

– Не завтра? Хорошо, давай поговорим о том, что случится завтра. Завтра вы умотаете крушить врагов Кармола, а ребенок останется с тетей Мари и дядей Тином? Вы их спросили, хотят ли они снова превращаться в нянек?

– Няньки не понадобятся. Я сама буду следить за Ларой.

– Ты с родным ребенком не сидела, а тут вдруг сама? Маронская Волчица решила отойти от дел? Не верю!

Дэви не все понял в этом разговоре. Слышал только, что Лайс ругает маму и папу за то, что они принесли домой сестричку, и хочет, чтобы они ее отдали. Говорит, что сестричка не настоящая.

Ребенок тихо отошел от двери, за которой спорили взрослые, и поднялся в комнату родителей. Подошел к кроватке, приподнялся на цыпочки и всмотрелся в румяное личико. И чем она не настоящая? Самая настоящая – именно такая, как он себе и представлял. Но чего-то не хватало. Может, ее нужно переодеть? Во что-нибудь синее. Мальчик огляделся, но ничего подходящего по цвету не заметил. Надо потом сказать маме, чтобы нашла. Но нужно было решать что-то прямо сейчас. Вдруг они согласятся ее отдать?

Дэви сел на пол рядом с кроваткой и задумался. Решение нашлось быстро. Если сестричка будет настоящая, то ее уже не заберут. А как это сделать, он знал. Тин рассказывал ему сказки, в которых эльфы, орки или люди менялись кровью и становились братьями. Сам Тин тоже менялся кровью с папой, и теперь он его брат, поэтому и живет тут. Тина же не хотят отдать? Даже Лайс.

Малыш поднялся, придвинул к столу стул и потянулся к коробочке, в которой мама хранила иголки и нитки. Ручки у Лары были маленькие, и ему жалко было их резать, к тому же он видел, что совсем недавно девочке уже было больно. Решил, что достаточно будет уколоть ей пальчик, как делает Мари, когда зачем-то берет у него кровь. Иголочку Дэви выбрал самую маленькую и слез со стола. Вспомнил, что нужно соблюдать какую-то стерильность, и облизал указательный палец. Палец был в нуге, и малыш ненадолго увлекся, зато стерильность была обеспечена такая, что и Мариза не придралась бы. Сделав прокол и выдавив немного крови, мальчик подобрался к кроватке и потянулся к выглядывающей из пеленок ручонке. Лара закряхтела, но не заплакала. Теперь осталось только прижать ранку к ранке, чтобы кровь смешалась, но это оказалось нелегко: сестричка пищала и вырывалась, а потом схватилась за его палец – тот самый – и потянула в рот. Наверное, можно и так, решил Дэви, чувствуя, как малышка, причмокивая, высасывает из прокола кровь, а потом сам взял ее за ручку и слизал с мизинчика алую капельку.

Успели как раз вовремя – мама и папа вернулись.

– Он привыкнет, – сказала мама. – Лайс быстро привязывается, особенно к детям.

– Мы же не могли ее бросить? – грустно спросил папа.

– Конечно, нет. И Дэви хотел сестренку. Да, милый? – Мама погладила его по волосам, а потом взяла на руки и поднесла к кроватке. – Смотри, какая она хорошенькая.

И синяя, хотел добавить мальчик – он теперь так видел. Но мама тоже что-то увидела, удивилась и поставила его на пол.

– Что-то не так, Дьери? – заволновался папа.

– Девочка… Она изменилась. Нет, это не плохо, но…

Дэви подумал, что ему лучше уйти, чтобы мама ни о чем не догадалась, и, пока она разглядывала Лару, шмыгнул за дверь.

В Зал Совета Рошана вызвала Джайла.

– У нас прибавление в семействе. Тебе стоит взглянуть. Гвейн пытался, но малыш его за что-то невзлюбил.

– Это у него наследственное. А что за прибавление?

– Увидишь.

Заметив прибывшего дракона, Хранящий Слово удалился. То ли показывал так свое недовольство, то ли боялся, что его присутствие помешает настроить зеркало.

– Галла взяла в дом чью-то девочку, – объясняла тем временем Джайла.

– Галла? Взяла?

– Об этом поговоришь с ней сам. А сейчас посмотри на малышку.

Когда появилось изображение, Рошан не поверил ни глазам, ни чувствам.

– Мне нужно пойти туда, – решил он.

– Я с тобой! – вызвалась Селаста.

То, что она появлялась из ниоткуда, его уже не удивляло, тем более сейчас.

– Подарки для детей возьмите, – усмехнулась Видящая Суть.

– На месте купим.

Дверь им открыл Эн-Ферро.

– Дай догадаюсь, почему ты пришел, – выпалил он с ходу. – Видел нашу дочурку?

– Здравствуй, Лайс, – улыбнулась Селаста.

Драконице шел местный наряд – длинное нежно-голубое платье с глубоким вырезом, – и она забавлялась, играя светскую кокетку. Но кард игру не поддержал.

– Мое почтение, Хранительница, – поклонился он и тут же вернулся к прерванной теме: – Рошан, скажи им, пока не поздно. Сами же потом пожалеют!

– С чего бы им жалеть? – удивил его ответом дракон. – Чудная девочка. Мальчику тоже на пользу – единственный ребенок, говорят, эгоистом вырастает.

– Правильно, дядя Рошан, – появился из коридора Ласси. – Я тоже сестричку хочу.

– Вот! – Хранитель назидательно поднял палец и толкнул друга в плечо. – Займись при случае.

– Да идите вы, – буркнул Эн-Ферро.

И они пошли.

Все семейство (называть этим словом сборище представителей самых разных народов было уже не странно) как раз обедало. Гостей попытались усадить за стол и накормить «очень вкусной запеканкой», но, заметив, что детей в столовой нет, драконы отказались.

– Мы ненадолго, – оправдался Разрушитель Границ, – дел много. Так что, может, вы нам сразу свои новости расскажете?

– Снова подсматривали, шеф? – насупилась Галла.

– Было дело, – повинился он. – Ты же на связь не часто выходишь. Лень до врат добраться и сообщить, что я, старый хрыч, уже дважды дед? Ну знакомь с внучкой, что ли.

Поняв, что он не собирается читать ей нотаций и отговаривать, Галла с радостью проводила их с Селастой наверх и подвела к детской кроватке.

– Это Лара.

– Другого имени не нашлось? – проворчал дракон, встретившись взглядом с любопытными карими глазками.

– Какое было. И хорошо, что вы пришли. Тут такое дело…

У Галчонка возникли вопросы, но давать ей на них ответы Рошан сейчас не хотел. Выслушав ее рассказ, он нахмурился, не столько обдумывая причины произошедших с малышкой перемен, сколько подыскивая достоверные объяснения для ее приемной матери.

– Возможно, ты что-то сделала во время ритуала и сама не заметила. Ты же проводила обряд впервые?

– Да. Но я не устанавливала кровной связи.

– Узы завязываются не только на крови, есть астральные материи. Вероятно, было предопределено, что вы возьмете девочку.

– Наверное, – согласно кивнула она. – Дэви тоже все время твердил о сестричке. Мне кажется, он чувствовал что-то.

– У детей такое бывает.

Развеяв ее сомнения, Хранитель убедил Галлу вернуться к запеканке, пообещав, что последит за малышкой.

– Почему ты ей не сказал? – спросила после ее ухода Селаста.

– Рано. Или вообще не нужно. Дэви ее сын, никакие знания этого не изменят. Только заставлю Галлу волноваться.

– Вовремя Гвейн напомнил об оставшихся условиях, да?

– Уровень совпадений в этой истории зашкаливает, – пробормотал дракон. – Пара дней прошло – и вот вам первое знамение. Низшего сделает равным, назвавши братом.

– Или сестрой, – улыбнулась девушка. – Не вижу принципиальной разницы.

– Разница есть. Так ведь и «воля неисповедима». Правда, Дэви?

Вопрос он задал наугад, присутствия мальчика в комнате не ощущалось, но Хранитель уже понимал, что это ничего не значит.

Интуиция не подвела: виновато сопя, ребенок выбрался из-под родительской кровати. К неудовольствию Хранителя, больше надуманному, чем искреннему, малыш был похож на отца, того самого наглого мальчишку, «испортившего» Галчонку жизнь. А вот глаза у него были даже не материны – Кира – такие же светлые и умные.

– Что скажешь, – прошептал дракон, усадив мальчонку к себе на колени, – правильно мы сделали, что ничего не рассказали маме?

– Ага.