Текст книги "С надеждой на смерть"

– И мы абсолютно уверены, что она не общалась с Ноа? – уточняет Куинн. – Потому что это сделало бы чертову картину более осмысленной для меня…

– Детектив-констебль Картер проверил. Когда мы были в Хитсайде.

Ответ не рассчитан на то, чтобы успокоить Куинна. Он поворачивается к Картеру:

– И что там сказали? Что именно?

Картер слегка вздрагивает.

– Только то, что сказал босс… Насколько им известно, Роуэн не получает писем от людей, которых она знает, лишь от жалких неудачников, которым нечем заняться…

– Они вспомнили что-нибудь из Штатов?

Картер качает головой:

– Я спрашивал, но почтой там занимаются сразу несколько человек, поэтому непонятно, что у кого спрашивать. Однако она сказала, что никто ничего не упоминал.

– «Она» – это кто?

Он смотрит в свой блокнот:

– Тюремный надзиратель Андреа Салливан. – Он поднимает глаза: – Она пыталась помочь, но почти ничего не могла сделать. На тюремных письмах необязательно указывать на конверте адрес отправителя, и в любом случае они не все их читают.

Куинн хмурится:

– А как насчет исходящей почты?

– Та же история. – Картер пожимает плечами. – Насколько кто-либо мог вспомнить, нет…

– Вы просили их обыскать камеру Роуэн?

Картер моргает и смотрит на меня:

– Э-э-э…

Мне пора вмешаться.

– Не уверен, что в этом есть смысл, сержант. Если Ноа и написал Роуэн, вряд ли она сохранила это письмо… Это было бы слишком веской уликой.

Куинн хмурится еще больше:

– Но…

– Что касается меня, то я убежден: мы сделали всё, что в человеческих силах, чтобы установить, было ли такое письмо, – и ничего не нашли. Боюсь, мы вряд ли можем сделать что-то еще, пытаясь доказать обратное.

Молчание.

– И что дальше? – спрашивает Бакстер.

– Роуэн выйдет на свободу. Судя по всему, она может покинуть Хитсайд уже в конце этой недели.

Эв морщится:

– И оттуда отправится прямиком на телевидение.

Но Бакстер качает головой:

– Нет. Не прямиком. Она явно потребует огромный гонорар.

Куинн пытливо смотрит на него:

– Откуда ты знаешь, что она уже этого не сделала? У нее там армия гребаных адвокатов.

Обмен репликами становится язвительным и, самое главное, совершенно бессмысленным: на что бы Роуэн ни решилась – какую бы грязь ни собралась всколыхнуть, – никто из нас ничего не сможет с этим поделать.

– Давайте сосредоточимся на нашей работе, хорошо? Следующей будет попытка закрыть дело Ричарда Суонна. У Королевской прокурорской службы еще есть некоторые вопросы. Им там нужно принять решение относительно формулировки обвинения. Знал он или не знал? Мы еще раз попытаемся получить какие-то ответы, ведь у него было время обдумать свое положение. Его привезут сегодня. – Я оглядываюсь по сторонам. – У кого-нибудь есть что-нибудь еще? Нет? В таком случае убедительная просьба как можно скорее подготовить остальные документы по этому делу. Нам нет смысла тянуть резину.

* * *

Проблема с Уитэмом заключается в том, что, какой бы маршрут вы ни выбрали, всегда есть риск, что в силу вступит аграрный фактор. Двадцатиминутная поездка из-за медленной сельхозтехники или огромного стада легко может занять вдвое больше времени, а под проливным дождем – еще больше. Что в значительной степени объясняет далеко не радостное настроение Иэна Барнетсона, когда они наконец сигналят перед поворотом на Оук-лейн.

– Вообще-то, мне его от души жаль, – говорит Паттергил, нарушая молчание. Дождь льет как из ведра, и они почти ничего не видят перед собой, даже когда дворники работают на полную катушку.

– Кого? Суонна?

– Да. Подумай сам, каково было бедняге узнать, что он по ошибке укокошил собственного внука? Даже если он и думал, что тот давно мертв.

– Мы не знаем, была ли это ошибка, – мрачно говорит Барнетсон.

Паттергил недоуменно смотрит на него:

– Это они тебе сказали? Отдел уголовного розыска?

Барнетсон поворачивает голову и смотрит в окно.

– Куинн дал мне довольно веский намек. По его мнению, жена определенно знала, кто он такой. Если не до, то после уж точно.

Паттергил издает тихий свист:

– Вот те раз!

Теперь к ним приближается грузовик, и дорога недостаточно широка, чтобы разъехаться. Паттергил съезжает на обочину и останавливается.

– Но зачем пожилой паре желать его смерти? Ведь это же черт знает что.

– Верно, – соглашается Барнетсон. – В этой семейке сплошное черт знает что.

Грузовик впереди не двигается, и Барнетсон начинает сыпать проклятиями:

– Включи гребаную сирену! Убери эту колымагу с дороги!

Паттергил, похоже, слегка встревожен.

– Мне казалось, что мы не хотели, чтобы Суонн узнал, что мы здесь.

Барнетсон пристально смотрит на него:

– А что он может сделать? Дать стрекача на ходунках?

Паттергил подавляет улыбку и тянется к выключателю.

– Ты босс.

* * *

Новости Би-би-си

29 октября 2018 г. Последнее обновление в 10:09

КАМИЛЛА РОУЭН МОЖЕТ БЫТЬ ВЫПУЩЕНА

НА СВОБОДУ «В ТЕЧЕНИЕ НЕСКОЛЬКИХ ДНЕЙ»

По словам адвокатов, действующих от ее имени, Камилла Роуэн может быть освобождена «в течение нескольких дней». Официального объявления о дате освобождения сделано не было, но известно, что адвокаты ведут предварительные переговоры с Министерством юстиции по поводу того, чтобы это было сделано «надлежащим образом». По техническим причинам до пересмотра ее обвинительного приговора Апелляционным судом она, скорее всего, будет освобождена условно-досрочно, но понятно, что это будет «просто формальность». Предположения, высказываемые прессой в отношении этого дела, не утихают с тех пор, как появились доказательства того, что новорожденный сын Роуэн на самом деле не был убит ею в 1997 году, – доказательства, ставшие известными в результате стрельбы со смертельным исходом в доме на окраине Оксфорда 21 октября. Ходили слухи, что это дом родителей Роуэн, Дика и Пегги, которые, как полагают, после суда над их дочерью в 2003 году сменили фамилию.

Полиция долины Темзы в настоящее время изучает материалы первоначального следствия. Ее представители не прокомментировали время или обстоятельства освобождения Роуэн.

Оставайтесь с нами, будем держать вас в курсе по мере развития событий.

* * *

Адам Фаули

29 октября

10:11

Я иду к Харрисону, но меня уже подстерегает его помощница:

– А, инспектор Фаули, как удачно… Я только что ответила на звонок снизу. Вас хочет видеть одна женщина. Говорит, что это срочно.

– Боюсь, я не могу…

Она слегка повышает голос, как обычно делают те, кто намерен договорить до конца и не привык, чтобы их прерывали.

– Ее имя Элисон Томз. Кажется, она думает, что вы знаете, кто она такая.

– Я не… И мне некогда…

Я умолкаю, потому что и в самом деле узнаю́ это имя. Но почему…

– Знаете, Морин, я все-таки встречусь с ней. Передайте мои извинения боссу, хорошо? И попросите детектива-констебля Хансена встретить меня у стойки регистрации.

* * *

Барнетсон толкает дверцу машины, поднимает воротник и направляется к грузовику.

Ветер усилился, и в лицо ему хлещут резкие струи дождя. Он уже и без того зол, а теперь обнаруживает, что грузовик не просто остановился. Он припаркован, и кабина пуста. За лентой в конце подъездной дорожки столпилась небольшая кучка журналистов. Они показывают на него и ухмыляются.

Проторчав под дождем все утро и практически ничего не увидев – никто не входил и не выходил, – акулы пера имеют полно право считать их полноценной добычей.

– Черт, нельзя ли было хотя бы включить задние фары, – бормочет Барнетсон, пробираясь вдоль живой изгороди к кузову грузовика.

Внезапно он останавливается. Мгновение колеблется, а затем, несмотря на внезапное жужжание видеокамеры, бежит.

* * *

Адам Фаули

29 октября

10:18

Женщина у стойки регистрации умудряется выглядеть одновременно усталой и взвинченной. На вид ей можно дать лет пятьдесят, хотя, возможно, она моложе. На ней мятое льняное платье, хлопковый кардиган и сандалии – не лучший выбор в такую погоду, поэтому, естественно, ноги промокли насквозь. Завидев нас, она вскакивает на ноги и берет со стула рядом с собой полосатую матерчатую сумку.

– Инспектор Фаули, не так ли?

Я киваю:

– Верно, а это детектив-констебль Хансен. Чем мы можем вам помочь?

– Мы говорили раньше, – начинает Хансен, но женщина не слушает.

– Я выехала, как только услышала… в новостях… Это уже произошло? Я успею?

– Успеете куда? Вы о чем, мисс Томз?

Она смотрит на меня. Ее губы дрожат, лицо бледное. Я уже видел этот взгляд. Взгляд человека из точки невозврата.

– Мисс Томз?

Она делает вдох, сжимает губы и сглатывает.

– Успею сделать то, что я должна была сделать двадцать лет назад.

* * *

К тому времени, как Паттергил добирается до него, Барнетсон уже на полпути к дому. Он бежит со всех ног вдоль пластиковых труб, извивающихся среди травы, к заднему забору. Паттергил едва различает водителя грузовика. Согнувшись пополам, он стоит к ним спиной на участке земли, огороженном бордюром, и явно не способен слышать отчаянные крики Барнетсона.

– Это полиция! Что вы делаете? Немедленно прекратите!

* * *

Допрос Элисон Томз, произведенный в полицейском участке Сент-Олдейт, г. Оксфорд

29 октября 2018 года, 10 ч. 55 мин.

Присутствуют: детектив-инспектор А. Фаули, детектив-констебль Т. Хансен.

АФ: Это не допрос в полном смысле слова, мисс Томз, и вы не арестованы, но у нас может возникнуть такая необходимость – в зависимости от того, что вы нам расскажете. Вы можете в любое время запросить себе адвоката. Это вам ясно?

ЭТ: Да.

АФ: Итак, начнем с самого начала, 23 декабря 1997 года.

ЭТ: В то время я была социальным работником в больнице общего профиля Бирмингема и Солихалла. Это была моя первая работа.

АФ: Вы были допрошены полицией в 2002 году, когда впервые стало известно об исчезновении ребенка?

ЭТ: Да, была.

АФ [сверяясь с дукументами]: Согласно этому заявлению, вы сказали, что за короткое время пребывания мисс Роуэн в больнице разговаривали с ней всего один раз.

ЭТ: Да, верно.

АФ [читает из документа]: «Мисс Роуэн проявила к ребенку материнские чувства и не выказывала желания отдать ребенка на усыновление». Это из медицинской карты мисс Роуэн. Запись сделана и подписана вами на следующее утро после того, как она ушла. Вы помните, что писали это?

ЭТ: Да, помню. Но это была неправда. Он был ей совершенно безразличен.

АФ: Причем в той степени, чтобы обеспокоить вас как профессионала?

ЭТ: Да.

АФ: Но вы не поднимали этот вопрос ни с кем в больнице… Вы этого не сделали… В записях об этом ничего нет.

ЭТ: Тогда все было по-другому… Люди не торопились с выводами. И, как я уже сказала, это была моя первая работа. Я хотела убедиться, понаблюдать за ней еще немного, прежде чем что-то предпринять. Она родила всего за несколько часов до того, как ушла из больницы, и я понятия не имела, что это произойдет так быстро.

АФ: Днем 23 декабря.

ЭТ: Да.

АФ: И все же на следующее утро вы сделали запись в ее медицинской карте, что всё в порядке, хотя у вас явно имелись серьезные причины для беспокойства. Мало того, умолчав, вы могли подвергнуть ребенка еще большему риску. Почему вы это сделали?

ЭТ: [Молчание.]

АФ: Мисс Томз?

* * *

23 декабря 1997 года

14 часов 45 минут

Больница общего профиля Бирмингема и Солихалла

Она заскочила в магазин купить сэндвич и по дороге сделала остановку, чтобы забрать вещи из химчистки. Там была очередь – четыре женщины перед ней забирали вечерние платья, которые, вероятно, не носили с прошлого Рождества, – так что в итоге она вернулась на десять минут позже. Потом она много думала об этом. Об этих десяти минутах. Потому что, если б ей не пришлось ждать, она бы ничего не увидела. Ничего бы не случилось. Во всяком случае, с ней. Возможно, прошли бы месяцы, прежде чем эта новость всплыла наружу. Даже годы. И к тому времени она забыла бы, к тому времени это было бы не ее дело…

Но судьба распорядилась иначе. Элисон опоздала, и она увидела, – и ее жизнь уже никогда не была прежней. Хотя ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что именно она видит.

Когда она подъехала к парковке, Роуэн даже не заметила ее. Лишь отстегнув ремень безопасности и повернувшись к дверной ручке, Элисон поняла, что Камилла Роуэн идет к ней: сумка на одном плече, завернутый в больничное одеяло ребенок прижат к другому. На мгновение она растерялась, не уверенная, что девушка идет в ее сторону, но затем та остановилась у черного «Фольксвагена Гольф» через две машины от нее. Но это была полная бессмыслица – Роуэн не могла уйти, еще слишком рано. Хорошо, пусть она молода и здорова, но, насколько знала Элисон, у ребенка даже еще не взяли кровь на анализы и Роуэн так и не смогла покормить его грудью. Она даже не могла толком держать его – достаточно посмотреть на нее сейчас.

Элисон уже собралась было выйти из машины, но заколебалась – она не совсем понимала, какие у нее полномочия, и, возможно, была слишком категорична. Вдруг у Роуэн просто с кем-то встреча – с родителями или с бойфрендом? Никто из них еще не навестил ее. Возможно, они приехали к ней и привезли что-то для ребенка. Но когда молодая женщина отперла дверцу машины и рывком распахнула ее, стало ясно, что внутри никого нет. Она была одна и собиралась уезжать.

На глазах у Элисон Камилла бросила сумочку на пассажирское сиденье, а затем открыла заднюю дверцу и наклонилась над задним сиденьем. Было невозможно разглядеть, что именно она делает, но это не заняло много времени – всего через две-три секунды она вновь выпрямилась и захлопнула дверь. Элисон схватилась за дверцу машины, чтобы выйти… За это время Роуэн никак не могла правильно пристегнуть ребенка. Да и было ли там вообще автокресло? Но, увы, было уже слишком поздно. «Гольф» уже взял с места и начал давать задний ход. У нее не было выбора. Так она сказала себе после.

Не было выбора.

* * *

АФ: Вы последовали за ней?

ЭТ: Да.

АФ: Вы не думали кого-то предупредить? Остановить ее?

ЭT: Как я могла предупредить кого-то? Мобильника у меня не было, тогда их не было ни у кого. Да и ехала она быстро, я и так старалась не упустить ее из виду.

АФ: То есть вы последовали за ней. Куда именно?

ЭТ: Она выехала на трассу М5 и свернула на юг.

АФ: А потом?

ЭT: Съехала у Брокуорта и поехала в сторону Сайренсестера. По трассе А417.

* * *

По мнению Паттергила, Барнетсон сейчас должен быть доволен собой, ведь, похоже, он нашел разгадку. Но он мрачнее тучи.

– И как только я раньше не подумал, – бормочет он, глядя в открытый люк. – Ведь они явно не подключены к канализации, тем более на таком расстоянии от города…

– Честно говоря, этот не так-то просто найти, если не знать, – говорит водитель грузовика. – Большую часть времени, когда я тут бываю, он засыпан листьями и мусором.

Что касается Паттергила, то он не знал, что в наше время у людей еще есть септики в жилищах так близко к городу. Он определенно никогда не видел такого раньше. Полицейский брезгливо морщит нос:

– Значит, там, внизу, прямо-таки дерьмо?

Водитель смотрит на него с другой стороны ямы:

– Это чуток сложнее, сынок, но да, много фекального отстоя, если спуститься достаточно глубоко.

На лице Паттергила написана паника. Неужели он всерьез предлагает…

Барнетсон натужно усмехается:

– Не волнуйся, я не ищу добровольца. Я уверен, что мистер…

– Талл, – говорит водитель. – Деннис Талл.

– Уверен, мистер Талл точно знает, что делать.

Но Паттергил не отвечает. Он смотрит в сторону дома. Барнетсон поворачивает голову, чтобы взглянуть туда же, и сразу видит, что его отвлекло. В окне наверху фигура. Бледное лицо, прижатая к стеклу рука.

Ричард Суонн.

Губы Барнетсона угрюмо сжимаются:

– Не иначе как они думали, что им это сойдет с рук.

* * *

23 декабря 1997 года, 15 часов 50 минут

Трасса A417, Глостершир

Она помнит, как подумала, что Роуэн знает, куда едет, и что, скорее всего, бывала там раньше. Но она не понимала, что это значит. В те минуты – нет, не понимала.

Тогда все, что она могла сделать, – это не отстать от ехавшей впереди машины, которая почти не сбросила скорость даже после того, как они свернули с главной дороги. Как будто Роуэн спешила что-то сделать. А времени у нее было в обрез.

Элисон до этого была в Сайренсестере только один раз; тогда там была этакая причудливая чайная лавка, похожая на коробку шоколадных конфет, а не эта бесцветная и безликая промзона, какая есть в каждом городе, склады и промышленные здания. Она не могла придумать ни одной веской причины, почему женщина, которая только что родила, захотела приехать сюда.

Нет, причины были, дурные причины, но тогда ее разум просто не позволил ей облечь их в слова. Тогда еще нет.

Левый поворот, правый, еще один левый. По пути они обогнали две машины, но сейчас ничего. Уже начало темнеть, вокруг ни души. День перед сочельником; конечно же, все сейчас дома.

Машина впереди наконец сбросила скорость, свернула на стоянку и исчезла из виду, Элисон остановилась и заглушила двигатель. Она так и не смогла объяснить, почему так поступила. Должно быть, ею двигал чистый инстинкт, не более того. Потому что, последуй она за ней туда, все было бы иначе. Она могла бы спросить, что та делает, потребовала бы объяснений, предложила бы помощь…

Но она этого не сделала. Просто осталась сидеть в своей холодной машине, сжимая потными руками руль. Наконец «Гольф» появился снова и, набирая скорость, промчался мимо нее…

И исчез.

* * *

АФ: Вы знаете, где это место? Помните его?

ЭТ: Такое трудно забыть.

АФ: Все-таки это было давно…

ЭТ: Не в давности дело. Дорога называлась Лав-лейн[44]44
  Англ. Love Lane – Дорога любви.


[Закрыть]. Лав-лейн. Такое не забывается. Не в тех обстоятельствах.

ТХ: И что вы сделали дальше?

ЭТ: Я вышла из машины. Я не знала, что мне думать, я просто не могла понять, что она там делает…

ТХ: А потом?

AT: Я подошла к автостоянке.

ТХ: Что вы увидели?

ЭТ: Ничего. Там не было ни души. Лишь где-то рядом мяукала кошка. Истошно. [Молчание.]

* * *

23 декабря 1997 года, 16 часов 05 минут

Промышленная зона на Лав-лейн, Сайренсестер

Это была не кошка. В глубине души она уже это знала. Когда она росла, у нее были кошки. Но ни одна из них так не мяукала. Однако ей все равно хотелось верить, что это кошка, даже когда она поняла, откуда исходит звук. Большой зеленый мусорный контейнер у проволочной изгороди на дальней стороне, наполовину скрытый за грудой старых шин. Какой-то ублюдок бросил котят… Такие гады сами заслуживают оказаться на помойке.

Даже сейчас она так и не помнит, как подошла, или как силилась открыть крышку, или доносились ли звуки изнутри, пока она это делала.

Только волна кисло-сладкого запаха – теплого, безошибочно узнаваемого.

* * *

АФ: Ребенок.

ЭТ [кивает]: Ребенок.

АФ: Вы сразу это поняли?

ЭТ [сглатывает]: Нет. Она… она присыпала его мусором. Ребенка. Фанерой, битой плиткой. Всяким строительным хламом.

ТХ: Она положила все это поверх ребенка?

ЭТ [кивает]: Вот именно; меня чуть не вырвало от одного только вида. Но дело было не только в этом. Когда я все это убрала и увидела его, он был в пакете. Для мусорного ведра. Должно быть, она захватила его с собой. Она все спланировала – все это… [На грани слез.] Никто бы ничего не узнал… даже мусорщики… Если б он… [Плачет.]

АФ: Не торопитесь, мисс Томз. Понимаю, как вам тяжело.

ЭТ: Простите, просто все это время я старалась не думать об этом…

АФ: Что вы сделали дальше?

ЭТ: Я отнесла его обратно в машину. Он все еще был завернут в больничное одеяло, а у меня были влажные салфетки, и я смогла его немного вытереть.

АФ: Но вы не отвезли его обратно в больницу, не так ли? Или в полицейский участок. Или в службу усыновления, которая нашла бы ему любящий дом.

ЭТ: Нет, не отвезла.

АФ: Вы отвезли его в Эджбастон. К Зайдлерам.

ЭT: Я сидела с ними каждый день в течение нескольких недель и видела, через что они прошли. Я знала, что они могли дать ему хорошую жизнь. Что у них может не быть другого шанса…

АФ [мягко]: Вы взяли на себя роль Бога.

ЭТ: Можно сказать и так.

ТХ: Вы наверняка знали, что поступаете неправильно.

ЭT: Возможно, согласно вашим представлениям. Но не моим.

ТХ: Почему вы ничего не сказали полиции после ареста Камиллы? Вы лжесвидетельствовали на том суде…

ЭТ: Я знаю. Но вспомните, каким маленьким был тогда ребенок. Ему едва исполнилось пять лет. Его бы у них забрали. На кону стояла не только моя работа.

АФ: И тем не менее…

ЭT: Я бы что-нибудь сделала, понимаете? Я бы сказала что-нибудь. Если бы ее оправдали. Я бы что-нибудь сказала. Но ее осудили, верно? Правосудие свершилось. И мне это было яснее всех.

ТХ: И что с тех пор?

ЭT: Что вы имеете в виду?

ТХ: Что вы делали с тех пор?

ЭТ [в очевидной растерянности]: Я не уверена, что понимаю, о чем вы.

ТХ: Вы поддерживали связь с Зайдлерами? Следили за ходом дела?

ЭТ: Конечно, нет – это было бы слишком опасно и для них, и для меня. И в любом случае я сделала все возможное, чтобы забыть обо всем.

ТХ [молчание]: Но это не совсем так, верно?

ЭТ: Я не понимаю вас.

ТХ: В последнее время я провожу много времени в чатах, наблюдая за тем, что люди говорят об этом деле. Узнаю́, что, по их мнению, произошло на самом деле.

ЭТ: И что?

ТХ: А то, что, по-моему, вы делали то же самое. Там постоянно всплывало одно и то же имя. Один и тот же человек, который регулярно говорил об этом деле с тех пор, как вышел документальный фильм канала «Нетфликс». Неизменно занимая одну и ту же позицию, неизменно утверждая, что Камилла Роуэн получила по заслугам. Имя пользователя – AllieCatz76. До сих пор мне это ни разу не приходило в голову, но стоит установить связь, как это становится ослепляюще очевидным. Это ведь вы, не так ли? ЭллиКэтз – Элисон Томз[45]45
  Элли – одно из возможных сокращений от Элисон, а англ. tom – одно из разговорных обозначений кота (cat).


[Закрыть]. И вы родились в 1976 году.

АФ: Это правда, мисс Томз?

ЭТ: [Молчание.]

ТХ: Я легко могу представить ваш ужас, когда Джон Пенроуз начал предполагать, что Камилла может быть невиновна. Неудивительно, что вы хотели сделать то немногое, что было в ваших силах, чтобы восстановить баланс мнений. Чтобы она оставалась там, где была.

ЭТ: [Молчание.]

AФ: Элисон Томз, я вынужден арестовать вас по подозрению в похищении ребенка. Вы можете ничего не говорить… [Дверь открывается, и входит детектив-констебль Сарджент.]

ХС: Извините, что прерываю, сэр, но у нас звонок. Я думаю, это важно…

АФ: Неужели?

ХС: Да, я так думаю.

АФ [вставая]: Детектив-констебль Хансен, будьте добры, продолжите за меня.

ТХ: Мисс Томз, вы не обязаны ничего говорить, но, если не упомянете на допросе что-то, на что впоследствии будете ссылаться в суде, это может повредить вашей защите. Все, что вы скажете, может быть использовано в качестве доказательства. [Инспектор Фаули выходит из комнаты.]

ТХ: Не хотите прямо сейчас поговорить с адвокатом, мисс Томз?

ЭТ: Да. Думаю, это хорошая идея.

ТХ: Допрос закончился в 11:26.

* * *

23 декабря 1997 года, 17 часов 25 минут

116 Раскин-роуд, Эджбастон, Бирмингем

– Элли? Что вы здесь делаете?

Лампа на крыльце над его головой отбрасывает на его лицо длинные тени, отчего он выглядит еще более изможденным. За последние несколько недель он очень сильно похудел и осунулся.

Она делает шаг вперед, на свет, и его лицо меняется. Растерянность, опасение, недоверие…

– Что такое…

Ребенок пищит. Он замерз и проголодался, его нужно переодеть, но она не осмелилась остановиться по дороге, чтобы купить ему что-нибудь, – не могла рисковать.

Элисон берет ребенка, чувствует его вес и делает шаг вперед.

– Берите его.

– Но…

– Берите его, пожалуйста, пока я не передумала.

Он протягивает руки и бережно берет ребенка. Нежности этого жеста, этого безоговорочного принятия – несмотря на шок, грязное одеяло, запах рвоты и мочи, – ей достаточно. Она больше не сомневается в том, что сделала.

Элисон пятится назад по дорожке.

– Не говорите Рене. Обо мне.

Он хмурится:

– Но мне придется что-нибудь сказать…

– Просто скажите, что спасли его. Ведь это правда. Поверьте мне. Вы спасли его.

* * *

Ричард Суонн наблюдает, как двое полицейских идут через сад к дому. Они пробыли там как будто несколько часов. Но это был лишь вопрос времени. Они нашли люк. Он понял, что игра окончена. Они ничего не нашли с первого раза только благодаря чуду. Высокий офицер, сержант, разговаривает по телефону, у младшего большой пакет для вещдоков. Он держит его как можно дальше от себя. Когда они приближаются к дому, сержант поднимает голову и смотрит прямо на Суонна. На мгновение их взгляды встречаются, затем Суонн опускает голову и отворачивается.

* * *

Адам Фаули

29 октября

11:30

– Какого черта, Сарджент?

Согласен, звучит немного резко. Виноват. Просто не прерывать допрос – правило, которое нельзя нарушать…

Она краснеет:

– Простите, сэр, но нам только что позвонили из Хитсайда. Освобождение Камиллы Роуэн было передвинуто на более раннее время. Я думала, вам будет интересно узнать…

– На какое?

– На сегодня.

У меня еще будет время извиниться перед Сарджент – а также похвалить ее за инициативу, – но не сейчас. В данный момент у меня другие приоритеты.

Я достаю из кармана телефон и нахожу номер Хитсайда.

– Викторию Уинфилд, пожалуйста. Инспектор Адам Фаули. Она знает, кто я.

Затем поворачиваюсь к Хлое Сарджент:

– Свяжитесь с полицией Суррея, скажите, чтобы срочно отправили кого-то в тюрьму; они доберутся туда быстрее, чем мы.

Она кивает:

– Да, сэр.

– И когда вы это сделаете, найдите сержанта Гислингхэма и сержанта Куинна и расскажите им то, что рассказали мне.

Теперь на другом конце голос.

– Это кабинет начальницы тюрьмы? Мне нужно поговорить с ней. Да, чертовски срочно, и меня не волнует, что она на совещании, – просто вызовите ее. Прямо сейчас.

* * *

Предмет в пакете для вещдоков покрыт густой коричневой слизью.

– Похоже на шоколадный соус, – пошутил Паттергил, когда Талл наконец вытащил его. Увы, шоколадным соусом оно не пахнет, и здесь, в помещении с закрытыми окнами, эта вонь почти невыносима.

Ричард Суонн стоит по другую сторону стола. Он ничего не сказал, когда подошел, чтобы открыть заднюю дверь, и с тех пор не проронил ни слова. Просто смотрит на рюкзак.

– Я полагаю, вы знаете, что это такое, мистер Суонн?

Старик исподлобья смотрит на них, но это все.

– Это рюкзак, который был у вашего злоумышленника. Когда вы выстрелили в него.

По-прежнему ноль эмоций. Барнетсон и Паттергил переглядываются, затем сержант тянется к рюкзаку и начинает его расстегивать. Не в первый раз он благодарит судебно-медицинские перчатки за прочность. Молния пару раз застревает, но – аллилуйя – внутри почти чисто.

Паспорт, бумажник, ключи. Все, что они ожидали найти.

И нечто такое, чего не ожидали.

* * *

Кэти Дойл всего три месяца назад прошла курс тюремного надзирателя, и такие дни заставляют ее задуматься, а не поискать ли ей другую работу. Сначала Салливан давила своим (кстати, немалым) авторитетом, а теперь и эти чертовы полицейские… Причем сразу двое. Парень на вид довольно милый, но женщина, с которой он пришел, выглядит так, будто ей все осточертело. Возможно, она тоже жалеет о выборе профессии.

– Как я уже объяснил, – говорит мужчина-офицер, – нам позвонили из полиции долины Темзы по поводу Камиллы Роуэн…

– И как я уже объяснила, – говорит Дойл, – я ничего не могу сделать…

– Что происходит?

Даже не оборачиваясь, Дойл узнает этот голос. Что здесь делает начальница тюрьмы? Едва ли у нее есть привычка провожать заключенных до ворот, так почему именно, сука, сегодня? Дойл делает глубокий вдох и оборачивается.

– Дойл, не так ли? – Уинфилд хмурится.

Та собирается ответить, но вмешивается полицейский:

– Констебль Хью Томлинсон, полиция Суррея. Как я уже объяснял вашей коллеге, нам только что позвонили из полиции долины Темзы…

– Я знаю, – быстро отвечает начальница тюрьмы. – Мне тоже. Вот почему я здесь. Очевидно, нам нужно временно приостановить освобождение Камиллы Роуэн. Насколько я понимаю, пока мы разговариваем, долина Темзы ведет переговоры с Минюстом.

– Простите, мэм, – говорит Дойл, – но уже слишком поздно. Роуэн ушла полчаса назад.

Начальница тюрьмы хмурится еще больше:

– Ушла? Как это – ушла?

Дерьмовый день Дойл грозит стать еще дерьмовее. Она чувствует, что краснеет, хотя вся эта хрень не имеет к ней ровным счетом никакого отношения.

– Я знаю, что в письме было написано «полдень», мэм, но надзиратель Салливан сказала, что займется всем до того, как уйдет со смены.

И «заняться всем» – вот ключевая фраза, думает Дойл. Этот полный обыск, в котором – это знает даже Дойл – нет никакой необходимости. Эти двое украдкой обменивались взглядами, когда думали, что Дойл не смотрит. Но кого они хотят обмануть? Вся гребаная тюрьма, скорее всего, уже в курсе. Кроме, судя по всему, начальницы.

– Извините, мэм, но, учитывая, что это было всего час или около того назад, вряд ли это будет иметь большое значение. Надзиратель Салливан все время твердила, что нам нужно сделать это до того, как появится пресса…

– Где сейчас Салливан?

– Мэм, она ушла, ее смена закончилась.

– Могу я взглянуть на приказ об освобождении, пожалуйста?

Дойл протягивает ей лист бумаги. Даже скучающая женщина-полицейский теперь выглядит заинтересованной.

– Роуэн дали место в общежитии в Доркинге… Она сказала, что поедет прямо туда…

– Позвоните им, пожалуйста. Прямо сейчас.

Дойл чувствует, как все трое смотрят на нее, пока она ищет номер. Как будто облажалась именно она. Честно говоря, даже попытайся она остановить Салливан, у нее ничего бы не вышло – ее невозможно урезонить, когда она в таком настроении.

– Здравствуйте, это Королевская тюрьма Хитсайд. Просто проверяем, прибыла ли заключенная Роуэн… Понятно. Не могли бы вы перезвонить нам, как только она появится?.. Нет, причин для беспокойства нет.

Увы, когда она заканчивает разговор, становится ясно: судя по взглядам в ее сторону, последняя фраза не соответствует действительности ни на толику.

– То есть мы понятия не имеем, где она? – говорит Томлинсон.

Уинфилд смотрит на него, затем на бланк об освобождении из-под стражи.

– У нее на три пятнадцать назначена встреча с сотрудником службы надзора, и она должна прийти на нее, иначе ее вернут сюда.

Томлинсон морщится:

– До трех пятнадцати еще долго…

– Я в курсе, – огрызается Уинфилд.

– Вообще-то, мэм, – начинает Дойл, явно не уверенная в том, что это хорошая идея, – возможно, стоит попробовать связаться с надзирателем Салливан…

– Мне казалось, вы сказали, что она ушла со смены.

Дойл чувствует, что снова краснеет. Словно ребенок на детской площадке, обкакавшийся от страха из-за того, что настучал на школьного хулигана.

– Я имею в виду, она может знать, где Роуэн.

Начальница тюрьмы хмурится, но Томлинсон парень головастый и уже все просек.

– Они были парочкой, что ли?

Дойл кивает:

– Думаю, уже давно.

Теперь краснеет начальница, по ее шее ползут темно-красные пятна. Она обращается к полицейским.

– Предлагаю пройти со мной в мой кабинет, – бодро говорит она, – я дам вам домашний адрес Салливан.