Текст книги "Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1"

Глава девяносто четвертая

Но вот однажды вечером Маритана призналась королю, что ей предстоит стать матерью. Филипп, казалось, помолодел на двадцать лет. Лицо его сделалось добродушным и улыбчивым. Он готов был исполнить все докучливые просьбы, освободить из тюрем всех справедливо и несправедливо осужденных, по королевскому приказу раздавали щедрую милостыню у церквей и заказывали молебны. Рождение наследника двух любящих сердец должно было стать для страны большим праздником, нежели появление на свет законного престолонаследника.

Но вскоре король задумался над тем, какое место в обществе займет его сын от любимой. Кем станет он?

Кем будут его считать? Незаконнорожденным сыном цыганки? Кое-кто из приближенных к его величеству советников предлагал ему вызвать из провинции отпрыска какого-нибудь дворянского рода, достаточно обедневшего, и женить его на Маритане, чтобы узаконить ребенка. Сама мысль королю понравилась. Но претворил он ее в жизнь по-своему.

Ко двору был вызван представитель знатнейшего рода, владелец богатейших поместий, маркиз де Басан. Старик был удостоен аудиенции у короля. В кабинете его величества он узнал страшную новость. Его единственный восемнадцатилетний сын должен был вступить в брак с Маританой, и первенец Маританы должен был наследовать титул и все имущество маркизов де Басан. Отказать – значило обречь себя на гибель. Шатаясь, вышел маркиз от короля. Дома сын предложил ему бегство, мать поддержала единственного, горячо любимого отпрыска. Но старик, поразмыслив, отверг этот вариант судьбы. Ведь и в этом случае де Басаны теряли все, что имели. Решено было претерпеть унижение.

В королевской церкви обвенчали странную пару. Юный де Басан был в черной маске, лицо Маританы было скрыто под покрывалом. Они не соприкоснулись даже кончиками пальцев. Разумеется, и речи не было ни о какой брачной ночи. Жизнь Маританы никак не изменилась. Она по-прежнему оставалась добровольной затворницей в потайных покоях дворца. Юный де Басан, казалось, также получил свободу. Но король строжайше предупредил его, что он не должен тратить свое достояние, не имеет права растрачивать деньги и имущество на разгульную жизнь. Ибо отныне все достояние де Басанов принадлежало будущему ребенку Маританы.

Королева и большинство придворных со страхом ожидали родов цыганки. Трудно было себе представить, как увеличится ее влияние на короля после рождения сына. А сам этот сын? Кто знает, на что пойдет любящий отец, чтобы… Королева боялась произнести это вслух, но про себя договаривала: «… чтобы сделать этого своего сына наследником престола в ущерб ее сыновьям». В народе же наоборот, с радостью ожидали рождения сына Маританы, видя в нем чуть ли не сказочного народного справедливого короля.

Однако все мучительные опасения и надежды оказались напрасными. В положенный срок родилась девочка. Королева вздохнула свободно. Король, разумеется, мечтал о сыне от любимой женщины, но когда он взглянул на крохотное розовое личико, на огромные темные глаза, он пришел в восторг. Уже теперь девочка напоминала свою красавицу-мать. Новорожденная маркиза де Басан, при крещении нареченная Марианной, получила от короля богатые подарки. Ее крестным был сам король, крестной матерью – знатнейшая дама испанского двора, герцогиня Альба.

Маленькая Марианна была окружена роскошью, заботами, неусыпным попечением. Прошло два года. Для короля по-прежнему самыми отрадными в его жизни были часы, проводимые с возлюбленной и дочерью. Молодая маркиза де Басан по-прежнему не тяготилась своим одиночеством, не желала светской жизни.

Однажды, когда она прогуливалась по саду, внезапно к ее ногам бросился юноша. Маритана вскрикнула от неожиданности. Она хотела было кинуться бежать или позвать на помощь слуг, но юноша умоляюще сложил руки. Он стоял перед ней на коленях. Было ясно, что он не сделает ей ничего дурного.

– Умоляю вас, выслушайте меня! – произнес он срывающимся голосом. – Пощадите!

– Я не сделаю вам зла, – ответила Маритана своим нежным голосом. – Это вы напугали меня, появившись так внезапно. Как вы попали сюда? Кто вы?

– Отчаяние способно преодолеть самые высокие стены и самые крепкие замки. Признаюсь вам откровенно, я проник сюда, подкупив служанку.

Маритана нахмурилась. Юноша снова простер к ней руки в молящем жесте. Она взглянула на него. Он оказался красив и строен. Она сделала ему знак продолжать.

– Вы спрашиваете, кто я, – он улыбнулся. – А между тем вы должны были бы хорошо знать меня. Ведь я связан с вами перед Богом и людьми. Я – ваш законный супруг, маркиз Диего Уртадо де Мендоса де Басан!

Маритана взволнованно прижала ладони к груди. Она считала свой брак простой формальностью и даже никогда не думала о том, кто был ее мужем. Молодая женщина полагала, что это – дело короля, такое же, как и другие государственные и придворные дела, которые ее не касались и в которые она не желала вмешиваться. И вдруг перед ней предстал живой человек, молодой, красивый, страдающий, он о чем-то хотел просить ее…

– Я умоляю вас о сочувствии, – между тем продолжал он. – Я влюблен. Вам знакомо это чувство, и вы должны понять меня. – Маритана покраснела. – Девушка, которую я полюбил – ровня мне; как и я, Инес де Кастро – знатного рода. Отец ее давно обеднел. Единственное ее приданое – красота…

Но, услышав этот монолог, Маритана почувствовала себя оскорбленной. Маркиз невольно дал ей понять, что в этом кругу знатных по крови она всего лишь самозванка, отнявшая чужие права. Маритана нахмурилась.

– Простите, – произнесла она холодно и отчужденно. – У меня нет времени выслушивать вас. Обратитесь с вашей просьбой к его величеству. Я всего лишь скромная покорная служанка короля и ничего не решаю.

Молодой маркиз понял, что сказал что-то не то. Ему стало стыдно. Он вовсе не желал обидеть эту изумительную красавицу.

– Нет, не уходите, – он преградил ей путь, – я буду говорить с вами прямо, и вы должны простить меня. Я люблю мою невесту, но она – обычная женщина, вы же – богиня, и я прекрасно осознаю это. О, вы богиня вовсе не потому, что удостоены благоволения его величества. В жалкой хижине, одетая в лохмотья, вы все равно оставались бы лучезарной богиней. – Маритана слушала, краснея все более. – Да, я самый обычный человек. Я хотел бы жениться на Инес. Более того, она ждет от меня ребенка. Я прошу лишь об одной милости. Нельзя ли мне узаконить ребенка Инес и оставить ему в наследство хотя бы крохотную долю имущества де Басанов…

– Но кто мешает вам передать ваше имущество вашему ребенку? – смущенно спросила Маритана.

Де Басан поднял глаза и прочел в ее взгляде полное непонимание сути его просьбы. Он ощутил, как чиста и наивна эта красавица. В сравнении с ее очарованием все, что с ним происходило, казалось житейскими мелочами, теряло значение. Ему сделалось неловко.

– По распоряжению его величества все мое имущество должна унаследовать ваша дочь, – пробормотал он, сгорая от стыда. Его внезапно стало заботить, что думает о нем эта красавица. Сам он с ужасом подумал о том, что она сочтет его мелочным и низменным созданием…

– Я поняла вас. – Ему почудилось, что Маритана слабо вздохнула. – Я передам его величеству вашу просьбу и сама попрошу за вас и за вашу невесту. Я… Я не хотела несчастья вашей семьи. – Щеки ее вспыхнули. – А теперь оставьте меня! – Она быстро повернулась, чтобы уйти. Де Басан на мгновение преградил ей дорогу и порывисто облобызал край ее шелкового платья. Маритана резко вырвалась и пошла по направлению к дому. В просторной прихожей она чуть склонилась и вдруг ощупала подол, бессознательно желая прикоснуться к тому краешку ткани, что поцеловал де Басан. Но тотчас она показалась себе ужасной, подхватила пышную юбку и вбежала в гостиную. Она громко позвала прислугу и сердито выбранила за то, что в ее покои проникают чужие. Слуги не понимали, что происходит с их госпожой. Маритана устроила настоящее расследование, и когда служанка, впустившая де Басана, созналась в своем проступке, Маритана немедленно рассчитала ее.

Вечером Маритана рассказала обо всем королю.

– Я не хочу служить причиной несчастья этого человека! – пылко воскликнула она. – Позволь ему узаконить его ребенка и отдай ему его имущество. Зачем это, чтобы наша дочь была наследницей чужих владений и денег?

Филипп любовался Маританой. В своем справедливом гневе она казалась ему еще более прекрасной.

– Я все улажу, жизнь моя, – кротко пообещал он. Спустя некоторое время король со смехом сказал Маритане, что де Басан просит у нее аудиенции, желая поблагодарить за то, что она для него сделала.

– Я непременно должна с ним встретиться? – Маритана досадливо сдвинула брови. – Никак нельзя избежать этого?

– Любимая, я думаю, отказ обидит его.

Маритана согласилась.

– Если тебе это так уж неприятно, я буду с тобой, – предложил Филипп.

– Будь со мной, умоляю! – она схватила его за руки и прижала их к своей трепещущей груди.

Короля даже немного встревожила эта пылкость. Он уже подумал отменить злосчастную аудиенцию, если Маритане так уж неприятно видеть де Басана; но теперь она возразила, что неприлично сначала дать согласие, затем резко отказать.

Маритана и Филипп приняли де Басана в саду, по-домашнему. Но он явился в строгом придворном костюме, держался чопорно и всячески унижал себя, рассыпаясь в благодарностях. Маритана едва вытерпела этот визит. Когда маркиз ушел, она сказала королю:

– Филипп, я не хочу больше видеть этого человека. Но я так и не поняла, ты вернул ему его имущество и деньги?

Король чуть прикусил губу, что служило у него признаком сдерживаемого гнева. Впервые Маритана произносила слово «деньги», оно так странно звучало в ее устах. Впервые она словно бы приказывала ему, словно бы требовала от него отчета. Все это вызывало у короля невольное раздражение.

– Да, – сухо ответил он. – Я распорядился о том, чтобы будущий ребенок де Басана мог унаследовать небольшую часть имущества, – он подчеркнул голосом это «небольшую».

– Надо было отдать ему все! – обычная чуткость изменила Маритане, она не замечала растущего раздражения короля, которое он прятал под маской сухости; она думала лишь о своем унижении.

– Но, любимая, – сухо бросил Филипп, – я не хочу и не могу обездолить нашу дочь.

– Разве ты не можешь выделить Марианне небольшую долю из своего собственного имущества?

– Прости, но у меня имеются законные наследники. Маритана похолодела. Она быстро вышла из беседки, бросилась в дом и заперлась в своей спальне. Она не понимала, что с ней происходит, что происходит с Филиппом. Ей казалось, рушится весь мир, вся ее привычная вселенная. И кто во всем этом виновен, кто? Какой-то совсем чужой человек. Де Басан, внезапно ворвавшийся в ее жизнь, для того чтобы унизить ее, оскорбить, сделать несчастной. Она ощутила, как охватывает все ее существо бешеное желание мучить, терзать этого человека, и было в этом внезапном желании что-то пугающее, что-то мучительно сладостное…

Когда Маритана вышла из спальни, Филипп ждал ее. Едва взглянув на него, она поняла, что он стыдится и хочет попросить прощения. Заливаясь слезами, она упала ему на грудь. Мир и согласие между ними были восстановлены. Несколько раз она хотела рассказать Филиппу о том, какие странные чувства вызвал в ней де Басан; но чувства эти казались ей настолько стыдными и темными, что она приняла решение похоронить их в бездне памяти.

Как это и должно было быть, Маритана имела нескольких служанок, которым особенно доверяла. Среди них выделялась одна, бывшая почти наперсницей своей госпожи. Несмотря на принятое решение забыть о де Басане (а может быть, именно благодаря этому решению), Маритана то и дело возвращалась к мыслям о нем. Ей казалось, что она уже успокоилась. Молодая женщина пришла к выводу, что вела себя высокомерно и должна извиниться. Она написала короткое, очень учтивое, но полное чувства собственного достоинства письмо, в котором оправдывала просителя и выражала надежду на то, что маркиз более ни в чем не нуждается. Это письмо она вручила своей служанке-наперснице и попросила передать де Басану. Та поспешила исполнить приказание и принесла госпоже ответ. У Маританы чуть дрожали пальцы, когда она вскрывала письмо от де Басана. Он спокойно и сдержанно благодарил ее, кратко писал о том, что дела его устроились вследствие ее заступничества, и в конце прибавлял, что рад будет получить от нее весточку. Так завязалась их переписка. О, то не был обмен любовными письмами. Они обменивались вежливыми, странно бесстрастными посланиями. Тот, кто прочел бы их письма, не смог бы понять, зачем они переписываются, что желают сказать друг другу. Так прошел месяц.

Однажды Маритана твердо приказала служанке:

– Передай господину де Басану, что я желала бы его видеть… – она назвала время.

Служанка исполнила приказание. Маритана также приказала ей, чтобы она настоятельно просила его величество прийти в тот же день чуть позже времени, назначенного де Басану. Служанка исполнила и это.

Ближе к вечеру де Басан явился в покоях Маританы. Он был в черном, сдержан и мрачен. Маритана ждала его в высоком кресле у пылающего камина. Когда показалась в дверях его худощавая фигура, сердце молодой женщины резко забилось. Это была та самая комната, где когда-то юная цыганка отдалась юному королю. Та же огромная парадная кровать, тот же голубой пушистый ковер на полу. Де Басан приблизился к Маритане и опустился перед ней на одно колено. Его поза, весь его вид выражали покорность и отчаяние, мрачное и безысходное.

– Я знаю, – тихо произнес он, – но я готов… – он недоговорил.

– Да, – тихим эхом откликнулась красавица. Она сама не понимала, что с ней происходит. Она только была уверена, что это конец; что после того стыдного и страшного, что сейчас свершается, она уже не сможет жить.

Она величественно поднялась и шагнула к де Басану. И вдруг бросилась на него, издавая какое-то странное рычание, смешанное с буйным ревом, с отчаянными стонами; он упал навзничь все с той же мрачной молчаливой покорностью. Она рвала его одежду, вонзала ногти в его тело, она выцарапала ему глаза и покрывала лихорадочными поцелуями его залитые кровью щеки. Она ощутила, как его член вошел в нее, и билась, словно скакала верхом на этом корчащемся мужском теле. Потом она обеими руками с необычайной силой рванула на себя его член и вырвала…

Мужское тело содрогалось в беспамятстве. Бедра ее были влажны от его семени. Она откинула голову, свою прекрасную голову с черными растрепанными волосами, и билась о стену. Затем она схватила кинжал, брошенный на кровати. Выставив вперед лезвие, она ждала. Дверь распахнулась. Вошел Филипп. Глаза его мгновенно выразили ужас.

Но он не успел ничего сказать, не успел броситься к ней. Он оцепенел от ужаса. Кто она? Эта ведьма, вакханка?

– Это не я! Филипп, это не я! – взвыла она. – Это первый и последний раз! Я верна тебе! – она наклонилась и вонзила кинжал в горло де Басана, затем, бесстыдно подняв платье, погрузила окровавленный клинок в самое свое женское естество. Но у нее хватило сил снова вскинуть смертоносное оружие, она поразила себя ударом в сердце и рухнула на ковер.

Двое самых ближних слуг короля уничтожили всех слуг и служанок Маританы. Слуги короля также были обречены на молчание, им вырвали языки. Но все же город был полон слухами о разыгравшейся трагедии.

Многие полагали, что Маритана и де Басан полюбили друг друга и хотели бежать, но король приказал их убить коварно и жестоко. Впрочем, самому Филиппу было все равно, что говорят о нем. После потери возлюбленной он чувствовал себя безнадежно одиноким, равнодушным, даже спокойным. Тело де Басана исчезло. По приказу короля оно было брошено в реку. Похороны Маританы превратились в настоящую народную манифестацию. Все простолюдины Мадрида спешили выразить свое сочувствие красавице, которая, как в сказке, поднялась из самых низов, и была так трагически низвергнута смертью.

Теперь король вновь, как в годы юности, стал много времени проводить в библиотеке. Он вел с Маританой многословные беседы, отвечал за нее, упрекал ее за то, что она убила себя. Ведь он так любит ее! Он все понял. Он все простил ей заранее. Зачем, зачем? За что? За что?!..

Глава девяносто пятая

Дочь Маританы, маленькая маркиза Марианна Уртадо де Мендоса де Басан, воспитывалась при дворе, вместе с дочерями короля. Девочка не походила на мать, хотя, когда она была крошкой, отец находил несомненное сходство. Но к двенадцати годам стало ясно, что в Марианне возродилась иная, грубая цыганская порода. Она пошла в свою бабку Эрендайру, сильная, рослая, с грубоватыми крупными чертами смуглого лица, с длинными жесткими черными волосами.

Никто бы не сказал, что король перенес на дочь свою безоглядную любовь к Маритане. Мать и дочь были слишком разными. Филипп был так же далек от Марианны, как и от остальных своих детей. Но он приказал окружить ее атмосферой преклонения, даже раболепия. Все желания девочки беспрекословно исполнялись. Она выросла гордой, спесивой, необузданной. Тем не менее, не один отпрыск знатного рода мечтал о браке с юной маркизой. Ведь помимо огромного приданого, она могла принести и королевское благоволение. Марианне уже минуло шестнадцать, но она гордо отказывала всем искателям своей руки. О поведении маркизы ходили самые неприятные сплетни. Уверяли, будто она завлекает юношей, даже не пренебрегает поцелуями и объятиями, что уж вовсе недостойно девицы знатного происхождения.

– Да какое там знатное происхождение! – добавляли особенно злобные сплетники. – Цыганская кровь и есть цыганская кровь!

Обо всех этих сплетнях Марианна знала от Рафаэли-то, своего самого преданного друга и наперсника. При дворе мальчика дразнили «служанкой Марианны», но он не обращал на это внимания и по-прежнему был предан ей, как самый верный пес. Рафаэлито был тот самый сын де Басана и Инес де Кастро, рождение которого было узаконено по приказу короля.

Марианна знала, что ее зовут «цыганкой», что она не может считаться «своей» среди этих чопорных аристократов. Но это лишь прибавляло ей спеси и самоуверенности.

– Да, Рафаэлито, да, – говорила она. – Я – королева Испании по отцу и королева красоты по матери, значит, я – королева вдвойне!

И она встречала горделивым смехом восхищенный взгляд друга. Рафаэлито был некрасив собой, щуплый, сутуловатый подросток. Он никогда не объяснялся в любви Марианне, не искал ее благосклонности. Был ли он тайно влюблен в нее? Или же он самой природой своей и судьбой был предназначен на роль покорного и верного наперсника? Никто не знает. Когда дед и мать попрекали его тем, что он «на побегушках у этой цыганки», он лишь удовлетворенно пожимал плечами. Такого рода унизительные попреки даже доставляли ему удовольствие.

Если Маритана жила затворницей в своих отдаленных покоях, то ее дочь была известна всем, и во дворце, и в городе. Она выезжала в богатых открытых экипажах, посещала церковные службы во главе целого кортежа камеристок, поражала Мадрид экстравагантностью нарядов. Но в то же время была щедра и безалаберна, охотно раздавала милостыню. Нищие и бродяги, которыми были переполнены городские площади, величали ее «Цыганской королевой». Она приказывала бросать в толпу золотые монеты, а ее в ответ забрасывали цветами.

Королеву, умную и дальновидную, ее поведение не пугало. Королева отлично понимала, что такие страстные, чуждые какой бы то ни было расчетливости, взбалмошные натуры, как Марианна, никогда не смогут представлять реальной опасности для трона.

Когда королю осмеливались доносить о наиболее экстравагантных выходках его дочери, он лишь хмурился, но никогда не делал никаких распоряжений на ее счет.

Все это закономерно привело к тому, что «Цыганская королева» пожелала побывать за городом, в цыганском квартале. Конечно же, это был поступок неслыханный для благородной девицы, для юной маркизы. Но никто не осмеливался препятствовать Марианне. Даже отец, которому услужливые доносчики поспешили рассказать о ее опрометчивом решении, просто сделал вид, будто ничего не знает.

Марианна поехала вечером (еще одно вызывающее обстоятельство!), в сопровождении верного Рафаэлито. Цыганский квартал представлял собой огромную свалку, где в жалких лачугах ютились многодетные цыганские семьи. Пылали костры, перебегали бродячие псы, повсюду играли полуголые ребятишки. Карета Марианны двигалась медленно, она сидела у открытого окна, откинув покрывало со своих пышных черных волос (тоже вызывающая небрежность). Ее окружали веселые и восторженные возгласы. Наконец выехали на площадь (если эту утоптанную площадку можно было назвать площадью). Лошадей взяли под уздцы. Марианна нисколько не боялась. Голос крови подсказывал ей, что она здесь среди своих и никакие опасности ей не угрожают. Сильные смуглые мужчины помогли ей выйти из кареты. У костра на ветхий протершийся ковер брошены были подушки. Марианна величественно уселась. Группа женщин торжественно вывела на цыганскую площадь дряхлую Эрендайру. Старуха, рыдая от счастья, упала на колени перед разряженной внучкой-маркизой. Взволнованная Марианна поднялась и ласково усадила бабушку рядом с собой. Теперь, когда они сидели рядом, озаренные пламенем костра и многочисленных факелов, сходство их было настолько очевидным, что вызвало новые восхищенные и одобрительные возгласы. Марианна обняла плачущую старуху и всплакнула сама. Цыганки всплескивали звонкими, увешанными браслетами руками. Цыгане подбрасывали в воздух старые шляпы. Гостье и ее спутникам поднесли вина в простых глиняных чашках. Марианна, Рафаэлито и слуги выпили. Начались танцы. Марианна с пылающими смуглыми щеками кружилась, прищелкивая пальцами вскинутых рук. Внезапно прямо перед ней вырос цыганский парень. Опьяневшая, она откинулась назад, затрясла плечами, выставляя молодые крепкие груди, обтянутые легким шелком. Вот уже ее рука в его крепкой грубой руке.

– Кто этот задохлик с тобой? – спросил он насмешливо. – Уж не жених ли?

– Это мой друг! – Она поняла, что незнакомец спрашивает о Рафаэлито. – И не смей обижать его, иначе будешь иметь дело со мной!

– Ух, королева! – Парень потащил ее в круг – танцевать.

А когда карета увозила Марианну во дворец, молодой цыган, сбив на затылок шляпу, насмешливо говорил кучке приятелей:

– Я не я буду, если…! – и он многозначительно щелкал языком.

Наутро Марианна вызвала к себе Рафаэлито. Он привык видеть ее туалет. Она не стеснялась при нем оправлять малую нужду, мыться и раздеваться догола. На этот раз он застал ее у зеркала. Вокруг хлопотали камеристки. Волосы черной завесой покрывали плечи и спину девушки. Она даже не обернулась к вошедшему.

– Ступай туда, где мы были вчера, – сказала она, глядя в зеркало, – и узнай, кто он, как его зовут.

Камеристки лукаво переглянулись.

Рафаэлито отправился в цыганский квартал. Но ничего интересного не узнал. Да и что интересного можно узнать о цыгане? Цыган из цыганского рода, родители сгинули, братья и сестры – кто где, учится кузнечному ремеслу, зовут Хосе. Вот и все.

Вскоре Марианна снова побывала в цыганском квартале. Затем ее карета привезла Хосе во дворец в ее апартаменты. С тех пор и пошло. И зашло так далеко, что в один прекрасный день Марианна обнаружила свою беременность. Она открылась Хосе, а также Рафаэлито и объявила:

– Теперь нам остается одно – бежать!

Но молодому цыгану вовсе не улыбалась такая перспектива. Он посоветовался с верным Рафаэлито, с которым уже успел подружиться, и они решили открыться королю. Рафаэлито испросил аудиенцию и сказал королю, что дочь его ожидает ребенка от ученика кузнеца из цыганского квартала. На какие-то доли мгновения у Рафаэлито душа ушла в пятки. Но король мрачно выслушал его и приказал послать за дочерью. Марианна спокойно явилась.

– Правда ли то, что мне сказали о тебе? – строго спросил отец.

Вместо ответа дочь молча обтянула платьем округлившийся стан. Взгляд ее был преисполнен гордости и дикой свободы.

– Что же ты теперь намереваешься делать? – сухо спросил король.

– Я убегу вместе с ним! – резко бросила Марианна. Лицо его по-прежнему выражало мрачное равнодушие.

– А если я предложу тебе другой вариант? – спокойно начал он.

– Какой же?

– Я хочу, чтобы ты обвенчалась с этим человеком, отцом твоего ребенка. Ему будет пожалован титул маркиза де Монтойя. Ослушаться ты не имеешь права, это приказ короля!

Марианна склонилась в безмолвном почтительном поклоне перед его величеством.

Свадьба юной маркизы де Басан и новоиспеченного маркиза де Монтойя была отпразднована с большой пышностью. Затем молодые отбыли в свои провинциальные владения. Некоторое время им было запрещено появляться при дворе. Вместе с ними в роли домоправителя отправился и маркиз Рафаэль де Басан.