Текст книги "Свадебное платье для Молли"

Глава 6

Хьюстон Уитфорд мог поздравить себя. Он с умом распорядился передышкой. Просто избегал Молли Майклз.

Хотя это не очень-то и получалось. Он каждый день проводил в офисе «Второго шанса»: изучал отчетность, проверял работу новой компьютерной системы, уточнял детали реорганизации. Но ему не удавалось закрыть глаза на то, что во всем, с чем он сталкивался, чувствовалось влияние Молли. Молли Майклз была центром этой маленькой вселенной. Как и в саду, именно к ней тянулись люди со своими заботами и проблемами. Она была солнцем, вокруг которого вращались все остальные сотрудники. Теплая, добрая и отзывчивая. Полная противоположность ему. Но как там люди говорят? Противоположности притягиваются. И Хьюстона тянуло к Молли несмотря ни на что. Единственное, что их объединяло, – желание гнуть свою линию. И упрямая решимость отстаивать свое мнение до последнего. Когда Хьюстон пришел на работу утром во вторник, на столе его уже ждали три письма. Лейтмотивом всех трех было «Почему я хочу красивое платье для выпускного». Одно было написано на розовой бумаге, второе пахло духами, а третье… Хьюстон был уверен, что его перед отправкой залили слезами.

В среду таких писем было уже с полдюжины.

В четверг где-то около двадцати.

В пятницу Хьюстон был в таком ужасе от перспективы увидеть свой стол похороненным под горой слезливой корреспонденции, что просто прошел мимо собственного кабинета. Даже «Солнечная карамель» казалась не таким страшным испытанием по сравнению с этой эпистолярной атакой.

Молли удавалось подтачивать его оборонительные заграждения, даже находясь за пределами прямой видимости!

Сегодня по плану были малыши. Дети не были слабостью Хьюстона. Но несколько дней назад он мог с уверенностью сказать то же самое и о девочках-подростках, умоляющих дать им возможность получить платье для бала.

Молли была стихией, с которой надо считаться. Хьюстон начинал понимать, что если бы ему пришлось заниматься делами фонда не две недели, а два месяца, то к концу этого срока он точно был бы готов расстилать перед ней собственный плащ, чтобы девушка могла перейти лужу не запачкавшись. Он, наверное, даже выделил бы средства для «Сказки выпускного» из собственного кармана, а не ограничился бы спонсированием только ремонта офиса.

Так что первоочередной задачей было не дать девушке понять, какое влияние она на него оказывает.

Им пришлось поймать такси, потому что Молли сказала, что вид его машины просто вызывающе оскорбителен для района, куда они направляются. Так как именно он когда-то разбил камнем стекло в вычурном «кадиллаке» судьи, Хьюстон и сам должен был догадаться, что его черный «ягуар» обязательно станет лучшим объектом для вымещения ярости, зависти и отчаяния, царящих в подобных районах.

Детский центр ярким пятном выделялся среди унылых домов. Улица сильно смахивала на ту, где вырос сам Хьюстон. Если не считать радужное здание центра, все здесь выдавало запущенность и отчаяние. А вот дом для детей сиял теплым желтым цветом, на его фасаде были нарисованы огромные подсолнухи, тянущиеся к окнам второго этажа.

Хьюстон и Молли поздоровались с персоналом, и сотрудники провели для них занимательную экскурсию, рассказав по дороге, на что тратятся деньги «Второго шанса». Уитфорд был впечатлен разумным расходованием средств.

В «Солнечной карамели» на Молли реагировали так же, как и пенсионеры в саду. Очевидно, общение с людьми было сильной стороной девушки. Хьюстон уже заметил, что душевная атмосфера «Второго шанса» – полностью заслуга Молли. К ней все относились с любовью и уважением, это не мог не заметить даже такой прожженный циник, как он. Такое нельзя купить за деньги.

Да, Молли пока делала успехи в достижении своей цели. Но правда заключалась в том, что Хьюстону уже приходилось иметь дело с женщинами, мечтавшими подобрать ключи к его сердцу и пробудить в нем чувства, которые ему совершенно не хотелось испытывать.

Не сказать, что Молли им в чем-то уступала, но они тоже были весьма настойчивы в своих попытках. Хьюстон встречался с карьеристками, такими же, как и он, помешанными на работе дамочками, которым было не до серьезных отношений. Иногда кто-то из них вдруг решал изменить правила игры, полагая, что и он готов к чему-то большему. К общему будущему. Детям. Белому штакетнику вокруг аккуратного газона. Сказкам. Вечности. Пока смерть не разлучит их. Совсем мало вещей в этой жизни наводили на него подобный ужас.

Должно быть, вид у него был довольно скептичный, потому что Молли вдруг взглянула на него и улыбнулась. Судя по улыбке, девушка припрятала в рукаве еще немало козырей.

– Сейчас мы пойдем на урок музыки, а потом пообедаем с детьми, – радостно сообщила Молли.

– На самом деле мы можем просто…

В этот момент в комнату начали строем заходить дети. Они кидали любопытные взгляды на посетителей и, судя по всему, очень боялись выступать перед ними, словно Хьюстон и Молли были членами королевской семьи, снизошедшими до простых смертных. Хьюстон бросил на Молли раздраженный взгляд, давая понять, что ему не нравится, когда используют детей, чтобы достучаться до него, и он считает это отвратительным. Но он не добился желаемого эффекта – стайка шалопаев полностью разрушила его планы. Они принялись обнимать ее за колени, причем прижимались с такой силой, что девушка упала. И тут на Молли навалились все остальные. Ее облепили со всех сторон, и скоро Хьюстон уже не видел девушку за кучей маленьких тел, обнимающих ее, целующих и пищащих от восторга «Мисс Молли!».

Может, ее пора спасать? Уитфорд с ужасом наблюдал, как из этого роя появилась рука Молли и… тут же снова исчезла. Он никак не мог решить, что же ему делать, но тут услышал взрыв женского смеха и понял, что девушка чувствует себя в этой ситуации просто прекрасно и ей даже нравится такое близкое общение с детьми.

Хьюстон попытался остаться невозмутимым, но больше не мог лгать себе и признал, что в его душе шевельнулось какое-то смутно знакомое чувство.

Зависть. Нет, он не завидовал этим сопливым малышам с потными ладошками. Ему хотелось с такой же легкостью, как и Молли, наслаждаться жизнью, радоваться каждому удивительному моменту и получать удовольствие от поцелуев и объятий незнакомой детворы.

Из-под кучи вновь раздался хохот Молли. Этому Хьюстон тоже завидовал. Когда он в последний раз вот так смеялся? Когда позволял себе полностью расслабиться? Да и было ли вообще такое когда-нибудь?

Интересно, а будет? Скорее всего, нет. У него был порыв отбросить самоконтроль в саду, а потом и в «Вау!». Но на каком-то отрезке своей жизни Хьюстон почему-то решил, что хорошее настроение – признак слабости.

Наконец-то девушке удалось высвободиться и подняться на ноги, хотя на ней продолжали висеть малыши.

Деловая женщина, коей Молли была сегодня утром, исчезла. На ее месте появилась растрепанная девчонка в мятой одежде и рваных колготках, потерявшая одну туфлю.

Хьюстон никогда еще не видел ничего прекраснее.

Он до сих пор не решил, будет ли девушка достойной преемницей мисс Вив. Но какое-то шестое чувство ему подсказало – Молли будет прекрасной матерью. У нее любящее сердце, веселый нрав и здоровый авантюризм, которые могут стать хорошим подспорьем при общении с собственными детьми.

Странно, но от этой мысли сердце в груди Хьюстона защемило с такой силой, что он был не в силах даже вздохнуть.

Может, ему стало жаль Молли, ведь тот козел не смог оценить ее по достоинству, упустил такую замечательную девушку и разбил все ее мечты?

Уитфорд постарался сосредоточить все свое внимание на маленьких шалопаях, пытающихся выстроиться ровными рядами на импровизированной сцене. В глаза бросалось, что это дети из очень нуждающихся семей. Почти все были одеты в штопаную-перештопаную, но чистую одежду. Некоторые были абсолютно веселы и шаловливы, на других явно сказалась тяжесть недетских забот.

С щемящим сердцем Хьюстон понял, что может точно сказать, кто из них лежит по ночам с открытыми глазами, боясь темноты и звуков, доносящихся из-за стены. Ему нестерпимо захотелось сбежать, но Молли словно угадала его порыв.

– Они специально репетировали, чтобы выступить перед нами, – прошипела девушка, и Хьюстон приказал себе собраться и взглянуть в лицо собственным страхам.

Но почему его так ужасает кучка маленьких оборванцев? Хьюстон попытался усесться поудобнее на крошечном жестком стуле и расслабиться. Комната была наполнена детскими криками, смехом и визгом. На счет «три» шум сменился звуками настраиваемых инструментов.

Хьюстон вздрогнул от пронзительного визга смычков и, кинув взгляд на Молли, снова почувствовал, как сжалось его сердце. Интересно, к чему бы это?

Молли завораживала. Она хлопала в ладоши, пела, подбадривала выступающих. Хьюстон перевел взгляд на малышей. Они явно играли только для нее. Молли была для них воплощением хорошей мамы: она интересовалась их успехами, уделяла им все внимание, ценила их энтузиазм.

И тут он понял, почему так ныло его сердце.

Уитфорд вспомнил маленького мальчика в драных джинсах, выступающего на рождественском школьном концерте. Ему досталась самая ответственная роль: в конце представления он должен был положить в ясли крошку Иисуса. Весь вечер он выглядывал из-за занавеса. Папа не придет, но мама… Только бы она пришла!

С каждой секундой его надежда мучительно умирала. Песни заканчивались одна за одной, а мама все не появлялась. Наконец наступил его звездный час, и маленький Хьюстон взял на руки куклу, изображающую Иисуса в младенчестве, но не положил ее аккуратно в ясли. Он швырнул пупса в зрительный зал, вложив в этот жест всю свою ненависть к чужим родителям, которые пришли на концерт. Для него этот вечер превратился в кошмар – и он хотел, чтобы и остальные не смогли получить от него удовольствие.

Весь во власти воспоминаний, Хьюстон взглянул на Молли. Ему плевать, будет ли она хорошей матерью. Почему-то даже мысль об этом причиняла ему боль, подобную той, что он испытал на рождественском представлении много лет назад. Больно было до такой степени, что ему хотелось что-нибудь разрушить, разломать, испортить.

Вместо этого Уитфорд достал карманный компьютер и стал просматривать электронную почту. Там не было ничего относящегося ко «Второму шансу». Сообщали, что наконец-то пришли подписанные документы из «Брэдбери» – эта сделка обещала принести его компании прибыль в полтора миллиона долларов. Еще вчера Хьюстон почувствовал бы острое удовлетворение от этой новости. Она бы завладела его мыслями. Вчера, до того как он услышал смех Молли из-под груды детских тел. Что-то в этом моменте перевернуло его систему ценностей, и то, что он всегда считал важным, отошло на второй план.

Хьюстон снова попытался избавиться от ощущения, что ему только что приоткрылось нечто бесценное, возможно, самое важное, что может быть в жизни. Он открыл следующее письмо. Счета Шардона радовали новыми поступлениями.

Молли поздравила себя с тем, что ей удалось притащить Хьюстона в детский центр в такое удачное время. Концерт был просто великолепен, детишки изо всех сил старались хорошо играть на цимбалах, треугольниках и ксилофонах.

Но вот пришло время обеда для малышей трех-четырех лет. Противиться их обаянию было просто невозможно! Каждый хотел подержать Молли за руку, и она, особо не сопротивляясь, позволила утащить себя в сторону кухни.

Девушка оглянулась на Хьюстона, который плелся позади. Ну как он может даже думать о делах в такой момент и что-то изучать в своем карманном компьютере? Неужели ей не удалось показать ему, что в этой жизни существуют вещи намного важнее денег и бумаг?

Что ж, у ее маленькой армии еще есть время для решающего удара, к тому же их ждала просто восхитительная еда. Молли даже почувствовала прилив гордости за то, что «Второму шансу» удалось изыскать средства и организовать для малышей здоровое питание хотя бы раз в день.

Здоровое и, можно сказать, веселое. Обычно во время обеда случалось много инцидентов, поэтому два длинных стола были покрыты клеенкой, а каждый ребенок надевал поверх одежды что-то вроде полиэтиленового фартука.

На столах стояли огромные миски с порезанными овощами: болгарским перцем разных цветов, сельдереем, морковкой. Тут же красовались плошки с разными соусами. Дети сами придумывали закуски: выбирали овощи на свой вкус, окунали их в любимые заправки, потом макали в миски с кукурузными хлопьями или воздушным рисом.

Да, фартуки оберегали одежду от грязи, так ее надо было реже стирать, а значит, она дольше служила своим маленьким хозяевам. С обувью же дело обстояло намного сложнее: ничто не могло защитить детские ботинки от снашивания, стаптывания, порванных шнурков и оторванных подошв.

Молли не удержалась и посмотрела на ботинки Хьюстона. Чак имел пунктик насчет обуви. Однажды он показал ей снимок дизайнерских ботинок – дескать, было бы замечательно, если бы Молли подарила ему их на день рождения. Тестони Норвегезе – полторы тысячи долларов за пару!

А что носит Хьюстон? Скорее всего, тоже что-то очень дорогое. На что она надеялась, когда решила убедить этого богача, что каждый из ее маленьких проектов несет пользу, которую невозможно измерить деньгами? Он так далек от реального мира, что просто не поймет очевидных вещей.

Надо отвлечь его от компьютера! Как бы ей хотелось прямо сейчас кинуть на ботинки Хьюстона хоть маленький комочек грязи, чтобы заставить его снова расслабиться, но под рукой не было ничего подходящего. Она должна заставить его увидеть, что действительно важно в этой жизни. «Солнечная карамель» – маленькая модель того, чем «Второй шанс» занимается каждый день. Если бы Уитфорд почувствовал царящую здесь любовь – хоть на мгновение, – он бы полностью изменил свое мнение о задачах фонда. Молли была в этом уверена.

– Хьюстон, я заняла тебе место! – позвала она, похлопав ладонью по крошечному стулу.

Он обернулся и в очередной раз с нескрываемой тоской посмотрел в сторону выхода. Потом на его лице вновь появилась решимость гладиатора, идущего на бой.

Детишки не спускали с него глаз.

Если бы Уитфорд знал, что его костюму угрожает опасность, он никогда бы не согласился присутствовать на этом обеде. Но он в полном неведении выдвинул стульчик, повесил на его спинку пиджак – совершенно случайно продемонстрировав при этом лейбл Джорджио Армани – и сел за стол.

Молли передала Хьюстону миску с перцем. Он посмотрел на нее, потом на девушку, словно пытался решить какую-то сложную задачу.

– И что я должен с этим делать?

– Окуни в соус.

Уитфорд последовал ее совету, но поднес кусочек перца к губам Молли и вкрадчиво произнес:

– Миледи, предоставляю вам право первой отведать этот деликатес.

Молли затрепетала. Разве может быть что-то более романтичное, чем есть с руки другого человека?

Но что же получается? Молли хотела, чтобы Хьюстон наконец вытащил на свет божий свою истинную сущность, а он умудрился перевести стрелки на нее!

Девушка склонилась к Уитфорду и, осторожно откусив кусочек болгарского перца, закрыла глаза от удовольствия.

– Амброзия, – вынесла она вердикт и, открыв глаза, увидела, что Хьюстон внимательно изучает ее лицо. – Теперь моя очередь.

Девушка заправила соусом кусок сельдерея.

– Ненавижу сельдерей, – проворчал Хьюстон, когда она поднесла лакомство к его губам.

– Ты подаешь плохой пример! – предупредила его Молли.

Оглядев лица сидящих за столом дошколят, Хьюстон сдался.

Дошколята принялись давать ему указания:

– Выпей это!

– Заверни!

– Макни в хлопья! Вот так!

Самый храбрый из мальчишек решился обнять Хьюстона. Он буквально обвился вокруг него, положив грязную ладошку на спинку его стула и склонившись к гостю. В другой руке малыш держал гостинец: морковку, покрытую кукурузными хлопьями. Часть угощения плюхнулась на начищенные ботинки Хьюстона.

Молли заметила, что на пиджаке, висящем на спинке стула, тоже появились грязные пятна. Но Хьюстону, судя по всему, было наплевать на то, что его костюму нанесен урон. Он перестал искать глазами пути к отступлению, ужас перед детьми ослаб. Он даже не попытался убрать пиджак подальше от грязных ладошек.

Взяв морковку из рук малыша, Хьюстон откусил кусочек, тщательно его прожевал и произнес:

– Объедение!

Молли пораженно уставилась на Хьюстона. Он снова открылся ей с новой стороны. Сегодня все было не так, как в саду, когда он бегал за ней, или в магазине, где они танцевали.

Маленькая девочка, стоящая рядом с Хьюстоном, молча протянула ему недоеденную палочку сельдерея, покрытую сметаной. Она не спускала с Уитфорда огромных глаз, боясь, что он откажется принять ее гостинец. Но он вежливо взял угощение, прожевал и театрально вздохнул от удовольствия.

– Спасибо, принцесса.

Глаза девчушки расширились от удивления.

– Я принцесса?

Она обдумывала это несколько секунд, а потом улыбнулась Хьюстону, и в этой улыбке было столько радости и обожания, что у Молли защемило сердце.

Да, дети видят людей насквозь, не то что взрослые!

«Я позволяю очаровать себя», – ужаснулась Молли. Что интересно – Хьюстон не прикладывал к этому никаких усилий, просто был самим собой.

Но кто остался бы равнодушным, увидев, как этот уверенный в себе мужчина, обычно застегнутый на все пуговицы, дурачится с малышней?

«Я могла бы полюбить его». Молли оцепенела от промелькнувшей мысли.

«Прекрати! – одернула она себя. – Ты привела его сюда с определенной целью».

К сожалению, цель эта явно отошла на второй план, пока Молли наблюдала за Хьюстоном Уитфордом.

Хьюстону не удалось удержать дистанцию. Каждый ребенок требовал его внимания, все тянулись к нему с самодельными угощениями. Уитфорду ничего не оставалось, кроме как принимать их, делая вид, что он ест изысканные блюда из пятизвездочного ресторана.

Он просил записать ему рецепты закусок. Говорил высокопарным слогом и использовал слова, значения которых Молли не знала. И смеялся. Еще заразительней, чем в саду. Такого искреннего смеха Молли, наверное, никогда не слышала.

Девушка вспомнила все те случаи, когда ей удавалось уговорить Чака провести время вместе – как проводят его, по ее представлениям, влюбленные парочки. Катание на роликах, на велосипедах, отдых у моря или отпуск в горах Вермонта. Конечно, все расходы были на ней. Она всегда пыталась сделать все «как надо». Изо всех сих старалась почувствовать волшебство, которое обещали многочисленные любовные баллады, мелодрамы и романы. Вот и сегодня Молли тщательно срежиссировала визит в детский центр. Ей казалось, что общение с детьми заставит сердце Хьюстона оттаять и он поймет, чем так ценен «Второй шанс». Чего она не ожидала, так это того, что Хьюстон Уитфорд покажет ей, что человек действительно может светиться. Неужели на самом деле он именно такой? Полный смеха и света?

Вдруг он из тех редких мужчин, которые рождены, чтобы быть идеальными отцами? Веселых, игривых, любящих заниматься детьми?

– Я же тебе говорила, что ты мало смеешься, – прошептала ему Молли.

– Ах, мисс Молли, как же мне трудно признать вашу правоту, но, видимо, придется.

И Хьюстон улыбнулся. Молли показалось, что весь мир исчез и они остались вдвоем. А между ними зародилось что-то восхитительное.

Девушка поймала себя на мысли, что ей хочется сохранить каждый из таких моментов. Она вспомнила о фотоаппарате, достала его и сделала снимок, когда один из малышей запихивал в рот Хьюстона заляпанный кусочек моркови.

– Ой, вот этот был самым вкусным! Просто умереть не встать. Правда, теперь в меня больше не влезет ни кусочка, хватит уже, – взмолился Хьюстон.

Но все равно съел еще немного сельдерея, после чего похлопал себя по животу, закрыв глаза от удовольствия. Дети покатились со смеху. Молли сделала еще один снимок, хотя и сотрясалась при этом от хохота.

Она думала, что Хьюстон Уитфорд покажет свое истинное лицо, если вникнет в дела фонда. Так и произошло.

Но, если этот жизнерадостный беззаботный мужчина – действительно настоящий Хьюстон Уитфорд, значит, ее начальник куда более привлекателен, чем она думала изначально. И представляет реальную угрозу ее сердцу.

– Вы останетесь еще ненадолго? Сейчас будут рассказывать сказку.

Нет. В жизни не бывает «И жили они долго и счастливо»! Внезапно на Молли накатила волна паники, и ей захотелось срочно уйти из детского центра. Показалось, что ее план завоевать сердце Хьюстона обернулся против нее. Она-то собиралась достучаться до него ради «Второго шанса», не ради себя.

В итоге получилось так, что Хьюстон завладел ее собственным сердцем. И фонд тут абсолютно ни при чем.

– Мы не можем, – быстро отказалась от приглашения Молли. – Мне очень жаль, правда.

Слава богу, они изначально не собирались задерживаться надолго. Но еще до того, как детишки принялись умолять их остаться и повисли на Хьюстоне со всех сторон, Молли встретилась взглядом с Уитфордом и поняла, что никуда они не денутся. Останутся.

Хьюстон, чья когда-то белая рубашка была вся измазана соусами и покрыта отпечатками маленьких ладошек, позволил отвести себя к раковинам, где послушно вымыл руки под пристальными взглядами малышей, а затем помог справиться с этим мудреным занятием каждому ребенку.

После того как он умыл маленькую принцессу, та потянула его за рубашку, принуждая наклониться пониже – словно хотела поделиться каким-то секретом. Вместо этого она смачно поцеловала его в щеку. Молли запечатлела и этот волшебный момент. Хьюстон покраснел и медленно выпрямился.

Еще один снимок. Девушка надеялась, что ей удастся заснять удивительное выражение его лица.

– Маленькая принцесса, ты превратила меня в принца? – поинтересовался Хьюстон.

Девчушка посмотрела на него свысока, хотя и была в два раза ниже:

– Нет, конечно.

Но Молли была совершенно другого мнения. Мужчина, которого она считала когда-то мерзкой жабой, прямо на ее глазах стал чудесным человеком. Да, можно сказать, принцем.

Надо признать, сейчас она мечтала о любви сильнее, чем когда-либо. И это желание только росло, пока Молли наблюдала, как Хьюстона, подобно Гулливеру в стране лилипутов, ведут в общую комнату. Он уселся на полу, а дети устроились вокруг него. Когда все успокоились, оказалось, что каждый малыш урвал себе кусочек Хьюстона, всем хотелось его потрогать. Маленькая принцесса заняла почетное место на его коленях, сунула в рот большой палец и заснула.

Когда они через полтора часа уходили, Молли не могла припомнить, что за сказки они слушали. Все это время Хьюстон оберегал сон маленькой девочки. От нежности, которую он при этом излучал, у Молли перехватывало дыхание.

То, чего она так боялась, случилось. Девушка смогла представить Хьюстона в окружении семьи. Она видела его силу, желание защищать слабых, способность сопереживать и любить. Молли всю жизнь мечтала почувствовать к кому-нибудь такую всепоглощающую нежность. Так странно, ей представлялось, что все будет совершенно иначе. Не было свечей и аромата роз, вместо этого подозрительно пахло детской неожиданностью.

Молли считала, что сначала она удостоверится в своей любви, а потом уже будет наслаждаться моментами духовной близости с любимым.

Но она уже испытывала трепет в присутствии Хьюстона. Что это значило? Что она вот-вот влюбится? В этого сурового мужчину, к тому же ее начальника?

Ну уж нет, она не готова к такому повороту событий! С нее хватит несбыточных фантазий! Всю жизнь она шла на поводу у своего воображения.

Достаточно.

Но когда она смотрела, как Хьюстон держит маленькую девочку в своих объятиях, ее неудержимо тянуло раствориться в исходящем от него свете и тепле.

«Как мотылек летит на пламя», – попыталась взять себя в руки девушка.

– Извините, она такая прилипчивая, – сказала воспитательница, принимая малышку из рук Хьюстона. – Бедняжка сейчас переживает не лучшие времена. Ее мама не появлялась здесь уже несколько дней. Ею занимается только бабушка.

И в ту же секунду нежность на лице Хьюстона сменилась чем-то холодным.

Молли испытала совершенно эгоистичное желание снова погреться в его тепле, особенно теперь, когда оно исчезло.

Ну вот, теперь снова надо пытаться растопить лед в его сердце.

Пока они ждали такси, Хьюстон вел себя отстраненно. Он снова достал карманный компьютер. Все как в прошлый раз. Шаг вперед, два шага назад.

– Дети от тебя просто без ума, – завела разговор Молли. Ей хотелось, чтобы Уитфорд вновь стал тем мужчиной, которым был во время обеда.

Он усмехнулся и, не отрывая глаз от компьютера, ответил:

– Просто соскучились по мужскому вниманию.

– Когда-нибудь ты станешь замечательным отцом.

Вот тут она полностью завладела вниманием Хьюстона. Он кинул на нее испепеляющий взгляд.

– Меньше всего на свете мне хочется становиться отцом.

– Но почему?

– Потому что дети – это не только морковные палочки и сказки перед сном.

– Да?

– Да. Это постоянная ответственность. Изо дня в день. Придется всегда ставить интересы ребенка превыше собственных. Разве я похож на человека, готового на это?

– Но в центре ты был именно таким.

– Что ж, это была просто видимость. Я не такой.

– По-моему, ты злишься.

– Да что ты!

– Хьюстон, что случилось?

– Там сейчас спит маленькая девочка, которую бросила мама. Почему это случилось? Она была нежеланным ребенком? Как кто-то, кому посчастливилось родить такую замечательную крошку, может махнуть на нее рукой вместо того, чтобы посвятить ей всю свою жизнь?

– Ты будешь самым лучшим папочкой, – тихо проговорила Молли.

– Нет, не буду, – зло оборвал ее Хьюстон. – Езжай одна. Я вспомнил о важном деле.

И пошел прочь. Совершенно не заботясь, что в этом районе его дорогие ботинки и модные часы делают его первоклассным кандидатом на роль жертвы ограбления.

Хотя… То, как он шел, говорило, что он не жертва. Нет, только не он.

Молли никак не могла решить, окликнуть его или нет, ведь у них были и другие планы на остаток дня. В конце концов решила, что не стоит. Хьюстон что-то почувствовал и тут же попытался восстановить защитные барьеры.

Но почему? Что такое ужасное произошло с ним в детстве, раз он решил, что лучше жить в одиночестве, чем подпустить к себе другого человека?

– Подожди, – все же позвала она Уитфорда. – Я прогуляюсь с тобой.

Хьюстон обернулся, и девушке показалось, что он наблюдает за ее приближением с таким облегчением, словно не мог поверить, что кто-то готов разделить с ним тяжесть этого мира.