Текст книги "Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1"

Глава шестая

Прошел месяц. За это время Брюс добился желанного разрешения, а я поняла, что жду ребенка. Зарождающееся чувство ответственности за новую жизнь, которую я уже носила в себе, заставило меня вновь размышлять над поведением мужа. Окончательно уверившись в своей беременности, я решила серьезно поговорить с ним.

– Брюс! – я начала разговор рано утром, пока он еще не покинул постель, лежал рядом со мной и был разнежен ночной нашей любовью.

Я призналась ему, что жду ребенка. Он повел себя странно.

– Жаль, Эмбер, – пробормотал он. – Прости…

– Разве ты не хочешь иметь сына? – недоуменно спросила я.

– О, конечно, хочу. И не тревожься, для женщины вполне естественно иметь ребенка, в этом нет ничего страшного.

– Ты как-то странно говоришь, Брюс, – сказала я, стараясь держаться спокойно. – Ты говоришь только обо мне. А ты сам? Разве тебя это не радует?

– Конечно, радует, – также спокойно ответил он. – Но, к сожалению, мне придется уехать. Ты же знаешь, я получил разрешение и через неделю отплываю.

– Через неделю?! – я разом утратила свое нарочитое спокойствие. – Брюс, я еду с тобой!

– Эмбер! – он обнял меня. – Ты же отдаешь себе отчет в том, что это невозможно!

– Нет, нет, Брюс, нет! – я залилась слезами.

И вдруг – словно странное наитие – я поняла, что слезы только раздражают его, что за свою жизнь он видел немало женских слез, и что это – самый верный способ потерять его. Я собралась с силами.

– Скажи мне, Брюс, ведь ты не хочешь, чтобы при дворе знали, что ты женат? Ты наверняка скрываешь наш брак?

Он снова заговорил горячо и многословно; клялся, что любит меня, что ребенок будет его наследником; уверял, что для задуманного им плана обогащения действительно будет лучше, если в обществе и при дворе не будут знать о нашем браке.

Я слушала и пыталась понять. Нет, он все же любил меня. Он собирался заботиться о ребенке. И все же меня не оставляло чувство горечи.

– Что же мне делать, когда ты уедешь? – спросила я.

Но у него все было продумано. Он договорился с четой Элмсбери, которые также ждали первенца и собирались провести зиму в Лондоне, я должна была жить в их лондонском доме. Мне стало еще грустнее. Одной, без поддержки любящего супруга, вынашивать дитя.

– Впрочем, если ты находишь, что так будет лучше, ты можешь вернуться к своим приемным родителям, – донесся до меня голос Брюса.

Вернуться в деревню, беременной, словно брошенная продажная женщина? Нет, ни за что!

– Хорошо, я останусь у Элмсбери, – глухо произнесла я.

И снова Брюс осыпал меня поцелуями и клялся в любви.

Я думаю, он действительно любил меня. Иначе ему незачем было жениться на мне. Я не была богатой наследницей, у меня не было связей при дворе. В сущности, я была ему обузой, мешала осуществлению его планов. Но он, кажется, полагал, что со мной легко будет поладить, что я соглашусь терпеть его длительное отсутствие, а рождение ребенка и вовсе превратит меня в покорное бесцветное существо. О, как он ошибся!

Брюс не хотел долгого прощания и моих слез. Однажды утром он сказал мне, что корабль отплывает. Он быстро обнял меня и вышел вслед за одноглазым матросом, несшим на плече сундучок с самыми необходимыми вещами. Я вдруг почувствовала, что и ему тяжела разлука. Он оставил мне деньги, на которые я могла безбедно прожить вместе с ребенком года два, и обещал вернуться через год.

Глава седьмая

Я знала, что Элмсбери и Эмили прекрасно относятся ко мне и с радостью примут меня. Но гордость и самолюбие не позволили мне переехать к ним. Я решила, что справлюсь сама. Мне даже не хотелось видеть их, слышать их утешения. Не дав им знать, я переехала в другую гостиницу. Брюс оставил мне карету, двух слуг, горничную. Он объяснил мне, как платить слугам.

Я стала жить самостоятельно, тратила деньги на модные платья и вкусную пищу. Беременность моя еще не была заметна и не причиняла мне никаких хлопот. Даже непременная тошнота и рвота, от которых страдала моя приемная мать, когда носила своих младших детей, миновали меня. Впрочем, это имело и свою дурную сторону: я хорошо себя чувствовала и думала больше о том, чтобы испытать какие-то новые ощущения, узнать что-то новое о Лондоне, развлечься, нежели о будущем ребенке. Стыдно признаться, но временами я даже ощущала беременность как досадную помеху, и тогда выкидыш казался мне наилучшим выходом из сложившейся ситуации. К счастью, я всегда отличалась завидным здоровьем, и ничего подобного не могло со мной произойти.

Однажды, когда я садилась в карету, со мной заговорила приятная на вид пожилая дама. Она сказала что-то о погоде, затем спросила, кто я. Брюс неоднократно предупреждал меня, что Лондон кишит всевозможными мошенниками и что доверять я могу только Элмсбери и Эмили. Но теперь мне хотелось действовать наперекор всем предупреждениям мужа, хотелось быть совершенно независимой.

Незнакомка показалась мне вполне приличной дамой. Я ответила на ее вопрос, что я – леди Карлтон, супруга лорда Карлтона, урожденная Эмбер Майноуринг, графиня Росвуд.

Дама, казалось, искренне взволновалась. Взволнованно принялась она расспрашивать меня о моих родителях; о том, кому именно из Майноурингов я прихожусь дочерью.

Я все рассказала ей, у меня не было причин скрывать свое прошлое. Она, в свою очередь, открыла мне, что приходится двоюродной сестрой моему отцу, она – дочь старшей сестры его отца, моей двоюродной бабки. Я принялась жадно расспрашивать об отце, но она охладила мой пыл, сказав, что ее мать вышла замуж за бедного дворянина против воли своего отца и потом не поддерживала со своими родными никаких отношений. Тем не менее, моя новоявленная родственница проговорилась о том, что пыталась наводить справки о графстве Росвуд, но увы, никаких прав на графство она не имела.

Я призналась ей, что жду ребенка, и что мой муж уехал по делам. Она горячо сочувствовала моему одиночеству. Постепенно мы подружились. Она сопровождала меня на прогулки на бульвар Чейндж, где находились всевозможные лавки с тканями, галантереей, украшениями. Несколько раз она попросила меня одолжить ей небольшие суммы и заметно пополнила свой гардероб.

Я позабыла ее фамилию, звали ее, кажется, Анной. Замужем она по ее словам никогда не была. Питала ли она надежду все же устроить свою жизнь или нет, мне сейчас трудно сказать. Тем более, я не задумывалась над этим тогда, у меня было достаточно собственных забот.

Анна постепенно начала тратить мои деньги, как свои собственные (которых, впрочем, не имела). Наверное, я бы еще долго не замечала этого, но однажды утром, проснувшись, я увидела ее у моей постели. Она с обычной своей суетливой заботливостью осведомилась о моем здоровье, и узнав, что я чувствую себя прекрасно (как и всегда), предложила отправиться в театр.

Поездка в театр заняла у нас почти целый день. А когда мы вернулись в гостиницу (Анна нанимала комнату в той же гостинице, что и я) и поднялись ко мне, чтобы поужинать, то не застали на месте мою горничную. Оказалось, что горничная моей приятельницы тоже исчезла. Но что было еще хуже, исчезли мои деньги.

Брюс настоятельно советовал мне отдать деньги под проценты одному его знакомому ювелиру, честному человеку. В сущности, Брюс оставил мне сумму большую, чем та, которую я принесла ему в приданое. Из глупого детского упрямства я оставила деньги у себя. И теперь должна была расплачиваться за этот необдуманный поступок.

Разумеется, горничные были в сговоре. А найти деньги было проще простого, я держала их в кошеле в ящике стола.

Анна всполошилась и заявила, что немедленно должна отправиться дать знать городской страже о совершенной краже и описать приметы воровок. Она уехала в моей карете, своей у нее не было. И, конечно, вместе с ней отправились мой кучер и слуга.

Я долго ждала возвращения Анны, наконец усталость взяла свое, я улеглась в постель.

Наступило утро. Анна не возвращалась. У меня оставалось совсем немного денег, лишь то, что я захватила с собой в театр. Мне не хотелось бродить пешком по шумным и запруженным грубой толпой лондонским улицам. Я послала гостиничного слугу за обедом в трактир.

Так я прожила несколько дней. Надежда на возвращение Анны постепенно угасала.

Я начинала понимать, что эта мошенница просто обвела меня, неопытную дурочку, вокруг пальца. Я пришла в отчаяние. Конечно, естественным выходом было бы отправиться к Джону и Эмили, но глупое самолюбие не давало мне решиться на этот разумный поступок.

Как я появлюсь у них после того, как исчезла, не дав им знать о своем переезде? Нет, нет…

На третий или четвертый день меня подстерегла новая неожиданность: явились кредиторы. Я сама не понимала, откуда у меня взялось столько долгов. Я решила быть честной: обещала все заплатить, объяснила, что меня ограбили и попросила об отсрочке.

Мою честность и прямоту не оценили, слишком многие должники, отказываясь платить, приводили аналогичные аргументы. Но ведь другие лгали, а я говорила правду! Но кредиторы не знали милосердия. И вот за мной уже явились, чтобы вести в тюрьму.

Тщетно я уверяла их, что я леди Карлтон. Мне не верили. А ведь знатное происхождение могло бы спасти меня от долговой тюрьмы. В отчаянии я закричала, что мое происхождение и супружество может подтвердить лорд Элмсбери. Но мне по-прежнему не желали верить. Я упала на колени, умоляя послать за Элмсбери. Я рыдала и заверяла, что, если он откажется подтвердить мои слова, я немедленно и покорно отправлюсь в тюрьму.

Наконец, на мое счастье, моим мольбам вняли. Гостиничного слугу отрядили в особняк Элмсбери. И вот за окном раздается стук колес. К чести графа, следует сказать, что он приехал немедленно.

Меня освободили. Элмсбери принял меры для того, чтобы мошенницу разыскали. И действительно, ее и двух горничных, а также моих неверных слуг удалось найти.

И тут-то обнаружилось самое странное и парадоксальное во всей этой истории: Анна и вправду оказалась именно тем лицом, за которое себя выдавала. Теперь пришла ее очередь умолять о пощаде. К ней отнеслись снисходительно, приняв во внимание ее происхождение. Но горничные и слуги попали в тюрьму. Малоимущим и простолюдинам часто не везет подобным образом. Сколько раз приходится слышать о том, что такой-то доблестный полководец был взят в плен, где к нему отнеслись весьма почтительно. При этом обычно ничего не говорится о множестве солдат, погибших во время сражения. Они – множество, он – единица. Увы!

Подобно заблудшей овечке, я кротко и смиренно, признав откровенно свою вину, поселилась в доме Элмсбери.

Надо заметить, что моя не вполне честная родственница в дальнейшем оказалась одним из источников самых невероятных сплетен обо мне. По-видимому, это утешало ее чувствительно задетое самолюбие.

Глава восьмая

Те из вас, кто уже успел ознакомиться с пасквильным сочинением о моей жизни, теперь, вероятно, разочарованы.

Да, конечно, мой рассказ о том, как все было на самом деле, мало напоминает красочное повествование о лондонской долговой тюрьме, в которой я якобы оказалась.

Нет, я не сидела в тюрьме. И тем более никогда не была любовницей известного в свое время разбойника по кличке Черный Джек. И, соответственно, он не помогал мне бежать из тюрьмы. И уж конечно, я не жила вместе с ним в доме старой сводни по прозвищу Мамаша Красная Шапочка. И никогда я не заманивала своей красотой несчастных богатых глупцов в трактирах по ночам, чтобы Черный Джек затем мог обчистить их карманы.

О, как легковерны люди, особенно читатели!

Ну, допустим, все это было бы на самом деле. Я сидела бы в тюрьме. Я стала бы любовницей разбойника, который помог бы мне бежать оттуда. Я помогала бы ему в его беззакониях и жила бы вместе с ним в публичном доме. Допустим! Но подумайте хорошенько, неужели я так легко могла бы затем стряхнуть с себя все это и сделаться знатной дамой? Ведь та жизнь, которой мы живем, накладывает на нас весьма чувствительный отпечаток. И не дай Бог никому провести долгое время в тюрьме. Даже попав в заключение по ошибке или по ложному, несправедливому обвинению, человек невольно пропитывается всей этой грязной душной атмосферой тюрьмы; и отмыться потом не так-то просто!

Глава девятая

Однако я продолжаю разочаровывать читателей.

Итак, я не была любовницей Черного Джека. И, соответственно, после его казни не перешла к студенту Майклу Годфри.

С почтенным сэром Киллигрю, содержателем Королевского театра, я познакомилась, уже бывая при дворе. Я никогда не служила в театре в качестве актрисы. Дамы благородного происхождения вообще не числились среди тогдашних актрис.

И, конечно, это была бы слишком головокружительная карьера: из актрис – в порядочные замужние женщины.

И ни одна актриса (во всяком случае, в мое время) не сумела сделаться знатной госпожой; тем более, придворной дамой.

Даже знаменитая Нелл Гвин, женщина и вправду одаренная (и не только как женщина, но и как настоящая актриса театра), сделавшись официальной любовницей короля и даже матерью королевского отпрыска (хотя и незаконнорожденного), осталась всего лишь актрисой, затем бывшей актрисой, но отнюдь не знатной дамой.

Итак, я никогда не служила в театре.

Я часто видела на сцене Анну и Ребекку Маршалл, прекрасных актрис. Говорили, что они дочери бедного чиновника. У Анны был отличный голос, она часто пела на сцене. Ребекка отличалась восточной красотой – темные глаза и черные локоны. Она блистала в пьесах Джона Драйдена. Я не припоминаю, чтобы кто-нибудь сплетничал, будто одним из возлюбленных Ребекки был капитан королевских гвардейцев по имени Рекс Морган. Я никогда не слышала о таком человеке. Полагаю даже, что это личность вымышленная.

И я недоумеваю: плакать мне или смеяться, читая о том, как я дралась с Ребеккой Маршалл и, наконец, отбила у нее любовника.

И уж, разумеется, Брюс Карлтон никогда не дрался из-за меня на дуэли с этим никогда не существовавшим Рексом Морганом.

Нет, нет и нет. Ничего этого не было.

Что же происходило на самом деле?

Глава десятая

Мой сын Брюс Карлтон, законный наследник лорда Карлтона, появился на свет в лондонском особняке графа Элмсбери. Появление на свет моего первенца прошло без осложнений, и вскоре я была уже на ногах. Я уже знала, что столичные дамы не кормят сами своих детей, поэтому наняла младенцу кормилицу. Маленький Брюс был прелестным здоровым существом.

Джон, первенец леди Эмили, был почти ровесником моему мальчику. Они росли и воспитывались вместе и сохранили дружеские отношения на всю жизнь.

Первые месяцы после рождения ребенка я была поглощена своими материнскими обязанностями – не отходила от колыбели, следила, как кормят и купают малыша. Как раз в это время к леди Эмили явилась молодая девушка – наниматься в горничные. Это была Нэн Бриттен. Самой леди Эмили горничная была не нужна. Нэн стала моей горничной и не покидала меня во время самых удивительных и странных перипетий моей жизни. Сплетни о том, будто бы Нэн была голодной воровкой, стянувшей ломоть хлеба, нимало не соответствуют истине.

Спустя еще несколько месяцев приехал Брюс Карлтон, мой супруг. Для всех нас его приезд явился полной неожиданностью. Он был очень рад рождению сына и оказался весьма нежным отцом. Брюс по-прежнему оставался единственным моим мужчиной. Несмотря ни на что, я продолжала любить его и тосковала о нем. Он уверял меня, что скоро разбогатеет, купит плантации в Америке и станет разводить табак, что очень выгодно. Меня снова удивило то, что он настоятельно просил меня держать наш брак в тайне.

– Ты хочешь сказать, – не выдержала я, – что, если Барбара Пальмер узнает о том, что ты женат, она перестанет просить короля за тебя?

Брюс бросил на меня пристальный испытующий взгляд и ответил, что да, действительно, обнародование нашего брака может помешать его отношениям с влиятельными любовницами.

– Во множественном числе? – полюбопытствовала я иронически.

Он честно признался, что определенные отношения связывают его с несколькими дамами в английских колониях в Америке.

Вскоре он снова отправился в Америку, пообещав мне приехать при первой же возможности.

Забыла сказать, что Карлтон привез из Америки и подарил мне маленького негритенка по кличке Тенси. Тенси долгое время находился у меня в услужении.

Прошло два года. Я с сыном жила то в лондонском особняке Элмсбери, то в их загородном имении. От Брюса не было известий. Мне уже исполнилось девятнадцать лет. Годы шли. Я отлично сознавала, что мои красота и юность отнюдь не вечны.

Но кем же я была, чего добилась? Сомнительная графиня без графства, сомнительная супруга без мужа, я жила милостями своих друзей Джона и Эмили. Столь жалкое положение постепенно начало угнетать меня. Я твердо решила изменить свою жизнь.

Глава одиннадцатая

Да, я готова признать, что в ту невеселую пору моей жизни я познакомилась с герцогом Бэкингемом. Сознавала ли я, что передо мной – циник и авантюрист? Откровенно говоря, нет. Нравился ли мне Бэкингем? Он был красивым мужчиной, но для юной женщины, которая была женой Брюса Карлтона, Бэкингем не представлял ничего особенного. Однако я искренне старалась убедить себя в том, что питаю какие-то чувства к герцогу. На что я надеялась? Разумеется, втайне – на то, что стану герцогиней. Хотя я все еще была супругой Брюса и знала, что за двоемужество полагается смертная казнь. Но я знала также, что Брюс никогда не выдаст меня. Продолжала ли я любить Брюса? Да, конечно. Но в то же время я не хотела, чтобы моя жизнь пропадала зря, не хотела прозябать.

Моя связь с Бэкингемом была недолгой. Но кое-чему я научилась. Я твердо решила в дальнейшем быть трезвой и холодной, и не убеждать себя в том, будто я влюблена в любовника, который на самом деле мне нужен лишь для того, чтобы подняться в обществе еще на одну ступеньку. Но, увы, мое пылкое сердце часто заставляло меня нарушать мои принципы.

Я признаюсь честно, герцог быстро пресытился моей красотой. Он попросту бросил меня. Я была в бешенстве. Я получила еще одно доказательство того, что красота – еще не все в этом жестоком мире. Ум! Ум и расчетливость – вот чего мне недоставало. Но отныне я буду умной и расчетливой.

Отношения с Бэкингемом утомили меня. Я приняла решение отправиться в Бат, на воды.

На водах я познакомилась с одним из самых состоятельных и известных в деловом мире Лондона людей – с Сэмюэлем Дейнджерфилдом. На этот раз я повела себя умно. Я очаровала пожилого вдовца своей скромностью и чистотой, но в то же самое время пробудила в нем желания. Я также представилась ему вдовой. Джон и Эмили любезно подтвердили мое вдовство; все трое, мы не сомневались в том, что Брюс Карлтон не станет разоблачать эту нашу «ложь во спасение».

Итак, я стала законной супругой богатого торговца и строгого пуританина Сэмюэля Дейнджерфилда. Его дом являлся одним из самых богатых и представительных особняков Сити. Надо сказать, что у Дейнджерфилда вовсе не было того несметного числа детей, которое ему приписал анонимный пасквилянт. Я застала в его доме двоих дочерей и сына Томаса. Сын был женат, дочь Леттис – замужем; младшей дочери, Джемайме, еще не минуло и шестнадцати. Леттис, некрасивая, рано располневшая, вела домашнее хозяйство. Ее муж Джон и Томас занимались делами вместе с Сэмюэлем. Мой новый супруг был влюблен в меня, что называется, «по уши». Ежедневно я получала подарки: драгоценности, дорогие ткани, карету с лошадьми. Я не вмешивалась в дела Леттис, была со всеми приветлива. Леттис и супруга Томаса, конечно, косились на меня, но скрывали свое недовольство, боясь вызвать гнев отца. Супруг мой сделал завещание. Теперь, после его смерти, я должна была сделаться одной из богатейших вдов Лондона.

Своего сына, маленького Брюса, я оставила на попечение леди Эмили. Мне казалось, что ему лучше расти с ее детьми в обстановке спокойной доброты и уверенности, нежели делить со мной мою странную жизнь. Мой муж знал, что у меня есть сын; я часто навещала мальчика. Прошло какое-то время и я поняла, что снова жду ребенка. Откровенно говоря, это огорчило меня. Я не хотела больше детей, не хотела видеть свою фигуру изуродованной. Я стала думать о том, что мне следует избавиться от ребенка до того, как о моей беременности узнает Сэмюэль. Я поделилась со своей верной Нэн и попросила ее осторожно разузнать все и подыскать надежную повитуху, которая согласилась бы за соответственное вознаграждение избавить меня от ребенка. Нэн удалось разыскать такую женщину, но, когда Нэн рассказала обо мне, не называя моего имени, повитуха очень удивилась моему желанию.

– Ведь если родится ребенок, наверняка будет увеличена доля наследства! – воскликнула она.

С этой новостью Нэн и прибежала ко мне. Теперь я согласна была терпеть все неудобства беременности, и молила Бога о том, чтобы ребенок появился на свет живым. Впоследствии, я это точно знаю, завистники распускали обо мне слухи, будто моя дочь Сьюзен Дейнджерфилд – на самом деле незаконная дочь Брюса Карлтона. Стоит ли упоминать о нелепости подобных слухов, ведь Карлтон вернулся в Лондон через год после рождения Сьюзен.

Моей дочери минуло едва полгода, когда мой супруг скончался. Надо сказать, я искренне жалела о его смерти, ведь он любил меня и ничего для меня не жалел. Из чувства приличия я пока оставалась в доме Дейнджерфилдов, но вскоре собиралась покинуть его и зажить самостоятельно. Я унаследовала огромное состояние в драгоценностях, золоте и ценных бумагах.

Посте смерти Дейнджерфилда делами стал заниматься его сын Томас. Эмили и Джон Элмсбери сообщили мне о скором приезде Брюса. Я встретилась с ним в доме Элмсбери и, не скрою, несмотря ни на что, между нами вспыхнуло прежнее чувство. Мы снова сблизились. Карлтон простил мне мое замужество, он понимал, что у меня просто не было иного выхода. Я чувствовала, что он что-то скрывает, но не спрашивала ни о чем, ведь замужество отняло у меня права контролировать поступки Брюса.

Случилось так, что вскоре после отъезда Брюса вновь в Америку, я была буквально вынуждена покинуть особняк Дейнджерфилдов. Оказалось, что в Брюса страстно влюбилась юная Джемайма, и стала его любовницей. К сожалению, эта кратковременная связь не осталась без последствий. Джемайма поспешила открыться во всем своей старшей сестре Леттис. Та поспешно приняла меры и выдала Джемайму замуж за сына одного из старых приятелей Дейнджерфилда. Этот молодой человек и стал отцом ребенка Брюса. Но Леттис сочла, что во всей этой истории явно сказывается мое дурное влияние на ее младшую сестру. По мнению Леттис, именно я успела привить Джемайме суетность и стремление наряжаться. Оставаться далее в этой враждебной атмосфере я не могла. Я наняла хорошую квартиру и переехала. Вместе со мной дом Дейнджерфилдов покинул и один из слуг покойного Сэмюэля – Большой Джон. Этот добродушный гигант влюбился в Нэн, и с тех пор оба преданно служили мне.

Казалось, я достигла вершины своих желаний, я была богата и свободна. Я и сама не знала, чего мне хочется больше: вернуть Брюса или продолжать взбираться наверх и, в конце концов, оказаться в самых высших сферах.

Но когда я узнала об очередном приезде Брюса в Лондон, я сделала свой выбор – быть вместе с ним! Однако жестокая судьба вновь сыграла со мной одну из своих злых шуток и посмеялась над моими намерениями.