Текст книги "Советница Его Темнейшества"

Сатарф оглянулся на стену высоченных елей, поискал взглядом сухостой – хватит ли высоты стволов, если соорудить мостки из пары бревен и перебрасывать со сваи на сваю. Но, во-первых, мечом такие толстые, хотя и сухие, деревья не повалить. Так и без оружия недолго остаться. Во-вторых, даже если исхитриться и выкорчевать пару деревьев магией, то их высоты не хватит: ближе к противоположному берегу, как он заметил, одна свая едва виднелась над водой, разрыв становился в два раза длиннее и казался непреодолимым.

Он прищурился на солнце, медленно клонившееся к верхушкам леса. Прикинул, как протянутся тени на закате, зацепят ли сваи друг друга, свяжет ли их потусторонняя теневая тропа.

Нет, поморщился демон, проблема оставалась той же: разрушенная почти до поверхности воды свая не давала тени. Точнее, ее тень цепляла следующую сваю глубоко под водой. Но если вынырнуть и взобраться наверх по разрушенным камням, то можно успеть до того, как тени станут неразличимы.

Ирония жизни высшего демона в том, что для того, чтобы ходить тенью, ему нужно хотя бы немного света. Если, конечно, он не владыка Тьмы и Теней. Уже не владыка.

«Уж не жалеешь ли ты, идиот?» – усмехнулся Сатарф. Тряхнул густой гривой волос. Не о чем жалеть. Вся его власть, все его могущество оказались бесполезными, когда два заколдованных куска железа искромсали его тело и выпили его силу.

Так лучше уж рассчитывать только на себя. На то, с чем рожден и что никто не отнимет, пока жив, – на дух, ум и волю.

Сатарф терпеливо ждал, устроившись под ветвистым кустом ракиты. Листва с нее почти облетела – дыхание глубокой осени дотянулось и до юго-восточных пределов Тархареша, но куст был густой, раскидистый и нависал, словно паутина, скрывая притаившуюся под ним фигуру демона.

И все-таки с тех пор, как Сатарф покинул лесную сень, его не оставляло ощущение взгляда, сверлившего спину. Он осторожно оглянулся. Принюхался. Увы, ветер дул от реки, и даже чутье демона не могло уловить ничего подозрительного.

Опасности не ощущалось. Взгляд сверлил. Да еще жажда после куропатки одолела.

Как ни хотелось путнику пить, – до реки, дразнившей тихим плеском волн, рукой подать, – но он не шелохнулся, застыв изваянием. Нельзя исключать, что вон та стая из шести воронов, вылетевшая из-за леса и с карканьем умчавшаяся далеко за реку, – это воздушная стража вампиров. Хотя куда чаще их вторая ипостась – летучие мыши. Вороны скорее настоящие, но как-то связанные с разумом кровососущей нежити.

Много загадок хранит Тринадцатый клан. О них не осведомлен даже владыка Темного Трона, которому подчинен Великий Хранитель клана Неупокоенных. Самый непокорный клан, от которого больше проблем, чем пользы.

Наконец ленивое солнце ушло за лес, протянувшиеся тени достигли кромки берега, накрыли воду, вскарабкались на позеленевший от влаги камень ближайшей сваи.

И фигура, затерявшаяся под спутанными ветвями куста, совсем исчезла, как не было.

А через долю мига на вершине сваи появился бескрылый силуэт. И тут же растаял, чтобы материализоваться на следующей груде камней, торчавших из холодной воды.

Так он почти преодолел разрушенную переправу.

Почти.

Как и предполагал Сатарф, тень от разрушенной сваи не дотянулась до следующей, и он оказался в ледяной осенней воде. Демон от души ненавидел воду и в здоровом состоянии, хотя в молодости немало морских лиг преодолел. Но не вплавь же!

Израненную спину свела мощная судорога, едва затянувшиеся раны вскрылись, закровоточили, и Сатарф, потеряв сознание от боли, ушел под воду.

Седой волк, терпеливо наблюдавший за демоном с опушки леса, рыкнув, метнулся к реке, перекувырнулся на бегу, и с крутого берега нырнуло в воду нагое, сильное мужское тело.

Стая воронов, уже почти достигшая вершины одного из холмов и ставшая едва различимой в вечереющем небе, резко развернулась и молча устремилась назад.

Над развалинами моста стая сделала пару кругов, затем от нее отделились два ворона и помчались обратно, а оставшиеся разделились пополам: две птицы уселись на сваю, наблюдая за происходящим в воде, еще две устроились на берегу в ветвях вяза.

А посмотреть было на что: волкодлак пытался то ли сожрать, то ли спасти тонущего, истекающего кровью демона. Скорее, сожрать, потому что вытащенный на поверхность воды, полузахлебнувшийся одноглазый сын Тьмы пришел в себя и пытался утопить напавшего. Кто ж не знает, что демоны ненавидят и презирают оборотней хуже диких зверей. В руке калеки мелькнул кинжал, но оборотень поднырнул, уходя от удара, выметнулся со спины оборонявшегося и выкрутил ему руку, заодно притопив. При этом он едва разборчиво рычал:

– Дурень, утонешь!

– Ты сорвал мой меч! – не менее угрожающе рычал демон, отплевываясь и стуча зубами от холода. – Он утонул!

– Железо тащило тебя на дно! Тебе меч дороже или жизнь?

– Убери свои мерзкие лапы, падаль! Убью!

Оборотень не выдержал, грохнул жертву кулаком по макушке и потащил обмякшее тело, придерживая его одной рукой, а второй выгребая к берегу. Ворча при этом:

– Что я царице Эльде скажу, если ты утонешь, дурак одноглазый?

Его сил едва хватило выбраться из воды самому и вытащить на песок бессознательную жертву и привести ее в сознание оплеухами.

– Ты на кого руку поднял, сволочь мохнатая?! – изумленно выдохнул Сатарф, когда откашлял остатки воды из легких.

На голом теле оборотня действительно густо росла шерсть, но не настолько же. Он встал на четвереньки, встряхнулся, нагло рассыпая брызги во все стороны. Глянул на взбешенного бывшего великого владыку Тьмы и Теней, на стремительно темнеющее небо, по которому от холма к реке скользили быстрые летучие силуэты. Десятка два. Вздохнул:

– Вампиры. Сам князь пожаловал. Ну, прощай, демон Сатарф. Я еще присмотрю за твоей спиной, если смогу.

И бросился в реку. Два ворона тут же сорвались со сваи и закружились над его головой, ныряющей в быстром течении. Вскоре к ним присоединились несколько крылатых фигур вампиров, но Сатарфу было уже не до наблюдений: его самого окружило полтора десятка неупокоенных, а в пяти шагах опустилась на песок невысокая щуплая фигура подростка с глазами тысячелетнего старца. Не самый древний из неупокоенных, но самый хитрый, жестокий и беспощадный, умудрявшийся держать свой клан кровососущих мертвецов в абсолютном повиновении.

Сатарф гордо выпрямил спину, но не поднялся навстречу, наоборот, сел по-удобнее, скрестив ноги и поигрывая кинжалом. Жаль, что хищники увидели его таким вот, искалеченным и беспомощным, но ничего не поделаешь. На то, чтобы уйти магией теней, тоже нужны силы, а их нет даже на то, чтобы встать, не шатаясь, на ноги. Да и негоже повелителю, хоть и бывшему, скакать и суетиться. Вот минут через пять можно попробовать прыгнуть в тень.

– Кого я вижу! – усмехнулся Сатарф, умудрившись из положения сидя глянуть на прибывших свысока одним глазом. – Князь неупокоенных ко мне пожаловал на аудиенцию! Не дожидаясь полного заката явился. Давно не виделись, Зан-о-Мьирр, но сегодня я не принимаю гостей.

Великий князь с минуту оторопело взирал на калеку, не в силах поверить, кого он видит перед собой. Его узкий рот дергался, взгляд ощупывал каждый изъян прежде безукоризненного сильного тела. Ноздри трепетали, втягивая запах свежей крови высшего… нет, высочайшего из демонов. Наконец мертвое бледное лицо рассекла уродливая усмешка:

– Зато я сегодня принимаю гостей, не-владыка Сатарф. Долго же я тебя искал…

Глава 8. Чужие тут не ходят

Князь неупокоенных, демонстративно поправ этикет, не только не поклонился вчерашнему повелителю, он нагло обошел вокруг «гостя», словно пред ним сидел раб. Впечатление усиливала излюбленная, сложенная вдвое плетка князя, которой он похлопывал по ладони, как бы аплодируя открывавшемуся зрелищу на разодранную спину лишенного крыльев демона. Плетка была чистым фарсом – ни одна лошадь не подпустит к себе вампира.

Сатарф и бровью не повел в ответ на вопиющую наглость, а продолжал молча и с той же усмешкой взирать единственным здоровым глазом на хозяина кровососов всея округи, когда щуплая фигура Зан-о-Мьирра с непропорционально большой головой снова замерла перед ним, а взгляд тусклых мертвых глаз вперился в его лицо, жадно рассматривая рану на месте выбитого второго ока демона.

Пауза затягивалась. И с каждым мгновением незримой схватки двух воль проигрывал вампир: запах свежей крови темного мага дурманил голову, разжигая бешеную жажду.

А уж свита Неупокоенного и подавно не обладала такой титанической выдержкой. Бывшего владыку все знали в лицо, изможденное состояние тоже оценили – не дураки. Хотя чем могут думать мертвые головы существ, подчиненных только Зову и воле породившего их старшего? Вампиры тихо выли, скребли когтями, и лишь неслышимый приказ князя удерживал стаю.

Сатарф чувствовал, как натягивается невидимая струна – аж воздух вибрирует от напряжения. Не сказать, что он застигнут врасплох или совсем безоружен. Но к последнему средству прибегать не хотелось, и он выжидал, когда противник даст слабину. Тьма терпелива.

Князь наконец принял решение. Растянул губы в дружелюбном оскале.

– Прими мое приглашение отужинать, не-владыка. Нехорошо идти по землям клана и не заглянуть к своим бывшим подданным. Или ты думал, Тень Великого не оповестит меня о таком госте?

Демон, запрокинув голову, негромко рассмеялся, но резко оборвал смех.

– С каких пор я гость на землях моей страны, Зан-о-Мьирр? – спросил он, зло сощурив синий глаз.

Но древний кровосос был воистину древним, то есть не впал в старческий маразм, а сумел обрести если не мудрость, то хотя бы осторожность. Бывают ли владыки бывшими? Необъяснимое чутье, благодаря которому Зан и стал князем, удерживало его от расправы над бессильным на первый взгляд противником.

– Думаю, с тех пор, как ты окривел и обескрылел, Сатарф, – жестко сказал он. – В тот момент ты потерял трон и страну и вынужден был передать власть сыну. А милость Тьмы и Теней ты потерял еще раньше, если они позволили случиться такому. Кто посмел и, главное, сумел искалечить нашего владыку? – Вампир выбросил вперед руку со свернутой плетью, указывая на выбитый глаз собеседника. – Не скажешь? Не ему ли нам поклониться? Я много старше тебя, не первый век живу и еще дольше – не-живу. Но я никогда не видел, чтобы высший демон, потерпев поражение, остался жить и позорно бежал. Я даже помыслить не мог, чтобы тот, перед кем склонился даже я, признав в тебе своего повелителя, стыдился ран и шел украдкой, как вор, прячась от своих подданных! Ты проиграл, но не в этом беда Тархареша. Беда в том, что ты оказался трусом, не-владыка.

Демон посерел, но сохранял невозмутимость, и тогда князь ударил с другой стороны:

– Но самое печальное, что сейчас на Темном Троне сидит сын труса, взявший власть при живом отце. Никогда такого не было, и я намерен исправить столь вопиющее нарушение традиций.

Вампиры за спиной князя одобрительно загудели, ожидая отмашки. Сатарф хранил презрительное молчание. Он знал, что Зан-о-Мьирр – самый болтливый из тринадцати князей. И чем дольше он работает на публику, тем больше у демона времени на восстановление сил.

– Молчишь? Сказать нечего? – скривился Неупокоенный. – Дьяр должен был сначала уничтожить тебя вместе с твоим позором, а потом отомстить тому, кто посмел поднять на тебя руку. И только после, подтвердив свою власть и силу делом, он имел бы право взять венец и пристроить свой зад на Темный Трон. Но вы все скрыли. Решили, что никто ничего не узнает. Вы – династия не только трусов, но и лжецов. Зачем вы нам?

Все хорошо в меру. Дальнейшее молчание означало бы признание слабости и правоты «собеседника». Этого демон не мог допустить. Что ж… кто сказал, что путь к драконам Смерти должен быть легким?

– Ты хвастался, что стар, Зан-о-Мьирр. Но старость не равна мудрости, – насмешливо произнес Сатарф, сознательно обостряя конфликт, показывая, что не намерен спускать оскорбления. – Старый хищный подросток, вот ты кто. Твой детский ум так и не развился за эти столетия, а память уже начала подводить.

Стая вампиров яростно взвыла, но князь поднял руку с плеткой, сдерживая кровососов. Сатарф, сделав паузу, лениво продолжил:

– Ты забыл, князь, кому обязан властью? Кто во время коронации сразился с твоим предшественником и убил тысячелетнего мерзавца за сверхнаглость? Ты, похоже, не усвоил урок, если решил пойти по его стопам. Нет, я не требую благодарности, душа в тебе умерла еще до твоего обращения. Я всего лишь пытаюсь пробудить твою память. Сила князя зиждется только на силе тринадцатой Великой Тени, на силе покровителя твоего клана. А что будет, если я ее отзову?

Вампир в ярости подался вперед, оскалил длинные, желтые от возраста клыки, но тут же взял себя в руки и выпрямил спину.

– Ты блефуеш-ш-шь! – прошипел. – Не сможеш-шь! Ты уже не владыка!

Сатарф слегка, чтобы не потревожить едва затянувшихся ран на спине, пожал одним плечом.

– Какое это имеет значение для Теней? Я еще жив, Дьяр забирает власть постепенно, и тринадцатая Тень еще связана моим, а не его словом, моей, а не его кровью. Хочешь попробовать, насколько крепко? Берегись, Зан, ты рискуешь бессмертием всего клана, не только своим. Драконы Смерти давно точат на вас зубы.

Князь невольно бросил взгляд на горизонт, где уже виднелись зубцы гор, самых опасных в мире для всего живого. Отвратительное соседство. Вампиры для драконов – вечный вызов, и Сатарф умело на этом играл. Угроза лишить клан покровителя равнозначна приговору. Но если бывший владыка все еще правит, хотя бы отчасти, то почему Тени не помогли ему? Значит, все-таки блефует.

Сатарф воспользовался мгновением, чтобы подняться, незаметно опершись о землю. Нельзя показывать слабость. К его внешнему виду неупокоенные попривыкли, но, стоит пошатнуться, Зов пересилит страх перед князем. Увы, страха перед Сатарфом в них нет и в помине. Да неужели? Совсем обнаглели.

Он встретился взглядом с князем, вынужденным приподнять подбородок, – росточком он не доставал и до плеча бывшего повелителя.

Демон чувствовал, как вместе с остатками силы в нем волной поднимается гнев. И с каких пор он, потомок Звездной Тени, опасается препятствий на пути к цели? Прав Зан: с момента укола двух кинжалов. Словно эти древние куски железа не только выпили его магию, но впрыснули в сердце неведомый прежде яд. Не его противники, а он начал испытывать страх – за детей, за Эльду, за… то, что не сумеет или не успеет отомстить убийце. Словно не тело ему искалечила древняя магия, а душу.

Хватит.

– Ты осмелел, Зан, – процедил Сатарф, расправляя плечи.

– Я достаточно вежлив для предавшего всех нас. Следуй за мной, не-владыка. У меня есть к тебе вопросы, которые не могут остаться без ответа. Ах да… ты же теперь бескрылый, – последнее слово вампир будто выплюнул – с таким презрением оно прозвучало. – Ничего, тебя, как гостя, сопроводят мои подданные.

Неупокоенный выпустил конец кнута и резко взлетел. Это послужило сигналом. Только не учел Зан-о-Мьирр или не захотел учесть, что его кланникам, сходившим с ума от запаха крови высочайшего из демонов, только и нужно было, чтобы между ними и жертвой исчезла грозная преграда в виде князя. Вампиры, едва сделав шаг в сторону «гостя», сорвались и ринулись на жертву толпой, уже не обращая внимания на запоздалый окрик Зан-о-Мьирра.

Затаившийся поодаль в кустах волкодлак сплюнул от досады:

– Эх, не уберег… Ну… против стаи неупокоенных мои зубы не помогут. На такое мы не договаривались. Хургова задница, я даже с женой не попрощался. Ненавижу вампирюг! Да и Сатарфа твоего тоже, царица!

Оборотень вздохнул, коротко взвыл и метнулся на помощь ненавистному демону, погубившему немало его собратьев на своей земле. Но через миг отпрянул в сторону, едва сумев увернуться от волны неимоверной силы.

Распластавшись на брюхе, вонзив клыки в почву, ошеломленный оборотень уже не дергался, жадно наблюдая за неравной схваткой немощного калеки и элиты клана неупокоенных. Будет что волчатам рассказать.

Там, где только что стоял безоружный Сатарф – точнее, уже лежал под грудой рвущих его неупокоенных, внезапно вздыбилась огромная фигура, полная мерцающей тьмы, словно сама звездная ночь спустилась на землю и обрела плоть. Рогатую голову исполина, с развевающимися вороновым крылом волосами, венчал венец из сияющих звездных самоцветов. За спиной чудовища развернулись четыре крыла мрака, по которым с оглушительным треском змеились алые и голубые молнии.

Вампиров раскидало в стороны одним взмахом крыльев. Их воронов-соглядатаев, ждавших на ближайших деревьях своей кровавой доли, смяло и откинуло аж на другой берег реки. Река и та отхлынула, обнажив илистое дно, чтобы тут же вскипеть бурунами, ухнуть на берег мощными волнами и слизнуть мокрыми языками тела оглушенных кровососов.

Князя неупокоенных смело с неба, как муху ураганом, швырнуло к ногам черного исполина. Гигантская нога поднялась, чтобы раздавить досадную мошку.

– Пощади! – взмолился Зан-о-Мьирр.

– Пощади! – громовым эхом пронеслось по небу, окрашенному багрянцем угасающего заката.

И перед исполином соткалась еще одна гигантская фигура. И хотя она была высотой в три человеческих роста, но существу, возникшему на месте Сатарфа, едва дотягивала до пояса. Похожая на дохлого паука – бледная, худая, с несуразно длинными и тонкими руками, с серыми нетопыриными крыльями за плечами, она казалась воплощением уродства, даже плащ и капюшон не могли скрыть изъянов. На мертвенно-белом лице зияли провалы черных глаз с багровой искрой на дне.

– Пощади моего потомка, высочайший, – фигура склонила голову, пряча глаза в тени капюшона. – Я прошу за него.

– Он не справился с обязанностями князя и превысил полномочия, – возразил исполин.

– Я накажу его сам, если позволишь. Отзову свою силу, и Зан-о-Мьирр в полной мере познает то, что познал ты, Сатарф. Это будет лучшим наказанием. Равным твоей боли. И, разумеется, он уже не будет князем. Клан выберет нового.

– И ты не будешь замышлять против моего сына, Тень, и поддержишь его?

Сверкнули в насмешливом оскале вампирьи клыки на бледном лице.

– Не смеши меня, высочайший. Древние законы даже ты не сможешь преступить. Если Дьяр окажется достоин, наш договор с Темным Троном останется в силе. Все зависит от него.

– То-то ты не торопишься явиться к нему и узнать, достоин ли владыка власти. Я ведь знаю, все знаю, что происходит в средоточии Тьмы. Не боишься, что сын выполнит угрозу?

Тень передернулась, словно подул ураганный ветер.

– Я прослежу, чтобы ты сам не преступил закон, Тень. Ты явишься сегодня же ночью в Кардерг, Граэт, и подтвердишь присягу Трону. Не сомневаюсь, что схватку ты проиграешь. Ты ее уже проиграл, когда струсил прийти. Забирай своего выкормыша. Мне не нужна его псевдожизнь. Но если он предаст мою кровь, будет уничтожен.

– Прости за любопытство, но как ты дотянешься, если уже лишен власти и, как я понял, навсегда покидаешь Тархареш?

Исполин захохотал.

– Власть власти рознь. Ты же помнишь, на коронации я скормил Зану каплю своей крови. По его же требованию. Ты думал, заполучив ее, сможешь влиять на меня, не так ли? А получилось наоборот: я контролирую каждую свою часть, до последней отданной капли.

Тень сникла, съежилась.

– Ты всегда был не по годам умен, Сатарф. А я-то думал, почему ты так легко уступил, даже без встречных требований? Списал на эйфорию от хлынувшей силы Трона. Учту на будущее. Спасибо, что пощадил моего неразумного праправнука.

– За тобой долг, Тень. Твой лично и клана неупокоенных. Заклинаю тебя твоим именем, Граэт-о-Мьирр, ты не уклонишься от того, чтобы отдать долг мне или моей крови. Надеюсь, ты не дашь забыть об этом и новому князю. Иди, отпускаю. У тебя образовалось много дел… и тел… Падаль тоже прибери.

– Ухожу-ухожу, высочайший, – усмешку Тени трудно было назвать любезной или покорной.

Уж чего-чего, а спеси и гонора у неупокоенных стократ больше, чем у живых. Оно и неудивительно: человеческого в вампирах не остается ничего, кроме очертаний тела, вот и вылезает все самое худшее, что еще сдерживалось при жизни. Что уж говорить о тысячелетней Тени.

– Да, кстати, о моих кланниках, Сатарф. Ты в курсе, что их стало еще на одну меньше?

– И какое мне до этого дело?

– Сейчас поймешь. Уничтожена юная вампирша… имя ее тебе ничего не скажет, потому опустим его. Но вот ее смерть… У бедняжки вырвали сердце. Только что оживленное кровью жертвы. И, полагаю, вырвала его та самая жертва.

С этими словами Неупокоенная Тень стала расплываться клочками тумана, сгустки протянулись к телам вампиров, усиливая сходство с омерзительным пауком.

Крылья исполинского демона дрогнули, породив вихри, сорвавшие листву с ближайших деревьев.

– Подожди-ка, Граэт!

– Я весь внимание, – полурасплывшаяся Тень вновь приняла четкие очертания.

– Ты ведь не случайно сообщил мне об этом. Полагаю, первым на месте такой странной гибели оказался ты. И о крови жертвы обмолвился тоже не случайно. Кровь убийцы еще вытекала из жил твоей кланницы. И ты наверняка к ней принюхался, если не попробовал. Что ты узнал? И сможешь ли найти по следам того, кто поймал неупокоенную в ловушку?

– Я скажу, что узнал, и мы в расчете, Сатарф. Долги будут закрыты.

– Кроме долга клана, – моментально внес поправку демон. – Они будут мне обязаны за смену давно надоевшей власти. Когда бы еще избавились от тирана и деспота Зан-о-Мьирра?

Тень расхохоталась, задрав к небу острый подбородок костлявого лица.

– Все-таки ты мне нравишься, демон. Даже жаль, что ты так рано покидаешь нас. Договорились. Моего личного долга перед тобой и твоей кровью не будет, а кланники пусть разбираются сами, я им с удовольствием сообщу о такой неприятности, глядишь, в князья перестанет рваться всякое трусливое отребье.

– Ближе к делу, Граэт.

– Я не знаю имени убийцы, но у него кровь высшего демона, умершего и каким-то чудом воскресшего. Не вампира. Он действительно вернул себе полнокровную жизнь. И я узнаю его кровь на расстоянии, если смогу подобраться достаточно близко. Увы, по свежим следам найти не удалось: он перебил запахи то ли амулетом, то ли заклинанием.

– И что ты хочешь за помощь в поимке?

– Ничего, – неожиданно расщедрилась ушлая Тень. – Это наше общее дело. Мне очень не нравится происходящее. Я не люблю, когда бездарно гибнут мои потомки, – и Граэт выразительно покосился на распростертого и на диво молчаливого Зан-о-Мьирра. – Прощай, Сатарф. Не буду скрывать: надеюсь больше не увидеться. Даже интересно, что тебе понадобилось у драконов Смерти. Уж не то ли самое, зачем Зан отправил к ним Даори Энриати?

Демон не повелся на новую уловку, а снисходительно смерил взглядом разговорчивую Тень. Гаэрт поклонился как равный равному и медленно, тягуче начал исчезать.

Для сторонних наблюдателей дальнейшее оказалось скрыто поплывшей по берегу пеленой белесого тумана. Когда дымка развеялась, только волчьи глаза могли разглядеть в сгущающейся ночи глыбу мрака с угасающими звездами венца. А когда тусклое сияние совсем померкло, волкодлаку словно пеплом в глаза сыпануло – такой плотной стала тьма на несколько мгновений. Он помотал головой, преодолевая нестерпимое, чисто человеческое желание протереть глаза.

Зато слуху ничто не мешало. До ушей донесся тихий стон, потом протяжный вздох ветра и хриплое:

– Нельзя. Я должен сам.

Еще один небывалый, всепроникающий, протяжный звук, словно сама земля тяжко вздохнула, и тьма схлынула, как морская вода.

Оборотень проморгался, наконец, и увидел совершенно пустой, на первый взгляд, берег. Исчез Зан-о-Мьирр, бесследно пропали тела его свиты. Даже покалеченных и мокрых ворон что-то не видно, душу отвести не на ком.

Недоверчивый оборотень полежал, не шевелясь, прислушиваясь. Ни звука. Тогда он поднялся и замер, едва сдержав разочарованный вой.

Тело Сатарфа – уже привычных, а не исполинских размеров – неподвижно лежало на спине, раскинув руки, словно демон пытался взлететь в последний раз. Грудь не вздымалась, единственный уцелевший глаз смотрел в небеса, не мигая.

– Помер ведь. Ох ты ж, волчья ягода в сад! Помер! Что ж ты так, а? – Волкодлак судорожно сглотнул, не веря глазам.

Выждав еще минуту – не моргнет ли труп? – волчара приблизился, обнюхал лежащего – пахло кровью, болью и смертью – и, не удержавшись, лизнул щеку когда-то грозного повелителя Тьмы и Теней. И тут же взвизгнул, закашлялся, судорожно пытаясь сплюнуть попавший в пасть и мгновенно впитавшийся яд. Нюх подвел лохматого полузверя. То, что он принял за черную грязь, пахнувшую землей и потом, оказалось каплями крови высшего демона.

– Зря ты это сделал, – хрипло сказал «труп», прикрывая веко здорового глаза. – Ты же слышал, что я говорил о моей власти над кровью. И не отпирайся, я давно заметил тебя. Это ведь ты меня вытащил из воды?

Оборотень, едва справившийся с приступом кашля, кивнул.

– Зачем ты шел за мной? – голос бывшего владыки был полон неприязни. – Вряд ли для того, чтобы напасть, иначе давно бы попытался. Зачем следил?

Волкодлак пришел в себя, отвернул морду с независимым видом. Не скажу, мол, хоть пытай.

– Я жду, – мягко сказал Сатарф, приподнявшись на локтях. – Кто тебя отправил? Неужели Эльда?

Хвост оборотня нервно дернулся, а лицо не-владыки озарилось улыбкой.

– Эльда, значит. Я так понимаю, бесполезно приказывать тебе убираться восвояси? В лучшем случае уберешься с глаз, но продолжишь слежку?

Волк скорбно кивнул.

– А теперь подумай, мохнатая башка, если у тебя есть мозг, почему я не пользуюсь тропой теней, чтобы облегчить себе путь и шагнуть к самой границе? – жестко спросил Сатарф, резко поднимаясь на ноги. Слишком резко. Ослабленное тело покачнулось и завалилось, оборотень едва успел подставить загривок и принять на себя немаленький вес демона. – Потому что я должен идти сам, без чьей бы то ни было помощи, – успел сказать Сатарф прежде, чем тьма укрыла его сознание. Слишком много сил отняло у него противостояние с Великой Тенью вампирского клана, уже за гранью возможного.

Оборотень лег и осторожно перекатил демона на холодную почву, подгреб лапами пожухлую сухую траву с одного бока, с другого улегся сам, да еще и беззастенчиво положил мощную лапу на владыку Тьмы в отставке. У демонов, конечно, жаркая кровь, но морозы ночью вполне зимние, не простыл бы. Что он тогда скажет царице?

Он лежал тихо, не боясь никаких вампирских патрулей: не до нарушителей границ неупокоенным, если они нового князя выбирают. Смотрел на луну, царившую в безоблачном небе, и размышлял над словами Сатарфа. Без помощи, ишь. Драконы Смерти за каждый миг спросят, так зачем становиться былинкой, которая может перевесить чашу весов? Оборотень и не помогает, еще чего. Так просто лежит, имеет право где угодно валяться, так почему бы и не под боком у бывшего врага? Кто ж знал, что выбранная волкодлаками царица, в честном бою завоевавшая право возглавить стаю, отдаст сердце и жизнь злейшему и ненавистному врагу волчьего племени? А стая всегда идет за вожаком.

Сатарф очнулся незадолго до полуночи. Резко сел, скинув с себя мохнатую лапу задремавшего надзирателя.

– Ты обнаглел, парень, – несмотря на грозный тон, в голосе демона проскользнула смешинка.

– Действительно, курам на смех: оборотень не перегрыз горло вчерашнему врагу, а с собачьей преданностью охраняет сон. Тьфу. Самому противно, – проворчал волкодлак. – И какой я тебе парень? Седины не видишь? Ты одноглазый, да не слепой.

– Как тебя зовут? – «одноглазого» демон пропустил мимо ушей.

– Никак не зовут.

– Тогда получишь кличку, если имени нет. Ворчун – вполне подойдет.

Оборотень досадливо рыкнул, но имени не назвал. Имя – это святое, а всякие там темные властелины недостойны приобщиться к святости.

– Теперь слушай меня внимательно, Ворчун. – Сатарф запустил пальцы в густую шерсть волчьего загривка, рывком разворачивая его морду и заглядывая пронзительно-синим оком в рыжие глаза. – Ты сейчас уйдешь обратно – к той, которая тебя отправила за мной. И передашь, что план с «наживкой» неприемлем. Не перебивай, – повелительно оборвал он трепыхание зверя, – просто слушай и запоминай. Это очень важно. Раз убийца до сих пор не клюнул на подсадную утку, значит, он прекрасно осведомлен о ее роли, возможностях и планах. Следовательно, прежний план лунных не имеет смысла, надо его немедленно менять на запасной.

– Какой план? – Волк попытался вывернуться из железной хватки, но понял, что проще остаться без шкуры.

– Меньше знаешь, дольше живешь, Ворчун. Просто передай мои слова. И позаботься, чтобы никто не услышал, кроме царицы. Предатель среди сельо. Кто-то из самых посвященных. Пусть присмотрится к Верховной. Я почти уверен, что она – сообщница убийцы.

– Вот сам и передай, крюк-то небольшой.

Сатарф отрицательно качнул головой, вздохнул совсем не по-повелительски.

– Не могу. Ритуал начался с первого шага по дороге в горы Смерти. Нельзя прерывать. Второй попытки не бывает.

Оборотень поднял морду к луне, но неимоверным усилием подавил позыв взвыть от отчаянья.

– Так ты и не прервешь, демон. Ты чуть задержишься в пути, делов-то. Вон, драка же тебя задержала.

– Это небольшое испытание, а не задержка. – Сатарф при ближайшем знакомстве оказался на диво терпелив. Или просто у него сил на злость не осталось.

И волкодлак рискнул еще чуть-чуть продвинуться за черту дозволенного, вдруг получится? Но на всякий случай отошел на пару шагов к реке, готовый сорваться во всю прыть.

– Я передам, не вопрос. Но в обмен на то, что ты сейчас тоже меня выслушаешь.

– Гхм… Ты не забыл, с кем говоришь?

Оборотень окинул искалеченную фигуру взглядом исподлобья, ехидно оскалился:

– С бродягой. А что, не так? Статусы ты оставил, когда сделал первый шаг, магом тебя не назвать. Не знаю, какой фокус ты провернул, чтобы вызвать ипостась исполина, но магии в тебе почти нет. Так что ты теперь обычный бродяга. И рисковый авантюрист. Почти как мы, промышляющие контрабандой аж в трех соперничающих друг с другом государствах.

– Уел, – расхохотался бывший повелитель Тьмы. – Хорошо, у тебя есть пара минут, говори.

«И что он сделает через пару минут?» – заинтересованно блеснули волчьи глаза, но их обладатель не стал рисковать и медлить.

– Так вот, стая поручила мне передать тебе слово до того, как ты ступишь на территорию драконов Смерти… Но сначала вопрос. Мы догадываемся, что ты задумал и почему, – желтый глаз покосился на пальцы Сатарфа, носившие следы пыток. – И у нас, представь, сохранились смутные легенды о существах, исполняющих последние желания. То есть предсмертные. Ты задумал умереть в обмен на месть, так ведь? Вряд ли даже на крылья меняешься, что бы ты царице ни говорил. Не дурак же ты, помереть даром, зато красивым и крылатым.