Текст книги "С надеждой на смерть"

– Я знаю, что имели место случаи вандализма…

– Вандализма? Вандализма?! Вы называете просто вандализмом надпись «растлитель малолетних» на двери вашего гаража? Или кирпич, влетающий в окно посреди ночи? Мы любили тот дом… Найджел вложил в сад двадцать лет труда, а вы взяли и разгромили его… Как война прошлась… Вы откопали нашу собаку…

– Извините, это наверняка было…

– Нас выжили из нашего дома. И дело не только в физических действиях – мы получали письма и телефонные звонки многие месяцы подряд. Говорили, что якобы видели, как Найджел хоронил ребенка, и мы были вынуждены заплатить, иначе они настучали бы в полицию. То же самое было с Диком и Пегги после суда: вымогатели утверждали, что знают, где находится ребенок, и требовали денег, пытаясь нажиться на страданиях других людей. В конце концов для Пегги это стало невыносимо. Неудивительно, что она оказалась в больнице. И все это… все это из-за этой маленькой сучки Камиллы и ее беспардонной лжи. Ей все равно, сколько вреда она нанесет, сколько жизней поломает…

– Миссис Уорд…

Она брызжет слюной, с уголка ее рта свисает прозрачная ниточка.

– Ей даже не хватило смелости сказать эти гадости самой… Она заставила ту противную мелкую дуру с татуировками сделать это за нее…

– Как я уже сказал…

Но Уорд не останавливается, не может остановиться. Все эти годы вынужденного молчания внезапно прорываются наружу. Она подается вперед и тычет пальцем, выпуская гнев:

– А в ту ночь… ночь вечеринки… Вы знаете, где был Найджел? Я скажу вам, где он был… Он навещал мать… как он делал каждый вторник. У нее было не все в порядке с головой, и поэтому он опоздал. Он ездил проведать свою восьмидесятичетырехлетнюю мать, а не убивал младенца…

Я это знаю. И не только потому, что теперь ясно, что ребенка никто не убивал. Ни Камилла Роуэн, ни Найджел Уорд. Никто. К тому времени, когда вышел сериал «Печально знаменитые», его мать была давно мертва, но, когда дерьмо попало в вентилятор и полиции Южной Мерсии пришлось попытаться исключить Уорда из числа подозреваемых, они отправились на поиски сиделки пожилой леди. И та подтвердила слова Уорда, заявив, что каждый вторник он действительно приезжал к матери в Банбери и перед отъездом давал ей вечерние лекарства. Он не пропустил ни единой недели – сиделка это запомнила бы, тем более за неделю до Рождества. Таким образом, он никак не мог встретиться с Камиллой той ночью – ни на трассе А417, ни где-либо еще. Расстояния просто слишком велики.

– Я не пытаюсь снова все вскрыть, миссис Уорд, – мягко говорю я. – Как раз наоборот. Вот почему мы хотели бы сделать тест ДНК. После этого вы могли бы подвести черту.

Ее лицо в багровых пятнах, дыхание поверхностное и судорожное.

– Я надеялся, что у вас что-то осталось от вашего мужа, откуда мы могли бы взять необходимый образец. Например, расческа.

Уорд недоуменно смотрит на меня:

– Он умер два года назад…

Она устало откидывается на спинку стула. Все раздражение, вся обида внезапно испарились; она просто выглядит измученной. Измученной, потерянной и старой. И я чувствую себя последним дерьмом. Второй раз за сегодняшний день.

– Извините, – наконец произносит она, доставая из рукава носовой платок и вытирая рот. – Я не могу вам помочь.

– А как насчет его родственников? Если не ошибаюсь, у него был брат?

Когда она говорит снова, ее голос сух, как бумага.

– Джереми. Мы не общаемся. Поссорились после той проклятой передачи. Пресса преследовала его… не так сильно, как нас, но тем не менее. Он обвинил Найджела. – Она сглатывает комок в горле. – Он даже не пришел на похороны. Это родной-то брат! Никто не пришел. Ни друзья, ни члены гольф-клуба, ни старые коллеги… никто. Он превратился в изгоя, в прокаженного.

У меня в голове на миг возникает картина унылого зимнего кладбища, где у открытой могилы только она и викарий. У Уордов не было детей. Теперь мне интересно: это был сознательный выбор или случайность?

– Вы знаете, как связаться с Джереми?

Женщина вздыхает:

– У меня где-то есть его адрес. Если только он не переехал. Сомневаюсь, что он стал бы сообщать мне об этом.

Она медленно и тяжело встает и подходит к бюро у дальней стены.

– Вот, – говорит через несколько мгновений, протягивая мне листок бумаги. – Это все, что у меня есть.

Адрес в Берфорде. Из тех, которым не нужен номер. Я смотрю на нее:

– Спасибо.

Уорд складывает на груди руки:

– А теперь уходите.

* * *

– Я никуда не поеду, и это мой окончательный ответ. – Маргарет Суонн сидит на краю дивана, сжав на коленях руки.

Эв смотрит на нее, потом на ее мужа, который прячется за мебелью, где Маргарет его не видит.

– Я понимаю, это неудобно… и раздражает… но так для вас будет лучше. Как заметил мистер Суонн, вы живете далеко от ближайшего полицейского участка, и, если сюда внезапно нагрянет пресса и начнет создавать вам проблемы, мы не сможем быстро добраться до вас…

Маргарет исподлобья смотрит на нее:

– Мы уже однажды проходили через нечто подобное, юная леди, если вы забыли. Поверьте мне, нет ничего, что вы могли бы рассказать нам про то, как низко способны пасть средства массовой информации… Вторжения, телеобъективы, свет, направленный на дом всю ночь… Мы были узниками в собственном доме.

– Тем больше причин уехать куда-нибудь на несколько дней. Пока все не уляжется. – Эв поворачивается к старику в надежде, что тот проявит благоразумие, но тот отказывается смотреть ей в глаза.

– В прошлый раз была не просто пресса, – говорит он наконец. – Были граффити, краска на машине и тому подобное. Один раз даже экскременты. Бросили в почтовый ящик. Как и вы, полиция посоветовала нам на время уехать, что мы и сделали, но, так как дом остался пустым, ему был нанесен еще больший ущерб.

Эв кивает. Она в курсе – видела дело, читала полицейские отчеты.

– Правда, тогда мы жили не в этом доме…

Маргарет в упор смотрит на него:

– Я не готова пройти через все это еще раз, Дик, мне просто этого не вынести.

– Могу поговорить с инспектором Фаули, – мягко говорит Эв. – Вдруг мы сможем на время вашего отсутствия прислать сюда полицейского. Чтобы он присматривал за домом.

Маргарет смотрит на свои руки. Похоже, она вот-вот разрыдается.

Суонн вздыхает, подходит к дивану и садится с ней рядом.

– Я беспокоюсь не о доме, черт его побери, Пегги, а о тебе. Ты не так молода, как была. Да и я тоже. – Он берет ее руку. – В этом году ты уже трижды лежала в больнице и еще раз на этой неделе. Ты знаешь, что сказал доктор.

Эв на миг замирает, вспоминая, что они так и не получили разрешения ознакомиться с медицинской картой Маргарет Суонн.

– А что сказал доктор, мистер Суонн?

Он смотрит на нее:

– После того суда моя жена страдает паническими атаками, констебль. А это дополнительная нагрузка на сердце. Мы стараемся избегать стрессовых ситуаций.

– Простите. Должно быть, это очень тяжело. Для вас обоих.

– Не то слово! – Он наклоняется ближе к жене: – Именно поэтому я хочу, чтобы ты послушалась констебля и уехала куда-нибудь на несколько дней.

Женщина смотрит на него со слезами на глазах:

– Куда мы уедем?

Он с нежностью смотрит на нее:

– Не мы, а ты.

Она начинает возражать, но Суонн качает головой:

– Никаких возражений, Пегги. Не в этот раз. Я останусь присматривать за домом. Здесь также будет дежурить полицейский, так что меня никто не тронет и пальцем. Можешь за меня не волноваться.

Он сжимает ее руку, и между ними происходит некое бессловесное общение.

– Хорошо, – шепчет она в конце концов. – Хорошо.

Суонн кивает и снова сжимает ей руку, затем поворачивается к Эв:

– Боюсь, Пегги не у кого остановиться…

– Ничего страшного, – быстро говорит констебль. – Мы можем организовать для вас гостиницу на несколько дней. – Она пытается слабо улыбнуться. – Конечно, не шикарную, но, по крайней мере, ваша жена сможет пожить несколько дней в тишине и покое.

Маргарет смотрит на нее. Весь ее гнев иссяк.

– Вот почему мы переехали сюда. Чтобы пожить в тишине и покое. Но эти репортеры всегда найдут нас, не так ли? Куда бы мы ни поехали, как бы далеко мы ни убежали. Они никогда не позволят нам забыть.

* * *

Когда Сарджент возвращается после переговоров с Кроутером, офис заполняется. Хансен впился взглядом в экран, явно чем-то поглощенный, Гислингхэм стоит за столом Бакстера, а Картер разговаривает с Куинном, вне всякого сомнения, чтобы убедиться, что тот полностью проникся его потрясающей догадкой про отели. Нет только Эв. Сарджент подходит к своему столу и садится, но тут же понимает: что-то явно не так. Кто-то пользовался ее стулом – высота сиденья изменена.

Но кто…

Она поднимает глаза и смотрит – почти не раздумывая – на Картера.

Тот оживленно разговаривает, стоя к ней спиной.

* * *

Адам Фаули

25 октября

17:17

Несмотря на стычки с четвертой властью – журналистами, – Джереми Уорд все еще оставался на своем месте. Я бы тоже не захотел переезжать, если бы жил там, где живет он, даже будь у меня на хвосте целая толпа прессы. Дом в георгианском стиле с двумя фасадами в центре Берфорда наверняка предмет чей-то зависти. Как, впрочем, и в любом другом месте. Он недавно покрашен; богатые могут позволить себе кремовый цвет, хотя его поддержка сопряжена с дополнительными расходами. У входной двери – одна из этих викторианских железных штуковин для чистки обуви, а по обеим сторонам фигурно выстриженные кусты в свинцовых ящиках. Кстати, свинец настоящий, а не подделка. Камеры видеонаблюдения тоже настоящие, а не имитация.

Я не стал звонить и предупреждать их о моем приезде, поэтому женщина, открывшая мне дверь, приветствует меня стандартным взглядом «кто вы такой?». На ней черные брюки и рубашка с сине-оранжевым геометрическим принтом, которая выглядит так, будто надеется стать туникой, когда вырастет.

– Детектив-инспектор Адам Фаули, полиция долины Темзы. Могу я поговорить с мистером Уордом?

Я подозреваю, что она хотела бы сказать, что его нет дома, но слышу, как он где-то рядом разговаривает по телефону. Женщина просит меня показать мое удостоверение – не то чтобы я, учитывая обстоятельства, ее за это виню, – затем тяжело вздыхает.

– Это снова по поводу той ужасной Камиллы? По поводу всей этой чепухи в газетах?

– Боюсь, что да.

Она бросает на меня взгляд «ну вот, опять», затем проводит внутрь и, прежде чем окликнуть мужа, закрывает дверь.

– Джерри, к тебе полицейский.

Холл вымощен черно-белой плиткой, стены желтые. Лестница плавно изгибается вправо, откуда-то сверху струится свет. Ряд белых дверей слева, и из одной появляется ее муж.

Он как минимум лет на десять моложе своего покойного брата – или же у него просто была более легкая жизнь. Майка, клетчатая рубашка, вельветовые брюки. Очки сдвинуты на макушку, что сразу же меня раздражает.

– Чем могу?..

– Насколько я понимаю, вы видели сегодняшние новости?

– Их трудно избежать.

– Мы полагаем, что пропавший ребенок Камиллы Роуэн, возможно, был найден, и хотели вычеркнуть вашего брата из списка возможных отцов. Все, что мне нужно от вас, – это простой мазок из полости рта для анализа ДНК. Мы можем сделать это прямо сейчас, это займет не больше пары минут.

«И тогда я перестану загромождать ваш коридор, как какой-нибудь бесцеремонный мужлан-плотник». Вслух я этого не говорю.

Я ожидаю, что Джереми сразу же согласится – ведь он выиграет не меньше, чем Шейла, если они смогут поставить в этой истории точку, – но он явно нервничает. Странно, с чего бы это…

– Как я уже сказал, это исключительно для того, чтобы вычеркнуть вашего брата из списка… ДНК не будет храниться или использоваться в иных целях…

– Дело не в этом, – быстро говорит он. Затем умолкает и шумно вздыхает: – Послушайте, я думаю, вам лучше пройти в мой кабинет. Фиона, не могла бы ты принести нам чаю?

Судя по ее лицу, Джереми расплатится за это позже, но гораздо больше меня интригует тот факт, что она явно не лучше меня понимает, почему он так реагирует.

Женщина резко поворачивается, и я следую за Уордом по коридору туда, откуда он пришел. Кабинет от пола до потолка в полках с книгами в кожаных переплетах. В любом другом месте я счел бы их подделкой, но здесь не рискнул бы делать на это ставку. Он указывает на кресло, одну из этих помпезных штуковин, у которых спинка заканчивается арочным навесом над головой. У меня никогда не было большего нежелания сесть.

Его же собственное кресло выглядит довольно уютно. В отличие от него самого.

– Какая-то проблема, сэр? С анализом ДНК?

Джереми медленно качает головой:

– С анализом? Нет. Я не против того, чтобы полиция взяла образец моей ДНК. – Он вздыхает: – Проблема скорее в том, что вы в нем найдете.

Я хмурюсь:

– Вы имеете в виду именно то, о чем я думаю?

Он кивает:

– Что мой брат мог быть отцом? Да, именно это. – Слегка качает головой и отводит взгляд. – Я много лет страшился этого дня. Что кто-то вроде вас появится и скажет: найдено тело.

Я подаюсь вперед. Честно говоря, опасаюсь, что если слишком сильно отклонюсь назад в этом кресле, то никогда больше не встану.

– Почему вы так уверены, что это был ваш брат? Он что-то говорил?

– В том-то и дело, – быстро говорит Джереми. – Я не уверен. Ибо, будь уверен, моя совесть давно заставила бы меня высказаться.

Но вместо этого его так называемая совесть сумела найти лазейку, достаточно широкую, чтобы он мог защитить своего брата и в придачу обеспечить себе комфортную жизнь. Как я всегда говорю, когда меня заставляют выступать перед новичками-полицейскими: «Откажись от веры в человека всяк поступающий на эту работу».

Щеки Уорда слегка покраснели, как будто он знает, о чем я думаю.

– Извините. Знаю, это выставляет меня не в лучшем свете, но…

– Если вы не уверены, предполагаю, что он никогда не говорил с вами об этом?

Он снова качает головой:

– Нет.

– Тогда откуда это взялось? Как вы поняли?

Сейчас Джереми выглядит искренне огорченным.

– Просто я кое-что видел. – Он умолкает и прочищает горло. – Это был девяносто четвертый или девяносто пятый. Найджел и Шейла устроили вечеринку в саду в честь ее дня рождения. Приятели Найджела по гольфу, «Ротари-клубу», и все такое прочее.

– Роуэны?

Он кивает:

– Камилле было лет четырнадцать. Пегги всегда одевалась очень чопорно, когда появлялась на таких мероприятиях, но меня это не обманывало. Как и любую из тамошних женщин. – Он морщится. – Включая мою жену. Позже она называла ее «еще той вертихвосткой». В общем, Найджел бо́льшую часть дня готовил барбекю. Но примерно к четырем часам Фионе надоело болтать с женами этих снобов, и она захотела уйти, поэтому я пошел, чтобы найти его и попрощаться.

– И где он был?

– Наверху. С Камиллой.

– В одной из спален?

Джереми кивает:

– Дверь была приоткрыта. Они сидели на кровати, и он обнимал ее. Она казалась нервной.

Он снова умолкает. Я жду.

– Я слышал, как он сказал, что «все устроит». Что ей «не о чем беспокоиться».

– Понятно. И что, по-вашему, он имел в виду?

– Тогда я не понял. Это могло быть что угодно: какие-то проблемы в школе, ссора с матерью, подростковые страхи или что-то в этом роде… Хотя меня удивило, что она обратилась к нему. Я не думал, что они знали друг друга так хорошо.

– Они вас видели?

Он колеблется, затем качает головой:

– Нет. А я не упомянул об этом. Ни ему самому, ни Фионе. Для нее это было бы сродни красной тряпке. Но позже, когда всплыла эта история о ребенке – когда Камиллу арестовали, – я начал задаваться вопросом, не была ли она беременна и тогда. Не это ли брат имел в виду под словами, что он «все устроит».

– И она обратилась к нему, потому что он был отцом ребенка?

Джереми кивает и отводит взгляд.

– Почему вы ничего не сказали полиции?

Он не смотрит мне в глаза.

– Мистер Уорд, вы не хуже меня знаете, что это могло быть решающим доказательством в суде. Если возник вопрос о сексуальном насилии над ребенком…

– Если хотите знать, именно поэтому я ничего не сказал. Я отлично представлял себе, какой ящик Пандоры открылся бы, если бы я это сделал. Кроме того, что бы там ни было между Камиллой и моим братом, ни о каком насилии не может быть и речи. – Он в упор смотрит на меня: – Вы тогда не знали Камиллу. А я знал. И поверьте мне: если они занимались сексом, то лишь потому, что ей того хотелось не меньше, чем ему.

– Вы сами сказали, что он был взрослый мужчина… Ей же было четырнадцать…

Он делает каменное лицо:

– Тем не менее. У нее имелись свои причины. Она очень хорошо умела манипулировать людьми.

– И все же вы ничего не сказали, даже после того, как «Нетфликс» показал сериал и там прозвучало имя вашего брата?

Джереми снова отворачивается. Мне видно, как на шее у него пульсирует вена.

– Почему вы ничего не сказали, мистер Уорд?

Он делает глубокий вдох и поворачивается ко мне:

– Потому что кровь не водица, инспектор, вот почему. Кровные узы самые крепкие. И потому, что той ночью – ночью, когда исчез ребенок, когда брат опоздал на рождественскую вечеринку и сказал, что был у матери, – он соврал. Его там не было.

– Но ваша мать получила свои лекарства, как обычно…

– Верно. Но не от него. От меня.

* * *

Эв подъезжает к гостинице и глушит двигатель. У заведения с оптимистичным названием «Уют», это трехэтажный викторианский дом рядом с Коули-роуд. Она не была здесь больше двух лет, но тут мало что изменилось.

Хотя уже заметны признаки перемен к худшему: чуть меньше краски на оконных рамах, чуть больше мусора торчит из мусорных баков. Оранжевый уличный фонарь тоже не добавляет красоты. Именно сюда она привела Шэрон Мэйсон и ее сына в июле 2016 года, в ночь, когда их дом сгорел[36]36
  См. роман Кары Хантер «Самый близкий враг».


[Закрыть]. Они тоже спасались от разъяренной толпы. Неудивительно, что от одного вида этого места у нее скручивает желудок. Но на этот раз, твердо говорит она себе, всё по-другому. Для начала у Маргарет Суонн есть дом, куда можно вернуться. И даже если, как подозревает Эв, она была матерью не лучшей, чем Шэрон Мэйсон, нет сомнений, что теперь она жертва.

Эв поворачивается к сидящей сзади Маргарет. Всю дорогу сюда она морально готовилась к реакции старухи, ожидая колких замечаний о том, что отельчик-де грязный и жуткий и за это ли она платит налоги, – но та просто сидит молча, видимо даже не подозревая, что они остановились. Весь боевой дух вышел из нее. Эв внезапно вспомнила своего отца в тот день, когда она отвезла его в дом престарелых.

Она выходит из машины и идет к багажнику за сумками. Ее горло сжимается от слез.

* * *

Адам Фаули

25 октября

18:46

– Но на самом деле это ничего не доказывает, не так ли?

Я в машине, разговариваю по телефону. Я отдал образец ДНК криминалисту и еду домой, собираюсь выехать на кольцевую дорогу и (если повезет) успею как раз вовремя, чтобы увидеть свою дочь до того, как она ляжет спать.

– То, что Найджела Уорда в ту ночь не было у матери, – говорит Куинн, – не означает, что он непременно был с Камиллой. Он мог трахаться с кем-то еще.

Куинн всегда был мастер выступать в роли адвоката дьявола. Но, что греха таить, ему ничего не стоит и ополчиться на небо лишь за то, что оно голубое.

– Согласен. Но единственное, что мы знаем, – это то, что кто-то забрал этого ребенка, и Уорд, скорее всего, лучше Камиллы знал, как организовать незаконное усыновление. Вдобавок, насколько я знаю, Южная Мерсия так и не нашла никаких доказательств того, что Уорд заигрывал с кем-то еще.

Я слышу, как Куинн смеется.

– Да, но к тому времени, когда они начали искать, прошло уже десять гребаных лет.

– Верно, но, если он действительно был с кем-то в ту ночь, у него имелось бы алиби. По-твоему, он не упомянул бы об этом, когда его начали обвинять в том, что он избавился от ребенка?

– Но ведь никто ни разу не обвинил его в этом, не так ли? В этом или в чем-то еще… По крайней мере, официально. Южная Мерсия признала, что он был у своей матери. Всё. Точка. Ладно, может, надави они на него сильнее, Уорд мог бы сломаться и…

– Или же его брат…

Но даже когда я это говорю, меня терзают сомнения. Единственная причина, почему Джереми говорит сейчас, заключается в том, что брату уже ничего не грозит.

– Но этого не случилось, не так ли? Возможно, потому, что Найджел Уорд играл в гольф с половиной полицейских Южной Мерсии. Или состоял в какой-нибудь гребаной масонской ложе.

Воцаряется молчание. Я слышу на заднем плане музыку и женский голос. Куинн, по всей видимости, уже дома.

– Итак, – говорит он, – что мы должны сделать?

– Пока ничего. Давай проверим ДНК и установим раз и навсегда, был ли Уорд отцом. Тогда я дам это чертово интервью и посмотрю, что выползет наружу.

– А если в лаборатории скажут, что Найджел не был папочкой?

– Это еще не значит, что он не провернул усыновление. Если однажды он уже «помог» ей, я легко могу представить, как Камилла вновь обращается к нему, даже если он не был отцом.

– Он ведь тоже был у нее на крючке, верно? – мрачно замечает Куинн. – Он ведь не хотел, чтобы все это всплыло наружу? Ведь одно дело – трахать взрослую телку, а совсем другое – быть педофилом.

* * *

Когда Эв возвращается в участок, почти все уже ушли. Брэдли Картер все еще сидит за своим столом, просматривая записи с камер видеонаблюдения, но в остальном офис пуст. Ни Фаули, ни Куинна, ни Гиса.

«Черт, – думает Эв, – в кои-то веки покончу с этим вовремя».

Она бросает бумаги на стол и направляется в туалет, но едва не сталкивается с выходящей оттуда Хлоей Сарджент. Хлоя в кроссовках, а под стеганой курткой у нее спортивный костюм.

– Привет, – говорит она, улыбаясь, – я не знала, вернешься ли ты.

Эв морщится:

– Не знаю, почему я это сделала. Но я не собираюсь здесь торчать.

– Что-то важное? – спрашивает Хлоя.

– Нет, просто жаркое свидание с Гектором. Это мой кот, – быстро поясняет она, видя, как Хлоя вопросительно приподнимает бровь. – С ним чуть меньше проблем, чем с парнем. Но только совсем чуть.

Хлоя смеется:

– Пожалуй.

– А ты куда? В тренажерный зал?

– Ой, нет, – говорит она, указывая на сумку с ракеткой, которую Эв до сих пор не заметила. – Сегодня вечером играю в теннис. Лучше выместить досаду на мяче, чем на чем-то… или ком-то еще.

Она косится на Картера, и они обмениваются понимающими улыбками.

– Но ведь уже темно…

– Что делать, – говорит Хлоя, – такая игра. – Она видит, что Эв не понимает. – Это большой теннис, но на закрытом корте.

Эв делает большие глаза:

– Черт, я понятия не имела, что так можно играть в настоящий теннис…

– И мне крупно повезло: на Мертон-стрит есть такой корт. Я тренируюсь около года. К этому нужно привыкнуть – нечто среднее между обычным теннисом и сквошем. – Она задумывается. – Почему тебе не прийти туда? На это довольно весело смотреть, и отсюда можно дойти пешком.

Очередь Эв задуматься. Она терзалась вопросом, не пойти ли сегодня вечером в больницу, чтобы проведать Сомер, но вряд ли это можно назвать весельем. Она даже не уверена, что поступает правильно, – вдруг Сомер не хочет, чтобы к ней приходили посетители и вынуждали ее вести разговоры…

– После этого мы могли бы выпить в «Медведе», что скажешь? – предлагает Хлоя. – Или в «Квадрате», если тебе хочется чего-то покруче.

Эв смеется:

– Однако…

* * *

Когда на следующее утро Эв приходит на работу, она оказывается там одной из последних. Обычно она не развлекается в будни и теперь расплачивается за это, но она чертовски хорошо провела время и рада, что пошла. Такого тенниса она еще ни разу не видела раньше, и, честно говоря, это было зрелище не для слабонервных. Партнером Хлои по игре был высокий эффектный новозеландец с лицом серафима и дьявольским ударом слева. Тяжелый маленький мячик летал повсюду, стуча по всем твердым поверхностям, и (как Эв убедилась на собственной шкуре) посылать его прямо на зрительскую галерею оказалось, судя по всему, одним из самых простых способов заработать очки. Она даже пожалела, что не захватила с собой спецназовский щит. Эв безнадежно пыталась понять правила и понятия не имела, кто в итоге выиграл – Сара, как потом выяснилось, хотя, похоже, разрыв был небольшим, – но это не имело значения. После этого они втроем взяли рыбу с картошкой и бутылку просекко, и в целом для нее это было лучший отдых за черт знает сколько времени.

Хлоя уже сидит за своим столом и, когда Эв бросает сумку и начинает снимать пальто, широко улыбается ей:

– Всё в порядке?

Эв улыбается:

– Нет ничего такого, что не могли бы исправить черный кофе и пара таблеток парацетамола.

– Гектор простил тебя?

Улыбка Эв становится шире:

– Пока мы разговариваем, он строчит на меня донос в Королевское общество защиты животных, но он делает это ежедневно. Вернее, почти каждый раз, когда я забываю угостить его креветками.

Хлоя смеется:

– После смерти я вернусь в облике кота… Нет, поправочка: в облике твоего кота.

Картер поднимает глаза и морщится:

– Господи, у тебя ведь нет кота? Терпеть не могу этих созданий. Смотрят свысока и удирают, стоит только приблизиться к ним…

Эв подавляет улыбку, поворачивается к Хлое и, понизив голос, чтобы только та могла ее слышать, говорит:

– Неприятно говорить тебе это, Брэдли, мой старый друг, но дело тут не только в котах.

* * *

Адам Фаули

26 октября

09:37

На Хедингтон-роуд стоял сломанный грузовик, а весь обратный путь до кольцевой развязки трассы A40 был забит дорожной пробкой. Так что к тому времени, как я вхожу в кабинет, я и без того не в лучшем настроении, а когда вижу у моей двери Брэдли Картера, ожидающего со своим ноутбуком, словно этакий школьный староста, – это отнюдь не улучшает моего настроения. Что бы там ни было, он должен докладывать Куинну или Гису, а не мне.

– О, сэр, вот и вы…

– Что такое, Картер?

– Кажется, я нашел кое-что, сэр, кое-что, что может быть важно…

– Ты говорил об этом с сержантом Куинном? Все должно поступать к нему.

Картер колеблется, его взгляд скользит по коридору.

– Да, но я не знаю, где он…

Ну, это, допустим, ложь… Я только что сам видел, как Куинн направлялся в сторону мужского туалета.

Картер красен как рак. С тем же успехом у него над головой могла висеть стрелка с надписью «Попался». Но, наверное, если он проявляет инициативу, я должен его поощрять. И если ему трудно ладить с Куинном, меня это не должно удивлять: оба слишком бесцеремонны – и вообще слишком похожи, – чтобы ладить друг с другом.

Я распахиваю дверь и жестом приглашаю его войти:

– Хорошо, давай послушаем.

Должно быть, Картер взволнован, потому что сейчас он выпаливает на одном дыхании:

– Спасибо, сэр, это не займет много времени, обещаю…

– Все в порядке, Картер; просто покажи, что там у тебя.

Он ставит ноутбук и открывает крышку. На экране три картинки. Я хмурюсь:

– Это одежда, которая была на убитом, я правильно понял?

Он кивает и снова слегка краснеет.

– Мне кажется, мы что-то упустили, сэр.

– Вот как… Что именно?

Он увеличивает изображение кроссовок, и я наклоняюсь, чтобы посмотреть. Фиолетовые задники, фиолетовые шнурки, все остальное кремовое и бледно-коричневое. Во всяком случае, изначально. Кожа испачкана темной запекшейся кровью, ткань почернела от нее.

– Это Nike Air Max Futura 270.

Мне это ни о чем не говорит. Моим кроссовкам не менее десяти лет, а последнюю пару я носил, пока они не развалились. Я не знаю и знать не хочу, какой они фирмы.

– И что из этого…

– Эта конкретная цветовая гамма… она только что была запущена в производство. Такие можно приобрести только в США.

Я снова хмурюсь:

– К чему ты клонишь? Он купил их на «Амазоне»? Получил из-за границы?

Картер сглатывает.

– Или купил их там.

Потому что там жил.

Бритва Оккама, любимое – и фактически единственное – правило моего старого инспектора. Он цитировал его так часто, что люди называли это «бритвой Осборна». Самое простое объяснение всегда самое верное[37]37
  Здесь приводится бытовая трактовка научного принципа, известного еще со времен Античности, однако связывающегося прежде всего с именем английского ученого У. Оккама: не следует строить предположений больше/сложнее, чем подразумевает предмет, относительно которого они строятся.


[Закрыть].

Я смотрю на Картера:

– Поговори с сержантом Гислингхэмом, скажи, что нам нужно заняться аэропортами… Посмотрим, удастся ли установить, когда он въехал в страну. Заодно найди несколько изображений современных почтовых марок США и покажи их тому почтальону в Уитэме… Вдруг он что-то вспомнит.

На этот раз Картер краснеет от гордости.

– Спасибо, сэр. Займусь этим прямо сейчас. И скажу сержанту Куинну.

Он закрывает ноутбук.

– Молодец, Картер. Даже после того, как мы узнали, что Роуэны получили письмо, я даже не подумал посмотреть на одежду – и все остальные, главное, тоже. Только ты заметили это. Отличная работа. Я впечатлен.

– Спасибо, сэр.

Ему хватает такта – или ума – уйти, ничего больше не сказав, но, судя по широкой улыбке на его физиономии, когда Картер закрывает дверь, он, вероятно, пошел звонить своей мамаше.

* * *

* * *

Адам Фаули

26 октября

09:48

– Мистер Уорд? Это Адам Фаули. У нас есть результаты. Ваш брат не был отцом.

Я слышу, как он выдыхает:

– Слава богу.

– Да, могу себе представить, какая у вас гора свалилась с плеч… Будем надеяться, что теперь вы сможете двигаться дальше.

– Что вы имеете в виду под «будем надеяться»? Результаты убедительны, не так ли?

– О да, вопрос об отцовстве снят. Но то, что ваш брат не был отцом ребенка, не означает, что он не был причастен к делу неким иным образом.

– Это каким же?

Не могу поверить, что я должен это разжевывать, но раз надо, значит, надо.

– Он мог помочь ей с ребенком.

Я почти слышу, как Уорд хмурится.

– Каким именно образом?

– Он мог устроить незаконное усыновление. К примеру.

– Найджел? Вы шутите!

Возникает пауза. Я слышу, как его жена разговаривает с ним на другом конце провода. Недостаточно громко, чтобы я мог услышать, что она говорит, – улавливаю лишь ощущение напряжения, срочности.

– Извините, инспектор, – говорит он, – но я не понимаю. Помимо того факта, что я не могу себе представить, чтобы Найджел хоть что-то знал о чем-то подобном, зачем Камилле вообще понадобилось незаконное усыновление, когда она уже проводила ребенка по обычным каналам?

Вообще-то, можно и так выразиться.

– У меня нет ответа на этот вопрос, мистер Уорд. Я знаю лишь одно: маленький мальчик исчез и в конце концов его воспитывал кто-то другой. Я не знаю кто и не знаю где, но неким образом это произошло. Я просто пытаюсь свести все воедино.

– Довольно справедливо, – говорит он через мгновение. – Но, как я уже сказал, я просто не понимаю, как Найджел мог быть ей полезен. У него не было никаких связей с таким миром, никаких «своих людей»… Сама эта идея безумна…

– Но он был солиситором[38]38
  Солиситор – в Британии адвокат второй категории с правом защищать интересы клиента лишь в судах низшей инстанции; обычная роль солиситора – помощник барристера, поверенный и юрисконсульт.


[Закрыть].

– Респектабельным юристом, а не советником мафии.

– Но ведь он занимался и темными делишками, не так ли, а также обычными делами с недвижимостью и разводами?

– Да, но…

– Тогда у него наверняка были клиенты с далеко не самым приятным прошлым – мелкие воришки, уклонисты от налогов…

Он делает глубокий вдох:

– Не имею представления. Вероятно. Иногда. Но такого рода вещь… Это совсем другие масштабы.

– Я давно на этой работе, мистер Уорд, и по личному опыту знаю: преступность ничем не отличается от многих других дел в этой жизни, все сводится к контактам. Кто-то, кто знает кого-то, кто знает еще кого-то.