Текст книги "Токсичные родители всех времен и народов"

«Лишние» младенцы

Ну а кого же признавали «лишним», кому не давали права на жизнь?

Одного-двух младенцев могли выкинуть в случае рождения тройни и четверни. Могли оставить на произвол судьбы ребенка, родившегося при всенародном бедствии, как несущего печать злого рока. Римский историк Светоний описывает массовое оставление детей при вести о смерти любимого народом Германика – племянника римского императора Тиберия. Выбрасывали детей женщины незамужние. Рабыне хозяин мог приказать выбросить ребенка, пусть даже рожденного от него самого.

Если женщина овдовела или развелась во время беременности, она должна была принести ребенка в дом бывшего мужа при трех свидетелях. Если муж отвергал ребенка, то она имела право выбора: воспитать или выбросить его[5]5
  Об этом говорят законы, зафиксированные на монументе V века до н. э., обнаруженном в 1884 году в городе Гортины на острове Крит.


[Закрыть]. Сохранился александрийский папирус начала I века н. э., в котором представлен договор между вдовой по имени Дионисарион и ее бывшей свекровью Гермионой. Дионисарион признает, что ей вернули приданое, и отказывается от дальнейших притязаний на имущество мужа, а Гермиона в ответ позволяет снохе выбросить ребенка (своего внука!) и вторично выйти замуж. Так и хочется заметить: высокие отношения!

В Афинах на агоре – то есть на главной площади города – даже был специальный колодец, куда сбрасывали нежеланных младенцев. Археологи обнаружили там скелетики 449 детей. Все они умерли в первые часы или дни после рождения, и многие имели серьезные дефекты, например «волчью пасть», которую тогда не умели оперировать. А вот живыми или уже мертвыми их сбрасывали в этот жуткий колодец – остается только гадать.

В Древнем Риме тоже существовали всем известные места, где оставляли детей: их клали около одной из колонн на Форуме, на овощном рынке рядом с рекой Тибр. Таких младенцев обозначали латинским словом expositus, то есть публично выставленный, выложенный, оставленный на произвол. Там оставляли тех, кому желали выжить, рассчитывая, что их кто-нибудь подберет. Детей, обреченных на смерть, оставляли «у грязных прудов», у акведуков, в банях, на кучах мусора за городскими стенами, на перекрестках дорог… У этих несчастных шансы выжить стремились к нулю, особенно если глава семьи распоряжался оставить их нагими, дабы ускорить кончину. Иногда младенцев просто душили или топили. В 2011 году на месте римского поселения в Хамблдене близ Лондона археологи обнаружили большое захоронение младенцев одного дня от роду – всего около сотни скелетиков. Но детскими трупиками тоже торговали: их покупали для магических целей – для гаданий и колдовства. Плиний Старший говорит о людях, которые «стараются раздобыть костный мозг из ноги и головной мозг младенца». Покупали их и врачи – чтобы попрактиковаться в анатомии. Знаменитый врач древности Гален изучал трупы выброшенных новорожденных, вскрывая их[6]6
  Гален описывает это в трактате De anatomicis administrationibus, 3.5.


[Закрыть].

Для некоторых родителей мысль, что их дитя умрет от голода и холода, была менее ужасна, чем мысль о том, что его подберет работорговец. А торговцы живым товаром ежедневно обходили обычные места оставления младенцев, подбирали подкидышей и растили их, чтобы затем продать как рабов – зачастую в бордель. Это тоже не осуждалось: ведь так младенец избегал гибели. Знаменитый оратор Демосфен упоминал некую вольноотпущенницу Никарету, жившую в IV веке до н. э. в Коринфе и скупавшую девочек-подкидышей. Никарета была «женщина опытная, умеющая обращаться с девочками, находящимися в раннем возрасте, знающая, как воспитать их надлежащим образом и обучить их этой профессии[7]7
  То есть проституции.


[Закрыть]: это дело стало для Никареты источником существования».

Порой подкидышам везло. Римский историк Светоний пишет, что талантливый учитель грамматики Юлия Цезаря, Марк Антоний Гнифон, был свободнорожденным подкидышем, которого воспитатель вырастил, отпустил на волю и дал образование.

Рассказывает Светоний и о другом образованном человеке – «грамматике по имени Мелисс из Сполеция» (ок. 485 – ок. 425 г. до н. э.). Младенцем он был оставлен на произвол судьбы «из-за ссоры между его родителями» и подобран работорговцем. Мальчику повезло: его купил известный покровитель искусств, благороднейший человек Гай Цильний Меценат, который оценил его ум и дал ребенку образование. Впоследствии Мелисс был узнан своей матерью и потребован ею обратно, однако трогательного воссоединения семьи не произошло: сын отказался признать мамашу-кукушку, предпочтя остаться рабом Мецената, которого безмерно уважал. Растроганный Меценат отпустил его на волю, и, будучи уже вольноотпущенником, Мелисс стал одним из приближенных императора Августа[8]8
  Светоний. О грамматиках и риторах, 21.


[Закрыть].

Случай с рабом Мелиссом был не единственным, когда выбросивший младенца родитель по прошествии лет узнавал его и требовал обратно. Известно решение, вынесенное императором Александром Севером, правившим с 222 по 235 год, по делу некого Клавдия, который претендовал на ребенка, выброшенного его рабыней и воспитанного другим человеком. Якобы ранее Клавдий не знал, что она его выбросила. Александр Север постановил вернуть ребенка хозяину, но при условии, что он возместит сумму расходов тому, кто этого ребенка воспитал.

Случались и казусы! В Кодексе Юстиниана – сборнике законов и судебных прецедентов, изданном в 529 году, описывается, как некий Родон воспитал найденыша-девочку, собираясь выдать ее замуж за своего сына, но тут появился ее родной отец, доказал свое отцовство и по праву главы семейства не дал своего согласия на этот брак[9]9
  Кодекс Юстиниана, 5.14.16.


[Закрыть].

Юрист времен римского императора Антония Пия (II в. н. э) по имени Сцевола[10]10
  Дигесты, 40.4.29.


[Закрыть] приводит случай, когда разведенная жена не сказала бывшему мужу, что беременна, и выбросила ребенка. Мальчика подобрал и воспитал некий человек, знавший, кто отец младенца. Мало того, он собрал достаточно доказательств отцовства, а когда родитель умер, то представил ребенка его матери и бабушке по отцу, требуя признать наследником. Дело попало в суд, и требование было удовлетворено.

Девочка или мальчик?

Конечно, при таком отношении чаще всего лишними становились девочки: они же не имели права наследовать землю, а повзрослев, уходили в чужую семью.

Американский историк и психолог Ллойд Демос приводит такие цифры: в 228 году до н. э. в 79 семьях, получивших гражданство в древнегреческом городе Милете, было 118 сыновей и только 28 дочерей. А ведь согласно законам природы младенцев обоего пола обычно рождается поровну!

Куда же девались эти девочки? Нет, далеко не все они были убиты. В больших хозяйствах прислуга была в основном женской – женщин было в шесть раз больше, нежели мужчин. Есть мнение, что все эти многочисленные рабыни были найденышами, некогда оставленными своими родителями.

Однако могло быть и по-другому! Когда в израильском городе Ашкелоне в ходе раскопок был обнаружен бордель римского периода, то рядом с ним в сточной канаве нашли целое кладбище младенцев. Среди несчастных преобладали мальчики: их выбрасывали чаще, так как они, в отличие от девочек, не могли продолжить профессию матери.

Но, конечно, отношение к женскому полу было в Риме весьма специфическим. Например, девочкам в Древнем Риме даже не давали собственных имен. Да, именно так: женских имен в Древнем Риме не было! Луция, Валерия, Антония, Корнелия – это не личные имена, а родовые. Валерия – это женщина из рода Валеров, Корнелия – из рода Корнелиев… Так как выходило, что у всех сестер было одно и то же родовое имя, чтобы их различать, добавлялось подобие нумерации: Major – старшая; Secunda – вторая, Tertia – третья… Преномен Minor доставался самой младшей.

Замужняя женщина сохраняла свое родовое имя, но к нему прибавлялось имя ее мужа. Так, к примеру Ливия Друзилла родилась в семье Марка Ливия Друза Клавдиана, а выйдя% замуж за императора Октавиана Августа, стала называться Ливия Августа.

Жизнь такой безымянной девочки очень мало ценилась в Древнем Риме, особенно в небогатых и в незнатных семьях. Очень часто цитируется письмо в Оксиринх[11]11
  Древнегреческое название города Пемдже близ современной Эль-Бахнасы, в 160 км к юго-западу от Каира.


[Закрыть] некоего мужа, находящегося на заработках в Александрии, написанное в июне 1 года до н. э. Вот оно целиком: «Иларион Алите, сестре своей, много радоваться, и госпоже моей Берузе, и Аполлонарион. Знай, что сейчас мы все еще в Александрии. Не волнуйся, если все они вернутся, а я останусь в Александрии. Прошу и умоляю тебя заботиться о ребенке, и если мы скоро получим плату, я пошлю ее тебе. Если же случится так, что ты родишь, тогда, если это будет мальчик, оставь его, если же девочка, выбрось. Ты сказала Афродисию: “Не забывай меня”. Как могу я забыть тебя? Итак, я прошу тебя не беспокоиться. Год 29 Кесаря, Паини, 23»[12]12
  Цитируется по: Джарман О., Микиртичан Г. Судьба детей-подкидышей в античном мире.


[Закрыть]. Доброе, полное любви письмо. Отец призывает жену заботиться об уже имеющемся ребенке, ну а насчет еще не рожденного, тем более девочки, милостиво разрешает – выбрось, не утруждай себя…

А что же другие народы?

Греки и римляне считали этот обычай выбрасывания «лишних» детей разумным, позволяющим контролировать численность населения. Их, скорее, удивляло, что существуют народы, которые не поступают так же: в двух культурах – иудейской и древнеегипетской – существовал запрет на убийство новорожденных детей. В Древнем Египте зачатие, беременность и рождение ребенка были освящены богами, а понятие «дитя» и «божество» были почти синонимичны. Согласно вере египтян, невинные дети считались ближе к богам. «Я был невинным ребенком. Я был юным, тем, кто не совершал еще ошибок» – гласит надпись на одном детском надгробии.

Диодор Сицилийский с удивлением говорит, что египтяне даже подбирали и растили как своих детей других народов. Помните легенду о рождении Моисея? Дочь фараона, увидев плывущую по реке корзину с младенцем, не колеблясь приказала вытащить его и приняла на воспитание. Египтяне поступали так, боясь совершить смертный грех – отнять молоко от уст ребенка. Вопрос об этом проступке есть в так называемой «Отрицательной исповеди» – сборнике вопросов, которые якобы будут заданы каждому человеку на посмертном суде. Это перечень грехов от самых тяжких до простительных.

А вот у иудеев, порицавших детоубийство, дети все равно считались видом имущества, собственностью главы семьи, чем-то вроде скота. Это отражено, например, в Книге Иова. Вестник приходит к праведнику и сообщает: «Огонь Божий упал с неба и опалил овец и отроков и пожрал их». То есть не делается никаких различий между овцами и детьми Иова. То, что в детях не видят индивидуальности, демонстрирует и финал истории: «И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние: у него было четырнадцать тысяч мелкого скота, шесть тысяч верблюдов, тысяча пар волов и тысяча ослиц. И было у него семь сыновей и три дочери». Вновь рожденные дети легко заменяли утерянных, и родители не видели оснований скорбеть о потере.

В Индии, согласно законам Ману[13]13
  Хотя легендарный Ману считается прародителем человечества, Законы Ману сложились в период со II века до н. э. до II века н. э.


[Закрыть], потомство, как и скот, тоже признавалось основным видом богатства. Законным отцом ребенка считался муж матери независимо от биологического родства. Он имел право убить детей или продать. Бедные семьи порой продавали сыновей зажиточным бездетным людям.

А вот девочкам везло меньше: они воспринимались как обуза, поэтому новорожденную девочку могли убить. Несчастным младенцам ломали позвоночник, их душили или поили ядом. Но самым распространенным способом было избавляться от нежеланных детей под видом жертвоприношений. Считается, что так продолжалось до XIX века, когда этот обычай был законодательно запрещен, но никто точно не знает, что может происходить в отдаленных уголках страны и в наши дни.

До распространения ислама во многих азиатских странах новорожденных девочек частенько закапывали живьем в землю. Но Коран объявил это грехом: «Не убивайте своих детей, опасаясь нищеты, ведь Мы обеспечиваем пропитанием их вместе с вами. Воистину, убивать детей – тяжкий грех».

Под видом жертвоприношений избавлялись от младенцев и в Древнем Вавилоне, и в Карфагене. Там было принято отдавать первенцев страшному богу Молоху или Ваалу, которого изображали в виде полой статуи, внутри которой разводили огонь. Руки статуи были скрещены таким образом, что положенный на них младенец при малейшем движении падал прямо в пламя. Если бы родители попытались уклониться от исполнения этого жуткого обычая, или если бы мать дала волю слезам или еще каким-то образом выразила печаль, – ее подвергли бы всеобщему осуждению.

Сами вавилоняне считали обычай жертвоприношения первенцев весьма разумным, так как их считали заведомо неудачным потомством. Это популярно объясняет «Вавилонская теодицея» – аккадская поэма, написанная в XI в. до н. э.:

Юлис Шнорр фон Карольсфельд. Жертвоприношение Исаака. 1850–1860

 
Отпрыск первый у всех не ладен:
Первый теленок мал у коровы,
Приплод ее поздний – вдвое больше;
Первый ребенок дурачком родится,
Второму прозванье – Сильный, Смелый.
Видят, (да) не поймут божью премудрость люди![14]14
  Вавилонская теодицея, 259–264.


[Закрыть]
 

Обычай приносить бедных первенцев в жертву отражен даже в Библии, и это несмотря на то, что иудаизм порицает человеческие жертвоприношения. Но все же священный текст говорит: «Отдавай Мне первенца из сынов твоих; то же делай с волом твоим и с овцою твоею… Семь дней пусть они будут при матери своей, а в восьмой день отдавай их Мне».

Практиковалось подобное и в Северной Европе: в английском Вудхендже – так называется круг из пней, очень древнее культовое место, расположенное недалеко от знаменитого Стоунхенджа, круга из камней, – было найдено захоронение младенца, череп которого был расколот камнем или топором. Археологи истолковали находку как детское жертвоприношение.

Впрочем, порой от младенцев избавлялись независимо от религиозной практики. Это продолжалось очень долго, вплоть до Средних веков, до прихода христианства.

Так, в «Саге о Вёльсунгах» (XIII век) женщина по имени Сигню одного за другим рождает двух сыновей и по очереди отправляет старшего к своему брату Сигмунду для обучения и испытаний. Старший сын не проходит испытаний, показав себя слишком слабым, слишком пугливым… Узнав об этом, мать разрешает Сигмунду: «Тогда возьми ты его и убей; не должен он дольше жить. Так он и сделал. Вот прошла эта зима, а на следующий год посылает Сигню младшего сына к Сигмунду; и нечего тут долго сказывать, а случилось с ним, как и с первым: убил Сигмунд этого мальчика по совету Сигню».

Упоминается этот жестокий обычай и в финском эпосе «Калевала». Мудрый старик Вяйнемяйнен, узнав, что незамужняя девушка, съев волшебную ягодку, родила дитя, советует: «Раз родился от болотной ягоды, / Раз в болоте и нашли малюточку, / То оставьте там, как ненадежного, / Чтоб беды потом какой не сделалось…» И лишь когда двухнедельный (!) младенец вступает с ним в спор, мудрец признает в нем будущего богатыря.

В странах Востока – Китае и Японии – тоже оставляли младенцев.

В Японии подобный обычай даже получил свое название – «мабики», что можно перевести как «прополка» или «прореживание». Считалось, что убивая ребенка, родители возвращали его богам. Никаких мук совести они не испытывали. Во-первых, считалось, что ребенок впоследствии еще раз родится – в более благоприятное время. Во-вторых, до проведения определенных церемоний младенец считался «ненастоящим». Ну а в-третьих, инфантицид воспринимался как проявление ответственности, забота о благополучии всей семьи. Считалось, что людям негоже размножаться бесконтрольно, подобно животным.

Особенно часто «мабики» практиковалось в XVII веке, когда после окончания кровавых междоусобиц в Японии население страны быстро увеличилось более чем в два раза: с 12 до 30 миллионов человек. Страна оказалась перенаселена, ресурсов стало не хватать: ведь поля были опустошены войнами. Как следствие – голод, и вслед за ним распространилась практика «мабики». Причем на деле родители вовсе не ограничивались убийством новорожденных. У поэта Басё есть очень грустное хокку:

 
   Грустите вы, слушая крик обезьян! А знаете ли, как плачет ребёнок, покинутый на осеннем снегу?
 

Крик обезьян издревле ассоциировался у японцев с печалью. Но еще грустнее становится, когда читаешь воспоминания ученика Басё, описавшего ситуацию, в которой родилось стихотворение: «По дороге вдоль реки Фудзи мы нашли брошенного ребёнка около двух лет от роду, кричащего что было сил. Видно, его родители, поняв, что волны этого зыбкого мира так же непредсказуемы, как бурные брызги этой реки, решили оставить дитя здесь, пока его жизнь не иссякнет, как росинка. Он выглядел, словно кустик хаги, колышимый осенним ветром. Я подал ему немного еды из нарукавного кармана».

Китайский обычай закапывать живьем нежеланных младенцев. Гравюра, XIX век

Установлено, что на северо-востоке страны жертвами прореживания становилась примерно треть всех новорожденных. И долгое время это не осуждалось, а скорее поощрялось. Лишь когда результатом массового применения этого жестокого обычая стала резкая убыль населения, буддисты и конфуцианцы стали осуждать «мабики». Они грозили родителям-убийцам карами богов, пугали их тем, что задушенные или заморенные голодом дети превратятся в мстительных духов и расправятся со всем родом. Однако инфантицид в Японии сохранялся еще очень долго. Об этом свидетельствует статистика: начиная с 1886 года акушерки были обязаны сообщать обо всех случаях мертворождений. Так выяснилось, что если в Европе того времени нормальной являлась цифра в 3–4 %, то в Японии в начале ХХ века в трети префектур она превышала 10 %. Это, несомненно, свидетельствует о том, что женщины убивали младенцев, выдавая их гибель за естественную смерть[15]15
  Данные цитируются по: проф. А. Мещеряков «Прореживая цветы жизни».


[Закрыть]. В Китае во времена династии Сун стандартным числом детей было три сына и две дочери, среди бедняков – два сына и одна дочь, «лишних» убивали вскоре после рождения. «Растить дочь все равно что поливать огород соседа», – гласила китайская поговорка.

Критика

Конечно, и в Древнем мире находились те, кто критиковал этот зверский обычай. Усердствовали в этом авторы-иудеи. Оставление детей на произвол судьбы в корне противоречило Закону Моисееву, гласившему, что человек создан по образу и подобию Божию.

Религиозный мыслитель Филон Александрийский (ок. 25 г. до н. э. – ок. 50 г. н. э.) с негодованием писал о детоубийстве: «Некоторые совершают это собственными руками; с чудовищной жестокостью и варварством они душат новорожденное дитя, едва успевшее сделать первый в жизни глоток воздуха, бросают в реку или в море, привязав что-нибудь тяжелое, чтобы дитя как можно быстрее погрузилось в пучину. Другие оставляют их в каком-нибудь пустынном месте, надеясь, как говорят сами, что кто-нибудь спасет ребенка, на самом же деле обеспечивая ему ужаснейшую участь. Ибо все звери, питающиеся человеческим мясом, собираются и беспрепятственно пируют над телом ребенка – прекрасный званый обед, устроенный зверям единственными опекунами ребенка, которые призваны беречь его и охранять, его отцом и матерью. Хищные птицы тоже слетаются и жадно расклевывают остатки…»

«Взрастить много детей – достойно и полезно», – говорил философ-стоик Музоний Руф, живший в I веке н. э. Он писал, что бедняк выбрасывает детей по несущественным причинам, ибо даже птицы способны питать своих чад, но особенно возмущался, когда так поступали люди обеспеченные: «… что кажется мне самым ужасным, это то, что те, которые даже не могут найти извинения в бедности, а, напротив, люди зажиточные и даже богатые, тем не менее решаются не воспитывать более поздних детей, чтобы рожденные раньше могли наследовать большее богатство… Итак, для того, чтобы их дети имели большую долю в богатстве отцов, они убивают их братьев».

Осуждал родителей-кукушек стоик Гиерокл, живший во II веке н. э. и известный современникам как «серьезный и праведный человек». Его сочинения дошли до нас лишь фрагментарно, в основном в цитатах.

Византийский автор Иоанн Стобей приводил такие слова Гиерокла: «Большинство людей отказываются воспитывать некоторых из своих детей по малому уму своему, любви к богатству и оттого, что считают бедность величайшим злом». Тут надо учитывать особенности философии стоиков, считавших бедность скорее благом для души.

Христиане тоже категорически отвергали и порицали практику оставления детей. Согласно их верованиям, господином человеческой жизни является только Бог, но не сам человек и не его родитель. В этом заключалось кардинальное отличие от древних представлений о детях как о собственности родителей и в первую очередь – главы семейства.

Афинагор Афинский, живший во II веке н. э., приравнивал оставление на произвол судьбы к прямому детоубийству.

Христианский апологет Луций Цецилий Фирмиан Лактанций (ок. 250 – ок. 325 г.) с возмущением обличал римлян: «…повсюду сеете детей своих, и рожденных дома часто бросаете, рассчитывая на чужое сострадание». Он негодовал: «…пусть никто не считает, что позволено душить только что родившихся детей, ибо это великое нечестие, ведь Бог дает душу для жизни, а не для смерти», и продолжал: «Неужели могут считаться невинными те, кто плод свой бросают собакам, не понимая, что оказываются столь же жестокими, как если бы их задушили? Станет ли кто-нибудь сомневаться, что нечестив тот, кто дает место чуждому милосердию, кто, пусть даже желая, чтобы ребенок был накормлен, продает его в рабство или в дом разврата?». Лактанций в отличие от Сенеки воспринимал новорожденного не как бессмысленный кусок плоти, но как полноценного человека, находящегося под защитой Создателя.

Другой христианин, Тертуллиан, хотя и делал различие «между человекоубийством и убиением собственных детей», все же осуждал последнее. Он писал, что «подкидывать младенцев столь же нечестиво, как и убивать их», а язычники желают избавиться от детей, как от бремени: «…сколько таких, которые пожелают дозволить мне толкнуться к совести их с вопросом, кто умерщвляет собственных детей. Действительно, есть различие и в способе умерщвления. Во всяком случае более жестоко лишать дыхания водою, выбрасывать на холод, голод и собакам, ибо умереть от ножа пожелал бы и взрослый».

Христианские писатели, такие как Минуций Феликс, Климент Александрийский, Ориген, Мефодий Патарский, авторы «Послания к Диогнету», «Апокалипсиса Петра», «Апокалипсиса Павла», также категорически осуждали оставление детей. Интересны и своеобразны аргументы, которые они приводили. Критики руководствовались не жалостью, а тем, что дитя будет обращено в рабство, продано в бордель, и его родитель, посещая оный, может совершить тяжкий грех – инцест.

Христианский мученик Иустин Философ[16]16
  Он был подвергнут бичеванию и казнен за отказ поклониться языческим богам.


[Закрыть], писавший в середине II в. н. э., считал, что не единицы, а большинство оставленных детей выживали и становились рабами-проститутками. Посещение лупанариев – то есть публичных домов – было для римлянина обычным делом, а значит в таком месте он мог совокупиться с собственной дочерью. Или сыном… Инцест был страшен и отвратителен не только для христиан, но и для язычников.

«Мы, чтобы никого не беспокоить и самим не грешить, держимся таких мыслей, что подкидывать новорож-денных младенцев есть дело худых людей; во-первых, потому, что почти все такие – мы видим – не только девочки, но и мальчики употребляются на любодейство, (…) кто-нибудь из пользующихся ими, сверх безбожного, нечестивого и бесстыдного смешения, совокупляется, если случится, с своим сыном, или родственником или братом», – писал Иустин Философ[17]17
  1-я Апология, 1, 27.


[Закрыть].

По мере того как христианство завоевывало все новые и новые позиции, менялось и законодательство. Уже в начале II века н. э. возникло понятие злоупотребления отцом своей властью над детьми и стали возможны жалобы детей магистратам. В случае, если жалобы подтверждались, закон мог принудить тирана освободить сына от отеческой власти.

Рядом указов императора Константина Великого, в начале IV века сделавшего христианство государственной религией, у глав семей было отнято право лишать жизни членов семьи, а детоубийство стало приравниваться к убийству. За убийство домочадца теперь назначается смертная казнь. Но именно за убийство, а не за оставление младенца на навозной куче! Выбросивший дитя всего лишь лишался власти над ним – не более.

К концу века власть главы семьи ограничивалась лишь воспитательными мерами, а применение особенно жестоких наказаний тоже попало под запрет. Кодекс Юстиниана говорил об абсолютной власти главы семейства как об отжившем древнем порядке.

А вот с обычаем оставления детей бороться было сложнее: ведь он являлся не прямым убийством, а скорее отказом от воспитания и вскармливания. При этом младенца никто не умерщвлял намеренно, он погибал вследствие естественного хода событий. Ведь и сейчас юристы различают прямое убийство и «оставление в опасности».

Борясь с этим уродливым с точки зрения христианина явлением, Константин Великий (IV век н. э.) принял закон о том, чтобы считать всех найденышей рабами, даже если они были рождены свободными. Это должно было остановить родителей, оставляющих детей на произвол судьбы, так как статус раба был ужасной перспективой для свободнорожденного человека. Очевидно, закон этот не принес желаемого эффекта, и спустя около сорока лет после смерти Константина, 5 марта 374 года, императоры Валентиниан и Валент издали эдикт: «Пусть каждый питает свое потомство. Если кто оставит его на произвол судьбы, будет наказан». Употребленные в эдикте выражения указывают на то, что и ранее родители уже бывали наказаны за оставление детей.

В 529 г. император Юстиниан провозгласил, что все оставленные на произвол судьбы дети, вне зависимости от их статуса при рождении, считаются свободнорожденными. Ну а в 541 году он приравнял оставление ребенка к убийству, введя за это соответствующую меру наказания – смертную казнь.

Поразительно, но в некоторых западных странах в наши дни наблюдаются попытки возродить древний обычай инфантицида. В Канаде вскоре может быть принят новый закон, согласно которому будет легализована эвтаназия тяжелобольных новорожденных. Эвтаназию предполагается применять для младенцев, которые родились с серьезными пороками развития. Квебекский колледж также рекомендовал сделать добровольный уход из жизни доступным «для несовершеннолетних в возрасте от 14 до 17 лет с разрешения родителей или воспитателя, отметив, что страдания не имеют возраста».