Текст книги "Жрец. Трилогия «Сага равнины». Книга вторая"

– Будет Толмач, – пообещал Гелертер. – Какой толк в рыбоведах, если у вас возникнут проблемы с взаимопониманием?

– Рыбоведы согласны? Кто из них пойдет?

– Спросим. Соберем их и спросим. Рыбоведы не Жрецы, Храм не имеет над ними власти. Мы можем только спрашивать.

– Вернее, просить, – уточнил Наставник.

– Просить, – согласился Гелертер. – Завтра и поговорим. К вашему возвращению будут результаты. Отправляйтесь в Город. По статусу Послу полагается охрана.

– Не нужно, – смутился Посол.

– Действительно, не нужно, – поддержал Наставник. – Дорога хоженая, опасностей нет. Посольство кратковременное. Сами справимся.

– Как знаете, – не стал спорить Гелертер.

Он выглядел очень уставшим.

14

Внутриклановая иерархия представляла собой сложное переплетение вертикальных и горизонтальных связей, где каждому – от новорожденного, поступившего в ясли из натального сектора, до председателя Совета Клана – было уготовано свое место и для каждого поставлена своя задача. В зависимости от личных способностей и заслуг перед Кланом и Пирамидой, «от старшего к младшему» ставили новые задачи, давали назначения, изменяли, сужали или расширяли зону ответственности. Вместе с этим изменялось (порой неуловимо) и место пустынника в клановой иерархии.

В Пирамиде очень редко распоряжались или просили о чем-либо, еще реже отдавали прямые приказы. Задачи ставили в разговорах, как бы советуясь друг с другом, информируя, спрашивая, предлагая, обсуждая, беседуя в поисках верного решения. В таком же формате проходили встречи Ву-Волка и Ар-Волк. Старейшина курировала в Клане много разных сфер, в том числе и сферу принудительных воздействий. Смотритель промежуточной зоны, таким образом, должен был отчитываться перед Ар-Волк и от нее же получать новые задачи.

Приглашение на аудиенцию к старейшине наставник получил как раз под финал занятия с гимназистами Основания. И приглашение это было настолько настойчивым, что больше напоминало приказ. Произошло нечто из ряда вон, Ву-Волк заторопился в сектор Клана. Ву-Волк ожидал застать Ар-Волк в компании других старейшин, за обсуждением какого-нибудь ключевого для Пирамиды вопроса. И вопрос этот должен был иметь какое-то отношение к промежуточной зоне или к воспитанию клановых гимназистов. Иначе зачем так срочно мог понадобиться наставник и смотритель?

Но Ар-Волк была в кабинете одна. Как всегда, она зачарованно замерла перед панорамной панелью с бокалом белого вина. Ву-Волк почтительно остановился на пороге, но старейшина жестом пригласила его присоединиться к созерцанию. Из кабинета открывался чарующий вид на каменную волну наступающей пустыни и дальше, до самого горизонта, – бледно-желтая даль равнины. Однако взгляд старейшины был устремлен на ближние рубежи. До самой волны ровными рядами замерли машины – неутомимые работники и грозные убийцы.

– Всегда восхищалась этим, – Ар-Волк повела бокалом.

– Машинами?

– Нашей мощью. Древние оставили этот технопарк нам в наследство. За века мы уже не раз обновили каждое из этих устройств, заменили изношенные временем части, усовершенствовали, оснастили новыми видами вооружения, новыми возможностями, усилили слабые места, снабдили программными протоколами иерархии. Это наши верные слуги, наша надежда, наша армия. Кто может противостоять такой армии на равнине?

– Никто, – согласился Ву-Волк. – Машины впечатляют даже нас, пустынников. Что говорить о поселенцах равнины? Уверен, нам не придется прибегать к помощи ботов. Один их вид…

– Один их вид, – повторила старейшина.

Она встретила взгляд смотрителя. Ар-волк была невысокого роста, взгляд ее получился снизу вверх. Но в глазах сияла такая лихорадочная решимость, что Ву-Волк внутренне собрался, почувствовав давление этого взгляда.

– Разве демонстрация не будет более убедительной, если к их грозному виду добавится смертоносный залп?

– Мое отношение известно, – Ву-Волк возражал, но с необходимой долей почтительности. – Пять лет назад я его четко обозначил.

– Оператору хватило пяти минут, – старейшина улыбнулась одним углом рта, что сделало ее лицо перекошенным, отчего довольно неприятным на вид, хотя Ву-Волк всегда признавал старейшину красивой женщиной.

– Чтобы выжечь с недосягаемой высоты трех безоружных людей, – сказал смотритель, и прозвучали слова неожиданно жестко.

– Это были Жрецы, – так же жестко ответила Ар-Волк. – Они направлялись в технопарк, который в их Городе называют Кладбищем.

– За пять лет до них девушка с равнины приходила несколько раз, – напомнил Ву-Волк. – С разными мужчинами. Угнала мобиль, забрала оружие из арсенала.

– Маленький мобиль, древний пистолет и коробку патронов, – отмахнулась старейшина. – Попыталась бы взять пульсар или угнать танк, ее бы постигла та же участь.

– Но Жрецы ничего не сделали. Они даже не успели спуститься по склону. Их сожгли на гребне каменной волны.

– Если простая девчонка сумела пробудить наши танки и самолеты, то можешь представить, что натворили бы на Кладбище Жрецы? Ну вот, это заразно. Теперь и я называю наш технопарк Кладбищем.

– Это символично, – согласился Ву-Волк.

– Не ерничай, смотритель, – Ар-Волк подвинула собеседнику второй бокал и плеснула вина. – Да, протоколы иерархии позволяют нам перехватывать управление, но я… боюсь их, смотритель. Жрецы из Храма…

– Последнего Храма – так они его называют.

– Жрецы Последнего Храма, – послушно повторила старейшина, – владеют каким-то загадочным умением. Умениями. Мы наблюдаем за ними веками, но так и не продвинулись в разрешении этой загадки. У Жрецов нет техники, нет оружия, только железные палки с украшениями.

– Кадуцеи. Жезлы украшены змеями и крыльями. По легенде, это волшебный жезл какого-то древнего божества.

– И в чем его «волшебство»?

– Он примиряет врагов. Две змеи дрались друг с другом, но, когда жезл установили между ними, они примирились, заползли к верхушке жезла и замерли в таком виде, морда к морде, став частью кадуцея.

– А крылья?

– У этого бога были, вроде бы, крылатые ботинки. Или туфли. Или сандалии. В общем, крылатая обувь, благодаря которой бог летал.

– И почему их носят эти странные люди?

– Поскольку жезл примиряет врагов, его используют как символ мира. Тех, кто носили кадуцеи, в древности называли кадуцеаторами, или миротворцами. Такие люди были неприкосновенными послами мира.

– Не начинай, – повторила Ар-Волк и добавила вина в свой бокал, после чего вновь повернулась к панорамной панели. – Что сделано, то сделано. С кадуцеями или без, Жрецы опасны. И мы не позволим ни одному из них даже приблизиться к Пирамиде.

– Хорошо, пусть Жрецы, по мнению старейшин, представляют угрозу. Какую угрозу могут представлять поселенцы равнины? Они просты, наивны – обычные ремесленники. Мы же не собираемся жечь мирное население, чтобы устрашить и продемонстрировать силу Пирамиды?

– Демонстрация силы никогда не повредит, – возразила Ар-Волк. – Одной деревней больше, одной деревней меньше…

– Это неоправданная жестокость.

– Оправданная! – Ар-Волк вдруг разозлилась, что было совершенно не свойственно ее дипломатическому стилю. – Мы будем создавать за периметром новый мир. Нам жить в этом новом мире. Всегда! Понимаешь ответственность этого слова – всегда? Не будет второго шанса. Нельзя будет спрятаться в Пирамиду, снова выжидать, чтобы попробовать иначе. От первого шага зависит все – наша миссия, наше будущее. Покажем слабость, и равнина сомнет нас, проглотит.

– Или станет нашим другом.

– Другом? Не было в истории человечества такого периода, когда окружающая среда была человеку другом. Наш вид жил, развивался, совершенствовался в противостоянии, в борьбе – со стихиями, с болезнями, с катастрофами.

– Чаще всего мы боролись сами с собой.

– В том числе, и в противостоянии друг с другом, – согласилась Ар-Волк, быстро успокаиваясь. – Так было всегда. Такова история человечества. Не вижу причин, по которым нужно что-либо менять.

– Сама Пирамида является такой причиной, – Ву-Волк понимал, что спорит зря, что все равно старейшина будет права, но ничего не мог с собой поделать. – То, что «развитое и совершенное» человечество оказалось заключено за периметр, разве не убеждает нас искать другие пути? Насилие не лучший выход. Насилие – вообще не выход!

Ар-Волк неожиданно улыбнулась и пригласила присесть к столу.

– Согласна, – старейшина заговорила тихо, миролюбиво, от стали в голосе не осталось и следа. – Я и сама сторонница компромиссов. Ты не раз видел меня на Совете и знаешь, что я всегда буду искать самый безболезненный способ решить проблему Клана или Пирамиды. Но экспансия требует от всех нас твердости, мудрости, последовательности. Мы не в гости к ним приходим. Мы идем повелевать.

– Повелевать?

– Диктовать законы. Потому как либо они будут жить по законам Пирамиды, либо нам придется жить по законам равнины.

– Но Пирамида идет на равнину, а не равнина пытается проникнуть к нам, – резонно заметил Ву-Волк.

– Именно так. Развитая, высокотехнологичная Пирамида, наследница человечества, возвращается в мир, разрушенный, отсталый, неорганизованный, захваченный варварами. Будущее идет в прошлое, чтобы сделать его настоящим.

– Или наше прошлое пойдет крушить их будущее.

– Демагог, – то ли пожурила, то ли похвалила старейшина. – Нет «нашего» и «ненашего» будущего. Планета одна, и будущее у нас одно. Светлое и перспективное под руководством Совета Кланов, темное и неопределенное в любом другом случае. Но я позвала тебя не для словесных прений. Не хочешь демонстрировать силу – не демонстрируй. В твоей власти будет решать, как давать старт экспансии.

– Подробнее, – внутренне напрягся Ву-Волк.

– Как ты знаешь, стратегическая ответственность за миссию лежит на Клане Волков. Именно к нам стекаются данные от наблюдателей, под нашим руководством работают аналитики, Вершина и Основание выполняют наши распоряжения, за Кланом Волков последнее слово в Совете.

– Все так.

– Завтра заседание Совета Старейшин.

– По вопросу экспансии?

– По конкретным вопросам реализации миссии.

– И как скоро дадут старт?

– Очень скоро. Напоминаю про ответственность по шестому пункту.

– Само собой. Так когда?

– От тебя зависит многое, если не все.

– От меня?

– Сколько времени понадобиться тебе, чтобы привести в полную боевую готовность ударные подразделения ботов и их операторов?

– Понадобится мне?

– Не переспрашивай. Непродуктивная привычка. Сегодня утром, пока ты рассказывал нашим лупоглазым друзьям с нижних этажей о мерзких моногамных традициях древних, состоялся Совет Клана.

– Гимназисты Основания – способные ребята. Некоторые будут посмекалистее наших волчат, – вступился за своих учеников наставник.

– На Совете Клана решали много вопросов, связанных с предстоящим мероприятием, – Ар-Волк не обратила никакого внимания на заступничество наставника. – Один из вопросов был главным – кто будет руководить экспансией. Совет Клана избирал куриала.

– У Волков уже есть глава Клана. Та-Волк.

– Именно он и предложил твою кандидатуру. Я поддержала. Как ты помнишь, устав требует избрать куриала-администратора для руководства инженерными, военными и колонизаторскими силами Пирамиды на первом этапе экспансии. Куриала наделяют высшим статусом иерархии. На втором этапе власть возвращается Совету Кланов.

– Или новообразованному распорядительному органу, – процитировал устав смотритель. – В случае изменения внешних обстоятельств Совет Клана может делегировать полномочия той законодательной структуре, которая будет наиболее эффективна в решении не предусмотренных уставом задач.

– Ерунда, – Ар-Волк небрежно повела бокалом. – Никакой альтернативы Совету не было вчера, нет сегодня и не будет завтра. Клан Волков утвердил твою кандидатуру на должности куриала-администратора. Завтра на Совете Кланов ты предстанешь в новом качестве. Подготовь перспективный план – изучи вопрос, проведи инспекцию оперативных служб, задействуй аналитиков во всех областях, изучи последние донесения наблюдателей, подумай, что тебе может понадобиться для успешной реализации миссии.

– Я не готов! – решительно заявил Ву-волк.

– Конечно, не готов, – согласилась старейшина. – Никто не готов. Потому что куриалу-администратору достанется вся слава: имя в учебниках истории, памятники на центральных площадях внешних поселений, уважение Клана, любовь женщин и почитание толпы. Но и ответственность в случае провала тоже на нем. Тут простой обструкцией не отделаешься. Последует позорная утилизация. И в учебниках позор будет заклеймен до скончания веков.

– Я не справлюсь, – возразил Ву-Волк уже не так жестко.

– Справишься, – заверила Ар-Волк. – Тебе стоит только принять мой настоятельный совет: продемонстрируй силу Пирамиды. Ярко, пышно, масштабно. Так продемонстрируй, чтобы ни один равнинный житель не сомневался: пришла власть, одна и навсегда.

– Сжечь парочку мирных поселенцев? – спросил Ву-Волк с таким отчаяньем, что старейшине пришлось улыбнуться и ободряюще похлопать смотрителя по плечу.

– Парочку? Сожги сотню. Тысячу сожги. Сравняй с землей этот их Город и еще десяток деревень к Востоку по генеральному тракту. Сожги их всех. Равнина будет жить по законам Пирамиды или на равнине, кроме Пирамиды, не останется ничего. У нас нет права на ошибку. У тебя много работы. К завтрашнему вечеру анализ и план должны быть готовы. Как только Совет Кланов утвердит твою кандидатуру, мы начинаем действовать. И помни: я всегда буду рядом. А теперь не смею тебя больше отвлекать.

Старейшина отвернулась к панорамной панели, давая понять, что аудиенция закончена. Ву-Волк коротко поклонился и широким шагом устремился по коридору. Он еще не знал, куда направляется, – все никак не мог прийти в себя и сосредоточиться.

Куриал-администратор. Флаг экспансии. Единоличный диктатор, чьи решения не может оспорить даже Совет. Наказать, если куриал потерпит поражение, может, а вот оспорить – нет. За что его так покарала Ар-Волк? Смотритель промежуточной зоны – вот его место, его уровень, вот его посильная ноша.

И при этом смотритель понимал, что лучшей кандидатуры Совету не найти. По долгу службы ему уже доверен предвысший иерархический статус, чтобы директивы смотрителя нельзя было обойти. При организации побега гимназисты бывают весьма изобретательны. Более высокие статусы только у старейшин Кланов. В распоряжении смотрителя находятся инженерные, аналитические службы, а также весь педагогический потенциал Пирамиды. А педагоги – это не только наставники, это ученые и специалисты всех областей. Правда, полную власть смотритель получает только на время операции по предотвращению побега. Но кто мешает просто расширить срок действия полномочий на время проведения первого этапа экспансии? И чем экспансия отличается от побега из Пирамиды? Только беглец будет не один, а все одиннадцать тысяч.

Вместе с принятием новой роли в душе смотрителя крепло и другое принятие: ни за что, ни при каких обстоятельствах не допустит куриал человеческих смертей. Нельзя строить новый мир по старым правилам. И нельзя тащить в новый мир древнюю тьму.

И еще какое-то смутное решение зрело в душе смотрителя. Не решение даже, а лишь намек на него. Ву-Волк остановился, осмотрелся, чтобы сориентироваться в длинных одинаковых коридорах кланового сектора. Любой пустынник по мельчайшим маркерам умел определять свое местоположение, не прибегая к помощи вездесущего виртуального помощника. Наверное, поселенец потерял бы себя за первым поворотом. На равнине много явных ориентиров – деревья, камни, звезды, силуэт Дракона на Юге, который всегда указывает носом на Восток, а хвостом – на Запад. Внутри Пирамиды житель равнины почувствовал бы себя в ловушке.

Определившись с местоположением, Ву-Волк свернул в ближайший коридор к лифту. Смотритель уже знал, куда и зачем он идет.

15

Жреческое посольство разместилось в двух пустующих домах на границе Города, поближе к сквотам черей. Работа кипела и днем и ночью. Жрецы блуждали по сквотам, внимательно наблюдали за жизнью черей, делали многочисленные пометки в блокнотах. Люба отсыпалась днем (Хранительнице тоже нужен сон), по вечерам помогала Ученым – была посредником, переводчиком, распутывала сложные отношения между людьми и разными видами черей, устраняла многочисленные недоразумения.

С ее появлением Филологи и Теологи удваивали усилия. Каждый пытался выхлопотать себе хоть несколько минут драгоценного времени Хранительницы. Люба, насколько это было в ее силах, никому не отказывала, несколько часов без перерыва проводила на «рабочей площадке», окруженная жердями, пузырями, меховщиками, пиявками и прыгунами. И, конечно же, Жрецами

– Как ты справляешься? – удивлялся Посол вечером, когда Люба, усталая, но довольная, потягивала эль из двухлитровой бутыли чуть в сторонке от суеты. – На тебе столько забот, а ты словно молодеешь.

– У меня есть перед Бухгалтером, – Люба кивнула в сторону Наставника, который о чем-то оживленно беседовал с другими Жрецами, – огромное преимущество. Я заранее знаю, когда в Город пожалует путник, а потому дежурить каждую ночь нет никакой необходимости. Мои новые способности позволяют мне отсыпаться не только днем, но и по многим ночам. Путники не так часто забредают в Город. Хотя в последнее время, как ты знаешь, гостей стало значительно больше, и далеко не все теперь уходят за Стену.

– Вот об этих твоих способностях я уполномочен поговорить, – начал было Посол, но Люба прервала его веселым смехом.

– Каким ты стал… скучным! «Уполномочен поговорить», – по-доброму передразнила Люба. – Многого я и сама не понимаю. Когда за Радужную Стену ступила…

– Мы вместе ступили, – напомнил Посол.

– Ну да, за руки держались, как дети в хороводе, а потом голышом остались на радость Бухгалтеру.

– Был Бухгалтер, стал Наставник.

– А ты был Трубадур, а стал… кто ты теперь? Посол? В общем, как ступила за Стену, так на меня все это и свалилось. Была Люба, лавочница, хлам вдоль Стены собирала, а стала Хранительница, которая эту самую Стену оберегать обязана. Вру: не сразу свалилось, открывалось постепенно. Сначала смутное осознание, потом ощущение могущества, потом тревога за весь мир и понимание, что я должна его хранить. А главное, что могу его хранить. Не только наш, но вот и их миры тоже, – люба указала в сторону бредущего мимо длиннорукого мохнатого меховщика. – И знания, знания, знания.

– И о моем детстве тоже?

– Обо всем. Обо всем, что необходимо знать Хранительнице. Словно зашла в комнату со множеством дверей, а эти двери разом все и открылись. И я, главное, вижу все-все, что за открытыми дверями.

– И что за ними?

– Новые комнаты с новыми дверями. И так до бесконечности. У Жрецов знания приходят иначе?

– Совсем по-другому, – признался Посол. – Сначала эти двери нужно увидеть. Понять, что они есть. Когда дверные косяки начинают проступать в тумане, вырисовываться во мраке, только тогда узнаешь, что на правильном пути. Но все равно не знаешь, та ли это дверь, твоя ли и можно ли ее вообще открывать. И блуждать можно долго. В этом блуждании люди теряются. Выбредают совсем не многие. Вот как редкие путники, что приходят в Город. Задача Миротворцев, одна из задач, разыскивать в селениях вдоль всего Немого хребта тех, кто понимает, что двери существуют.

– Двери открыты?

– Напротив, двери все закрыты. Наглухо. Выбираешь одну, свою. Или она тебя выбирает. И вначале стучишься. Робко, ненавязчиво, со всем возможным почтением. Если дверь нашел верную, то со временем подбираешь верные ключи: слова для просьб, ритм постукиваний, глубину почтительного поклона, дары, что желаемы за этой дверью…

– Дары?

– Твое время, усердие, упражнения для духа и тела. Все то, что в Последнем Храме называется служением. В некоторые двери, например, трезвым никак не войдешь. А для вхождения в другие Жрецу рядом нужна Женщина, иногда – несколько Женщин.

– Серьезное испытание! – рассмеялась Люба, Посол в ответ лишь чуть повел бровью.

– Вначале появляется небольшая щель. Ты чувствуешь за дверью живое присутствие, отклик, контакт. Дальше общение с богом… ускоряется, что ли? Открыв одну дверь, ты понимаешь механизм сего действия. Другие двери открываешь, используя полученный опыт. И помощь уже «прирученного» божества.

– И много успел приручить? – с улыбкой спросила Люба, протягивая густую пену из бутыли. – Много дверей уже открыто?

– Вопрос не в количестве, – Посол пожал плечами. – Достаточно открыть одну дверь, чтобы ощутить свою значимость, свое могущество. Жизнь уже не станет прежней. А твои комнаты со множеством открытых дверей… Не представляю.

– Все имеет свою цену, – вздохнула Люба.

– И какую цену приходится платить тебе за такое всемогущество? За всезнание?

– Нет, – Люба стала то ли строгой, то ли грустной, то ли просто задумчивой. – Не всемогущество. И далеко не всезнание. А цена?.. Цена, собственно, не велика: никаких больше путешествий. Тут теперь мое место, и только тут. Да и зачем мне теперь путешествовать? Вот скажи, зачем люди меняют места?

– К цели идут, – подумав, ответил Посол. – К мечте. Или ищут лучшей жизни. Или новых знаний, новых впечатлений. Мир посмотреть хотят.

– Понимаешь? – Люба кивала всяких раз, когда Посол изобретал новую причину для путешествий. – Все это у меня есть в избытке: цели все здесь, мечта – вот она, знания, впечатления – только руку протяни.

– Получается, ты выиграла приз, нашла сокровище, – улыбнулся Посол.

– Было бы так, если бы не еще один аспект, – и на немой вопрос Посла ответила. – Ответственность. Каждое твое умение, каждая новая сила, каждое новое знание подразумевают и новую ответственность.

– Понимаю, о чем ты, – кивнул Посол. – В Храме я это почувствовал. Открываешь новую дверь, ждешь новых даров, но дары эти требуют нового служения.

– Заглядываешь через такую дверь в мир, скажем, меховщиков, – подхватила Люба, – видишь суровые скалы, покрытые синим снегом, червоточины пещер на склонах, серое, как шкура сфинкса, небо над высокими гребнями. Глухие бездонные ущелья и понимаешь, насколько здесь, у нас, на равнине неуютно жителям такого сурового мира. И принимаешь ответственность за них. Тут – они гости, растерянные, отчаявшиеся, не имеющие даже надежд на выход.

– Поэтому так безрассудно штурмовали чери Ворота по ночам? – вспомнил Посол.

– И сейчас штурмуют. Некоторые из них. Те, кто не поверили мне, кто не утратил надежду выбраться.

– Выходит, ты не даришь им надежд, а, наоборот, лишаешь?

– Я примиряю их с равниной. Это важно. Я для черей единственное связующее звено с этим миром. Через меня чери могут стать частью равнины. Могут увидеть и услышать людей. Открываю им нашу дверь, чтобы они тоже могли заглянуть в «комнату» и понять, где находятся. И принять это.

– Как они вообще оказались тут? Нет, я смутно понимаю, как «работает» Радужная Стена. Отвечаешь на вопрос о счастье, формируешь таким образом желание, цель. Потом отвечаешь еще на ряд вопросов и создаешь окружающую среду, обстоятельства, при которых мечта будет реализована, то есть задаешь координаты конечной точки своего путешествия длинною в жизнь. И такие «механизмы» работают во всех мирах? Так?

– В общих чертах. И не во всех. Лишь в тех, где произошло Большое Несчастье, и это вовсе не означает гибель мира, как у нас. Большое Несчастье произошло там, где люди… обитатели которых потеряли надежду.

– Но почему на равнину? Почему их забрасывает из одного «безнадежного» мира в другой? Вряд ли такова были их мечты.

– Мы плохо умеем формулировать свои мечты, – вздохнула с улыбкой Люда. – Еще хуже мы умеем создавать обстоятельства для их реализации. Страстно желаем, всю жизнь стремимся, а как окажемся в собственном маленьком раю, вдруг осознаем, что не того желали, что не к тому стремились, что рай не такой уж блистательный и уютный. Оглядываемся назад и упиваемся ностальгией.

– И ты видела все эти «ностальгические» комнаты?

– «Видела» – поискала бы другое слово. Составила представление. И только в общих чертах. Вот как со скалами и пещерами меховщиков. В мире пиявок, например, очень много воды. Целая равнина воды с небольшими холмиками суши. Наверное, поэтому некоторые из них и мечтали о «сухом» мире. Мы часто мечтаем о недостижимом.

– А меховщики, в противовес своим скалам, хотели получить «ровный» мир, – догадался Посол.

– Все может быть. Жерди живут в очень агрессивном мире. Многочисленные хищники готовы разорвать на куски все, что движется. Поэтому их движения – это смена поз манекенов, а не привычная нам плавная ходьба.

– Они мечтали о безопасности, – заключил Посол. – Но равнина тоже щедра на опасности.

– Никакого сравнения быть не может, – заверила Люба. – Тем более ни один хищник не забредет в Город. Для жердей тут действительно рай. Который, когда ты перебираешься в него на постоянное место жительства, может оказаться адом.

– Но все равно они штурмуют Ворота в надежде вернуться назад.

– Ностальгия, – напомнила Люба. – А вот для кого наш мир полон опасных приключений, так это для пузырей. У них там полное спокойствие. Обилие пищи, чудесный климат, нет естественных врагов. Так что к нам они пожаловали, чтобы пощекотать нервы, или что у них там.

– И как они довели такой благополучный мир до Большого Несчастья? – удивился Посол. – Обилие ресурсов устраняет поводы для распрей.

– Плохо ты знаешь… людей, – грустно улыбнулась Хранительница. – Повод для распрей найдут даже в самом благополучном мире. Но их погубили не внутренние конфликты. Они попросту деградировали. Началась обратная эволюция. Не тотальная, но достаточно масштабная, чтобы стать Большим Несчастьем для мира пузырей.

– А прыгуны? Что творится за их дверью? Они всегда для меня были самым загадочным… видом.

– Раса, можешь так называть – раса.

– Что за слово?

– Древние делили все человечество на большие группы. Эти группы были различны по территориальному происхождению, по разным физическим показателям – по росту, строению черепа и тела, по характеру, по цвету волос, глаз, кожи.

– По цвету кожи, – повторил Посол. – Помню я наши беседы и сравнение с мохоедами. Хотя и не верю до сих пор в «разноцветных» людей. Кожа – не шерсть, не руно. Так что за мир у расы прыгунов?

– Невообразимо сумбурный. Там не работают наши законы физики. Я только одним глазком заглянула. Чуть не потеряла разум. Хаос из мира прыгунов чуть не перекочевал в мою голову.

– Значит, к нам они стремятся за покоем?

– За стабильностью. Но оказавшись в нашем статичном мире, не выдерживают и рвутся обратно, в свой родной хаос.

– А была ли ты в «комнате», где живут тени? – добрался наконец Посол до важного вопроса.

Люба глянула на собеседника и вздохнула.

– Признавайся, – сказала, – зачем прислали? Что задумал Храм? Какое уготовил мне место в своих планах? Что за интригу с тенями намудрил Гелертер?

– Ты не ответила.

– Была, видела. Жесткий мир у теней. Сухой, циничный. Страшный. Ничтожное правящее меньшинство избавлено от болезней, их срок жизни практически не ограничен. Исполнители – бессловесное стадо, полуразумные темные люди, много болеющие и умирающие рано. Между исполнителями и правящим меньшинством третья каста: посредники – трансляторы властной воли. Преданно служат меньшинству, за что получают некоторые преференции: привилегированные условия жизни, отсрочку от смерти, хорошее образование для детей.

– Наши тени пришли из массы исполнителей?

– Отнюдь, – возразила Люба. – Наши тени – из правящего меньшинства.

– Им-то чего не хватало? – удивился Посол.

– Власти, – ответила Люба. – Они так видят счастье: бессмертие и абсолютное могущество. А в сочетании с таким же абсолютным презрением ко всему человечеству при переходе получают вот такой результат – превращаются в бестелесную смерть, всемогущую, но в пределах «зоны охоты». Ибо любое могущество накладывает обязательства. Чем больше ты можешь, тем больше ты должен.

– Ты их… понимаешь?

– Могу ли я с ними разговаривать? Нет. Слишком много злобы, обиды, амбиций, слепой ярости – мне не хватает дыхания, грудь сжимает, как в тот раз, когда мы с тобой возвращались с Кладбища на мобиле.

– Понятно, – вздохнул Посол.

Нечем будет обрадовать Гелертера. Люба не сможет помочь.

– Но они меня слышат, – продолжила Люба. – И боятся.

– Боятся? – воспрял духом Посол.

– При желании… При очень большом желании я могу разметать любую тень по клочкам. Если будет угроза мне, Стене, нашему миру.

– Не надо «метать на клочки», – торопливо попросил Посол. – Надо только разбудить. Чтобы проснулись днем.

– Разбудить тень? Но зачем?

– Разбудить все тени. Сразу. Чтобы встали на пути машин. Помнишь, как тень расправилась с аккумулятором твоего мобиля. А самолеты им по зубам, как думаешь?

– Не знаю, – призналась Люба. – Случайных птиц они сбивают. Но самолеты способны летать на огромной высоте. Значит, таков план Последнего Храма? Пробудить теней в момент атаки Пирамиды?

– А будет атака? – спросил Посол с надеждой на отрицательный ответ, но Люба разочаровала его коротким «Будет».

Беседа прервалась. Молчали долго – пока не закончился эль в бутыли.

– Разбудить могу, – наконец сказала Люба. – Но тени не любят солнечный свет. Они пассивны днем. Мой окрик услышат, но из укрытий своих не выползут. Только ночью, но в Пирамиде о тенях знают, повадки их изучили, ночью в атаку не пойдут.

– А если днем будет темно, как ночью?

– Храм сумеет договориться с Солнцем? – Люба сомневалась.

– Тучи, – сказал Посол и глянул в чистое вечереющее небо. – Храм сумеет укротить тучи. Помогут ветра.

– Не выйдет, – уверенно возразила Люба. – Над Городом не бывает едких ливней. Радужная Стена и Ворота не допустят. Я не допущу.

– Небо над Пирамидой Воротам не подвластно.

– Над Пирамидой тоже не бывает дождей.

– Не бывает, – кивнул Посол. – Но по другой причине. В Пирамиде действуют специальные механизмы.

– Технологии! – воскликнула Люба и тут же, постеснявшись собственного возгласа, повторила тише. – Технологии. Как же я сама не догадалась. А ты еще меня всезнайкой обозвал. Ваши боги сильнее технологий?

– Будем надеяться, – Посол пожал плечами.

– Хорошо, – сказала Люба серьезно и сосредоточенно. – Гелертера я услышала. Сделаю все, что от меня зависит, если возникнет такая необходимость. Если ты не успеешь вернуться из Леса.

– Вот честно скажу: не хочу я в Лес, – насупился Посол. – Не понимаю зачем. Смысла не вижу. Что нам нужно искать в Лесу? Зачем так рисковать? Объяснила бы. Хоть что-то ценное бы рассказала. Не возвращался никто с южного склона. А ты закинула Гелертеру эту безумную идею. Теперь посылает нас – без цели, без карты, без надежды на возвращение. Я же не чужой тебе человек, не настолько же безразличен, чтобы посылать на смерть без надежды на спасение?