Текст книги "Клубный маньяк"

Иван Коваленко
Клубный маньяк

© Коваленко И.Ю., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Пролог

ОН УБЬЕТ

Иногда дни бывают прозрачными, и все в них кристально чисто, как в графине с родниковой водой. А иногда похожи на мутную городскую реку, которая меняет свой цвет с коричневого на серый или с темно-зеленого на цвет беспамятства. Что делать с такими днями?

Когда-то у меня были жена и дочь, но я их не помню. Я, честно говоря, вообще ничего не помню. Врачи говорят, они обе погибли несколько лет назад в жуткой аварии, где из трех человек только я остался жив. Но этого я не помню тоже.

Все мое прошлое – закованная в гранит городская река. Настолько мутная, что не понятно: есть у нее дно или его нет. Мерзкая вода.

Москва-река. И горожане-рыбаки, которые рано поутру замерли со своими удочками. Я один из них: пытаюсь выловить из своего прошлого хотя бы мелкую рыбешку. Вот-вот должен дернуться поплавок, и я что-то вспомню. Но нет.

Человеческий ум – загадка. Может стать для человека воротами, может открыть волшебные миры или поднять человека на высоты, недостижимые для птиц, но не в моем случае. Я старик без прошлого, а мое беспамятство – крест и моя обыденность.

Многие наверняка не поймут моей скорби. Поскольку мечтают как раз об обратном: проснуться однажды и ощутить себя чистым листом бумаги. Полагают, что, оказавшись без рюкзака с прошлым за спиной, им будет легче подниматься в гору или, что уж там, вместо крутого подъема вверх перед ними окажется долина с цветами, поющими птицами и чистым небом над головой. Это недальновидный взгляд на вещи. Без прошлого человек теряет себя. Поэтому правильнее меня назвать не стариком, а потерянным. Осколком на полу. Консервной банкой где-то на обочине дороги.

Брошенной машиной с полуспущенными шинами.

Дальше обойдемся без аллюзий: я действительно ничего не помню. Такой вот подарок от Господа Бога. Каждый день я провожу в хосписе, где продлевается жизнь таких странников, как я, – людей без близких и, в общем-то, без какой-либо надежды. Некоторые из нас похожи на застывшие камни – как мой сосед по комнате, – потому что его ум перестал быть умом и все, что ему осталось, – это принимать из чужих рук пищу.

Некоторые тяжело больны физически, и участь первых показалась бы им избавлением. Самым несчастным не помогают даже болеутоляющие препараты.

А есть персонажи вроде меня – которые когда-то потеряли своих родных, а потом и память. И единственным их занятием становится ловля рыбы – одно из едва ощутимых воспоминаний в этой чудовищной темно-синей реке по имени амнезия.

Рыбы – существа своенравные. Плавают где хотят, и окрас их может радовать, а может вселять ужас.

Моя память – это загадочный сундук, к которому я изо дня в день пытаюсь подобрать ключ. Бесполезно. Я бы, может, и забросил это занятие: лежал бы себе спокойно на постели, смотрел телевизор, листал страницы в Интернете. Но в моем сундуке что-то происходит. Иногда, кажется, я слышу голоса, а иногда ощущаю не оформившиеся в слова мысли. И все они говорят об одном: этот человек начнет убивать.

Наверняка жена, которая у меня была когда-то (так говорят), или взрослая дочь, погибшая вместе с ней, нашли бы слова и помогли мне справиться. Сидели бы рядом. Но их уже много лет нет, а вместе с ними нет и меня.

Есть только человек, имени которого я не помню, внешность которого расплывчата, как вечерняя тень. И только намерения его мне очевидны. Убивать. Возможно, он уже начал это делать.

Его образ, который и образом-то назвать нельзя, посещает меня каждый вечер, когда я принимаю таблетки и ложусь спать. И в такие моменты я хочу одного: лишиться памяти окончательно. Потому что если амнезия в чем-то спасает, то ощущение бессилия уничтожает окончательно.

Ангел-хранитель и его подруга

Мегаполис Москва. Одних он пугает, других вдохновляет, но большинству москвичей приносит растерянность: как сохранить внутренний мир посреди того, что и суетой-то назвать нельзя, скорее, это чудовищное мельтешение без начала и конца. Без конца и какого-либо начала.

Тимофей и Варвара – двое полицейских. Сидят на скамейке в сквере недалеко от участка, пьют кофе и наблюдают за птицами. Голуби суетятся под ногами, зяблики выводят трели, сидя на ветках деревьев, желтоклювые скворцы высматривают места для будущих гнезд, а серые вороны поглядывают на это свысока, время от времени устраивая между собой свой собственный, вороний, гвалт.

Тимофей и Варвара: оба молоды и оба необыкновенны. Или, наоборот, обыкновенны, потому что все в их жизни обыденно: оба работают, а вне работы у каждого обычные для всех заботы. Он ведет тихую холостяцкую жизнь 40-летнего мужчины, а она только что перестала быть женой. Ничего необычного.

Тимофей обещал себе не спрашивать ее о разводе, но почему бы, наконец, не спросить? Прошло три месяца, кольца она больше не носит. Раньше их было два: обручальное и еще одно, с небольшим камнем, на другой руке, а теперь ни одного. Словно вместе с браком она лишилась в своей жизни чего-то еще. Самая красивая женщина в их участке, а может, и во всей столичной полиции.

– Тебе одиноко? – спрашивает он наконец.

Варвара продолжает смотреть перед собой, будто никакого вопроса и не было. Вообще-то они не только коллеги, но и товарищи, а возможно, друзья. По крайней мере, ему самому так иногда казалось. Но друзья не имеют тайн, а Варвара – одна сплошная тайна, по крайней мере, во всем, что касается личной жизни. Даже о том, что она с мужем расстается, Тимофей узнал случайно – Варвара вскользь сообщила об этом, пока они ехали в машине по одному делу. Больше на эту тему Варвара за три месяца не произнесла ни слова. Только через несколько дней с ее безымянного пальца пропало кольцо, а еще через пару недель исчезло и второе. И на кого она стала после этого похожа: на разведенную женщину или на невесту, – он понять так и не мог.

– Одиночество – это не приговор, – произнесла наконец Варвара и сделала глоток кофе из стаканчика. В голосе ее не было ни сожаления, ни показной бодрости. Просто ответ на вопрос.

Возможно, так и должны общаться настоящие друзья?

Накрапывал весенний дождь. Если представить, что даже у дождя может быть свое настроение, то этот был осторожным – как будто не решался нарушить хрупкую гармонию, которая установилась в городе. Снега не осталось, солнце согревало прохожих, ветер разносил пыль, а тучи то появлялись, то куда-то исчезали.

– К тебе подходил Антонов? – прервала молчание Варвара.

– Пока нет.

– Ему понадобится твоя помощь. Возможно, он поймал убийцу. Но тот все отрицает.

«Как чаще всего и бывает», – подумал Тимофей.

К нему часто обращались за помощью. И какие только прозвища ему ни давали: «молчаливый следователь», «ангел-хранитель». Варвара иногда называла его «Израиль» – такой же мудрый, как эта приютившаяся посреди арабского мира страна, и такой же проницательный, как ее ветхозаветные подвижники.

«Молчаливый следователь». По большому счету, все именно так и было.

Еще не будучи полицейским он каким-то образом понял для себя, что истина чаще всего таится между слов. Это не имело ничего общего с кинесикой – полицейской методикой, когда подозреваемого оценивают с точки зрения мельчайших деталей в его поведении: мимики, движения рук или любой части тела – тех внешних проявлений, которые выдают лжеца на корню. Конечно, все это тоже важно и бывает прекрасным дополнением к выводам, которые Тимофей делал для себя. Но главным для него было молчание. А точнее тишина, которая свидетельствовала бы о полной гармонии.

Абсолютной тишины не бывает – только в кельях христианских анахоретов. Но именно созерцание делало его самым необычным следователем и дознавателем – не только в Москве, но и во всей России, а может, и во всем мире.

К Тимофею приводили подозреваемых, когда не хватало доказательств их вины и нужно было понять, имеет смысл идти ва-банк на традиционном допросе, или это человек, на которого не следовало тратить время.

Ангел-хранитель, спасший отдел от многих ошибок и уберегший город от многих новых преступлений.

Как правило все происходит так.

Два человека сидят друг напротив друга: Тимофей и обвиняемый. А дальше – полчаса того, что можно было бы назвать мистикой. Хотя его коллеги предпочитали не называть происходящее никак. Просто сопереживали и ждали вердикта.

Все задержанные ждут вопросов и готовят к ним ответы. Тимофей же не произносит на протяжении получаса ни слова. И своим абсолютным молчанием разрушает все условности и рамки, которые до этого момента существовали.

Это можно было бы назвать искусством допроса, а можно – даром. Не было почти никого, кто бы остался для него загадкой в течение этого получаса. Лишь несколько раз Тимофей говорил: «Не знаю». Но чаще выходил из кабинета и сообщал своим коллегам: «Да, это он». Или же: «Нет, это не он». Или же: «По этому делу он невиновен, но это преступник. Поищите связи с другими делами».

Самое главное, что с юридической точки зрения это не было дознанием. По сути, полчаса молчания были для уголовного процесса вообще ничем. Поэтому эти «сеансы», как иногда их называла Варвара, проходили без адвокатов. Просто два человека сидели напротив друг друга. Никто никому ничем не обязан.

Три убитые женщины

Антонов – оптимист. Их коллега, о котором говорили, что он счастливо женат, а раскрывать дела ему помогает не столько ум, сколько умение на все смотреть позитивно, даже на убийства.

«Драма делу не поможет», – говорил он и выглядел каждый день настолько свежо и аккуратно, что и не подумаешь, что он с утра до вечера копается в уликах, а работу его оценивают с точки зрения того, сколько преступников он поймал, а сколько осталось на свободе.

Последние дни Антонов работал над делом, которое назвали «убийство клубных девушек». В Москве в разных частях города находили трупы молодых женщин. Каждая из них накануне побывала в одном из ночных клубов на техно-вечеринке. Все они были задушены у себя в квартире, и каждый раз убийца не оставлял следов.

1. Мария, Анна и Елена.

2. 23, 24 года и 26 лет?

3. Светлые волосы, русые и черные.

4. Студентка, менеджер по продажам и консультант в магазине одежды.

5. Хамовники, Бутово и Тропарево.

6. Клубы «Соло», «Реванш» и «Хатха».

7. Все трое пили перед смертью алкоголь.

8. Никогда не были замужем и на момент убийства ни с кем не встречались.

9. Не знали друг друга, и их друзья не имели общих связей.

10. Все родились в разных городах.

11. У каждой своя судьба.

12. У каждой был iPhone.

13. Все трое регулярно ходили на техно-вечеринки. Кто-то чаще, кто-то реже.

14. Опустившиеся? Нет.

15. Дни рождения: 23 января, 6 июня и 14 августа.

16. Активно вели соцсети.

17. Селфи и фотографии города. Селфи. Селфи.

18. У одной из них (Анны) был попугай – его забрали соседи.

19. Три человека – это 0,00002 % от числа жителей города.

20. А если посмотреть иначе, то три вечности.

21. Но Антонов – оптимист. Порой таким необычайно везет. Настолько, что им впору завидовать.

Антонов, как обычно, выглядел бодрым и подтянутым. Невысокого роста, чуть-чуть полноватый. Густые темные волосы – из тех, что до самой старости будут оставаться густыми, даже если покроются сединой.

– Если это не он, то кто? – задал он риторический вопрос Тимофею.

Таким тоном, словно все в его картине мира уже решено и расставлено по полочкам. Однако Антонов пришел просить о помощи, а значит, 100-процентной уверенности у него нет, и слова его – бравада человека, который живет в данный момент надеждой.

Тимофей внимательно слушал. Как всегда, он не хотел слышать всех деталей дела – они могут помешать процессу. Важны лишь общие черты.

– Бахор Шарипов, 34 года. Гражданин Таджикистана. Уроженец Худжанта. В Москве проживает один, последние четыре года работает в такси. В выходные неофициально дежурит возле ночных клубов и развозит посетителей по домам, рассчитывая на тех, кто либо оказался без смартфона, либо слишком пьян, чтобы пользоваться приложением, либо просто ленив и потерял от техно-вечеринки последние мозги. Тимофей Александрович, мы проделали колоссальную работу: его Hyundai был замечен на камерах в районе клубов, где бывали убитые девушки. По последнему случаю – с Еленой – доказательства прямые. На одежде убитой обнаружены волоски с тканевой обивки его кресел. Камеры подтверждают: он работал в ту ночь в том районе. И самое главное – в ее квартире, в прихожей, обнаружены следы его ботинок.

Антонов бодро отчитывался, однако оба понимали: улики серьезные, возможно, окажутся решающими, но сами по себе ничего не доказывают. И звучат примерно так: если у животного четыре лапы, хвост, продолговатая морда и сильный нюх, то это собака.

– Он все отрицает, – продолжил Антонов. – Вернее, отрицает причастность к убийствам. Мы пока не предъявили ему всех доказательств: он еще не знает, что мы нашли его следы в квартире. На это он ответит, что просто помог пьяной девушке подняться в квартиру. И доказать обратное пока невозможно.

В комнате ненадолго воцарилось молчание.

– Поэтому я тут, – подвел итоги Антонов, главный оптимист в их отделении полиции.

Осторожным движением он придвинул к Тимофею папку с основными фактами дела.

Никчемный человек

Молчание имеет разные консистенции.

• Плоское молчание, не имеющее в себе ничего – только внутреннюю пустоту и потерянность человека.

• Плотное и насквозь пропитанное грузом тяжелых поступков.

• Молчание так же плотное, но насквозь пропитанное ложью ради самой лжи.

• Мерцающее и готовое вот-вот исчезнуть – такое молчание окружает людей слабых, не имеющих в себе опоры.

• Стеклянное и хрупкое – когда человек оказывается у грани, за которой видит возможность сознаться и начать свою жизнь заново: пускай осужденным, но с чистой совестью.

Молчание Бахора Шарипова было совершенно иным.

Напротив Тимофея сидел невыспавшийся измученный человек. Помятая одежда, двухдневная небритость. Его даже таксистом экономкласса было тяжело назвать – просто человек, чья жизнь в какой-то момент потеряла привычные очертания. Минуты перестали быть минутами, часы часами, а дни готовы были вот-вот оборваться. По большому счету, Тимофею уже через минуту было ясно: такие не убивают.

Убийства, тем более умышленные, не порождают таких состояний. За плечами у мужчины, который убивает женщин, должно прятаться нечто большее, нежели никчемность и неприкаянность, а именно они были всей сутью Бахора.

Если ты убиваешь, то имеешь систему, в чем бы она ни заключалась. Ты можешь быть рабом этой системы или ее творцом. Либо можешь сначала сотворить ее, а потом стать рабом. Но в любом случае серийные убийцы, какими бы разными они ни были и чем бы ни руководствовались в своих поступках, все они суть микровселенные, которые шире и бескрайнее того, что ощущал сейчас Тимофей.

А видел он напротив себя измотанного человека, который, несомненно, наделал в своей жизни достаточно ошибок, возможно, даже нарушал закон и даже был насильником или вором. Но не убийцей. Он действительно поднимался к Елене в квартиру, возможно, даже что-то утащил из ее сумочки. Но лишить другого жизни такой человек не способен.

Поэтому уже через двадцать минут Тимофей сообщил Антонову:

– Сергей Викторович, вам нужен другой.

Что означало: оптимистам не всегда везет. Что также означало: убийца находится на свободе и относится, по-видимому, к числу неуловимых. Как неуловимы большинство из тех, кто лишает жизни женщин, с которыми их ничего в жизни не связывает. Безусловно, в его поступках есть система, есть свои причины и законы, но пока они скрыты.

И иногда бывает так, что для раскрытия подобных дел нужен не только полицейский, но и волшебник.

За 4 часа до убийства

Чтобы стены перестали быть стенами, нужна громкая музыка. Мощная энергетика электронного техно, которая проникает в самое естество, заставляя танцующих терять самих себя. Процесс, который можно назвать вечеринкой и развлечением, а можно – «лиши себя всего человеческого». Хотя им самим кажется, что они подбираются к своей сердцевине. Обретают в себе что-то, что воссоединяет их с чем-то.

Стены, наконец, перестают быть стенами, а танцпол – танцполом. Все превращается в пространство, которое поглощает в себя и прошлое, и будущее. Остаются только ощущения, которые так легко принять за облегчение и истину. Поэтому столько людей улыбаются.

Лучше бы вас всех не было, но вы есть.

В ангаре. Обреченные.

Едва живые, почти что мертвые души.

И вот она – в белом обтягивающем топе. На коже – капельки пота. Глаза прикрыты. Улыбки нет: лицо, скорее, сосредоточенно. Этим она уникальна. Ей кажется, что звуки просвечивают ее душу, а на самом деле делают ее бесчувственной ко всему живому. Но поймет она это только завтра днем, когда почувствует, что внутри нее только пустота. Если проснется, конечно.

Или вот: разноцветная майка, на которой изображены какие-то индийские символы, которые что-то обозначают, но наверняка она сама не знает, что именно. Ей просто приятно соотнести себя с загадочным и далеким миром восточных религий. Смешно. Ей кажется: техно-клуб – это место, где буквы на ее одежде обретут какой-то смысл и она станет частью чего-то более космического, нежели ее душа, нежели ночь, для которой она сберегла последние свои силы. Высокая, рыжие волосы, почти нет косметики. От природы одарена живыми чертами лица. Танцует с открытыми глазами и тем самым пытается контролировать реальность, что вокруг нее, но потом, как и все они, опускает веки и принимается растворять себя в ритме, который растворил вокруг все живое. При этом чувствует себя живой как никогда. Но завтра все будет иначе. Она проснется обессиленной. Если проснется, конечно.

Или вот: она сидит на полу, в углу. Рядом с ней молодой человек, от которого остались только кожа да кости, а все остальное мертво. На них нет смысла смотреть: они пока вдвоем, но через некоторое время в ней (кто знает?) проснется чувство самосохранения, и она оставит своего молодого человека, который покажется ей не мужчиной, а чем-то вроде жалкого потерянного мальчишки. Вернется в середину толпы и породнится с музыкой, которую нельзя назвать музыкой. Приободрится. Решит, что познала себя по-новому. А завтра поймет, что это познание было ложью. Если «завтра» наступит, конечно.

Их всех нужно спасать.

И в первую очередь ее: еще одну высокую женщину. Ту, что танцует у самого диджейского пульта. Единственная, кто по-настоящему нуждается в помощи. Я так и слышу ее душу.

Тропарево, где ночью кто-то умер

– Ну вот, Антонов теперь похож на царя безысходности, – сказала Варвара Тимофею вскоре после «молчаливого допроса», когда они направлялись к месту последнего убийства, совершенного вчера.

Сама она была похожа на королеву – так, по крайней мере, воспринимал ее он и ничего не мог с этим поделать.

Одинокий мужчина. Одинокая вновь женщина.

Они уже несколько лет работают вместе. Он раскрывает дела, а она помогает ему, и в ряде случаев без Варвары он бы не смог ничего. Например, у нее есть своя IT-бригада: группа самых лучших айтишников в стране, которые неофициально помогают ей отслеживать и выуживать информацию о подозреваемых в цифровом пространстве. Почтовые ящики, аккаунты, данные сервисов и банковских переводов. Вот к чему стремится наш мир: все действия переносятся в пространство цифр, где нужно находить несоответствия или уметь видеть совпадения.

Например, одно из последних дел. Именно Варвара с ее IT-бригадой смогла доказать, что несколько, казалось бы, не связанных между собой убийств молодых людей на самом деле были звеньями одной цепи. Просто убийца – молодая женщина – постоянно меняла имена. Напрямую (по банковским, скажем, переводам между ней и жертвами) связь отследить было невозможно, но на помощь пришли алгоритмы искусственного интеллекта, которые совсем скоро поменяют наш мир до неузнаваемости. Обработав невероятное число таблиц, именно они нашли взаимосвязи между денежными переводами, данными по передвижению, данными почтовых аккаунтов и так далее. Умные компьютеры, они уже делают часть работы за полицейских. Возможно, когда-нибудь они погубят мир, а возможно, помогут сделать его лучше, поскольку лет через двадцать ни от кого нельзя будет скрыться, и совершать преступления будет бессмысленно.

Однако человек все равно не перестанет нарушать правила, потому что это каким-то образом заложено в его природу. И об этом Тимофей думал все чаще. И даже иногда делился своими мыслями с Варварой.

– Многим людям мало того, что у них есть, – произнес он.

– Ты про Антонова?

– Нет, я про «вообще». Парадоксально. Если задуматься и посмотреть в суть вещей, то большинство преступлений совершается из-за того, что люди хотят таким образом добиться справедливости. Одних обидела судьба. Других – родители. Иным просто не вложили понимание, что есть границы, которые лучше не переступать. Времена меняются, но суть остается одна: человек любыми способами стремится к тому, чтобы все было справедливо, и кто-то ради этого готов ломать привычные законы и даже лишать других жизни.

– И мы для них злодеи, уводящие мир от истины?

– Возможно.

– Ты уже думаешь про «клубного убийцу»?

Варвара, сидевшая на пассажирском сиденье, повернулась к Тимофею и внимательно посмотрела на него. Ее взгляд был бездонным, как бездонной была она сама. Скорее всего, это одному ему кажется, что она особенная, потому что он к ней неравнодушен, а так, возможно, Варвара – самая обычная девушка. Для него же она – олицетворение главной в его жизни несправедливости: что он по-прежнему один, и она, видя это, ничего не может с этим поделать. Или не хочет.

Но они оба сознательные и, прежде всего, коллеги. Сближаться в таких условиях опасно. Вот они и продолжают день ото дня пить кофе на скамейке и как ни в чем не бывало разговаривать о текущих делах. Как, например, об этом: когда непонятно, кто убивает молодых девушек, которым еще жить и жить и у которых, возможно, все было впереди. И каждая, безусловно, была по-своему красива.

Квартира убитой. Тропарево, пара кварталов от метро «Юго-Западная». Череда панельных домов, наспех возведенных незадолго до распада Советского Союза. Безликие сооружения. Жалкие метры, которые каждая семья обустраивает по-своему. Чаще всего безвкусно, словно жильцы только и мечтают, чтобы этот дом стал их временным пристанищем.

Его, Тимофея, квартира – тоже небольшая, всего одна комната, но очень уютная. Одна из стен полностью заставлена книгами, которые он привык читать со школьных лет и с тех пор не может остановиться. Сотни книг. В юности это были романы современных на тот момент западных писателей, затем он начал интересоваться советскими авторами (чтобы понять, чем дышали его родители), а сейчас – любой текст, который помогает понять не столько привычки людей, сколько природу их поступков. Потому что (и в этом Тимофей был убежден) все свои силы люди берут не из мысли, а из того, что лежит за пределами слов и понятных уму формулировок. «Направление ума» – он определяет это так. Направление, которое рождается в пространстве, о котором в полиции говорить не принято: в неощутимой зоне, где вечность соединяется с природой человека. В истоке, где еще не сформировались логика, время и расстояния, а присутствуют только тишина и ощущения, которые могут эту тишину укрепить или окончательно разрушить.

Так вот, книги. В квартире Елены их не оказалось ни одной. Мертвый дом? Тимофей сказал бы так, но в целом две комнаты производили впечатление вполне обжитого пространства. Все по-женски аккуратно: все разложено по своим местам. Недорогая мебель, недорогие шторы. Обои, которые раскрашены вручную, – в каждой комнате в свой цвет. Девушка старалась содержать свою жизнь в порядке. И последние минуты ее тоже не выглядели хаосом. По крайней мере, из протокола, который составил Антонов после осмотра квартиры, было ясно, что никто ни с кем не выяснял отношения, никто не дрался. Даже в постели Елена лежала почти умиротворенно – раздетая и кем-то задушенная.

Фотографии бесстрастно зафиксировали, что ее легкие, горчичного цвета штаны и желтый топ лежали возле постели. Там же было брошено нижнее белье. Слишком небрежно для такой аккуратной женщины. Но в ней было как минимум несколько бокалов крепких коктейлей, а рядом, по-видимому, находился мужчина, ради которого она, как могла, разделась, не подозревая, что именно в обнаженном виде встретит свою смерть.

Все вещи, которые могли дать хоть какую-то зацепку, были взяты на экспертизу, поэтому рядом с кроватью теперь было пусто. Голый светлый ламинат, подделка под массив дуба.

Следы таксиста были обнаружены только в прихожей. Так что, скорее всего, так и было: водитель помог Елене подняться до третьего этажа, потому что сама она была не в состоянии. Проводи он ее до постели, следы оказались бы и там. А если бы хотел их скрыть, то не оставил бы их у двери.

Убийца пришел позже. И за собой все хорошо убрал. А следы водителя оставил как примету, которая может отвлечь внимание следствия. Странно, что Антонов этого не понимал. Воистину все оптимисты порой слепы.

В протоколе было указано, что iPhone Елены был на момент смерти при ней – в боковом кармане штанов. А вот денег или карточек нигде не оказалось. Она могла потерять кошелек, но, скорее всего, он был украден. И сейчас тот случай, когда совершенно не важно – кем, потому что главная часть загадки – ее смерть. Положа руку на сердце, даже если вором является таксист, то его можно не задерживать: этот человек воровал и продолжит воровать, и ни тюрьма, ни увещевания его не изменят.

От владельца квартиры тоже никакой ценной информации – Елена жила тут последние 10 лет, всегда платила вовремя, никаких жалоб от соседей. На то, что плата за аренду проходила неофициально и без договора, Антонов решил закрыть глаза. Тимофей поступил бы так же.

Тимофей бродил по сорока квадратным метрам. Раз уж он взялся помогать с «молчаливыми допросами» и дело «зависло», то почему бы не посмотреть на место преступления. Та же самая беседа с тишиной. Причем с тишиной, которую уже ничем не нарушить. Даже звуки автомобилей за окном как будто стихли, и самолеты из соседнего аэропорта Внуково перестали летать, и птицы разом исчезли. Только стены, мебель из дешевого магазина да душа убитой, которая (кто знает!), возможно, еще ищет себе пристанище и блуждает сейчас по квартире, которая когда-то была домом для ее тела.

Стены, на которых столько лет отражались тени убитой.

Окна, в которые она, возможно, смотрела по утрам.

Балкон, где было обустроено пространство для отдыха – деревянный столик и два складных стула. Вокруг – деревья. Солнце согревало балкон в утренние часы. В ста метрах от дома – проезжая часть, по которой с утра до ночи передвигались машины и автобусы.

Тимофей аккуратно переходил от одного предмета к другому. Что-то искал? И да и нет. Все, что можно было обнаружить, было обнаружено – Антонов работу свою знал хорошо. Даже задержание таксиста – это заслуга и успех, потому что с момента убийства прошло меньше суток, и ему с командой пришлось проделать колоссальную работу. Другое дело, что убивает кто-то другой.

На полке рядом с цветком стоял небольшой образок – преподобная Ксения Петербургская. Больше икон в доме не было. Небольшая деталь, которая могла бы сказать, что человек держал в глубине себя еще один потаенный мир, куда никому, кроме нее, не было доступа. Ксения Петербургская потеряла в молодости мужа и всю оставшуюся жизнь бродила в его одеждах. У Елены не было мужа. Молодого человека, судя по переписке в смартфоне и аккаунтах в социальных сетях, тоже.

Иногда квартиры могут многое рассказать о человеке (какие-то детали, предметы обихода), а иногда похожи на белую греческую скульптуру, у которой вместо глаз безжизненные зрачки, и что скрывалось когда-то в ее взгляде – непонятно. Вот и сейчас, в Тропарево, казалось, у Елены и не было никаких привычек: ни книг, ни творчества, ни молодого человека, а была только рутина, отдыхать от которой она старалась, посещая время от времени ночные клубы (со слов ее близкой подруги).

«Она не искала там знакомств, – передал ее показания Антонов, – техно-клубы – это вообще не место случайных свиданий. Люди приходят туда побыть наедине с собой, потанцевать под то, что они называют музыкой, выплеснуть из себя негативную энергию и напряжение, которые накапливаются за трудовые будни. А в субботу и воскресенье приходят в себя. Оказываются как бы книгами, из которых вырваны все прочитанные страницы, а впереди только будущее».

В тот вечер Елена пошла в клуб одна.

Почему у нее не было молодых людей? Подруга не знает. Вернее, считает, что Елена по природе своей была слишком разборчивой. Дочь военного и жены военного. Хотя свою щепетильность по отношению к людям Елена могла маскировать самым неожиданным образом, например, на работе с удовольствием ходила курить с коллегой, который дня не может провести без скабрезных историй и хвастовства. Она даже называла его «хорошим товарищем». Возможно, разглядела в нем что-то.

Но на свидания не ходила. Во-первых, потому что очень уставала на работе, а во-вторых, была пара историй в юности, сразу по приезде в Москву, которые будто подорвали ее доверие к мужчинам. Словно порядочными и надежными они не могут быть в принципе. Поэтому если и было кем-то сказано «волков бояться – в лес не ходить», то это про нее.

А ночные клубы? Это же просто танцы!

Короче говоря, квартира. Он ничего не почувствовал. Только убедился еще раз: люди бывают разные. Кто-то мучается от одиночества, кто-то страдает, живя с кем-то. Как относилась к своей жизни Елена, Тимофей понять не смог. Кем она была по сути – тоже неясно. Возможно, им мог бы помочь профессиональный профайлер, который по мелким деталям обрисовал бы исчерпывающий образ убитой, но такого у них нет. Есть только Антонов – грустнеющий оптимист; есть Варвара и есть он, Тимофей Лотоцкий – то ли грустный, то ли задумчивый полицейский. А может быть, и все сразу: человек, который привык слишком глубоко ощущать внешний мир и совершенно запутавшийся в мире своем, внутреннем.