Текст книги "Сага о Лейве Счастливом, первооткрывателе Америки"

16. ЛЮБОВЬ ПОБЕЖДАЕТ ТАМ, ГДЕ ПРОИГРЫВАЕТ СИЛА

Присев в укромном местечке королевской гридницы, возле длинного очага, в котором рабы постоянно поддерживали огонь, Норна ждала, когда явится послушать ее рассказ о христианской вере Лейв с Ульвом и дружинниками. Она была одета в яркое платье из красной шерсти, вышитое золотыми драконами, и ее лицо выдавало внутреннюю озабоченность. Беспокойные пальцы ласкали маленький крестик, который висел на цепочке, обвившей шею.

Не то, чтобы Норна пребывала в унынии, но теперь она не чувствовала былой уверенности, что сумеет спасти души, а значит, и жизни гренландцев, во всяком случае, за тот срок, который определил король Олав, поручая их ее заботам. В начале, возможно, из любопытства, они приходили к ней каждое утро. Скорее как сагу, слушали они со вниманием рассказ о том, что Белый Христос есть Бог Любви, что все люди – братья; что люди, помогающие друг другу, счастливее тех, кто враждует и, кстати, отважнее; что более достойно прощать, нежели мстить.

К концу первого месяца язычники признали, что христианское богослужение, с его таинственностью и красотой, с песнопениями и запахом ладана, более привлекателен, чем кровавый, связанный со смертью, обряд жертвоприношений в их храмах. В конце концов они согласились, что если бы каждый человек стремился любить своего ближнего как самого себя, и поступал с другими так, как хотел, чтобы другие поступали с ним, мир превратился бы в самое лучшее для жизни место. Но тут Лейв сказал, что ни один христианин, по его наблюдениям, не придерживается этих заповедей. И король Олав не является исключением. Должно ли, спрашивал Лейв, требовать от него принятия веры, заповедей которой не выполняет даже тот, кто ее проповедует?

На этот вопрос Норна не смогла дать ответа. С тех пор гренландцы были невнимательны на ее уроках, а думали только о своих ежедневных успехах в катании на коньках и в прыжках с льдины на льдину. Дочь ярла подняла голову и вздрогнула. Перед ней стоял не Лейв, а сам конунг Олав. Шапка короля из медвежьей шкуры прикрывала уши, короткая бородка покрылась инеем, куртка из тюленьей шкуры была усыпана снегом.

– Почему вы такая печальная, моя прелесть? – Пока он стягивал меховые перчатки, его дружеский голос эхом звучал под стропилами крыши. – Увижу ли я ваших языческих учеников в белых крестильных рубашках на завтрашней святой мессе в честь Христа?

Норна опустила голову.

– Нет, они плохо поддаются обучению, боюсь, что моя миссия обречена на провал.

– Почему? Разве я не посеял божий страх в их сердцах, когда высадил банду языческих колдунов на отдаленный риф в назидание всем упрямствующим нехристям? Все они простятся с жизнью на скале, когда начнется прилив.

– Нет, конунг Олав, в результате получилось совсем не то, чего вы ожидали. Вместо страха перед такой судьбой, Лейв спросил меня, как может христианский король, который должен быть образцом для подражания, действовать с такой жестокостью, проповедуя братскую любовь, и я не смогла ему ответить.

– Что же теперь делать? Может воздействовать на него, положив на грудь раскаленный железный крест?

Норна в ужасе отпрянула от конунга.

– О, нет! Такая жестокосердность сделает мою задачу еще труднее. Гренландец говорит, что в своем нетерпении, заставляя людей отказаться от древних богов, вы действуете жестокими методами, о которых, как говорила я ему, скорбит Белый Христос, и не проявляете любви и милосердия, которые проповедуете. Сын Эрика считает, что никто не пойдет за вождем, который говорит одно, а делает прямо противоположное.

Олав был поражен.

– Так значит, не язычники нехороши, а я?

Норна печально кивнула.

– Если мы стремимся обратить гренландцев к Богу Любви, мы сначала должны показать им, что сами достаточно почитаем Его.

Король опустился на скамью; огненные блики заплясали на его светлых волосах, когда он задумчиво склонил голову.

– Пожалуй, я ошибался, – произнес он вполголоса. – Но я делал только то, что, как я полагал, шло на пользу моему государству. И все же, хоть епископ и говорит, что цель оправдывает средства, он, возможно, не прав.

Норна поняла, что смутила короля.

– Вы когда-нибудь спрашивали себя: «А как поступил бы Белый Христос на моем месте?»?

Похоже король был признателен за такой совет.

– Нет. А ведь в этом есть доля мудрости.

Он поднялся и стал расхаживать по гриднице, а затем направился в сторону коридора, соединяющего дом с церковью, бросив через плечо:

– Я поговорю с епископом.

Лейв с Ульвом провели утро на верфях, расположенных по берегам реки. Вспомнив об утреннем занятии, они понеслись, обгоняя друг друга, по льду, ввалились в освещенную огнем очага гридницу и скинули рукавицы, отороченные мехом. Все члены команды сидели вокруг своей учительницы у очага, и урок уже давно начался. Норна бросила на него взгляд, полный упрека, когда развеселившийся гренландец сел рядом с ней на скамью.

– Мы наблюдали за работами по строительству «Длинного Змея», – пояснил он, – и время пролетело незаметно.

Норна понимала, что они могли бы оставаться там, променяв на это все добродетели, о которых она им толкует, и все же сказала:

– Я рада, что вы пришли, потому что завтра мы празднуем Рождество Белого Христа. Во всем мире его последователи будут пировать и делать друг другу подарки. И для вас тоже этот день может стать самым счастливым в вашей жизни. Окропитесь водой сегодня перед заходом солнца, и завтра, когда наступит Рождество, король подарит вам ваши жизни.

– Но мы, поклонники Тора, давно празднуем этот день, – напомнил ей Лейв. – Это день рождения Бальдра, нашего бога солнца. В течение трех самых коротких дней в году он находится далеко на юге; он как будто умер, или повернулся спиной к северным землям навсегда. Однако, на четвертый день, он, как всегда, начинает свой обратный путь к северу, день удлиняется, мы пируем и благодарим за этот знак его возвращения.

Норна кивнула.

– Да, во многом Белый Христос, сын Божий, и Бальдр, сын Одина, похожи. Но большинство людей считают, что легче поклоняться одному истинному Богу, вместо дюжины менее значительных богов, которые поощряют месть и внушают, что это справедливо.

Лейв обдумал ее слова.

– Но как мы можем убедиться в том, что ваша вера – истинная, а наша – ошибочная?

Норна ответила вопросом.

– Ты бы согласился с таким доводом – то, что одобряется большинством, самое правильное?

– Да, в этом есть доля мудрости.

– Тогда слушай: твои боги учат, что все люди враждебны друг к другу, дом каждого человека – его крепость, семья должна жить только друг для друга. Если кто-то обидит другого, то он или его сыновья должны отомстить, рана – за рану, жизнь – за жизнь, неважно, что месть порождает новые раздоры и так до тех пор, пока оба семейства не лягут в землю. Кому польза от такой веры? Никому.

– Олав однажды уже говорил об этом, – задумчиво произнес Лейв. Норна поспешила продолжить.

– С другой стороны, моя вера, которая учит, что все люди должны возлюбить своих ближних как самих себя, что простить полезней, чем мстить, что только глупые люди эгоистичны и что отдавая, а не получая, можно достичь блаженства.

Казалось, все гренландцы внимательно прислушались к ее словам.

– И что произрастает из нашей веры? Дружные семьи, всепрощающие друзья, польза для всех. Разве ты не можешь понять, что старые боги ведут только к злу и смерти, и только Бог Христос достоин поклонения и доверия?

Лейв был взволнован до глубины души. Он поднялся на ноги и уставился на языки пламени в очаге. Наконец он обернулся и твердо сказал:

– Я думаю, учение Белого Христа достойно во многих отношениях. Если бы все жили по его заповедям, то люди могли бы быть счастливы. Только сомневаюсь, чтобы в этом эгоистичном мире человек мог долго прожить по ним. Жадность преступников-грешников отобрала бы у тех, кто пытается давать, а не получать, все, и тогда бы истинно верующие вымерли.

Норна вцепилась в перевязь его меча.

– Но… даже если остальные отступят… разве ты не гордился бы такой великой верой? Почему ты считаешь, что должен отдать свою жизнь и жизни всех твоих людей на виселице Олава на Пасху… и наказать меня печалью на всю жизнь?

Лейв вглядывался в ее тревожные глаза. Внезапно древние боги показались ему маленькими и далекими.

– С какой радостью я остался бы жить только для того, чтобы доставить тебе удовольствие, Норна. Но я чувствую, что лучше умереть за веру, которая долгие годы поддерживала меня, чем жить ради одного бога, которого никто не почитает.

Девушка отшатнулась, как будто ее ударили.

Лейв схватил ее за плечи.

– Норна, не ты ли сама говорила, что вера без дел мертва, как тело без души? Ты хочешь, чтобы я опозорил свою душу, дав клятву исповедовать веру, которая не укоренилась ни в одном человеческом сердце?

– Да она живет в сердцах тысяч! – запротестовала она. – Может быть, не здесь, не в Норвегии, где ее насаждали силой вместо любви, но во многих странах ближе к югу. Подожди, я заставлю короля дать тебе доказательство. – И прежде, чем Лейв сумел ее удержать, Норна побежала в церковь.

Лейв обратился к своим товарищам.

– Друзья, если кто-то дорожит своей жизнью настолько, что готов спасти ее любой ценой, то не позволяйте моим словам или поступкам удерживать вас от обращения в христианство. Я не буду меньше любить вас за то, что вы поступите по своему разумению.

В один голос ответили они, что жизнь без него их не привлекает. Все как один любили его и каждый с радостью последует за ним в Валхаллу.

Возле Лейва появился монах в коричневой рясе.

– Сын Эрика, король Олав ожидает тебя в ризнице.

Дав Ульву знак остаться, Лейв повернулся и зашагал к церкви. Там он нашел Норну в обществе короля и епископа Сигурда.

– Твоя прекрасная наставница почти утратила надежду преодолеть твое презрение к христианской вере, – сказал король. – Возможно, я сумею помочь.

Олав был в высшей степени серьезен, и Лейв ответил ему со всем почтением:

– Я не питаю презрения к вашей великой вере. Более того, я нахожу ваш образ поклонения лучшим.

Король подался вперед.

–Тогда почему ты так упорно бежишь от Христа?

Глаза Лейва засверкали:

– Потому что ни один человек не может жить по этой вере до тех пор, пока все не будут выполнять ее заповеди. А насколько я понял, те, кто называют себя христианами… и даже вы сами, конунг Олав… верят не так глубоко, чтобы во всем и всегда следовать заповедям.

Епископ задохнулся от возмущения, Норна побледнела, а Король покраснел.

– Почему, откуда у тебя такое представление? И я, и весь христианский народ живет по церковным законам с утра до ночи.

Лейв оставался непреклонен,

– Вы уверены? Когда вы мучаете, калечите и убиваете людей, которые отказываются верить в то, во что вы заставляете их поверить, поступаете ли вы с ними так, как желаете «чтобы поступали с вами», конунг?

Олав безмолвствовал. Лейв сурово продолжал:

– Вы проповедуете, что мечи, закаленные в любви, сильнее мечей из закаленной стали! Однако, вы всегда прибегаете к силе, когда не помогали уговоры.

Епископ попытался что-то выкрикнуть, но Лейв не дал ему такой возможности:

– Белый Христос сказал: «приходите ко мне, и дам вам жизнь». А вы угрожаете мне и всем моим людям виселицей, если мы не подставим свои головы под кропило. Поистине, конунг Олав, когда мы, «язычники», сталкиваемся с таким доказательством, которое противоречит заповеди, как мы можем поверить, что ваш бог это бог любви, и что вы чтите его в своих сердцах?

Королю была дана смелая отповедь, но он не утратил самообладания. Только тяжело перевел дыхание, потом поднялся в полный рост и, не обращая внимания на бурчание епископа, протянул руку сыну Эрика.

– Лейв Эрикссон, этот день, когда ты был честен и отважен, пошел нам обоим на пользу. Нужно, чтобы ты, языческий мореплаватель, объяснил мне, христианскому королю, что мои дела расходятся с словами, и… и я люблю тебя за это!

Лицо Лейва просветлело. Он пожал протянутую руку.

– До настоящего времени, Лейв Эрикссон, я больше полагался на силу, чем на любовь. Но теперь, благодаря тебе, противоречивость моих деяний стала очевидна. – Конунг высоко поднял обнаженный меч. – Впредь… клянусь… я буду стремиться говорить и поступать только так, как, по моим представлениям, говорил и поступал бы Белый Христос, если бы оказался на моем месте.

Норне захотелось петь от радости.

Лейв тоже испытывал необыкновенную радость. Но Сигурд рассердился, когда король пожал Лейву руку.

– Лейв Эрикссон, – продолжил Олав, – Белый Христос никогда не прибегал к силе, чтобы завоевать последователей, значит, и я не буду. Тебя, отважного гренландца, никто не поведет ни к обряду крещения, ни к виселице. Ты и твои люди вольны оставаться здесь сколько угодно… или покинуть нас.

Свершилось чудо! Лейв был свободен и мог покинуть эту страну, ., а у него не было желания уйти. Но король оказывается, еще не все сказал.

– Была у меня надежда, что станешь ты ревностным христианином и понесешь свет учения Христа в языческую тьму Гренландии. Тем не менее, я больше не настаиваю на этом. И воинов не пошлю обращать Эрика Рыжего в мою веру. Я прощаю ему… так, как сейчас прощаю тебе… твое языческое упрямство.

В первый раз после долгих размышлений Олав Трюгвассон поступил с другим так, как хотел, чтобы поступили с ним, и вдруг почувствовал себя удивительно счастливым.

Когда Лейв увидел в глазах короля выражение искренней братской любви, он и в себе почувствовал чудесную перемену. Он понял, что и вправду любовь сильнее стали. Старые боги никогда не благословляли своих врагов и никогда не прощали их. Новый бог, действительно, превосходил их. Лейв понимал, что король Олав поступил с ним великодушно и благородно. Теперь и он желал отплатить ему тем же. В состоянии восторга он заговорил громким звонким голосом.

– Конунг Олав, Вы истинный христианин. К тому же, Ваша любовь победила там, где потерпели поражение сила и страх. Теперь я с радостью приму крещение и буду счастлив стать проповедником Белого Христа в Гренландии!

– Хвала Всевышнему! – Конунг обхватил Лейва за плечи и прижал к себе. Епископ крепко пожал ему руку. Переполненная благодарной радостью, Норна обняла его. Она весело сказала королю:

– Как только вы доверились Богу Любви, Вы сразу одержали победу!

Олав ликовал.

– Истинно так! Раньше я был христианином только по названию.

Теперь, когда Лейв принял великое решение, напряжение, в котором он пребывал с того ночного прихода в Нидарос, спало. Неожиданно он почувствовал себя легким и свободным как морская чайка. Он взял Норну за руки и повел к скамье, предназначенной для женщин. Поскольку он собирался стать христианином, исчезла последняя преграда, разделявшая их. Теперь они могли пожениться. Он заглянул ей в глаза.

– Любовь моя, прошу тебя только об одном… стань моей женой… и мы вместе пересечем моря на пути к Новому Свету, который я надеюсь найти.

Сердце Норны и радостно забилось, и заныло. Не было слов желаннее этих. И все же, обрекая себя на пожизненное страдание, ей придется отказаться от этого блаженства.

– Мой милый, для меня нет большего счастья, – ответила она. – Но я обещала стать женой Череподробителя. Отец у него в долгу.

Лейв с пренебрежением отмахнулся.

– Ты не давала ему обещания. Ярл говорил за тебя… без твоего согласия.

Печально покачала она головой:

– Только вначале. Потом королева Тюра проявила благосклонность к этому браку, и так велика была ее милость, что она предложила венчание при дворе, и я… чтобы не огорчать ее и успокоить отца… обручилась, дав обещание.

У задохнувшегося от горя Лейва вырвался стон.

– И не тебе, сыну Тюра, предлагать мне нарушить обещание.

Лейву показалось, что жизнь потеряла для него смысл. Он знал, что даже в стародавние времена нарушение клятвы расценивалось как смертный грех.

– Да, – хрипло выдавил он. – Честь дороже, чем наше счастье.

Норна пыталась из последних сил удержать потоки слез и в кровь искусала губы.

– После принятия крещения ты должен забыть о моем существовании. – Она говорила запинаясь, язык не слушался ее. – Ты должен отплыть в первый же день, как фьорд освободится от льда. По сравнению с мечтой всей жизни, твоя любовь ко мне не более, чем едва распустившийся бутон.

Лейв закрыл глаза, чтобы отгородиться от внешнего мира. Он совершил дальнее плавание к берегам Норвегии, рискуя жизнью, он завоевал любовь этой благородной девы… он даже принял новую веру… и все это только для того, чтобы потерять?! Нет, должно быть средство, с помощью которого он выйдет из этого тупика. Он погрузился в размышления, и внезапно лицо его просветлело. Да, выход найдется, Белый Христос укажет ему дорогу. Теперь с его помощью он все сможет.

Лейв открыл глаза, боль в сердце уступила место спокойной твердой вере. Норна была обрадована, что видит на его лице умиротворенное выражение. Широко улыбнувшись, он подхватил ее на руки, усадил на высокое сиденье королевы Тюры и преклонил перед ней колено.

– Я не могу отправиться в плавание без тебя, королева моего сердца, и, с Божьей помощью, этого не произойдет!

17. ЛЕЙВ ОТПЛЫВАЕТ К ВНЕШНЕМУ МОРЮ

Рождественским утром, посреди шумного веселья и поздравлений в адрес прекрасной наставницы, Лейв, Ульв и все гренландцы приняли крещение от епископа Сигурда. Триумф Норны так порадовал короля Олава, что он одарил ее богатым бархатным плащом и ожерельем из драгоценных камней. Лейв стал ярлом и получил в награду весь Йедеренский округ. Вечером того же дня он занял почетное место напротив королевского трона на великом пиршестве и поднимал тост за тостом в его честь. В надежде, что Олав покарает его за упрямство, старик Хеллбор отказался от крещения и громогласно заявил, что останется поклонником Тора. К его глубокому возмущению, король только засмеялся и простил старика.

На следующий день Олав разговаривал с Лейвом на самую важную для него тему.

– Ты собираешься вернуться в Гренландию? – спросил конунг.

– Собираюсь, если не будет с Вашей стороны иных распоряжений. Правда, по пути я хотел пересечь Внешнее Море в поисках нового западного мира. Видел я во сне, что могучая земля обрамляет внешний край земли, и надеюсь отыскать и изучить ее.

– Смелая и достойная цель! Я буду помогать твоему плаванию всем, что в моей власти. Поскольку рано или поздно ты прибудешь в Гренландию, не взять ли тебе с собой священников, которые помогут распространить там твою новую веру?

Лейв подумал о ненависти Эрика Рыжего к христианам. Отец никогда не простит его, если он привезет с собой «ловкачей» в Братталид. Для Лейва, совсем недавно обращенного, было очевидно, что упорное рвение Эрика обусловлено невежеством… Чем бы ему это не грозило, он должен сделать все возможное, чтобы донести свет до Гренландии.

– Да, конунг, – сказал он. – Я охотно возьму с собой святых людей.

Олав хлопнул его по плечу.

– Ты одержишь победу там, где потерпел поражение Стагбранд.

Чтобы помочь делу, король направил своих людей смолить корпус «Оседлавшего Бурю», обновить снаряжение и загрузить на судно продовольствие и питье для длительного путешествия.

***

Отплытие Лейва было назначено на первый день весны, и этот великий день наступил. Гренландцы должны были сняться с полуденным отливом, поэтому большинство жителей Нидароса столпилось на королевском причале, у которого швартовались «Оседлавший Бурю» и «Морской Волк», а остальные корабли тянулись цепочкой вдоль берегов реки. На всех королевских драккарах, стоявших на якоре во фьорде, сотни воинов и гребцов, готовились напутствовать искателей земли и поднять чару за успех их путешествия.

– Никогда еще «Оседлавший Бурю» не выглядел таким красавцем, – воскликнул Лейв после того, как они с Ульвом осмотрели обильные припасы, имущество и снасти. Напоследок убедились, что все на своих местах, а коровы и козы, которым предстояло снабжать их молоком и мясом первые недели пути, хорошо устроены в загоне.

Резкий звук лура заставил всех обратить свои взоры к берегу. К причалу приближались король Олав, королева Тюра, Норна Светлая, епископ Сигурд, два священника, два монаха, хевдинги и ярлы.

Лейв с Ульвом сошли с «Оседлавшего Бурю» на причал. Олав сердечно приветствовал их.

– Епископ Сигурд выбрал четырех служителей церкви, которые отправятся с вами. – Он кивнул на священников в коричневых рясах и сжал руку Лейва. – Меня глубоко огорчает, что приходится расставаться с таким мужественным человеком. Я бы предпочел, чтобы ты отправился со мной в вендийские земли на «Длинном Змее». Но твое путешествие, пожалуй, более стоящее. Надеюсь, ты найдешь землю такую же большую и такую же прекрасную, как Норвегия… и сделаешься ее правителем.

Лейв улыбнулся и пожал руку короля.

– И я надеюсь, что Вы с королевой совершите свое путешествие с пользой. Я был бы счастлив отправиться вместе с вами в плавание.

Олав надел Лейву на шею крест, украшенный драгоценными камнями, а Ульву подарил замечательную кольчужную рубашку. Когда оба поблагодарили короля, лицо его приняло обычное степенное выражение.

– Я хотел бы дождаться вашего отплытия, но нужно спешить в Долину Чайки на встречу с ярлами из Винека, – он поцеловал Лейва в лоб и обнял, как брата. Потом вскочил в седло черного красавца-жеребца и умчался со своей дружиной.

Парус «Оседлавшего Бурю» шумно плескался под крепнущим бризом, и сверкающие на солнце воды фьорда начали свой стремительный бег к морю. Теперь оставалось в присутствии Вульфрика и Стагбранда, пристально следившими за каждым его движением, попрощаться с Норной. Но стоя рядом с ней на причале, Лейв, казалось, не в силах был вынести столь суровое испытание. Норна выглядела еще более несчастной. Сын Эрика решительно подвел ее к самому краю причала, как будто опасаясь, что могут услышать его дрожащий голос. Здесь он тихо сказал ей:

– Любимая, сейчас я не могу проститься с тобой, сердце мое разорвалось бы пополам, и одна половина осталась бы здесь с тобой. Будет лучше, если я махну тебе рукой с корабля.

От невыносимой боли Норна не могла говорить. Она так плотно сжала губы, что они побелели. Лишь бы не разрыдаться!

– Обещай мне не двигаться с этого места, как бы не повели себя я и мой корабль, – умолял ее Лейв. – Я разверну «Оседлавшего Бурю» и промчусь совсем рядом с тобой до того, как уплыву, и услышу твое напутствие.

Он видел покорный кивок Норны, ее кривую улыбку, чувствовал ее похолодевшие пальчики в своей руке. Подавив острое желание поцеловать девушку, он бегом кинулся на корабль и занял место у руля. Еще Ульв приводил в порядок парус, а уже звучали его четкие и быстрые команды:

– Оттолкнись! Весла! Загребай! Навались!

Со всех сторон понеслись добрые напутствия гренландцам: провожающие на причале, заполнившие берега фьорда горожане, воины на королевских судах – все желали им счастливого плавания. Оглянувшись, Лейв увидел Норну, которая стояла там, где он ее оставил, и печально махала платочком.

Теперь настало время выполнить маневр, который он продумывал неделями в одиночестве, не посвятив в него ни одну живую душу. Обогнув остров Нидархолм, к изумлению всех на корабле и на берегу, Лейв повернул на полном ходу к причалу. Уже было видно, что корабль устремлен носом прямо на пирс, но он не давал гребцам команды сбавить ход и только глаз не сводил с того места, где неподвижно стояла окаменевшая от страха Норна. Вульфрик и Стагбранд кричали, чтобы она бежала оттуда, но девушка, казалось, их не слышала.

Когда всем казалось, что носовая фигура вот-вот раздавит неподвижную девушку, Лейв крикнул:

– Правый борт! Убрать весла! Левый борт! Табань! – и отвернул нос корабля так, что правый борт промчался вплотную с краем пирса. Вынырнув из-под вант, Лейв крепко обхватил талию Норны и на глазах потрясенных зрителей перенес ее на корабль.

– Правый борт! Весла на воду! Всем навалиться! – кричал Лейв. – Гребите так, как вы никогда в жизни не гребли!

Задав гребцам гоночную скорость, Лейв устремил корабль вниз по течению фьорда, одной рукой держа руль, а другой обвивая стан бездыханной пленницы.

На пирсе, на кораблях и на берегу здравицы в честь Лейва сменились гневным ревом. Корабль надо догнать и вернуть девушку, считало большинство мужчин. Побелевший от ярости Стагбранд выкрикивал то проклятья, то команды: поднять парус на «Морском Волке», отдать швартовы, всем гребцам занять свои места.

В досаде на Лейва, что он испортил ее свадебные планы, королева Тюра уступила просьбам Вульфрика воспользоваться кораблями Олава. Она знала, что король не одобрил бы ее действий, но осмелилась дать приказание Эрлингу послать все корабли в погоню. В тот момент, как Вульфрик прыгнул на борт «Морского Волка», Эрлинг поднял огромный лур и над водами фьорда зазвучал сигнал, по которому примчались с полсотни кораблей, включая «Длинного Змея», «Короткого Змея» и «Журавля», и понеслись догонять гренландцев.

Замирая от счастья, Норна с волнением слушала рассказ любимого, как он задумал увезти ее с собой за Внешнее Море. Она понимала, что должна сердиться на него за то, что он помешал ей исполнить данные при обручении клятвы. Вместо этого Норна испытывала огромную благодарность, что он избавил ее от необходимости сдержать обещание, которое обрекло бы ее на несчастливую жизнь. Теперь они могли больше не расставаться.

Но тут все, и особенно Ульв, несказанно удивились, когда из-под кормы выбралась принцесса Эфна, подбежала к Ульву и стала просить у него прощения.

– Я бы не вынесла жизни без тебя! – воскликнула она, решительно ухватившись за его крепкий стан. – Когда никто не видел, я спряталась на корабле.

Разыгравшаяся сцена принесла Норне безграничное облегчение. Поведение Эфны и восторг Ульва объяснили Норне какой она была глупой, заподозрив Лейва в увлечении этой девушкой, и она навсегда избавилась от чувства ревности. Теперь дочь ярла только радовалась, что Эфна поплывет с ними за море.

Когда все четверо оглянулись, чтобы бросить последний взгляд на скалистые берега Норвегии, их ожидало незабываемое зрелище.

Заняв в ширину все устье фьорда, не далее мили от них, выплывали военные корабли – это множество драккаров короля Олава ринулись за ними в погоню.

Выстроенные в боевой порядок, клином, словно стая черных лебедей с пестрыми крыльями, поражая воображение изобилием позолоты и красочными картинами на парусах, они быстро надвигались благодаря слаженной работе сотен гребцов.

От такого зрелища дрогнула бы любая душа! Норна затаила от страха дыхание, изумленная Эфна не могла отвести глаз, а к Лейву пришло трезвое осознание, что каждый из тысячи воинов в этой огромной плывущей стае намерен взять его в плен и отнять любимую!

Он пал духом. Неужели сын Эрика завоевал самую удивительную девушку в мире только для того, чтобы тут же ее потерять? Неужели нет такой силы, которую он мог бы призвать на помощь в этой безвыходной ситуации? Он был в полной растерянности, а потом вспомнил. Белый Христос помог ему спасти Норну от Череподробителя. Он обязательно поможет ему снова. Успокоившись, Лейв велел Норне и Эфне спуститься вниз и молиться. Затем сам пал на колени и стал вымаливать помощь у нового бога.

Даже на секунду не усомнился Лейв, что на свое обращение к Богу получит ответ. Когда он поднялся на ноги и окинул взглядом море, то увидел, что у них появилась возможность избежать опасности. Огромное облако тумана, гонимое свежим западным ветром катилось прямо к ним, словно посланное дружеской рукой. Теперь, если «Оседлавший Бурю» успеет попасть в самую глубину тумана до того, как его задержат, можно ускользнуть от преследователей.

– Все на весла! – скомандовал Лейв. – Не жалейте сил! Вон там, в тумане, мы можем спрятаться!

Вера Лейва в могущество его нового бога была скоро вознаграждена. Когда гребцам стало казаться, что их спины вот-вот переломятся, а мышцы разнесет в клочья, холодный глухой туман надвинулся со стороны моря и укрыл корабль от врагов. Лейв заставил их еще грести, правда, медленнее, пока они не углубились в туманный вал. Тогда он тихо сказал:

– Весла бесшумно убрать! Чтобы никто звука не проронил! – Когда весла были спрятаны, он добавил: – Всем отдыхать.

Больше половины гребцов упали на палубу как мертвые. Чтобы смочить их пересохшие глотки, Лейв пустил по кругу чашу с пивом. Затем, подняв глаза к небу, он мысленно вознес благодарность Господину Ветров и Тумана.

На море воцарилась тишина. Пробравшись на цыпочках к стоявшему у руля Лейву, Норна обвила его шею руками и подарила первый в своей жизни поцелуй мужчине, который мог прийти только из сердца, разрывающегося от долго сдерживаемой любви. Лейв чуть не умер от счастья. Впервые он почувствовал, что Норна Светлая принадлежит ему.

Лейв сам вызвался быть дозорным на корме, но влюбленные так углубились в планы скорой свадьбы, что забыли обо всем на свете.

Внезапно над поручнем, в трех ярдах за спиной влюбленных, появилась волосатая лапа, а затем показалась зловещая черная голова. В следующий момент на борт тихо поднялся Вульфрик Череподробитель, с которого ручьями стекала вода, и спрятался за покрытым медной чешуей хвостом дракона. «Морской Волк» случайно наткнулся на пенистый след «Оседлавшего Бурю». Во время краткого разрыва в тумане Вульфрик углядел корму. Тихонько подплыв к ней, он поднялся по канату. Волчьи глаза датчанина злобно сверкали. Его нареченная сидела на расстоянии вытянутой руки, и самый ненавистный человек был в его власти.

Приготовив топор, чтобы раздробить незащищенную голову Лейва, и скривив губы в уродливой ухмылке, он подкрадывался к замечтавшимся влюбленным. Правая рука Лейва обвивала талию Норны, а голова ее лежала у него на плече. И в тот момент, когда Вульфрик поднял руку, чтобы нанести удар, сын Эрика прижался щекой к влажным, перевязанным шелковой лентой, волосам девушки. Череподробитель замер – он боялся, что одновременно с Лейвом может убить и Норну. Но и ждать, когда они оторвутся друг от друга, он тоже не мог. В любую секунду его могли заметить. Он резко прыгнул вперед, ударил Лейва по голове плоской стороной топорика с такой силой, что тот упал на палубу. Отбросив топор, Вульфрик зажал рукой рот Норне и прыгнул с ней в море.

Вначале все решили, что Лейв умер, но с помощью Эфны Ульву удалось привести его в чувство. Потом обнаружили топор, который изобличил в нападавшем Вульфрика. Когда же до Лейва дошло, что Череподробитель выхватил Норну у него из-под носа, он чуть не сошел с ума. Ульву и гребцам пришлось схватить его, чтобы удержать от прыжка за борт. Наконец ему внушили, что в таком густом тумане он не найдет не только Норну, но и корабль Вульфрика. Лейв согласился с Ульвом и Эфной, что даже если Череподробитель и не собирался топиться вместе с Норной, они все равно могли погибнуть в море.