Текст книги "С надеждой на смерть"

– Сами придумали?

Вместо ответа она поднимает бровь.

– Значит, вы не знаете, почему мы здесь?

– Не знаю, и, если честно, мне плевать.

Я намеренно молчу. Большинство людей рано или поздно заполняют молчание, но не эта женщина. Опять же, за все эти годы у нее была масса времени потренироваться. Куинн ерзает рядом со мной. Мне слышно, как где-то хлопают ворота. Урчит мотор.

– Доставка еды, – говорит Камилла, глядя мне в лицо. – Во вторник из мороженых продуктов, в среду из охлажденных, в пятницу из свежих. Только на бумаге свежих, конечно. Раньше я работала на кухне.

Очередной отрезок молчания.

– В доме ваших родителей произошел инцидент. С участием вашего отца.

Она откидывается на спинку стула, по-мужски закидывая одну ногу на другую.

– Просиди вы в тюрьме столько, сколько я, детектив-инспектор Адам Фаули, вы бы знали, что под словом «инцидент» может скрываться что угодно, от поноса до выпущенных кишок. Ну, так что, старик обделался?

– Нет, – саркастически говорит Куинн. – Он, мать его, человека застрелил.

По ее губам пробегает улыбка, но невозможно сказать, что ее забавляет больше, Куинн или ее отец.

– Ну-ну. Кто бы мог подумать, что у старика все еще железные яйца…

Теперь она выпендривается, намекая на «Макбета»[27]27
  А именно на фразу «Кто бы мог подумать, что в старике так много крови?», которую произносит леди Макбет в 1-й сцене V акта (пер. М. Лозинского).


[Закрыть], демонстрируя интеллектуальное превосходство над парой тупоголовых копов. Но в эту игру можно играть и вдвоем, и я буду делать это на своих условиях.

– Вас это не удивляет? Я был бы в шоке, если бы кто-то сказал такое о моем отце.

– Ваш отец, вероятно, бухгалтер. Мой же дражайший папаша – старый придурок со вспыльчивым характером и оружием.

Камилла откидывается на спинку стула и начинает барабанить пальцами по его сиденью. Ей жутко хочется курить; поверьте мне, я такое сразу замечаю.

– И вообще, какое мне до этого дело? Я не видела никого из них долгие месяцы. Да что там, годы. Не моей голове об этом болеть.

– Мужчине, в которого стреляли, было около двадцати лет. По словам ваших родителей, это был случайный злоумышленник… Грабитель.

Она пожимает плечами:

– Ну и…

– Сначала мы тоже так думали. То есть пока не провели ДНК-тесты жертвы.

Я снова выдерживаю паузу и вглядываюсь в ее лицо. Ничего. Ее глаза пусты.

– Они были родственниками. Этот мужчина и ваш отец.

Камилла сглатывает и хмурится:

– Родственниками? Это как?

– Он ваш сын, мисс Роуэн.

Ее веки трепещут. Она отводит взгляд и глубоко вздыхает. Кислород, а хотелось бы никотина…

Все, что я сейчас слышу, – это дыхание. Ее и мое.

Она снова сглатывает.

– С ним всё в порядке?

Потому что, как вы могли заметить, я старался не говорить. И если она хочет знать, ей придется для этого потрудиться.

– С кем? С вашим отцом?

В ее глазах мелькает ярость. Она как будто ощетинивается.

– Нет… С тем, другим…

Я выдерживаю долгую паузу.

– Нет, мисс Роуэн. Боюсь, он мертв. Скончался на месте происшествия.

– Такое обычно случается, – отрезает Куинн, – когда тебе сносят гребаную голову.

Она явно задевает его за живое. На его месте я не стал бы говорить такое, но теперь я заинтригован, как она отреагирует. Шок, конечно же. А потом? Гнев, печаль, неверие? Но, каковы бы ни были ее чувства, ее лицо ничего не выдает. Она поднимает одну руку и начинает грызть кожицу большого пальца.

– Вы хотите что-нибудь сказать?

Теперь ее голос звучит сильнее:

– Когда я выйду?

– Это вопрос не ко мне. Сначала нам понадобится гораздо больше информации. Той, которую, я уверен, вы можете нам предоставить.

Ее глаза превращаются в злые щелочки:

– Это какой же, вашу мать?

– Например, где ваш сын был последние двадцать лет. Вот такого рода мелкие детали.

– Ха-ха-ха, – цедит она. – Считаете себя гребаным комиком?

Внезапное ругательство говорит о многом. Я улыбаюсь:

– Нисколько. Я делаю свою работу: задаю вопросы.

– Я уже ответила на миллион ваших гребаных вопросов. Я сказала тем тупицам в Южной Мерсии, что отдала ребенка его отцу. Я не знаю, что случилось с ними после того. И не знаю, где, на хрен, ребенок был с тех пор. Довольны?

– Ничуть. Вы все еще утверждаете, что отцом ребенка был Тим Бейкер? Несмотря на то что говорилось в том сериале?

Ее глаза снова превращаются в узкие щелочки.

– Все это говорила не я, не так ли?

– Вы открещиваетесь от этого? Вы никогда не делали ничего из того, что вам вменяют в вину?

Камилла улыбается. Баланс сил, очевидно, восстановлен.

– Без комментариев.

Но я не играю в эти игры – во всяком случае, не с ней. Пора вернуть инициативу в свои руки.

– Вы знаете, как можно связаться с Тимом Бейкером?

Она одаривает меня испепеляющим взглядом:

– Вам не кажется, что я упомянула бы об этом раньше, если б знала? Лет этак пятнадцать, на хрен, назад? И в любом случае вы наверняка знаете его имя и без меня, ведь так? Например, благодаря кредитке или чему-то в этом роде…

Я «включаю дурака»:

– Я думал, его имя Тим Бейкер?

Теперь ее щеки вспыхивают:

– Да не его. Сами знаете. Моего сына.

Я качаю головой:

– Боюсь, не было ничего, что помогло бы его опознать. Ни кредиток, ни бумажника, ни телефона. Ничего.

Камилла хмурится:

– Полное дерьмо. Бессмыслица какая-то.

– Согласен. Особенно когда мы точно знаем, что все эти вещи были у него с собой, когда он приехал.

Это приманка, но Камилла ее не заглатывает. Она не спрашивает, откуда мне это известно. Она вообще ничего не спрашивает. Просто сидит и грызет палец. Тот начинает кровоточить.

– Но вы можете быть уверены, что мы докопаемся до сути, мисс Роуэн. Это может занять некоторое время, но мы справимся. Мы узнаем, что на самом деле случилось с вашим ребенком за все эти годы.

Она поднимает глаза, встречается со мной взглядом, и я улыбаюсь:

– Это всего лишь вопрос времени.

* * *

– Боже, что за дура с каменным лицом, – говорит Куинн, захлопывая за собой дверцу машины.

– Тюрьма сделает с тобой и не такое.

Мы какое-то время сидим молча. Начинается дождь. Лобовое стекло запотевает.

– Что вы думаете? – говорит Куинн после затянувшейся паузы.

– О чем?

– Как по-вашему, была ли она удивлена? Я имею в виду, тем, что ее ребенок жив?

Я задавался тем же вопросом. Спрашивал себя и понимал, что на него чертовски трудно ответить.

– Непохоже, – говорю я наконец. – Такое известие через столько лет… По идее, она должна была зашататься от неожиданности. Даже возликовать. Ведь это означает ее невиновность.

Куинн смеется:

– Верно, она должна была ткнуть нас в это носом. На ее месте я бы так и сделал.

– Точно. Так что тут все непросто. Явно есть еще кое-что. Что-то, что мутит воду.

– Например?

Я поворачиваюсь к нему:

– Не имею представления.

* * *

– С тобой всё в порядке, Роуэн?

Камилла оборачивается и смотрит на надзирательницу. Та стоит в дверях и держит руку на засове. Она хмурится. За ней по лестничной площадке проходят люди.

– Плохие новости, да?

Роуэн отворачивается:

– Можно сказать и так.

Ее большой палец все еще кровоточит, она подносит его ко рту и начинает сосать.

Надзирательница делает шаг ближе. На нижней койке сокамерница Роуэн переворачивается и снова лежит тихо.

– Я могу чем-то помочь? – тихо спрашивает надзирательница. Роуэн смотрит на нее, и их взгляды встречаются.

– Может быть.

* * *

МАТЕРИАЛЫ КОМИССИИ ПО ПЕРЕСМОТРУ УГОЛОВНЫХ ДЕЛ

Корона против Камиллы Кэтлин Роуэн (2003 год)

Номер дела: 772498525/CR

Номер документа: 451.2

Тип документа: стенограмма допроса, полиция Южной Мерсии

Допрос Камиллы Роуэн, произведенный в полицейском участке Калкот-Роу, Глостер

27 августа 2002 года, 11 ч. 00 мин.

Присутствуют: инспектор Г. Лукас, сержант Л. Кирни, миссис Дж. Маккрей (попечитель)

ЛК: Мы пригласили вас сегодня пораньше, мисс Роуэн, потому что до сих пор не смогли найти вашего пропавшего сына.

КР: Он не пропал, он с отцом.

ЛК: Это вы так говорите, но мы не смогли отследить и его.

КР [пожимает плечами]: Распространенное имя. Их наверняка сотни.

ЛК: Пятьдесят шесть, если быть точным. Пятьдесят шесть мужчин по имени Тимоти Бейкер, родившихся в Великобритании, которым на тот момент было от 17 до 30 лет. Мы поговорили с каждым из них – ни у кого из них нет вашего ребенка, и ни один ничего о вас не знает.

КР: [Молчание.]

ЛК: У вас есть фотография этого человека?

КР: Нет.

ЛК: Вы можете его описать?

КР: Каштановые волосы, карие глаза… Самый обычный.

ЛK: Вы готовы сесть с полицейским художником и составить фоторобот этого человека?

КР: Да, готова.

ЛК: У него был акцент? Например, бирмингемский?

КР: Нет, никакого акцента. Говорил, как и все остальные.

ЛК: И вы уверены, что правильно называете его фамилию?

КР: [Молчание.]

*Зарегистрированная продолжительность молчания: 27 секунд*

Может быть, его фамилия Дэйкр.

ЛК: Вы говорите, что его фамилия Дэйкр?

КР: Я говорю, что это возможно.

ЛК: Тим Дэйкр?

КР: Или Том. Может.

ЛК: Вы не знаете имени мужчины, с которым спали?

КР: Переспала дважды. Пять лет назад.

ГЛ: Думаю, большинство женщин запомнили бы имя мужчины, который стал отцом их ребенка, даже если бы занимались с ним сексом всего дважды.

КР: [Молчание.]

ЛК: Итак, подведем итог. Это мог быть Тим Бейкер, Тим Дэйкр, Том Бейкер или Том Дэйкр. Вы это сейчас говорите? Или вы намеренно вводите нас в заблуждение?

КР: Я пытаюсь вам помочь.

ГЛ: Но вы не помогаете себе, мисс Роуэн.

КР: [Молчание.]

ЛК: Мы не можем найти ребенка, мы не можем найти его отца… Вы должны отдавать себе отчет в том, как это выглядит со стороны.

КР: Мне все равно, как это выглядит; я говорю правду.

ЛК: Должен сказать вам, что сейчас мы проводим систематический поиск по маршруту, которым, по вашим словам, вы перемещались из больницы общего профиля Бирмингема и Солихалла в Шипхэмптон. Обочины, парки, леса, пустыри, везде, где вы могли избавиться от тела или похоронить останки. Мы всё это тщательно обыскиваем.

КР: Ищите сколько хотите, вы ни хрена не найдете.

ЛК: Вас не волнует, что ваш ребенок – ваша плоть и кровь – как сквозь землю провалился и никто не может его найти?

КР: Тим сказал мне, что свяжется, если возникнут проблемы, но так ни разу и не позвонил.

ЛK: Номер его мобильного телефона, который вы нам дали, – это единственный способ связаться с ним?

КР: Он сказал, что собирается переезжать, так что это был лучший выход.

ЛК: Вы в курсе, что номер недоступен?

КР: [Пожимает плечами.]

ЛК: На самом деле он никогда не был доступен. Ни у кого в Великобритании никогда не было такого номера. Будь у меня подозрительный склад ума, я мог бы подумать, что вы просто его выдумали.

КР: [Молчание.]

ЛК: Почему вы сказали, что живете в Кембридже?

КР: Что?

ЛК: Когда вы отдавали своего первого ребенка на усыновление, вы указали свой адрес: Уорнок-роуд, 13, Кембридж.

КР: И что?

ЛК: Это была ложь, не так ли? Вы всё еще жили в доме своих родителей в Шипхэмптоне.

КР: Какая разница?

ГЛ: Большая, мисс Роуэн, потому что вы указали в официальном документе заведомо ложную информацию. Можно только предположить, что вы сделали это с той целью, чтобы с вами не могли связаться.

КР: Ладно, я не хотела, чтобы мои родители узнали. Я не хотела, чтобы пришло письмо и попало в руки моей матери или отца.

ЛК: Так почему Кембридж?

КР [пожимает плечами]: Я недавно была там. Мне там понравилось.

ЛК: Вам там понравилось? И только?

КР: [Пожимает плечами.]

ЛК [поднимая папку]: Но это не единственная неправда в этом бланке, не так ли? Адрес практикующего терапевта, который вы дали, адрес электронной почты… всего вы солгали одиннадцать раз.

КР: Это не было ложью…

ЛК: Тогда как бы вы это назвали?

КР: Я же говорила вам, я не хотела, чтобы кто-нибудь узнал…

ЛК: Вы много лжете, мисс Роуэн?

КР [возмущенно]: Я не лгу!

ЛК: Мне так не кажется. На мой взгляд, вы делаете это постоянно. Более того, я бы сказал, что вы лжете так часто и так охотно, что сами этого не замечаете.

КР: Неправда!

ЛК: Более того, я бы даже сказал, что я вижу, когда вы лжете, потому что ваши губы шевелятся…

ДМ: Детектив-сержант, это несправедливо…

КР [обращаясь к миссис Маккрей]: Он не имеет права так со мной разговаривать, не так ли? Я не сделала ничего плохого.

ГЛ: Нам еще предстоит это установить, мисс Роуэн.

КР: Я же сказала вам… Я не знаю, где ребенок… Я не знаю, где Тим… Но я ничего не делала с ребенком… Я ничего с ним не делала, я не…

ГЛ: Мы сделали все возможное, чтобы помочь вам, мисс Роуэн, но, боюсь, вы не оставляете нам выбора…

КР [переводя взгляд с одного офицера на другого]: Что? Что?

ЛК: Камилла Роуэн, я арестовываю вас по подозрению в убийстве. Вы не обязаны ничего говорить, но это может повредить вашей защите…

КР: [Подпирает руками голову и начинает рыдать.]

ЛК: …если позже на суде вы будете ссылаться на то, чего не сказали на допросе… Все, что вы скажете, может быть приведено в качестве свидетельства.

КР [приглушенно]: Это нечестно! Это нечестно!

ЛК: Допрос закончился в 11:25.

* * *

Адам Фаули

24 октября

17:28

На трассе M25 к югу от Байфлита дорожная пробка. Десять минут спустя мы всё еще торчим в ней, черепашьими темпами продвигаясь вперед, находясь в неудобной близости от пойманных в ловушку людей по обе стороны от нас. Ребенок на заднем сиденье внедорожника рядом с нами жует и корчит рожи в окно, его родители, сидящие впереди, о чем-то спорят. Парень в фургоне с другой стороны курит, глядя на свой мобильник. Это всегда кажется вдвойне неловким – не только из-за физической близости, но и потому, что эти металлические коробки должны, по идее, обеспечивать нам личное пространство. Помню, как однажды, еще в девяностых, я застрял на трассе А40, направляясь в Лондон. Полчаса я находился впритык к задним, передним и соседним автомобилям. А женщина в машине рядом с моей оказалась принцессой Дианой. Нет, я тоже тогда не поверил своим глазам. Но это была она. Одна за рулем. Отчаянно нуждающаяся в уединении. Но вместо этого вынужденная вступить в неловкую непредвиденную близость с таким типом, как я.

Грузовик впереди нас медленно проползает вперед, затем включает стоп-сигналы. Куинн что-то бормочет себе под нос. Но теперь, когда грузовик тронулся, я вижу впереди дорожный знак. Мы менее чем в миле от поворота на трассу A3. Кобэм с одной стороны, Уизли с другой.

Я указываю:

– Давай свернем там.

Куинн хмурится:

– Ты уверен? Оттуда придется пилить через всю округу.

– Я предлагаю по другой причине. В Кобэме живет Мелисса Резерфорд.

* * *

– Вы узнаете его?

Женщина вздыхает и снова берет снимок:

– Фото не очень четкое.

Брэдли Картер устало смотрит на нее:

– Боюсь, это все, что у нас есть.

Отельчик называется «Парк-Вью», но не соответствует своему названию. Единственный доступный вид – это кебабная и букмекерская контора на другой стороне улицы, которая сейчас забита дорожной пробкой. «Парк-Вью» – четырехэтажное викторианское здание. Похоже, когда-то это был довольно внушительный семейный особняк, но наступили трудные времена, и от него веет унынием и упадком – он грязный, облезлый, выцветший, весь в трещинах.

Женщина-портье возвращает ему фотографию.

– Не думаю, что он был здесь, но не могу быть уверена на сто процентов. Извините.

– Кто-нибудь из ваших гостей мог уйти на выходных, не предупредив вас?

Она чуть свысока смотрит на него:

– Я не слежу за ними, дорогой мой. Это вам не гребаный «Ритц». Постояльцы платят вперед, и я не задаю вопросов. Если они хотят съехать раньше, я не возражаю.

– Здесь есть еще что-нибудь похожее, где я мог бы попытать счастья?

Она пожимает плечами:

– Да как тут угадать… В пределах слышимости тут никак не меньше пятидесяти таких мест – будете шастать всю ночь.

Теперь Картер выглядит удрученным; точно такое же лицо наверняка было у него, когда его в двенадцатилетнем возрасте лишали шоколада. Она улыбается:

– У нас есть свободный номер, если вам нужно где-то переночевать. Могу поселить вас за тридцать фунтов – специальная скидка.

Картер засовывает фотографию обратно в куртку.

– Спасибо, – говорит он. – Я свяжусь с офисом и вернусь к вам.

* * *

Адам Фаули

24 октября

18:15

Я знал, что Мелисса Резерфорд не бедствует – тот угловой офис в документальном фильме говорил сам за себя, – но дом все равно впечатляет. Большие окна, много стекла, дерева и света. Как будто из «Шикарных проектов»[28]28
  «Шикарные проекты» – передача канала Channel 4, где заказчикам строят масштабные люксовые дома необычного дизайна.


[Закрыть]. Возможно, так оно и есть; что-то подсказывает мне, что Мелисса не просто купила его, а построила по индивидуальному проекту. Однако дверь открывает не она. Это другая женщина, в черной футболке с круглым вырезом и темных брюках. Босиком, так что, думаю, шикарный проект включал пол с подогревом.

– Да?

Я достаю удостоверение:

– Инспектор Адам Фаули, сержант Куинн. Мисс Резерфорд, случайно, не дома?

На ее лице появляется неприязненное выражение, но она ничего не говорит, а лишь отступает назад. На самую малость. Достаточно, чтобы крикнуть кому-то в доме, но недостаточно, чтобы впустить нас.

– Мел! К тебе тут полиция.

Голос у нее мягкий, выговор шотландский. Где-то в глубине дома играет музыка. Джаз. Если тут есть дети, они, должно быть, в постели, но я подозреваю, что детей нет. В доме слишком чисто. Затем раздается тихий скрип деревянного пола под ногами. Резерфорд с кухонным полотенцем в руке выходит из глубины дома, где, по идее, расположена кухня. В документальном фильме она выглядела безупречно. Строгий, сшитый на заказ деловой костюм, кремовая блузка, очки в металлической оправе. Но сейчас на ней светло-серый спортивный костюм, волосы собраны в мягкий пучок. Она ровесница Камиллы, но выглядит на десяток лет моложе.

– Да, что такое?

– Мы из полиции долины Темзы. Можно зайти на минутку?

Другая женщина уходит, оставляя нас в гостиной с восстановленным деревянным потолком и видом на сад в сгущающихся сумерках. Россыпь золотых огоньков окаймляет небольшой бассейн, подстриженные деревья и белую сову, поднявшую крылья, которая на полсекунды кажется мне реальной.

Резерфорд опускается на один из черных кожаных диванов и жестом предлагает нам сделать то же самое.

– Так в чем дело?

– В Камилле Роуэн.

Ее лицо застывает. Она садится и хватается за край дивана. Внезапно мне становится неимоверно жаль ее: она явно надеялась, что все это наконец осталось в прошлом.

– Что-то случилось?

Куинн сдерживает сардоническую усмешку. Резерфорд смотрит на него, потом на меня. Я качаю головой:

– Мы ждем окончательного подтверждения, однако склонны считать, что сын Камиллы нашелся.

Она делает большие глаза:

– Вы нашли тело? Спустя столько времени?

– Нет. Извините, я должен был выразиться яснее. Камилла не убивала своего ребенка.

Она в упор смотрит на меня:

– Так он жив?

Ее вопрос все усложняет. Даже слишком.

– Был жив. На выходных недалеко от Оксфорда произошел инцидент. Боюсь, его убили.

Я вижу, как Мелисса перестраивает свой мыслительный аппарат, сопоставляя услышанное с тем, что она всегда предполагала. Но она умница, она юрист; это не займет у нее много времени. Так оно и оказывается.

– Так где же он был все эти годы?

Я выдавливаю кривую улыбку:

– Пытаемся выяснить. Его опознали только по ДНК… Никаких документов или других удостоверений личности при нем не было. Мы даже не знаем, как его звали.

Резерфорд хмурится. Она не хуже меня знает, что здесь происходит что-то странное, но, как я уже сказал, она юрист.

– Так чего вы хотите от меня?

– Всего, что у вас есть. Всего, что вы не рассказали во время первого расследования. Всего, что вы помните с тех пор. – Я выдерживаю паузу. – Всего, что приходит вам на ум после этой новости.

Женщина поднимает брови, затем отводит взгляд.

– Ее родители знают? – спрашивает она спустя мгновение.

– Да, им сказали.

Воцаряется молчание.

– Почему вы спросили о ее родителях? Должен признаться, я не думал, что это будет первый вопрос, который у вас возникнет.

Она пожимает плечами:

– Мне просто интересно, как они отреагировали. Мне было невероятно жаль их на суде. Пресса, оскорбления, люди-тараканы, ползающие по их жизни… На Пегги было жалко смотреть.

Должно быть, на моем лице написано удивление, потому что Мелисса быстро продолжает:

– Ну да, она мне не очень нравилась, когда я была моложе. Она была жутким снобом, вечно твердила о соблюдении приличий, о том, что подумают другие люди… Но для такого человека, как она, когда родную дочь обвиняют в детоубийстве и ты должна признать, что понятия не имела, что происходило в вашем собственном доме, трудно даже представить что-то страшнее.

Куинн скептически смотрит на нее:

– Вы действительно думаете, что ее мать не знала? Или она просто не хотела знать?

Ответ следует мгновенно:

– Я знаю, что она не знала. В противном случае она бы никогда не допустила, чтобы это случилось во второй раз.

– Но у нее имелась масса возможностей наблюдать за дочерью, не так ли? – спрашиваю я. – И не только дома. Она помогала с хоккейной командой, ездила со школой на однодневные экскурсии… Трудно поверить, что мать ничего не замечала.

Резерфорд морщится:

– Не буду с вами спорить, но такое действительно случается.

– В документальном фильме вас спросили, знали ли вы о ее беременностях. Меня заинтересовал ваш ответ – вы сказали: «Она не говорила мне». Вы не сказали: «Я не знаю». Мне кажется, это типичный ответ юриста.

Она бросает на меня быстрый, сухой взгляд:

– Возможно, им не следовало снимать меня в офисе. – Наполовину шутка, но только наполовину.

– То есть вы знали?

Мелисса вздыхает:

– Скажем так, подозревала.

– Настолько, чтобы что-то высказать?

Она колеблется, затем кивает:

– Да, я кое-что высказала.

Молчание.

– Кому? Вашей матери? Учительнице?

Она сглатывает комок.

– Я поговорила с Кэм.

* * *

МАТЕРИАЛЫ КОМИССИИ ПО ПЕРЕСМОТРУ УГОЛОВНЫХ ДЕЛ

Корона против Камиллы Кэтлин Роуэн (2003)

Номер дела: 772498525/CR

Номер документа: 322.2.1

Тип документа: свидетельские показания, полиция Южной Мерсии

Допрос Пегги Роуэн, произведенный в полицейском участке Калкот-Роу, Глостер

13 сентября 2002 года, 9 ч. 05 мин.

Присутствуют: детектив-инспектор Г. Лукас, детектив-сержант Л. Кирни, У. Гилмор (адвокат)

ЛК: Спасибо, что пришли сегодня, миссис Роуэн. Как я уже объяснил вам, этот допрос записывается, чтобы помочь нам в нашем расследовании, но вы не под арестом и можете уйти в любое время. Вы также сочли нужным привести с собой законного представителя, что, конечно же, является вашим правом. Итак, мы можем начать с разговора о первой беременности вашей дочери в 1996 году.

ПP: Я уже говорила вам: я ничего не знала об этом.

ЛК: Ей было шестнадцать, и она жила с вами под одной крышей, и вы не видели, как она выходила из ванной, как ходила в ночной рубашке?

ПР: Мы не такая семья.

ЛК: Вы знали, что у нее есть парень?

ПР: Мы не могли знать. Она всегда возвращалась домой к одиннадцати. И никогда никого не приводила домой, это я точно могу вам сказать.

ЛК: Значит, вы не знаете, кем мог быть отец?

ПР: Не имею и малейшего понятия. Я даже не знала, что у нее были друзья из числа таких парней.

ЛК: Черных?

ПР: Именно.

ЛК: Как бы вы с мужем отреагировали, если бы ваша дочь привела домой черного бойфренда?

ПР [пауза]: Думаю, мы бы удивились.

ГЛ: У вас не было бы с этим проблем?

ПР: [Пожимает плечами.]

ЛК [передает фото Камиллы Роуэн и двух подруг]: На данной фотографии она беременна этим ребенком. Восьмой месяц.

ПР [отталкивая фотографию]: Ну вот. Я как раз об этом. Она не выглядит беременной. Не больше, чем те, другие девушки.

ЛК: Как вы думаете, почему она вам не сказала?

ПР: Откуда мне знать?

ЛК: Обычно она вам не доверяла? Как матери?

ПР: Как я уже сказала, мы не такая семья. Те женщины, которые пытаются быть «лучшими подругами» своих дочерей, поступают неразумно. По моему мнению.

ЛК: А как насчет второй беременности, ребенком, родившимся в декабре 1997 года?

ПР: Я не знала и об этом. Ничего.

ЛК: Что вы чувствуете по этому поводу сейчас? Все происходило у вас под носом, а вы не замечали?

ПР: Очевидно, она очень хорошо это скрывала, не так ли?

ЛК: Она часто так делала? Хранила от вас секреты?

ПР: Насколько я представляла, нет. Похоже, я ошиблась, да?

ЛК: Вы говорили с ней об этом с тех пор, как мы ее арестовали?

ПР: Коротко.

ЛК: Что она сказала?

ПР [пожимает плечами]: Что она ничего не сказала тогда, потому что хотела защитить нас.

ГЛ: Защитить вас от чего?

ПР: [Молчание.]

ГЛ: От неловкости? Позора? Потери лица? От чего?

ПР: [Пожимает плечами.]

ЛК: Вы знаете, кто был отцом второго ребенка?

ПР: Без понятия.

ЛК: Она когда-нибудь упоминала Тима или Тома?

ПР: Я не помню. Это было пять лет назад.

ЛК: Вам что-нибудь говорит фамилия Бейкер?

ПР: Нет.

ЛК: Я полагаю, вы были довольно активны в школе Камиллы. Помогали с мероприятиями и так далее, верно?

ПР: Я была не единственной.

ЛК: Нет, я это понимаю. Но нам сказали, что вы особенно активно помогали хоккейной команде. А в 1997 году даже ездили со школьной командой на национальный чемпионат Великобритании по хоккею среди юниоров до 18 лет…

ПР: Да, и что?

ЛК: В ночь перед финалом у Камиллы начались схватки. Она одна поехала в Бирмингем и легла в больницу.

ПР: Я этого не знала.

ЛК: Вы были с ней три дня, смотрели, как она играет в хоккей, в энергичную, а порой агрессивную, добавил бы я, игру, и не подозревали, что она может быть беременна?

ПР: Я же сказала…

ГЛ: Мои подчиненные также разговаривали кое с кем, кто был на том турнире. Преподавательница школы Леди Элспет Хаскелл в Шропшире.

ПР: И что?

ЛК: По ее словам, для всех было совершенно очевидно, что Камилла беременна. Что и ее коллеги, и девушки из команды школы Леди Элспет заметили это. Девушки, которые делили с ней раздевалку.

ПР: [Молчание.]

ЛК: Она также сказала, что разговаривала кое с кем из школы Берли-Эбби… Она пеклась о благополучии Камиллы и была крайне обеспокоена тем, что молодая девушка на такой поздней стадии беременности вообще играет.

ПР: [Молчание.]

ЛК: Она сказала, что подошла кое к кому, кто наблюдал за матчем, стоя на боковой линии. Она думала, что это учительница. Но оказалось не так. Это были вы.

ПР: Я этого не помню.

ЛК: По ее словам, не зная, что она ваша дочь, она указала на Камиллу и спросила, есть ли вероятность того, что девушка беременна.

ПР: [Молчание.]

ЛК: Вы не помните, что ответили ей?

ПР: [Молчание.]

ЛК: Вы сказали, что это «не ее дело».

ПР: [Молчание.]

ЛК: То есть вы знали.

ПР: Нет, я же сказала вам.

ЛК: Кто-то указывает на вашу дочь и говорит, что она, похоже, беременна, и это вас не волнует?

ПР: [Молчание.]

ЛК: Вы разговаривали с Камиллой?

ПР: Нет.

ЛК: Почему нет?

ПР [мистеру Гилмору]: Я должны отвечать на все эти вопросы?

УГ: Нет. Думаю, на сегодня хватит, господа. Моя клиентка ясно дала понять, что ничего не знает о ребенке или о том, что с ним случилось…

ЛК: Ее внук…

УГ: Если у вас возникнут дополнительные вопросы, пожалуйста, свяжитесь со мной, чтобы договориться о встрече.

ЛК: Допрос закончился в 9:40.

* * *

Адам Фаули

24 октября

18:25

– Вы говорили с ней? Что вы сказали?

– Я спросила ее, почему она так располнела. Я, конечно, выразилась не совсем так, но суть та же. Господи, это было неловко… Говорить с другой девушкой про ее вес – из разряда недопустимого.

– Как она отреагировала?

– Она рассмеялась. Сказала что-то типа того, что ела слишком много мороженого.

– Она просто обманывала вас?

Мелисса Резерфорд растерянно разводит руками:

– Честное слово, не знаю. Возможно, она действительно не знала, что беременна.

– Это был первый раз или второй?

Пауза, хмурый взгляд.

– Второй.

– Тогда как она могла не знать? Наверняка во второй раз она узнала бы признаки.

Хозяйка дома пожимает плечами:

– Должна была, но мало ли…

– Вас когда-нибудь посещали подозрения насчет того, кто отец этого ребенка? Я помню, что в своем первоначальном заявлении вы сказали, что не знали, но, если вдруг есть что-то, о чем вы, возможно, подумали с тех пор, даже если просто возникли смутные догадки, это может действительно помочь.

Она криво улыбается:

– Боюсь, нет даже смутных. Тут вам виднее.

Воцаряется молчание. Куинн откашливается:

– Извините за вопрос, мисс Резерфорд, но были ли у вас с Камиллой сексуальные отношения?

Она разевает рот. Совсем чуть-чуть, но достаточно. И сглатывает комок.

– Как вы узнали?

Куинн разводит руками:

– Я не знал. До этого момента… Ну, очевидно, сейчас вы состоите в однополых отношениях, не так ли? А потом я вспомнил, что в документальном фильме Леонора Стэнифорт сказала что-то про то, что вы с Камиллой в то время были особенно близки.

Резерфорд вздыхает:

– Раз вы спрашиваете, то да. Между нами были отношения. Недолго. Никто не знал, даже Лео. Думаю, это был просто эксперимент, я имею в виду для Кэм. Для меня все было по-другому.

– Отличие в том, что вы уже знали, что вы лесбиянка?

– Пожалуй. Кэм, конечно, не воспринимала это серьезно. Для нее это был просто прикол. Вставной номер в шоу.

Я подаюсь вперед:

– А для вас нет? Для вас это было серьезно?

Она вздыхает:

– Я так думала. Какое-то время. Она так действует на людей.

– Вы ни разу не упомянули об этом в ходе первоначального расследования.

Мелисса слегка краснеет:

– Тогда я была всего лишь младшим сотрудником фирмы. И люди не были такими «толерантными», пятнадцать лет назад, особенно в престижных юридических фирмах. И, как уже сказала, я не знала, кто был отцом ребенка. И позволь я миру лезть в мою личную жизнь, это ничего не изменило бы. Мои отношения с Кэм – какими бы они ни были – не играли особой роли.

Я выдерживаю паузу.

– Особой не играли, а вообще играли?

Она хмурится:

– Не понимаю.

– Если у вас были физические отношения с Камиллой, вы в числе первых узнали бы, что она беременна. Лично мне с трудом верится, что вы могли не знать.

Мелисса краснеет и отворачивается.

– Мисс Резерфорд?

Она поворачивается ко мне лицом.

– Хорошо. То, что я сказала раньше… как я спросила Камиллу про ее вес… Это действительно было. Я умолчала об одном – это было в постели. В памятный воскресный день, когда ее родители обедали с друзьями. – Она в упор смотрит на меня: – Теперь довольны?

– И даже в тех обстоятельствах… в тех интимных обстоятельствах ей все же удалось убедить вас, что она говорит правду?

Резерфорд мрачно усмехается:

– Что ж, разве я единственная, кого она так одурачила?

* * *

Когда Куинн наконец возвращается домой, он страшно доволен собой. Вымотан, но доволен. В его квартире на верхнем этаже горит свет, и когда он поднимает глаза, видит, что Мейзи ходит по комнате. Он впервые видит ее вот так, у себя дома, и его сбивает с ног волна радостного удивления. Куинн несколько недель убеждал себя, что попросить ее переехать – это правильный шаг, – а затем сделал это так неуклюже, что она не сказала сразу «да», и он был вынужден приложить еще больше усилий, чтобы убедить ее. Он боялся, что дома появятся кучи женского барахла. Что его будут вечно пилить, что он не сможет расхаживать по квартире в спортивных штанах. Но, если не считать кое-какой косметики на ее стороне кровати и нескольких туалетных принадлежностей в ванной (Куинн даже не устоял перед искушением опробовать некоторые из них), по большому счету ничего особо не изменилось. Во всяком случае, на первый взгляд. Да и на второй все нормально. Вернее, очень даже хорошо.