Текст книги "Советница Его Темнейшества"

Глава 20. Истинная тень

Ни одно живое существо не в состоянии преодолеть горы Смерти, и Сатарф это отлично знал. Так же хорошо он помнил, что драконы еще на границе встречают каждую живую душу, посмевшую потревожить их горную обитель.

Но прошло уже несколько часов, как бывший владыка Тьмы покинул земли клана Неупокоенных, и прошагал он уже два десятка верст по покатой горной подошве, продвигаясь к перевалу между двумя пиками, а его еще никто не встретил.

Сатарф был готов к любой неожиданности. Он чутко вслушивался в стремительно наступающую ночь, пытаясь уловить тихий шелест невидимых крыльев. Смерть всегда приходит неслышно. Нервы были так напряжены, что демон чувствовал малейшее дуновение ветра, мельчайшее движение ветвей редкого кустарника, и ему казалось: он даже видит стремительно и беззвучно скользящие тени, черные на черном камне скал.

Может, они ждут, когда он сам сорвется с обрыва?

Расщелин Сатарф не боялся. Ночное зрение демона позволяло ему видеть яснее, чем днем. До крутых пиков, где придется карабкаться по отвесной стене, еще далеко. Но вот этот холод…

Чем выше он поднимался, тем суше и морознее становился воздух. Хотя крылатый… бывший крылатый… способен подниматься на такую высоту, где ледяной воздух переставал держать его крылья, и дышать становилось нечем. Он еще помнил самые страшные для летуна мгновения – попасть в ледяной поток, мгновенно сковывающий потное тело и крылья ледяным панцирем. Но здесь, на земле, он надеялся, что драконы явятся за ним до того, как он замерзнет насмерть и без их помощи.

– И в какую же хургову задницу они все подевались? – ворчал самоубийца, чувствуя пробирающий до костей холод. Даже горячая демоническая кровь остывала и начинала медленнее бежать по жилам. – Не привал же делать?

Еще через час мысль о жарком костре стала совсем навязчивой, и Сатарф решился. Может, хоть на огонек кто заглянет. Он сбросил наземь походный мешок, наломал обледенелых веток с чахлого кустика – последняя возможность погреть искалеченные руки. Еще выше даже травы для костра не будет, только снег и ветер.

Едва вспыхнули первые язычки пламени, ночной мрак стал густым и вязким. Казалось, сама Тьма пришла к своему детищу и стоит за пределами красноватого круга света.

«Прости, Великая Мать», – послал он Тьме покаянную мысль. Ведь чем больше света, тем меньше надежды на помощь его Госпожи. Но нужно было взбодрить остывающую без магии кровь. Он усмехнулся про себя, протянув к робким язычкам огня скрюченные пальцы рук. Видели бы светлые, до чего дошел демон.

«С-с-смертный…» – коснулся его сознания зов, больше похожий на болезненный стон, и бывший владыка порадовался, что его способность говорить с почти потусторонними существами не иссякла вместе с магией.

– Ну, наконец! – он поднялся, вглядываясь в черный купол неба, но, конечно, ни зги не увидел. Ни звезд, ни – слава Тьме – луны. Еще ока Лойт ему не хватало в миг смерти. – Иди ко мне, я готов!

И каково же было изумление Сатарфа, когда вместо смертного холода в его душу проникла сразу сотня разноголосых стонов: «Помоги, смертный! Помоги нам! Помоги…»

Что должно было случиться, чтобы драконы Смерти нуждались в помощи того, кто сам пришел к ним за помощью, бессильного калеки, чьей магии едва хватало на то, чтобы разжечь костер и не спотыкаться на горном склоне?

Тьма напротив Сатарфа обзавелась десятками багровых звездочек: невидимые решили проявить себя.

– Ты поможешь нам, смертный? – вслед за самыми яркими алыми очами материализовалась костяная голова. Туловище существа исчезало в непроглядном мраке.

– Как смертный может помочь бессмертному?

– Мы расскажем как.

– Мы покажем где.

– Мы доставим тебя сами, если ты согласишься, бескрылый, – зашелестело одновременно отовсюду, как шум невидимого дождя по листве потустороннего сада.

– Мы выполним любое твое желание, которое нам по силам. Кроме вечной жизни, это не в нашей власти, – еще одна рогатая, усыпанная костяными шишками голова склонилась из-за плеча Сатарфа и безбоязненно принюхалась к живительному пламени.

Огонь резко исчез, и даже привычные к мраку глаза демона на мгновение ослепли.

Этого мига оказалось достаточно, чтобы местность вокруг Сатарфа неузнаваемо изменилась.

Он не почувствовал никакого движения. Острый край валуна, на котором он сидел, как впивался в его бедро, так и продолжал ощущаться. Скальная поверхность под ступнями не дрогнула ни на волос. И даже ветер не коснулся его кожи: морозный воздух словно застыл. Мертвую тишину не нарушил ни один звук.

Но демон видел ночным зрением, что оказался не на пологом склоне горы, а в огромной каменной чаше, чьи зубчатые края складывались из гигантских, уходящих в неимоверную высоту отвесных пиков. Дно странной, словно искусственно вырезанной в скалах и выровненной долины было идеально ровным и круглым.

А через миг рядом с Сатарфом материализовалась уже знакомая рогатая драконья башка на мощной костяной шее. В пасти она держала безвольно свисавшую тушу крупного волка. Демон сам себе удивился, обнаружив, что его удручила смерть упрямого Ворчуна. Значит, оборотень все-таки пошел за ним, невзирая на запрет. Вот и поплатился.

Дракон сплюнул тушу на камень. Почистил пасть от набившейся шерсти, попросту срыгнув сгусток светящейся плазмы. Противно запахло паленым волосом.

– Он шел за тобой, демон. Это твой друг или враг?

Сложно сказать. Еще не так давно, полгода назад, Сатарф, не задумываясь, ответил бы: «Враг». Полузвери всегда были отвратительны темным. В немалой степени потому, что демоны не могли воздействовать на их измененный разум в звериной ипостаси, а оборотни легко могли воздействовать на тела демонов, если, конечно, их клыки добирались до них.

Но с тех пор как два древних кинжала украли силу высшего мага и он перестал быть владыкой Тьмы и Теней, демон изменился не только телом. В конце концов, уговорил себя Сатарф, этот упрямый меховой мешок с костями тоже обладал разумом и душой, да и жизнь ему спас, вытащив из реки.

– Друг, – выдавил Сатарф.

И в тот же миг вершины скал на мгновение озарились завораживающей россыпью голубых и синих бликов. Но что могло быть источником света, демон не смог уловить. Эту магию он не почувствовал.

– А эта женщина? – донесся до его слуха еще один шелестящий голос. – Она шла за тобой. Кто она тебе?

Еще один небольшой дракон проявился в нескольких шагах от Сатарфа, и в его межкрылье лежала, обняв костяную шею, темноволосая женская фигурка.

– Эльда! – бросился к ней демон, снял ее тело с распластавшегося дракона, попробовал прощупать пульс. И опустил в отчаянии руки.

Теперь он потерял все, абсолютно все. Зачем ему крылья, если Эльды нет? Зачем ему жизнь?

Положив голову любимой на колени, он перебирал ее волосы и смотрел на слабо мерцающие, словно черный снег под фиолетовым солнцем, скалы. Драконы ждали. Смерть терпелива, она умеет ждать.

– Вы просили о помощи, – вспомнил Сатарф, когда его сильное тело уже почти закоченело.

– Да, нужна, смертный, – многоголосый шелест окружил его со всех сторон.

Он поцеловал сомкнутые ледяные уста Эльды, бережно уложил возлюбленную на заиндевелый камень и поднялся.

И снова россыпь бликов озарила скалы.

Такая же мимолетная улыбка коснулась губ демона и исчезла так быстро, что драконы Смерти, эти непревзойденные повелители иллюзий, даже не заметили. А если заметили, то решили, что демон есть демон – бессердечное существо, не знающее и не стоящее любви.

Как он мог забыть, что сельо не оставляют после смерти праха? Их тела исчезают, как лунный луч при свете солнца. И пусть Эльда была наполовину демоницей, но изначальная магия лунных дев в ней была так сильна, что она победила даже в Царской Гонке, и прекрасные воительницы Серых холмов признали ее своей царицей. А это значит, что перед ним – не мертвая Эльда, а бесподобная, реалистичная, но лживая иллюзия. А настоящая Эльда жива. Жива!

Он с трудом сдерживал рвущуюся из сердца радость. Как он мог обмануться? Разве он не почувствовал бы ее гибель?

– Чем я могу помочь?

– Скоро мы потеряем свободу, смертный, – заговорили драконы.

– А мы не хотим быть рабами!

– В этот мир войдет наш Создатель и Господин.

– Тот, от кого мы однажды бежали.

– Ушли в этот мир и сотворили Серый предел. Грань, через которую он не смог перешагнуть и проглотить.

– И эту Грань сейчас разрушают Ритуалом, страшным даже для нас.

– Но ты можешь сразиться с ними и остановить Ритуал!

Сатарф повелительно махнул рукой, и драконы замолчали.

Он оглядел их полупрозрачные силуэты, мерцавшие на фоне звездной черноты.

– Где мы находимся? – спросил демон.

– На дне твоей души… – после нерешительной паузы ответил ему кто-то невидимый.

Но трудно сбить с толку того, кто столько лет был владыкой. Даже если сухая и мертвая, утонувшая во мраке каменная чаша и была искусной, но иллюзорной метафорой его темной души, Сатарф точно знал: эти камни расцвели для Эльды. Только для нее.

– Повторяю вопрос: где мы находимся? – И тут же поправился: – Где я нахожусь?

– Там же, на подступах к Двуглавой горе.

Скалы дрогнули и оплыли, явив все тот же каменистый склон и валун, на котором сидел Сатарф. Вспыхнули знакомые очертания звезд над головой. Рисунок созвездий не сдвинулся ни на волос. Драконы «заморозили» время? Логичное предположение, хотя и безумное. Но если им нужна помощь даже от искалеченного демона, но они никуда не торопятся, то что еще предположить?

Тела Эльды и Ворчуна тоже исчезли.

– Ясно. Так-то лучше, – усмехнулся демон. – Они живы?

– Мы поместили их в пространственно-временные капсулы…

– В такой же капсуле сейчас ты…

– …Чтобы ими не воспользовались наши враги. Двух оборотней и царицу сельо. Они в безопасности, пока…

– …Пока мы свободны.

«Заложники», – сжалось сердце Сатарфа.

– Но мы освободим их сразу, как только почувствуем, что Ритуал завершается и мы проиграли, – поспешил уверить тот же голос. – Они не заложники, ты неправильно понял, демон.

– Если вам нужно остановить какой-то ритуал, почему вы, драконы Смерти, не можете убить тех, кто его проводит?

– Они защищены нашим Создателем, мы бессильны взять их жизнь.

– Но это сможет кто-то другой…

– Все, что мы смогли, – закрыть их в горах, но мы опоздали.

– Это не помешает им завершить Ритуал.

Сатарф снова властно вскинул ладонь:

– Стоп. Пусть говорит кто-то один. Вот ты, – показал он на самую массивную драконью голову.

Огромные глаза вспыхнули фиолетовым сиянием. Дракон заговорил так, как говорила бы Тьма – в мыслях и в сердце.

И демон с горечью понял, что он ошибся в своих предположениях и расчетах. А значит, Дьяр и Ирек пойдут по ложному пути и опоздают. Потому что не к Лунной мистерии, случавшейся раз в сто лет, был привязан жуткий ритуал, и не суть Лунной богини он призван был изменить, а суть всего мира. Из мира жизни он станет миром смерти, еще одним потусторонним локусом в царстве бога Смерти Мортара, и все живые – и архонты, и демоны, и лунные девы, и солнечные, и более мелкие племена разумных существ – превратятся в мгновение ока в подданных Мортара. В драконов Смерти, расчищающих в мироздании путь своему Создателю.

– Кроме вампиров, – брезгливо поморщился дракон. – Неупокоенные уже мертвы и не смогут измениться, потому просто будут уничтожены.

– То есть речь идет о захвате не Темного Трона, а целого мира? – уточнил Сатарф, размышляя.

– Трем жрецам Мортара нужны оба трона – Темный и Светлый, чтобы столкнуть и уничтожить полярные силы этого мира, тогда он станет беззащитен.

– Но владыка Света…

– Возвращен. И он скоро будет в руках жрецов Мортара.

Демон горько усмехнулся.

– У меня даже оружия нет, кроме кинжала.

– Твоя сила не в оружии, смертный.

– А, ты о магии. Я ее лишен.

– Ты маг от рождения до смерти. А сила обретается в битве.

– Выйти безоружным против трех неуязвимых тварей, против жрецов, убить которых бессильны даже драконы Смерти? Не смешите меня. Я не тороплюсь на их жертвенник.

– Тогда на него ляжет твой наследник. Он уже сражается с жрецами и проигрывает.

Сатарф поднялся с валуна:

– Что ж, я обещал вам помощь, хотя до сих пор не могу понять, чем я могу помочь. Отнесите меня к сыну.

Дракон качнул рогатой головой.

– Мы можем лишь указать тебе путь, но лететь ты должен сам.

– Ты точно слеп. Я калека!

– Я вижу, что у тебя есть крылья. Настоящие, истинные крылья, которые никому не под силу сломать. И я не понимаю, почему ты ими не пользуешься. Не умеешь, смертный? Я научу. Мы можем не торопиться, во внешнем мире не пройдет и мгновенья.

* * *

И снова вокруг взметнулось каменное пламя скал, а склон под ногами превратился в плоское дно круглой долины. «Чаша души», лишенной магии.

– Не тело формирует душу, а душа – тело, – пророкотал дракон. – Позволь твоим истинным крыльям прорасти в мир. Они могут обрести такую же плотность, как твои руки и ноги.

Могут. Но ненадолго. Потому что это крылья его Истинной тени. Крылья, принадлежащие отражению его сущности во Тьме, его теневому двойнику, способному при величайшей нужде поменяться с физическим телом Сатарфа, спрятать его в битве за собой, как щит. Точнее, в себе.

Но сейчас демон не ощущал связи с Истинной тенью. Связь была, конечно, иначе Сатарф был бы уже мертв, ведь он давно единое целое со своим отражением во Тьме, но утративший магию демон не мог ее вызвать. Похоже, стычка с вампирами не прошла бесследно.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, дракон, – хрипло сказал Сатарф. – Наши крылья – это воплощенная магия, силовые потоки. Если бы магические каналы остались в целости, я бы смог отрастить новые крылья, но те кинжалы разрушили каналы. Я слишком слаб.

– Пробей новые! – дракон кивнул на остроконечные пики, плотной стеной окружавшие «чашу». – Сила твоего духа равна силе твоей магии, а не наоборот. В этом и заключается твое оружие. Боги убивают одной яростью.

– Но я – не бог.

– Ты – демон. Тебе дана ментальная сила, так почему ты не воздействуешь на собственный разум, оставляя его в оковах? Твоя душа крылата, я вижу четыре потока Тьмы, растущих из твоего сердца. Почему их не видишь ты?

– Я тебе только что объяснял. Каналы…

– И твоя душа зряча на оба глаза, – перебил его дракон. – Здесь, на дне твоей души, ты такой, каким себя ощущаешь. А ощущаешь ты то, что хочешь чувствовать, то, каким хочешь быть. Ты же видишь меня сейчас двумя глазами, не так ли?

И Сатарф изумленно моргнул. Действительно. Как он мог не заметить? Он видел так же ясно, как прежде!

Он коснулся подушечками пальцев глазницы и ощутил, что глазное яблоко цело и невредимо. Отдернув руку, он оглядел ее. В робком свете загоревшейся над головой, в его внутренних небесах, звезды блеснули целые и невредимые когти демона.

– Я исцелился?

– Ты исцелишься, если сильно захочешь.

– Ты пришел умереть и возродиться, слившись с яйцом дракона, но мы не живые, у нас нет и не может быть детей, потому твоя затея обречена на провал. Но мы тебе и не нужны, чтобы вернуть крылья. А вот ты – нужен нам и самому себе. Вспоминай себя, демон. Однажды Тьма отразила твою сущность, и ты обзавелся крылатым теневым двойником. Теперь твоя очередь. Вспоминай и заново создавай свое плотное отражение в яви. Но сначала пробей каналы и наполни их.

И Сатарф вспоминал. Как впервые выпустил потоки силы, поднявшие его в воздух, и поймавшие верещавшее тельце руки отца. Первый шаг в тень и улыбку матери. Объятия бездны и вкус Тьмы на губах. Первую драку и первый поцелуй.

Мертвая каменная чаша расцветала звездными цветами, над вершинами каменных пиков плясали молнии, оплетая камни причудливым кружевом. Мощные скальные массивы трещали, осыпались, и в проломы врывались бурные голубые потоки.

Но душа Сатарфа не слышала грохота. Она внимала крику чаек и ловила соленые морские брызги. Она снова была на том корабле, где Сатарф встретил волшебную деву, пленившую его белопенными кудрями, колдовскими глазами и голосом сирены, – дочь моря, сплетавшую ему брачную корону из жемчуга, кораллов и сверкающих, как звезды, окаменевших русалочьих слез.

Он знал, что на берегу его морская жена потеряет чарующую красоту и превратится в обычную скромную женщину. Знали бы его враги, какой силы колдунью они назвали «корабельной шлюхой». Владычицу, подарившую ему дочь и сына и сразу, как исполнила их договор, ушедшую в море в ночь рождения наследника. Она слишком любила свободу. Так же сильно, как Эльда.

Он вспоминал первый крик дочери. Первый шаг сына. И его первый полет. И снова чувствовал упавшее в его ладони младенческое тельце. Вспоминал, как отвел подросшего Дьяра к Госпоже Тьме, чтобы она даровала ему Истинную тень.

Вспоминал губы Эльды, глаза Эльды, танцующую в серебряных небесах фигурку Эльды и ее поцелуй…

Когда Сатарф поднялся и выпрямился, глаза его сияли, как синие звезды, а из его спины вырвались потоки темной силы, свились, формируясь в четыре мощных крыла.

– Я готов, дракон, – сказал бывший владыка.

– Тогда тебе пригодится вот это, – огромная лапа появилась перед Сатарфом, разжалась, и демону показалось, что она сбросила призрачный коготь, кривой и острый, как лезвие меча. Но это и был меч, изогнутый и обладавший рукоятью, крестовиной и, как тут же выяснил демон, неплохой балансировкой.

Дракон склонил гигантскую голову, вздохнул:

– Призрачный меч не убьет жрецов, пока Создатель так близок, но и не даст им убить тебя, сын Тьмы. Летим?

– Хоть что-то. Надеюсь, он не настолько призрачный, чтобы не отбить атаку. Летим.

И Сатарф развернул новообретенные крылья, слегка в них запутавшись. Собственно, четыре штуки – это уже излишество. Это он явно пожадничал, истосковался по небу…

Глава 21. Жрецы Смерти

– Только не надо света, мэтр! Я чувствую неподалеку что-то странное, и свет может привлечь эту тварь.

– Твое предупреждение опоздало, Дьяр. Я уже попытался сотворить факел, и у меня ничего не вышло. Опиши, где мы.

– У вас? Не вышло?! – изумился молодой владыка Тьмы. – Мы в квадратном помещении с отполированными стенами, площадь примерно семь на семь шагов. Потолок – в два моих роста. Выхода нет.

Тьма вокруг царила кромешная. Такая густая, что казалось, ее можно разрезать ножом.

– А что за тварь?

– Внизу, по моим ощущениям. Я даже не могу сказать, живое это существо или нет. Возможно, это гигантский дракон Смерти, спящий в недрах. Я могу их чувствовать.

Алиан вздохнул:

– Ну да… Владыки Темного Трона могут общаться с этими существами. Должен признать, Дьяр, я – старый, выживший из ума осел! Император, за которым я бросился сломя голову, оказался призраком, а мы – в ловушке, чего и следовало ожидать. И что-то блокирует мою силу. А как у тебя обстоят дела с магией?

Дьяр молчал, и Алиан, чувствующий себя беспомощной мухой, увязшей в черничном варенье, не видел, что делал его молодой коллега, зато слышал его дыхание, шипение сквозь зубы и тихие ругательства на языке династии Шарх.

– Тоже что-то не дает использовать силу. Заклинания гаснут, как мокрые лучины. Тут хоть и темно, как у хурга в заднице, но не чувствуется и следа Госпожи Тьмы.

– Но ты можешь уйти тенями?

Молодой владыка с горечью усмехнулся:

– Чтобы уйти тенями, мэтр, нужно, чтобы они были. Здесь их нет.

– Как нет? Тьма – это сплошная тень.

– Теоретически. Практически – что-то должно отбрасывать тень, а значит, где-то должен быть источник света. Его нет, словно это место – в другом мире, где нет ни солнца, ни луны, ни звезд. Хотя… Сейчас попробую что-нибудь сделать.

Дьяр зашуршал чем-то, послышался треск разрываемой ткани, затем – звук удара камня о камень. Посыпался сноп ослепительных искр. Они падали на свернутый из обрывка рубахи жгутик и тут же гасли.

– С ума сойти, владыка Тьмы, один из сильнейших магов мира, пользуется кремнем и кресалом! – изумился Алиан. – Откуда они у тебя?

– После случившегося с моим отцом я понял, что магия – ненадежная штука. С тех пор таскаю с собой всякие мелочи. Обременительно, зато спокойнее.

– Гхм… Никогда бы не подумал, что хоть кто-то из отродьев Тьмы настолько благоразумен. И предусмотрителен. Или ты что-то знал?

Дьяр промолчал, отлично понимая, что архимаг его провоцирует. Вот только зачем? Глупо вести себя как пауки в банке.

Полоска ткани наконец занялась слабым огоньком, и сразу стало понятно, что для дыма нет выхода, и притока воздуха тоже нет. Ни малейшей щели в зеркально-гладких стенах. Алиан кашлянул в кулак, стараясь не погасить крошечный факел.

– Похоже, мы замурованы. Уходи, мальчик, пока горит огонь. Тебе хватит этой тени.

Но Дьяр, отрицательно качнув головой, раздавил огонек подошвой сапога.

– Нет, мэтр. Даже если бы этой тени хватило, чтобы пробить выход, вы не сможете уйти со мной. А я не оставлю вас в этой ловушке одного.

Алиан возмущенно фыркнул:

– Глупости какие! Я, да будет тебе известно, враг твоего отца.

– Знаю. Вы влюблены в ту же женщину, что и он. Но мне вы не враг, даже если наши силы противоположны.

– Они не противоположны, они враждебны по сути. То, что для темного мага – жизнь, для светлого – смерть. Там, где твоя сила растет, моя уменьшается.

– Испокон веков так и считалось, мэтр. Но вот мы здесь, и оба бессильны, – возразил молодой владыка. – Значит, есть что-то общее.

– Жизнь, юноша. Мы оба – не бессмертны. А теперь уходи. Я не о тебе забочусь, сын моего врага, а о своей дочери. К моему сожалению, она – твоя телохранительница, а я слышал кое-что о том, как сельо умудряются охранять объект даже на расстоянии.

Дьяр оживился: его давно занимала эта загадка.

– И как же? Им помогают драконы Смерти?

– Нет, они чувствуют сердцем. Их договор охраны сродни брачному, и тоже подтверждается кровью. При малейшей угрозе магия сельо приведет ее к охраняемому объекту. Вся надежда, что нас тут надежно заблокировали и от нее тоже, – Алиан снова кашлянул в кулак. – Но ты еще можешь уйти.

– Время еще есть. Уйти я смогу и позже.

– Ошибаешься. Может не хватить воздуха, чтобы зажечь огонь.

– Тень была слишком слабая и короткая, – не сдавался Дьяр. – Она ведет в соседнюю камеру, не дальше. Мы лишь разделимся и продлим агонию. Но я не думаю, что врагам, заманившим нас в западню, нужны наши трупы.

– Верно. А что это значит?

– То, что они слишком слабы, чтобы сразиться с двумя владыками, – усмехнулся синеглазый. – Они подождут, когда мы впадем в беспамятство.

Алиан одобрительно похлопал его по плечу.

– То-то и оно. Их слишком мало, они слишком слабы, и у них уже нет братьев Ошсах.

– Точно! – воспрянул Дьяр. – Мы не можем использовать тут свою силу, но кинжалы… Возьмите, мэтр. Один будет у вас, второй – у меня.

Он помолчал. Потом с горечью молвил:

– Чего же стоят наши власть и сила, если нас так легко их лишить? Как я теперь понимаю своего отца! Иметь такое могущество и в один миг стать так позорно слабым!

Алиан со вздохом ответил:

– Иногда только слабость тела может проявить в мужчине истинное мужество и силу духа. Но поторопимся. Дышать все труднее, а нам надо еще за минуту придумать, как и чем объединить наши противоположные силы, чтобы они не уничтожили друг друга, если мы сумеем снять сдерживающий блок. Одну точку мы нашли – жизнь. Но этого мало.

– Не знаю, как наши магические силы Света и Тьмы, мэтр Алиан, но у нас с вами точно есть кое-что объединяющее: мы оба любим Лику и дорожим ею.

Архимаг помолчал.

– Что ж. Можно попытаться. Но хорошо бы найти и третью точку сцепки, для устойчивости такого шаткого единения сил. Я предлагаю мир.

– В каком смысле мир?

– Во вселенском смысле, юный владыка Тьмы, – с усмешкой сказал старый интриган. – Мы оба заинтересованы сохранить наши земли и народы от чужеродной силы. Пришло время объединиться против врага, угрожающего нашим жизням, любви и бытию. Не так ли? Я дам тебе щит от моей силы Света.

– Я дам тебе щит от моей силы Тьмы, – завороженно повторил Дьяр.

Они соединили ладони в рукопожатии.

И в этот момент стены дрогнули от толчка и начали сдвигаться к центру. Все быстрее и быстрее. Двух высочайших магов кто-то пытался раздавить, как букашек.

– Быстрее, Алиан, соображай быстрее, – пробормотал владыка Света, чувствуя себя последним на земле идиотом. Что и как может блокировать его магию? Ведь никакой сети, никаких заклинаний, ничего не воздействовало. Даже стены, похоже, были обычными каменными глыбами. Не воздух же тут особый, которого, кстати, становилось все меньше. – Уходи, демон.

Но было уже поздно: капкан схлопывался, и уже не хватило бы времени даже выбить искру. Дьяр подпрыгнул, уперся ногами в противоположные стены. Щепка между молотом и наковальней.

В следующий миг он вклинил лезвие кинжала в узкую, с волос, щель между движущимися плитами стен. Раздался громовой скрежет. Стена остановилась.

– Давай! – нахально скомандовал демон авгуру.

– Я ничего не вижу, – Алиан слепо вытянул перед собой руку с кинжалом.

Дьяр, изогнувшись, схватил его за запястье и точно так же заклинил вторую движущуюся стену. Механизм, издав жуткий вой, остановился.

– И что теперь? – проворчал архимаг. – Заклинили единственное оружие, которое могло бы нам помочь. Патовая ситуация, но наши враги что-нибудь придумают. Сонный газ, например.

Но что-то происходило. Кинжалы Ошсах, заклинившие противоположные углы, мелко вибрировали, в глубине скалы зарождался глухой гул. Из-под лезвий посыпался мельчайший песок. И вдруг стены пошли трещинами, паутиной разбегавшейся от кинжальных лезвий.

– Щиты! – скомандовал Алиан, едва почувствовав, что его магия освобождается. – Нас сейчас не просто раздавит обвалом, но и разотрет нашей же магией. Ставь щиты!

– Рано! – переходящим в рокот голосом сказал Дьяр. Он стремительно вырастал, заполняя пространство и раздвигая его, останавливая могучим бронированным телом крушащиеся своды. Ставшая крохотной человеческая фигурка Алиана оставалась в безопасности под нависшим над ним щитом. – Вот теперь можно и щиты ставить. Я могу удержать эту гору, авгур.

– И долго держать собрался? Не надорвись! – пробурчал владыка Света. – И подвинься, мальчишка, ты мне весь обзор загородил. Да глаза-то побереги!

Едва Дьяр опустил веки, в тот же миг из-под ног черного исполина выплеснулся фонтан ослепительного света, завился спиралью, окутывая преображенного Дьяра световым винтом, сметающим падающие глыбы. Камни крошились, плавились, световые петли увеличивались в диаметре, сдвигая и оплавляя породу. Гора трескалась и стонала, по склонам мчались оползни. Наконец вершина ее разломилась, и вотчина драконов Смерти увидела самое необычное извержение: из горы вылетело огромное четырехкрылое чудовище, увитое ослепительными огненными полосами.

Отлетев от рушившейся горы, чудовище опустилось на вершину ее соседки, от которой, впрочем, тоже начинали отламываться глыбы.

– А неплохо у нас получилось, парень, – довольно сказал Алиан, приобретя человеческий вид.

Дьяр тоже скинул ипостась исполина.

– Это ты напрасно, – заметил владыка Света. – Твоя шкура нам еще пригодится. Это ведь была знаменитая парадная форма темного властелина? Ни разу не доводилось видеть.

– Что это? – прервав старшего коллегу, спросил властелин Тьмы, показывая на развороченную ими гору.

Она продолжала осыпаться внутрь себя, словно под ней образовалась пустота, затягивающая камни, как в гигантскую воронку, и в ней что-то ворочалось, перемалывалось. Землетрясение ширилось, горы меняли очертания.

– Похоже, освобождаясь, мы освободили и ту тварь, о которой ты говорил, – пробормотал архимаг. – Держим крылья поближе, демон.

– А-а-аххх! – стонала сама земля.

– А-а-аххх! – вторили ей небеса.

Вскинув голову, маги разглядели полупрозрачных драконов, нарезающих круги над воронкой. Один, самый крупный, попытался спуститься, но не преуспел. Второй подлетел слишком близко к кипящим скалам и был затянут, как в огромную пасть, тут же перемоловшую даже призрачное тело. Драконы то падали вниз, то стремительно взмывали.

Их заметили, и зубастый призрак пролетел над головами бывших пленников, едва не смахнув их со скалы поднявшимся от взмаха крыльев совсем не призрачным ураганным ветром.

– Что ты творишь, ящер костлявый! – погрозил ему кулаком архимаг.

Дракон развернулся, сделав петлю, и завис перед магами. Пасть открылась, но потусторонний огонь не зажегся.

«Печать еще не сорвана, но путь к ней открыт, – услышали оба мага. – Жаль, что вы потеряли братьев Ошсах. Если они попадут в руки жрецов Смерти, нам не спастись».

– Вы их пытаетесь достать? – спросил Дьяр.

«Да. И каждое развоплощение ослабевает нашу защиту».

– Я помогу, – решился владыка Тьмы. – Я потерял, мне и доставать.

– Куда? Стоять! – вспыхнул яростью владыка Света. – Что я твоему отцу скажу, если ты погибнешь? А твоей матери?

– Моя мать умерла при моем рождении, – отвернулся Дьяр.

– Она жива, демон. Неужели Сатарф еще не сказал тебе, кто она? Вот тупой индюк! Прости, мальчик. Но все лучшее ты унаследовал от своей матери.

«Смертные, – презрительно бросил дракон. – Вам не кажется, что сейчас не время обсуждать вашу родословную?»

– Летим, мальчик, поищем наших друзей Ошсах, – смутился Алиан и развернул крылья – белоснежные, сияющие, как льды под солнцем. – Надевай боевую форму и вперед!

– Э… я… я могу только в парадной форме, – демон стремительно перетек в гороподобного четырехкрылого колосса и на удивление легко взлетел.

– Интересно, почему? – прокричал авгур, выглядевший рядом с младшим коллегой сущим мотыльком.

– Потому, – прогрохотал Дьяр. – Садись на плечо, я нырну в эту кашу.

Бабочка потрепыхала крылышками над рогатой горой, да и растеклась по броне ослепительным узором.

– Ныряй! – узор оказался говорящим. – Я активирую заклинание «поискового магнита».

– Ко мне все железо прилипнет! – нахмурился исполин.

– Я архимаг, а не первокурсник! – обиделся узор.

Это было немыслимо – найти иголку в тысяче стогов сена, но кинжалы, похоже, сами пробили себе дорогу к своему последнему владельцу, висевшему над движущимся каменным крошевом. Для парадной ипостаси Дьяра сверкнувшие на поверхности железки были как крохотные занозы, но световой жгут, свившийся на его пальце с легкостью поймал их и удержал.

– Уходим! – скомандовал Алиан ему на ухо.

– У тебя странная форма, авгур.

– Свет текуч, как волна, демон, – фыркнул архимаг на другое ухо. – И может создать любую форму.

– Я всегда думал, что это тьма бесформенна.

– Учиться тебе еще и учиться, сынок.

Дьяр начал набирать высоту, но каменная воронка, вытолкнувшая на поверхность драгоценную приманку, не собиралась упускать добычу. Каменная волна взметнулась, как цунами, и сбила демона, мгновенно оглушив и затянув его в провал.

* * *

– Мы почти в сборе, – услышал Дьяр, очнувшись. Голос говорившего был высоким и скрипучим, как старый пень.

Демон разлепил глаза. Печально. Он был связан ремнями, а сверху еще и цепями. Тело снова было человеческим, а непроизвольная потеря супербоевой ипостаси означала, что он опять опустошен, на этот раз основательно. Никаких ранений не чувствовалось, но враги, как он убедился, быстро совершенствуются. Возможно, заклинание, тянувшее магическую силу, было наложено на прочные кожаные путы – по рыжей поверхности ремней тянулись уродливые черные руны. Да и железо цепей было непростым.