Текст книги "Изнаночные швы времени"

Квира встала, подошла к Норману, чмокнула в грудь и ушла в ванную. Довольно долго оттуда доносился звон склянок, потом все затихло, зажурчала вода, и Квира крикнула сквозь ее шум:

– А насчет меня ты можешь быть совершенно спокоен! Сазонов убежденный сторонник женской полигамии.

– Вы по-прежнему встречаетесь? – спросил Норман.

– Не слышу, – раздалось из ванной. – Подожди, сейчас выйду.

Вышла Квира одетой – на ней было что-то вроде хитона.

– Одевайся, сегодня продолжения не будет – я даже брюки надеть не смогла. О чем ты спрашивал?

– Вы c Андреем по-прежнему встречаетесь?

Квира фыркнула.

– Извини, – опять смутился Норман.

– Да нет, все нормально. Просто словечко «встречаетесь» забавно звучит. У нас сейчас так: когда мне хочется с ним переспать, я ему пишу «надо бы что-то вспомнить». Он отвечает «встречаемся там же?», ждет «да» от меня, и когда я приезжаю к Сандро, он уже сидит там. И ни разу не было случая, чтобы он увильнул, хотя иногда, я точно знаю, ему приходилось бросить очень важные дела.

Вот так-то! Женщина, которая требует секса, в Андреевой вселенной – это венец творения.

– Это он так говорит?

– Нет, это моя теория, – ответила Квира и еще раз поцеловала Нормана. – Но давай-ка будем собираться, пора уже нам.

Норман начал одеваться, а Квира поколдовала между лучиками своего киктопа, который вчера решил держаться от нее подальше и устроился в виде экзотического морского ежа на стене. Спустя пару минут на балконе приземлилась небольшая серебристая капсула лифта-сателлита, которая затем доставила их на пристань, где у Квиры стоял небольшой глиссер.

Через люк на крыше рубки Норман протиснулся не без труда, но внутри оказалось на удивление просторно – и ноги можно было вытянуть, и локтями подвигать, и голова в потолок не упиралась. А как только Норман понял, что ему удобно, и перестал ерзать, справа и слева вылезли несколько ремней и плотно прижали его к креслу, зафиксировали также и Квиру, и глиссер дернулся с места.

Квира чуть-чуть похулиганила: несколько раз прорезала кильватерную колонну круизных кораблей, заставляя глиссер попрыгать на волнах за кормой каждого. Но как только из диспетчерского центра пришло предупреждение, дисциплинированно выполнила команду снизить скорость и занять свой фарватер. Как только они вышли на широкую воду, где Волхов вобрал в себя и Холопье озеро, и пруды по реке Робейке, расширившись до полутора километров, Квира снова разогнала глиссер.

Здесь берега реки были стиснуты дамбами времен второго глобального потепления132132
  Второе глобальное потепление началось в 2156 году. По прогнозам ученых, из-за вызванного им таяния ледников площадь суши, пригодной для проживания людей, должна была сократиться примерно на 20%, но повсеместное строительство дамб позволило этого избежать.


[Закрыть]. Теперь, после работ по углублению дна в Атлантике, уровень Мирового океана опять понизился, и дамбы понемногу разбирали, но сейчас серый бетон все еще был отличной основой для грандиозных граффити. Рассматривать их надо было на скорости: если идешь пятиузловым ходом, то видишь только мешанину линий, а если увеличишь скорость до двадцати, то видишь дракона и людей в латах, атакующих его верхом на ютиранах.

Бетонная стена оборвалась, и потянулись новые грузовые терминалы, около которых скопились десятки судов. Время от времени место у причала освобождалось, и тогда пятерка буксиров бралась за очередной корабль, подтягивала его к берегу, и на него набрасывалась стая докерных роботов. Они подхватывали контейнеры и быстро растаскивали их по складам, устроенным в полукилометре от береговой линии.

Норман, с интересом разглядывавший происходящее на берегу, попросил Квиру сбавить ход.

– Что тебя там заинтересовало? – удивилась она.

– Когда еще с интервалом в тысячу лет можешь увидеть одно и то же место, где люди занимаются одним и тем же, – ответил Норман.

– Это же просто порт! – Квира даже всплеснула руками, и вырвавшийся на секунду из-под ее контроля глиссер вильнул.

Нет, это был не просто порт, ответил Норман. Вернее, порт не был лишь только портом. В городе с долгой историей это не причальные стенки и техника переправки грузов с корабля на берег или обратно – руками людей, кранами или манипуляторами роботов. Это проекция городской жизни, позволяющая делать вывод о том, что ожидает его в обозримом будущем.

В 1252 году монгольские прихвостни еще не пришли в Новгород, но грозу многие чувствовали именно по состоянию порта. Сюда свозили оставшееся после грабежа и поджогов имущество жители Бежецкого Верха, Волока-на-Ламе и Торжка. Наблюдая переселенцев, новгородцы беспокоились. Прозорливые начинали учиться немецкому и думать, как переводить торговлю на Готланд. Дальновидные отправляли экспедиции в Заволочье – будущее Поморье – и создавали там свои фактории. А осторожные нанимали бедняков в ратники и строили частные крепости в окрестностях Ладоги на берегах рек и озера, чтобы укрывать добротный корабль, на котором в случае беды можно уйти водой от нашествия.

Все, кто осознавал, что грозит республике, поступали так или примерно так. Но их в Новгороде было не больше сотни, а уделом большинства становились лишь проповеди архиепископа: «Святая София убережет от безбожных…» И вряд ли в городе кто-то мог себе представить, что это не формула спасения, а всего лишь маскировка: церковь в лице митрополита Кирилла уже решила разменять сохранность своего имущества и освобождение от дани на обязанность молиться за благополучие ордынских ханов. Получить от нее благословение на борьбу против захватчиков надолго станет почти невозможно.

– Ну, а по нынешнему порту что ты видишь? – спросила Квира, положив глиссер в дрейф.

– Надо будет сходить, потереться среди роботов, тогда скажу, – ответил Норман.

Квира больно ткнула его локтем в ребро: нечего издеваться. Он запротестовал:

– Нет, я серьезно. Издали сложно судить. Но вот я могу точно сказать, что скоро тебе сложнее по реке гонять будет.

– Почему же?

– Видишь самый большой корабль? Это сорокатысячник. Он первый или один из первых, но раз пришел, то скоро таких много здесь будет.

Квира посмотрела не дальний конец причала, куда показывал Норман. Она действительно раньше не видела таких больших кораблей на Волхове.

– Почему ты решил, что он из первых?

– Роботы неуверенно его разгружают. На небольшие корабли они стаей налетают, а здесь один забрался наверх, а остальные стоят, наблюдают, учатся. Не привыкли еще.

Квира взяла бинокль. Да, все было именно так.

– Ладно, потом сходим, – согласилась она. – Может, еще что увидишь интересное. Ну а пока погоняем!

Квира резко довела мощность двигателя до максимума, глиссер выпрыгнул из воды и понесся вперед, ежесекундно подскакивая вверх. Волны стучали в днище в ритме скорострельной пушки, брызги поднялись выше антенн, а автопилот надрывно сигналил из-за превышения скорости.

– Долго нам еще? – крикнул через пару минут такой гонки Норман, изо всех сил стараясь не прикусить язык.

– Видишь здание, на котором фиолетовый ангел-попрыгун? Там пристань, от которой ближе всего к аэропорту.

Норман ангела рассмотреть не сумел. Дома на набережной появлялись в ветровом стекле рубки глиссера лишь на мгновение, потом как будто смывались каскадом брызг, и в следующую пару длинных секунд, пока суденышко летело над водой, видеть можно было только ярко-голубое небо с небольшими облаками.

Впрочем, скорость стала падать – это вмешался автопилот, отстранивший Квиру от управления. Двигатель перестал рычать, прыжки над водой постепенно прекратились, линия домов на набережной обрела присущее архитектурным сооружениям спокойствие.

– Где же попрыгун? – спросил Норман, покрутив головой, после того как автопилот пришвартовал глиссер к небольшой пристани и распрощался, не забыв напомнить про штраф за превышение скорости.

– Не видно его отсюда, – ответила Квира. – Пошли. Все потом.

Между набережной и аэропортом был большой парк, сплошь уставленный разными памятниками. Ни авторам, ни заказчикам не хватило поклонников, чтобы разместить эти монументы на каком-нибудь почетном месте вроде площади напротив Княжьей башни кремля, но искусство есть искусство, и потому муниципалитет разрешил свозить их сюда. Здесь можно было увидеть скульптурную композицию «На вражьих костях после Раковорской битвы133133
  Раковорская битва – крупнейшее поражение, нанесенное новгородцами и князьями Северо-Восточной Руси войскам соседних прибалтийских государств. Битва произошла 18 февраля 1268 года близ крепости Везенберг на территории датского герцогства Эстляндия (ныне в Эстонии). Русским противостояли датчане, местное ополчение и ливонские рыцари.


[Закрыть]», друг против друга стояли Григорий Распутин134134
  Распутин Григорий Ефимович (1869—1916) родился в крестьянской семье, фаворит последней российской императрицы Александры Федоровны, супруги Николая II. Приобрел огромное влияние на нее, продемонстрировав способность облегчать страдания наследника престола царевича Алексея, болевшего гемофилией. Оказывал большое влияние на кадровую политику императорского двора. Поскольку главным принципом при назначениях была лояльность, а не профессионализм, роль Распутина вызывала возмущение в самых широких слоях российского общества.


[Закрыть] и Феликс Юсупов135135
  Князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон (1887—1967) – участник убийства Распутина.


[Закрыть], пара дюжин Лениных, Сталиных и Троцких136136
  Лидеры Российской социал-демократической рабочей партии (большевиков), организовавшей свержение Временного правительства России в октябре 1917 года, а затем разогнавшей Учредительное собрание – первый российский парламент, избранный на основе всеобщего равного голосования. За этими событиями последовало установление жесткой диктатуры. Владимир Ульянов-Ленин, председатель Совета народных комиссаров, скончался в 1924 году. Лев Троцкий (Бронштейн), председатель Реввоенсовета, был изгнан из СССР в 1929 году, а в 1940-м убит в Мексике агентом Сталина. Иосиф Сталин, один из самых страшных диктаторов в современной истории, умер в 1953 году.


[Закрыть], а также памятники «Столп империи» (здоровенный лавочник с кистенем), «Бдительность» (человек в полувоенной одежде, перезаряжающий револьвер) и «Правда – в силе» (три застреленных слона и оглушенная взрывом черепаха, тонущие под плоской землей).

Тут было чему удивляться. Норман остановился у чугунного триптиха «Космос убивает», чтобы разглядеть сцену охоты громадных инопланетян за человечками в скафандрах землян, но Квира продолжала быстро идти вперед, и он, пробормотав: «Дела, одни дела», бросился ее догонять.

В аэропорту у стойки под табло «Индивидуальные маршруты» их встретил Феликс.

– Вот вы все говорите, что у Феликса маленький мозг, – заявил он, едва поздоровавшись. – Феликс не будет спорить. Феликс скажет больше: это его конкурентное преимущество, потому что в маленький мозг не так легко попасть. Пулей, например. Потому-то Феликс непревзойденный проводник. Но, несмотря на маленький мозг, Феликс не дурак. Феликс дальновиден и заботлив. Никто не подумал, что Квире будет интересно пролететь нашим маршрутом от Новгорода до клада. А Феликс подумал.

Более того, Феликс еще и успел превратить свою мемограмму в небольшой документальный фильм об их путешествии. И пока девушка-андроид за стройкой оформляла билеты на самолет, он показал первую серию. Началась она с того, как на новгородской пристани, от которой совсем недавно отчалила посольская шнека, увозившая в Швецию великого князя Владимирского Андрея Ярославича, появился сильно изуродованный всадник в плаще крестоносца в сопровождении троих верховых слуг и двух вьючных лошадей. Это был новый образ Андрея. На базе Центра его превратили из купца Хилого в викинга: обрили наголо, убрали бороду, устроили на лбу шрам и спрятали веко над левым глазом.

Один из слуг, новгородец, приблизился к Олегу и объявил, что его господин – Эрик Брос, внук ярла из старшей ветви Фолькунгов137137
  Фолькунги – знатный шведский род XIII – XVIвеков. Его представители неоднократно занимали должности ярла и королевский трон в Швеции.


[Закрыть], – просит разрешения присоединиться к отряду, который идет «супротив царя». Удивленный Олег только и мог, что кивнуть, и тогда к нему подъехал сам Эрик. Перемежая шведские, польские и латинские слова, он рассказал, что дал обет войти в число воинов, сражающихся за христианскую веру против татар, был в Галиции у князя Даниила и по его совету хотел присоединиться к Андрею Ярославичу.

– Борьба князя Андрея окончена, – ответил ему Олег.

– Да, – кивнул Эрик, – но без битвы обет не снять, а Андрей Ярославич говорил, что боярин Олег Волынский, храбрейший муж, идет в опасный поход, где не избежать встречи с врагом христианским. Я хотел бы следовать с вами и готов подчиняться беспрекословно.

Тут Феликс остановил фильм и сказал, что, по его мнению, Олег был очень недоволен планами Андрея, но спорить не стал, да и слова «подчиняться беспрекословно» свою роль сыграли.

– Ну да, – согласилась Квира, – он при всех обещал, что в приказы Олега вмешиваться не будет.

Феликс кивнул, соглашаясь, и хотел было уже снова запустить воспроизведение, но стюардесса пригласила на посадку. Вторую серию смотрели уже в самолете, привыкнув к необычному салону: здесь нужно был не сидеть, а лежать в специальных коконах, разглядывая землю через нижнюю – стеклянную – часть фюзеляжа. А когда снова начался фильм, создалась полная иллюзия, что самолет исчез, а пассажиры просто-напросто парят, невидимые, над колонной из полусотни всадников, которых для сопровождения Олега и его спутников отобрал Сребра.

Самолет неспешно летел в общем направлении на восток, следуя поворотам Мсты, – тем же путем, что и шел от Новгорода в 1252 году отряд Олега. Маршрут выбрали, надеясь обнаружить следы отряда, что устроил засаду в Опеченках. Да и в целом он был безопаснее, так как гонцы из Торопца говорили, что в окрестностях города появлялись монголы, и, значит, с запада, через Тверь, к Оршинскому мху двигаться было не с руки.

Переход от Новгорода до Опеченок был спокойным. Первое время за ними пытались следовать ратники из архиепископского полка под началом племянника самого владыки, но Олег решил, что это слежка, и, недолго думая, вышиб командира из седла. После этого людей архиепископа они больше не видели.

В окрестностях Опеченок Олег продержал отряд три дня, беспрерывно рассылая в разные стороны сильные разъезды. Но тщетно: жители окрестных деревушек ничего не смогли рассказать, куда делись «пришлые разбойники с низу», как здесь называли теперь тех, кто устроил засаду на великую княгиню и ее эскорт.

Над местом, где произошла стычка, самолет на бреющем полете сделал несколько кругов.

– Толпа-то какая! – сказал Норман.

Людей внизу было действительно много.

– Куда ж теперь без них, – откликнулась Квира. – Мы же теперь туристическая держава.

Но настоящий размах турбизнеса в этих краях открылся, когда самолет повернул на юго-восток, и они пролетели над Новыми Боровичами. Целый квартал многоэтажных гостиниц, бунгало на трех десятках гектаров земли, колоссальный железнодорожный вокзал, Си-Ти со стороны Валдая и Устюжны, аэропорт с семью взлетно-посадочными полосами. А потом – раз, и все моментально оборвалось: под крыльями замелькал нетронутый хвойный лес.

Такой же лес был тут и тысячу лет назад. Смотреть стало скучно, и Феликс включил третью серию.

Внизу появилась колонна спешившихся и ведших лошадей под уздцы всадников, которая вслед за проводником медленно двигалась по едва заметной тропинке, петляющей среди толстенных елей.

– Это Андрей посоветовал попросить местных вывести нас напрямую на Бежецкий Верх, – прокомментировал изображение Феликс. – Олег собирался идти дорогами на Торжок, потом мимо Твери, чтобы быстрее. Он думал, что если монголы у Торопца, то у Торжка их не будет. И хорошо, что мы туда не пошли. Не было бы быстрее. Были там монголы.

– Про дело у Торжка тоже есть? – спросил Норман.

– Конечно есть.

– А давай покажем!

– Давай, – согласился Феликс.

«Дело у Торжка» приключилось уже на обратной дороге в Новгород. После того как отряд достиг Оршинского мха и все поняли, что до обоза Андрея Ярославича добраться невозможно, настроение у дружинников было хуже некуда. Олег обещал добровольцам Сребры награду из той половины казны, которую ему посулил князь, но, раз обоз утонул безвозвратно, получалось, что и делить нечего – все лицом-то и мрачнели.

Эрик, в последние дни пути перед самым Оршинским мхом нервный и напряженный, напротив, повеселел и, обходя людей Сребры, на ломаном русском спрашивал, когда же будет атака на царевых людей, а то ведь уйдут поганые с добычей. Дружинники его самого всерьез не воспринимали – мелкий, кособокий, такой-сякой рыцарь, но слова про добычу всех будоражили, заставляли собираться группками и сердиться на бездействие волынских бояр.

Олег, глядя на это, злился и в разговорах с Феликсом делился подозрениями, что Андрей его на что-то провоцирует. Последовала даже просьба прекратить эти разговоры, но Андрей только пожал плечами и ответил в том смысле, что роль у него такая в этой экспедиции и нельзя по-другому.

Однако слова его свою роль сыграли, и на обратной дороге от болот до Бежецкого Верха делегаты от дружинников трижды приходили к Олегу с разговорами о том, чтобы напасть на рассыпавшиеся по Тверскому княжеству и пограничным новгородским землям монгольские отряды. Сначала он отвечал категорическим «нет», но, поймав как-то особо ехидный взгляд Андрея, рассердился, сам подошел к Сребре и заявил следующее: «Решил я, что все ж негоже таиться нам. На своей земле мы». После этого отряд, которому оставалось всего ничего до Рыбаньска138138
  Рыбаньск – небольшой новгородский городок на правом берегу реки Мологи, находился в 40 км к западу от современного Бежецка.


[Закрыть], где планировалось отдохнуть, резко развернулся на юго-запад и двинулся прямо на Торжок.

Сотню километров прошли за два дня, остановились в лесу за Логовежью, а ночью провели разведку. Возле города стояло сотен шесть монголов. Разница в силах была значительная, но Олег велел готовиться к атаке.

Поутру, едва рассвело, собрались вокруг Эрика и его слуг, которые вытащили из вьюков тяжелые латы. Таких на Руси еще не видели, да и в Европе их начнут применять только лет через семьдесят-восемьдесят – это был один из прообразов так называемого «белого доспеха».

Дружинникам было смешно: это еще что – облачаться с помощью двух слуг? Слышны были перешептывания: да и сам Эрик умрет под этой массой железа, ему бы лучше трофейный монгольский доспех отдать, тогда он обузой в походе не будет. Улыбки вызывал и арсенал, который крестоносец навьючил на себя и на коня.

Но смешки скоро закончились. Монголы русский отряд уже обнаружили и быстро приближались. И как только они оказались примерно в двухстах метрах, Олег приказал атаковать. Андрей рванул вперед первым. С наскока, размахивая булавой, он вынес из седла пять или шесть человек и совершенно дезорганизовал левое крыло ордынского отряда. Вскоре побежали и остальные, а спустя минуту Квира поняла, почему Норман попросил показать «дело»: когда монголы столпились у брода через Тверцу и Андрей из лука с предельной дистанции уложил троих, с десяток ранил.

Но уйти не удалось и тем монголам, кто переправился через реку. С юга их атаковала дружина тверского князя Ярослава Ярославича и всех уничтожила. Встреча князя Ярослава с Олегом и стала последней сценой Феликсова фильма. Князь расспросил, чем закончилось сражение у Переславля и что стало с его жителями. Про супругу он знал, а судьбой казны он почему-то не заинтересовался. Когда же узнал, что князь Андрей отправился в Швецию, только пожал плечами. На этом и расстались.

– Дальше ничего интересного уже и не было, – подытожил Феликс. – Сейчас, кстати, будем пролетать над Торжком.

Но посмотреть на город им не дал Андрей. Вместо панорамы Борисоглебского монастыря перед глазами Феликса, Квиры и Нормана возникло его изображение.

– Здравствуйте, друзья! – он помахал стаканом с виски. – Привет, Квира! Что с маячком?

– Что за маячок еще? – подозрительно посмотрел на Квиру Феликс. – У меня отпуск, я деньги собрался тратить на Кубе. Меня никуда не отправлять!

– Это маячок, чтобы ты туда побыстрее уехал, – откликнулся Андрей.

Феликс этой туманной, хотя и многообещающей фразой не удовлетворился и потребовал объяснений. Андрей на удивление добродушно согласился и рассказал, что на том месте, где находится казна князя Андрея, лежит маячок, а Квире он поручил определить его местоположение в системе пространственно-временных координат, а затем и чисто географическую локацию в 2246 году. И теперь ждет от нее ответа, получилось ли это у нее.

– Ха! – голос Квиры звучал негодующе. – Ты мне не только это поручил! Ты мне, уважаемый начальник, сказал, чтобы я просканировала весь хроноскопический массив с тысяча двести пятьдесят второго года. Тебе ж надо было быть уверенным, что никто за тысячу лет случайно не наткнулся на эти сокровища!

Сканирование было в принципе стандартной задачей. Такие исследования проводились часто, когда нужно было пассивное наблюдение за определенным местом в длительном временном интервале, например сотня-две лет. В этом случае эпиго создавал кротовину, заставлял ее скользить по временной оси координат, и все, что происходило вокруг маячка, отслеживалось напарником-наблюдателем или записывалось в базы данных. Проблема была в том, что на это требовалось довольно много времени, а в случае с казной князя Андрея каждый час стоил дорого.

Поэтому перед самым отлетом в Стокгольм Андрей сказал Квире, что выйдет на связь, как только представится возможность более или менее обстоятельно описать место, где был брошен обоз с казной великого князя Владимирского, чтобы она могла начать работу. Когда же выяснилось, что клад утоплен в болоте и вокруг нет ни одного запоминающегося ориентира, Андрей понял, что Квире понадобится немало времени на поиски маячка, поэтому решил не терять ни минуты и поговорить с ней сразу после того, как Нормана вытащили на твердую землю.

Поскольку все происходило в присутствии хроноригенов, ему пришлось «помолиться».

– Ага, было такое, помню, – вставил Феликс. – Когда ты, Андрей, грохнулся на колени, я подумал, что ты с ума сошел.

– Фил… – покачал головой Андрей.

– А что Фил? – запротестовала Квира. – Я то же подумала. Представляете: еще сплю, и тут на стене появляется морда с ошалевшими глазами и обращается ко мне, как к святой, и начинает нести по-шведски какую-то муть…

Святой с именем Квира в числе христианских святых не было, поэтому в молитве Эрика звучало имя святой Киры Берийской139139
  Кира Берийская (ум. ок. 450) – родилась в сирийском городе Берия, происходила из аристократической семьи. По наступлении совершеннолетия вместе с сестрой Мариной стала отшельницей: поселилась под открытым небом на огороженном участке земли за городом, голодала, носила железные вериги.


[Закрыть], что для шведского крестоносца было странновато, поскольку католической церкви она была почти неизвестна. Но Андрей счел это возможным допущением и первым делом возблагодарил святую Киру за чудесное спасение Нормана-рыцаря, а затем попросил и дальше оделять русскую землю, особенно болота ее, своим вниманием, а особенно те болота, что лежат в землях князя тверского Ярослава «между столом его и Кашиным-градом».

С этих слов Квира наконец-то поняла, чего от нее хотят, быстро собралась и отправилась на работу. И только потом поняла, что ей предстоит провести несколько дней, практически не выпуская руки из пралша. Во-первых, маячок предстояло искать на площади примерно в 140 квадратных километров. Во-вторых, Андрей категорически запретил кого бы то ни было привлекать к отсмотру сканированного материала. Накануне своего отъезда об этом сказал, и в «молитве» напомнил: а если тайны какие, преподобная Кира, ты узнаешь, пусть они при тебе останутся.

На поиск маячка ушло пять дней. В первые сутки Андрей вышел на связь четыре раза, во вторые – не беспокоил, так как на них пришелся бой у Торжка, но в третьи сутки так надоел, что Квира обругала его на чем свет стоит и категорически запретила себя дергать. Он протерпел ровно 54 часа, но во время дневки у Торопца понял, что больше не может, уединился на берегу озера, достал икону-коммуникатор и почти что уже решился на вызов, как Квира вышла на связь сама. «Есть. Работает, – сказала она, не поздоровавшись. – Не могу. Пойду спать».

– Это я тоже помню. Его как подменили, когда он в лагерь вернулся, – заметил Феликс и без всякого перехода объявил: – А какую нам торопчане медовуху выставили! Никогда еще такой не пил.

Торопчанам стоило быть благодарными. Появление отряда Олега избавило город от присутствия монголов. На приступ те не решались, но активно рыскали по окрестностям, не мешая сенокосу. И только со стороны Грядецкого озера появился разъезд, которым командовал Сребра, свернули лагерь, расположенный километрах в восьми к югу от города, на холмах между Соломенным и Заликовским озерами, и ушли в сторону Москвы.

Феликс еще собирался рассказать, как их «попугали для ускорения», Квира встрепенулась:

– Слушайте, а у меня тоже ведь есть, что показать!

Она покопалась в киктопе, и перед глазами ее спутников возник неподвижный болотистый пейзаж Оршинского мха: тонкие березки, скрюченные сосенки и багульниковый ковер до горизонта. Квира включила режим воспроизведения со скоростью месяц за пять секунд, и картинка стала динамичной: деревца росли, их заносило снегом, они поднимались чуть выше человеческого роста, погибали и падали, на их месте появлялись новые, такие же неказистые. На несколько секунд все затягивало дымом.

Пожары тут бывали частыми, но миновал малый климатический оптимум X—XIII веков140140
  Малый климатический оптимум (Средневековый климатический оптимум, Средневековый теплый период) – эпоха относительно теплого климата в северном полушарии в X—XIII веках. Это время отличается мягкими зимами, сравнительно теплой и ровной погодой.


[Закрыть], и торфяники перестали даже в апогей лета терять влагу, огонь появлялся реже, только в самую большую засуху. Людей тут долго не бывало. Впервые их присутствие обнаружилось в 1918 году.

Квира остановила ускоренное воспроизведение, и все увидели несколько десятков человек, которые, шатаясь, шли по болоту, оступались, падали и уже не поднимались. Никто никому не помогал.

– Что это? – спросил Феликс.

– Думаю, что они сошли с ума от голода, – ответил Норман. – Это же заря коммунизма. Продразверстка и прочие прелести. В Кашине с тысяча девятьсот семнадцатого по тысяча девятьсот двадцатый год население сократилось на треть, в Калязине – на двадцать процентов, в Лихославле…

Он не договорил, потому что Квира на чуть-чуть ускорила показ. А когда снова притормозила, счетчик времени на экране показывал 1942.08.12, к поверхности болота по глиссаде приближался небольшой самолет с красной звездой на фюзеляже. Шасси были выпущены: пилот, по-видимому, принял заросшую багульником поверхность болота за ровный луг и решил садиться.

– «Аэрокобра»141141
  Белл P-39 «Аэрокобра» – американский истребитель периода Второй мировой войны. В СССР из США было поставлено около 5000 этих самолетов, примерно половина произведенных. На них, как и на модификации Р-86 «Кингкобра», устанавливалась 37-миллиметровая пушка, делавшая этот самолет самым мощным истребителем тех лет. Летчикам машина нравилась. Из десяти самых результативных советских пилотов четверо летали на P-39.


[Закрыть], – определил Норман, пока самолет неуклюже цеплялся передним колесом за поверхность болота.

– А почему «Кобра»? – спросила Квира после небольшой паузы. – У нас вроде самолеты так не называли… Только буквы и цифры.

– Это американский самолет. Штаты и британцы поставляли нам военную технику, материалы для оборонной промышленности, продовольствие. Много чего142142
  Ленд-лиз – программа поставок из США союзникам во Второй мировой войне, в том числе и СССР, боеприпасов, военной техники, промышленного оборудования, продовольствия и стратегического сырья. Общая стоимость поставок в ценах 1940-х годов составила 11,3 млрд долларов. В исторической науке нет единой оценки значения ленд-лиза для победы на советско-германском фронте, а крайними точками зрения является утверждение: поставки из США большого значения не имели, так как в ценовом выражении они составили только 4% от объема производства в Советском Союза; поражение Советской армии было бы без этих поставок неизбежным. Бесспорно, важное значение для СССР имели поставки пороха, взрывчатых веществ и алюминия.


[Закрыть].

Квира покраснела: для нее это была новость. Вторая мировая война в ее университетском курсе совпала с первой серьезной влюбленностью, а во время работы в ЦПХ ей ни разу не приходилось перебрасывать экспедиции в сороковые годы ХХ века, так что почитать о событиях того времени повода не было.

– Слушай, совсем ты не обязана это знать, – Норман поспешил справиться с ее смущением. – У нас ту войну миллион лет описывали только в категориях блистательных побед выдающихся полководцев, а про ленд-лиз достоверной информации даже в университетских учебниках почти не было. Мы можем, кстати, увидеть лицо летчика?

Квира приблизила кабину. Пилот не сразу подал признаки жизни, казалось, ему не удастся выбраться из погружающегося в болото самолета. Вдруг правая дверца кабины открылась, и летчик выбрался на крыло.

– Совсем мальчишка, – сказала Квира.

Норман согласился и пригляделся внимательнее к экрану:

– Повреждений, кстати, на самолете не вижу. Вполне возможно, пилот просто потерял ориентацию, кончилось горючее, он и сел, где придется.

«Аэрокобра» между тем погрузилась уже до половины фюзеляжа. Летчик решил спасаться. Идти не получилось – он сразу провалился по пояс в болотную трясину и с трудом поднялся обратно на крыло. Ползком оказалось сподручнее. По крайней мере, пределы зоны действия маячка он покинул живым.

– Как думаешь, выберется?

– Не знаю. Я бы без Саши не смог, – сказал Норман. – Квира, ты мне перешли в Париж эту запись. У меня там приятель, который занимается погибшими и пропавшими без вести в той войне. Полного списка по нашим до сих пор нет… Я ему передам, пусть посмотрит, есть ли что на этого парня.

Квира кивнула, хотя слова «мне в Париж» царапнули. Она снова запустила ускоренное воспроизведение, тормознув его ненадолго всего раз, когда понадобилось вспомнить, что такое «пропасть без вести». Это был 2034 год, когда экономическая автаркия, истощение материковых месторождений нефти и газа вкупе с неумением разрабатывать шельф заставили Кремль вспомнить о торфе и Оршинский мох подвергся массированному нашествию техники. Работать сюда направили, как выразился Норман, оказавшийся знатоком тех времен, «наследников первых пятилеток и студенческих стройотрядов», поэтому тракторы тонули, очень часто вместе с людьми, а гати, на которых должны были лежать узкоколейные железные дороги, разваливались, что увеличивало количество жертв. А когда дело дошло до осушения болот, то результат был прямо противоположным: несколько озер – Белое, Щучье, Глубокое, Песочное и Светлое – слились в одно, около тридцати километров в поперечнике.

– Все. Больше ничего, – подытожила Квира. – Потом только вода, вода и вода. Глобальное потепление добавило несколько метров глубины.

Она выключила свою запись. Ощущение левитации пропало. Сквозь стекло фюзеляжа видна была «сегодняшняя» вода и отражение в ней двух самолетов.

– Да-да, – раздался голос Андрея. – Да, это мы у вас на хвосте. Была бы у меня «Кобра», я бы вас – пух! И все – делиться не надо.

– Ты слишком высоко, – возразил Феликс, развернувшись к иллюминаторам в верхней части фюзеляжа. – Если бы у нас был Ю-88143143
  Ю-88 – немецкий самолет времен Второй мировой войны, использовавшийся обычно как бомбардировщик.


[Закрыть], то мы бы тебя из пулеметика… И все – делиться не надо.

– Ладно-ладно, вы нас даже не заметили, – откликнулся Андрей. – Давайте приземляться, чего время терять. У меня уже жадность чешется. Олег с вами?

– Нет, – ответила Квира. – Он поехал в Москву.