Текст книги "Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1"

Глава девяносто шестая

С тех пор прошло лет пятнадцать. За это время скончался король и на престол вступил его старший сын, к тому времени уже женатый, молодой отец двоих детей. Постепенно скандальная история связи короля с красавицей-цыганкой и не менее скандальная история брака их дочери с парнем из цыганского квартала не то чтобы забылась, но поминалась все реже и реже, и в конце концов превратилась почти в легенду. Цыгане складывали песни о красавице-цыганке и короле. О забившемся в провинцию маркизе-цыгане никто не поминал вовсе, да и сам он не объявлялся.

Но внезапно разразившаяся эпидемия какого-то лихорадочного заболевания все изменила. Многие умерли, многие уехали в провинцию, а вот кое-кто из провинции, наоборот, прибыл. Четырнадцатилетний Андрес де Монтойя, единственный сын и наследник четы де Монтойя и де Басан, скончавшейся от злокачественной лихорадки, приехал в столицу в сопровождении своего друга, учителя и домоправителя (а также дальнего родственника) Рафаэля де Басан.

Воскресли было толки и старые сплетни о «цыганском роде». Но при виде юноши сплетники сами собой замолкали, и мысли их принимали совершенно иной оборот. Ибо юный Андрес не был похож ни на мать, ни на отца. Он был вылитый дед, король Филипп. Никто не заподозрил бы этого подростка в плебейском происхождении, все в его облике говорило о крови Габсбургов. Оба де Басана представились ко двору, затем уехали в Саламанку, где Андрес намерен был продолжить учение. Жизнь его складывалась спокойно. Он написал несколько поэм и комедий, а также огромный пасторальный роман, весьма ученый, хотя и несколько затруднительный для чтения; был удостоен нескольких королевских наград; с помощью Рафаэля весьма разумно распоряжался своим движимым и недвижимым имуществом; и наконец женился на богатой девице знатного рода и родил двоих детей, сына Хосе и дочь Ану…

Глава девяносто седьмая

– Ну вот, – сказала Анхелита, зевнув, – пожалуй, пора спать. Доскажу завтра ночью.

День прошел спокойно. Старуха не являлась. От меня не требовали никакого письма. Мы с Анхелитой занимались детьми, посидели в саду. Я с нетерпением ждала ночи. Мне очень хотелось узнать историю таинственных Аны де Монтойя и Мигеля Таранто. Пока я знала, что эта Ана была королевского происхождения, совсем как мой младший сынишка Чарльз-Карлинхос. Я с горечью подумала о том, где-то теперь мои дети. Как живется маленькой Сьюзен-Сесилье? Они у цыган. Может быть, именно поэтому я так внимательно слушала историю цыганской семьи, мне желательно было получше узнать, что собой представляет цыганский характер.

На ночь Анхелита снова осталась у меня. Я горела нетерпением услышать продолжение рассказа о семье Монтойя. Когда дети уснули, Анхелита принесла тарелку грецких орехов, и мы удобно уселись у стола. Анхелита стала рассказывать.

Прошлой ночью она остановилась на том, что Андрес де Монтойя спокойно жил, имел приличный достаток, женился и сделался отцом двоих детей. Мальчик и девочка получали обычное домашнее образование. О цыганском «корне» Монтойя в семье никогда не говорили. Это пошло еще от отца Андреса. Если Марианна любила даже афишировать свое происхождение, если ей нравилось, когда ее величали «Цыганской королевой», то ее супруг повел себя совсем иначе. Для Марианны, выросшей среди дворцовой роскоши, цыганский квартал был приятным разнообразием, а называя себя «Цыганской королевой», она словно бы бросала вызов своим сестрам-принцессам. Но для ее юного супруга именоваться цыганом было оскорблением. Всю свою жизнь он провел в нищете и желал искренне стать настоящим аристократом. Так он воспитал и своего сына Андреса. Тем более, что Марианна подчинилась мужу, целиком подпала под его влияние. Это произошло уже в первый год их брака, хотя и не без скандалов вначале. Андрес помнил мать скромной, кроткой и набожной; в ней ничего уже не осталось от веселого буйства, которым некогда отличалась Марианна де Басан, незаконная дочь короля и красавицы-цыганки.

Андресу исполнилось сорок два года. Это был образованный, утонченный и даже несколько пресыщенный аристократ, общался он лишь с узким кругом равных себе по знатности.

К этому времени, разумеется, Андрес уже довольно хорошо узнал все, что стремился скрыть от него отец. Андрес был осведомлен о любви прекрасной Маританы и короля и даже о том, что его отец в начале своего жизненного пути был всего лишь подручным кузнеца в цыганском квартале. Рафаэль де Басан уже скончался. Он так и не завел собственной семьи, посвятив всего себя своему воспитаннику Андресу. Таким образом, все имущество рода де Басан окончательно утвердилось в семействе де Монтойя.

О своих цыганских корнях Андрес никогда не думал. Казалось, это все было очень давно; так давно, что будто и вовсе не было.

В каждом повествовании случается некое «однажды», после которого начинаются приключения, происшествия, буйные чувства, убийства и влюбленности. (Хотя, замечу мимоходом, встречаются рассказчики и писатели, которые полагают, будто самое важное – это описать целую кучу мелких деталей. После того как читатель, утомленный бесконечным перечнем скучных мелочей и обыденных чувств и событий, спросит: «А когда же собственно начнется действие?», автор недоумевающе разводит руками и торжественно объявляет, что все уже закончено. К счастью, моя Анхелита не относилась к повествователям подобного рода).

Итак, в спокойной размеренной жизни Андреса произошло это замечательное «однажды». Надо сказать, что в Испании люди знатные часто приглашают цыганских танцовщиц и певиц для развлечения своих гостей. Разумеется, хотя Андресу и чудилось, будто все забыто, в его кругу прекрасно помнили о его цыганском происхождении. Все знали, что он не выносит упоминаний об этом. Поэтому на вечера с цыганскими выступлениями его никогда не звали. Но однажды Андрес повздорил с одним из мадридских издателей, который не желал издавать очередную поэму маркиза де Монтойя, уверяя, что понесет на этом значительные убытки, поскольку сочинения маркиза не пользуются спросом у читающей публики. Однако отказать маркизу, богатому и знатному, издатель не мог. Книга маркиза увидела свет. Но мало того, прижимистый де Монтойя не пожелал полностью оплатить издание, заявив, что расходы издателя могут окупиться при продаже книги. Издатель твердо решил отомстить. Но как? Естественно, при дворе у Андреса де Монтойя было немало недоброжелателей, как и у всякого богатого человека. Монтойя, впрочем, редко бывал при дворе, иначе недоброжелателей было бы гораздо больше. Среди тех, кто недолюбливал маркиза, особенно выделялся остроумный гуляка, небезызвестный граф Хайме Кристобаль. Он также занимался литературой и периодически публиковал то забавную сатиру, то занимательный роман. Наш издатель был хорошо знаком с ним. Зная характер графа, он решился намекнуть тому, что пора бы высмеять этого надутого и бездарного де Монтойя. Граф и сам давно уже лелеял подобную идею. И вот он разработал простой, но дьявольский план. Причем, все обделывалось так, что никого нельзя было заподозрить.

Граф был завсегдатаем мужских компаний и сомнительных вечеринок, где обычно и выступали цыганки. С Андресом де Монтойя граф частенько сталкивался у различных издателей, поэтому графу и маркизу приходилось делать вид, будто они оба – первые приятели. Вот и на этот раз Хайме Кристобаль пригласил де Монтойя в гости запросто, на бокал вина. Отказаться было неловко. У Кристобаля маркиз застал уже известного нам издателя. После того как было выпито порядочное количество вина, вошел заранее наученный слуга и почтительно напомнил графу, что тот на сегодняшний вечер зван на вечеринку к сеньору Кеведо, о писательском таланте которого говорил весь Мадрид.

– Боже, как я мог забыть! – воскликнул граф.

И он тут же принялся усиленно приглашать с собой маркиза и издателя. Маркиз обычно избегал подобных компаний, но на этот раз отказаться было неловко; и кроме того, ему хотелось поближе познакомиться с сеньором Кеведо, с которым он знаком не был.

Все трое на лошадях отправились в дом Кеведо. Кристобалю, разумеется, отлично было известно, что (а, вернее, кто) ожидает маркиза в гостях у знаменитого литератора. На вечеринку граф действительно был приглашен и нарочно устроил так, чтобы на нее попали и маркиз с издателем.

Уже у двери маркиз (и все остальные) услышали звон браслетов, щелканье кастаньет, переборы гитары, притоптывание и характерные возгласы. Маркиз на мгновение утратил свою обычную сдержанность и поморщился. Издатель и граф, конечно, заметили это.

Издатель с притворной деликатностью коснулся рукава маркиза.

– Не уйти ли нам? – осведомился издатель. – Я – не поклонник цыганского пения.

– Нет, отчего же! – маркиз деланно пожал плечами. – Это довольно любопытно.

Издатель и граф насмешливо переглянулись за его спиной.

В доме колесико их мести сделало, что называется, еще один оборот. Сеньор Кеведо, талантливый писатель, но отнюдь не чуждый суетности человек, поспешно вышел им навстречу. Ему было лестно видеть у себя в гостях маркиза де Монтойя. От близкого знакомства с маркизом можно было ожидать, например, солидных денежных подачек. Хотя маркиз и отличался скаредностью, но для такой личности, как сеньор Кеведо, он ведь мог бы сделать исключение. О цыганском происхождении маркиза Кеведо также был осведомлен; знал он и о том, что маркиз не любит цыган. Поэтому сейчас Кеведо был смущен. Он отличался определенным простодушием и бестактностью, свойственными многим одаренным людям.

Не успев даже поздороваться с маркизом, Кеведо бессвязно залопотал:

– Ваша милость, я счастлив… видеть вас у себя… у меня… О!.. Я сейчас же велю прекратить всю эту цыганщину… Я… я сейчас прикажу слугам выгнать… – он уже повернулся и готов был что-то выкрикнуть.

Но маркиз одернул его. Граф и издатель снова переглянулись. Обычно весьма сдержанный, маркиз на этот раз говорил резко и нервно.

– Успокойтесь! – на лице маркиза появилось выражение холодной ярости. – Я пришел сюда развлечься и не нахожу в музыке и танцах ничего дурного, – процедил маркиз сквозь зубы.

Растерянный Кеведо, кланяясь маркизу, проводил гостей в комнаты.

Андрес де Монтойя был раздражен и цыганским пением, и тем, что Кеведо показался ему льстивым, суматошным и неумным человеком.

Кеведо, между тем, пребывал в полной растерянности. Что делать? Усадить маркиза в маленькой комнате? Да, там он не будет слышать цыганского пения, но будет как бы отделен от остальных гостей. Проводить его в большую комнату? Но видно по всему, что маркиз сейчас в бешенстве; кто знает, в какое состояние приведет его музыка… Но де Монтойя сам решил проблему.

– Надеюсь, у меня будет возможность познакомиться с остальными гостями? – холодно спросил он.

– Да, ваша милость!.. О, да!.. Прошу вас… Прошу! Простите… Мы здесь запросто… Я сейчас представлю вам моих гостей…

– Нет необходимости специально представлять мне кого бы то ни было, – резко прервал маркиз гостеприимного хозяина. – Я вовсе не желаю нарушать атмосферу дружеской непринужденности!

С этими словами он шагнул за порог. Граф Хайме Кристобаль и издатель уже расположились в комнате. Эта большая гостиная была украшена несколькими отличными картинами старых мастеров. Лепнина на потолке потемнела. На ковре в живописном беспорядке были разбросаны подушки, обтянутые зеленым шелком. На маленьких столиках стояли кувшины с вином, бокалы, блюда с маслинами и орехами. Уже стемнело, и слуги только что зажгли светильники. Маркиз нетерпеливо отмахнулся от сеньора Кеведо, желавшего окружить его заботой и вниманием, и опустился на первую попавшуюся подушку рядом с каким-то молодым дворянином. В комнате собралось человек пятнадцать мужчин. Казалось бы, следовало ожидать буйного веселья, даже некоторой разнузданности, но, к удивлению Андреса, все были серьезны, сосредоточенны и с безмолвным восторгом следили за тем, что происходило в передней, чуть приподнятой части комнаты, представлявшей собой нечто вроде импровизированной сцены.

Три цыгана играли на гитарах. Перед ними танцевала молодая цыганка. Сначала Андрес не испытывал ничего кроме отвращения. Он даже не мог взглянуть на музыкантов и танцовщицу. Ему казалось, что все напоминает присутствующим о том, что он – маркиз Андрее де Монтойя, внук короля Филиппа, на самом деле всего лишь отпрыск нищего подмастерья. Андрес чувствовал, как пылают его щеки и пелена раздражения застилает глаза.

Но недаром он получил хорошее воспитание. Усилием воли он взял себя в руки и сосредоточился. Постепенно он заметил, с каким восторженным вниманием слушают и смотрят его соседи. Он заставил себя поднять глаза.

В движениях женщины, в изгибах ее рук, в извивах тела цвело истинное искусство танца. Это совсем не напоминало обычное женское соблазнительное кривлянье. Сила и четкость были в том, как изгибались ее запястья, как гордо откидывалась голова, как притоптывали маленькие ступни, обутые в туфельки на крепких высоких каблуках. Гитаристы также играли прекрасно. Вот цыганка запела. У нее был громкий сильный гортанный голос. Но едва Андрес услышал слова песни, как в нем с прежней силой вспыхнуло раздражение. Это была баллада о красавице Маритане, которую король убил из ревности. Андрес едва сдерживался. Он с изумлением чувствовал, что готов убить эту женщину, удушить собственными руками. Ему снова показалось, что все здесь собрались лишь для того, чтобы издеваться над ним. Но сила и красота музыки сделали свое дело. Прошло несколько минут, и он уже пребывал в том же состоянии восторга и внимания, что и все остальные.

Надо сказать, что Андрес очень боялся ощутить при звуках цыганского пения то, что именуется «голосом крови». Но сейчас он был весьма доволен тем, что ничего подобного не ощутил. Просто так же, как и все, он наслаждался очаровательным и своеобразным искусством.

Женщина спела еще несколько баллад и исполнила еще несколько танцев. Затем все цыгане вместе с ней почтительно склонились перед публикой и удалились быстро через заднюю дверь.

Для Андреса это явилось еще одним подтверждением того, что цыганка – честная женщина и не похожа на танцовщиц, торгующих собой. Он и сам не мог понять, почему для него это так важно.

– Да, это она! – произнес его молодой сосед.

– Кто? – машинально спросил Андрес.

– Королева звуков и движений! – восторженно ответил тот.

Это определение не давало маркизу никаких сведений о цыганке, но расспрашивать подробно он не решился. Кеведо подметил, что его знатный гость уже не гневается и приблизился к нему. Завязалась беседа о литературе, в которой приняли участие и остальные. На этот раз Кеведо оказался в своей стихии и выказал себя человеком тонкого и острого ума. Затем Андрес поблагодарил графа Хайме Кристобаля и издателя за то, что они уговорили его приехать в столь приятный дом, и собрался уходить. Кеведо также встал, намереваясь проводить его до дверей.

Когда они остались одни в прихожей, де Монтойя небрежно заметил, что благодарен Кеведо за прекрасную музыку, пение и танцы.

– Я всегда полагал, что цыганское музицирование – это всего лишь непристойные телодвижения и возбужденные вопли. Но сегодня я увидел настоящее искусство, – маркиз говорил совершенно искренне. Ему везло. Даже не понадобилось задавать щекотливый вопрос, кто же эта певица. Польщенный Кеведо сам выпалил:

– О, это знаменитое семейство Таранто. Они славятся своей игрой, а Кристина, как видите, великолепная певица и танцовщица. Конечно, их выступление стоит недешево. Но я считаю, что гости всегда должны получать все самое лучшее!

Маркиз любезно согласился и вышел.

На обратном пути из гостеприимного дома Кеведо издатель и граф Хайме Кристобаль недоумевали. Кеведо не замедлил доложить всем мнение маркиза о цыганском искусстве.

– Неужели мы добились лишь одного: его милость маркиз перестал быть ненавистником цыганского пения? – спросил издатель.

– Нет, это неспроста, – подумав, ответил граф. – Да нет же, все очень просто. О чем тут думать? – Кристобаль расхохотался. – Ему просто-напросто приглянулась Кристина!

Услышав это, издатель также разразился хохотом.

– Вот теперь-то в нем взыграет буйная кровь! – продолжил граф. – То-то взвихрятся страсти!

– Посмотрим, как будут развиваться события. Кажется, наша месть удалась!

Глава девяносто восьмая

Но вначале события развивались совсем не так, как того ожидали недоброжелатели маркиза. Они явно недооценили его сдержанность.

Де Монтойя внезапно подружился с сеньором Кеведо. Он стал частым гостем в холостяцком жилище Кеведо и сам приглашал его к себе в роскошный дворец. Граф Хайме Кристобаль внимательно следил за маркизом, но ничего интересного не замечал. Правда, несколько раз Кеведо приглашал цыган, но не всегда это были знаменитые Таранто. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Ведь Таранто слишком дорого брали за свои выступления; да и выступления их стоили того, Таранто были настоящими артистами.

Но в один отнюдь не прекрасный день любители цыганского искусства пения и танца в Мадриде были потрясены. Исчезла Кристина Таранто. Некоторые предположили, что она бежала с кем-нибудь побогаче. Но другие напрочь отвергали подобное предположение, зная строгие нравы семейства Таранто. Безутешный Хуан Таранто, прекрасный гитарист, остался с четырьмя маленькими детьми. Больше он не женился. А труп его жены выбросило на берег в одном из пригородов. Тело едва удалось опознать. Удивительно, что не были сняты дорогие золотые браслеты и серьги.

Это печальное происшествие потрясло весь Мадрид. Был огорчен и маркиз де Монтойя.

– Я с ужасом думаю о гибели этой женщины, – признавался он своему другу Кеведо. – Ведь это ее выступления заставили меня полюбить цыганское искусство.

В конце концов графу Кристобалю и издателю надоело следить за маркизом. Было ясно, что никаких цыганских страстей не предвидится.

Время шло. Сыну Андреса, молодому маркизу Хосе де Монтойя, исполнилось двадцать четыре года. За него была просватана единственная наследница герцогов Альба. Андрес и его жена неимоверно гордились тем, что породнятся с самими Альба, хотя и отдавали себе отчет в том, что обедневших Альба более всего привлекает богатство де Монтойя.

Настал день свадьбы. Трудно описать, как нарядно украшен был дворец, каким праздничным было венчание. А пиршество и всевозможные увеселения затем заняли целую неделю.

Юной дочери де Монтойя, Ане, едва минуло четырнадцать лет. Девочка унаследовала красоту и очарование своей легендарной прабабки Маританы, королевской возлюбленной. Ана вся сияла свежестью, добротой и чистотой; ее огромные черные глаза, опушенные длинными загнутыми ресницами, лучились весельем и лаской.

Мать берегла дочь и считала, что той еще рано выезжать в свет. Но родственницы уже начали удивляться тому, что взрослая четырнадцатилетняя девушка ведет затворнический образ жизни, и на свадьбе брата Ана впервые должна была явиться перед гостями.

С нетерпением ожидала она этого дня. Мать очень заботилась о ее воспитании и образовании. Ана знала латынь, умела танцевать, петь, играть на гитаре и на клавесине, у нее был прекрасный тонкий почерк. В ночь перед своим первым выходом в свет ей едва удалось заснуть. Еще не рассвело, а она уже вскочила, словно резвая козочка, и будила свою кормилицу. Та ласково попеняла воспитаннице. Но на самом деле добрая женщина ни в чем не могла отказать Ане, всячески баловала ее. Вошли камеристки и начали одевать и причесывать девочку. Вскоре необыкновенную красоту Аны оттенил дорогой наряд, волосы украсились черепаховыми гребнями с драгоценными камнями, руки – золотыми браслетами тонкой работы, стройная шея была оправлена в алмазное ожерелье. Ана радовалась, душу переполняло ожидание грядущего счастья.

После первого дня свадьбы все говорили только о юной дочери маркиза де Монтойя. Самые знатные семейства Испании прочили ее себе в невестки. Кавалеры почтительно ухаживали за ней. Стоило ей случайно обронить тончайший платочек, как целая свита родовитых юношей устремлялась поднять его. Ана не умела кокетничать, и это свойство придавало ей еще большее очарование. Счастливая, сияющая, девушка видела впереди сплошную радугу праздника.

Увеселения самого разного рода следовали чередой. Театральные представления сменялись фейерверками и маскарадами. Было много выступлений певцов и танцоров, в том числе и цыганских. Однажды вечером, выйдя в сад, увешанный фонариками, маркиз услышал прекрасное пение и великолепную игру на гитаре. Он подошел поближе. Гости, разбившись на живописные группы, с наслаждением слушали выступление цыган.

Маркиз наклонился к супруге, сидевшей с края:

– Прекрасно, Мерседес! Кто же пригласил этих музыкантов?

– Наш сын, – прошептала супруга маркиза, опасаясь громким голосом помешать пению. – Это знаменитое семейство Таранто…

– Как же, как же, – вспомнил де Монтойя, – когда-то я сам слышал их. Помнится, у них была изумительная певица и танцовщица, Кристина. Я даже имя запомнил. Ее убили. Но после этого о них не было известно.

– Вон тот старый цыган, это ее муж, – тихо откликнулась маркиза. – Говорят, он посвятил свою жизнь детям. А когда дети выросли, снова начал выступать с ними. У него два сына и две дочери, а также зять и невестка.

– Прекрасно, прекрасно, – заметил маркиз. – Надеюсь, их вознаградят по заслугам.

– Наш сын уже заплатил им…

– Прекрасно, прекрасно…

Пение закончилось, все захлопали в ладоши. Маркиз выступил вперед, громко аплодируя. Старый цыган поднялся, отставил гитару и низко поклонился ему. Де Монтойя сделал цыгану знак приблизиться. Тот снова поклонился.

– Когда-то меня потрясло выступление вашей семьи, – сказал маркиз. – В сущности, тогда я научился любить цыганское пение. Я благодарю вас. Я рад, что ваши дети продолжают тернистый, но радостный путь к вершинам искусства.

Эта несколько цветистая речь маркиза вызвала новые аплодисменты. Цыган снова поклонился. Андрес де Монтойя вынул кошелек, туго набитый золотом, и протянул старому цыгану. Тот с благодарностью принял подарок.

Все кончается рано или поздно. Завершилась и пышная свадьба наследника маркиза. Супруга маркиза, окрыленная успехом дочери, строила планы еще более блистательного брака. Она заметила, каким взглядом провожал юную Ану один из сыновей короля.

– Нет, Мерседес, – возражал трезвомыслящий маркиз, – это ты должна выкинуть из головы. Принцы вступают в законный брак лишь с принцессами королевской крови. А видеть свою дочь наложницей кого бы то ни было, пусть самого короля, я не желаю!

Андрес де Монтойя помнил, что королевской наложницей была его бабка; и отлично представлял себе, какая волна злобных сплетен подымется, если та же участь постигнет его дочь. Хотя и он лелеял определенные честолюбивые замыслы и был вовсе не прочь увидеть свою любимую Ану герцогиней.

Но ни отец, ни мать не угадали судьбу единственной дочери. Не прошло и месяца со дня свадьбы молодого маркиза, как Ана исчезла.

Начались отчаянные поиски. Стражники и нанятые маркизом люди обшарили окрестности. Были допрошены все слуги. Кормилица обливалась слезами, но ничего не знала. А ей-то как раз было отчего плакать. Ведь вместе с Аной исчезла и ее родная дочь! Несомненно, девушки были похищены. Поиски ни к чему не привели.

Отец и мать юной Аны были безутешны. Когда стало ясно, что девушку не найдут, в доме маркиза воцарился траур.