Текст книги "Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1"

Глава восемьдесят седьмая

Марика, кажется, почувствовала обостренным чутьем одинокого ребенка, что что-то не так, и крепко прижалась ко мне. Старуха свободной рукой сдвинула чуть набок головной платок и почесала грязными ногтями белесую кожицу головы под редкими серыми волосами. Затем она, будто случайно, сдернула платок и встряхнула, но тотчас снова принялась прилаживать его на голову одной рукой. Я заметила, как два парня в надвинутых на глаза шляпах поднялись с земли и, не глядя друг на друга, двинулись прочь от ворот. Я догадалась, что это слуги или помощники старухи.

Что она собирается сделать со мной? Кажется, у нее два варианта. Она может выдать меня властям. Но, похоже, она предпочла бы продать меня. Кому? Я выдержу все! Только не впадать в панику.

– Сейчас ты поднимешься и пойдешь вон за тем парнем, – зашептала старуха. – И не советую тебе пытаться бежать. Это до добра не доведет.

– Хорошо, – шепнула я в ответ.

Она отпустила мою руку. Я осторожно поднялась, держа на руках Хуанито. С бьющимся отчаянно сердцем я отряхнула юбку и протянула руку, чтобы взять за ручку Марику. Девочка тоже встала и боязливо поглядывала на старуху.

– Девчонка останется со мной, – старуха ухватила меня за руку, чуть приподнявшись с земли.

– Я слушаюсь вас, матушка, – зашептала я с невольными слезами на глазах, – но я боюсь за свою дочь. Дети – мое единственное достояние, ради них я решилась на это опасное бегство… Я почувствовала, что говорю лишнее, и смолкла.

– Не бойся, – ободрила меня старуха, – с твоей дочкой ничего не случится. Я приведу ее к тебе. Сама посуди, не могу я тебя сейчас пустить без залога. И скажи ей, чтоб не плакала.

Что ж, старуха рассуждала достаточно логично.

– Останься с этой бабушкой, Марика; она отведет тебя ко мне. Будь послушной и не плачь, – я поцеловала девочку и быстро пошла с Хуанито на руках. Перед моим внутренним взором долго еще стояла малышка с огромными печальными глазами, горестно сжатыми губками, перепуганная и уже замкнувшаяся в себе. Сколько пришлось испытать этому ребенку! И сколько еще придется. Смогу ли я хотя бы отчасти заменить ей мать?..

Я быстро шла следом за одним из старухиных парней. Я чувствовала, что за мной кто-то идет. Мне было ясно, что это второй. О побеге нечего было и думать. Оба держались на некотором расстоянии от меня. Мы прошли какой-то улочкой, которая петляла как змея.

Я заметила, что мы направляемся не вглубь города, а, напротив, из города. Куда же меня ведут?

Между тем темнело. Я вдруг подумала о том, какое странное существо – человек. Вот хотя бы я. В сущности, я должна сейчас дрожать от страха и тревоги. Я окружена страшными тайнами. Я не знаю, где мои дети, где близкие мне люди. Я не могу защитить себя. Но страх у меня уже прошел. Я даже наслаждаюсь дуновениями прохладного ветерка после жаркого дня.

Мы вступили на проезжую дорогу и зашагали в тени оливковых деревьев. Дорога была безлюдна. Крестьяне, должно быть, уже кончили свои дневные труды и разошлись с полей и виноградников. Мои спутники теперь шли рядом со мной, по обеим сторонам. Оба молчали. Я даже не могла разглядеть их лица под низко надвинутыми шляпами. Впрочем, у меня не было особой возможности разглядывать их. Я шла, низко опустив голову.

Внезапно один из них крепко взял меня под руку. Это движение было резким, но в нем не было ничего похотливого. Я подчинилась покорно, только прижала к груди Хуанито. Мой второй спутник тоже теперь держался совсем близко от меня.

Мы свернули в рощу при дороге. Было уже совсем темно. Я замедлила шаг. Но оба парня держались уверенно. Значит, эти места им настолько хорошо знакомы, что они могут, что называется, с закрытыми глазами ориентироваться здесь.

Видно, какое-то странное предчувствие заставило меня подумать о «закрытых глазах». Сознание мое работало быстро, извлекая из глубины своей всевозможные ассоциации и обрывки знаний и воспоминаний.

Тот, который держал меня за руку, подвел меня теперь к стволу дерева. Нет, он не толкнул меня. Но мне ничего не оставалось делать, кроме как опереться спиной о ствол.

Теперь они стояли совсем близко. Что им нужно? Хотят изнасиловать меня? Нет, вряд ли. Они служат старухе, а я нужна ей. Хотя… кто знает… И она может полагать, что после насилия надо мной я стану более покорной… И главное, я была лишена возможности сопротивляться, на руках у меня был маленький Хуанито.

Они не произносили ни слова. Наверное, не хотели, чтобы я слышала их голоса. Один из них крепко держал меня за руку, другой быстро вынул из-за пазухи какую-то тряпку и завязал мне глаза. Ткань была грубая и пахла затхлостью. Я прижимала к груди ребенка. Я была в том состоянии, когда человек, охваченный паническим ужасом, в какой-то момент перестает владеть собой и принимается рваться, кричать, в безумном отчаянии звать на помощь, и тем самым утяжеляет свое дурное положение еще более.

Я с трудом сдерживалась. Если бы у меня не было ребенка, я бы, наверное, все же завопила, попыталась бы бежать. Но сейчас я сознавала, что не должна подвергать опасности жизнь Хуанито.

Я сообразила, что эти парни ничего мне не сделают. Они просто хотят отвести меня куда-то; скорее всего, в какой-то притон, служащий старухе убежищем: им велено завязать мне глаза, чтобы я не видела дорогу. Я нужна старухе, поэтому меня никто не тронет; пока, во всяком случае.

Я ожидала, что теперь мы пойдем дальше или вернемся в город. Но ничего подобного не произошло. Грубая рука потянула меня за руку. И в этом движении не было ничего враждебного. Мне просто предлагали сесть на землю. Значит, предстоит ожидание.

Кажется, в последние дни я только и делала, что ждала. Ребенок проснулся и заплакал. Я принялась укачивать его, пытаясь успокоить. Малыш, наверное, голоден. Боже! Как это ужасно! Наконец он уснул. Раздался стук колес, затопотали копыта. Было ясно, что подъехала повозка. Это хорошо. Больше не придется идти пешком. Нас повезут. Мои сторожа повели меня и помогли сесть на солому. Лошади тронулись.

Глава восемьдесят восьмая

За каждым моим движением следили. У меня не было никакой возможности сдвинуть повязку или хотя бы приподнять ее, напрягая нос. Мы ехали, то и дело сворачивая. Да, меня основательно запутали; одна я ни за что не определю, куда же меня везут.

Наконец лошади стали. Мне помогли слезть. Затем ввели в дом. Внутри мы тоже немного попетляли. Видно, дом был большой.

В одной из комнат я поняла, что теперь рядом со мной женщина. В сущности, я определила это по запаху. Мужчины пахнут не так. Я почувствовала также, что комната освещена. Женские руки сняли повязку с моих глаз.

Я увидела комнату, меблированную скромно, но пристойно. Широкая деревянная кровать застелена пестрым покрывалом. На окнах – занавеси из темно-коричневого бархата. На полу – ковер в красных тонах. Деревянный резной стол и два стула с подлокотниками.

На небольшом комоде красного дерева горели довольно ярко две свечи в подсвечниках. Подсвечники были очень простые, оловянные.

Я на мгновение зажмурилась. Я уже успела отвыкнуть от света. Рядом со мной была женщина, еще не старая, но уже и не молодая. Она походила на служанку в небогатом доме. Волосы закручены узлом на затылке, красная шерстяная юбка, белая блузка, вырез, открывающий шею. Лицо было очень обыкновенное, немного смугловатое, с темными глазами и довольно гладкой кожей.

Но первый мой взгляд был не на нее, а на ребенка. Он спокойно спал. Я невольно осыпала его поцелуями. Затем, посмотрев на женщину, сказала:

– Ребенок давно не ел. Ему нужно молоко. Я хочу приготовить для него молочную кашу. Ему нужны яблоки. Нужна и теплая вода. Я хочу выкупать его.

Она слушала молча. Я вдруг подумала, что она может оказаться глухонемой, да и мои провожатые – тоже.

– Вы слышите меня? – я повысила голос. – Вы слышите? Вы не глухая? Скажите хоть что-нибудь, чтобы я поняла, что вы слышите меня!

Женщина кивнула. Но это не могло удовлетворить меня.

– Если вы слышали и все поняли, – продолжала я, – приложите ладонь правой руки к груди. Я поняла, что вы не хотите или не можете говорить.

Она медленно подняла руку и сделала тот жест, о котором я просила.

– Вы можете принести мне все, что я прошу? Если да, снова приложите ладонь к груди.

Она повторила жест и вышла. Щелкнул ключ в замочной скважине. Меня заперли. Но сейчас для меня главным было накормить и выкупать ребенка. Я села на стул, а малыша уложила на постель.

Вскоре дверь открылась снова. Женщина внесла поднос с молоком и кашкой для малыша, здесь же была и миска с супом, предназначавшаяся, судя по всему, для меня. Двое мужчин в одежде слуг внесли корытце и бадью с нагретой водой. В корытце лежали полотенца, одежда для меня и для ребенка. Оставив все это, они по-прежнему безмолвно покинули комнату.

Теперь мне некогда было размышлять и анализировать. Я искупала малыша и вымылась сама. Затем мы поели, я переоделась и переодела ребенка. Усталый малыш снова уснул. У меня тоже слипались глаза.

Дверь снова отворилась. Вернулись женщина и двое слуг. Они унесли корытце, бадью, поднос с посудой и нашу грязную одежду. Когда они ушли, я присела на постель, поджав под себя ноги. Хуанито спокойно дышал во сне. Мне очень хотелось спать. Но я пыталась бороться со сном. Хотя что я сейчас могла обдумать?

Я уже совсем было собралась ложиться и хотела погасить свечи, когда дверь снова отперли. Давешняя женщина ввела Марику, умытую и переодетую. Девочка бросилась ко мне. Женщина ушла, снова заперев нас.

Несколько мгновений Марика молчала, припав ко мне и крепко обхватив меня за шею. Я тоже не могла произнести ни слова; с радостью осязая детское живое тельце.

Наконец мы прилегли рядом с маленьким Хуанито и начали шептаться. Я не хотела говорить громко; боялась, что нас могут подслушать.

Сначала мы только и могли произнести, что несвязные ласковые словечки.

– Доченька! Доченька! – невольно шептала я.

– Мама! Мамочка! – отвечала девочка.

Это обращение заставило меня вздрогнуть. Коринна! Та, прежняя, другая жизнь! Но сейчас даже хорошо, что малышка привыкла звать меня мамой.

Марика рассказала, что старуха, когда я ушла, еще немного посидела с ней, затем понесла на руках из города. Марика испугалась и уже хотела заплакать, но старуха заметила, что личико девочки сморщилось, и сказала, что вечером Марика увидит меня. Они долго шли. Старуха опустила девочку на землю и вела за руку. В роще (конечно, в той самой, где и мне завязывали глаза) старуха завязала глаза и девочке. На руках малышку принесли в этот дом. Ей казалось, что нес ее мужчина. («У него были сильные руки», – сказала Марика.) В доме повязку с глаз сняли, малышку искупали, переодели и накормили. Это все сделала та же самая женщина, что принесла нам еду и воду для купания. Очевидно, она назначена прислуживать нам.

– Тебя спрашивали о чем-нибудь? – спросила я Марику.

– Да, мама. Старуха спрашивала, как меня зовут.

– А ты?

– Я ответила: «Марика».

– А она успокоилась?

– Нет. Она еще несколько раз спрашивала, но я все время отвечала «Марика». Тогда она спросила, нет ли у меня еще какого-то имени. Но я сказала, что нет, только «Марика».

– Умница!

– Потом еще она спросила, как зовут моего отца… Услышав это, я встревожилась. Но девочка успокоила меня.

– Я сказала, что я не знаю.

– Она больше ни о чем тебя не спрашивала?

– Она еще спросила, видела ли я когда-нибудь моего отца. Я тоже сказала, что не знаю.

Я подумала, что вся эта ситуация парадоксально правдива. Ведь девочка и вправду не знает, что ее отец – Санчо Пико.

– А когда меня привели сюда, – продолжала малышка, – она спросила у той женщины, которая после меня купала и кормила, я ли это…

– Как это – ты ли это?

– Ну, старуха спросила: «Анхелита, это она?»

– И дальше?

– Женщина сказала: «да».

Значит, эта служанка вовсе не глухонемая.

– А что было после того, как она сказала «да»? – продолжала я допрашивать девочку. – Как ты себя вела?

– Я ничего не говорила. Да они больше ни о чем не спрашивали меня.

– Ну и хорошо! Ты славная девочка. А теперь спи. Я уложила Марику и погасила свечи.

Лежа в темноте рядом с детьми, я сначала не могла заснуть. Конечно, мне было о чем думать.

Значит, я в ловушке. Чего же от меня могут потребовать? Может быть, пообещать им деньги в обмен на помощь? Но нет, пока я не стану открываться им. Пусть они сами все скажут. Во всей этой ситуации есть что-то странное. Я в какой-то странной ловушке. Во всяком случае, я не попала в руки официальных властей. Пока меня не хотят выдать. Чего же они хотят от меня?

Я устала от этой работы мысли и уснула.

Глава восемьдесят девятая

Может быть, я бы посвятила больше времени всевозможного рода размышлениям и попыткам понять, что же с нами будет; но у меня было слишком мало времени. Имея на руках двух маленьких детей, я должна была заботиться о них.

Утром пришла давешняя служанка (я уже знала ее имя – Анхелита). Мы накормили детей. По-прежнему она молчала. И быстро ушла, снова заперев за собой дверь.

День прошел спокойно. Старуха не появлялась. Анхелита приносила нам еду.

– Дети не могут все время сидеть взаперти, – сказала я ей. – Они нуждаются в прогулке, в свежем воздухе.

Она быстро закивала и умоляюще приложила палец к губам.

Я повторила свою просьбу вывести малышей на воздух. Вероятно, Анхелита у кого-то спросила разрешения, и это разрешение было получено. Но, как я поняла в дальнейшем, Анхелита и сама была заинтересована в том, чтобы увести меня из комнаты, где, судя по всему, не имела возможности долго со мной оставаться.

Я обрадовалась, когда вечером служанка явилась с теплыми накидками для детей. Днем в Кадисе было очень жарко, а по вечерам холодало. Знаками она пояснила мне, что сейчас мы выведем малышей. На этот раз мне не завязывали глаза. Я тщетно пыталась понять причину этого доверия. Анхелита вывела нас на лестничную площадку. Я, как обычно, держала на руках Хуанито. Марика семенила рядом.

Деревянная лестница вела вниз. Ступени оказались достаточно широкими, я не боялась, что Марика споткнется.

Меня удивило то, что я не видела никаких других дверей, кроме нашей. Только деревянная лестница и голые темные стены. Анхелита освещала нам путь свечой в оловянном подсвечнике.

Спустившись, мы очутились в узком коридорчике. И снова – никаких дверей. Кроме одной, которая вела в сад.

Это был крохотный, почти квадратный внутренний дворик, огороженный высокими белеными стенами. Даже сильный и ловкий молодой человек едва ли выбрался бы отсюда. Так что, привести сюда уставшую женщину с двумя малышами можно было вполне спокойно.

Здесь, снаружи, было светлее, чем в доме. Анхелита загасила свечу. Марика и Хуанито начали играть чуть поодаль от нас.

– Детям здесь безопасно, мы можем отойти подальше, – вдруг прошептала Анхелита.

Я уже успела привыкнуть к ее безмолвию, и хотя знала, что она не немая, все же этот внезапный быстрый и нервный шепот заставил меня вздрогнуть.

– Не бойтесь! – прошептала Анхелита, она заметила мою дрожь.

Мы отошли чуть подальше от детей и присели на узкую скамью. Я поняла, что сейчас мне предстоит многое узнать, и, возможно, раскроется тайна моего неожиданного заточения.

– Я вижу, вы благородного происхождения, – осторожно начала Анхелита.

Я кивнула в знак согласия.

– Не спрашиваю, что заставило вас скрываться вместе с детьми, но мне ясно, что у вас есть причины для того, чтобы скрываться, бежать, не называть своего подлинного имени.

Пока она говорила вполне доброжелательно.

– Я хочу предупредить вас, – продолжила она, – в сущности, вам и вашим детям ничего не грозит. Я вижу, вы женщина добрая и смелая. Поэтому я умоляю вас помочь совсем юной особе с двумя маленькими детьми…

Дело запутывалось. Но я не подавала вида, что ничего пока не понимаю, и не торопила мою собеседницу. Мое спокойствие ободрило ее.

– От вас требуется совсем немногое, – Анхелита умоляюще сложила ладони. – Когда вам назовут имя и спросят, вы ли это, ответьте «да». Вы спасете троих. А я, в свою очередь, помогу вам и вашим детям скрыться из Кадиса и добраться туда, куда вы хотите добраться.

Я украдкой взглянула на Анхелиту. В отличие от старухи, это явно была честная и порядочная женщина, она походила на верную служанку, готовую на все во имя госпожи.

– Я хотела бы помочь этой незнакомке с детьми, если она так уж нуждается в помощи, – я невольно вздохнула. – Но можете ли вы гарантировать безопасность мне и моим детям?

– Да, да! – ее шепот сделался возбужденным. – И безопасность и помощь. Я не одна!..

– Я тоже хотела бы обратиться к вам с просьбой, – я посмотрела на играющих детей. – Не могли бы вы рассказать мне, кому я должна оказать услугу? Кто эта женщина?

– Пока не могу, – Анхелита взволнованно потупилась. – Простите меня. Но клянусь, наверное, уже завтра это станет возможным, я все расскажу вам, все!

– Хорошо, – никак иначе я не могла ответить Анхелите.

Внезапно она порывисто обняла меня и ткнулась губами мне в плечо.

– Успокойтесь, милая, – я чувствовала, что порыв этой молодой женщины был совершенно искренним. – Я исполню вашу просьбу. Ваши близкие будут спасены.

Начало темнеть. Я подошла к Марике и взяла на руки Хуанито. Игра на воздухе развеселила малыша, он непрерывно что-то лепетал на своем детском языке. Анхелита улыбнулась ему. Она мне нравилась. Она зажгла свечу и мы вернулись по лестнице в комнату.

Вдвоем с Анхелитой мы накормили ужином детей и уложили их. Затем она ушла.

Я задумалась об устройстве этого дома. В сущности, как я попала сюда? Или здесь имеются потайные двери, или какая-то калитка во внутреннем дворе. А, впрочем, я не собираюсь бежать. Это не имеет смысла, да и невозможно.

Значит, меня принимают за какую-то другую женщину. Чем же мы похожи? Мне стало ясно, чем. Обе мы родились в бедности, но затем жили в богатстве, это старуха определила по коже рук. У обеих – двое детей. Обе вынуждены бежать, скрываться. Старухе, должно быть, поручено разыскать таинственную незнакомку. Но сама старуха никогда ее не видела. Старуха вынуждена просить о помощи Анхелиту. А та, в свою очередь, не собирается выдавать неизвестную, которая, видимо, ей хорошо знакома. Какова же моя роль во всем этом?

Мне хочется доверять Анхелите. И у меня нет иного выхода. Анхелита поможет мне бежать. Я доберусь до Мадрида. Диего, наверное, уже там. Мы попросим помощи у английского посла. Как бы мне хотелось знать, что предпринимает Брюс-Диего! Я знала, что мой старший сын умен и находчив. А что сталось с доном Санчо и с Этторе Биокка? Где сейчас верные Нэн Бриттен и Большой Джон? Может быть, они все уже на свободе. Возможно, найден настоящий убийца Коринны. Я поежилась. Нет, я не верила, что все так просто.

Глава девяностая

Наутро все пошло по уже заведенному порядку. Пришла Анхелита и накормила нас завтраком. Собирая затем посуду на поднос, она коснулась как бы ненароком губами моего уха. Я уловила шепот:

– Сейчас спросят…

Анхелита быстро вышла с подносом. Я поняла, что она сейчас не может долго задерживаться у меня.

Итак, вот-вот состоится испытание. От меня требуется только одно: ответить «да». Времени оставалось, должно быть, совсем немного. Меня охватили сомнения. Можно ли доверять Анхелите? А если, не дай господи, это самое «да» будет стоить мне жизни?! А дети? Не подвергаю ли я их опасности? Но что же мне делать? Ответить «нет»? Допустим самое лучшее – после этого ответа меня и детей отпустят. Но отпустят ли? Нас могут просто убить, убрать. Ведь я так или иначе уже замешана в каком-то странном и явно беззаконном деле. Но, предположим, все-таки отпустят. Не приобрету ли я, отказавшись помочь этой незнакомке, могущественных врагов? Кто стоит за Анхелитой? Ведь она сама сказала, что она не одинока. Итак, нет вариантов. Мне остается только сказать «да»…

Комната была залита солнечным светом. Анхелита отперла ставни. Окна выходили в тот самый внутренний дворик, где мы сидели вечером. Дети весело играли на ковре. Хуанито пытался отнять у Марики тряпичный мяч, который ей дала все та же Анхелита; девочка смеялась.

Но вот у самой двери послышались шаги и голоса. Марика вскинула головку и посмотрела на меня недетски напряженным, вопрошающим взглядом.

– Играйте спокойно, – ответила я, – ничего не бойтесь. Ничего плохого не случится.

Ах, если бы я была полностью уверена в своих словах!

Ключ повернулся в замочной скважине. Дверь открылась. В комнату вошли Анхелита и старуха. На этот раз старуха была в черном, гладко причесанную голову прикрывала темная накидка. В пальцах она держала черные агатовые четки. Несмотря на этот приличный костюм, все равно видно было, что это женщина глубоко непорядочная, аморальная сводня и преступница. Но я слишком много испытала в жизни, чтобы бояться и дрожать перед такого рода личностями. Если бы не дети, я не была бы такой беспомощной, я сумела бы выбраться из этой ловушки без чьей бы то ни было помощи. Но из-за детей мне приходилось быть осторожной.

Когда обе женщины вошли, я не поднялась им навстречу, спокойно осталась в кресле. Ведь Анхелита всего лишь служанка, старуха – бог весть кто, а меня старуха, суда по всему, принимает за особу богатую, а возможно, и знатную.

– Здравствуй, красавица, – приветствовала меня старуха.

– Здравствуйте, матушка, – я чуть наклонила голову, но с кресла не поднялась.

– Но она вовсе не выглядит такой уж юной, – обратилась старуха к Анхелите. – Что за фантазия у этих Монтойя!

– Трудная жизнь была у нее, – Анхелита слегка пожала плечами.

– Но красавица, ничего не скажешь! – старуха сощурила глаза и зорко уставилась на меня.

Право, не всякий выдержал бы этот буравящий острый и беспощадный взгляд. На что она способна, если случайно обнаружит подмену? Но мне уже некуда отступать.

– А это и вправду она? – старуха внезапно и резко обернулась к Анхелите. – Ты не лжешь?

– Я знаю ее с детства, – Анхелита приняла вид оскорбленного достоинства.

– Ты выглядишь моложе, – теперь старуха буравила взглядом ее.

– Я не была замужем и не рожала.

Не обращая на нас внимания, старуха подошла к окну и, перебирая четки, принялась рассуждать вслух. Она чувствовала себя в полной безопасности. Ни я, ни Анхелита не осмелились бы напасть на нее. Да и что бы это дало нам? А за дверью (в этом я была уверена) ждали старухины телохранители.

– Такого совпадения быть не может, – произнесла старуха и снова мрачно уставилась на меня, но я снова спокойно выдержала ее взгляд. – Чтобы в одно и то же время две молодые женщины бежали с маленькими детьми… Нет! – внезапно она прервала свой монолог и резко повернулась ко мне. – Отвечай, помни, что ложь грозит смертью тебе и твоим детям. Говори правду! Назови свое имя!

Только что я благодарила небо за то, что выглядела намного моложе своего истинного возраста. Теперь же на миг меня охватил страх. Мысленно я бранила Анхелиту. Почему она не предупредила меня? Почему не назвала мне имя той женщины и имена ее детей? Эта ее излишняя осторожность сейчас может стоить жизни мне и моим детям, а возможно, и ей самой. Я молчала.

– Назовите свое имя, госпожа моя, – дрожащим голосом попросила Анхелита.

Глаза ее умоляли меня. Я знала, о чем. Я должна была найти выход. Я молчала.

– Я снова спрошу девчонку, – в голосе старухи послышались угрожающие нотки, – и если она не скажет, как ее зовут по-настоящему, берегись! – Голос ее, обращенный ко мне, понизился до свистящего шепота.

Надо было соображать быстро. Первым моим порывом было кинуться к детям, схватить Марику на руки, укрыть у себя на груди. Но я нашла в себе силы сдержаться. Чувства мои обострились до предела, и я осознала, что старуха не посмеет сделать девочке что-либо дурное. Потому что сама старуха – лишь то, что называется «передаточным звеном»; она должна передать нас живыми и здоровыми в чьи-то руки. Я напряглась, выпрямилась, вытянулась в кресле, но не шевелилась.

Старуха приблизилась к посерьезневшей Марике.

– Скажи бабушке свое имя, – проскрипела она.

– Говори, доченька, – я хотела ободрить малышку. Тотчас же мне стало страшно. А вдруг я невольно внушаю девочке, чтобы она назвала свое настоящее имя – Мелинда? Но я тревожилась напрасно. Умная Марика все понимала.

– Марика, – тихо сказала она и опустила головку.

– А как зовут твою маму? – продолжала старуха.

– Эльвира…

– А братика?

– Хуанито.

– А имя своего отца ты знаешь?

– У меня нет отца…

Старуха сделала еще несколько шагов. Вот сейчас она коснется девочки. Схватив Хуанито за руку, Марика вместе с ним бросилась ко мне. Наконец-то я подхватила обоих детей на колени.

– Не пугайте детей, матушка, – спокойно сказала я.

– Тебе нет смысла скрывать свое имя, – начала старуха. – Назовись…

– Но разве вы не знаете, как меня зовут? – я слегка повела плечами.

– Назовись. Тебе и твоим детям ничего не грозит, – она опустилась в кресло напротив моего, нервно перебирая четки.

– Только что, матушка, вы говорили иначе, – заметила я.

Внезапно резкий возглас боли раздался в комнате. Даже старуха чуть вздрогнула.

Анхелита подняла палец, из которого текла кровь. На столе лежало мое шитье, я подрубала платьице Марики. Случайно опустив руку, Анхелита, должно быть, наткнулась на ножницы и укололась. Кажется, она укололась сильно. Кровь текла струйкой и лилась на скомканную ткань. Марика заплакала от страха.

Но за какие-то тысячные доли мгновения я поняла, что происшедшее – не случайность. Я кинулась к Анхелите, схватила ее за руку, наши лица сблизились, я склонилась, мое ухо оказалось на уровне ее губ. Я ощутила теплое дыхание. Почти не разжимая губ, Анхелита выдохнула мне в ухо:

– Ана де Монтойя, супруга Мигеля Таранто… Анита и Мигель…

– Дайте воды, матушка, – громко крикнула я. – Вы видите, кровь так и хлещет!

– Воды! – громко приказала старуха, не сводя с нас мрачного взгляда.

Как я и полагала, за дверью стояли ее слуги. Прошло совсем немного времени, и слуга внес воду в бокале. Старуха приказала ему поставить бокал на стул и уйти. Я оторвала клок материи от платьица Марики, которое мне так и не суждено было дошить, обмыла палец Анхелиты и перевязала ранку. Старуха продолжала внимательно наблюдать за нами. Анхелита морщилась и даже застонала. Впрочем, ей, конечно, и вправду было больно. Теперь я готова была даже восхищаться ею. Она так преданна этой Ане де Монтойя!..

– Так как тебя зовут, милая? – старуха повернулась ко мне. Может быть, рассчитывала застать меня врасплох?

Я чуть было не назвала имя Аны. Но тотчас же поняла, что не следует сдаваться так быстро.

– Вы знаете мое имя, – бросила я, делая вид, будто поглощена раной Анхелиты.

Та открыто посмотрела на меня с благодарностью. Старуха, разумеется, заметила этот благодарный взгляд.

– Скажи ей, что нечего артачиться, – теперь она обращалась к Анхелите. – Пусть назовется. Лучше ей быть со мной поласковей. Ведь я могу оказаться полезной. Сейчас она в моих руках.

Анхелита хотела было заговорить со мной, но старуха поспешила вмешаться:

– Эй, не шепчитесь! Анхелита отпрянула.

Я подумала, что именно подозревает старая ведьма? Опасается ли она, что я – никакая не Ана де Монтойя, или просто боится, что Анхелита сможет сговориться со мной. Но о чем могла бы сговориться Анхелита с таинственной Аной?

– Я думаю, вам лучше назвать свое имя, госпожа, – слабым голосом принялась упрашивать меня Анхелита. – Нам и вправду не сделают здесь ничего дурного. И ведь уже знают, кто вы…

Я поймала изумленный взгляд широко раскрытых глаз Марики. Я посмотрела ей прямо в глазки и нежно поцеловала в щечку.

– Да, – сказала я, словно решившись после долгих колебаний. – Я поняла, вы знаете, что я – Ана де Монтойя, супруга Мигеля Таранто, и вы знаете, что наши дети носят имена своих родителей: Анита и Мигелито.

Я почувствовала, что напряжение начинает утомлять меня, и на миг прикрыла глаза ладонью. Но для усталой изнуренной женщины это был вполне естественный жест.

– Так-то лучше! – старуха уже стояла у двери.

Я спустила детей с колен. Поднялась сама и вдруг пошатнулась. Нет, я не притворялась, я на самом деле потеряла сознание, хотя мне хотелось всего лишь разыграть обморок. Но усталость и напряжение последних дней все же сказались. Анхелита бросилась ко мне, наклонилась, вылила мне на лицо почти всю воду, еще оставшуюся в бокале. Я открыла глаза.

Благодаря моему настоящему обмороку, я достигла того, чего намеревалась достичь притворным бесчувствием.

– Позвольте мне сегодня почаще навещать госпожу Ану и остаться с ней на ночь! – Анхелита подняла голову к старухе.

Конечно же, и Анхелита хотела остаться со мной, чтобы посвятить меня в подробности жизни неведомой мне Аны де Монтойя. Интересно, поняла ли Анхелита, что мой обморок был непритворным?

– Хорошо, – сказала старуха. – Забегай к ней сегодня почаще. И можешь остаться с ней на ночь. А я пошлю нарочного.

– Но зачем же спешить! – воскликнула Анхелита, помогая мне подняться. – Я уговорю госпожу и она напишет письмо. А завтра утром нарочный это письмо отвезет в Мадрид…

– Ну-ну. – Я видела, как старуха поморщилась досадливо. – Старайся, старайся, пусть это смягчит участь твоей госпожи.

– Я уверена, она согласится все отдать им! Лишь бы дети были живы и здоровы!

– Ну-ну! – снова проворчала старая ведьма. – После зайдешь к ней, а пока ступай со мной.

Анхелита помогла мне прилечь и вышла следом за старухой.

Я поняла, почему старуха досадовала. Ведь сказано было слишком много. Я теперь знала, что в Мадриде кто-то желает отнять у Аны де Монтойя ее имущество; по наущению этих людей и действует старуха. Ну а ночью я наверняка узнаю все. Анхелита мне расскажет.