Текст книги "Изнаночные швы времени"

– Когда расстались и где? – княгиня говорила ровно, как будто расспрашивала управляющего о доходах фермы под Боголюбовом.

– У Переславля-Залесского, госпожа великая княгиня, не далее как пять дней назад.

Она резко встала, взяла в руки подсвечник, словно ей не хватало света рассмотреть лицо Олега, и подошла к нему вплотную.

– Не знаю тебя, боярин, – это было сказано сквозь зубы, от показного спокойствия княгини не осталось и следа. Она глубоко дышала, глаза гневно прищурились. – Ты кто таков?!

Олег молча протянул ей перстень – второй предмет, который ему дал князь Андрей.

– Сия вещица знакома мне, – вернула она перстень, внимательно его рассмотрев. – Есть ли еще что?

Олег наклонился, чтобы никто не мог его услышать, и проговорил несколько слов. Княгиня слегка покраснела.

– Да, было такое, – и усмехнулась. – Только, наверное, погибнуть ты должен, боярин, раз тебе такое ведомо.

– Я готов, госпожа великая княгиня Анна Данииловна, – опять поклонился Олег. – Однако спасти тебя не смогу. А мне великий князь именно это велел. Так что…

Договорить он не успел. Снаружи раздался сильный грохот, лязг оружия и стоны. Потом дверь резко распахнулась, как от сильного удара ноги, и на пороге показался богато одетый человек с окровавленным до рукояти мечом. Княгине он был хорошо знаком.

– Как ты смеешь входить без разрешения, Анисим Роща? – зло спросила она, опять усаживаясь за стол. – Или ты прискакал мне рассказать, что князь Александр пришел на помощь своему брату и в стольном граде богомерзких татар скоро не будет?!

– Монахиням пристало смирение, – бросил вошедший.

– Речь не о монахинях, я тебя об ином спросила, – повысила голос Анна, сильно, впрочем, побледнев.

– В монастырь ты отправляешься.

Тот, кого княгиня назвала Рощей, сделал несколько шагов вперед, давая возможность войти в комнату вооруженным людям, среди которых были монголы. Затем объявил: – Сейчас воплотят тебя в светлый ангельский образ.

– Мой муж меня отправляет монастырь? – подняла брови княгиня.

– Твой муж здесь не при чем, – теперь Роща рассмеялся. – Другие теперь приказывают.

– И кто же это?

– Все на нашей земле теперь делается по приказу царя земного. Великий князь Александр Ярославич был у царя Сартака, и ему отказана земля русская со всеми уделами. Твой муж больше не великий князь Владимирский, и лучше бы ему быть изгоем – эта судьба слаще, чем та, что у него теперь будет.

– А вы двое, – он глянул вскользь на Олега и Шурика. – Правильно делаете, что не вмешиваетесь. Будете послушны – спасете свои головы. Может быть. – И добавил громко: – Начинайте постриг!

По команде в комнату вошли мужчина в рясе, в котором Олег узнал игумена Рождественского монастыря Силантия, и две монахини. Они несли ворох черной одежды, предназначенной княгине, ужасного вида ножницы, какие-то книги и сосуды.

Дверь, чтобы впустить всех с поклажей, пришлось открыть настежь. Сильно потянуло сквозняком. Слышно было, как внизу заскрипели дверные петли – кому-то понадобилось выйти наружу, и под крышу княгининого терема ворвался настоящий вихрь, отчего все свечи разом мигнули. Стало совсем темно.

Олег пожалел, что даже у сотрудников Центра прикладной хрономенталистики перестройка зрения, позволяющая видеть в темноте, происходит не одномоментно. Он лишился одного из самых ярких впечатлений, какие только можно себе представить, на память ему остался только звук. Совершенно неповторимый. Возгласы Жанны д’Арк9494
  Жанна Девственница (1408/1409 или 1412 – 30 мая 1431) – национальная героиня Франции. Считала, что на нее возложена миссия освобождения страны от англичан в критический момент Столетней войны (1337—1453). Сумела убедить в этом наследника французского престола (будущего Карла VII Победителя, 1403—1461) и получила командование армией, которая сняла осаду Орлеана, выбила противника из центральной Франции и провела «бескровный поход» в Реймс, где состоялась коронация Карла VII. Была взята в плен бургундцами, союзниками англичан, и выдана им. Осуждена за ересь на руанском инквизиционном процессе под председательством епископа Пьера Кошона (1371—1442) и сожжена. Впоследствии, по итогам повторного разбирательства, была оправдана, а Кошона отлучили от церкви.


[Закрыть] в бою у Жаржо, напоминали его, конечно, но отдаленно, примерно, как фырчание мотора вазовской «шестерки» из двадцатого века походит на рык двигателя «Мазерати Куаттропорте». Это был насыщенный, яростный женский вопль, за которым последовал звук падения тяжелого тела в доспехах и со стуком сыплющихся на пол стеклянных шариков.

Когда свечи снова разгорелись, хамоватый посланец Александра Невского уже лежал на полу с окровавленным лицом. Рядом с ним валялась самая большая из шкатулок княгини Анны, удачно попавшая Роще в голову.

Ратники, пришедшие с ним, рванулись к телу, но им никогда не приходилось бегать по полу, на котором рассыпаны бусины. Они поскользнулись, и если для одного все закончилось более или менее благополучно – он всего лишь сел на шпагат, выронил меч, схватился за пах и заскулил, то второму не повезло – его поймал на свой меч Шурик.

Но серьезной стычки не вышло. Остальные были деморализованы видом поверженного Анисима, наверное, нафантазировали себе вмешательство сверхъестественной силы, поскольку летящей шкатулку никто не видел, и драться не собирались. Монголы топали по лестнице где-то внизу, оставшиеся на ногах ратники Рощи усиленно делали вид, что зашли случайно, игумен же забился в угол и часто-часто крестился. И только одна из монахинь, неопрятного вида женщина с бледным лицом и злыми глазами, выставив перед собой ножницы, шла вперед.

Олег погрозил ей пальцем и отобрал режущий предмет. Она в ответ попыталась его укусить, но ей на зубы попал черевец9595
  Нижний элемент наруча.


[Закрыть]. Монахиня отскочила в сторону, и больше им никто не мешал.

Вчетвером – на лестнице их догнала молоденькая девушка, служанка княгини Гостислава, – они спустились этажом ниже, перешли в галерею, соединяющую княжеский дворец с Дмитриевским собором. Из окон галереи было видно, как во дворе собиралась вооруженная толпа, чтобы блокировать все выходы из дворца и примыкающих построек – монголы времени даром не теряли. У входа в собор тоже расположились человек десять ордынцев.

Княгиня вдруг остановилась и заплакала. Олег посмотрел на нее и понял, что адреналин в ее крови нормализовался и она ужасно боится – и монголов, и неуютного Владимира, сильно отличающегося от городов на ее родной Волыни, и ночи, и еще черт знает, чего еще. И ей всего-то восемнадцать лет, хоть она уже два года замужняя женщина, обладательница звучного титула «великая княгиня Владимирская».

Олегу пришлось несколько раз проговорить дежурное «все будет хорошо» и ласково погладить ее по голове. И только тогда рука княгини, намертво, казалось, вцепившаяся в металлическую скобу, непонятно для чего вделанную здесь в каменную кладку, разжалась. Он поднял княгиню на руки, и они уже не пошли, а побежали вперед.

Выход из галереи привел на хоры собора, оттуда они спустились вниз и бросились к алтарным вратам. Навстречу им выскочил полуодетый человек и истошно завопил, размахивая перед собой руками:

– Бабенкам нельзя в алтарь!

Шурик с ходу врезал ему плашмя ножнами по лоснящейся физиономии, и он отлетел в сторону с той же скоростью, с какой бросился им наперерез. Но все-таки навредил: его вопль услышали снаружи. Монголы смекнули, что в соборе происходит неладное, и двери зашатались под ударами.

Княгиня, которую Олег в алтаре посадил на край престола, опять заплакала. Но сейчас его это уже не беспокоило. Он велел Шурику забаррикадировать изнутри алтарные врата, а сам, схватив факел, стал осматривать плиты, лежащие на небольших возвышениях.

– Не то… Не то… Загадили черти, не разберешь… Опять не то. Ага! Вот он! – Олег воткнул факел в горлышко какого-то металлического сосуда, уперся руками в гранитную плиту с надписью «Илия епископ» и, поднатужившись, сдвинул ее в сторону. Пламя факела сильно качнулось – снизу пошел мощный приток воздуха.

Из склепа в алтаре Дмитриевского собора во Владимире-на-Клязьме пролегал подземный ход. По словам князя Андрея, рассказавшего о нем Олегу, он вел под обрыв, на самый берег реки.

XV

Туда и привел.

На берегу их встретили Феликс и Норман. Они перенесли в баркас едва сохраняющих последние силы княгиню и ее служанку и пошутили по поводу того, что Олег с Шуриком слишком уж запыхались. В ответ получили нечленораздельную, вялую даже ругань.

Вчетвером мужчины взялись за борта и сняли грубоватую, но крепкую посудину с прибрежной мели…

Грести, грести, грести. Грести… Грести… Меняться. Грести, грести опять, снова меняться, укладывать изможденного Шурика передохнуть, проверять, действительно ли Норман в состоянии столько работать веслами без риска для здоровья, спорить, настало ли время сделать остановку. Грести, грести… Грести, меняться и опять грести, выхватывать из рук Нормана весла, грести, грести, грести…

К рассвету им удалось пройти вниз по течению Клязьмы почти сорок километров. Они добрались до устья Судогды, и погони уже можно было не опасаться. Здесь оба берега реки затянуты болотами, конным преследователям к воде и на километр не подступиться.

То ли проснувшейся, то ли очнувшейся княгине был изложен план дальнейших действий. Был он довольно прост: идти кружным путем по рекам к Великому Новгороду, где ее дожидается супруг. И наконец, были представлены все участники операции по ее спасению от насильного пострига в монахини.

Шурик этой чести был удостоен первым, потому что на его пальце, как и на пальце Олега, был перстень князя Андрея. «Очень помог супругу твоему, госпожа великая княгиня, у Переславля кмет Лександр. Больше всех помог», – объяснил Олег этот подарок. И это была истинная правда, потому что именно благодаря Шурику князь прорвался в город.

Получилось вот что. На десятом километре кучковской дороги, где Феликс и Шурик, покинувшие свой наблюдательный пост, обнаружили в быстро сгущавшихся сумерках князя Андрея, который приводил в порядок ушедшую с поля боя конницу. Посовещавшись между собой, они поняли, что князь не собирается немедленно спасаться бегством, а потому может быть полезен. Они открылись, воспользовавшись знакомством с боярином Олегом Владимировичем Волынским. Легенда была такой: прислал тот за ними, боярином Филодором Лучанином и кметем Лександром Джофичем, гонцов, звал «разделить тяготы ратные с князем доблести беспримерной», они спешили, да не успели к бою.

Смысл слов «доблесть беспримерная» князю Андрею до конца ясен не был, но придыхание, с которым они были произнесены, ему польстило, а в правдивости остальной части рассказа из-за многочисленных подробностей сомнений не было. К тому же чутье воина, проведшего жизнь в походах, больших и малых стычках, подсказало князю, что Филодор – того же сорта человек, что и боярин Олег Владимирович, а потому на военном совете в ночи ему было предоставлено весьма почетное место.

На совете Андрей Ярославич говорил, что нужно отбивать Переславль – там была семья брата, Ярослава Ярославича, которую он обещал беречь. Большинство старых владимирских бояр были против, говорили, что надо уходить в Кучков, но сильно они не спорили: все-таки стыдно им было. Надеялись старцы, что план не сладится, потому как ни князь, ни молодые дружинники, ни пришелец с Волыни, со странным именем Филодор, дельного не предложат. Но на беду очередь говорить дошла до оруженосца того самого Филодора, и оруженосец этот уверенно изложил интересную придумку с факелами, которыми можно напугать монголов, да и не стушевался, когда придумку эту в поначалу объявили ересью. Почтительно, как подобает младшему на совете, но настойчиво он объяснил, что если зажигать факелы один от другого и крепить их на шестах высотой в человеческий рост, «окаянные» подумают, что из леса выходит тысячное войско. И добился в конце концов своего: князь Андрей, уважительно покачав головой, изрек: «Кмет Лександр – умно лукав. В думцы ему пора».

В итоге все сделали именно так, как придумал Шурик, и именно поэтому Феликс был представлен княгине в качестве единственного, «чудесных качеств» воина, который в ночной атаке «добыл басурманина». Больше никто князю Андрею кровь на клинке предъявить не мог, так как ордынцы то ли перепугались, то ли предпочли не ввязываться в непонятный ночной бой и через верховья речушки Ветлянки поторопились уйти к основным силам, что расположились на правом берегу Трубежа, на холмах.

Шурик и Феликс были удостоены целования руки княгини, а потом она обернулась к Норману. Совершенно не думая, какие последствия это произведет, о нем Олег отозвался: «И рыцарь добрый, и многих стадиумов уч».

Норман был схвачен за обе руки и со знанием дела спрошен:

– Саламанка? Болонья?

Княгиня дозволила Норману сесть рядом с нею, и Олег решил, что наконец-то имеет полное право отдохнуть.

Когда он проснулся, непонятно было, сколько прошло времени – четверть ли часа, сутки ли: солнце по-прежнему висело над мачтой баркаса, а княгиня и Норман все еще сидели рядом. Он ей что-то рассказывал по-венгерски. Феликс и Шурик лежали на песке у воды и разглядывали служанку Анны Данииловны, которая занималась стиркой.

– Пойду помолюсь в тишине, – сказал Олег, особо ни к кому не обращаясь. В эпоху Средневековья эти слова были понятным для всех трансвременных экспедиций сигналом. Их произносили при хроноригенах, означала эта словесная формула, что говорящий собирается связаться со своим временем.

Феликс кивнул: мол, все под контролем. Олег забрал икону-коммуникактор и ушел в заросли молодого березняка.

Квира откликнулась ему и выглядела чрезвычайно озабоченной.

– Ты знаешь, вас очень серьезно обложили, – это было первое, что она сказала. Затем описала диспозицию противника: к северу от Клязьмы до села Рождественского9696
  Современный город Ковров.


[Закрыть] все охвачено сильными разъездами, гонцы добрались аж до самых развалин Гороховца. По реке тоже выслана погоня, несколько больших лодок с сотней ратников, поровну монголов и русских, спустились уже почти до Ущерки, реки, которая текла не более чем в десяти километрах западнее Судогды.

– Может, вам на базу лучше вернуться, там отсидеться?

– Не, – поморщился Олег. – Нам надо успевать на север, пока Невский из Орды не вернулся. Потом поздно будет, закроют все дороги, а я князю обещал поскорее вернуться.

– Удачи, – пожелала ему Квира.

– Не лишнее, да, – буркнул вместо прощания Олег.

Теперь стало понятно, что по Клязьме дальше на восток плыть нельзя. Поэтому они двинулись на юг. Сначала поднялись по Судогде на веслах, пока позволяли берега, потом немного тащили баркас по-бурлацки, затем по полузаросшему волоку на Колпь, которая текла на юг, этой речушкой попали на Гусь, а спустившись по нему, вышли на Оку.

Это был большой круг, но Олег на Оке немного ощутил облегчение. В экспедициях в русское Средневековье он спокойнее всего чувствовал себя на широких реках. Русские – сухопутный народ, и умельцев тихо подобраться к тебе где-нибудь в лесу всегда стоит опасаться, а по водной части таких специалистов нет. Главное, чтобы стрела с берега до лодки долететь не могла, и можно не думать об опасности.

Никаких беспокойств и не возникало, а на четвертый день пути по Оке, в Муроме, когда-то столице крупного княжества, а теперь практически незащищенном городе, им по-настоящему повезло. У пристани обнаружилась настоящая новгородская ладья, небольшая, одномачтовая, около двенадцати метров длиной, с двумя платформами – на носу и корме, под которыми можно было устроить лежанки.

Хозяином судна был старый купец, с удовольствием согласившийся на сделку, так как уже два года не удавалось найти людей, способных управляться с ладейным парусом – после Батыева нашествия новгородцы стали гораздо реже появляться в муромских краях, а уж оседать тут отказывались напрочь. Такелаж и парус сильно обветшали, их нужно было менять, Олегу повезло найти ремесленников, которые под его руководством взялись изготовить новые.

Парусов решили сделать два: один простой, неприметный, «маскировочный», а другой «парадный», с аппликацией из двух букв – «А» и «К», как на стяге князя Андрея. Его Олег собирался поднять после пересечения новгородских границ, рассчитывая, что князю донесут о ладье с его символикой и он вышлет навстречу воинов.

На работы ушло два дня, которые княгиня с Гостиславой провели под охраной Феликса и Нормана в доме настоятеля одной из церквей, а на третий, с утра, Олег отправился на городской рынок. Муром дважды был разграблен во время нашествия Батыя, но затем присутствие епископской кафедры, защищенной ордынским ярлыком, дало городу возможность ожить и сохранить какую-никакую торговлю.

На рынке нашлись сарафаны, подходящие княгине по размеру. Олег купил их, а затем Анна Данииловна сама в сопровождении Гостиславы и Нормана отправилась тратить деньги. Впрочем, на ее вкус подходящего не нашлось, за исключением пары ковров да нескольких бочонков яблочного вина, так что к спущенной на воду ладье она явилась не в особенно хорошем настроении. Зато Норман был доволен: в лавке возле епископского двора он с величайшим изумлением обнаружил пергамен и купил весь запас, что был у купца.

Время текло размеренно, пока на городскую пристань не прибыл большой хлебный караван из Рязани. Вернее, пока хозяин одной из пришвартовавшихся барок не пересказал Феликсу и Шурику весть, «всем честным людям благую»: возвращается «от царя» Олег Ингваревич Красный9797
  Олег Ингваревич Красный (ум. 1258) – великий князь рязанский, местночтимый святой.


[Закрыть].

Шурик насторожился: известна была версия, что этот князь, попавший в плен к монголам в 1237 году в коломенской битве в первое Батыево нашествие, выехал из Орды в 1252-м не один. Феликс собрался было спровадить говорливого купца подальше, но Шурик остановил товарища и получил новую порцию информации: вместе с рязанским князем шел из монгольских кочевий и владимирский, тоже с ярлыком на княжение. И что еще важнее было, решил владимирский князь, по словам рязанца, в пределы иных земель не заходить, а отправился прямо к Новгороду Низовской земли9898
  Новгород Низовской земли – название Нижнего Новгорода на самом раннем периоде его истории.


[Закрыть].

Имени владимирского князя купец не знал, и неудивительно: что ему до соседских дел. Но Шурику даже два и два не нужно складывать, чтобы понять: возвращается из Орды Александр Невский. И конечно же, он понял, что именно в тот момент, когда они будут проплывать по Волге мимо Нижнего в сторону Городца и дальше, к Ярославлю и Твери, там и окажутся весьма недружелюбные люди. Шурик немедленно бросился к Олегу, который пытался вербовать гребцов в традиционном для этого месте – у ближайшей к пристани церкви.

Дело это было непростое, поскольку Олег честно говорил, что возвращаться нанятым из Новгорода придется самим, а такая перспектива пугала почти всех, хотя плата сулилась немалая. В конце концов согласились плыть только четверо, а это было то же, что и ничего.

Олег осознал грозящую опасность с полуслова, поэтому отплыли они немедленно, полагаясь только на ветер. И следующие четырнадцать часов ладья разве что не летела – яхтсмен в Олеге выложился полностью. И скорость эта дорогого, как выяснилось, стоила. Феликс в одиночестве сидел на носу под предлогом, что ему нужно не переставая молиться Николаю-угоднику ради свежего ветра, поддерживал связь с Квирой. Когда на горизонте показались валы и башни Нижнего Новгорода, он отложил икону-коммуникатор в сторону, подошел к Олегу и шепнул на ухо:

– Обогнали. Еле-еле обогнали. Трубачи Невского в ворота входят.

Олег молча взял его за руку. Феликс принявший этот жест за знак благодарности, отстранился и удивленно посмотрел на напарника: мне-то за что спасибо? Но в следующую секунду он был подтянут к рулю ладьи, его хлопнули по плечу: работай давай! Олег лег около мачты и мгновенно уснул, успев подумать: «А собаки-то как надрываются в Нижнем. Точно чужаки в городе».

Его не будили, поэтому он открыл глаза, чувствуя себя совершенно отдохнувшим и в хорошем настроении. Когда же Квира доложила, что по реке погони нет, хотя Невскому уже доложили и о бегстве княгини из Владимира, и о ладье, отплывшей из Мурома, то стал просто счастлив. То, что они удачно проскочили Нижний, показалось ему хорошим знаком. Единственной проблемой были аккумуляторы для иконы-коммуникатора – их заряд иссякал.

Он сказал об этом Квире, а она, подумав, ответила, что будет поддерживать вормхоул-канал открытым со своей стороны, а коммуникатор на ладье пусть работает в спящем режиме, тогда до Новгорода должно хватить энергии. Они условились, что в случае опасности Квира или другой дежурный эпиго в ЦПХ спроецирует в поле зрения участников экспедиции условный сигнал – молнию особой формы, в виде знака зорро. Вызов на прямой контакт должен идти только со стороны Олега или его спутников.

Режим постоянного слежения совсем успокоил Олега. Теперь он мог думать о чем-то еще, кроме безопасности, и решился на социологический эксперимент, о котором давно мечтал. Суть заключалась в том, чтобы лишить человека из высшего общественного слоя привычного стиля взаимоотношений с окружающими. Разрушить ситуацию, где разница статуса определяет модель поведения всех и каждого, и создать другую, где статус – ничто. Олегу хотелось узнать, каков будет результат. Рабочая гипотеза состояла в том, что подопытный аристократ, даже если это будет самый высокомерный придурок, постепенно превратится в нормального человека. В первый же вечер, как только княгиня и Гостислава уснули, он проинструктировал спутников, что теперь следует общаться со служанкой Анны Данииловны как с обычной компаньонкой по турпоходу.

Гостиславу Феликс взял на себя. Он подстилал ей ковры, усаживая у борта, за трапезой выдавал порцию одновременно с остальными. Сам стал набирать воду за бортом и контролировать очаг. Следил, чтобы Гостислава хорошо высыпалась и наравне с княгиней получала теплую воду, чтобы помыться.

Норман занимался княгиней – она по большей части проводила время именно с ним. Выспрашивала его, как устроена жизнь в других землях, сопоставляла, видимо, со своими воспоминаниями о жизни при дворе отца, иногда соглашалась, иногда удивлялась. С особенным удовольствием слушала рассказы про родственные связи русских князей и о том, у кого сколько было детей. Ей только нельзя было говорить про умерших во младенчестве или раннем детстве, тогда она начинала плакать и ее приходилось битый час коллективно успокаивать.

Олег, сидя поодаль, прислушивался к их беседам, время от времени подбрасывал полезные с точки зрения эксперимента темы, например:

– Норм, ты про Петра и Февронью расскажи.

– Ага, – кивал тот и начинал рассказ в обычной своей манере, привязывая его к известным княгине персонажам: – В тот год, когда князь Роман Мстиславич9999
  Роман Мстиславич Великий (ок. 1150—1205) – княжил в Новгороде, на Волыни, в Галиче, первый галицко-волынский князь, дважды (1201 и 1204) занимал киевский великокняжеский стол. Галицко-волынский летописец называл его «всея Руси». В 1170 году новгородские войска под его командованием разбили армию владимиро-суздальского князя Андрея Боголюбского, стремившегося ликвидировать республиканские порядки в Новгороде и подчинить его своей власти. Многократно совершал успешные походы на половцев, что на время прекратило их набеги на Русь и Византию. В конце жизни по неизвестным причинам разорвал союз всей своей жизни с польским князем Лешеком Белым и погиб в стычке у города Завихвост.


[Закрыть], дед твой, Анна Данииловна, ходил в ляхи да и погиб там, в Муроме вокняжился Давыд Юрьевич100100
  Давыд Юрьевич (ум.1228) – по летописным данным, княжил в Муроме (с 1205). Верный союзник владимиро-суздальских князей, участник неудачной для них Липицкой битвы.


[Закрыть]. Его отец, кстати, врагом князей из твоего рода был, Андрею Боголюбскому101101
  Андрей Юрьевич Боголюбский (ум. 1174) – великий князь Владимирский (1157—1174). Сын Юрия Долгорукого и дочери половецкого хана Аепы. Его прозвище не имеет отношения к религиозности и происходит от названия резиденции близ Владимира-на-Клязьме. Убежденный сторонник принципа самодержавной власти и отношения к княжеству как к собственности князя, постоянный противник южнорусских князей. Изгнал из владимиро-суздальских земель большинство родственников и многих местных бояр. В 1169 году совершил вместе с половцами и союзными северовосточными князьями поход на Киев, который подвергся небывалому до тех пор разграблению. Аналогичный поход на Новгород закончился для его войск катастрофой (1170), как и вторая большая южная экспедиция (1173). После длительного конфликта с боярами и нескольких казней был убит заговорщиками. Канонизирован Русской православной церковью в начале XVII века.


[Закрыть] помогал постоянно, но сейчас речь не об этом…

Потом следовала придуманная по заказу митрополита Макария102102
  Макарий (ок. 1482—1563) – Михаил Леонтиевич, митрополит Московский и всея Руси (с 1542). Имел большое влияние на Ивана IV Грозного в первый период его царствования, входил в Избранную раду (неформальное правительство, 1549—1560), избежал опалы после ее ликвидации. На Стоглавом соборе Русской православной церкви эффективно противодействовал нестяжателям, выступавшим против церковно-монастырского землевладения и в целом «богатой церкви». До репрессий второго, опричного, периода правления Грозного не дожил.


[Закрыть] в XVI веке сказка про православных святых Петра и Февронью, чьим прообразом были князь Давыд и его супруга Евфросиния. История про князя, болевшего проказой, которого вылечила девушка из простонародья, дочь бортника-древолаза. Про то, как он разменял власть на женитьбу на ней. Про то, как супруги всю жизнь жили счастливо, умерли в один день и даже после смерти не захотели быть порознь – наутро оказались в одном гробу.

Княгиня, кстати, сильно нахмурилась, когда Норман, пересказывая эту историю, упомянул, что, вылечившись в первый раз, князь отказался выполнить обещание в благодарность жениться на Февронье. А когда он дошел в рассказе до того момента, что после этого болезнь вернулась к Давыду, она погрозила кому-то невидимому пальцем: нечего, мол, девушек обманывать, поделом. Ближе к концу рассказа захлопала в ладоши: очень понравилось ей, что князь не согласился с требованиями муромских бояр, желавших, чтобы он «отпустил» жену-простолюдинку и уплыл с ней из города, оставив на время престол вакантным.

– Вот, Фил, видишь, – Олег сразу же пошел делиться достигнутыми результатами с Феликсом, стоявшим у руля на корме ладьи. – Я прав совершенно. Женская солидарность пересилила классовую.

– Ты – маньяк, – откликнулся тот. – Отдыхал бы, раз возможность есть. Вон как тебе битва тяжело далась. Нет, понадобился тебе этот твой эксперимент. А ты знаешь, кстати, что Саша придумал ее «княгиней Аней» называть? И ей понравилось.

Олег не поверил, и как только Шурик вылез из-под носовой платформы, где он спал после ночной вахты, его вызвали на допрос на корму. Выяснилось, что во время последней остановки, когда Олег и Норман отправились на охоту, а Феликс патрулировал окрестности, он объяснял княгине разницу между полным именем и ласкательным его сокращением. Варианты «Олежа», «Филя», «Норми» и «Саша» ей не понравились, а вот «Аня» и «Слава» – понравились очень.

Олег все равно сомневался, и тогда Феликс отправил Шурика, чтобы тот представил доказательства. Княгиня, накануне узнавшая, что такое родословное древо, теперь рисовала на листе пергамена многочисленных драконов. Под руководством Нормана, конечно. Драконы держали друг друга зубами за хвосты, показывая, как выглядит происхождение ее отца Даниила Романовича от князя Рюрика103103
  Рюрик (ум. в 879) – герой летописного сказания о призвании варягов на Русь в 862 году («И пошли за море к варягам, к руси. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами»). От Рюрика вели свой род все русские князья.


[Закрыть] и создателя Священной Римской империи Оттона Великого104104
  Оттон I Великий (912—973) – герцог Саксонии (936—961), король Германии (с 936), император Священной Римской империи (с 962), король Италии (с 961).


[Закрыть].

– Княгиня Аня, – раздался из-за паруса голос Шурика, – боярин волынский собирается сегодня на берегу заночевать. Позволения… Повеления твоего просит.

– Как он тебя, Олег! – Феликс тихо хихикнул. – Ты, оказывается, собираешься на берегу заночевать? Один? Или нас с собой возьмешь?

А княгиня, по-видимому, была донельзя удивлена. Но не тем, что ее назвали Аней.

– Моего повеления? Зачем?

– Да, княгиня Аня, – повторил Шурик, чтобы у Олега не было повода подумать, будто Анна Данииловна не расслышала, как он ее назвал. – Не знаю, княгиня Аня.

Та немного помолчала, а потом нарочито громко произнесла.

– Передай, друг мой Лександр, боярину Олегу Владимировичу, что княгиня Аня ему себя вручила, и в его воле дорогу выбирать. Как надо, так и делает пусть.

Теперь уже Феликс не сдержался и захохотал. Олегу пришлось сходить «помолиться» в тесную каморку под кормовым настилом ладьи и узнать, есть ли поблизости на реке острова.

– Есть, – сообщила ему Квира. – Андрей, кстати…

Но Олег не дослушал, оборвал контакт. Самый большой самоцвет на ободе лежащей перед ним иконы-коммуникатора, изначально янтарный, только что ярко-красный, теперь стал фиолетовым. Это означало, что энергии осталось только на один, ну, может быть, на пару сеансов.

Остров, про который говорила Квира, находился у левого берега Волги напротив нынешней Кинешмы, у самой границы костромских земель. Олег, поразмыслив, решил, что выходка Шурика в конечном счете им пойдет на пользу: остановиться им здесь действительно стоило. Дело в том, что в Костроме княжил Василий105105
  Василий Ярославич (ок. 1241—1276) – младший сын Ярослава Всеволодовича, великого князя Киевского и Владимирского. Князь Костромской. Великий князь Владимирский (с 1272). Был лоялен Золотой Орде, при нем была проведена вторая перепись населения для уплаты дани. Способствовал покорению монголами до сохранявших ранее независимость смоленских и курских земель.


[Закрыть], младший из Ярославичей, который на предложение брата, князя Андрея, вместе выступить против Орды отреагировал крайне враждебно: велел похватать владимирских купцов, бывших в тот момент в городе. Возможно, это было всего лишь демонстрация для монголов, чтобы ожидавшаяся карательная экспедиция обошла костромское княжество, но могло быть и наоборот. И непонятно, как этот князь себя поведет, если узнает, что через его владения плывет жена восставшего против Орды брата, а охраны у нее – всего ничего.

Они завели ладью в протоку у восточной оконечности острова, Феликс с Норманом отправились за реку в лес поохотиться, а Олег с Шуриком и Гостиславой занялись лагерем для полноценной ночевки. Поставили каркасы трех больших шалашей, стали покрывать их еловым лапником. Олег рубил, девушка носила ветки Шурику, а тот укладывал их в несколько слоев поверх жердей.

Олег, впрочем, не только рубил, но и внимательно наблюдал за княгиней, которую усадили на постеленный в сторонке ковер. Он довольно улыбнулся, когда ей стало явно не по себе: она встала, потом села, опять поднялась, снова опустилась на ковер, сдернула платок, что был у нее на голове, и растрепала на нитки. Когда в руках ничего не осталось, опять вскочила, схватила выпавшую у Гостиславы еловую ветку и… И замерла. Покрутила ее в руках, будто бы не понимая, что это и зачем, потом отнесла ее Шурику и вернулась на место. Поддернула подол сарафана, вроде собираясь сесть, но не села, решительно развернулась и пошла к Олегу за очередной охапкой лапника.

Кожа у нее потом была страшно исколота, и Олегу пришлось воспользоваться медтуеском. Он приготовил варево по рецепту, что был подсказан Урдину, и наложил мазь на руки княгини.

– Боярин Олег Владимирович, ты еще и лекарь? – Она была ошеломлена.

– Нет, – честно ответил он. – Да и лекарь тебе, к счастью, не нужен. Хватит меня… – и добавил после небольшой паузы: – …княгиня Аня.

Она расхохоталась и часто смеялась, когда стемнело, и все сели вокруг костра ужинать перепелами под разговоры и вино. Олег пересказывал новеллы из «Декамерона»106106
  «Декамерон» – сборник новелл итальянского писателя Джованни Боккаччо (приблизительно 1352—1354). Тема любви занимает в этом произведении обширное место, сюжеты некоторых историй для своего времени чрезвычайно смелы. В «Декамероне» силен также антиклерикальный элемент.


[Закрыть], а Шурик – несколько афанасьевских107107
  Афанасьев Александр Николаевич (1826—1871) – выдающийся собиратель русского фольклора, литературовед. Сборник «Русские народные легенды» (1860) был изъят из продажи по цензурным соображениям из-за весьма ироничного отношения к православным святым. Впоследствии книга была запрещена по настоянию церкви, а Афанасьев разделил собранное: в России были изданы «Русские детские сказки», а за рубежом богоборческие и эротические «Заветные сказки».


[Закрыть] сказок. Потом собрался вступить Норман, но Олег разглядел на лице у Гостиславы нетерпеливое желание тоже что-нибудь рассказать, прямо сейчас, и остановил его:

– Гостислава Никулишна сказку нам припасла. Давайте выслушаем.

– Ага, – кивнула Гостислава и начала, сначала запинаясь на каждом втором слове, опасливо поглядывая на княгиню, потом все смелее и смелее.

Выяснилось, Гостислава взрослела среди дворни ростовского архиепископа и насмотрелась всякого. И рассказчиком оказалась просто великолепным. К середине второй истории Олег понял, что они присутствуют при рождении фольклорной истории, и хотел сказать Шурику, чтобы тот начал мемографировать. Но, к удивлению своему и немалому удовольствию, обнаружил, что тот уже занялся этим сам.

На последнем кувшине разговорилась и княгиня. Ее история была похожа по сюжету на «Сказку о попе и работнике его Балде», только вместо парня там фигурировала дворовая девчонка. Олег, после того как она закончила, долго слова сказать не мог и только вытирал слезы. Феликс, сначала не понявший смысл рассказа, потом, когда до него все-таки дошло, повалился на землю, держась за живот, а отдышавшись, только и выговорил смеясь: «Ну, девушки, ну, вы даете!»

Анна Данииловна сначала нахмурилась: для нее, княгини по роду, и для служанки одно и то же слово нашлось, но быстро отошла. То ли ласкательный суффикс «ушк» примирил ее с «девушками», то ли ее натуре понравилось новое, не как во дворцах и на дворне, обращение. Так или иначе она снова рассмеялась. И потом часто говорила о себе и Гостиславе в третьем лице: «Теперь девушки пойдут слушать боярина Нормана…», «Девушки тоже хотят порулить…», «Девушки устали, будут спать…»

Олег этими результатами очень доволен: надо будет поставить еще два-три таких эксперимента, сказал он себе, и будет вполне себе добротная докторская работа. А там, глядишь, недалеко и до член-корра Академии педагогических наук, главы секции по перевоспитанию жлобов.

От острова отплыли перед самым рассветом, а через пару часов увидели на левом берегу Волги два десятка всадников со стягом костромского князя. «На бреже!» – закричал один из них, но, когда Олег демонстративно отвернул на середину реки, от отряда отделились двое с запасными лошадями и быстро поскакали прочь.

– По нашу душу? – предположил Феликс.

– Угу, – согласился Олег. – Попытаются перехватить, думаю.