Текст книги "Объект их низменных желаний"

После того как Слейтер ушел, я осмотрел квартиру.

Допотопный комод. Ни одежды, ни продуктов, никаких личных вещей. Так что если Мейсон въехал сюда пару дней назад, он решительно ничего с собой не привез.

Иначе говоря, он не жил в этой квартире, но сбитое в кучу постельное белье говорило о том, что он спал в ней.

Это казалось бессмысленным, но, с другой стороны, не противоречило общей картине, которая стала вырисовываться с того момента, как я впервые увидел тело Элинор Брукс. Буква» J» на ее лбу, написанная чьей-то кровью, исчезнувшие туфли, маленький толстяк, который дарил ей дорогое белье и не имел алиби, исполнительница экзотических танцев – в прошлом претендентка на звание доктора литературы, и большая обезьяна, которая пошла на крупный риск, чтобы объяснить мне, где можно найти Мейсона, а после этого пошла на еще больший риск, чтобы я с ним не встретился.

Чем больше я над этим размышлял, тем сильнее крепла во мне уверенность, что мне необходимо расстаться с собственной квартирой и перебраться на жительство в какие-нибудь башенные часы, откуда я смогу ежечасно высовывать голову и вопить «ку-ку».

Я вышел из квартиры. У двери напротив, прислонившись к косяку, стояла обесцвеченная блондинка. Она многозначительно посмотрела на меня, подмигнула и начала бормотать о том, что догадывается, кто мы такие.

– Есть в доме привратник? – прервал я ее бормотание.

– Смеетесь? – Она расхохоталась. – Вы знаете, как поступают на этой помойке с мусорным ведром? Открывают дверь и вываливают все обратно вам в квартиру!

– Но кто-то же должен собирать арендную плату? – настаивал я.

– Свини! Он живет в подвале, там ему и место, проклятой крысе. Но только если он привратник, то я – мисс Вселенная.

Я действительно отыскал Свини в подвале. И воняло там еще сильнее, чем на лестнице. Он оказался тощим человечком в замызганном комбинезоне, и вид у него был тот еще. Деятели из департамента санитарии и гигиены просто не поверили бы, что такое создание может проживать в их чистеньком, красивом городе.

Ему ничего не известно о человеке по имени Мейсон, сообщил он мне скрипучим голосом. Джонни Ферано заплатил за квартиру за месяц вперед и предупредил, что на некоторое время уезжает из города, а в его квартире в это время поживет его приятель. Свини не стал от меня скрывать, что ему совершенно безразлично, кто живет или умирает в квартирах, лишь бы за них аккуратно платили. И он не имеет понятия, куда отправился Ферано.

Одним словом, он здорово мне помог.

Глава 4

На клубе «Джаззи-шасси» была большая неоновая вывеска, которая подсвечивала двух мерцающих красоток ростом футов в восемь, имеющих статистически выверенные размеры жизненно важных частей 90 – 60 – 90.

Внизу, если до вас еще не дошло, мигала надпись: «Девушки, девушки, девушки!»

Все это подействовало на меня так удручающе, что я подумал: неужели Запад в качестве своих даров преподнес цивилизации лишь стриптиз и кокосовое масло?

Спустившись по коротенькой лесенке, я оказался в клубе. Девушка в гардеробе была явно оскорблена, убедившись, что я не ношу шляпы. Метрдотель бросил на меня скучающий взгляд и отвернулся, но вдруг его физиономия оживилась, то есть она перестала быть похожей просто на побитый бильярдный шар и выглядела теперь как побитый бильярдный шар, который умеет улыбаться.

– Мистер Уилер? – спросил он почтительно.

– Верно.

– Мисс Палмер сказала, что вы придете. Для вас оставлен самый удобный столик впереди, мистер Уилер.

Мисс Палмер сказала, что присоединится к вам сразу же после своего выступления.

– Замечательно, – ответил я.

– Для друга мисс Палмер все самое лучшее. Сюда, прошу вас.

Я пошел следом за ним. Освещение было минимальным, обстановка – претенциозной, и я порадовался, что уже поел. Метрдотель прокладывал мне путь между столиками, пока мы не добрались до эстрады, где для меня был приготовлен стул.

Я уселся, оказавшись всего в каких-то пяти футах от блондинки, которая, стоя на слегка приподнятой эстраде, медленно расстегивала «молнию» на своем вечернем платье. «Молния» начиналась под мышкой и доходила до щиколоток; когда замочек преодолел нужное расстояние, платье соскользнуло вниз. «Поясок невинности», украшенный блестками, не прикрывал шрама, оставшегося после удаления аппендикса.

Все говорило за то, что вечер будет сногсшибательный.

– Что пьете, мистер Уилер? – спросил бывший вышибала.

– Виски со льдом и немного содовой, – ответил я. – Принесите три порции.

– Вы ждете друзей?

– Просто нервничаю, – ответил я. – Когда выступает мисс Палмер?

– Как только закончит комик.

– У вас есть еще и комик? – Я содрогнулся. – И когда он начнет?

– Как только закончит Лулу.

Я непроизвольно откинулся назад – довольно увесистый зад исполнительницы, усыпанный блестками, промелькнул совсем недалеко от моего носа.

– Это Лулу?

– Да, сэр, – с гордостью ответил вышибала. – У нее есть класс.

– Где только она его прячет? – подумал я вслух. – Нет-нет, не обращайте внимания! Принесите-ка выпивку, хорошо?

– Конечно, мистер Уилер.

Лулу закончила свой номер; потягивая виски, я стойко выдержал выступление комика, состоящее из затасканных и непристойных шуток. Продолжалось оно минут десять, кто-то из зрителей громко высказал пожелание, чтобы репертуар был немного обновлен. Возможно, комик посчитал это чем-то вроде красного сигнала, потому что вскоре удалился. Надеясь, что он больше не вернется, я приступил к третьей порции.

И тут прожектор осветил центр эстрады и голос по микрофону объявил, что несравненная Анджела исполнит сейчас свой танец падшего ангела. Послышался барабанный бой, почитатели таланта танцовщицы замерли в ожидании, и в центре светового пятна появилась Анджела Палмер.

На ней было длинное белое одеяние, черные волосы свободно падали на плечи. Довольно долго она стояла совершенно неподвижно, опустив голову, прислушиваясь к негромкой печальной музыке. Затем, когда темп музыки ускорился, она подняла голову и насторожилась.

Одной ногой она принялась отбивать такт, при этом на ее губах появилась поистине языческая улыбка. И тут она начала танец: медленно, ее ноги едва двигались.

Темп музыки снова участился, послышались хрипловатые трубные звуки, и все тело танцовщицы ожило. Некоторое время – возможно, на протяжении минуты – это была смесь традиционного и современного балета, потом музыка взметнулась в каком-то диком неистовстве, а вместе с ней и Анджела. В момент бешеного вращения развевающееся белое одеяние внезапно разлучилось со своей владелицей и оказалось на полу, оставив Анджелу в малюсеньких белых трусиках и узенькой полосочке бюстгальтера. Теперь от классического балета уже ничего не осталось, начался настоящий экзотический танец. Последние пять минут были откровенно эротическими, а когда она закончила, упав на колени и призывно протянув к зрителям руки – при этом ее полные груди страстно вздрагивали, – мужчины просто взбесились. Аплодисменты не смолкали и после того, как погас свет; тишина восстановилась, только когда был объявлен тридцатиминутный перерыв.

В зале загорелся свет, и все одновременно заговорили.

Я заказал дополнительный стаканчик проходящему мимо официанту, закурил сигарету и стал ждать. Минут через пять падший ангел приблизился к столику. Она стянула волосы на затылке, обнажив при этом грациозную линию шеи, и оделась в изящное черное мини-платье на бретельках с блестящими пряжками и пышной юбкой-оборкой, не достигающей дюймов трех до соблазнительных колен с ямочками. Я любезно придвинул ей стул, а сам сел напротив. Она погладила свою руку медленным ласкающим движением, затем улыбнулась мне:

– Вам понравилось шоу, лейтенант?

– Представление было дерьмовое, – ответил я. – А вот вы – великолепны.

– Благодарю вас. – Она снова улыбнулась и спросила мурлыкающим голосом:

– Нашли донжуана из магазина дамского белья?

– Нашел. А Слейтер вас отыскал в начале вечера?

Она издала приглушенный смешок.

– Что это за странная история о звонке Мейсона и о человеке-горе, избившем его?

– Это чистая правда, – проворчал я. – Я нашел его, когда он уже начал приходить в себя.

– Что за дикость! – Ее палец прошелся по краю глубокого декольте, и я зачарованно следил за тем, как он замер у начала расщепления двух холмов.

– У Найджела пунктик, он считает, что я в опасности, потому что скрываю какую-то ценную информацию или нечто в этом роде.

– А вы не скрываете?

Лицо у нее помрачнело, она медленно покачала головой:

– Вы же знаете, как я относилась к Элинор. Неужели вы думаете, я не помогла бы вам поймать этого зверя, если бы знала что-то такое, что могло бы вам помочь?

– Полагаю, вы правы, – согласился я. – Где я могу отыскать Лабелла?

– В глубине бара. Он сейчас в своем офисе, надо думать. Я покажу вам дорогу. – Поднимаясь с места, она снова улыбнулась. – Как я сказала вам утром, лейтенант, это единственное зрелище, которое бы мне не хотелось пропустить!

– А вы не боитесь рисковать? Может, ему не понравится, что вы станете свидетельницей нашего с ним объяснения?

– Я единственный талант, работающий в его дыре, – спокойно заявила она, – и он это знает!

Я следил за ритмичным покачиванием оборки на ее коротенькой юбке, изо всех сил стараясь не поднимать глаз выше, пока она шла впереди меня, направляясь к другой стороне эстрады, туда, где находилась узкая дверь.

Затем мы прошли по длинному коридору, миновали кухню (пожалев собственный желудок, я предусмотрительно отвернулся) и в конце концов уперлись в дверь, на которой золотыми буквами было выведено: «Менеджер». Анджела не стала стучать, она просто открыла дверь и вошла.

Я последовал за ней.

В углу офиса находился бар, потертый ковер обрамляли видавшие виды кресла. За не менее потрепанным письменным столом сидел крупный малый с совершенно лысой головой, но, можно сказать, без единой морщинки. Под нависшими густыми бровями прятались голубые, очень холодные глаза. В белых зубах была зажата длинная сигара, а сильные руки с поразительно изящными пальцами пересчитывали деньги.

– Мистер Лабелл, – заговорила брюнетка голосом маленькой девочки, – это лейтенант Уилер из службы окружного шерифа, он хочет побеседовать с вами.

Все это было сказано на одном дыхании. Закончив, она смиренно сложила перед собой руки – ну просто девчушка, ожидающая похвалы за примерное поведение.

– Лейтенант? – Пальцы Лабелла перестали считать деньги и стали складывать их в аккуратные кучки. – Чем могу быть полезен?

У него был самый настоящий красивый бас. Мне приходилось на ходу вносить коррективы в свое представление об этом человеке.

– Вы знаете девушку по имени Элинор Брукс?

Он кивнул:

– Несомненно.

– Ее убили вчера ночью.

– О?! – Он задумчиво выпустил изо рта сигарный дым.

– Вы были ее клиентом, – заметил я.

– Регулярным клиентом, лейтенант. – Он слегка усмехнулся. – Это стоило мне кучу денег, но, как я понимаю, специалисты высокого класса в любом деле котируются высоко.

Его апломб раздражал меня. Ему следовало вести себя как подозреваемому, нервничать и колебаться.

– Где вы были вчера вечером?

– Вы уверены, что не хотите иначе сформулировать вопрос, лейтенант? – спросил он ровным голосом. – «Вчера вечером» охватывает весьма большой отрезок времени.

– Между часом и двумя ночи, – уточнил я.

– Прямо здесь. Мы не закрываемся раньше половины третьего.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Уверен, что смогут. – Он взглянул на Анджелу. – Может быть, вы, милочка?

– Вчера вечером я отправилась домой сразу после своего номера, – сухо ответила она. – Ушла отсюда еще до полуночи.

– Ну что ж. Вы можете поговорить с метрдотелем и кое-кем из парней, лейтенант. Убежден, что они видели меня в тот отрезок времени, который вас интересует.

– Непременно поговорю, – строго произнес я. – Знаете ли вы человека по имени Мейсон, Джил Мейсон?

Он снова кивнул:

– Конечно.

– Где я смогу его отыскать?

– Вы хотите знать, где он живет? – Он пожал плечами. – Крайне сожалею, но тут я не могу вам ничем помочь, он просто время от времени появляется в клубе.

Фактически именно Джил познакомил меня с Элинор Брукс.

– Можете ли вы его описать?

– Он довольно рослый, пожалуй, примерно вашего сложения, лейтенант. Волосы коротко подстрижены, всегда хорошо одет. Постойте, только что припомнил: он всегда носит большую…

– Можете не продолжать, – проворчал я, – бриллиантовую булавку для галстука.

– Совершенно верно. – Он слегка заинтересовался:

– Вы уже слышали об этом?

– А что скажете про некоего Дрери, Джесса Дрери?

– Никто никогда не слышал о парне по имени Джесс Дрери, – отрезал он.

– А про его приятеля, в недавнем прошлом человекообразную обезьяну?

– Никто никогда не слышал про Джесса Дрери или его гориллу, известную под кличкой Большой Майк. – Его прикрытые тяжелыми веками глаза довольно долго смотрели на меня в упор, потом он аккуратно стряхнул пепел с кончика сигары. – Пайн-Сити слишком маленький городишко, чтобы кто-нибудь признался, что знает любую из этих личностей.

– Значит, мы с вами играем в игры?

Он пожал плечами:

– Каждому когда-то приходится играть. Дрери в них играет постоянно, причем очень круто, лейтенант, и мне не хотелось бы в них участвовать.

– Дайте мне на него наводку, и, возможно, ему придется прекратить эти игры, потому что он окажется лицом к лицу с обвинением в убийстве, – сказал я. – Где мне его найти?

– Не имею представления.

– Ладно… – Я горестно покачал головой. – Очень жаль, но придется прикрыть ваше заведение.

– Что?..

– Ваша кухня находится в антисанитарном состоянии, – сообщил я ему. – У вас нет положенного количества запасных выходов на случай пожара. Ваш бармен разбавляет вино водой. Ваша так называемая развлекательная программа непристойна, и могу поспорить, если копнуть поглубже, непременно выяснится, что среди ваших стриптизерок есть несовершеннолетние.

Несколько секунд он яростно попыхивал сигарой, затем мрачно подмигнул.

– Ладно, лейтенант, вы мне выкрутили руки! Если вы хотите нормально работать в этом городе, вам нужно сначала познакомиться с Джессом Дрери или же полностью отказаться от всех своих намерений. В руках этого парня все, он может раздобыть все, что придет вам в голову. Лицензии, помещение, определенное поле деятельности, рекомендации, поставщиков… Только назовите, он все достанет и проверит, чтобы вы это получили.

– Но не безвозмездно?

– За это Джесс получает процент от прибыли. – Лабелл развел большой и указательный пальцы примерно на дюйм. – Не очень большой, он слишком умен, чтобы жадничать.

– Раз он такой крутой делец, как случилось, что я никогда о нем не слышал?

– Потому что он слишком умен, чтобы преступать законы, но если кому-то заблагорассудится перейти ему дорожку, он высылает Большого Майка. – Лабелл усмехнулся, сверкнув превосходными зубами. – А это равносильно убийству!

– Ну и где же я его найду?

– Я не знаю, где он живет. И не уверен, что кому-нибудь про это известно, он держит это в тайне, но у него есть контора в центре города, называется «Уильям Уоллер и компания». Хотя если там когда-то и был Уильям Уоллер, теперь его и близко нет.

– Ладно. – Я не спеша раскурил сигарету. – Давайте на минуту вернемся к девице Брукс. Не знаете ли вы кого-нибудь, кому хотелось бы ее убить?

– Нет. На мой взгляд, это настоящее злодеяние. У этой девушки был талант!

– А вам известно о других ее клиентах?

Лабелл торопливо покачал головой:

– Элинор оказывала весьма интимные услуги, лейтенант, если так можно выразиться. Когда она кого-то обслуживала, ему даже в голову не приходило, что точно так же она может обслуживать кого-то другого в другое время.

– Когда вы в последний раз видели ее?

– Мне думается, десять дней назад. В пятницу.

Это совпадало с дневником. Мои вопросы иссякли, но в силу привычки я еще несколько секунд взирал на него особым холодным взглядом копа. По-моему, это обеспокоило его не больше, чем если бы на него уставился Багз Банни .

– Утром я пришлю кого-нибудь проверить все те алиби, про которые вы мне сказали, – проговорил я.

– В любое время, лейтенант. – Медленная улыбка появилась на его лице, когда он взглянул на Анджелу:

– Вам что-нибудь нужно, золотце, или вы пришли в качестве участника рейда?

– Элинор была моей лучшей подругой, – отрезала та. – У меня личный интерес к этому делу.

– А-а, вот, значит, как… – Он не торопясь раздавил кончик сигары в пепельнице. – Может, нам стоит подумать о новом танце для вас? «Оплакивание», нет, «Погребальная песнь по прекрасной блуднице»?

Лицо Анджелы исказилось от ярости, она перегнулась через стол и вцепилась ногтями в его физиономию.

Я схватил ее за руки и с трудом оттащил назад.

– Полагаю, теперь нам надо идти, – вежливо сказал я, продолжая удерживать разъяренную красотку. – Но прежде, мистер Лабелл, мне бы хотелось попросить вас об одолжении.

– Все, что пожелаете, лейтенант.

– Как вы посмотрите на то, чтобы ради меня обновить программу комика?

– Если на его месте будет настоящий комик, представление утратит марку, – сказал он беспечно. – Не думаете ли вы, что наши посетители приходят сюда, чтобы посмеяться?

Вот теперь можно было уходить, что я и сделал, утащив за собой упирающуюся Анджелу Палмер. Дойдя примерно до половины коридора, я почувствовал, что ее сопротивление немного ослабело, и разжал руку. Когда мы миновали кухню, она остановилась и холодно взглянула на меня:

– Здесь есть запасной выход, не надо будет снова проходить через главный зал, если, конечно, вам не хочется посмотреть остальную программу.

– После танца падшего ангела все остальное кажется жалкой претензией на искусство, – искренне ответил я.

– Благодарю вас. – Она машинально улыбнулась. – Знаете, вам не надо было мешать мне выцарапать его мерзкие глаза!

– Вам вряд ли понравилось бы оказаться в столь поздний час за решеткой за оскорбление действием.

– Для копа вы необычайно человечны. – Она слегка коснулась моей руки. – Должно же у вас быть какое-то имя, кроме «лейтенант»?

– Эл.

– Эл и Анджела. – Она тихонько рассмеялась. – Звучит как комедийный дуэт: веселый болтун и маленькая простушка.

Она отворила дверь, и мы вышли в проулок за домом.

Я предложил Анджеле подвезти ее до дому, и она с радостью согласилась. Когда мы туда добрались, она предложила мне выпить стаканчик, и, разумеется, я не стал отказываться.

Оказавшись в элегантно обставленной гостиной, я сел на кушетку, наблюдая, как Анджела смешивает напитки Она принесла мне бокал, попросила извинить ее и скрылась в спальне. Я отхлебнул виски и поставил бокал на низкий столик возле кушетки. Столик показался мне каким-то пустым. Некоторое мгновение я не мог сообразить, чего на нем не хватает, но потом вспомнил, как он выглядел утром, и понял, что исчезла фотография Найджела.

Ну что ж, плакать я не стану.

Анджела вернулась в гостиную уже в другом туалете.

На ней была блузка без рукавов из серебряной парчи с глубоким вырезом, заполненная двумя розовато-кремовыми волнами ее высоких грудей. Снизу – пара черных бархатных брюк до колен, настолько узких, что, по-видимому, требовался какой-то особый прием, чтобы натянуть их.

Короче, она выглядела как мечта любого парня, которую он хотел бы увидеть, придя домой, и черт с ним, с обедом!

Я зачарованно наблюдал за восхитительными очертаниями ее обтянутых бархатом округлых ягодиц, когда она брала свой бокал, затем за серебристо-розовым колебанием ее грудей, когда она направилась к кушетке.

Запах ее пряных духов, как по волшебству, перенес меня в какой-то арабский рай, и я бы ни капельки не удивился, увидев рядом с этой гурией нубийского мальчика с опахалом из страусовых перьев.

– Что случилось с Найджелом?

Я кивком указал на пустое место на столике, где еще утром стоял портрет.

– Я выбросила его в мусорный ящик, он начал действовать мне на нервы. – Она отняла бокал от губ. – После того как утром я рассказала ему про Элинор, он все время о чем-то думает, но только не обо мне. – Она надула губки. – Мне это не нравится.

– Я думал, вы его любите.

– Я тоже так думала! – Ее черные глаза на мгновение блеснули, а когда она заговорила, голос стал еще более глубоким:

– Но разве достаточно одной страсти для удовлетворения плотских желаний? Что скрывается за вожделением в его глазах, в которых отражается моя собственная легко ранимая нагота? Ночная тьма, зов крови, тайное предательство и порочная вина, неужели они все гнездятся за зеркалами его глаз, когда он улыбается, а его сильные холодные руки ласкают мое тело?

– А-а… – догадался я, – белые стихи, свободная любовь!

Она глубоко вздохнула, а видимые доказательства правильности моего глубокомысленного высказывания кружили мне голову.

– Вы ведь не относитесь к копам интеллектуального типа, Эл?

– Я коп практического типа, – с уверенностью сообщил я, – из тех, кто задает тысячи вопросов, пока не услышит чей-то не правильный ответ.

– Хотела бы я задать Найджелу несколько правильных вопросов!

– О чем?

– Это моя проблема. – Она сделала большой глоток. – Сама не знаю, о чем именно, но по какой-то причине с сегодняшнего утра он выбросил меня из головы.

А ведь я кое-что смыслю в любви. – Она невесело рассмеялась. – Я, исполнительница экзотических танцев, имеющая самые сексуальные склонности! Но секс – это одно, а любовь – совсем другое. Любовь – это отдача обеих сторон, она должна основываться на вере и полнейшем доверии, а тем более… – Она многозначительно прищелкнула пальцами. – Все это исчезло в один миг. История моей жизни и внезапное окончание моей любви к Найджелу Слейтеру – все наступило – и произошло? – сегодня утром. Конец исповеди! – Она допила свой бокал и протянула его мне. – Наполните еще раз, прошу вас.

Я приготовил пару бокалов и понес их на кушетку. Ее руки осторожно поглаживали бедра от талии до колен, пока я не поднес ей бокал и она не схватила его.

– Не мог же он придумать эту историю о звонке Мейсона, как вы считаете? – спросила она через несколько секунд. – Или мог?

– Я так не думаю, – ответил я, присаживаясь на кушетку рядом с ней. – Зачем?

– Не знаю… Он явился сегодня около семи вечера, словно белый рыцарь, требующий моего очищения. Но у меня появилось смутное ощущение, что все это только игра. Игра! Я понимаю, смерть Элинор вывела меня из равновесия, но, честное слово, это было ужасно неискренне – то, как он вел себя. Будто все отрепетировал заранее и знал все слова наизусть. Будто я – публика и он играет передо мной.

– Он актер? – вежливо осведомился я.

– Найджел? – Она было рассмеялась, но тут же остановилась. – Дайте подумать: я не знаю, кто он и чем занимается. Никогда не интересовалась этим. Мне он казался потрясающим парнем, в которого я влюбилась почти с первого взгляда, мы были созданы друг для друга. – Она медленно прикончила свой второй бокал. – Вся эта любовь и взаимопонимание, предельная откровенность – никаких секретов друг от друга, – мы хотели быть не такими, как все! Он относился с полнейшим пониманием к тому, что я вынуждена выставлять напоказ свое нагое тело, что стала исполнительницей экзотических танцев, а не доктором литературы. Я понимала его непонятную манию – или причуду? – в отношении обуви, и, не споря, демонстрировала ему какую-нибудь пару туфелек, если это доставляло ему удовольствие. Существуют ведь самые разнообразные фетиши, не так ли?

– Туфельки-фетиши? – медленно повторил я.

– В особенности на высоких каблуках. – Она пожала плечами. – Я достаточно сильно его любила, чтобы смотреть сквозь пальцы на эту причуду: ну подумаешь, маленький невроз, говорила я себе. Может быть, в нем сидит извращенец или что-то в этом роде, в общем, кому какое дело? А уж теперь-то мне совсем наплевать, с сегодняшнего дня он для меня – прошедшее время. – Она торопливо допила свой бокал, будто кто-то собирался его отбросить, и сунула мне в руку. – Поставьте его на стол, а?

Я прикончил свою выпивку в более умеренном темпе, поставил оба бокала на стол и решил, что пора отправляться восвояси.

– Вы знаете, что мне необходимо, Эл? – неожиданно спросила она голосом маленькой девочки. – Утешение. Утешение по-мужски.

Она закинула руки за голову и очень ловко расстегнула «молнию» на серебряной блузке. Я сидел неподвижно, наблюдая за тем, как ее одежда постепенно превращается в мягкую груду. Затем, уже обнаженная до пояса, она подобрала ноги на кушетку и откинулась назад, так что ее голова оказалась у меня на коленях. Отыскав мою руку, она подсунула ее себе под левую грудь, издав при этом какое-то мурлыканье.

– Эй, мужчина… – прошептала она, ее темные глаза жадно смотрели на меня. – Приласкай же меня! Утешь и успокой!